Гипотеза колебаний высоты и профиля экономической стратификации

2. Гипотеза колебаний высоты и профиля экономической стратификации

Если же дело обстоит именно так, то мелкие и крупные колебания экономической стратификации становятся неизбежными. Отложим вре­менно обсуждение проблемы, являются ли колебания безграничными (от самого "рельефного профиля" до "ровной экономической плоскости") и есть ли какая-нибудь периодичность или регулярность этих колебаний Укажем вначале, что они существовали во всех обществах и в разные времена. Схема их такова.

Экономическая стратификация среди самых примитивных племен относительно невелика. С их ростом и усложнением возникает институт частной собственности в своих очевидных формах. Стратификация ста­новится более заметной. Она растет до полной насыщенности, которая неодинакова для разных типов общества. Землетрясения, наводнения, пожары, войны, захват имущества, реформы, перераспределительные законы, прогрессивные налоги, отмена долгов, экспроприация прибылей — таковы ипостаси выравнивающей силы. Она проявляет себя в отсека­нии верхних слоев пирамиды. Но вот произведена операция отсекания, и естественные силы стратификации вновь принимаются за работу, и со временем стратификация восстанавливается. Но как только достигается новая точка насыщения, происходит новое "хирургическое вмешательст­во". Таким образом сотни раз в разных обществах в разные периоды происходило монотонное повторение одного и того же сценария. Пьеса ставилась не совсем регулярно, но сюжет ее был везде один и тот же, начиная с ранних исторических хроник и до наших дней. Приведем некоторые подтверждения, выбранные мною из числа самых известных.

Древний Рим. Есть основания считать, что в Риме на ранних стадиях развития экономическая дифференциация была незначительной; посте­пенно она возрастала. Во времена Сервия Тулия (VI в. до н. э.) она уже была отчетливой. Разница между богатыми и бедными классами, по его реформе, заключалась во владении от 2—5 до 20 югеров земли. Так как в этот период земля представляла основное богатство, то и из 193 центурионов 98 состояли из людей самого богатого класса. Иными словами, экономический профиль римского общества представлял собой пологий склон. Силы стратификации продолжали работать, и во време­на "Законов XII таблиц" (середина V в. до н. э.) возникла необходимость приостановить ее в форме смягчения долговых обязательств, запреще­ния процента на капитал свыше 8,5% в год, облегчения использования общественных земель для бедняков и т. д. После этого действительно происходили законодательные сокращения и уменьшения долгов и им подобных социальных "препон". Хоть временно они приносили успех, но уже не могли остановить процесс дифференциации на долгое время, и поэтому предпринимаются все новые и новые попытки социального "выравнивания". Среди важнейших из таких законов были законы Лици-ния и Секстия (376 г. до н. э.), по которым аннулировались долги и оговаривался максимальный размер в 500 югеров (то есть 125 гек­таров) земли, которой может владеть один человек. После этого эконо­мическое неравенство вновь стало возрастать. Для того чтобы быть "всадником" в начале II века до нашей эры, требовалась собственность в размере 400 тысяч сестерциев (приблизительно 4000 фунтов стерлин­гов)¹.

Все постепенно приобретало свой "естественный ход". Поэтому вновь предпринимаются попытки сдержать дифференциацию: реформы Писистрата, Клисфена, Перикла (VI—V вв. до н. э.), которые по-разному пытались помочь бедным за счет богатых и других эксплуатируемых Афинами государств.

Ситуацию прекрасно охарактеризовал Поль Гиро:

"Амбиции политиков и государственных деятелей устремлены на перемещение богатств от богатых к бедным. Веками предпринимались бесчисленные попытки, имеющие' одну-единственную цель — перерасп­ределить богатство. Само собой разумеется, что цель эта.никогда не была достигнута. Прежде всего, потому, что они не пытались поделить поровну. Во-вторых, они не предпринимали мер предосторожности, дабы предупредить неравенство в будущем. Короче говоря, нужно было постоянно все начинать сначала. Они прикладывали руку ко всему экономически ценному. Иногда они придавали видимость законности захватам имущества. Самым распространенным был метод насилия. Это был бунт против богатых. В случае успеха завоеватели убивали или изгоняли свои жертвы и конфисковывали их имущество. История Гре­ции пропитана духом революций подобного рода. Они начались с пер­вых конфликтов между аристократическими и демократическими пар­тиями и продолжались до самого римского завоевания Греции"¹.

Добавьте к этому многочисленные налоги и обложения на капитал (eisphora, proeisphora, liturgia и т. д.), которые отнимали в некоторые периоды до 20% дохода богатых. Но тем не менее все эти меры со времени Солона и до IV века до нашей эры не смогли приостановить рост экономической дифференциации. Четыре экономических класса, созданных конституцией Солона, дифференцировались по возможному наличию капитала. Хотя позднее стратификация внутри этих классов усилилась еще больше. Направление кривой экономической флуктуации в других греческих полисах было таким же. Даже в Спарте, несмотря на серьезнейшие меры по сдерживанию экономического неравенства, по­строенной на принципах военного коммунизма, не удалось приостано­вить это восходящее движение. К концу Пелопоннесской войны (конец V в. до н. э.) или позднее, во времена правления Клеомена III и Агиса IV (III в. до н. э.), она стала более заметной, чем на ранних стадиях истории Спарты². Последние столетия существования греческих полисов, начи­ная приблизительно с III века до нашей эры, отмечены экономическим упадком, который в некоторых полисах привел к ослаблению экономи­ческой стратификации, вызванным среди прочего громадными налога­ми, экспроприациями и социальными потрясениями³.

¹ Guiraud P. Etudes economiques sur l'antiquite. P., 1905. P. 68—69.

² См.: Ксенофонт. Греческая истрия. 3. 3, 5—6.

³ Guiraud P. Etudes... passim.

Более заметны все эти перепады в нескончаемой истории Китая. Хотя она известна нам сравнительно немного, особенно это касается ранних эпох, однако большие циклы усиления и ослабления экономичес­кой стратификации за последние два тысячелетия кажутся очевидными.

Это можно показать на примере циклов концентрации и диффузии земельных владений, которые повторялись неоднократно за последние две тысячи лет. Нам известно, что благодаря системе Цинь Чэна до IV века до нашей эры не было большой концентрации земли в руках богатого меньшинства, но приблизительно после 350 года до нашей эры система государственной собственности на землю сменилась системой частной собственности. Это привело к быстрому росту концентрации земли в руках меньшинства и в результате — к нескольким попыткам приостановить его. Китайцы, однако, не смогли приостановить этот процесс надолго. В 280 году нашей эры была предпринята попытка вновь и земля была поровну перераспределена в системе Цинь Чэна. Но неравенство возобновлялось вновь, и ему сопутствовали всякий раз попытки перераспределений в форме реформ и революций, причем чаще в начале правления династий (Цин, Вей, Тан, Сунь и другие). С переры­вами система просуществовала до 713 года нашей эры, но потом она окончательно уступила место частной собственности и новой волне концентрации земли. Хотя и позднее различными способами предприни­мались попытки выравнивания то в форме национализации, то в виде мер по установлению государственного социализма, то в форме прави­тельственного контроля над промышленностью¹. Так шла история Ки­тая до нашего времени.

Если взять нетерриториальную группу, такую, например, как христи­анская церковь, особенно римско-католическую церковь, то вновь мож­но пронаблюдать за подобными циклами. Вначале христианская община не была экономически дифференцирована и приближалась к государству communis omnium possesio² *.

История европейских наций (пока еще относительно короткая) пока­зывает подобные колебания в экономической стратификации. Ее начало известно. Среди германцев во времена Цезаря "каждый человек видит, что его собственное богатство равно богатству самых влиятельных"¹. В Германии времен Тацита экономическая стратификация между гер­манцами уже достигла большего прогресса. Не без колебаний, парал­лельно расширению и усложнению социальных организмов, дифферен­циация продолжала расти, и в результате начала складываться комп­лексная феодальная система, которая прежде всего была системой очень сложной экономической стратификации. В конце средних веков страти­фикация становится огромной. В соответствии с расчетами Лютера, годовой доход крестьянина был около 40 гульденов, дворянина — 400 гульденов, графа, принца или короля — 4, 40, 400 тысяч соответственно. Около 1500 года нашей эры доход богатого человека равнялся 100—130 тысячам дукатов; среднегодовой доход немецкого ремесленника коле­бался между 8 и 20 гульденами; доход Карла V предположительно был не менее 4,5 миллиона дукатов². Таким образом, самый высокий доход экономического конуса превышал средний доход ремесленника в 500 тысяч раз — разница, которая едва ли существует в любом современном обществе, даже в Англии и США. В подобных масштабах и во Франции XIV—XV столетий существовала громадная экономическая дифферен­циация. Кроме короля и дворянства было еще 5 экономических классов мастеровых (gens de metiers), которые платили налоги от 5 су до 10 ливров и выше; класс буржуазии вместе с классом мастеровых страти­фицировались по-своему, в соответствии со своими доходами. Буржуа, подобно Гандюффл де Ломбару, имел 458 тысяч ливров ежегодного дохода — сумма, в несколько десятков тысяч раз превышающая доход среднего мастерового³. Состояние Лоренцо Медичи (в 1440 г.) состав­ляло около 235 137 гульденов, банкира Чиджи (в 1520 г.) — около 800 тысяч дукатов, папы Юлия II — около 700 тысяч дукатов. В Испании в XVI веке большей частью земель владели 105 человек⁴. В соответствии с историческими документами, в Англии в XVII веке градация годового дохода начиналась с 5 фунтов стерлингов — доход низкооплачиваемого работника; далее он поднимался до 15 фунтов для сельскохозяйственных работников и деревенских тружеников: 38 фунтов — у ремесленников и мастеровых; до 45 фунтов — у лавочников и торговцев; до 60 фунтов

• 
  у людей искусства и науки; 60—80 фунтов — у морских и военных офицеров; 55—90 фунтов — у свободных землевладельцев; 70 фунтов у высшего духовенства; 154 фунта — у юристов; 200—400 фунтов у купцов; 180 фунтов — у сельских джентри; 450 фунтов - - у эсквайра; до 650 фунтов — у рыцарей; до 880 фунтов — у баронетов; до 1300 фунтов — у епископа; до 3200 фунтов — у высшего дворянства; и, наконец, на вершине конуса — король и самые богатые люди с еще
  большими доходами⁵.
  

Процесс роста экономического неравенства много раз сдерживался разными способами: революции, войны, реформы, конфискации, экс­проприации, налоги, свободные дары богатых людей и т. п. То, что эти "задержки" были относительно эффективными, доказывает тот факт, что современное неравенство, измеренное от среднего до самого высо­кого дохода в обществе, не больше, чем оно было в некоторые предшест­вующие периоды. Если бы тенденция к усилению экономической страти­фикации была постоянной, то настоящее неравенство было бы гораздо значительнее, чем в Англии или Германии в их отдаленном прошлом.

Существование циклов можно видеть даже из нескольких цифр, которые относятся к доле различных групп доходов в общем националь­ном доходе в XIX и XX веках в европейских странах. Статистика показывает, что эти доли колеблются из месяца в месяц, из года в год, от одного периода в несколько лет в другой. Русская революция в пери­од с 1917 по 1921 год — современный пример внезапного и радикального выравнивания экономической стратификации общества; с 1921 года по­явилась противоположная тенденция, которая проявляется в возрожде­нии многих слоев, разрушенных в первый период революции².

Наконец, существование ритма в экономических флуктуациях прояв­ляется во многих "подъемах" и "спадах" экономического статуса круп­нейших экономических страт. Некоторые "подъемы" и "спады" совпада­ли с уменьшением и увеличением национального дохода; другие случа­лись независимо от этого общего хода. В Англии, например, экономический статус трудящихся классов был низким в XIV веке и не­соизмеримо высоким в XV и в начале XVI века; во второй половине XVI и XVII веке он вновь понизился; в первой половине XVIII века вторично улучшается; в дальнейшем же, особенно в конце XVIII — начале XIX века, он заметно ухудшается. После очередного подъема во второй половине XIX века за последнюю декаду экономический статус трудя­щихся Англии ухудшается вновь. Подобные колебания характерны и для истории Франции: XIII—XIV века были периодом благоприятного эко­номического положения для трудящихся слоев общества; вторая поло­вина XIV и первая половина XV века были периодами сильного ухудше­ния; в следующем столетии их положение снова становится лучше; очередное ухудшение отмечает вторую половину XVI и начало XVII века; после периода относительной стабильности, во второй половине XVIII века, начался период ухудшения, который длился всю первую половину XIX века. Заметные позитивные сдвиги начинаются во второй половине XIX века, хотя и прерваны мировой войной и последующим периодом упадка.

Подобные колебания типичны для истории России, Германии, да и практически всех стран. Все предшествующее изложение дает основа­ние для заключения, что существование колебаний в экономической стра­тификации общества — факт достаточно определенный.

¹ Г. Шмоллер полагает, что экономические контрасты современности не перехлестывают контрасты прошлого. Schmoller G. Gnmdriss... P. 519. Д'Авенель придерживается противоположной точки зрения. См.: D'Avenel. G. Decouvertes... P. 229 ff.

² Sorokin P. Sociology of Revolution. Pts. 3—4.

3. Периодичность флуктуации

Если верно, что росту цен способствует перераспределение нацио­нального дохода в пользу класса предпринимателей, то приведенные выше цифры показывают периодичность в изменении стратификации за 150 лет.Подобная периодичность предполагается также в связи с упомя­нутым выше изменением экономического статуса рабочего класса в Ан­глии. Изучая с этой точки зрения индексы цен, стоимость жизни, номи­нальную и реальную заработную плату и т. д., можно заметить и менее глобальную периодичность в 10, 15, 20, 30, 40, 50 лет. Однако невозмож­но сделать какой-либо негативный или позитивный вывод из этих дан­ных вследствие их фрагментарности, случайного и недостаточного ха­рактера выборки. Впрочем, проблема периодичности не столь уж и важ­на. Я думаю, что обсуждение ее можно и опустить, оговорив лишь, что наличие строгой периодичности вероятно, хотя еще и не доказано.

4. Существует ли предел флуктуации экономической стратификации?

Наиболее вероятный ответ на этот вопрос может быть следующим: при нормальных условиях, свободных от социальных потрясений в обще­стве, которое прошло первобытную ступень и обладает сложной струк­турой, в котором наличествует институт частной собственности, из­менение высоты и профиля экономической стратификации ограничено. Это значит, что форма стратификации не будет ни слишком "выпуклой", ни слишком "плоской". Она относительно постоянна и изменяется толь­ко в строго определенных пределах. Все это прекрасно продемонстриро­вали В. Парето, Г. Шмоллер и некоторые другие исследователи, которые отметили, что форма экономического конуса различных обшеств, да и одного и того же общества в разные периоды, почти одинаковая. Это можно проиллюстрировать следующими примерами¹.

Удельный вес четырех экономических классов (по доходам)

Периоды	Богатейший	Второй	Третий	Беднейший	Итог
	класс	(по доходу)	(по доходу)	класс
		класс	класс
Базель:
1453—1454	4.3	17.0	27.8	50.9	100.0
1881	4.6	17.2	18.2	60.0	100.0
Аугсбург:
1471	0.29	2.7	31.6	65.4	100.0
1554	2.29	3.98	40.5	53.2	100.0
Ольденбург:
1892	2.8	5.8	33.4	57.6	100.0
Пруссия:
1893—1894	1.4	2.5	26.1	70.0	100.0
Англия:
1688	0.6	2.9	34.1	62.4	100.0
1867	0.5	1.5	30.2	67.7	100.0
Саксония:
1892	0.7	2.7	30.5	66.9	100.0

Цифры показывают, что форма экономического конуса различных обществ (в том числе и того же общества, но в разное время) колеблется, но эти изменения ограничены, и профили в основном схожи.

Означает ли это, что более радикальное изменение формы стратифи­кации невозможно? Вовсе нет. Нет необходимости заглядывать далеко в прошлое, достаточно посмотреть на русский опыт, чтобы увидеть совершенно плоские форму и высоту стратификации. Уничтожение боль­шевиками частной собственности и экспроприация денег, ценных и дра­гоценных предметов; национализация банков, фабрик,мастерских, домов и земель; выравнивание средних окладов (разница между самой высокой и низкой заработной платой, в соответствии с декретом от 1918 года, не должна превышать соотношение 175:100)².

¹ Schmoller G. Die Einkommensverteiluna... P. 13—22; King W. I. The Wealth... Ch. 4, 8. .

² Детали см. в кн.: Sociology of Revolution. Ch. 5, 12, 14.
Короче говоря, коммунисти­ческие "меры" отсекли все хорошо обеспеченные слои экономического конуса России, сильно сократили разницу между зарплатой рабочих и крестьян и, таким образом, сделали форму экономического конуса русского общества почти плоской. Вместо конуса форма стратификации в этот период скорее напоминает трапецию. Этот факт — далеко не уникальный в истории — означает, что случаются самые радикальные изменения высоты и профиля экономической стратификации. Но они всегда носят характер большой катастрофы и происходят при чре­звычайно неблагоприятных обстоятельствах, и если общество не погиба­ет, то "плоскостность" его стратификации регулярно вытесняется конусом и неизбежной дифференциацией слоев.

В течение этих же лет схожий процесс наблюдался в Венгрии и Бава­рии, где происходили подобные выравнивания. В прошлом подобный ход событий продемонстрировали многие "коммунистические" револю­ции в Греции, Персии, во многих мусульманских странах, Китае, в сре­дневековой Богемии, государстве Таборитов, в Германии (коммунисти­ческие общества Т. Мюнцера и Д. Лейдена), во Франции во времена Великой французской революции 1789 года и т. п. Другими словами, радикальному выравниванию экономической стратификации более или менее развитых социальных организаций всегда сопутствовали социа­льные потрясения, сопровождаемые сильной экономической дезоргани­зацией, голодом, нищетой; они никогда не были успешными и чаще всего — кратковременными; и как только общества начинали экономи­чески выздоравливать, то всегда возникала новая экономическая страти­фикация. Эти утверждения не гипотетичны, а суть результат длитель­ного индуктивного изучения соответствующих исторических экспери­ментов¹. Неизвестно абсолютно ни одного исключения из правила. Общества "государственного социализма" или "военного коммунизма", как в Спарте или Римской империи IV—V веков нашей эры, королевстве инков, древней Мексике, Египте при Птолемеях, государстве иезуитов, которые существовали сравнительно долго, — не исключения из этого правила по той простой причине, что они в действительности были высоко стратифицированными обществами с сильным экономическим и социальным неравенством различных слоев внутри каждого из них².

¹ Кое-какую информацию можно почерпнуть в моей "Социологии револю­ции", хотя детальное исследование на эту тему было осуществлено мною в ис­следовании "Голод как фактор", тираж которого был уничтожен большевистским правительством.

² Pareto V. Les systemes socialistes. P., 1902—1903; Spencer H. Principles of Sociology. Pt. 5. Ch. 17.

Поэтому мы должны признать с большими оговорками, что ради­кальное "выравнивание" формы стратификации возможно и иногда случалось. Но мы должны добавить к этому, что оно сопровождалось катастрофическими разрушениями экономической жизни общества, еще большим усилением нищеты массы населения, анархией и смертью. Те, кто жаждут такого "выравнивания", должны быть готовы к его послед­ствиям. Третьего не дано! Либо плоское экономическое общество, но сопровождающееся нищетой и голодом, либо относительно преуспева­ющее общество с неизбежным социально-экономическим неравенством.

То же с соответствующими исправлениями можно сказать о бес­предельном повышении или понижении профиля экономической стра­тификации. Существует точка "насыщения", дальше которой общество не может продвигаться без риска крупной катастрофы. Когда же она достигнута, социальное здание рушится, и его верхние слои низверга­ются. Как это происходит, путем ли революции, реформы, вторжения или вследствие внутренней дезорганизации, путем ли налогообложения или грабежа, сути дела не меняет. Важно лишь то, что как-то это все же осуществляется. Как любое физическое тело имеет свою точку чрезмерного напряжения, так аналогично существует точка чрезмерного напряжения для "социального тела". В зависимости от ряда условий точка "перегрузки" отличается для разных физических структур. Точно так же опасность достижения точки перенапряжения экономической стратификации неодинакова для разных обществ и зависит от их разме­ров, окружения, человеческого материала, характера распределения бо­гатств и т. д. Как только общество начинает приближаться к точке перенапряжения, начинается революционная, уравнительная, социали­стическая и коммунистическая "лихорадка", заражающая все большие и большие массы людей, вызывающая все усиливающееся возмущение народа, затем искомая "операция" или путем революционным, или реформаторским совершается. Таков вечно повторяющийся цикл исто­рии. Но довольно об ограничениях в колебаниях высоты и профиля экономической ci ратификации. Обратимся теперь к последней проблеме.

5. Существование постоянной тенденции во флуктуациях высоты и профиля экономической стратификации

Лично я не вижу ничего подобного в истории. Что не существует постоянной тенденции к экономическому равенству, очевидно каждому, кто хоть мало-мальски знаком с социальной сферой и кто не подменяет реальные исторические процессы, происходящие тысячелетиями, пла­менными "речами" и "шумным многословием" пришедших в уныние уравнителей. Вне сомнения, экономическая пирамида всех первобытных племен на ранних ступенях европейских, американских, азиатских и аф­риканских обществ была очень низкой и близкой к "плоскости". Даль­нейшая же эволюция каждого из них заключалась не в увеличении равенства, а, наоборот, в усилении экономического неравенства. Ни одному из этих обществ на поздних ступенях развития не удалось воссоздать экономической "плоскости" детства истории, как ни один человек не может вернуться во младенчество, если оно уже закончилось. И так как в течение тысячелетий не было подобных "возвратов", за исключением кратковременных катастрофических кризисов, то нет ос­нований для каких-либо заявлений о наличии тенденции к экономичес­кому равенству. При этом любому человеку, даже безумцу, дается полная свобода верить во все, что он пожелает, тем не менее для науки существует только один ответ: любое общество, переходя от первобыт­ного к более развитому состоянию, обнаруживает не ослабление, а имен­но усиление экономического неравенства. И ни речи уравнителей, ни речи христианских либеральных проповедников, несмотря на их каждоднев­ное повторение, не могут изменить этого процесса¹.

¹ Современные коммунистические эксперименты в Венгрии и России, где руками же коммунистов заново сотворено высокостратифицированное общество, выступают дополнительными убедительными контраргументами против всех "рецептов" достижения экономического равенства.
Означает ли это, что существует противоположная тенденция к уве­личению экономического неравенства? И вновь я не вижу достаточных оснований для подобного утверждения. Из аналогии следует: новорож­денный младенец умственно и физически развивается в течение несколь­ких лет, но неверно делать из этого вывод, что его рост продолжится бесконечно. Спустя некоторое количество лет рост приостановится, и в организме начнут происходить обратные процессы. Иными словами, из чистого факта увеличения экономической стратификации в течение первых ступеней эволюции общества неверно выводить, что эта тенденция будет постоянной и продолжится неограниченно. Конечно, аналогия — далеко не адекватный аргумент, но факты истории показывают, что во многих обществах прошлого на ранних ступенях экономическая дифференциация возрастала и, достигнув кульминационной точки, начи­нала видоизменяться, время от времени разрушаясь. Последние ступени экономической эволюции часто (хотя не всегда) отмечались ослаблением экономических контрастов, и это ни в коем случае не было возвращений ем к первобытной "плоскости". Такова схематичная, кривая истории. Второй ряд релевантных фактов дает история некоторых более стабиль­ных обществ, типа китайского. Несмотря на шеститысячелегнюю его историю и бесконечное число изменений, едва ли можно сказать, что существовала постоянная тенденция усиления экономической стратифи­кации в китайском обществе за последние пару тысячелетий. И в насто­ящее время она вряд ли больше, чем во многие предшествующие пери­оды. Все, что мы здесь наблюдаем за две-три тысячи лет --- лишь колебания стратификации. Третий ряд фактов дает история современных европейских обществ. Данные, приведенные мною выше, показывают, что в прошлом было не меньше экономических контрастов, чем сейчас. В течение последних нескольких столетий их стратификация колебалась то вверх, то вниз, и ничего более. Не было определено ни постоянной тенденции в направлении роста экономического неравенства, ни в напра­влении его ослабления.

Наконец, история статистически достоверно изученных XIX и XX столетий, как мы видели, также не показала какой-либо определенной тенденции. Распределение национального дохода в европейских странах, будучи достаточно стабильным, показывает только маятниковые коле­бания. Поэтому, несмотря на нашу склонность видеть во всем опреде­ленные закономерности, несмотря на наше желание верить в неизвест­ные силы, которые создают историю человечества и ведут нас к опреде­ленной цели, несмотря на общее мнение, которое описывает процесс исторического развития как обучение в колледже, где все студенты поступают на первый курс, переходя с курса на курс и наконец заканчи­вают колледж, дабы стать счастливыми членами конечного "социали­стического", "коммунистического", "анархического", "равного" или еще какого-нибудь там социального рая, предписанного историей, разумом или абсурдом "теоретиков прогресса"; несмотря на все это, мы вынуж­дены заключить, что такому "финализму" и "эсхатологии" нет серьез­ных оснований. Исторический процесс скорее напоминает мне человека, который вращается в разных направлениях без определенной цели или пункта назначения.

К вышесказанному следует добавить следующие краткие замечания: как правильно подметили В. Парето и Г. Шмоллер, существует кор­реляция между периодом интенсивного экономического развития и уси­лением экономической стратификации и, при общих равных условиях, увеличение размера общества в форме увеличения числа его членов, вероятно, приводит к ослаблению роста неравенства. Но это, однако, не всегда так и часто нарушается вмешательством разнородных и неожи­данных факторов. Временно поставим на этом точку.

Резюме

1. Гипотезы постоянной высоты и профиля экономической стратифи­кации и ее роста в XIX веке не подтверждаются.

2. Самая верная — гипотеза колебаний экономической стратифика­ции от группы к группе, а внутри одной и той же группы — от одного периода времени к другому. Иными словами, существуют циклы, в ко­торых усиление экономического неравенства сменяется его ослаблени­ем.

3. 
   В этих флуктуациях возможна некоторая периодичность, но по разным причинам ее существование пока еще никем не доказано.
   
4. 
   За исключением ранних стадий экономической эволюции, отмеченных увеличением экономической стратификации, не существует постоянного направления в колебаниях высоты и формы экономической стратификации.
   
5. 
   Не обнаружена строгая тенденция к уменьшению экономического неравенства; нет серьезных оснований и для признания существования противоположной тенденции.
   

6. При нормальных социальных условиях экономический конус развитого общества колеблется в определенных пределах. Его форма относительно постоянна. При чрезвычайных обстоятельствах эти пределы могут быть нарушены, и профиль экономической стратификации может стать или очень плоским, или очень выпуклым и высоким. В обоих случаях такое положение кратковременно. И если "экономически плоское" общество не погибает, то "плоскость" быстро вытесняется усилением экономической стратификации. Если экономическое неравенство становится слишком сильным и достигает точки перенапряжения, то верхушке общества суждено разрушиться или быть
низвергнутой.

7. Таким образом в любом обществе в любые времена происходит борьба между силами стратификации и силами выравнивания. Первые работают постоянно и неуклонно, последние — стихийно, импульсивно, используя насильственные методы.

жүктеу/скачать 5.31 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: