Современность
жүктеу/скачать 1.92 Mb.
|
| 1
Проблемы, связанные с военно-административной историей Византии середины X – начала XII в. постоянно привлекают к себе внимание исследователей. За это время империя пережила период наивысшего военно-политического могущества (правление Василия II), значительно увеличила свою территорию и одержала ряд блестящих побед в войнах с давними противниками – арабами и болгарами. Однако период расцвета Византии был непродолжительным и уже во второй половине XI в. она оказалась в состоянии тяжелого внутриполитического кризиса, подверглась внешнеполитическому разгрому и утратила треть своей территории. В середине XI – начале XII в. в Византии происходили процессы постоянной трансформации военных и административных структур, которые коснулись не только центрального аппарата, но и провинциальных органов власти. Причин тому было несколько. Это и увеличение территории страны, и постепенный переход от активной наступательной внешней политики к обороне новых, более протяженных, границ. В связи с этим, исследование постоянно изменявшихся административных структур империи представляет значительную проблему и требует привлечения всего круга источников по истории Византии X–XII вв. В исторических сочинениях XI–XII вв. содержится определенная информация по интересующим нас проблемам. В «Хронографии» Михаила Пселла, «Истории» Михаила Атталиата, «Советах и рассказах» Кекавмена и, в особенности, в «Синопсисе историй» Иоанна Скилицы можно почерпнуть некоторые сведения о внешней политике Византии, о войнах, которые она вела со своими соседями, о мятежах и восстаниях внутри империи. Однако ни один из вышеперечисленных авторов не ставил перед собой цели дать точное описание государственного и военного устройства страны. Кроме того, данные исторических хроник зачастую неточны и противоречивы, что еще более усложняет задачу исследователей. Источником, который представляет объективную (до определенной степени) картину административного устройства Византийской империи являются моливдовулы – свинцовые печати, которые использовались для опечатывания официальной и частной корреспонденции. Этот массовый источник (известно о более чем 80000 моливдовулов) может существенно скорректировать данные письменных источников. На основании сфрагистических материалов можно исследовать историю отдельных провинций или воинских формирований, выстраивать cursus honorum византийских чиновников и военачальников, изучать отдельные титулы и должности имперской придворной иерархии. Особенно незаменимы данные сигиллографии при рассмотрении проблем, связанных с историей византийских вооруженных сил. Во второй половине X – первой четверти XI в. в Византии был проведен ряд значительных военных преобразований, которые в историографии обычно называют «военной реформой» императоров Никифора II Фоки, Иоанна I Цимисхия и Василия II. В результате, в империи была создана уникальная для средневековья военная система, состоявшая из трех основных элементов: регулярных формирований (кавалерийских тагм и пехотных таксиархий), милиционных формирований (стратиотских ополчений фем) и регулярного военного флота. Основным принципом комплектования войск становится регулярный; именно из подразделений подобного рода были сформированы наиболее боеспособные части византийских вооруженных сил – «полевые армии» Востока и Запада. «Военная реформа» привела также к появлению ряда новых высших и средних командных должностей. Среди них необходимо, в первую очередь, упомянуть посты доместиков схол Востока и Запада, стратилатов Востока и Запада, стратопедархов Востока и Запада, архегетов Востока и Запада. Время появления этих должностей четко фиксируется по данным сфрагистики – первые печати с их упоминанием датируются второй половиной X в. Другой существенной частью «военной» реформы стала реорганизация системы обороны границ Византии. В приграничных регионах было создано несколько крупных военно-административных округов (первоначально – четыре на Востоке и три на Западе), получивших названия дукатов (катепанатов). Каждое подобное командование создавалось для противодействия определенному противнику. Дука (катепан) получал под свое командование все военные контингенты, размещенные на подчиненной ему территории, вне зависимости от их статуса. Основная задача дук (катепанов) состояла в организации обороны границы, а также в проведении локальных наступательных операций в приграничной зоне на территории противника. В целом, созданная в период «военной реформы» армейская структура просуществовала без серьезных изменений до конца правления императора Романа III Аргира (1028–1034). В дальнейшем она начинает медленно трансформироваться, постепенно утрачивает свою былую эффективность и, в конечном итоге, оказывается в состоянии глубокого кризиса и распада. На основании данных письменных источников и, прежде всего, сфрагистического материала, можно проследить основные этапы данного процесса. При этом основное внимание следует обратить на два аспекта: – изменения в организационной структуре византийских вооруженных сил; – изменения в командном составе императорской армии. В 1034–1057 гг. (от гибели Романа III Аргира до прихода к власти Исаака I Комнина) организационная структура византийской армии претерпела серьезные изменения. В этом отношении необходимо выделить три основных момента: 1) До 1048 г., т.е. до резкого ухудшения международной обстановки, система византийских территориальных командований (катепанатов, дукатов) значительно увеличилась территориально за счет присоединения к империи новых областей на Востоке. По своей структуре новые провинции не отличались от старых, что не может не свидетельствовать о сохранении традиционной системы пограничных военных командований. Вместе с этим, новые приграничные структуры отличались значительной нестабильностью. Нередкими были случаи объединения под единым командованием огромных территорий (например, Иверия, Васпуракан, Тарон или Болгария и Паристрион). Из одного дуката в другой постоянно передавались более мелкие административные единицы («малые» или «армянские» фемы, гарнизоны крепостей, куратории и пр.). По письменным источникам установить причину подобных реорганизаций не представляется возможным. Печати же только фиксируют сам факт существования этих временных административных образований. 2) После 1048 г., в связи с непрерывной войной на три фронта (с сельджуками на Востоке, с печенегами на Дунае и с норманнами в Южной Италии), укрупнение пограничных фем становится повсеместным явлением. Вне всякого сомнения, это предпринималось для того, чтобы увеличить их военные силы. 3) В полевых армиях Востока и Запада вместо традиционных высших командных должностей начинаю появляться экстраординарные, причем некоторые из них не упоминались до этого в источниках десятки лет (стратиг-автократор, этнарх, дука Запада). При острой нехватке войск значительно увеличилось количество наемников (отметим значительную группу печатей великих этериархов, датируемую XI в.). Кроме того, византийское правительство постоянно привлекает к участию в военных экспедициях союзные войска. Главным итогом указанного периода, в организационном аспекте, стала полная дезорганизация вооруженных сил в западной части империи. Они наиболее сильно пострадали как во внутриполитических конфликтах (восстание болгар под руководством Петра Деляна, мятежи Георгия Маниака, Льва Торника, Исаака Комнина), так и во внешних войнах. Необходимо также указать на высокие потери в личном составе западных контингентов, причем среди командного состава они были особенно велики. Как следствие, к 1057 г. западная полевая армия перестала существовать как организованная военная сила. По всей видимости, остатки ее регулярных тагм были включены в состав контингентов дуката Адрианополь. Печатей доместиков схол Запада, датируемых серединой XI в. также не известно. В командном составе византийской армии также происходят значительные изменения. По сравнению с предыдущим периодом, необходимо отметить резкое увеличение числа командиров – выходцев из столичной знати, а также наемников. Это связано, прежде всего, с политикой правительства, направленной на вытеснение провинциальной аристократии из руководящего состава вооруженных сил. Высшие военные должности на протяжении всего периода занимали либо придворные евнухи, либо доверенные лица императоров или их родственники. Командиров – выходцев из провинциальной аристократии назначали на высокие посты чрезвычайно редко и только в периоды ухудшения внешнеполитического положения страны. В этих случаях за ними устанавливался жесткий контроль. Например, в правление Константина IX Мономаха обычной являлась следующая ситуация: пост доместика схол Востока занимал кто-либо из ближайшего окружения императора, а должности стратилата или стратопедарха Востока замещались профессиональными военными (Катакалон Кекавмен, Михаил Иасит, Аарон Болгарин). Военачальник реально руководил войсками и проводил боевые операции, а доместик схол лишь контролировал его действия и должен был пресекать любые попытки организовать военный мятеж. В связи с тем, что в 1034–1057 гг. византийская армия вела постоянные боевые действия и в источниках упоминаются имена большого числа военачальников, можно сделать определенные выводы, касающиеся не только высшего, но и среднего офицерского состава. В конце 30-х гг. XI в. из армейского руководства исчезают военачальники, начавшие служить еще в правление Василия II. Им на смену приходит новое поколение военных, причем в ряде случаев можно отметить семейную преемственность – вместо офицера, командовавшего войсками в начале XI в. в рядах армии появляется его однофамилец (к сожалению, бесспорное подтверждение тесных родственных связей можно установить только в единичных случаях – Никифор Вотаниат, Василий Апокап, Исаак Комнин, Михаил Вурца, Роман Склир). Наряду с притоком аристократов на военную службу в 1034–1057 гг. наблюдается сокращение числа командных должностей, что обусловлено расформированием ряда подразделений регулярной армии и роспуском стратиотских ополчений в некоторых фемах (ликвидация стратиотских контингентов в Иверии и Месопотамии при Константине IX). Отметим также, что от периода 30–50-х гг. практически не сохранились моливдовулы стратигов «старых» («греческих») фем Малой Азии, оказавшихся в глубоком тылу и тем самым утративших военное значение (Вукелларий, Пафлагония, Фракисий, Оптиматы). В целом, период с 1034 по 1057 гг. ознаменовался значительным ухудшением стояния вооруженных сил Византии. Главная причина, на наш взгляд, заключается в полном отсутствии у правивших в это время императоров единой военной политики. При Пафлагонцах (Михаил IV и Михаил V) армия рассматривалась как источник доходов, при Константине IX Мономахе ее расценивали как враждебную политическую силу и сознательно ослабляли. В правление императрицы Феодоры и, особенно, при Михаиле VI наметились тенденции к распаду старой системы византийской военной организации. 1056–1057 гг. стали временем, когда вооруженные силы империи впервые в XI в. оказались в состоянии глубокого кризиса. Тем не менее, нельзя объяснить нарастание кризисных явлений исключительно внутренними причинами. Неудачи во внешних войнах также оказали серьезное влияние на эти процессы (особенно – катастрофическое поражение в Южной Италии в 1039–1040 гг. и неудачная война с печенегами в 1048–1053 гг.). Можно констатировать, что к кризису византийские вооруженные силы привел целый комплекс причин. Следующий период, который необходимо рассмотреть – это время с 1057 по 1081 гг. (от прихода к власти Исаака I Комнина и до воцарения Алексея I Комнина). Все эти годы кризис византийской армии продолжался и, в конечном итоге, привел к полной ликвидации старой системы военной организации. Проявление кризисных явлений просматривается в следующих моментах: 1) Начиная с 1059 г. территория империи неуклонно сокращается. Поражения в войнах с норманнами и сельджуками привели к исчезновению многих элементов военной структуры Византии (фемы Италия, Васпуракан, Великая Армения, Месопотамия, Сирмий, Паристрион). К 1072 г. прекратила свое существование и восточная полевая армия. 2) В правление Романа IV Диогена, в целях спасения государства от внешнеполитической угрозы, произошел возврат к военной системе, существовавшей до «военной реформы» середины X в. Все действия византийских войск приобретают ярко выраженный чрезвычайный характер, что подтверждается абсолютным преобладанием экстраординарных командований (стратиг-автократор, моностратиг, дука «всего Востока», дука «всего Запада»). 3) Из новых, ранее не существовавших, элементов военной организации необходимо отметить появление личных этерий у военачальников высшего ранга. Однако из-за недостаточности сведений об их внутренней структуре и системе взаимоотношений в этериях говорить о них, как о «феодальном институте» не представляется возможным. Судя по сфрагистическим данным и свидетельствам письменных источников, в командном составе византийских войск в 1057–1081 гг. также произошли серьезные изменения. Значительно выросло число военачальников – выходцев из провинциальной знати. При Исааке I Комнине провинциалы полностью монополизировали командные должности, но позже, в связи с изменением военной политики Константином X Дукой, в войсках вновь появились представители столичной знати, наемники и придворные евнухи. В 1057–1081 гг. в командном составе византийской армии вновь произошла смена поколений. На смену командирам, служившим в войсках с 30–40-х гг. XI в. пришла большая группа полководцев, выдвинувшихся при Романе Диогене (Феодор Алиат, Иосиф Тарханиот, Андроник Дука, Иоанн Комнин, Никифор Вриенний, Михаил Палеолог). Среди военачальников, начавших службу в 1057–1081 гг. преобладали представители знатных провинциальных фамилий, а также военачальники армянского происхождения (Филарет Врахамий, Василий Апокап, Никифор Василаки, Баграт Вихкатци). Необходимо также констатировать, что при назначении на командные должности немаловажную роль начинают играть родственные связи. Лица, связанные родственными отношениями с влиятельными военачальниками высшего ранга более успешно продвигались по службе (Андроник Дука, Никифор Мелиссин), чем офицеры, такого преимущества не имевшие. В 1057–1081 гг. византийские военные играли основополагающую роль во внутриполитической жизни государства. В правление Исаака I у власти находилась малоазийская группировка провинциальной военной знати, составленная из высших офицеров восточной полевой армии и фемной администрации. Удержаться у власти длительное время эта «партия» не смогла из-за разногласий внутри самой группировки. С приходом к власти Константина X она вообще прекращает свое существование. С 1059 г. в командной верхушке вооруженных сил формируются следующие группировки: представители старой провинциальной знати (в этой партии основополагающую роль играли родственные связи) и группа военачальников – ставленников императора Романа Диогена, состоявшая, в основном, из лиц армянского и болгарского происхождения (здесь господствовал принцип личной преданности императору). В 1071–1072 гг. между данными группировками шла ожесточенная борьба за власть в государстве, завершившаяся победой старой провинциальной знати. После битвы при Манцикерте (1071 г.) и «гражданской войны» между Романом Диогеном и Дуками, армия была уже не в состоянии выполнять свою главную функцию – защиту страны от внешней угрозы. Начавшийся еще в 50–60-е гг. XI в. процесс распада византийской военной системы вступил в завершающую фазу. Происходил он следующим образом. Боеспособные воинские формирования, по большей части, были отведены в район Константинополя, где и разместились в стационарных военных лагерях и крепостях вокруг столицы империи. Данная группировка, преимущественно, использовалась не для борьбы с внешними врагами, а для подавления постоянных мятежей в балканских и малоазийских провинциях (мятежи Никифора Вотаниата, Никифора Василаки, Никифора Вриенния, Никифора Мелиссина). В состав этой «столичной» армии входили регулярные тагмы и гвардейские формирования. Однако преобладающим здесь элементом являлись отряды иностранных наемников (франки, немцы, англосаксы, русские, тюрки, арабы и др.). Постепенно признанным лидером этих воинских контингентов становится Алексей Комнин. Именно ему удалось подавить целый ряд мятежей, а затем, свергнув Никифора III Вотаниата, прийти к императорской власти. Необходимо отметить, что данные сфрагистики позволяют подробно проследить все этапы карьеры основателя династии Комнинов. Другая часть византийских сил не отступила на Запад, но осталась в Закавказье, Каппадокии и Киликии. В этих районах возникает ряд полунезависимых образований, во главе которых стояли, в основном, военачальники армянского происхождения (Филарет Врахамий, Феодор Гавра, Рубен и др.). В византийских источниках их, как правило, называют топархами. Формально признавая власть императора, имея высокие придворные титулы и должности (что подтверждается значительным числом печатей), реально они были самостоятельны в своей политике. Впоследствии часть подобных топархий была уничтожена турками, некоторые территории вернулись под контроль императорского правительства, но в единичных случаях они превратились в независимые армянские княжества, которые в дальнейшем играли существенную роль во время Крестовых походов. Подводя итоги, еще раз отметим, что сфрагистический материал позволяет не только существенно дополнить и скорректировать данные письменных источников по истории империи и ее вооруженных сил во второй половины XI в., но и предоставить ценнейший материал, без которого было бы невозможно рассмотрение этого ключевого периода византийской истории. О. Г. Попова Екатеринбург РОЛЬ Я. М. СВЕРДЛОВА В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ УРАЛЬСКОГО ОБЛАСТНОГО КОМИТЕТА РСДРП(б) В 1917 г. В ДОКУМЕНТАХ ЭПОХИ В 1920–1930-е гг. в исторической литературе появилась официальная версия, согласно которой инициатива воссоздания Уралобкома РСДРП (б) после падения царизма в 1917 г. всецело принадлежала Центральному комитету партии большевиков и посланному для этой цели на Урал Я.М. Свердлову. Вот как об этом писал Н. Шушканов: «Свердлов с приездом Ленина почувствовал себя прочно и счел возможным поехать на Урал… Напряженно работает тов. Свердлов. Объезжает крупные рабочие пункты, устанавливает связь с Екатеринбургом, зовет к объединению в областном масштабе. Прошло полторы – две недели. В Екатеринбурге собирается областной съезд РСДРП. Это был достойный результат напряженной работы тов. Андрея – за две недели организация была сколочена»374. В 1939 г. аналогичную версию изложил В. Солдатов, который отметил, что «Я.М. Свердлов с присущей ему страстностью взялся за организационное укрепление партийных организаций и в исключительно короткий срок обеспечил коренной перелом… По инициативе Я.М. Свердлова и под его руководством 15-17 апреля состоялась Первая свободная Уральская областная конференция»375. Эта точка зрения нашла отражение в исторической литературе 1960 - 1970-х гг. Характерна в этом отношении позиция челябинского историка Н.К. Лисовского: «Под его /Я.М. Свердлова – О.П./ руководством уральские большевики восстановили старые и создали новые парторганизации, созвали в середине апреля 1917 г. первую Уральскую легальную («свободную») областную конференцию РСДРП (б). Конференция избрала областной комитет из 5 человек во главе с Я.М. Свердловым»376. Детальное рассмотрение уже известных документов и привлечение новых источников позволяет объективно оценить роль Я.М. Свердлова в возрождении областного большевистского партийного центра на Урале и ответить на ряд спорных вопросов. Одним из наиболее принципиальных является следующий вопрос: встречался ли Я.М Свердлов с В.И. Лениным перед отъездом на Урал в начале апреля 1917 г.? Для этого потребуется документально восстановить хронику событий. Февральская революция застала Я.М. Свердлова в Туруханской ссылке. Возвращаясь из ссылки в Петроград через Красноярск, он выступил 20-21 марта на собрании местной социал-демократической группы377. На состоявшемся 27 марта – 2 апреля 1917 г. в столице Всероссийском совещании партийных работников его фамилия значится в списке делегатов (персонально). Согласно протоколам мартовского совещания партийных работников Я.М. Свердлов выступал на нем дважды – 29 и 30 марта378. В предшествующие дни – 27 и 28 марта в протоколах совещания его фамилия не значится. По воспоминаниям К.Т. Новгородцевой (Свердловой), Яков Михайлович вернулся в Петроград 29 марта 1917 г., когда в Питере проходило Всероссийское совещание Советов и совещание партийных работников социал-демократических организаций страны379. Таким образом, в день своего приезда в Петроград Свердлов сразу же включился в работу партийного совещания. Это, вероятно, обусловило его регистрацию как участника по персональному списку, а не по списку членов ЦК. Протоколы мартовского совещания партработников свидетельствуют, что в последующие дни (31 марта, 1 и 2 апреля) имя Я.М. Свердлова среди выступавших отсутствует. Поэтому не удается установить, когда закончилось его участие в работе мартовского совещания. Вместе с тем, в ходе работы партийного совещания Свердлов провел встречу с уральскими большевиками, на которой обсуждался вопрос о предстоящей областной партийной конференции380. Источники подтверждают, что в апреле Я.М. Свердлов находился в Екатеринбурге. В связи с этим важно установить, когда Яков Михайлович выехал из Петрограда на Урал. В фонде Центрального комитета РСДРП (б) сохранились приходные и расходные кассовые отчеты ЦК партии большевиков за 1917 г., в которых зафиксирован факт выдачи Я.М. Свердлову 100 рублей для поездки на Урал381. К сожалению, документ не датирован. В.В. Аникеев, ссылаясь на расписку Свердлова о получении им ста рублей на объезд Урала, произвольно датирует выдачу денег и отъезд Якова Михайловича 5 апреля382. Однако в фонде хранятся еще два документа, косвенно подтверждающие, что деньги были получены Свердловым не позднее 1 апреля 1917 г.383 А.В. Бакунин, Н.К. Лисовский и другие исследователи утверждали, что до отъезда на Урал Я.М. Свердлов встречался с В.И. Лениным384, который, как известно, прибыл из эмиграции в Петроград вечером 3 апреля. Прямые свидетельства о встрече Свердлова с Лениным отсутствуют. Нет упоминания об этом и в Биохронике В.И. Ленина. К.Т. Новгородцева (Свердлова) пишет, что «3 апреля Яков Михайлович выехал из Питера в Екатеринбург»385. Сохранились воспоминания непосредственного участника мартовского Всероссийского партийного совещания Н.Н Крестинского. На заседании Уральского землячества старых большевиков 11 июня 1933 г. в Уфе Николай Николаевич Крестинский назвал дату отъезда из Петрограда Я.М. Свердлова – 3 апреля 1917 г.386 Конечно, в воспоминаниях могла быть допущена неточность, так как время стирает некоторые детали событий и, тем более, даты. Но К.Т. Новгородцева (Свердлова), которая называет тоже число. Она вполне определенно заявляет: «Ему (Я.М. Свердлову – О.П.) так и не довелось повидаться на этот раз с Лениным. В то время, когда тысячные толпы питерских рабочих встречали Ильича, вернувшегося из эмиграции, поезд уносил Свердлова на восток»387. Все это позволяет сделать вывод, что в начале апреля 1917 г. встреча Я.М. Свердлова с В.И. Лениным не состоялась. Свердлов не стал участником собрания большевиков 4 апреля 1917 г. в Таврическом дворце, на котором вождь большевиков выступил со знаменитыми «Апрельскими тезисами». Это в значительной мере объясняет тот факт, что в протоколах Уральской областной конференции РСДРП (б), хранящихся в ЦДООСО, тезисы не нашли отражения. Документальные свидетельства позволяют также определить роль Я.М. Свердлова в восстановлении областного партийного центра большевиков. Этот вопрос был поднят на заседании Уральского землячества в 1933 г. А.А. Юрьевым, который весной 1917 г. являлся ответственным секретарем Уфимского комитета РСДРП, избранным на Первой (свободной) областной конференции в состав Уралобкома РСДРП (б). Он попросил Н.Н. Крестинского отметить роль Я.М. Свердлова в революционном движении на Урале в 1917 г. Крестинский ответил, что Яков Михайлович был после Февральской революции в Уральском крае две недели, провел несколько собраний, областную конференцию и числа 20 апреля (до выхода «Уральской правды») выехал в Петроград388. В связи с этим возникает вопрос: когда Свердлов прибыл в Екатеринбург? В исторической литературе существует несколько точек зрения на время прибытия посланца ЦК на Урал: - за полторы-две недели до областной конференции389; - прибыл в Екатеринбург в начале апреля390; - 8 апреля 1917 г.391 Основным источником, позволяющим определить дату приезда Я.М. Свердлова в Екатеринбург, является газета «Уральская жизнь». Первое упоминание о нем встречается в номере от 11 апреля. Газета информировала читателей о состоявшемся 8 апреля собрании местной организации РСДРП (б), на котором с докладом о текущем политическом моменте выступил представитель ЦК партии «товарищ Андрей»392. Именно в этот день началась практическая деятельность Якова Свердлова по объединению местных социал-демократических организаций и возрождению Областного комитета РСДРП (б). Важным источником в определении роли Я.М. Свердлова в возрождении областной партийной организации большевиков остаются материалы Первой Уральской (свободной) конференции, восстановившей областной комитет РСДРП (б). Уральские историки многие годы считали, что областная конференция, впервые собравшаяся в легальных условиях, была названа Первой (Свободной) социал- демократической конференцией Урала по предложению Я.М. Свердлова. Такой факт действительно зафиксирован в протоколах вечернего заседания второго заключительного дня конференции393. Однако название партийной конференции впервые прозвучало из уст ее председателя – Л.С. Сосновского. На открытии он приветствовал ее как «первую свободную Уральскую конференцию»394. В советской историографии возвеличивали фигуру Я.М. Свердлова и замалчивали факт выступления с докладами на конференции Н.Н. Крестинского и Л.С. Сосновского. Н. Шушканов подчеркивал, что «товарищ Андрей был центральной фигурой съезда. Он выступал докладчиком по большинству вопросов, в том числе и по аграрному»395. Протоколы конференции свидетельствуют, что по основным тактическим вопросам на ней выступил Н.Н. Крестинский (об отношении к Временному правительству, о войне). Он также подготовил резолюцию по вопросу «О займе свободы», по которому сделал доклад Л.С. Сосновский396. Я.М. Свердлов выступил по вопросам строительства партии (об Интернационале, об объединении партии), по аграрному вопросу397, ему также принадлежит инициатива издания областным комитетом своей газеты398. В своем докладе о создании областной организации Яков Свердлов обосновал целесообразность размещения обкома РСДРП (б) в центре Урала – городе Екатеринбурге399. Он определил структуру Уралобкома и повлиял на его персональный состав. Об этом свидетельствует вопрос Крестинского: «Почему в областном комитете нет представителя от Екатеринбурга?». Свердлов ответил: «Потому что три члена бюро будут жить в Екатеринбурге и его представительство в комитете будет обеспечено» 400. Таким образом, нельзя абсолютизировать роль Я.М. Свердлова в деятельности Уральской областной партийной организации РСДРП (б) весной 1917 г. Переосмысление документов революционной эпохи позволит исследователям понять не только события прошлого, но и современности.
Л. П. Рощевская, А. А. Бровина Сыктывкар ЭПОХА В ДОКУМЕНТЕ: ДЕЛОВОЙ ДНЕВНИК СОВЕТСКОГО УЧЕНОГО 1950-х гг. Архивы сохраняют объективную память человечества; в документах, которые в субъективной форме отражают дух эпохи. Комплектование архивов документами личного происхождения всегда являлось одним из основных направлений деятельности архивов. В последние годы оно существенно активизировалось. Проблема сохранения богатейшего научного наследия, которое концентрируется в архивных фондах и коллекциях личного происхождения, особенно актуальна. Документы, сконцентрированные в личных архивах, представляют значительную ценность как источники и «живые» свидетели индивидуального творчества человека, отражающие процесс поиска и получения результатов. Кроме того, важной особенностью таких фондов является видовое разнообразие документов. Показывая творческую деятельность конкретной личности, документы отображают непосредственные реалии того времени и той ситуации, в которой пришлось работать человеку. Своего рода это некий срез определенной эпохи, причем срез, имеющий своеобразный личностный оттенок, обладающий субъективным характером и оттого являющийся наиболее заманчивым и притягательным для исследователей. Появление делового дневника в 1950-е гг. как особого вида отчетно-контрольного документа обусловлено несколькими объективными и субъективными причинами. Объективные причины заключались в государственной политике знать все, чем занимались и что делали, о чем думали граждане страны. Если на промышленных предприятиях анализировать результативность занятости можно было по количеству и качеству выпущенной продукции, то в научном учреждении учесть так называемую производительность труда было крайне трудно. Вторая объективная причина заключалась в стремлении соблюдать идеологическую дисциплину, которую можно было выявить только при условии, если научный сотрудник сам укажет, что он читал и чем занимался. К субъективным побудительным причинам ведения деловых дневников можно отнести внутреннюю четкую организационную сущность научного сотрудника, хотя, вероятно, требование вести деловые дневники было характерно для эпохи. В Научном архиве Коми научного центра УрО РАН обнаружено несколько подобных документов: доктора биологических наук, заведующей отделом О.С. Зверевой и младших научных сотрудников кандидатов биологических наук А.Н. Лащенковой и Л.Н. Соловкиной. Научные сотрудники, в том числе представители естественных наук, были воспитаны на необходимости обязательного ведения полевых дневников во время научных экспедиций. Биологи и геологи вели полевые дневники, которые в обязательном порядке были строгим отчетным документом. В полевых дневниках кратко фиксировали основные события, наблюдения и первичную классификацию выявленных явлений и процессов, чтобы позже в зимний период во время камеральной обработки подвергнуть научной обработке. Можно предположить, что именно поэтому сохранились деловые дневники биологов. Субъективной причиной можно назвать исключительное чувство ответственности заведующего отделом. Ни О.С.Зверева, ни А.Н.Лащенкова в силу особенностей характера не могли требовать ведения деловых дневников от коллег, если не выполняли этого сами. Особенностью деловых дневников было понимание, что они заполняются не только для себя лично, но и для проверки руководством. Очевидно, деловые дневники были ориентированы на постороннего читателя. Этим объясняется чрезвычайная четкость записанных страниц. Это записи белового характера. Для того, чтобы деловые дневники были заполнены аккуратно, научные сотрудники предварительно делали черновые записи. В черновиках имеется информация, почему-либо опущенная в чистовом варианте. Наиболее интересные и поучительные черновые записи включены в текст публикуемого дневника и выделены авторами курсивом. Отличительной чертой научной жизни Коми филиала АН СССР были постоянные семинары, реферативные кружки производственные совещания, главным содержание которых было знакомство с новейшей научной литературой, обсуждение дискуссионных публикаций. Поэтому почти третью часть деловых дневников ученых составляют указания на прочитанную литературу или на научные труды, обзор которых делали коллеги. «Тетрадь учета ежедневной работы» О.С. Зверевой была заведена как официальный документ с целью фиксации не только повседневной научной и организационной, но общественной деятельности. Ольга Степановна Зверева – ученый гидробиолог, доктор биологических наук. Она выросла в высокоинтеллигентной творческой семье православного священника, историка-краеведа и общественного деятеля С.Е. Зверева. Получив университетское образование, гидробиолог Зверева приобрела великолепную закалку и значительный опыт, работая на водоемах Восточной Сибири, Волги, Белого моря. В связи с началом Великой Отечественной войны была эвакуирована из г. Архангельска в г. Сыктывкар. В условиях войны защитила в 1943 г. кандидатскую диссертацию «К изучению личинок Tendipedidae равнинных рек». О.С. Зверева участвовала в крупных работах Коми филиала АН СССР: составлении генеральной схемы электрификации сельского хозяйства Коми АССР (1948–1949 гг.) и коллективной монографии «Производительные силы Коми АССР». О.С. Зверева проявляла значительный интерес к методологическим проблемам развития науки, многие годы была активным членом научного и философского семинаров. Она была также активной общественницей. В октябре 1952 г. О. С. Зверева выполняла следующие общественные обязанности: член местного комитета (1944–1947 гг.), председатель кассы взаимопомощи, член ревизионной комиссии Коми филиала Всесоюзного географического общества. В 1948 г. исполняла обязанности ученого секретаря по аспирантуре. Являлась членом Общества по распространению научных и политических знаний, Всесоюзного Энтомологического общества. Немалую роль в те годы имела работа по освоению и повышению уровня общественно-политических знаний. Поэтому в тетради учета мемуаристка фиксировала, какую марксистскую литературу она самостоятельно изучала. Кроме того, О.С. Зверева, как и другие сотрудники, была обязана посещать занятия по философии. Как правило, лекции читал к. филос. н. Т.С. Рязанцев, неплохой лектор и исследователь. Записи в тетради делались с 20 октября 1952 г. по 3 марта 1954 г. Некоторые перерывы объяснялись поездками в командировки, экспедиции и в отпуск. Как правило, каждая запись четко делится на две части: деятельность во время рабочего дня и вечерние занятия (участие в различных собраниях, изучение дома научной или политической литературы). Кроме того, во многих случаях сбоку отмечена продолжительность того или иного мероприятия. «Тетрадь учета ежедневной работы» О.С. Зверевой содержит характеристику повседневной работы. Такое значимое событие года как кончина Генерального секретаря ЦК КПСС И.В. Сталина, нашло отражение в дневнике в достаточно лаконичных записях. Дневниковые записи С.О. Зверева вела в обычной школьной тетради в 48 листов химическими чернилами. Еще один деловой дневник вела младший научный сотрудник отдела леса Коми филиала АН СССР Ариадна Николаевна Лащенкова. Он представляет собой общую школьную тетрадь в 98 листов. Записи велись с обеих сторон листа. Каждая страница аккуратно разграфлена на три колонки с обозначением названий: дата, краткое содержание работ, замечания проверяющих работу. После даты мемуаристка обязательно указывала день недели. Последняя графа никаких помет не имеет. А.Н. Лащенкова вела деловые дневники несколько десятилетий. В архиве сохранились дневники за 1947–1980 гг., а также полевые дневники с 1941 г. Для анализа выбраны деловые дневники за два года (1955–1957 гг.), которые отражают наиболее важные события, достаточно сложные для истории страны. Это было время внутрипартийных дискуссий, вызванных состоявшимся в марте 1956 г. ХХ съездом КПСС. Фактически съезд, и особенно прочитанный на съезде доклад Н.С.Хрущева о культе личности Сталина и его преодолении, совершили переворот во внутренней политике страны и в мировоззрении многих ее граждан. В дневнике эти процессы отражены достаточно сдержанно. Чистовая тетрадь начинается с записей, сделанных во время командировки в Ленинград для подготовки к защите кандидатской диссертации. В Ленинграде А.Н. Лащенкова кроме подготовки диссертации и автореферата, изготовления таблиц участвовала почти во всех профессиональных совещаниях и конференциях, проходивших в эти дни, занималась, просмотром каталогов, конспектированием научной литературы в разных научных библиотеках, занятиями в гербариях, определением типов и видов растений, рецензированием научных трудов коллег, выполнением многочисленных поручений из Сыктывкара. В связи с достаточно длительным ее пребыванием в Ленинграде при подготовке к защите диссертации, ей приходилось общаться со значительным кругом научных сотрудников в БИНе, Институте лесного хозяйства, Ленинградском университете. Периоду, который отражен в деловом дневнике А.Н. Лащенковой, предшествовали следующие события. В 1953 г. Президиум Коми филиала АН СССР ходатайствовал перед Президиумом АН СССР о зачислении ее в заочную аспирантуру Коми филиала сроком на два года. Научным руководителем предполагался д.б.н. С.Я. Соколов. Зачислили ее на 4 года по специальности геоботаника с 16 июня 1953 г. Но в ноябре 1953 г. выяснилось, что проф. С.Я.Соколов в силу исключительной занятости не может руководить работой аспирантки. По рекомендации Ботанического института АН СССР научным руководителем был назначен к.б.н. Владимир Леонидович Леонтьев. К этому времени Ариадна Николаевна уже сдала на «отлично» все экзамены кандидатского минимума и имела научные опубликованные работы по изучаемой проблеме. В аттестационном листе аспиранта сказано: «Диссертация написана. До защиты необходимо ее отредактировать, досоставить некоторые таблицы, список растений. Написать автореферат. А.Н. Лащенкова является сложившимся научным работником, самостоятельно работающим геоботаником, специалистом по типам северных лесов». Научный руководитель считал, что Лащенкову следует оставить в аспирантуре БИНа и просить Коми филиал по окончании полевого периода 1954 г. прикомандировать А.Н. Лащенкову на 3–3,5 месяца в БИН для завершения диссертации. Тем не менее, Ботанический институт не утвердил решение отдела геоботаники по переаттестации Лащенковой, так как оказалось, что Лащенкова не была прикреплена для обучения в аспирантуре к Ботаническому институту. В дневнике А.Н. Лащенковой встречаются лаконичные записи, что консультации В.Л. Леонтьева продолжались два и более часа, что она отвозила ему на проверку текст диссертации и автореферата. Но 22 февраля 1955 г., когда уже была получена корректура автореферата, в дневнике появилась скорбная запись: «Вчера в 7 час. вечера умер В.Л. Леонтьев». Кандидатскую диссертацию «Сосновые леса Коми АССР» А.Н. Лащенкова защитила 4 мая 1955 г.401. Как правило, рабочий день А.Н. Лащенковой составлял 10–11 часов и был насыщен до предела, что и отражает деловой дневник. А.Н. Лащенкова также была активистом-общественником. В 1953 г. она писала в автобиографии, что выполняет следующую общественную работу: является секретарем избирательной комиссии по выборам в Сыктывкарский городской совет депутатов трудящихся, профоргом сектора леса, агитатором, членом правления кассы взаимопомощи филиала. Большое влияние на формирование А.Н. Лащенковой как научного сотрудника оказал ее коллега Ю.П. Юдин402, имя которого неоднократно упоминается в деловом дневнике. Они ездили в совместные научные экспедиции, начиная с 1947 г. опубликовали несколько работ в соавторстве. Но главным были личные дружеские привязанности и к Юдину, и к его супруге Евгении Ивановне. После кончины Ю.П. Юдина А.Н. Лащенкова продолжала дружить с его вдовой, ездила к ней в гости в местечко Ляд недалеко от железнодорожной станции Плюсса, принимала у себя в г. Сыктывкаре. Много лет следила за могилой Ю.П. Юдина. Именно А.Н. Лащенкова добровольно взяла на себя большую работу по подготовке к посмертной публикации некоторых рукописей Ю.П. Юдина: корректировала и редактировали их, выверяла данные. Второй человек, о котором немало упоминаний в дневнике – Нина Степановна Котелина (1925–2005). Молоденькой девушкой после окончания Карело-Финского университета в 1948 г. она пришла на работу в Базу АН СССР в Коми АССР и начала помогать Ариадне Николаевне в обработке полевых сборов и собранного гербария. Много позже Нина Степановна с восторгом вспоминала, как многому она научилась у своей первой наставницы. Талантливая ученица кандидатскую диссертацию защитила несколько раньше – в 1954 г. В 1962–1982 г. Н.С. Котелина заведовала лабораторией геоботаники и систематики растений в Коми филиале. Н.С. Котелина неоднократно вставала на защиту А.Н. Лащенковой во время различных структурных преобразований отдела. В личном деле Лащенковой сохранились характеристики, написанные Н.С. Котелиной. В феврале 1971 г. она ходатайствовала о зачислении А.Н. Лащенковой вновь в штат филиала. Благодаря настойчивости Н.С. Котелиной Ариадна Николаевна после выхода на пенсию в 1970 г. продолжала работать в филиале, в 1971 г. была восстановлена в должности научного сотрудника лаборатории геоботаники и систематики растений. Окончательно она прекратила научную деятельность в 1977 г., подготовив и издав за это время несколько крупных научных работ. Вся эта большая и ответственная бескорыстная работа нашла отражение в дневнике. Анализ деловых дневников ученых-биологов Коми филиала АН СССР за 1950-е гг. позволяет выделить еще один своеобразный вид исторического источника, который имеет прямое отношение к мемуарам, но в то же время весьма специфичен. В совокупности с сохранившимися в архиве научными трудами этих ученые деловые дневники дают представление об интенсивности и результативности их творческой, исследовательской деятельности. В отличие от личных дневников, деловой дневник предельно сух и официален. Лаконичностью своей он позволяет представить напряженный, самоотверженный труд, характер, быт, советского ученого, у которого, казалось бы, нет ничего личного. Тем не менее, и личные моменты подспудно проскальзывают при ведении деловых записей. Однако это личное – любимая наука! Дело, которому посвящена жизнь и отдаются все силы, мысли и деяния. Наука всегда была и остается важной составляющей жизни общества. Ее история – атрибут современных научных изысканий. Архивы – первые зачатки науки фактической истории. История идей, методов, взглядов, эмпирических открытий – за всем этим стоят люди, их деятельность, условия этой деятельности, весь тот социальный, идеологический, морально-этический, эстетический контекст в условиях и на фоне которого протекала жизнь и деятельность творческих личностей. Архивы занимают особое место в историко-культурном пространстве страны, так как хранят документальные свидетельства о самых важных исторических событиях в нашей стране, именно на этих документах основывается самоидентификация российского государства. Гарантия их существования и сохранения в будущем позволяет России поддерживать свой независимый международный статус.
С. В. Семенов Оренбург ИСТОЧНИКИ ПО ПРОБЛЕМЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕПРЕССИЙ В СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОМ ИНСТИТУТЕ ГОРОДА ОРЕНБУРГА В 30-е гг. ХХ в. Основательно изучить процесс политических репрессий в сельскохозяйственном институте г. Оренбурга в исследуемый период позволяет совокупность опубликованных и неопубликованных источников. Прежде всего, следует назвать основную базу опубликованных источников по истории политических репрессий в Оренбургской области и в сельскохозяйственном институте г. Оренбурга в частности. Из них следует выделить «Книгу памяти жертв политических репрессий в Оренбургской области», где опубликованы биографические справки жертв террора в Оренбуржье. Достоинство работы заключается, прежде всего, в создании обобщающего списка жертв террора в Оренбургской области. Однако коллективу авторов не удалось избежать неточностей: приведен список только осужденных к высшей мере наказания, у некоторых отсутствует профессиональная принадлежность, не у всех определены партийная, вовсе отсутствуют данные, по какой статье осужден человек, имеются повторения (когда полностью совпадают биографические справки, которые затем вошли в общее число репрессированных в Оренбуржье). Также отметим недостаточность в изучении документов вневедомственных архивов, прежде всего, Оренбургской области, что и послужило причиной пропуска сведений о репрессированных403. Особую значимость для изучения данной проблемы имеют электронные издания Международного историко-просветительского общества «Мемориал» при совместной работе с различными архивами Российской Федерации. В 2002 г. общество «Мемориал» совместно с сотрудниками архива Президента Российской Федерации опубликовало на CD-дисках так называемые «Сталинские расстрельные списки». Это списки репрессированных лиц, на которых была санкция лично И.В. Сталина и лиц из его ближайшего окружения. Об этом свидетельствуют их росписи на списках осужденных Военной коллегией Верховного Суда СССР. Особую важность для нашего исследования представляет «Список осужденных по Оренбургской области». Нельзя не отметить, что исследуя политические репрессии в Сельскохозяйственном институте города Оренбурга, были выявлены лица, подвергшиеся политическому террору, которые были обнаружены в «Сталинских расстрельных списках» при отсутствии в «Книге памяти жертв политических репрессий в Оренбургской области». Авторам данного электронного издания не удалось избежать ошибок и некоторых неточностей, что признают и сами писавшие. В 2004 г. общество «Мемориал» издает очередное электронное издание на CD-дисках: «Жертвы политического террора в СССР», где опубликовано 1,3 млн. биографических справок из 62 регионов Российской Федерации, всех областей Казахстана и Узбекистана и двух областей Украины (Одесская и Харьковская). Источниковой базой стали, главным образом, соответствующие региональные книги памяти, поэтому ошибки, имеющиеся в местных книгах памяти, как правило, переходили в общую базу данных. Также нужно добавить, что при механическом сканировании и распознавании материала из книг допускались ошибки, о чем предупредили исследователей создатели данной работы. Авторам удалось в некоторой степени приблизиться к созданию единой базы данных на людей, пострадавших в процессе политического террора в СССР. Поиск по базе данных осуществляется при помощи специальной программы, которая не всегда по совокупности запроса определяет необходимую биографическую справку. Нами данная работа использовалась как электронный справочник на репрессированных граждан по Оренбургской области для быстрого поиска конкретной биографической справки404. Мы намеренно остановились только на характеристике вышеназванных опубликованных источников, так как рамки данной статьи не позволяют остановиться более подробно на анализе всего корпуса опубликованных источников. Особую ценность представляют неопубликованные документы и материалы, главным образом, местных архивов. Они позволяют достоверно и без предвзятости воссоздать картину политических репрессий в Оренбургском сельскохозяйственном институте. В Государственном учреждении Центр документации новейшей истории Оренбургской области (далее – ЦДНИОО) наибольшую значимость для изучения проблемы политических репрессий представляет фонд Областного комитета ВКП (б) (фонд 371), где обнаруживаются документы о работе вузов и техникумов Оренбургской области и в частности Сельскохозяйственного института. Особый интерес представляют дела, содержащие так называемые «компрометирующий» материал на работников образования и Сельскохозяйственного института города Оренбурга, а также докладные записки инструкторов Обкома ВКП(б) Оренбургской области о работе вузов и о «вредительстве» в сфере народного образования405. Важнейшим для исследования проблемы является фонд 391 – Партийная Коллегия Комиссии партийного Контроля (далее – КПК) при ЦК ВКП(б) по Оренбургской (Чкаловской) области. Нельзя не отметить, что основная масса дел посвящена конкретным людям (личные дела), а также имеются протоколы заседаний и переписка партийной коллегии КПК при ЦК ВКП(б) по Оренбургской области. Большую ценность представляют документы первичной партийной организации при Сельскохозяйственном институте города Оренбурга (фонд 1507)406. Здесь мы находим документы о проведении партийных собраний в ячейках ВКП(б) при факультетах института, о переписке руководства заведения с краевыми органами власти, о работе партийного комитета института. Здесь представлены протоколы заседаний общеинститутских партийных собраний, а также постановления, решения, директивы выше стоящих партийных органов – районного, городского, областного и центрального комитетов ВКП(б). В фонде имеются документы о деятельности сотрудников учебного заведения и о наложенных на них партийных взысканиях. Изучая совокупность документов фонда, нам удалось выявить конкретные случаи преследования сотрудников и студентов института по политическим мотивам. Документы данного фонда позволяют установить масштабы террора в Сельскохозяйственном институте. Особый интерес представляют документы первичной партийной организации при Оренбургском педагогическом институте, хранящиеся в фонде 1465. Здесь мы находим документы и о работе Оренбургского сельскохозяйственного института. Это обусловлено следующими причинами: во-первых, из-за острой нехватки профессорско-преподавательского состава в вузах города Оренбурга в 30-е гг. ХХ в. некоторые работники высшей школы практиковали совместительство; во-вторых, как свидетельствуют документы ЦДНИОО, проводились совместные партийный и научные собрания ведущих специалистов двух вузов. Характер документов фонда: протоколы, характеристики, приказы, доклады. Детальный анализ документов позволил нам установить закономерности политических репрессий и в Сельскохозяйственном институте: гонениям в институте подвергались представители интеллигенции так называемого «старого уклада» (те, которые учились при царском режиме – С.С.), представители «белого движения» в годы гражданской войны, из института по социальным признакам исключали студентов с «непролетарским происхождением» (из семей бывших дворян, офицеров, духовенства, зажиточного крестьянства). Мы изучили фонды Районных комитетов партии города Оренбурга (1686, 1697 и другие) и Городского комитета партии (267). В документах фондов имеются сведения о «болезненных явлениях» в учебных заведениях города, мерах борьбы НКВД с инакомыслящими407. В Государственном архиве Оренбургской области (далее – ГАОО) ценность для изучения проблем политических репрессий в сфере образования представляют фонды Областного отдела народного образования (фонд Р-1893), Городского отдела народного образования (фонд Р-452). Особую ценность представляет переписка специального сектора Облоно с различными учебными заведениями области и, в частности, с Сельскохозяйственным институтом. Интересные сведения получаем из справок по расследованию жалоб работников народного образования на незаконные увольнения с работы. Ценным источником в отношении проблемы политических репрессий в сфере народного образования Оренбургской области является переписка Облоно с НКВД. Здесь мы обнаруживаем любопытные сведения о разрешении работать административно-ссыльным в учреждениях города Оренбурга. Совокупность документов позволяют детально изучить репрессивные действия в отношении работников образования города Оренбурга. В указанном архиве имеются фонды Педагогического и Сельскохозяйственного институтов (фонды Р-971 и Р-860). Здесь имеются сведения о профессорско-преподавательском и студенческом составе, переписка с вузами СССР по кадрам и научным программам408. Особое место в освещении проблемы политических репрессий в Оренбургской (Чкаловской) области занимают документы архива Управления ФСБ России по Оренбургской области. Здесь мы находим документы о проведении политических репрессий против конкретных людей, живших на территории Оренбургской области в 20-30-е гг. ХХ в. Характер самих документов: постановления, протоколы, анкеты, заключения (справки), письма. Анализ источников по нашей проблеме показал, что круг опубликованных источников весьма скуден. Корпус неопубликованных архивных материалов достаточно разнообразен и позволяет создать целостное представление о процессе политических репрессий в сельскохозяйственном институте города Оренбурга в 30-е гг. ХХ в.
В. П. Степаненко Екатеринбург ВИЗАНТИЙСКИЕ МОЛИВДОВУЛЫ КАК ИСТОЧНИК ПО ИСТОРИИ ВИЗАНТИЙСКОЙ ФЕМНОЙ АДМИНИСТРАЦИИ XI в.2 Моливдовулы – свинцовые двухсторонние печати, скреплявшие документы, выходившие из недр византийского государственного аппарата, его столичных и провинциальных структур. Начало этому явлению было положено еще в позднеримский период, но своего расцвета оно достигло во второй половине IX – первой половине XII в. Традиционно при получении поста в государственном аппарате и сана-титула, чиновник получал буллотерий – щипцы с двумя матрицами лицевой и оборотной сторон печати на концах, при помощи которых он оттискивал на свинцовой матрице печать, скреплявшую исходившие от него документы. Традиционно на лицевой стороне печати помещалось изображение избранного святого, Богоматери, крайне редко – Христа. На обратной стороне располагалась надпись с обращением к святому и указанием имени собственника печати, его сана и должности, фамилии (патронима) и места службы (не всегда). Например, «Господи, помоги Стефану, протоспафарию эпи ту Хрисотриклину и катепану Васпуракана». В настоящее время известно около 80 тысяч печатей, лишь незначительная часть которых издана, хотя появились монументальные каталоги собраний Думбартон Окса и музея Фогга (Вашингтон), коллекций Австрии, Болгарии, Франции, Великобритании, России, ряда частных собраний. Известно, что, начиная с т.н. реформы императора Ираклия в VII в. основой провинциальной администрации Византии была фема – военно-территориальный округ под управлением стратига с достаточно низким титулом спафария или протоспафария. Пограничные, более крупные территориально фемы позже были выделены административно в катепанаты и дукаты. Соответственно катепаны и дуки стали получать более высокие титулы патрикия, веста, магистра. Стратиг командовал ополчением воинов-стратиотов данной фемы, тогда как каждый из фемных чиновников представлял здесь различные ведомства – судебное, налоговое, таможенное и пр. При перемещении чиновника с одного поста на другой или получении им нового титула он получал и новый буллотерий с указанием его должности и титула. Как следствие, временами удается проследить по печатям карьеру данного чиновника или военачальника на государственной службе. Так как официальная византийская историография уделяла основное внимание жизни двора и отчасти внешней политике Византии, то имена провинциальных функционеров (а их было большинство в государственном аппарате!) лишь изредка появлялись на страницах нарративных источников. Как следствие, на этом фоне исследование византийской фемной администрации возможно лишь на основе анализа информации печатей с привлечением других видов источников. Первые исследования в данном направлении были предприняты «отцами сигиллографии» Г. Шлюмберже и Н.П. Лихачевым. В настоящее время издание сигиллографического материала стало обыденным явлением, как и исследование на его основе фемной администрации Византии. В частности, составлены и постоянно пополняются новыми именами списки стратигов и чиновников отдельных фем, как, например, Антиохии, Эдессы, Месопотамии, Армениака, Иверии и Великой Армении, Васпуракана, Болгарии, Эллады, Македонии, Фракии, Лонговардии и многих других. В настоящее время эволюция фемного строя Византии исследована достаточно полно. От маленькой пограничной единицы – клисуры, банды, турмы к стандартной феме и от нее к «большой» феме – катепанану или дукату. Параллельно претерпевала изменения и внутренняя структура фемы. Как отметили исследователи, в последнее время большие фемы все более превращались в нестабильные в территориальном отношении административные образования, состав которых каждый раз менялся в зависимости от конкретной внутри- и внешнеполитической ситуации. Так под контролем катепана (дуки) могло оказаться несколько «больших» фем, тогда как сами эти фемы все более превращались в совокупность малых «армянских» фем. Термин «армянские» в данном случае является техническим, обозначая небольшую территориальную административную единицу с крепостью, в которой располагался подчиненный стратигу гарнизон. Были ли у стратига какие либо функции, кроме военных, пока неизвестно. Но можно предположить, что не было, и что в военном плане он подчинялся катепану-дуке «большой» фемы. Показательно, что ни на одной изданной к настоящему времени печати стратига «армянской» фемы не указано ее местонахождение. Вероятно, это была низшая административная единица в провинциальной администрации империи, выше которой располагались фемы «средние». Дело в том, что в начале XI в. шел процесс объединения этих фем в «большие», относительно полно прослеженный как раз по данным сигиллографии. Так, например, после аннексии владений Багратида Давида (1000 г.) в Южной Грузии была создана фема Иверия, в состав которой кроме собственных владений Давида вошли и византийские фемы в данном регионе, в частности, Феодосиополь. Но показательно, что захваченные Багратидом арабизированные армянские территории эмирата Апахуник с Манцикертом были превращены в самостоятельную фему, после 1021 г., включенную в состав новой византийской «большой» фемы Васпуракан. Находился ли Манцикерт постоянно в составе Васпуракана – установить невозможно. По крайней мере, в 1054 г. во время осады крепости Великим Сельджукидом султаном Алп Арсланом ее защищал собственный стратиг Васил, сын Апухапа, а не катепан Васпуракана. При этом сама фема Иверия формировалась в три этапа. Первый – после 1000 г., когда шел процесс обмена владениями с местной аристократией, получавшей византийские титулы, должности в государственном аппарате и земельные владения на территории империи. Второй – после византийско-грузинской войны 1021–1022 гг., когда империя получила новые территории в Закавказье, включенные в состав Иверии, и третий – между 1041–1045 гг., когда в ее состав вошли два удела армянского Ширак-Анийского царства, точнее, созданные на его территории фемы. Во второй половине XI в. еще до соединения с Иверией данные фемы были объединены в дукат, состоявший из совокупности «средних» фем. Известна печать Никиты, веста и дуки Ани, Великой Армении и неизвестной фемы, явно не входившей в состав Великой Армении. Лишь после 1045 г. все византийские владения в Закавказье были объединены, и фема стала называться «Иверия и Великая Армения». Позже территориальный состав фемы также не был постоянен. Так, в 1064 г. сельджуки штурмом взяли Ани – административный центр фемы и бывшую столицу Ширак-Анийского царства. Тогда же царь Вананда (Карс) передал империи свои владения в обмен на земельные пожалования в Малой Азии. К этому времени византийская администрация утратила контроль над большей частью территории фемы, в то же время, присоединив Вананд. Центр «Иверии» переносится в Карс, что отражается в надписях печатей последних ее стратигов. Так, известна печать Василакия Флора, веста и катепана Карса и Иверии. Выполнение гражданскими чиновниками их функций в двух больших фемах было, по-видимому, обыденным явлением. По крайней мере, для XI в. можно привести выборку данных по печатям функционеров балканских фем:
Подобное же можно проследить и на материале печатей стратигов тех же фем:
Не совсем объяснимо объединение под командованием одного стратига фем, расположенных на противоположных берегах Адриатического моря. Функционально он должен был командовать стратиотскими ополчениями обеих фем. Но, возможно, речь идет о т.н. морских фемах, существенную часть военных контингентов которых составляли моряки. Тогда речь могла идти об объединенном флоте этих фем. Но это не более чем предположение.
жүктеу/скачать 1.92 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|