Старая актриса на роль жены достоевского

Г о л о с. Хо-хо-хо!

О н а. Когда я отпустила - как он бежал! Ха-ха-ха!.. Послушайте, какого черта я болтаю с вами на эти банальные темы, а? Наверное, потому, что вас не вижу! Ха- ха! Как это все скучно! Какое счастье, что с той жизнью покончено! Сегодня ночью я прощусь с последней привычкой из той жизни - всегда засыпать только в своей постели. Поверьте, соблюдать ее было нелегко. Но скольких искушений я избежала! Как говорил мой учитель: «Если хочешь разбить благонамеренное буржуазное искусство - веди жизнь благонамеренного буржуа». Ха-ха-ха! Черт возьми, сегодня я - как юная девушка, которая в первый раз готовится не ночевать дома. Ха-ха-ха! В честь этого события я и сделала себе подарок - «Ноктюрн» Шопена. А все-таки, почему я с вами столько болтаю? Может, голос из-под дивана напоминает Страшный суд?

Г о л о с. Ах, лживая старуха! Неужел ты думаешь обмануть гения под диваном? Ты говорила: я рада, что ушла из театра. Ч то все прошло. А в это время твои ноги. твои старые ноги выделывали молодые, бесстыдные вензеля - и тянули, тянули тебя сами - к эстраде! (Вопит.) Лгите, люди! Но ваши ноги вас выдадут! Ноги - искренни!

О н а. Немедленно! Замолчите!

Г о л о с. Ну! Правду! Осмелись рассказать правду!

О н а. А почему это я должна?..

Г о л о с (перебивая). А потому что - «Страшный суд»!

Он а. Ну, совсем «ку-ку»! Вас выметут завтра из-под дивана вместе с мусором! А может, вас вообще нет?

Г о л о с. Правду! Правду! Правду! (Свистит.)

О н а. Перестаньте вопить!.. (Подумав.) А, черт с вами! Провалитесь вы!.. Самые счастливые минуты за все эти годы - это. это когда раздавались звонки моих прежних, престарелых друзей - и они с трепетом просили подготовить их бездарных потомков показаться в театр! Сдерживая безумную радость - нехотя, капризничая, - я соглашалась! И наступало забытое счастье репетиций. Но все это было лишь увертюрой к счастливейшему дню - дню показа. В тот день я поднималась рано. Моя старая гримерша - безропотное создание, боготворящее меня всю жизнь, - покрывала мое лицо толстым слоем штукатурки. И я отправлялась в театр. Зачем? Чтобы «подыграть» во время показа очередному бездарному ученику. А на самом деле? Чтобы только выйти, выйти вновь на сцену! Ах, кого я только не «подыгрывала»! В последние годы. Клеопатра. Офелия.. Джульетта!. Я представлю, как они сидели в зале, зажав рты, чтобы не расхохотаться. Но я возвращалась домой - и ждала! Ждала звонка! Они должны были понять, что я еще живая, что я - гожусь!.. Но они не звонили!

Г о л о с. А если бы позвонили?

О н а. Я отказалась бы! Я все равно отказалась бы! Но они должны были позвонить. Бедная гримерша - как я изводила ее в эти дни!

Г о л о с. Значит, я прав! Ты хочешь играть. (Торжественно.) А сейчас я предложу тебе сыграть!

О н а. Никогда не думала вернуться на сцену в Доме для престарелых. Ха-ха- ха! (Как бы шутя, но с нетерпением.) И кого же сыграть?

Г о л о с. Ее! Ее - которая в старости вспоминает всю свою жизнь.

О н а (совсем нетерпеливо). Кого - ее? Совсем «ку-ку»?

Г о л о с. Две женщины определили Федину жизнь. И обе дожили до глубокой старости. Одна - его юная жена, несравненная Анна Григорьевна! Лучшая из жен в российской литературе. «Этой отваги и верности перевелось ремесло - больше российской словесности так никогда не везло.» И другая - безумная страсть его через всю жизнь, сладчайшая мучительница Аполлинария Суслова. Ты найдешь ее во всех. моих.. то есть Фединых романах: это она - Настасья Филипповна. она - Грушенька. И наконец, она. тут даже имя оставлено - Полина из «Игрока». Книга, которую ты швырнула мне в голову! Ах, старуха. Как мне нужно, чтобы ты представила минувшее. И тогда. (кричит) меня перестанет мучить по ночам неясность воспоминаний. и вызывать припадки!

Она. Как я поняла, вы хотите, чтобы я сыграла пьесу «Женщины Достоевского»?.. (Со смешком.) Но я никогда не слышала, что такая пьеса есть.

Г о л о с (шепчет). Но будет. Я ведь гений.

О н а. Значит, вы ее напишите? Под диваном?

Г о л о с. А почему под диваном писать нельзя, а на диване - можно?.. Ах, старуха, в этой пьесе мне писать ничего не придется. (Шепчет.) Дневники есть. подлинные! Полиньки Сусловой и Анины - воспоминания. Их ты и сыграешь!

О н а. А где мы возьмем здесь все эти дневники?

Г о л о с. Со мной они, старуха! Всегда со мной. Под диваном лежат. Это - вечная моя. то есть Федина, привычка! Федя Достоевский всегда возил с собой свои любимые книги - Евангелие и «Дон Кихота». И я вот тоже! Воспоминания эти с собой всегда вожу; я из-за этих книг даже от любимого кота отказался. Я все в них наизусть знаю. Я многое помню (шепчет) до сих пор! Ну, согласна, что ли?

О н а (не знает, как вести себя в этой странной волнующей ее ситуации, и решает все обратить в шутку; кокетливо). Ни за что! Я не люблю играть пьесы с двумя главными женскими ролями!.. Ха-ха-ха!.. Знаете, когда я только поступила в театр, прежняя премьерша, на все роли которой я была назначена, встала в кулисе. И когда я проходила на сцену, она молча и больно щипала меня. У меня зад был просто голубой от синяков. И хотя мой тогдашний муж умирал от ревности - я ее не выдала! Потому что я - такая же! Я - собственница! Я даже гримерше своей запрещала гримировать других актрис! Ха-ха-ха!

Г о л о с (серьезно). В твоей пьесе будет только одна женская роль. Ты должна сыграть ту, на кого так похожа. (Кричит.) Красавицу! Апполинарию Суслову!.. Ее дневники ты мне представишь!

О н а. Ха-ха-ха!

Г о л о с. Не надо смеяться. Не надо со мной как с сумасшедшим. (Громким шепотом.) Ты ведь уже поняла, кто здесь, под диваном. (Замолчал. Потом почти жалобно.) Узнала? (Помолчав.) Это я - Федя.

О н а (почти шепотом). Какой.. Федя?

Г о л о с (совсем тихо). Достоевский. Федя.

О н а (стараясь смеяться). Ха-ха. (Замолчала. Потом, тихонечко кружась.) «Мы были на бале. на бале. на бале.»

Г о л о с. «. И с бала нас прогнали! Прогнали по шеям!»

О н. Вы пришли навестить старого джентльмена под диваном? (Кричит.) Эй, старый клоун! Драчун! Эпилептик!.. Молчит!.. Ты будешь отвечать?.. Опять молчит! Может, окочурился? Говорят, неделю назад сюда пришла какая-то древняя раскрасавица с прелестным овалом лица.

О н а. Я бы сказала - обвалом лица. Ха-ха-ха!

О н (будто не слыша). Ну, старый ловелас клюнул на ее антикварные прелести. А она возьми да грохнись в обморок. И на неделю исчезла. А он не выдержал разлуки - и, видать предпринял путешествие по Пржевальскому. Хо-хо- хо!

О н а. Ха-ха-ха! (Изумленно.) Это. вы?!

О н. А это - вы. Самая пора прочесть стихи: «Я встретил вас, и все былое в отжившем сердце ожило.»

Он а. Почему вы покинули ваше оригинальное гнездышко? (Передавая книги.) Спасибо за книги!

О н. Мегафон изъяли. А без мегафона трудно общаться с внешним миром. Человечество еще только приспосабливается к жизни под диваном. Пришлось вот лезть наверх - в толпу!

О н а. Но вы - совсем молодой!.. Как вы очутились в этом доме?

О н. Пардон, старуха: этот дом - для (с ударением) инвалидов и престарелых. Я - эпилептик, то есть? Полноправный инвалид, член дома!.. А здорово ты грохнулась!.. Гляжу, кружится, как молодая коза, и - бац!

О н а. Ну еще бы - узнать, что ты беседуешь с Достоевским! Если бы вам сообщили, что я - Вильям Шекспир или Сара Бернар?

О н. Я все равно не знаю, кто такая твоя Сара! (Хохочет.) Я про пивко все знаю!

О н а. Но я-то знаю, кто такой Достоевский! И вот кружусь себе от восторга - и р-раз!! Я уже в этой. Ну?.. Черт!

О н (милостиво). В двадцать первой.

О н а. Ну и что? Да, эти ужасные цифры - не моя стихия!

О н. А я обрадовался, когда ты шлепнулась: будет знать, ведьма, как терроризировать джентльменов под диванами! Ну а потом сменил гнев на милость и велел «мыслящей курице»: «Коли ведьма не окочурилась» - отдай ей «Дневник» мучительницы моей, раскрасавицы Аполлинарии Сусловой. чтобы старуха готовилась ее представить. и «Воспоминания» жены моей Анны Григорьевны. чтобы старуха все знала о той, кого я предпочел. чтобы поняла мой выбор.

О н а. Спасибо, Ваши книги буквально поставили меня на ноги! Правда, меня несколько удивили дарственные надписи на этих книгах.

О н. А чего? Там написано: «Феде Достоевскому от Володи Высоцкого». Понимаешь, старуха, мне стало так обидно, что твою книгу надписал Станиславский. И я все свои книги тоже надписал - любимыми именами. Рад, что книги пришлись тебе по сердцу и что ты горишь желанием представить мою Полину. О мучительный следок ее ноги! О Хлыстовская Богородица, о святая всех расстриг - Полина Суслова! Кстати, ты обратила внимание, ведьма, на подчеркнутые мною места?

О н а. Ненавижу, когда портят книги!.. Но хочу отдать вам должное: вы все очень точно отметили. Получился готовый литературный монтаж - «Женщины Достоевского».

О н. Никак не хочешь сказать: «Твои женщины, Федя».. Тебя просто корежит, когда я произношу: «Мои», «Я». Если бы ты знала, ведьма, каких духовных сил мне стоило понять, что я - это он. Кстати, ничего, что я зову тебя ведьмой?

О н а. Меня так никто не называл. А я обожаю все впервые!

О н (шепотом). Все случилось со мной, когда я письмоносцем работал. Знаешь я, как всегда в пивбар после разноски. там мужик - рыжий-рыжий! Ну типичный маг! Надрались мы с ним по-черному. И вот тут он говорит: «Знаешь ли ты, Федя, что после смерти дух наш переселяется в других людей, или в животных, или в растительность?» И вот с того дня он поселился во мне: начал я все время думать - кем же я был до себя. Вот ты, к примеру, кем была, старуха?

Он а. Я?.. Камышовым медведем. или пингвином. Ну, чем-то очень нелепым.

О н. Нет! Ты - раскрасавица. Ты была наверняка райской птичкой или, на худой конец, павлином. Прости, у меня привычка отвлекаться, как у всех психов. Короче, хожу по улицам и думаю, думаю: кем же ты был, Федя? Не сплю, не ем. так бы и помер.. Но тут рыжий маг подсунул мне Федино сочинение - «Идиот». Читаю - матушки родимые! Идиот в кавычках - да в этом же весь мой пафос! Хватаю Федину биографию! Он - Федя, я - тоже. У него припадки, у меня - тоже! Я проклинаю свои грехи, но держусь за них, он - тоже! Я всегда требовал принять меня таким, как есть, - «черненьким», он - тоже! И так далее! Бега к рыжему магу. «Претензия у тебя слишком серьезная, - говорит маг, - надо тебе устроить самопроверку. Если ты это он, то должен быть гениален в каком-нибудь роде искусства». Я тут же хватаю карандаш - и пошел чесать!

О н а. Что. пошли?

О н. Рисовать в смысле.

О н а. Гениально?

О н. Ну, точно! Читаю их рыжему магу - и он говорит: «Как дважды два четыре, ты - это он!» Ну, тяпнули мы с ним на радостях. Только не осуждай меня, старуха.

О н а. Ну что вы. Я бы сама назюзюкалась, узнай что я - Достоевский!

О н. Смеешься. Трудно тебе поверить, старуха. Это потому что ты все умом. Ум - смерть веры. Ты сердцем поверить старайся. Ты представляешь, как я обрадовался. что ты воочию представишь мне мою Полину?.. Неужели все оживает, старуха? Неужели я перенесусь в прошлое?..

О н а. Ха-ха-ха! Как все это очаровательно, нелепо. В этом что-то такое дикое. такое. Ну что только со мной может случиться!.. Кстати, почему вы решили, друг мой Федя, что я должна. представить. Суслову?

О н. Глупость спросила! Во-первых, вы с ней обе - раскрасавицы.

О н а. Как? Я для вас красавица не только когда вы под диваном, но и на диване? Ха-ха-ха!.. А моя несколько. излишняя седина.

О н. Это Божья серебряная сетка на золотых волосах.

О н а. А обвал лица, морщины.

Он. Я вижу только голубые глаза. сквозь зимнее окно в прожилках изморози. Итак, ты - истинная Полина: ты дожила до глубокой старости. И вот ты вспоминаешь. Возьми Полинину книгу.

О н. Это мой подарок тебе - по случаю воскрешения Полины Сусловой.

Он а (садится у рояля и всю дальнейшую сцену она ведет, перебирая клавиши). «Мы были на бале. на бале. на бале...» Федя, я отношусь с уважением к вашей странной идее. Вы это поймете по тому, как я буду с вами откровенна. (Играет.) Какая я, к черту, Аполлинария Суслова? Она и в старости была победоносная обольстительница! В нее влюблялись - до смерти! Каламбур.

О н. Да что ж ты несешь, старуха?

О н а. Нет-нет, чтобы ее сыграть - надо иметь самочувствие Сары Бернар в расцвете славы! Для меня все это в далеком прошлом!..

О н (яросто). Ты что же - отказываешься?!

О н а (застенчиво). Не совсем так. (Перебирает клавиши.) Во всем этом что- то есть!.. Я бы даже попробовали. но не Полину. (Замолкает.)

О н. Ты сошла с ума.

О н а (совсем застенчиво). Анну Григорьевну Достоевскую!

О н. Свихнулась, карга? Моя Аня была скромницей. Во всем - в лице, в повадках. А ты. ты.

О н а. Что - я? (Холодно.) Что вы знаете обо мне, наглец?

О н. Ты не вылезала из роскошных туалетов! А у Анны Достоевской не было денег на лишнее платье!.. Я будто вижу тебя. в твоей молодости.

О н а. Как интересно! Что там видит этот мерзавец?

О н. Ты в роскошной каракулевой шубе. Было?

О н а. Это называлось манто! (Бьет по клавишам.)

О н (будто в экстазе). Твои руки - в роскошной муфте!.. Носила?

О н а. Браво! (Играет.)

О н. На ногах - моднейшие туфли с драгоценной пряжкой!.. И кокетливые ботики.

О н а. Все точно! Да здравствуют ботики!.. Завязка всех романов: когда он, встав на колени, помогал ей снять с ножки эти трогательные ботики. Ее ножка - в его руках. Да! Да! Я все это действительно носила. (Кричит.) Но на сцене! Самодовольный наглец! Прохвост! Спорщик. (Бьет по клавишам.) Как это ни странно, ты описал мой знаменитый туалет из французской пьесы. Ох, как я сводила в нем с ума! (Напеваетшансонетку.) А в жизни. как я была скромна!.. Так скромна... Так скромна... как... Анна Григорьевна, сукин сын! (Бешенный ритм рояля.) Ха-ха-ха!

О н. Старуха! Опомнись! Ты все еще - из чувства противоречия!

О н а. И я всегда плевала на одежду! В двадцатые годы я содрала с окна плюшевую занавесь, прорезала дыры для рук и головы - и носила как зимнее пальто!! Ха-ха-ха! (Бешеная музыка.)

О н. Старуха!

О н а. В тридцатые годы на мне были блузка, беретка, юбка и спортивные тапочки! И в этом туалете всюду - и во дворец и на паперть! Мы были первые хиппи! Мы показывали пальцем на тех, кто наряжался! Мы их осмеивали! Революция отменила туалеты! Мы жили идеями, а не вещами. Мы были такие идейные, как. как.. Как Анна Григорьевна, негодяй! (Бурная мелодия.) Нет, еще идейнее! Потому что это было суперидейное время! Ах, какой тогда был ветер! Ветер революции! Всюду выставки, диспуты! Всё - на улице! И всё бесплатно! Всё - для всех! Музеи, трамваи! Мы ездили на трамвае. Это было развлечение! Мы пели прямо из окон (Поет песенки двадцатых годов.) И впоследствии мой муж номер два.

О н (стонет). Но у моей Ани был только один муж! На всю жизнь. А сколько их было у тебя, старуха? Сколько было номеров твоих мужей?

О н а. Это не важно. Потому что. Потому что я всегда любила только его. Только одного. как. как Анна Григорьевна, прохвост! (Бешеная мелодия.) Разговор окончен. Я готова сыграть Анну Григорьевну.

О н. Ну подожди, старуха, ну выслушай!..

О н а. Бесполезно. Анну Григорьевну!

О н (обольщая). Как я любил Полину. Я уже погибал, когда видел «мучительный следок» ее ноги. Послушай, что говорит герой в «Игроке» о Полине. Это я говорил когда-то Аполлинарии: «..Не сердитесь, я просто сумасшедший. Мне стоит только вспомнить, вообразить шум вашего платья, и я руки себе искусать готов. Знаете ли вы, что когда-нибудь я вас убью. Не потому убью, что разлюблю иль приревную.. А так просто убью.. Знаете невероятную вещь: я вас с каждым днем люблю все больше - а ведь это невозможно!.. Скажите слово - и я соскочу в бездну. Человек - деспот от природы и любит быть мучителем. Вы ужасно любите!..» Полина была великая мучительница!.. Это и в тебе есть, есть! Я чувствую!.. Полина коршуном висела над Аниной жизнью. И до конца дней своих моя Аня умирала от ревности. Аня!.. Аня даже в дневнике не смела назвать ее по имени. Она называла ее (смешок) «особа»! (Передает ей лист.) Ты только прочти, что написала Аня в тайно м дневнике своем. И это в дни нашего свадебного путешествия! Читай!

О н а. Я с листа не умею. Я начинаю волноваться.

О н. Брось, старуха, здесь никого нет!

О н а. Здесь есть Я - и этого достаточно!

О н. Брось!.. Ты не можешь этого прочесть, потому что ты, красавица, никого не ревновала. Ревновали тебя.

О н а. Мерзавец! (Лихорадочно начинает читать.) «Среда. Одиннадцатое сентября тысяча восемьсот шестьдесят седьмого года. Мне сейчас представилось, что та особа приехала сюда, в Женеву, что Федя видел е тайно, ничего мне не говоря. О! Они думали, что я ничего не знаю, смеялись бы надо мною!.. Нет. Никогда этого не будет! Я слишком горда! Потому-то я дала слово всегда наблюдать за ним и не доверяться слишком его словам! Положим, то это дурно, - но что делать. Я не могу быть спокойной, если так люблю Федю, что ревную его! Да простит меня Бог за то, что хочу шпионить моего мужа. Мне представилось, что он вместо того, чтобы ходить в кофейню читать газеты, - ходит к ней! Меня все это до такой степени поразило, что я начала плакать, да так сильно!.. Я сжимала себе шею, кусала руки и просто боялась, что сойду с ума! Я плакала Бог знает как и страдала невыносимо. Одна мысль об этой подлой особе, которая меня, вероятно, так не любит, что способна нарочно ему отдаться, чтобы насолить мне, зная, что это будет для меня горько. Неужели все мое счастье рушится? Господи! Я, кажется, умру, если. так будет!..»

О н. Браво! Я вижу. Ты умела ревновать к пустому. И ты тоже шпионила своих мужей, как. как.

О н а. Как Анна Григорьевна, мерзавец!

О н. Да, но при этом ты любила себя, а она - меня.

О н а (ледяным голосом). Послушайте, я никогда не просила ролей. Я только намекала.

О н. Ах, как страшно! И все, конечно, немедленно.

О н. Полина! Типичная Полина!

О н а (холодно). Анна Григорьевна, дегенерат!

О н (вдруг ударил себя по лбу, захохотал). Ах, старуха! Мы вправду двое сумасшедших! Мы чего-то спорим, ругаемся, а ты ведь не сможешь играть - ни Полину ни Аню! Да! Ну, что уставилась, ведьма? По-моему, ты забыла: прошла неделя - и, следовательно, сегодня тебя должны забрать домой твои отпрыски! Хо- хо-хо!

О н а (сначала растерялась, потом кокетливо). Ах да! Ну конечно! Вот - типичная моя память! Все самое нужное забываю! Ха-ха! (Указывая на телефон.) Работает?

О н. Прекрасно работает. Лучше не бывает!

Она торопливо набирает.

Итак, мы прощаемся, Полина?

О н а (набирая). Анна Григорьевна, дебил! (Нежно.) Как я люблю сцены прощания. Говорят, они мне удавались. (В трубку.) Алло, это я. Все прекрасно. Прости, что не звонила, - ты знаешь, я плохо ощущаю время. Так всегда: только приехала - и, оказывается, уже прошла неделя! (Выслушивает. Удовлетворенно.) Они волнуются? То-то! (Выслушивает.) Зачем они купили билеты? Им не нужно прилетать завтра! Немедленно сообщи - пусть они сдадут эти билеты: я вчера слушала радио - там замечательная погода! Скажи, что я приказала!.. Чтоб раньше чем через десять дней их духу здесь не было!.. Ха-ха-ха!.. Да, я весела. Почему? Ха-ха-ха. Это моя тайна. Милочка, самое прекрасное в человеке - таинственность. У кого она исчезает - тот погас! Скоро позвоню. И может, разрешу тебе меня навестить. Ха-ха-ха! (Кладет трубку.) Это моя гримерша. Самое смешное: она моложе меня, но всю жизнь заботится обо мне, как о ребенке.

О н. По-моему, ты остаешься, старуха?

О н а. Да. Еще на десять дней! Ура! (Вновь садится к роялю.) Итак, с сегодняшнего дня.я начинаю репетировать Анну Григорьевну. Поэтому мне надо хорошенько высыпаться. Кстати, это оказалось очень трудно без дополнительной подушки, которую я так легкомысленно отдала. Гоните назад подушку!..

О н. Какая наглость! Захватила мою комнату, роль, которую не должна играть. и теперь хочет захватить подушку?

О н а. Но это моя подушка.

О н. Это ваша бывшая подушка - и моя нынешняя. Я достаточно все задаром делал, когда был он. В этом веке - все должно быть наоборот!

О н а. Уж не хотите ли вы продать мне мою собственную подушку?

О н. Это мысль! Мне очень нужны деньги. Я мечтаю забрать сюда моего любимого кота. Кот страшно прожорлив - и ест только дорогие продукты. Потому что мой кот - тоже гений! Когда я пишу стихи, он садится на стол и через плечо заглядывает в рукопись.

О н а. Не отвлекайтесь от подушки!

О н (невозмутимо продолжая). Однажды я решил все проверить. Я вышел из комнаты. а потом на цыпочках вернулся. Что, по-твоему, делал кот? (Шепотом.) Он - читал! Итак, я продам тебе подушку!

О н а. Ваше предложение - такое наглое, что даже мне нравится. Жаль, что у меня нет денег. Они меня никогда не любили. Ха-ха-ха! Я всегда их тратила!

О н. Ну что ж, готов на компромисс: кольцо, которым так кокетливо поигрываешь!

О н а. У вас хватит совести стащить кольцо с пальца женщины? О н. Ради моего кота-гения? Вне всяких сомнений.

О н а. Хорош гусь. (Царственно.) Держите. (Передает кольцо.)

О н. Не гусь, а кот. Подушку вам сегодня принесет «мыслящая курица»!.. Кстати, могу отдать подушку даром, если. Если ты согласишься на Полину!

Ну что ж, назад пути нет! (Резко меняя тон, церемонно.) Анна Григорьевна, нижайше прошу вспомнить со мной столько дорогие цены нашей общей жизни: нашу первую встречу. Объяснение в любви. И конечно, наше свадебное путешествие, обернувшееся безумной моей игрой. Наверное, больше мы не успеем, ты ведь должна скоро.

О н а. Через десять дней. Только нужны все эти сцены чем-то закончить.

О н. Тем, чем они закончились, - моей смертью!.. Хо-хо-хо! Итак: Любовь - Игра - Смерть! Вся пьеса!

О н а. Во время болезни я придумала начало: Анна Григорьевна, старая, со свечой стоит перед конторкой. Она одна в доме. перед нею лежат ее записи. И этот ворох бумаги есть (горько) вся ее жизнь. (Открывает книгу «Воспоминания Анны Григорьевы» и начинает читать.) «В тысяча девятьсот десятом году, живя в полнейшем уединении, я мало-помалу погрузилась душой и мыслями в прошлое, столь счастливое. И это помогло мне забыть. пустоту и бесцельность моей нынешней жизни».

О н. Плачешь?

О н а (читает). «Перечитывая записные книжки мужа и свои собственные, я находила в них такие интересные подробности, то мне хотелось немедля их записать, уже не стенографически, а общепонятным языком». (Вытирает слезы.)

О н. Нет! Нет! ТЫ не так плачешь! Ты себя жалеешь!.. А моя Аня себя никогда не жалела. Она меня жалела. Если бы Аня свиделась со мной через сто лет. разве бы она о себе плакала? Она на грудь мне сначала бросилась бы!.. Она меня спросила бы: «Как ты жил, Федя?..» (Будто отвечая.) «Ах Аня!.. Я теперь - безвестный страдалец. Люби страдальцев, в них правда! Я принес тебе свои стихи. Аня, чтобы ты ерез них душу мою поняла.» (Протягивает ей тетрадку.) Прочти!