Таблица 10-2. Места совершения преступлений в зданиях различной этажности (в %)

 ==179

статистика преступлений, ясно видно, что с увеличением высоты зданий возрастает и доля преступлений, совершаемых на указанных пространствах внутри них.

В предложениях Ньюмана, направленных на сокращение числа подобных преступлений, отражается суть его подхода к анализу последних. По его мнению, необходимо так изменить внутреннюю организацию и планировку строящихся зданий, чтобы они обеспечивали их будущим жителям возможность сохранить вокруг квартир «защищаемые пространства» - это название дано таким условиям проживания, в которых скрытое чувство территориальности, а также коллективистский соседский дух легко могут трансформироваться в чувство личной ответственности за сохранение безопасности, эффективность и хорошую организованность жилого пространства. Потенциальный преступник должен ощущать, что, попадая на такие территории, он постоянно находится под жестким контролем жильцов и что, вторгнувшись на них, он будет быстро распознан как чужак. Предложено четыре важных проекта усовершенствования жилых многоэтажных домов и застроенных ими кварталов. Во-первых, необходимо создать ясно различимые пограничные территории, окружающие жилые дома, например путем установления символических или реальных оград вокруг них. Во-вторых, материальное пространство их должно быть организовано таким образом, чтобы у жителей было больше возможностей наблюдения за полуобщественными территориями внутри и вокруг зданий. В-третьих, необходимо приложить все усилия, чтобы поднять статус таких зданий, исключить явную изолированность жителей и позаботиться об их защищенности. Наконец, массивы многоэтажных зданий необходимо создавать в благоприятных для этого районах-на территориях, среда которых не таит опасностей для их будущих жителей.

Работа Ньюмана вызвала большой интерес и множество споров [7]. Ее пафос был страстным и недвусмысленным, однако он же породил и своеобразную мифологию. Конечно, существует множество проблем, связанных с проживанием в многоэтажных зданиях, и кажется вполне правдоподобным, что отрыв человека от земли вызывает стресс, однако все это не означает, что возникновение патологии-прямой результат подобной организации физического пространства, а также того, что их лечение состоит в улучшении проектирования этой организации. Само представление о «защищаемом пространстве» по сути своей получено при обобщении опыта крайних случаев. Представляя собой очень важный материал для привлечения внимания к этим проблемам, случаи подобных патологических отклонений не очень удачны в качестве основы для соответствующей теории, поскольку они создают иллюзию легкой устранимости любых трудностей. Примеры, взятые Ньюманом из жизни Нью-Йорка или тщательно отобранные в других американских городах [8], служат, по существу, аргументами в пользу архитектурного детерминизма. Однако в кварталах Нью-Йорка, где проживает средний класс, многоэтажная застройка которых очень схожа с той, что фигурирует в приводимых Ньюманом случаях, указанных проблем не наблюдается, как нет их и в районах, застроенных подобными зданиями подобной конструкции в других частях мира. Например, Болдуин и Боттомс (Baldwin, Bottoms, 1976), исследуя один из районов Шеффилда (Англия), не обнаружили никаких доказательств в поддержку предположения, согласно которому уровень преступности в многоэтажных домах выше, чем в районах, застроенных невысокими зданиями. Какой бы удобной ни представлялась идея о «защищаемом пространстве», все-таки кажется, что, прежде чем переходить к объяснению, безусловно, реально существующих стрессов, исключительно или даже главным образом связанных с проживанием в домах повышенной этажности и возникающих

 ==180

вследствие отрыва от земли и изоляции окружающих квартиры пространств, необходимо выработать более точные понятия, описывающие взаимоотношения человека и среды его окружения.

« Обзор стрессоров, действующих в городе. Последнее предложение предыдущего раздела справедливо и применительно к обсуждению проблем, связанных с любым из стрессоров, действующих в городе. Вне всякого сомнения, в городской жизни присутствует множество особенностей, способных вызвать стрессовое состояние; возможно также, что показатели некоторых патологических отклонений хорошо коррелируют со стрессовыми характеристиками тех или иных районов города, однако имеющиеся свидетельства показывают, что непосредственные причинно-следственные связи отдельно взятого стрессора и предполагаемых реакций на стресс весьма незначительны. Этот вывод отчасти отражает проблемы методики исследования, о которых сказано уже достаточно, однако до некоторой степени здесь проявляются и принципиальные слабости самих подходов к изучению проблемы.»

Во-первых, очень важно понимать, что отдельные стрессоры, вызывая ответную реакцию, взаимодействуют между собой. Представляется, что для расширения основ анализа было бы лучше использовать подход, в котором принимается во внимание действие нескольких стрессоров. Нечто в этом роде находим у Кларка и Кадваладера (Clark, Cadwallader, 1973) при исследовании миграционной подвижности (см. табл. 10-3).

Во-вторых, нельзя недооценивать способностей человека к адаптации. Жители крупных городов могут адаптироваться и действительно адаптируются к повышенным уровням шума, запыленности, загрязненности и перенаселенности, то есть к факторам, каждый из которых, если исходить из априорных представлений, оказывает прямое воздействие на качество жизни. Возможно, что за успешную адаптацию человек платит какую-то цену, различимую лишь при более долговременном рассмотрении, однако в отсутствие соответствующих доказательств подобные априорные утверждения остаются чисто спекулятивными.

В-третьих, оказывается, что в литературе, посвященной городским стрессам, прослеживается сильная антиурбанистическая установка. Авторы, начинавшие исследовать эти вопросы, сосредоточивали свои усилия на изучении проблем районов, находящихся в наихудшем положении, а на основе полученных результатов делали более широкие обобщения о ситуа-

 ==181

ции в городе в целом. Если говорить только об американских исследованиях, то и там многие представления, возникшие при изучении Нью-Йорка или Чикаго, очень часто переносились на все другие города, хотя эти два гиганта обладают набором специфических проблем, присущих только каждому из них. И как бы вы ни относились к достоинствам тех или иных специальных исследований городской проблематики, было бы верхом нелепости считать, что полученные таким путем выводы применимы повсеместно.

В-четвертых, если исходить из подлинно научных целей, то акцентирование внимания на стрессовых и депрессивных аспектах жизни в городе является только частью правды.»При таком подходе упускается из виду то, что крупный город может быть очень приятным местом для проживания, местом, пребывание в котором повышает общий тонус, местом, являющимся источником вдохновения и творчества, предоставляющим отличные возможности для раскрытия личности. Горожане-это далеко не обреченные на пагубное воздействие капризной'городской среды жертвы. Вполне приемлемо предположение, что все они стремятся к получению ощущений новизны и чувства бодрости, или, другими словами, хотят расширить набор раздражителей городской среды, воздействие которой, по мнению многих авторов (напр., Relph, 1976), становится все более предсказуемым и монотонным. < С позиций сказанного можно понять появление ряда новых исследовательских гипотез о поведении человека в городе. Например, Парр (Parr, 1964) считает, что, возможно, существуют заметные связи между однообразием среды и развитием детской преступности. В работе Кокса (Сох, 1968) делается гипотетическое предположение о том, что все увеличивающееся однообразие «внетерриториальной» среды порождает отчуждение, которое в свою очередь может стать причиной социально негативных последствий. Остается невыясненным, имеют ли все эти гипотезы какое-либо значение для понимания особенностей поведения людей в городе, однако ясно, что они заслуживают тщательной научной проработки наряду со стрессами, которые, как считается, возникают вследствие предполагаемой невозможности горожан справиться с требованиями, предъявляемыми к ним сложной средой их обитания.

Наконец, надо отметить, что сам выбор исследуемых проблем в значительной степени определяется негативной позицией по отношению к городской жизни, которую, явно или неявно, занимает большинство ученых. Они исходят из того, что жители крупного города являются людьми, которые, имея мизерные возможности выбора, просто пассивно реагируют на раздражители их внешнего окружения. Такая концепция взаимоотношений человека и среды означает, что никакой необходимости рассматривать мыслительные процессы и умственные способности, являющиеся важными переменными, задействованными в определении характера пространственного поведения в городе, не существует. Установить правильное соотношение этих параметров - задача будущих дискуссий, поскольку имеющиеся данные позволяют определенно предположить, что лишь немногие особенности городской среды способны вызвать непосредственные поведенческие реакции ответного характера.

Территориальные общности (микрорайоны) внутри города

Как мы установили, территориальные общности являются важнейшим компонентом социальной организации города. В седьмой главе было показано, что, несмотря на некоторые методические затрудне-

 ==182

ния, люди, проживающие на той или иной городской территории, смогли ограничить район дома или местное сообщество как некоторую пространственно цельную единицу. Однако легче решить проблему выделения территориальной общности, или микрорайона, чем установить, каким именно образом человек идентифицирует себя с ним. Другими словами, одно дело - показать, что территориальная общность действительно существует, и совсем иное-установить ее значение в процессе социального взаимодействия ее членов, подразумеваемого самим этим словом (Herbert, 1972). Конечно, есть немало исследований, в которых показано, что территориальная общность является или являлась важной ареной социальных взаимодействий; в частности, широко распространено представление о том, что между размерами территории микрорайона и частотой и интенсивностью социальных контактов ее членов существует обратно пропорциональная зависимость [9]. Точно так же и при изучении микрорайонов проживания представителей рабочего класса (Young, Willmott, 1957; Suttles, 1968; Taylor, Townsend, 1976) и среднего класса (Baltzell, 1958; Gans, 1967) было установлено, что общими чертами их жителей являются взаимопомощь, дружелюбие и определенный уровень внутренней саморегуляции.

В то же время некоторые авторы считают, что влияние территориальной общности на характер социальных взаимодействий все время уменьшается, главным образом вследствие изменяющихся технологических основ существования общества, особенно вследствие стремительного прогресса в развитии транспортных средств и телекоммуникаций (Gold, Barke, 1978). Самое раннее формализованное выражение этой точки зрения встречается в работах Макленнан (McClenahan, 1929, 1945). Вспоминая свою жизнь в Лос-Анджелесе, Макленнан поражается значительности влияния, оказываемого действующей системой коммуникаций, на уровень мобильности отдельных людей. Хотя и соглашаясь с тем, что общность должна иметь какое-то цементирующее начало, она утверждает, что это не обязательно должна быть территориальная близость, поскольку возрастающая мобильность позволяет поддерживать интенсивные контакты при все увеличивающихся расстояниях без какого-либо ущерба для первых. Макленнан полагает, что сейчас формируется новый вид социальной группы - «коммуналия», которой предстоит заменить в городах традиционную территориальную общность. Последняя отличается от общности тем, что сила привязанности к данному месту у ее членов гораздо слабее.

Подобные процессы замечены и другими авторами. Яновитц (Janowitz, 1952) предвидит появление «общин с пониженным уровнем ответственности», члены которых будут похожи на держателей акций, как правило нацеленных на получение больших сумм денег, чем отданных ими, и связанных между собой не более чем взаимными договорными обязательствами, даже если кто-либо из них и осознает ложащуюся на их плечи ответственность за ход дел. Суссер и Ватсон (Susser, Watson, 1962) и Мусгров (Musgrove, 1963) исследовали влияние социальной принадлежности на уровень пространственной мобильности. Знаменитый американский архитектор Франк Ллойд Райт (Frank Lloyd Wright, 1945), утверждая, что города будущего будут «повсюду и нигде», предвидит серьезное увеличение уровня пространственной подвижности людей. Тем не менее только в работе другого автора из Калифорнии, Веббера, можно найти наиболее полное осмысление взаимосвязей доступности перемещений и характера организации социальной деятельности в пространстве.

В серии статей, опубликованных в середине 60-х гг. [10], Веббер исследует последствия технологического, социального и психологического развития общества, которые, по его мнению, необратимо изменяют форму существования общин. Для наших целей наибольший интерес представляют

 ==183

его мысли, ярко изложенные в эссе «Культура, территориальность и растяжимая миля» (Webber, 1964a). Веббер пишет, что деятели, занятые управленческим трудом или организаторской работой и все чаще нуждающиеся в контактах со своими коллегами, находящимися за много миль от них, сегодня, очевидно, могут осуществлять их с той же легкостью, с какой люди других профессий общаются с сослуживцами в соседних комнатах. Для этих деятелей, имеющих обычно очень высокие доходы, повышенная мобильность является органичной частью их жизни. Их профессиональные сообщества могут быть пространственно очень разбросаны, что не мешает их членам быть тесно связанными и хорошо знакомыми друг с другом людьми, объединяемыми общими интересами и ценностями. Это так называемые внетерриториальные общности. Конечно, в таких общностях, объединяющих национальную или мировую элиту специалистов, проходит далеко не вся жизнь членов (Webber, 1964a). Любой профессионал исполняет в жизни и многие другие роли, в большей степени привязанные к какому-либо конкретному месту,-таковы роли отца, покупателя, жителя микрорайона и так далее,-однако ясно, что благодаря наличию возможностей, позволяющих ему действовать в огромном пространстве, его привязанность к какому-то отдельно взятому месту должна уменьшаться. Он и его семья, «раскрывая свой внутренний психический потенциал», становятся более приспособленными или по крайней мере отчасти приспособленными к «происходящим все время изменениям».

Жизнь членов описанной группы разительно отличается от жизни представителей рабочего класса, для которых их общность территориально полностью совпадает с границами микрорайона их проживания. Члены подобных общностей редко покидают свою территорию. Глава семьи может работать за ее пределами, однако каждый день на работу и с работы он следует по одному и тому же маршруту с незначительными изменениями проделываемого пути. Территория за пределами нескольких близлежащих от его дома кварталов является для него территорией другого государства, возможно занимаемой группами, враждебными той, к которой принадлежит он сам. Материальное пространство становится продолжением внутреннего «я» человека: «Представляется, что внешнее окружение гомогенных социальных групп, формируемых на базе территориальной общности, семей, жизнь которых центрирована на него, и само пространство, в пределах которого функционирует территориальная общность, становятся неотъемлемыми компонентами представления человека о самом себе... материальное пространство и здания превращаются в овеществленные атрибуты данной социальной группы. Представления человека о самом себе и о своем месте в обществе незаметно переплавляются и образуют единое целое с существующими в его сознании образами пространственно ограниченной территории ограниченного социального взаимодействия» (Webber, 1964a, 63).

Веббер прекрасно понимал, что описанные подобным образом группы являются не более чем стереотипами, представляющими полюсы спектра, который охватывает, если пользоваться терминологией Мертона (Merton, 1957), как крайних космополитов, так и крайних почвенников. Вполне вероятно, что «типичный» представитель реально существующего класса менеджеров или рабочего класса занимает какое-нибудь промежуточное место внутри этого спектра. Если суммировать число часов, проводимых в пределах каждой из обозначенных единиц пространственной иерархии членами всех групп населения, то это выразится, возможно, в виде графика, показанного на рис. 10.3. Согласно ему, иерархическими пространственными единицами, доминирующими в деятельности человека, являются территории вокруг его дома и в пределах города, в котором он проживает,

==184

Рис. 10-3. Иерархизированный континуум пространств. Webber (1964b, 123).

однако Веббер уверенно заявляет, что это соотношение в будущем будет меняться. Привязанность к одному месту типична для традиционных обществ; магистральный путь будущего - ослабление пут, связывающих человека с каким-либо определенным местом, и все возрастающая мобильность. Внетерриториальная общность, по его мнению, станет в конце концов преобладающей во всех социальных слоях, кроме тех детей и взрослых, которые по тем или иным причинам «не могут считаться принадлежащими к современному обществу» (Webber, 1971, 501). Вероятным результатом такого изменения будет то, что знания большинства людей о среде станут гораздо шире по объему и глубже по осмыслению.

Выдвинутые Веббером идеи активно комментировались самыми разными авторами. Даже те из них, кто проверил их приложимость к условиям Лос-Анджелеса, высказали лишь частичное согласие с ними. Орлеанз (Orleans, 1973) установил наличие вполне объяснимых различий как в представлениях о пространстве, так и пространственном поведении у представителей различных социально-экономических групп, однако у членов групп с высокими доходами представления о городе вовсе не соответствуют нарисованным Веббером. На самом деле каждая группа живет в своем собственном социально-пространственном мире. К таким результатам пришел Эверит (Everitt, 1976), предположивший, что поведение не вполне адекватно существующим представлениям о пространстве. Оказалось, что расстояния и направления играют важную роль как в анализе пространственных представлений, так и самого пространственного поведе•ния. Эверит предположил также, что локализация места работы имеет большое значение при установлении взаимосвязи между теми или иными элементами пространственных представлений, что, по-видимому, отчасти объясняет различия в постижении окружающего у мужей и жен. Работающие по найму нередко трудятся за пределами микрорайона проживания, что, возможно, серьезно влияет на их представление о взаимодействии компонентов пространства.

По всей видимости, еще два фактора, не имеющих никакого отношения к социальной принадлежности людей, сильно влияют на степень привязанности к тому или иному месту. Во-первых, это зависит от возраста. Престарелые люди с их плохим здоровьем, ограниченными ресурсами и суженным спектром социальных ролей лишь мало участвуют в жизни данной территориальной общности. Дети, вначале ограниченные террито-

 ==185

риями, прилегающими к дому, очень медленно и постепенно по мере своего взросления получают свободу передвижений по городу и возможность таким образом исследовать его. Пространственные горизонты представителей этих групп разительно отличаются, например, от пространственных горизонтов бездетных молодоженов. Во-вторых, роль, которую играет территориальная общность в жизни конкретного человека, сильно зависит от продолжительности его проживания в данном месте. Очень часто новоселы сталкиваются с необходимостью хорошо изучить ближайшие окрестности прежде, чем установятся настоящие социальные связи с обитателями данного микрорайона или людьми, проживающими поблизости от него. Поэтому новоселы обычно на протяжении всего периода адаптации к новым условиям существования уделяют большое внимание знакомству с районом, в котором они поселились, и окружающими его окрестностями (Ladd, 1976).

Помимо претензий, высказанных Вебберу за игнорирование им ряда существенных моментов в ходе проведенного им анализа, критиковалась и его идея о влиянии социальной принадлежности на силу привязанности человека к месту проживания. Во-первых, реальные представители как рабочего класса, так и управленческих и иных профессиональных групп отличаются от приписываемых им стереотипов. Так, Липман и Рассел-Лэки (Lipmah, Russel-Lacy, 1974), изучая город Кумбран (Монмутшир, Южный Уэльс), установили, что люди, проживающие в очень престижных районах, гораздо активней участвуют в социальной жизни местной общины по сравнению с жителями менее престижных. Но с равной вероятностью можно найти примеры территориальных общностей, представители которых, принадлежа к среднему или верхнему классу, одинаково ориентированы и на внутренние, и на внешние предпочтения (Baltzell, 1958; Gréer, 1973).

Во-вторых, если принять во внимание тот факт, что по крайней мере сегодня «внегородские» районы-это прежде всего пригороды, кажется вполне вероятным, что важную роль в рассматриваемых процессах функционирования соседств играют чисто пространственные факторы. Хотя до сих пор не получено никаких убедительных объяснений факта увеличения пространственных размеров соседства, меньшая плотность застройки в пригородах в самом деле приводит к тому, что людям, живущим здесь, неизбежно приходится ездить гораздо больше, поскольку в пределах только своего района им гораздо труднее полностью удовлетворить существующие у них потребности (Hall, 1969).

В-третьих, представление о том, что повышенная мобильность постепенно будет распространяться среди представителей всех социальных слоев, упрощает ряд существующих сложных проблем. Выделяя действительно очень важную тенденцию развития современного общества, близкую идее «нарастания перемещений» (Lenz-Romeiss, 1973), повлиявшей на многих ученых, занимающихся социальными науками, Веббер видит ее развитие в будущем только в одном направлении. Однако нет никаких оснований считать, что обобщения, сделанные при обзоре ситуации в нескольких, возможно, совсем нетипичных городах, вроде Лос-Анджелеса, являются ориентирами, по которым завтра будет происходить развитие современных городских общностей. Можно отметить, скажем, что, несмотря на общий рост подвижности, представители многих слоев общества, особенно люди, работающие на стороне, мало нуждаются в большей подвижности, да и не хотят ее (Nilles et al., 1976). И в самом деле, есть немало свидетельств, позволяющих предположить, что уровень относительной подвижности этих людей фактически снижается (Eyles, 1974; Lee, 1975). Проблема осложняется еще и значительными различиями в установках,

==186

касающихся пространственной подвижности, которые обнаруживаются при сопоставлении даже таких одинаково высокоразвитых районов мира, как Западная Европа и Северная Америка, а также тем фактом, что возрастание подвижности, вне всякого сомнения, неизбежно приводит к изменению характера привязанности человека к тому или иному месту. Может статься, что увеличение подвижности приведет к эквивалентному росту потребности в устойчивом домашнем очаге, усиливая тем самым привязанность человека к родным местам (Norberg-Schulz, 1971). Вне зависимости от степени истинности этих соображений, нельзя не отметить, что Веббер недооценивает ценность связей человека с местом своего проживания, что особенно касается «работающего люда». По мнению Харвея (Harvey, 1973), эта привязанность, возможно, выполняет функцию частичной компенсации за испытываемые ими социальные трудности. Кроме того, территория проживания может выступать в качестве хранилища социальных традиций, заботливо оберегаемых ее обитателями, не желающими их утраты в будущем, или же в роли тихой гавани в нашем постоянно меняющемся мире. Это, однако, требует специального рассмотрения.

Защищаемое пространство и разделяемые ценности

Защита-постоянный элемент городской жизни. Обеспечение защиты было одной из важнейших целей основания многих исторических городов, и эта задача оставалась значимой вплоть до тех пор, пока изменения в характере ведения войны не сделали фортификационные и другие защитные сооружения излишними. Видимо, в наши дни защита территории является жизненной проблемой только на самом нижнем уровне, на уровне соседства. Ученые, занимающиеся проблемами современных крупных городов, особенно метрополий Соединенных Штатов Америки, отмечают, что города и сегодня имеют ориентированную на оборону ячеистую пространственную структуру, которую образуют отдельные, во многих смыслах неравные группы с весьма агрессивными установками по отношению к потенциальным «нарушителям» их границ (Gold, 1971; O'Riordan, 1976a). Подобные группы могут быть этническими, социально-экономическими или религиозными, однако общей чертой их является вера их членов в те или иные ценности, которые они готовы сохранять и защищать. Защита этих ценностей становится одной из важнейших причин существования городских территориальных общностей, а также важным фактором сохранения внутренней сплоченности подобных групп.

Возможно, суть этого тезиса лучше всех высказал Саттлс (Suttles, 1972, 21), который определяет «защищаемую территориальную общность» как «группу совместно проживающих людей, которые самоутверждаются в ходе борьбы с вторгающимися чужаками при помощи гангстеризма, ограничительных соглашений о доступе, установления четких границ или своей дурной репутации». Саттлс показывает, что защищаемые общности как характерные образования свойственны не только тем микрорайонам, где проживают рабочие и их семьи, но и кварталам богачей, так называемым «позолоченным гетто» (Kramer, Leventman, 1961), жители которых заботятся о сохранении своего исключительного положения всеми возможными законными и незаконными средствами. Клэй (Clay, 1973) называет этот .процесс «выбрасыванием, или отторжением». Защитные механизмы такого типа, как правило, ассоциируются с какими-либо негативными установками, хотя они могут включать и некоторые позитивные моменты. Так, вполне возможно, что сообщество представителей этнических меньшинств будет ощущать необходимость в занятии оборонительной позиции

 ==187

перед лицом кажущегося им враждебным окружения, однако столь же вероятно, что члены такого сообщества будут стремиться сохранить образ жизни своей группы вместе с существующими внутри нее тесными связями людей между собой, местными традициями, а также накопленный совместно жизненный опыт, или «жизненные принципы» (Suttles, 1972).

Пространственные представления, которых придерживаются в защищаемых общностях, имеют большое значение для формирования реального поведения. Они говорят индивиду, где нужно искать друзей и врагов, а также, каким именно образом можно найти их. Защищаемая общность может удачно подсказать его новому члену, где лучше всего поселиться, чтобы вести тот или иной образ жизни. Сили с соавторами (Seeley et al., 1956), изучавший один из пригородных районов, заселенный представителями среднего класса (Криствуд-Хайтс, Канада), пишет: «...переселенцы оказываются в среде, которая великолепно приспособлена для реализации, вскармливания и пестования их собственного варианта мечты, существующей в сознании каждого». Кроме прочего, защищаемые общности облегчают организацию пространственных перемещений. Характер, особенности и репутация тех территорий, в пределах которых располагаются места рекреации или магазины, а также районов, через которые необходимо проехать, чтобы достичь их, оказывают серьезное влияние на решение людей отдохнуть или сделать покупки именно там. Последнюю мысль отлично иллюстрируют результаты ряда исследований пространственной организации различных видов деятельности в городе. Так, Кейн (Kain, 1968), исследуя влияние пространственной сегрегации в жилых районах крупных городов США на характер поездок к местам работы и обратно, показывает, что людям очень часто приходится делать огромный крюк, чтобы избежать посещения территории гетто во внутренних районах города. Такие же результаты получены и другими авторами (Horrell, 1965; Berghe, 1972; Gad et al., 1973), но, по-видимому, наиболее яркий пример последовательной сегрегации различных видов деятельности, связанной с сегрегацией мест проживания, содержится в интересной работе Боула о Белфасте (Boal, 1969, 1970, 1971). Это исследование дает интересную возможность взглянуть на пространственную структуру территории, в пределах которой религиозная сегрегация существует более 300 лет. Рассматривая ситуацию до возникновения современного конфликта в Северной Ирландии, Боул описывает общество, расколотое на части по признаку религиозной принадлежности, с четким разграничением районов проживания, и выстроенное по такому принципу, что на всех уровнях основная власть находится в руках протестантов. На рис. 10-4-10-7 показана картина раскола в лежащих рядом враждебных друг другу районах Шанкил и Клонард в западном Белфасте. Сегрегация мест проживания (рис. 10-4) сопровождается сегрегацией мест осуществления различных видов жизнедеятельности до такой степени, что главным критерием при выборе путей перемещения является скорее стремление избегать районов проживания другой группы, а не минимизация длины пути (рис. 10-5-19-7). В условиях, когда закреплению сегрегации активно способствует насилие, становится неизбежным, что жители подобных защищаемых общностей начинают оказывать сильное сопротивление даже позитивным контактам между членами двух общин.

При неизменности внешнего окружения территориальные общности такого вида постоянно воспроизводятся через процессы социализации. Детей учат остерегаться представителей соседних территориальных групп и избегать обжитых ими микрорайонов во избежание возможных инцидентов. Линч и Банерджи (Lynch, Banerdjee, 1976) установили, что указанные границы позволяют многое понять в поведении школьников. Исследовав

 ==188

небольшие группы 13-15-летних подростков в Аргентине, Австралии, Мексике и Польше, авторы пришли к выводу, что наряду с фактором удаленности, действующим как ограничитель пространственных перемещений (например, в виде стоимости проезда на городском общественном транспорте), важнейшую роль в этом играют степень решимости подростка, налагаемые на него социальные ограничения, действенность родительского контроля (особенно для девочек) и недостаток знаний о территории. То обстоятельство, что дети быстро усваивают представления об опасности и недоступности многих районов города, способствует сохранению защищаемых общностей. Тем более, что социализация подростка происходит именно в той территориальной общности, к которой он принадлежит.

Изучение внутреннего порядка защищаемых общностей выдвигает перед исследователем множество проблем, часто очень запутанных. Ученые, пытавшиеся разработать эту тему еще в начале XX в., очень часто упускали из виду, что внутригородские территории, которыми они интересовались, нередко обладают чрезвычайно сложной пространственной организацией, основу которой составляют защищаемые общности.

Рис. 10-4. Религиозная сегрегация в районах Белфаста Шанкил и Клонард. По результатам выборочного обследования (декабрь 1967-январь 1968 гг.). ßoal (1969, 37).

 ==189

Сущность этих заблуждений легко можно понять, рассмотрев одно из исследований, посвященных изучению сфер влияния уличных компаний. Вначале существование таких групп относилось на счет нарушений закона и порядка и связывалось с высоким уровнем преступности во внутренних районах города (Zorbaugh, 1929). И только совсем недавно, после проведения серии включенных наблюдений, стали говорить о том, что за видимым хаосом существует определенный порядок пространственной организации. Одним из первых среди них было исследование Уайта (Whyte, 1943), который изучал характер и поведение групп молодежи, собирающейся на перекрестках улиц в итальянском гетто одного случайно выбранного города на северо-востоке США. Он обнаружил существование хорошо структурированной молодежной культуры, в основе которой лежали общие ценности, признаваемые всеми правила и обязанности, а кроме того, принадлежность к строго определенным участкам территории. Практически такая же картина была обнаружена и более поздними исследованиями в США (Suttles, 1968; Hannerz, 1969) и в Англии (Patrick, 1973).

 ==190

Книга Джеймса Патрика «Описание уличных компаний Глазго» (Patrick, 1973) заслуживает более подробного рассмотрения. «Джеймс Патрик»-это псевдоним учителя исправительной школы, который при помощи одного из своих учеников сумел войти в доверие и активно участвовать в жизни одной из молодежных компаний в районе Мэрихилл (Глазго). Среди ученых и в общественном сознании жителей Глазго такие компании виделись подвижными, неупорядоченными импульсивно-агрессивными уличными шайками, с предприимчивым пронырой во главе, появление которых связывалось с вновь построенным жилым массивом. Патрик опроверг большую часть этих представлений. Он показал, что такие компании являются неотъемлемым компонентом Глазго XX в., существование которых вернее было бы связывать с захудалыми районами во внутренних частях города. Оказалось, что ныне существующие компании нередко занимают точно те же районы, что занимали уличные шайки с такими же названиями сорок лет назад.

Рис. 10-6. Сравнение пространственных рисунков перемещений при покупке бакалейно-гастрономических товаров: I. Район Шанкил. По результатам выборочного обследования (декабрь 1967-январь 1968 гг.). Boat (1969, 41).

 ==191

Вообще в Мэрихилле Патрик обнаружил около двадцати таких компаний, каждая из которых имела свое собственное место сбора («угол») и свой район, площадь которого отражала влиятельность этой компании. Пространственные границы не обязательно были фиксированы каким-либо единообразным способом, хотя использование граффити в некоторой степени указывало на принадлежность той или иной территории [II]. Выяснилось, что до драк между компаниями дело доходило очень редко, однако, если устанавливалась взаимная вражда, она автоматически распространялась на всех членов соответствующей группы. Если по тем или иным причинам компания в одиночку не могла успешно противостоять враждебной группе, тогда ее члены обычно рассчитывали на помощь других компаний своего района. Связи групп внутри района играли первостепенную роль, превосходя по значению все другие виды связей, даже принадлежность к одной и той же религии. Хотя в компанию Мэрихилла чужаки допускались и принимались без особого затруднения до тех пор, пока они были активными и преданными ее членами, несколько подозрительное отношение к ним сохранялось навсегда. Как выразился один из подростков, объясняя случай, когда предводитель намеренно ударил одного из членов компании, «он не с Мэрихилла, вот и нарвался» (Patrick, 1973, 35).

Рис. 10-7. Сравнение пространственных рисунков перемещений при покупке бакалейно-гастрономических товаров: II. Район Клонард. По результатам выборочного обследования (декабрь 1967-январь 1968 гг.). Boal (1969, 42).

 ==192

Конечно, прежде чем делать окончательные выводы, необходимо подчеркнуть, что исследование уличных компаний настолько же отражает характер защищаемых общностей в целом, насколько Глазго является типичным английским городом. Именно поэтому можно сказать, что все процессы и особенности функционирования обычных защищаемых территорий имеют гораздо более спокойный характер. Однако преданность общим ценностям и их значение с точки зрения защитного поведения являются феноменами, которые различимы и в самых необычных городских общностях.

В этом смысле хорошим примером служит исследование Бостона, проведенное Файри (Firey, 1947). Файри отмечает, что некоторые районы Бостона используются совсем не так, как этого следовало бы ожидать, исходя из классических экологических теорий. Особенно интересной оказалась ситуация с одним из районов города, Бэкон-Хилл, который располагается в пяти минутах ходьбы от городского торгового центра и теоретически должен быть частью «транзитной зоны», однако на протяжении более чем 150 лет он сохранял репутацию престижного места жительства, где предпочитали селиться представители высшего общества. По предположению Файри, причиной этого является существование разделяемых всеми жителями данного района ценностей, в соответствии с которыми само это место имеет для них важнейшее значение. Складывается впечатление, что эти ценности, символизируемые Бэкон-Хиллом, имеют большую притягательную силу для некоторых старинных семейств Бостона. Их привязанность к этому району столь велика, что Файри без труда приводит множество примеров, когда жители этого района, как в одиночку, так и группами, успешно отстаивали его от планов реализации на его территории разного рода коммерческих проектов.

Таким образом, сохранение Бэкон-Хилла тесно связано с тем фактом, что люди продолжают разделять и поддерживать ценности, которые он символизирует. Туан (Tuan, 1974) указывает, что этот дух сохранялся еще и в 70-х гг., однако, по его мнению, пример Бэкон-Хилла - скорее исключение, чем правило. Тилли (Tilly, 1974) считает, что в целом в Бостоне территория повсеместно уже утратила свое ценностное значение для представителей каких бы то ни было групп. Так, оказалось, что старинный итальянский квартал, расположенный в западной части города, для бостонцев во втором поколении утратил всякую притягательность. Без их поддержки те, кто остался верен этому микрорайону, проиграли сражение за его «сохранение».

Безусловно, нельзя объяснить устойчивость территориальных общностей, или микрорайонов, города только выполнением их членами неких защитных ритуалов. Это лишь часть, и только часть, сложного набора мотиваций, которыми руководствуются их жители. Даже если характер микрорайона остается все тем же, люди, входящие в него, изменяются за счет притока и оттока населения. Кроме того, повторяя сказанное выше, подчеркнем, что сама защита такой общности является скорее исключением из правила, чем нормой. Гораздо чаще характер микрорайона, постепенно изменяющийся с годами, оказывается очень слабо выраженным. Следовательно, необходимо получить ответ на более общие вопросы: что дает общность для поддержания психологического равновесия его членов и каковы ее минусы в этом смысле? Почему одни общности предпочитаются другим и как соотносятся эти предпочтения или удовлетворенность с особенностями поведения жителей города?

 ==193