Ставрополь тольятти

Перед войной в Ставропольском районе начались ра­боты по добыче нефти. Ее искали здесь и раньше, но не находили. Еще в 70-х годах прошлого века закладыва­лась буровая вышка возле села Усолья, но безуспешно. В 1934 году буровая, заложенная в районе Сызрани на глу­бине 640 метров, дала первую нефть. На следующий год в Яблоневом овраге у села Отважное (на этом месте сей­час город Жигулевск) поставили буровые и заложили по­селок нефтяников. Сюда в 1937 году и приехала семья строителя буровых вышек Деревских Емельяна Констан­тиновича.

У него и его жены Александры Авраамовны своих де­тей не было, но они воспитывали четверых приемных де­тей. Обосновавшись на Волге, они поехали в Ставрополь и из детского дома взяли на воспитание 6 детей, оставших­ся без родителей. Ребятишки быстро вписались в семью. Только Нина была часто молчаливой, наконец, она при­зналась Авраамовне, что в Ставрополе в детдоме остались у нее братишки Коля и Митя, а у чужой бабушки живет еще сестренка Маша. Сразу же после разговора почтальон принес письмо с лаконичным адресом: «За Волгу. Отваж­ное. Деревским». На клочке бумаги было старательно вы­ведено: «Нам сказали, что у Вас живет Ниночка. Мы хо­тим к своей сестре и к Вам. Заберите нас к себе. А тут у одной старенькой бабушки живет наша сестричка Маша. Ее тоже заберите... Николай и Митя». Через несколько дней Александра Авраамовна отыскала в Ставрополе всех троих и привезла домой.

Шел первый год Великой Отечественной войны. Само­го Емельяна Константиновича в армию не взяли, оставили в тылу, поскольку добыча нефти была чрезвычайно важ­ным делом, но на фронте сражались двое из старших усы­новленных — Тимофей и Дмитрий. Александра Авраамов-на пошла работать в детский сад.

Как-то летом 1942 года, когда Александра Авраамовна была в Ставрополе за покупками, к пристани подошел па­роход, на котором привезли детей из блокадного Ленин­града. Было тепло и многие дети были одеты лишь в тру­сы и майку. Многие эвакуировались в спешке, без доку­ментов, а у некоторых малышей на груди была бирочка с именем и фамилией. С материнской лаской и отцовской заботой встречали ставропольчане ленинградских детей. Многие ставропольские жители разбирали детей в свои се­мьи. «Одним больше, ничего страшного, вырастим вместе со своими*, — рассуждали люди. Взяли в свои семьи де­тей блокадного Ленинграда Муратова Ксения Павловна, Сараджева Ксения Николаевна, Козина Прасковья Серге­евна и другие женщины.

Александра Авраамовна взяла к себе Сашу, Валентина, Раю и Ниночку. Впоследствии этот Валентин вспоминал: «Мама очень хотела, чтобы мы все поняли одну великую истину: никогда не может быть счастливым тот, кто жи­вет только для себя».

Вскоре в Ставрополь прибыл еще пароход с ленинград­скими детьми. Брали самых маленьких, самых слабень­ких, которым пришлось бы нелегко в детском доме № 6, где жило большинство ленинградских детей. А самую ма­ленькую и слабенькую девочку, которая так и не подня­лась с кузова машины, отправили в больницу. Из больни­цы ее забрала Деревская к себе. Так в семье прибавились еще ленинградцы Лида, Юра, Володя, снова Саша, Демь­ян — всего 9 истощенных и ослабленных детей Ленингра­да. Документы отмечали, что из прибывших детей «80% было дистрофиков с цингой и ее последствиями».

Вскоре семья Деревских пополнилась еще четырьмя сиротами. Теперь в семье были Петя первый, Петя второй, Володя первый, Володя второй, Вася первый и Вася вто­рой и маленькая Верочка. Много позже Александра Авра­амовна в автобиографии писала, что взяла на воспитание 17 мальчиков и девочек, эвакуированных из блокадного Ленинграда.

Как-то к Деревским прибежала соседка Дарья и стала рассказывать: «Вчера была в Ставрополе у жены брата. А там по соседству старуха живет. Старая, ну лет 80, ноги распухли, не ходят. И вот какое горе. Сынок ее младшень­кий — летчик, погиб на фронте, а жена его одна со свекро­вью жила, как получила похоронку, так и в тот же день от разрыва сердца скончалась. Дитя осталось месяцев ше­сти». На следующий день, а это было зимой, Авраамовна, перейдя по льду Волгу, пришла в Ставрополь за малют­кой. Так в семье появился Витя.

Однажды вечером возвращается Александра Авраамов­на с работы, а ее догоняет мальчуган в громадных вален­ках и говорит: «Тетя Саша, возьми нас к себе. У нас две недели назад умерла мама, а отец еще в прошлом году воз­вратился с фронта беспомощным инвалидом». Не могла Авраамовна ответить отказом и четыре брата Геннадий, Юра, Борис и Демьян стали Деревскими. Вскоре и четве­ро Булатовых — Инночка, Маша, Митя и Коля присоеди­нились к семье Деревских.

Конечно, семье Деревских помогали все, кто чем мог. По настоянию обкома партии ей было выделено единовре­менное пособие на детей в сумме 30 тысяч рублей, помог­ли приобрести двух поросят. Большего не могли дать. В тольяттинском филиале госархива сохранилось решение ставропольского райисполкома, касающегося Деревских. Сухими протокольными словами в нем было сказано: «раз­решить гражданке Деревских А. А. приобрести корову по государственной стоимости в подсобном хозяйстве санато­рия «Лесное». Да, не удивляйтесь, «разрешить приобрес­ти», да и то с согласия облисполкома, иначе было нельзя.

Частенько к Деревским заглядывали начальник нефте­промысла Мурадов, заведующий ставропольским районо Рассудин. Как-то заехал секретарь ставропольского райкома партии Бурматов Михаил Александрович. «Доб­рый день Вам и Вашей хате! — поздоровался Бурматов. — Дошли до меня слухи, что есть в Отважном славный дом и много в нем хороших детей. А ну, покажите мне, Авраа­мовна, свою команду. Где вы, воробушки? Сейчас обо всем узнаю, кушаете ли кашу, слушаетесь ли папу и маму?»

«Помните, — сказал он на прощанье, — у Вас много друзей. Всегда готовы Вам во всем помочь. Кстати, завтра прошу Вас прийти в райторготдел. Там получите материю, детскую обувь, жиры, муку, все, что нужно. Очень прошу Вас, составьте список всего необходимого, не стесняй­тесь».

Следует заметить, что все это было строго фондируе­мые товары. Дело в том, что в годы войны существовала карточная система. С апреля 1942 года нормирование рас­пространилось и на промышленные товары — хлопчатобу­мажные, льняные и шерстяные изделия, трикотаж, чул­ки-носки, кожаную и резиновую обувь, мыло и т. д.

В городах выдавали купоны: рабочим — 125 купонов, служащим — 100, учащимся — 50 купонов в год. За по­купку пары обуви для взрослых нужно было отдать 50 ку­понов, за пальто — 80 купонов, за хлопчатобумажное пла­тье — 40 купонов, за чулки — 5 купонов, за кусок хозяй­ственного мыла — 2 купона и т. д. В потребительском об­ществе (сельпо, райпо), которые в основном обслуживали сельское население, купонов не было, здесь товары прода­вали из централизованных фондов. Но пределы были уста­новлены и здесь: хлопчатобумажных тканей — 6 метров, шерстяных — 3 метра, обуви — 1 пара в год и т. д. Неко­торое преимущество в покупках было учителям, медикам, специалистам сельского хозяйства, эвакуированным. Но в продаже мало что было, поскольку большинство товаров направлялось на нужды армии, в частности, только 9% выпускаемых хлопчатобумажных тканей поступало в про­дажу населению.

Это теоретически, а практически и этого не было, так как большинство товаров этих фондов направлялось на стимулирование заготовок сельхозпродуктов. Так что трудности продовольственного и промтоварного снабжения усугублялись недостатками организации торговли. Люди постарше помнят, что один товар продавался только за яй­ца, другой — за масло, третий — за шерсть и т. д.

Нелегко было одеть, обшить, обстирать, обштопать всех детишек, если бы не семейная взаимопомощь. Стар­шие заботились о младших и так по цепочке. Когда Алек­сандру Авраамовну спрашивали, как она управляется со своим многочисленным семейством, она обычно отшучивалась: «Летом день длинный, а зимой вечер длинный. А не успеешь за день и за вечер, немножечко ночи прихва­тишь. Когда с любовью к делу, то не тяжело, все успе­ешь».

Но и накормить было нелегко. Продовольствие выдава­лось по карточкам. Это касалось хлеба, муки, крупы, ма­каронных изделий, сахара, мяса, рыбы. Население Ставро­польского района в годы войны, кроме колхозников, под­разделялось на четыре группы: рабочие, служащие, ижди­венцы и дети до 12 лет включительно. В зависимости от наличия продовольственных фондов райисполком регуляр­но определял нормы для каждой категории. Они пример­но равнялись: рабочим — 500 граммов хлеба в день, слу­жащим — 300 граммов, иждивенцам — 200 граммов и де­тям — 200 граммов.

Деревских, впрочем, как и других, в такой ситуации спасал огород, где ребятишки ухаживали за картошкой, луком, тыквой, огурцами. Дочь Лида вспоминала: «Чем больше становилось нас в семье, тем труднее было маме в войну добывать пропитание. Как-то зимой решила она по­ехать за Волгу в Ставрополь на базар обменять кое-что из вещей на муку. Обещала вернуться на следующий день. Однако прошла целая неделя, а ее все нет. Потянулись то­мительные дни ожидания. К тому же мы потеряли хлеб­ные карточки (их выдавали на неделю). Наступил настоя­щий голод. И если бы не помощь добрых людей, кто зна­ет, чем бы все это кончилось.

И вот однажды прибегает соседский мальчишка. «Де-ревские, — кричит он, — ваша мать идет!» Мы все, кто в чем был, кинулись ей навстречу. Мама шла худая, желтая и везла санки, на которых лежал мешок муки. Мы крича­ли, смеялись и плакали от счастья».

Попробуйте представить себе эту картину встречи 29-ю ребятишками, а мы попробуем расшифровать причину за­держки Александры Авраамовны.

Из Отважного в Ставрополь она через Волгу поехала по льду на попутной машине, но на мелком месте лед проло­мился и все оказались в ледяной воде. Когда они, мокрые и замерзшие, добрались до Ставрополя, Александра Авра-амовна свалилась в жарком бреду в первом попавшемся доме. Неделю она не могла подняться и сообщить о себе.

Сразу же после войны Емельяна Константиновича, как опытного нефтяника, перевели на Украину, в город Ром-ны. Большая семья Деревских уехала с берегов Волги. На Украине Александра Авраамовна еще не раз брала в свою семью детей-сирот. Всего она вырастила и воспитала 48 де­тей, потерявших родителей.

Почти одновременно ушли из жизни Александра Авра­амовна и Емельян Константинович. О материнском подви­ге Деревских сняли кинофильм, изданы книги, астрономы в ее честь открыли новую звезду. В 1968 году на ее моги­ле был поставлен памятник со словами: «Земной тебе по­клон, наша незабвенная. Сорок восемь твоих детей». А че­рез четыре года с другой стороны памятника добавили сло­ва: «Ты наша совесть, наша молитва, мама!» И от самой звездочки до цветов на постаменте — длинный список всех детей, выведенных ею в жизнь.

Строительство Куйбышевской ГЭС буквально перевер­нуло жизнь города. 18 апреля 1951 года вышел указ Пре­зидиума Верховного Совета РСФСР о преобразовании горо­да Ставрополя в город областного подчинения. Стали фор­мироваться городские структуры власти. Для создания го­родской партийной организации прибыл Елизаветин Алексей Иванович. Строители становились главной фигу­рой в городе.

В это время в Куйбышевском инженерно-строительном институте, тогда он носил имя А. И. Микояна, начиналась горячая пора — шла подготовка к защите дипломов. Круг­лый отличник Вася Прасолов готовился к ней, уже зная свое будущее распределение. В институте была сформиро­вана специальная группа лучших выпускников для рабо­ты на объектах атомной промышленности. Страна начина­ла создавать атомный щит, только что испытали атомную бомбу, впереди были новые задачи. В этой группе был и Василий Федорович Прасолов.

Неожиданно, еще до защиты диплома, его вызвали в обком партии и сказали, что «мы Вас направляем на рабо­ту вторым секретарем горкома комсомола в Ставрополь, хотя горкома еще нет, впрочем, как и самой городской комсомольской организации, все это надо создавать». Уже будучи в Ставрополе в ворохе организационных и хозяйст­венных вопросов, Прасолов ездил в институт для защиты диплома с отличием.

17 июня 1951 года состоялась городская комсомоль­ская конференция, она избрала первым секретарем горко­ма комсомола Бурухина Николая, а вторым — Прасолова Василия. Чуть больше года проработал Прасолов в комсо­моле и его перевели в аппарат горкома партии. Пришлось заниматься вопросами строительства, переноса города на новую площадку.

Явным городским лидером в то время был первый сек­ретарь горкома партии Елизаветин Алексей Иванович. Молодой (ему было в то время 36 лет), жадный до работы, он начал собирать вокруг себя, как сейчас говорят, «свою команду». В этой команде и стал трудиться Прасолов.

Летом 1956 года Елизаветина А. И. «отправили» учиться в дипломатическую школу. Тогда существовала такая номенклатурная практика: если формально нельзя было снять с работы, то отправляли учиться. Об этом дол­жен быть особый рассказ; у нас речь идет о Прасолове. Елизаветин уехал и в ставропольском руководстве произо­шли перестановки. Прасолова В. Ф. избрали секретарем горкома партии, на него легли все вопросы переноса и строительства города на новой площадке.

Городским властям в этом деле приходилось нелегко. Дело в том, что по постановлению Совета Министров СССР перенос города и его застройка на новой площадке были возложены на Куйбышевгидрострой. У него для этого бы­ли все материальные ресурсы, кадры строителей, все необ­ходимое.

Но властный руководитель Куйбышевгидростроя И. В. Комзин считал, что дело переноса города — дело местных властей, а его — только строительство ГЭС и добился через своего свояка Булганина Н. А. (первый за­меститель Председателя Совета Министров СССР) пере­смотра принятого решения. Местные власти теперь сами должны были переносить город, как говорится, «спасе­ние утопающих—дело рук самих утопающих». А как пе­реносить, если в городском тресте «Горжилкоммунст-рой» летом 1953 года всего было 96 человек строителей. Куйбышевгидрострой платил своим работникам поболь­ше, поэтому все кадры были у него.

Но главные трудности строители закладывали на буду­щее. Возле их объектов, как грибы, росли мелкие поселки: Старый Шлюзовой, Новый Шлюзовой, Комсомоль­ский, Портовый, разные ВСО и т. д. Во многом они состо­яли из временных бараков, их называли в городе «засыпу-хи» (засыпные дома). Это сейчас все знают, что самое по­стоянное это то, что временное. Только в 80-х годах горо­ду удалось снести все эти времянки.

Городские власти обязаны были обеспечить жителей этих поселков необходимым медицинским оборудованием, клубами, магазинами, школами, наконец, между поселка­ми надо было наладить надежное транспортное сообщение. А если бы город был заложен компактно? Но история не имеет сослагательного наклонения.

Вскоре ленинградские архитекторы под руководством Каневского разработали первый план застройки города. Городская общественность его активно обсуждала, ведь го­род строился для людей, чтобы в нем удобно жилось. Пер­вый план застройки был спроектирован в расчете на то, что в городе будет проживать 40 тысяч человек. Никто не мог предполагать его стремительный рост до наших сего­дняшних размеров.

Прасолов В. Ф. выступил с резкой критикой этого пла­на застройки. Ему виделся город чистым и ухоженным, а в план застройки не была заложена даже ливневая кана­лизация. Ему трудно было понять: почему городу на 40 тысяч жителей не положена ливневая канализация? Про­ектировщики сразили его тем, что «может быть, Вы потре­буете заложить в план застройки строительство метро?» Много таких «нельзя», «не положено», «не предусмотре­но» довелось встречать строителю Прасолову В. Ф. и, об­ходя, как красные флажки, эти запреты, набивать себе шишки.

В 1962 году первым секретарем горкома партии при­слали Орлова Ивана Федоровича и он стал подбирать «под себя» председателя горисполкома, таковы были правила игры номенклатурной системы. Председателем гориспол­кома тогда уже четыре года работал Потапов Семен Яков­левич. Быстренько нашли повод для его замены. Замести­тель Потапова — Николаев был осужден за какие-то хо­зяйственные нарушения, почти одновременно с этим, встряхнувшим ставропольскую чиновничью элиту событи­ем, покончил с собой заведующий горкомхозом. В результате председателя горисполкома Потапова сняли с работы «за потерю партийной бдительности и бесконтрольность в руководстве».

В январе 1963 года Василия Федоровича избрали пред­седателем горисполкома. Застраивающийся город только приобретал свои контуры. Только что ввели в строй кино­театр «Космос» и среднюю школу № 19, застраивалась улица Ленина и улица Горького. На месте городского пар­ка торчали жиденькие кустики. Молодой Прасолов успе­вал всюду. Прежде чем появиться в кабинете в здании горисполкома на площади Свободы, он объезжал город и видел, где его прибрали, где не очень, где что творится. Информацией владел на последний час.

Сейчас, когда мы проходим мимо здания Дворца пио­неров на углу Комсомольской и Ленина, мы забываем, что оно появилось исключительно благодаря Прасолову. Тогда все деньги выделялись только на строительство жилья, а на объекты так называемого соцкультбыта почти ничего не выделялось, а если и выделялось, то строилось в по­следнюю очередь. А Дворец пионеров был крайне нужен городу, и тогда Прасолов взялся строить его методом на­родной стройки, за счет сэкономленных материалов.

12 мая 1963 года знаменитый бульдозерист П. А. Доса-ев начал на строительстве Дворца земляные работы, а 26 мая первый камень в стройку Дворца пионеров положили пионеры Таня Кузнецова, Борис Шепелев, Толя Пигарев. Потом в течение нескольких лет Прасолов как прораб за­нимался этой стройкой. В одном месте выпрашивал кир­пич, краску, в другом просил деньги оплатить мозаику на стене этого здания. В то время украсить здание мозаикой было равносильно подвигу, ибо это считалось «архитек­турным излишеством». Архитекторам разрешалось только определить, в какой цвет покрасить балконы. Делалось все, как по словам поэта: «свести лицо архитектуры к ти­повой безликости лица». Благодаря «настырности» Прасо­лова в городе появилось здание Дворца пионеров с мозаи­кой.

Или взять универмаг «Рубин». Когда Прасолов стал у руля городского хозяйства, на месте «Рубина» был огром­ный котлован с водой, в котором катались на плотах маль­чишки. Через три года здесь стоял красавец-универмаг. Как? Чисто методами советского времени. Приезжает к строителям «Рубина» Прасолов и спрашивает: «Кому и ка­кой дефицит требуется?» Через несколько дней присылает магазин-автолавку со швейными машинками, пальто «джерси», нейлоновыми рубашками, приличной обувью и т. д. Деньги-то у рабочих были, «достать» невозможно бы­ло. С помощью такого «стимулирования» универмаг «Ру­бин» был торжественно открыт 22 марта 1966 года.

Была у Прасолова и своя изюминка в деятельности — фанатичная любовь к массовой физкультуре и спорту. Средний возраст жителей города в те времена составлял 26 лет, им ли стоять в стороне от спорта. Прасолов В. Ф. лич­но возглавил городской поход за развитие физкультуры и спорта. Нашлись и деньги на это. Тогда существовало по­ложение, что все ЖКО должны были выделять, кажется, 2% от поступившей квартплаты на развитие спортивно-оз­доровительной работы по месту жительства, но их никто не выделял. Прасолов заставил руководителей ЖКО выде­лять деньги. В результате в каждом квартале появились хоккейные коробки, закупалась форма и спортинвентарь. Ярко освещенные квартальные хоккейные коробки зимни­ми вечерами становились центрами притяжения населе­ния. А днем девчонки с фигурными коньками там кружи­лись. В городе построили освещенную зимнюю лыжную трассу, одну из лучших и немногих в стране.

Сегодня это кажется странным, но тогда тренер, учи­тель физкультуры со специальным образованием, приез­жая в город, практически без очереди получал квартиру. Тогда в городе появился и молодой врач В. А. Гройсман, мастер спорта по акробатике. Именно тандем Гройсман-Прасолов положил начало акробатике в городе. 13 августа 1967 года на стадионе «Труд» состоялось показательное выступление сборной команды СССР по акробатике, орга­низованное Гройсманом с помощью Прасолова. В этот же день прямо на стадионе и началась запись в секцию акро­батики, потом прославившую наш город во всем мире.

В бытность Василия Федоровича председателем горис­полкома произошло переименование города. В 1964 году произошло событие, имеющее особое значение для исто­рии нашего города. 21 августа внезапно скончался нахо­дившийся в то время в Крыму на отдыхе Пальмиро Тольятти — генеральный секретарь Итальянской коммунисти­ческой партии, один из руководителей борьбы с фашизмом в Европе. По всей стране в трудовых коллективах прошли траурные митинги, 27 августа они состоялись и в Ставро­поле.

На митинге коллектива электротехнического завода (тогда он назывался завод ртутных выпрямителей) высту­пил слесарь цеха № 19 И. Ф. Базылишин. Он сказал: «Мы посчитали бы большой честью для себя, если бы наш го­род получил имя Тольятти».

Большой митинг состоялся на строительстве завода синтетического каучука. Бригадир строителей Н. И. Гар-маш от имени своей бригады предложил обратиться в Пре­зидиум Верховного Совета РСФСР с предложением о пере­именовании города: «Пусть новое имя города явится но­вым вдохновением в борьбе». Это предложение поддержа­ли выступившие бригадир А. Лошаков, рабочий Б. Юда-нов, начальник строительно-монтажного управления П. Н. Левченков. Как вспоминает один из организаторов митинга Н. И. Задорожный, «все были за переименова­ние».

27 августа в двенадцатом часу ночи на квартиру Пра­солову позвонил корреспондент газеты «Правда» и сооб­щил, что завтра будет опубликован Указ Президиума Верховного Совета РСФСР о переименовании нашего го­рода в город Тольятти. Для него это было неожиданно, он не думал, что Москва так быстро все решит. На следую­щий день в городе только об этом и говорили. Кому-то нравилось новое имя, кому-то нет. Сам Василий Федоро­вич так вспоминает: «...Среди горожан были недоволь­ные, приходили возмущенные письма в горисполком, горком партии. До сих пор помню одно письмо с угрозой примерно такого содержания: мы вас, товарищ Прасолов, убьем, пусть потом город называют вашей фамилией, по крайней мере, будет звучать по-русски. Некоторых воз­мущал именно этот факт: новое имя — иностранное, рус­ских слов что ли не хватило? Но таких было немного. К 1964 году в городе большая часть населения была приез­жей, строились заводы, со всей страны съезжались, мно­гих волновал жилищный вопрос, трудоустройство. Не до эмоций, не до копания в истории. Да и мыслили не такими категориями, что сейчас. Мы поняли, что обратного пути нет, и решили закрепить это событие через конкрет­ных людей.

На следующий день городское начальство собралось в городском ЗАГСе. В этот день регистрировали брак 16 мо­лодых пар. Первыми были строители завода СК Тушканов Виктор — слесарь треста «Нефтехиммонтаж» и Клава Гор­бунова — каменщица СМУ-1. Как первой паре, зарегист­рировавшей свой брак в городе Тольятти, Василий Федо рович Прасолов вручил им ордер на двухкомнатную квар тиру.

На следующий день, 30 августа, в семье токарей цеха № 7 завода Волгоцеммаш Тамары и Виктора Семеновых родился мальчик. Тамара Егоровна Семенова вспоминает: «В тот день, едва оправившись от родов, я лежала в пала­те, когда вошла заведующая отделением и сказала: «Жен­щины, у кого мальчики, надо назвать именем Пальмиро». Тут же раздались возгласы: «Да ни за что!», а я подумала: звучит красиво, похоже на Павла. И говорю: «Я согласна!» Что тут началось! Мне сообщили, что городское начальст­во обещало выделить квартиру семье, которая так назове~ мальчика, подарки. Срочно сменили белье, навели поря­док, даже дыры на стенах заклеили и уже тогда запусти­ли корреспондента. Потом пустили мужа в палату, чего никогда не бывало. Через некоторое время была торжест­венная регистрация. А потом нам действительно выдели­ли двухкомнатную квартиру, правда, не новую, как обе­щали, а освободившуюся, но мы и так были рады...»

Праздничные торжества постепенно затихали, и под новым именем дела и жизнь города стали известны всему мировому сообществу. Отдельной зарубкой на сердце Пра­солова выделяется период строительства ВАЗа в городе. На стройку приехали десятки тысяч молодых людей со всех концов страны. 78 пятиэтажных домов по улице Ле­нина, Советской, Комсомольской, Ленинградской, Победы (раньше она называлась улицей Химиков) заселили моло­дыми строителями. Их надо было обеспечить обществен­ным питанием, бытовым, культурным, спортивным обслу­живанием. Все это легло на плечи городских властей.

Приехало на стройку и немало людей с криминальным прошлым и настоящим. В 1969 году на строительство прислали 5 тысяч условно-досрочно освобожденных из мест заключения (3 тысячи мужчин и 2 тысячи женщин). Их разместили в пос. Комсомольском. Проводя с ними первую беседу, секретарь парткома Автозаводстроя Петров сказал им, что они вливаются в прославленный коллектив. Жен­щины прервали его вопросом: «Чего заставите делать?» Петров ответил, что «дадим в руки лопату и будете рабо­тать». — «Да ты что, начальник, я в своей жизни ничего в руках не держала кроме ..., а ты мне лопату!»

Вечером после работы эта публика растекалась по Ком­сомольскому, занимая все подвалы и чердаки, лестничные площадки. Стон стоял по всему городу. За прыгнувшую вверх кривую роста преступности отвечал председатель горисполкома Прасолов. Кое-как удалось избавиться от та­ких «добровольцев» ударной стройки.

Строптивость, чрезмерная самостоятельность, резкость в суждениях Прасолова далеко не всегда находили под­держку у фактического хозяина города — горкома партии. Это было заметно от И. Ф. Орлова и до Н. X. Оболонкова. Видимо, поэтому Прасолова все время хотели отправить учиться, то по партийной мобилизации в школу КГБ, то еще куда-нибудь. Уже была заполнена анкета в КГБ на 48 страницах, но не направили, так как его дядя в свое вре­мя был репрессирован по печально известной 58 статье. Затем пытались безуспешно отправить в Высшую партий­ную школу.

После окончания строительства ВАЗа Василий Федоро­вич немного проработал на ВАЗе, на химзаводе, возглав­лял домостроительный комбинат. Несколько раз ему пред­лагали переехать в Самару, обещали хорошую должность, но из города он категорически отказался уезжать. Сейчас он изредка гуляет по улице К. Маркса, кивает знакомым и жалеет, что «силы уже не те», а те, основные свои силы он отдал городу, его процветанию, его благополучию.