Ставрополь тольятти

Позади дома перед балконом был разбит сад в англий­ском стиле. На громадной клумбе красовались прекрасные розы. Клумба была так велика, что для ее поливки требо­валось шесть бочек воды. Сад заканчивался, и за ним на­чинался парк. В каждом мало-мальски уединенном месте сада были поставлены удобные диванчики, а то и вовсе вы­строены легкие и изящные, беседки со всевозможными приспособлениями. Были аллеи прадеда, аллея бабушки, в конце парка стояла так называемая беседка, а по совре­менному понятию — загородный дом из трех комнат для молодых приезжих. В конце парка пруды — большой и малый — с заведенными рыбами.

Гостей всегда встречал сам Леонтий Борисович, а они приезжали из соседних имений и из дальних — за 100 верст. Поскольку почти все ставропольские помещики были между собой в родственных отношениях, то приезжали с детьми, всем семейством.

Гостям сразу предлагали натопленную баньку или ку­пальню. После мужская часть гостей поднималась в каби­нет к Леонтию Борисовичу. Здесь стоял огромный пись­менный стол, кресла, турецкий диван, вышитый еще его матерью Александрой Михайловной, книжные шкафы, хотя Леонтий Борисович всем другим книгам предпочи­тал чтение «Апостола». Вся мебель была красного дерева. По стенам висели портреты прадедов, дедов, отца. Выде­лялись два портрета: Николая Ивановича Новикова с под­нятой рукой и масонским перстнем. Другой портрет изо­бражал Петра Великого на корабле во время бури. Здесь же висели гравюры на тему французской революции: казнь Марии Антуанетты, короля, бегство дофина и прин­цессы.

Здесь во время неторопливой беседы меньше вспомина­ли старину, разговор больше шел о современных пробле­мах хозяйственной жизни, о земских делах, всех волнова­ли судьбы русского дворянства в связи с отменой крепост­ного права. Каждый чувствовал, что уходит старая эпоха, а какой будет новая? Ну и конечно, не обходилось без кар­точного столика.

Женская половина собиралась в гостиной Екатерины Александровны. Здесь все настраивало на спокойную уютную беседу у камина. Вместо письменного стола сто­яло бюро и огромное количество книг в шкафах. Это бы­ло довольно редкое явление среди женщин дворянского круга. Мы не знаем состава этой библиотеки, но что Ека­терина Александровна была образованная женщина — не подлежит никакому сомнению. Не следует забывать, что она вела дом и воспитание детей лежало на ней. Муж по­стоянно бывал в разъездах. Поэтому детский мир, а де­тей у Екатерины Александровны было двенадцать (прав­да, выжило только четверо), полностью зависел от нее. А для того, чтобы воспитать детей, надо много пережить, обдумать. Екатерина Александровна много читала. Это можно заметить и по ее письмам к широкому кругу зна­комых. Две ее дочери стали писательницами, и это тоже результат домашнего воспитания. К тому в доме был культ Новикова, с которым старший Тургенев дружил.

Новиков первым из русских поставил цель: сделать жен­щину — мать и хозяйку — читательницей в доступной для нее форме.

На следующий день все сходились за общим столом, сервированным старинным серебром. Обычно неулыбчивое лицо Леонтия Борисовича преображалось. Невысокого роста, кряжистый, ходивший, как бывалый морской волк, вперевалочку, он преображался в русской пляске. Любил плясать «Русскую» и делал это мастерски. Вообще к музы­ке он был неравнодушен, прекрасно играл на скрипке, а инструмент у него был классный, работы знаменитого ма­стера Вильома. Впоследствии он вынужден был продать эту скрипку своему соседу — помещику Александру Нико­лаевичу Наумову.

Жена Тургенева — Екатерина Александровна — редко выезжала в гости. Небольшого росточка, с большими пе­чальными глазами, она всегда занималась детьми. Хотя своим дочерям Леонтий Борисович мог мало уделять вни­мания из-за своей занятости, но любил страстно и нежно их, переживал за них. А оснований для переживаний бы­ло немало. Дочь Саша — детская писательница, оставив троих детей и ожидавшая четвертого, ушла от мужа графа Толстого к Вострому. Четвертый ее ребенок — Алексей Николаевич Толстой, выдающийся писатель. Ее непростая женская судьба сильно тревожила Леонтия Борисовича. Он был против развода Александры с Толстым (жена, кстати, тоже), хотя он и считал, что дочь имеет основания для развода: «...Вполне согласен, что положение твое не­выносимо, но насколько ты улучшила его, это покажет весьма недалекое будущее».

Отец советовал Александре, если она решила разойтись с мужем, сначала уехать к родным, добиться развода, а по­том устраивать свою судьбу. Для Леонтия Борисовича, че­ловека глубоко религиозного, страшно было, что дочь за гражданский брак может получить церковное наказание, что, кстати, и произошло. В сентябре 1883 года самарская духовная консистория постановила: «...за нарушение свя­тости брака прелюбодеянием со стороны Александры Ле­онтьевой» оставить ее «во всегдашнем безбрачии» и пре­дать «семилетней епитимьи под надзором приходского священника».

Из-за развода он даже несколько лет не принимал дочь в доме. Через несколько лет, когда дочь с подросшим Але­шей без предупреждения приехала к родителям и внучок с возгласом: «Дешка! Бабашка!» бросился к ним, старики растаяли и простили дочь.

Другая дочь — Вера была замужем за крупным чинов­ником Министерства иностранных дел, дипломатом Кома­ровым. Но он так часто увлекался другими женщинами, что о полноценной семейной жизни говорить не приходи­лось, к тому же он рано умер, оставив троих детей. Неко­торые остряки говорили, что у родителей сердце болит за сына до 18 лет, а за дочь — всю жизнь.

Третья дочка — Mania — была очень талантливой жен­щиной, она стала детской писательницей, а в молодости у нее был прекрасный голос; собиралась пойти учиться в консерваторию, но посвятила свою жизнь старым родите­лям. Другая дочь — Ольга — вышла замуж за Николая Шишкова, своего троюродного брата, но вскоре умерла от скоротечной чахотки.

Жену Леонтий Борисович обожал, она была на 10 лет моложе его, и он обращался с ней как с ребенком. Мне до­велось читать его письма к жене, которые он писал на про­тяжении 40 лет при малейшей возможности. И хотя на конверте он писал сухо и строго «Ее Высокоблагородию. Екатерине Александровне Тургеневой», в письмах была настоящая поэма о любви. В каждом письме были обраще­ния «моя милая, дорогая, золотая лебедушка», «целую те­бя, милая моя... целую тебя 100 и даже 1000 раз». Он про­сит прощения у любимой жены за свое эгоистическое чув­ство, что любит ее сильнее, чем детей. Нечасто супруги признаются в подобной любви. А подписывался всегда: «твой муж, друг и брат».

Когда Леонтий Борисович начинал сердиться, «шу­меть», она молча входила к нему в кабинет и останавлива­лась. Под ее взглядом Тургенев сразу стихал и успокаивал­ся. Прожили они вместе 42 года.

В их доме гости бывали частенько, привечали здесь широко, по-русски, душевно. Несколько раз приезжал на­вестить дочь — Екатерину Александровну — прославлен­ный русский генерал шведского происхождения Алек­сандр Федорович Багговут, кстати, женатый на ставропольской дворянке, княгине Марии Сергеевне Хованской. Она была фрейлиной при императорском дворе, где в нее и влюбился писаный красавец Багговут. К сожалению, она умерла молодой от чахотки, оставив малолетних детей. Поскольку он всегда был в походах и боях, то малолетние дети воспитывались в Ставропольском уезде у бабушки.

Когда приезжал Багговут, в маленьком волжском селе оживали картины кавказской баталии. Он воевал с перса­ми в конце 20-х годов, участвовал в литовской кампании 1831 года. В сражении под Гроховом получил три ранения в голову (весьма тяжелые), в руку, в ногу и был сильно контужен ядром в бок. После ранений его не один раз от­носили в мертвецкую, но каждый раз выживал. Молодость и крепкая натура помогали выжить. Затем он отличился в военных действиях на Кавказе против чеченцев. Когда он был в турецкой кампании, то главнокомандующий при­слал приказ об отступлении, но Багговут сказал: «Русские никогда не отступают» И повел свой полк в атаку. Против­ник был сметен, разгромлен, но за невыполнение приказа главнокомандующий отдал Александра Федоровича под суд. Военно-полевой суд был поставлен в трудное положе­ние. Доложили царю, который наложил резолюцию: «До­стоин ордена».

В боях Багговут получил тяжелое ранение в голову на­вылет и поэтому всегда носил черную повязку с металли­ческой чашкой, которая входила в углубление раненой го­ловы. Этого немногословного великана из конной артилле­рии с длинными усами, переходившими в бакенбарды, лю­били в доме Тургеневых.

Между прочим, военные заслуги Багговута позволяли его детям и внукам учиться в привилегированном заведе­нии за казенный счет. В доме как-то заикнулись об учебе в Институте благородных девиц, но Леонтий Борисович, сам проведя детство без родителей, был категорически против, считая, что дети «будут оторваны от семьи и роди­тели не будут иметь духовного влияния на детей». Так что девочек учили гувернантки — то швейцарки, то францу­женки.

После отмены крепостного права, когда помещики ли­шились дармовой рабочей силы, перед дворянством встала сложнейшая проблема: как дальше вести хозяйство?

Жизнь заставляла переменить экономическое мышление, необходимо было искать свое место в экономической ни­ше. Некоторые стали торговать хлебом, познавать законы предпринимательства. Не избежал этого и Леонтий Бори­сович, он построил у себя в имении суконную фабрику, по­тратил на это немалые средства, но фабрика вскоре сгоре­ла, принеся большие убытки.

Неудачным оказался и выбор Леонтием Борисовичем своего приказчика. Мало того, что он оказался не вполне компетентным, но вдобавок еще и жуликоватым. Как мог обмануться в приказчике Леонтий Борисович — остается загадкой. Ведь он сам любил говорить другим помещикам, что «покупать надо не имение, а приказчика».

Попытался Леонтий Борисович выйти из трудного по­ложения, активизировав «игры губительную страсть». Он не избежал всеобщего поветрия дворянства 19 века — кар­тежной игры. За карточным столиком проигрывались деньги, крестьяне, имения. Был широко известен случай, когда в 1802 году в Москве князь Александр Николаевич Голицын проиграл в карты свою жену Марию Гавриловну, урожденную Вяземскую. Леонтий Борисович тоже немало наделал карточных долгов, выдавая на них векселя.

Через постоянную и довольно продолжительную пере­писку заемных писем и векселей с приплатой довольно тяжких процентов, долги его росли с печальной быстротой и достигли наконец таких размеров, что его материальное благополучие оказалось под угрозой. Подходил срок пла­тежа в банк процентов и погашений, платежи по различ­ным векселям. Соседи и друзья обо всем догадывались, сам же он никому никогда на свои затруднения не жало­вался и даже ничем не давал понять о существовании их.

В середине 80-х годов Леонтия Борисовича стали осаж­дать кредиторы. Он приказал управляющему подготовить подробнейший финансовый отчет. Оказалось, что вся сто­имость имения Коровино не могла покрыть выданные век­селя. Причем один из его крупных кредиторов некий Духинов, которому Тургенев был должен 30 тысяч рублей, предлагал компромисс: пусть Тургенев отдаст родовую икону Христа Спасителя и долг будет прощен. Леонтий Борисович отказался. Не мог истинный христианин отдать родовую икону, тем более что Духинов был старообрядцем. Эту икону передавали в роду Тургеневых только по на­следству.

В результате Коровино было продано, но долгов еще ос­тавалось на 11 тысяч рублей. Кое-чем помогли братья Ми­хаил и Юрий, продав часть своих имений, но у них и у са­мих дела шли не блестяще. 16 марта 1884 года Самарский окружной суд признал Л. Б. Тургенева несостоятельным должником. Все кредиторы и должники Тургенева в четы­рехмесячный срок должны были заявить о своих претен­зиях.

Это было тяжелое время для Леонтия Борисовича и се­мьи. А надо было жить, содержать дом. Освобождалась должность мирового судьи, оклад хотя и небольшой, но все-таки стабильный. Леонтий Борисович выставил свою кандидатуру. Но из этого ничего не вышло, как говорит­ся, «пришла беда, отворяй ворота». В письме к жене 30 сентября 1884 года он сообщает: «Прости меня, что я не избран в мировые судьи, но, право, я в этом не виноват, всему делу голова — Дмитрий Иванович Лазарев, который считал себя обязанным заявить Собранию о моей несосто­ятельности».

Пришлось переехать на хутор, где не пережившая этих потрясений жена Екатерина Александровна скончалась в феврале 1892 года. После смерти жены Леонтий Борисо­вич живет у родственников. Сначала у сестры Татариновой. Дочери помогали деньгами. Глухой, сразу же поста­ревший, Леонтий Борисович переехал жить к брату Миха­илу, но потом попросил устроить его в монастырь. В пись­ме к дочери Саше, незадолго до смерти, он писал: «...я се­бя спрашиваю, как мне-то устроиться, чтобы ни у кого не висеть на шее». С устройством в симбирский монастырь что-то не получилось, пришлось купить маленький домик неподалеку от монастыря, в котором и скончался Леонтий Борисович 20 июля 1895 года.

СОДЕРЖАНИЕ

5

Городская культура

Ставропольские промыслы

160

Общество трезвости

Ставропольская милиция

186

Ставропольский общественный банк

Ставропольская почта

198

Ставропольская тюрьма

Строитель Комзин И. В.

213

Член Государственного Совета

Городской голова Цезарев

227

Доктор Е. А. Осипов

Мать-героиня

242

Председатель горисполкома В. Р. Прасолов

Депутат Шарков

258

Генерал И. Н. Скобелев

Мария Тургенева

277

Почетный гражданин Ставрополя

Орловы

Художник В. Н. Кувшинов

305

Предводитель Ставропольского дворянства

Ставрополь—Тольятти

Страницы истории

Часть II

Ответственный за выпуск Н. В. Приходченко

Редактор Е. Д. Шепилова

Технический редактор М. В. Ковалева

Выпускающий В. В. Петренко

Компьютерная верстка Л. В. Лагуткина

ЛР № 010228 от 6 мая 1997 г.

Сдано в набор 1.03.99. Подписано в печать 5.07.99 г.

Формат 84x108/32. Гарнитура Школьная. Усл. п. л. 21.

Заказ 6400. Тираж 3000.

Полиграфическое предприятие «Современник»

Комитета РФ по печати