Ставрополь тольятти

Пребывание в Поволжье оказало существенное влия­ние на мировоззрение Державина: он приходит к мнению, что важнейшими причинами народного возмущения явля­ются лихоимство чиновников и притеснения помещиков. Под влиянием событий в Поволжье Державин приходит к выводу о необходимости строжайшего выполнения зако­нов всеми: от крестьянина до царя. Этому убеждению он будет верен в течение всей своей жизни. Здесь в наших ме­стах Державин познавал народную речь, во всем ее богат­стве и величии. А предки наши обладали огромным запа­сом народных преданий и сказов Жигулей. Эти предания были сотканы из отваги русской вольницы, из смелых мечтаний, из жемчужины народного творчества людей, живущих в Жигулях.

В начале 19 века в Ставрополе жил и плодотворно ра­ботал поэт Маздорф Александр Карлович. Он приехал к нам из Симбирска в 1818 году, где работал на незначи­тельной должности частного пристава при конторе сим­бирского полицмейстера. В Ставрополе он также трудился по юридической части.

Литературные связи Маздорфа в ставропольский пери­од были не столь обширны: известно его стихотворное по­слание к М. Н. Сушкову и послание к нему казанской по­этессы А. Наумовой. От тех далеких времен до нас дошли сведения о материальной помощи ему со стороны Дмитрия Ивановича Хвостова. Это был богатый вельможа, граф, се­натор, а в истории русской литературы он приобрел репу­тацию стихотворца-графомана.

Основную часть известных сочинений Маздорфа А. К. составляют басни, впервые опубликованные им в популяр­ном журнале «Вестник Европы». Публиковал он свои со­чинения и в журнале «Благонамеренный», редактируемый крупнейшим после И. А. Крылова и И. И. Дмитриева бас­нописцем Александром Ефимовичем Измайловым.

В своих баснях А. К. Маздорф шел вслед за И. И. Дми­триевым и стилистически подражал ему. Не исключено, что они были и лично знакомы, так как волжское имение Дмитриева было недалеко от Ставрополя. Скончался Алек­сандр Карлович Маздорф в возрасте 30 лет в глубокой бедности. После его смерти в журналах Москвы и Петербурга появились обращения к благотворителям с призывом по­мочь семье Маздорфа, которую он оставил в крайней бед­ности.

Ставропольская интеллигенция до революции частень­ко бывала в селе Никольском, которое принадлежало гра­фу Соллогубу: здесь устраивались пышные приемы. Рос в Никольском будущий известный русский писатель Влади­мир Александрович Соллогуб. В основном он проживал в Петербурге, где дружил с Пушкиным, Гоголем, Лермонто­вым, Жуковским, Одоевским. Сначала он выступал в жа­нре светской повести («Лев», «Медведь», «Большой свет").

В 1845 году полностью была напечатана его, пожалуй, самая значительная повесть «Тарантас» (первые семь глав были напечатаны в 1840 году). В форме путевых очерков даны местные зарисовки провинциального ставропольско­го быта, многие из характерных черт местных помещиков запечатлены в этой повести.

Управляющий имением графа Соллогуба служил Васи­лий Ильич Григорович — отец будущего писателя Дмит­рия Васильевича Григоровича, его детство тоже прошло в Никольском. Детские впечатления и наблюдения местной жизни потом нашли свое отражение в известных повестях Григоровича «Деревня», (1846 г.), и «Антон-Горемыка» (1847 г.). Они были построены на противопоставлении де­спотизма помещиков и бедности, бесправия крестьян. У этого писателя отчетливо прослеживается любовь его к крестьянам, особенно сочувственно изображена психоло­гия крестьянской женщины. Узнаваемы и описания при­роды нашего края. М. Е. Салтыков-Щедрин, вспоминая деревенские повести Григоровича писал: «...с легкой руки Григоровича мысль о том, что существует мужик-человек прочно залегла и в русской литературе, и в русском обще­стве». В 80-е годы Д. В. Григорович опубликовал повесть «Гуттаперчивый мальчик», которая стала значительным произведением детской литературы.

Бывал в наших краях и Александр Сергеевич Пушкин. Осенью 1833 года поэт совершает поездку по пугачевским местам Поволжья и Урала, тогда он работал над «Истори­ей Пугачева». Пушкин выехал из Симбирска по левобе­режной торговой и скотопрогонной большой дороге. 16сентября (28-го по новому стилю) Пушкин проследовал че­рез деревни Мусорку, Новое Еремкино, Старую Бинарадку и Красный Яр. Дальнейший маршрут поэта продолжает оставаться дискуссионным среди специалистов.

Наш край во время Крестьянской войны под руковод­ством Е. И. Пугачева был одним из центров восстания. Го­товясь писать историю Пугачева, Пушкин изучал архив­ные материалы, записки современников, но поэту необхо­димы были живые впечатления, которые он намеревался получить в поездке в беседах с населением. В. А. Нащоки­на — жена близкого друга Пушкина — рассказывала: «...Поэт в путешествии никогда не дожидался на станци­ях, пока заложат ему лошадей, а шел по дороге вперед и не пропускал ни одного встречного мужика и бабы, чтобы не потолковать с ними...»

16 сентября, в дорожной тетради поэта, т. е., когда он следовал через Ставропольский уезд, появляется запись: «Нынче калмыки так обрусели, что готовы с живого шку­ру содрать. Слова мордвина, 16 сентября». Эту запись по­эт сделал в одном из сел: Мусорке, Новом Еремкино или Старой Бинарадке. Когда читали «Капитанскую дочку», эпизод, в котором разгневанный Пугачев обращается к Савельичу после его счета за подаренный Гриневым заячий тулупчик, говорит: «Да знаешь ли ты, что я с тебя живо­го кожу велю содрать на тулупы?» Вполне возможно, что эта фраза была построена из записи «слов мордвина» Ста­вропольского уезда.

Рядом с записью «слов мордвина» в дорожной тетради поэта сделан стихотворный набросок:

земле

Жил был дьяк с своей

дьячихой,

Под конец их жизни

тихой

Бог отраду им послал —

В этом списке можно встретить и фамилию надворного советника Мильковича Сергея Сергеевича; пугачевцы каз­нили его. Род Мильковичей был хорошо известен в Став­ропольском уезде, а сам дом их в Ставрополе был своеоб­разным центром общественной и культурной жизни. Хозя­ева держали капеллу из крепостных певцов, устраивали вечера. Брат погибшего Мильковича Василий Сергеевич являлся уездным предводителем ставропольского дворян­ства.

Близким другом семьи Мильковичей был стряпчий ставропольского уездного суда Второв Иван Алексеевич, человек весьма просвещенный, женатый на Марии Васи­льевне Милькович. Он плодотворно занимался литератур­ным творчеством, принадлежа к школе русского сентимен­тализма. Его проза, стихи регулярно появлялись на стра­ницах журнала Московского университета, «Русская ста­рина», «Русский вестник» и других. Известно, что в Став­рополе им были написаны «Царев курган», «Время», «Здравствуй май».

Широкую известность получили его мемуары, в которых Второв И. А. рассказывает о своих встречах с А. С. Пушки­ным, В. А. Жуковским, Н. М. Карамзиным, И. И. Дмитри­евым, К. Ф. Рылеевым, Н. И. Лобачевским, М. М. Сперан­ским, Е. А. Баратынским, И. А. Крыловым, А. А. Дельви­гом, братьями Бестужевыми и другими литераторами. Не­которые считали его одним из образованнейших людей своего времени. Сохранившаяся переписка позволяет су­дить о его многолетней связи со ставропольскими жителя­ми, после его отъезда из Ставрополя.

В нашем крае бывал и оставил об этом воспоминания выдающийся революционный публицист Николай Василь­евич Шелгунов. Через восемь лет после окончания Лесно­го института он был послан в 1849 году в Симбирскую гу­бернию для устройства Мелекесской лесной дачи (Ставро­поль тогда входил административно в Симбирскую губернию) и был оставлен на зиму при управлении казенными землями. Казенные земли, пишет в своих воспоминаниях Шелгунов, до того принадлежащие калмыкам, приказом императора Николая I были взяты у калмыков, а сами они переселялись в Оренбургские степи. «Когда я приехал в Самару, — вспоминает Шелгунов, — память о калмыках была еще свежа». По рассказам ставропольских жителей, Н. В. Шелгунов воспроизводит драматические эпизоды прощания калмыков с родными местами, «...калмыцкая орда тронулась в путь, но, отъехав с полверсты от Ставро­польского бора (небольшой лесок под городом, тоже при­надлежавший калмыкам), остановилась. Калмыки сошли с лошадей, упали ничком на землю и начали ее целовать. Но скоро они кончили прощание с родной землей, на ко­торой родились они, их деды и прадеды. Но вот, наконец, сели на коней и двинулись в степь похоронным шагом. Только четыре человека, отделившись от орды, заскакали в бор, с четырех сторон подожгли его и так же быстро, точно боясь погони, ускакали». Самарский период стал для Шелгунова важным этапом в формировании его граж­данской позиции.

Устное народное творчество нашего края собирал, за­писывал, изучал Садовников Дмитрий Николаевич — фольклорист, этнограф, поэт. Вряд ли отыщется человек, кому неизвестны его строки: «Из-за острова на стрежень, на простор речной волны выплывают расписные острогру­дые челны».

Современники называли его «певцом Волги и воли», и он действительно заслуживал этого. Родившись в Симбир­ске в семье небогатых дворян, всю свою жизнь Д. Н. Са­довников посвятил родному Поволжью, Самарской Луке, Жигулям. Великая река произвела на него неизгладимое впечатление еще в детстве и с этим чувством он прожил всю жизнь. «Первая моя встреча с ней (Волгой), — писал Садовников, — вызвала с моей стороны немое обожание... к чему-то великому и живому. Полное сближение не за­медлило последовать. Каждый временный разрыв болез­ненно отзывается в моем сердце, и помню, я ждал свида­ния с каким-то приятным трепетом. Одним словом, Волга была, если хотите, моей первой любовью; первое представ­ление о прекрасном неразрывно связано с ней.

Проживая попеременно в Москве, Петербурге, он еже­годно путешествовал по Жигулям, волжским селам. Он буквально исходил волжское побережье вдоль и поперек, побывал в многочисленных деревеньках и селах нашего края. Во время своих путешествий он кропотливо заносил в путевой блокнот услышанные от местных жителей сказ­ки и предания, загадки и заговоры, народные приметы. На этих материалах в 1876 году он составил сборник «За­гадки русского народа», большинство которых он записал в Ставропольском уезде. В загадках его привлекали «бы­товая обстановка и мировоззрение русского земледельца». Ввиду ценности этой книги, ее неоднократно переиздавали (в 1901 году и 1959 году).

По полноте и систематичности собрания русских зага­док, по многообразию содержания и ценности сведений эту работу многие специалисты ставят в один ряд с посло­вицами В. И. Даля и сказками А. Н. Афанасьева.

В одном из своих стихотворений Дмитрий Николаевич писал:

Теснятся в неприветный ряд;

До сей поры они хранят

Свои суровые былины...

В 1884 году вышел в свет сборник Садовникова Д. Н. «Сказки и предания Самарского края», к сожалению, автор не увидел этот труд напечатанным, незадолго до этого он скончался. Всего в сборник вошли 183 рассказа, половина которых записана в Ставропольском уезде. Достаточно ска­зать, что только от Абрама Кузьмича Новопольцева — кре­стьянина Ставропольского уезда было записано 72 рассказа. От других ставропольских крестьян Василия Авдеева, скот­ника Алексея, Исаака Иванова и Максима Кузьмина Садов­ников записал еще несколько сказок и былин. Спустя сто с лишним лет в Самаре (в 1993 г.) переиздали этот замеча­тельный труд.

В многочисленных статьях и очерках Д. Н. Садовников воспевал Жигули. «История этого клочка земли, — писал он, — игравшего свою роль в жизни русского народа, не должна, по-моему, обходиться молчанием и не может иметь интерес лишь местный».

Он рассказывал о славных страницах истории России: заселение Самарской Луки в 16 веке, бунт Степана Рази­на, затем появление на Волге Емельяна Пугачева и совре­менную ему жизнь. Простой и понятливый язык, множе­ство бытовых деталей, беседы с волжанами-крестьянами, красочные описания волжской природы — все это привле­кало читателей, и его заметки пользовались успехом у публики.

Сейчас в условиях возрастающего интереса к прошло­му, народному творчеству использование собранного Са-довниковым Д. Н. богатейшего материала несомненно ук­расит репертуар любого творческого коллектива.

Жизнь нашего края нашла свое отражение и в работах другого, не менее известного этнографа и фольклориста Коринфского Аполлона Аполлоновича. В конце 19 века он много путешествовал по волжским селам, в Жигулях, со­брал сказки и предания нашего края. Он выпустил не­сколько сборников: «Бывальщины. Картины Поволжья и Северный лес» (СПб, 1900 г.), «Народная Русь» (круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц), (М.,1901 г.), «Волга. Сказания, картины и думы», (М.,1903 г.), «В ми­ре сказаний» (СПб.,1905 г.).

Тема устного народного творчества увлекала и другого, ныне почти забытого писателя Степнова Николая А., ко­торый неоднократно совершал путешествия в Жигули, приволжские села. Собранные им предания и легенды во­шли в первый том десятитомного собрания сочинений пи­сателя (М.,1927 г.). Он автор «Сказок Волги».

Был тесно связан с нашим краем и выдающийся рус­ский советский писатель Максим Горький (Пешков Алек­сей Максимович).

В конце февраля 1895 года по совету В. Г. Короленко Горький становится сотрудником «Самарской газеты». Бо­лее года работал Алексей Максимович в этой газете, опуб­ликовав в ней около 500 заметок, очерков, фельетонов, рассказов. Среди них песня «В Черноморье» (известная как «Песня о Соколе»), рассказы «Как поймали Семагу», «Бабушка Акулина» и другие. Рассказ «Челкаш», также написанный в Самаре, был опубликован в журнале «Рус­ское богатство».

Несомненно, что прославленный писатель бывал и в нашем городе, тогда Ставрополе, хотя документально под­тверждено пока одно такое посещение. В письме к своей будущей жене Екатерине Павловне Волжиной, отправлен­ном 16 мая 1896 года, есть такие строки: «...с отъездом из Ставрополя я охвачен странным чувством отчужденности от жизни, и мне кажется, что у меня нет под ногами зем­ли».

Действительно, в мае 1896 года А. М. Горький на па­роходе уезжает в Нижний Новгород и из Самары до Став­рополя его провожала невеста Е. П. Волжина со своей по­другой Евгенией Семеновной Ивановой. Скорее всего в этот раз Горький был только на пристани Ставрополя, по­тому что выехали они из Самары 13 мая, а 16 мая писа­тель уже из Нижнего Новгорода написал письмо.

Есть все основания считать, что Горький бывал в Ста­врополе и раньше. Дело в том, что в Самаре писатель бо­лел туберкулезом, и по свидетельству Е. П. Волжиной, ле­чился в кумысолечебнице доктора Н. В. Постникова. Но и Ставрополь был известен как один из центров лечения ку­мысом туберкулеза. Здесь был прекрасный сосновый воз­дух, старые традиции кумысолечения и вряд ли писатель не воспользовался такой возможностью.

В последующие годы А. М. Горький неоднократно приезжал в Самару (1898, 1899, 1928, 1929 годах). В ию­ле 1934 года после трагической гибели сына, чтобы на­браться сил для проведения I съезда советских писателей, А. М. Горький отправился в путешествие по Волге на па­роходе «Клара Цеткин». Пароход вышел из Ярославля и шел до Жигулей. Вме­сте с Горьким были Надежда Алексеевна (жена сына), внучки писателя Марфа и Дарья, О. Д. Чертков, врач, се­кретарь с женой и несколько друзей.

У Жигулевских ворот пароход сделал круг и тихим хо­дом пошел обратно. Остановку сделали в Морквашах. Встали на якорь и ночевали. Рано утром, все, кроме Горь­кого, сошли на берег, гуляли, купались, рыбачили, много фотографировались, катались на шлюпке. Вечером на бе­регу разложили большой костер и пели русские народные песни. Алексей Максимович, несмотря на прохладу, долго не уходил с палубы, смотрел на Жигули, вспоминал этот живописный благословенный край и его людей.

Наш край дал для русской поэзии и своего талантливо­го певца — Ширяевца (настоящая фамилия Абрамов) Александра Васильевича. Он родился в селе Ширяево — отсюда и его псевдоним. Он писал:
Машет солнце платочком пунцовым, Молодецкий курган задышал,

Потянулась вдруг Волга к обновам, — Вал смелее на берег взбежал.

Шлет ей солнце медовую чару —

Не одну — без конца, без конца! Разошлись волновые пожары —

Упаси Бог пловца и гребца!
Основная тема его поэзии — воспевание волжского раз­долья, Жигулей, буйной силы волгарей. Он следовал в сво­ей поэзии жанровым образцам народной поэзии — песни, сказу, частушке. К сожалению, он недолго прожил. Его друг С. А. Есенин написал стихи «Мы теперь уходим по­немногу» под впечатлением внезапной смерти Ширяевца.

Кто из нас не знает этих прекрасных строк:

В ту страну, где тишь и благодать. Может быть, и скоро мне в дорогу Бренные пожитки собирать.

Милые березовые чащи!

Ты, земля! Ивы, равнин пески!

Перед этим сонмом уходящих

Я не в силах скрыть моей тоски. Слишком я любил на этом свете

Все, что душу облекает в плоть.

Мир осинам, что раскинув ветви, Загляделись в розовую водь.

Много дум я в тишине продумал, Много песен про тебя сложил,

И на этой на земле угрюмой

Счастлив тем, что я дышал и жил. Счастлив тем, что целовал я женщин, Мял цветы, валялся на траве

И зверье, как братьев наших меньших, Никогда не бил по голове.

Знаю я, что не цветут там чащи,

Не звенит лебяжьей шеей рожь. Оттого пред сонмом уходящих

Я всегда испытываю дрожь.

Знаю я, что в той стране не будет

Этих нив, златящихся во мгле.

Оттого и дороги мне люди,

Что живут со мною на земле.
В основе творчества поэта лежит неиссякаемый родник жигулевского фольклора, который поэт знал прекрасно и очень любил.
Старинных слов узорные ларцы Люблю неодолимою любовью, Ковали их и деды и отцы...
признавался поэт Ширяевец.

В начале 20 века бывал в Ставрополе и в окружающих селах известный русский писатель Скиталец (настоящая фамилия Петров) Степан Гаврилович. Он сотрудничал в самарских газетах, был дружен с А. М. Горьким. Извест­ность принесла Скитальцу повесть «Октава» (1900 г.). За­тем внимание читателей и критики привлекли его прозаи­ческие вещи, как «Сквозь строй», «Очерки», «Декоратор», «Несчастье», «Талант», «Композитор», «Этапы», «Мете­ор», «Полевой суд».

После известных революционных выступлений в рево­люции 1905 года крестьян села Русская Борковка профес­сор Сидельников В. М. записал рассказ об этих событиях от крестьянина М. И. Палагина. По мотивам этого преда­ния Скиталец написал свой известный рассказ «Полевой суд». В его произведениях есть и типажи ставропольских сел, их нелегкая жизнь в годы революционных потрясе­ний. Которые испытал и сам писатель. В частности, в на­шем городском архиве удалось найти заявление Скиталь­ца С. Г. «об оказании материальной помощи в виде хлеба) на семью — жене, сыну и сестре жены в количестве одно­го пуда 32 фунта».

Без Александра Сергеевича Неверова (настоящая фами­лия Скобелев), много лет прожившего на ставропольской земле, нельзя представить себе литературу первых лет Со­ветской власти. Он родился в 1887 году в Новиковке в кре­стьянской семье. В детстве жил у деда. Стремление деда вывести внука в люди выразилось в том, что его пристра­ивали учеником к богатому мелекесскому мельнику, затем учеником приказчика в лавке. Но будущий писатель тя­нулся к знаниям. Учился он в Озерской мужской второ­классной школе, окончание которой давало право препода­вания в церковно-приходских школах. Здесь он впервые начинает писать стихи, а немного позднее и прозу.

Революционные события 1905 года захватили все слои российского общества, не обходя вниманием и уча­щуюся молодежь. По воспоминаниям одноклассника Не­верова А. И. Морозова в Озерской школе грамотности уча­щиеся тоже бастовали: не ели плохую пищу, не посещали часы молитв, бойкотировали занятия священника Сунгу-рова. Надо заметить, что этот священнослужитель, будучи заведующим школой, был особенно нелюбим молодежью. Саша Скобелев по этому случаю даже написал сатиричес­кое стихотворение, в котором были следующие строки: «Ты Сунгуров — консерватор, трехкопеечный оратор...» Эти строчки учащиеся хором распевали.

В журнале «Вестник учителей» (1906 г.) за сорока подписями учащихся Озерской школы публикуется пети­ция, автором которой был А. Неверов. Эта же петиция как ультиматум вручается А. Неверовым школьной администрации. Неудивительно, что на молодого человека до и после подачи петиции сыпались доносы: то сообщается о его резких высказываниях по поводу некоторых догма­тов православия, то его видят в Большой Царевщине сре­ди участников недавнего революционного выступления, то у него отбирают номер газеты «Борьба», издавшейся Самарским комитетом РСДРП. Если верить доносу священника В. В. Крылова в село Мусорку Неверов привозил нелегальную литературу.

По инициативе Саши Скобелева озерские ученики наладили связь с учащимися Ставропольского уездного высшего начального училища, которые тоже бастовали и даже обменялись делегациями для координации своих действий. Школьные беспорядки привели к желаемому результату их руководителей: священника Сунгурова отстранили от заведования школой и даже подвергли церковному наказанию. Будущему писателю этого не про­стили и жандармы, и церковные власти систематически пытались ему отомстить. Неслучайно, священник села Мусоры сделал на Неверова донос благочинному епархиального округа: «Уведомляю Вас, отец Василий, что бо­гоотступник, бунтовщик и противозаконник некто Скобелев, именуемый еще Неверовым, женат на уроженке села Мусоры Зеленцовой П. А., а посему оный СкобелевНеверов бывал и впредь может быть в оном селе по род­ству тестя с тещей и других родственников. А так как оный Скобелев-Неверов, где бы он ни был, сеет повсюду семена смуты, то... я прошу Вас, отец Василий, учредить за злоумышленником Скобелевым-Неверовым неустан­ный надзор и по возможности упечь мошенника в тюрь­му».

В целом ряде своих рассказов и очерков («Полька-мазурка», «Андрон Непутевый», «Марья-большевичка», «Учитель Стройкин», «Серые дни» и неувядаемый «Таш­кент — город хлебный») можно видеть людей и быт ставропольских крестьян. В самом Ставрополе Александр Не­веров бывал неоднократно. Документально подтверждено, что в июле 1908 года он сдавал экзамены экстерном за Ставропольское городское трехклассное училище. После революции он продолжал приезжать в родные места, в частности, в августе 1923 года он приезжал в Мусорку и написал интересный очерк о коммунарах местной коммуны «Роза». Он очень внимательно приглядывался к окружаю­щей жизни. Он как-то писал: «Мне, как писателю, хочет­ся сказать что-то свое... тем более в такую эпоху, когда ре­волюция перевернула всю жизнь до дна. На нашу долю выпало большое счастье быть свидетелями и участниками величайших событий, жить в такое время и правдиво, без искажений и прикрас, отобразить в своих произведениях ростки нового, борьбу старых и новых сил, рожденных ре­волюцией».

К сожалению, судьба отвела ему недолгую жизнь: он прожил всего 37 лет, а мечтал больше. «Книгу бы напи­сать такую, — мечтал он, — солнечную, налить ее радос­тью до краев и сказать всему человечеству: «Пейте, жаж­дущие».

Вместе с Неверовым в Озерской школе учился и другой уроженец Ставропольского уезда Федот Емельянович Комаров, будущий писатель Петр Яровой. Расцвет его творчества приходится на начало 20-х годов. В это время он пишет повести «Степные маяки» (1922), «Домна» (1922), «Гнев одиннадцати» (1922), «Взгляд прощающий» (1923), «Слепой бут» (1924), «На острие ножа» (1924). Все свои произведения он написал в Самаре, но отражают они жизнь крестьянства, его отношение к революции. Изобра­жение ситуаций, происходящих в крестьянском сознании на переломном моменте, что в деревню проникают новые веяния — главная тема его творчества.