Сто великих узников москва "вече" 2003
жүктеу/скачать 3.86 Mb.
|
|
монастырь... Бедные люди видели в гонимом патриархе своего отца и усерднейшего помощника во всех делах. Но не дремали и недоброжелатели, которые так настроили царя, что он потребовал поместного Соборного суда над Никоном. На нем было решено избрать нового патриарха, а Никона лишить даже архиерейства и священства. Такое усердие смутило Алексея Михайловича, который считал Никона виновным перед собой, светским монархом, но не перед духовным судом. Царь долго находился в нерешительности, а потом обратился к греческим "канонистам", которые одобрили решение Собора и даже подтвердили это ссылками на Номоканон. Однако приглашенный на Собор иеромонах Славинецкий разоблачил измышления греков и в обширнейшей записке царю толково и ясно доказал всю несостоятельность приводимых греками доводов. Ссылаясь на церковное право, он утверждал, что Собор может избрать нового патриарха, но не имеет права лишать Никона архиерейства и священства, так как добровольно отрекающиеся архиереи не могут быть лишены сана без вины и суда. Благоразумие некоторых других пастырей (в частности, архимандрита Полоцкого Игнатия) остановило этот суд по следующим причинам: 1. Дела важные и чрезвычайные требуют долговременного исследования, и потому должны решаться с величайшей осторожностью. 2. На основании правил иерархи Русской Православной Церкви не могут судить своего Судью и Владыку; патриарха должны судить патриархи. 208 100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ Но несмотря на это, царь поручил заведовать патриаршими делами Крутицкому митрополиту Питириму. У Никона отобрали некоторые владения, принадлежавшие патриаршей кафедре; без его согласия стали выходить царские именные указы (чего раньше никогда не было) о постановлении монастырских властей и других священно- и церковнослужителей... Александрийский патриарх Паисий Лигарид пытался помирить царя и патриарха, но потом сошелся с боярами и архиереями и стал открыто против Никона. С его подачи Алексей Михайлович решил обратиться к вселенским патриархам, как к верховным судьям православной церкви. Было составлено послание ко всем восточным патриархам об определении вопроса о царской и патриаршей власти. Имя Никона в послании не было указано, чтобы решение восточных патриархов было беспристрастным. На обсуждение патриархов были представлены случаи, которые происходили в России, но в такой форме, как будто неизвестно, когда и с кем это случилось. Даже представлялось, что подобные случаи и вовсе не происходили, но могли бы случиться, и потому надо знать, как следует поступать в подобных ситуациях. Для окончательного решения вопроса царь Алексей Михайлович пригласил восточных патриархов в Москву, но патриархи Иерусалимский и Константинопольский отказались приехать, и Собор открыл суд над Никоном под председательством самого царя. Никон оправдался против предъявленных ему обвинений, но на последнем заседании Собора по приговору восточных патриархов его все равно лишили патриаршества. По неуступчивости и упрямству своего характера он назвал суд незаконным, а восточных патриархов пришельцами, наемниками и беспрестольными. Я был избираем в присутствии государя, со слезами убеждавшего меня принять жезл правления, и осужден должен быть в его же присутствии. Народ российский был свидетелем клятв моих пред Богом; вы же неправый суд произвели тайно. Жезл пастырский я воспринял во Святой Соборной и Апостольской Церкви не по домогательству, но по желанию и слезному молению бесчисленного народа. Вы же осудили меня в частной монастырской церкви в присутствии одних клеветников моих. Выполняя решения Собора, в Благовещенском соборе Кремля патриархи сами сняли с Никона знаки патриаршества (кроме панагии), оставили его в звании простого монаха, возложили на его голову простой монашеский клобук, но мантии и жезла на этот раз не отобрали. Москва была в большом волнении по случаю суда над Никоном, народ толпами собирался у его дома, так что даже пришлось поставить стражу. Ранним утром 13 декабря 1667 года люди стали ПГГАЛЬНЫЙ ПАТРИАРХ НИКОН 209
собираться в Кремле, чтобы последний раз получить благословение бывшего патриарха. Но власти боялись, чтобы не произошло какого-либо волнения, и объявили, что Никона повезут по Сретенке, а на самом деле его повезли другой дорогой в сопровождении конного конвоя из 200 стрельцов. В ссылку патриарх отправился в сильную стужу даже без зимней одежды, ибо ничего не принял от царя. Новоспасский архимандрит Иосиф, провожая Никона до Клязьмы, снабдил его кое-какими теплыми вещами, а другие не только не питали к опальному патриарху жалости, но даже лишили его хлеба насущного и грубо обращались с ним до самого места изгнания. По дороге в Ферапонтов монастырь остановки были редкие и короткие, причем в самых глухих местах, так как людских сел и монастырей стражники избегали. Ферапонтов монастырь был бедный, и узнику отвели в нем две закоптелые и душные кельи. Стража обходилась с ним не только грубо, но и жестоко, заколотив в его келье наглухо все окна железными решетками. Никону запретили писать и получать письма, только изредка доходили до изгнанника смутные слухи о том, что делается в Москве и как проходит восстание Степана Разина. Тяжело приходилось ему в заточении: деятельная натура Никона жаждала широкой общественной деятельности, а в стенах монастыря ему было тесно и душно. Но ни бедность содержания, ни угнетения не поколебали его неукротимого духа... Обаяние низложенного патриарха и в унижении было велико. Из соседних сел, городов и монастырей съезжались монахи, чернецы и другой люд и все подходили к нему под благословение, целовали руку и величали патриархом. Между тем не только народ, но и сам царь по доброте сердца своего почувствовал вскоре утрату столь великого мужа. Он нередко вспоминал о бывшем патриархе с сожалением, посылал ему необходимые вещи и подарки. Алексей Михайлович сознавал, что виноват перед ним, что наказал не так, как наказывает монарх своего подданного, хотел примириться с ним и просил его благословения. Никон понимал настроение царя, но отвечал, что простит только тогда, когда его вернут из ссылки. Царь промолчал, не желая явно пренебрегать приговором им самим приглашенных патриархов. Однако он еще раз повторил свою просьбу, на что Никон отвечал, что благословляет царя и его семейство, но простит, если его вернут из ссылки. Вероятно, царь высказывал такое намерение, потому что придворные интриганы забили тревогу, и в начале 1681 года в Москву был прислан донос, будто под видом богомольцев к Никону приезжали агенты С. Разина и подходили под благословение опального патриарха. В доносе ука- 210
100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ зывалось также, что к Никону приходили воровские донские казаки, чтобы освободить его из заточения. В Москве всполошились и произвели дознание: донос не подтвердился, но перед кельей Никона стали постоянно дежурить 20 стрельцов с дубинами. Старика стесняли в чем только было можно, и он стал хиреть и чахнуть. Долгие физические страдания сломили крепкую натуру Никона, и он стал уже не требовать, а просить пощады. Узник послал царю письмо, в котором просил прощения за все, в чем его считали виноватым. Я болен, наг и бос; сижу в келье затворен четвертый год. От нужды цынга напала, руки больны, ноги пухнут, из зубов кровь идет, глаза болят от газа и дыму. Приставы не дают ничего ни продать, ни купить; никто ко мне не ходит, и милостыни не у кого просить. Ослабь меня хотя немного! На этот раз царь не остался глухим к просьбе Никона и приказал содержать его в Ферапонтовом монастыре без всякого стеснения. Стражу отозвали, патриарху дали отдельную келью (чистую и просторную), еда его сделалась не только обильной, но и роскошной. Ему даже разрешили завести собственное хозяйство, и он составил себе библиотеку; лечил больных и в свободное время полюбил ездить верхом. Мирясь с судьбой, согласился принимать от царя подарки и денежную пенсию. Однако переход от голода и нищеты к относительному благополучию был так резок, что Никон стал заметно слабеть, и не только телом... Он вступил в мелкие монастырские дрязги, нередко ссорился с монахами, постоянно был чем-то недоволен, ругался и даже писал царю доносы. Один раз, например, пожаловался на Кирилловского архимандрита, что тот напускает к нему в келью чертей, которые его беспокоят... Царь Федор Алексеевич после вступления на престол хотел было возвратить Никона из заточения, но патриарх Иоаким под разными предлогами противился этому, ибо не хотел иметь соперника. В 1676 году по царскому указу Никон был переведен под надзор двух старцев в Кирилловский монастырь, где ему устроили более сносное пребывание. Но и там бывший патриарх терпел гонения и напасти до тех пор, пока по ходатайству великой княжны Татьяны Михайловны, имевшей к нему особое уважение, и по просьбе многих духовных и светских лиц царь не повелел в 1681 году перевести его в Воскресенский монастырь. Но к этому времени Никон, удрученный дряхлостью лет и немощью тела, претерпевший столько скорбей и страданий, был уже тяжело болен и еще до получения царского указа принял схиму. Однако, получив указ, он немедленно отправился в свою любимую обитель, но по дороге скончался... НИКОЛА ФУКЕ - МИЛЛИОНЕР XVII ВЕКА 2J1 НИКОЛА ФУКЕ - МИЛЛИОНЕР XVII ВЕКА Николу Фуке, одного из наиболее значительных деятелей франции второй половины XVII века, за достоинства ненавидели больше, чем за его недостатки. Назначенный в 1653 году сю-ринтендантом финансов, Фуке нес ответственность за доходы государства*. Он сказочно разбогател на торговле во французских североамериканских колониях, а также за счет финансовых сделок в собственной стране. Фуке пользовался доверием у банкиров Франции и Европы и под свои личные обязательства получал огромные суммы. Кроме того, в самый разгар Фронды он купил должность генерального прокурора парижского парламента в надежде, что это поспособствует его дальнейшей карьере. Фуке вел и финансовые дела королевы- матери Анны Австрийской, снабжал ее деньгами и полагал, что может рассчитывать на ее защиту. Однако против Фуке выступили могущественные силы, и прежде всего кардинал Мазарини, который, с одной стороны, осыпал министра похвалами и обогащался с его помощью, а с другой - не любил и побаивался этого смелого, преуспевающего и уверенного в себе человека. Но главным врагом сюринтенданта выступил контролер финансов Жан-Батист Кольбер, видевший в Фуке удачливого и опасного конкурента. Замкнутый, но наблюдательный Кольбер изо дня в день собирал компрометирующие Фуке материалы, терпеливо ожидая часа, чтобы нанести смертельный удар беспечному противнику. Были у сюринтенданта и другие враги. Над головой министра сгущались тучи, из разных источников до него доходили слухи, что король хочет расправиться с ним. Людовика XIV раздражали богатство Фуке, его самомнение, гордыня и надменный девиз: "Разве есть что-либо недоступное для меня!". Но самоуверенный министр, игрок во всем и всегда, избалованный успехом и деньгами, не считался с предостережениями. Фуке не подозревал о могущественном противнике Ж.-Б. Кольбере, которого каждый день принимал король, на все представления сюринтенданта писавший возражения под диктовку контролера финансов. Людовик XIV не мог выносить роскошного образа жизни Фуке, непринужденности этого парижанина и его изысканного вкуса: все готовы были расточать любовь "королю-солнцу", но мудрый министр и безупречный придворный оказался у него на дороге. Некоторые историки считают, что Фуке был соперником короля, который осчастливил своим вниманием Луизу де ла Бом Леблан - дочь маршала де Лавальера, сироту без * Вторым сюринтендантом кардинал Мазарини назначил Сервьена, который нес ответственность за расходы государства. 212
100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ приданого. Другие ученые полагают, что министр лишь хотел предложить свои финансовые услуги новой фаворитке. Но наконец Фуке узнал о проделках Ж.-Б. Кольбера, и оба противника вступили в борьбу, однако если первый действовал открыто, то второй - тайно и лицемерно. Между тем Фуке в своем замке Во-ле-Виконт собирался дать праздник в честь короля, рассчитывая так подействовать на Людовика XIV, что его враг будет побежден. Все в этот праздничный вечер источало радушие и гостеприимство хозяина. Фуке ждал в гости весь двор и потому не считался ни с какими расходами (даже из государственной казны) на отделку своего любимого дворца, который должен был поразить самых тонких ценителей изящного и поднять авторитет хозяина на недосягаемую высоту. Чудеса со всех сторон окружали короля и прибывших гостей, которых сопровождала французская гвардия и более многочисленный, чем обычно, отряд мушкетеров. Фуке предложил потрясенным гостям в специальной коляске проехаться по центральной аллее между двумя стенами воды, бившей из больших и малых фонтанов. По условному знаку в двух больших бассейнах забили фонтаны, причем вода в них меняла свой цвет, становясь поочередно красной, желтой, зеленой, серебристой или золотистой. Украшенные белым шелком позолоченные гондолы с гондольерами в белоснежных одеждах скользили по каналу, в воде которого тонули все отражения. На этой равнине, в разгар жатвы, когда вся земля кругом трескалась от зноя, вода была немыслимой роскошью. И Людовик XIV с горечью думал, что ему никогда еще не приходилось видеть такой феерии укрощенной стихи, подчиняющейся невидимым механизмам. Затем началось пиршество: гостей ожидали 80 накрытых столов и 30 буфетов. Вся посуда на столе, за которым обедал король, была сделана из массивного золота, что стало поводом для особого раздражения Людовика XIV, ведь в Лувре вся золотая посуда давно была переплавлена для оплаты расходов на Тридцатилетнюю войну. Король был потрясен: Фуке показал, кто именно был правителем Франции. Когда зашло солнце, все вернулись во дворец, где при свете факелов устроили стрельбу пробковыми пулями по всякого рода дичи и животным, которых напустили в комнаты заранее. Была устроена и беспроигрышная лотерея, призами в которой являлись бриллианты, драгоценные вещи, великолепное оружие, породистые лошади и т.д.
Программа праздника казалась бесконечной. В какой-то момент посреди одного из фонтанов раскрылась огромная раковина, в которой появился настоящий театр. В нем была представлена комедия Мольера "Несносные", в которой одну из ролей играл сам автор.
НИКОЛА ФУКЕ - МИЛЛИОНЕР XVII ВЕКА 213
д вечером в небо над замком взвился фейерверк, взрывались осветительные ракеты, низвергались снопы искр... Полночь давно миновала, но никто и не думал расходиться. Своим великолепием праздник в Во-ле-Виконт, который обошелся Фуке в несколько миллионов ливров, превзошел все, что Франция видела до сих пор. Однако и Ж.-Б. Кольбер не дремал: он мимоходом заметил королю, что только личными доходами сюринтендант не мог бы покрыть расходы на праздник. Гордость Людовика XIV была сильно оскорблена тем, что подданный превзошел его роскошью и великолепием, а замок Фуке затмил все королевские дворцы. Когда Людовик XIV любовался с террасы чудесным видом, вдруг откуда-то сверху раздались звуки музыки. Это заиграли сидевшие на деревьях музыканты: король обернулся и увидел перед собой Фуке, склонившегося к земле. Министр преподнес монарху пергаментный свиток, в котором указывалось, что хозяин предоставляет замок Во-ле-Виконт со всеми его угодьями в дар королю. Расчет Фуке оказался верным: самолюбие короля было удовлетворено, и он с улыбкой протянул министру руку. Однако это не спасло Фуке, так как судьба его уже была предрешена... Господин Фуке своим великолепием хочет пристыдить короля, но это ему не удастся. Согласно своему девизу, он желает подняться на один с нами уровень, но я низведу его на степень министра. Министр представляет своему королю проекты и планы на усмотрение, и я докажу господину Фуке, что он исполнил только обязанности министра. Король готов был арестовать хозяина в его собственном доме, но королева-мать удержала его. Через две недели после праздника д'Артаньян арестовал Фуке на соборной площади города Нанта. Сюринтендан-та посадили в карету вместе с четырьмя мушкетерами, а потом к ним присоединились еще 100 человек охраны. Несколько месяцев Фуке перевозили из одной тюрьмы в другую, и наконец он оказался в Бастилии. Здесь к нему приставили стражу из мушкетеров, которые не выпускали его из поля зрения ни днем ни ночью, а двое даже Никола фуКе Гравюра Р_ Яантейя. спали в комнате узника. xvni в 214
100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ В середине ноября 1664 года генеральный прокурор Талон предъявил бывшему министру обвинение в расхищении государственных средств и оскорблении короля, даже в заговоре и бунте против него - словом, хотели найти любой предлог, чтобы вынести Фуке смертный приговор Сюринтендант, используя многочисленные документы, защищался твердо и умело, признав себя только в нарушении некоторых финансовых формальностей. Как судьи ни старались, они не смогли уличить Фуке ни в оскорблении короля, ни в заговоре. Судебный процесс длился больше года, и под конец девять голосов было подано за смертную казнь, а тринадцать - за ссылку, но Людовик XIV своей властью заменил Фуке ссылку на пожизненное заключение. В конце декабря 1665 года узника привели в церковь Бастилии и зачитали приговор, а потом Фуке посадили в карету, где уже находились четыре стражника. Д'Артаньян с 50 мушкетерами проводил его до засыпанной снегом деревушки Пиньероль, находящейся в самом центре Пьемонта. Здесь он был передан под надзор коменданта Сен-Мара, который имел при себе для охраны Фуке еще 50 солдат. После огромного дворца в Во-ле-Виконт у Фуке в замке Пиньероль были только две крохотные комнатушки. Цитадель наглухо закрыли, и никто не мог переступить порог камеры осужденного. Ему не давали книг и чернил, запретили прогулки и свидания, видеться можно было только с местным священником. Пек-ке, домашний врач Фуке, хотел добровольно разделить с хозяином заключение, но ему в этом отказали. Новости о семье узник мог получать только два раза в год. Мадам Фуке обращалась к королю с просьбой разрешить ей перебраться в Пиньероль и разделить заточение мужа, но ей было отказано. Только через 18 лет со дня ареста жена и дети получили разрешение на первое свидание с Фуке. Постигшее несчастье не сделало всесильного прежде министра малодушным, и он сносил свое заключение с большой твердостью и смирением. Однажды во время грозы гром ударил в темницу заключенного, были ранены несколько людей, находившихся в ней, но Фуке нисколько не пострадал. В конце 1670 года друзья пытались организовать ему побег, подкупив солдат гарнизона. Но заговор провалился и одного из заговорщиков повесили: рассказывают, что Фуке через окно показали тело его верного слуги Лафайета. После 10 лет заключения за узником следили все с той же строгостью, даже зарешетили окна в его комнатках. Фуке сделался пленником суровых неприступных гор: гурман, когда-то ужинавший под звуки 80 скрипок, теперь слышал только, как постукивает деревянная ложка о самшитовую миску. ЯЕИСТОВЫЙ ПРОТОПОП АВВАКУМ 215 Скончался Фуке в конце марта 1680 года: акта о его смерти не существует, вскрытие тела не производилось, гроб сразу же запломбировали. В 1681 году его перевезли в Париж и захоронили на кладбище одного монастыря. Впоследствии в связи с тайнами, окружавшими смерть Фуке, о сюринтенданте стали говорить как об одном из претендентов на роль "железной маски". НЕИСТОВЫЙ ПРОТОПОП АВВАКУМ Члены "Кружка ревнителей благочестия", как указывалось ранее, стремились сохранить русскую церковь как всеобъемлющий и культурообразующий орган, ратовали за еще большее проникновение православной обрядности в русскую жизнь. Поэтому они сильно заволновались, когда патриарх Никон затеял "неладное". К чему эти новшества, если греческая церковь давно с латинской соединилась, да и сама Греция под влияние турок попала? Это грекам у русских учиться надо, а не наоборот! И члены "Кружка ревнителей благочестия" отказались повиноваться решению Собора 1654 года. Так возникла оппозиция царю Алексею Михайловичу и патриарху Никону в Москве и провинциальных российских городах. Движение это возглавили протопоп Аввакум и другие священники: они написали подробные возражения по всем пунктам нововведений, но цели своей не достигли и тогда начали сеять враждебное и непримиримое отношение к церковной реформе. Зачем нам греческие книги и греческие обря- I ды? Свое лучше, по ним все святые на Руси молились и Богу угождали! Старина дедовская лучше, по ней предки не хуже других, а много лучше жили... Жизнь протопопа Аввакума всегда была многострадальна. Ему было 23 года, когда его поставили священником в одном из сел Нижегородской губернии. Чистая, нравственная Боярыня Морозова навещает протопопа ЖИЗНЬ была не В почете Среди Аввакума в тюрьме Миниатюра из тогдашнего духовенства: распу- рукописи XVII в 216 100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ щенность, пьянство, чревоугодие являлись обычными пороками. Аввакум же проводил время в посте и молитвах, и его жизнь была суровым подвигом воздержания. Строгий к самому себе, тому же он учил и свою паству, но не всем нравились его требования. И часто прихожане били своего батюшку смертным боем: "волочили за ноги по земле прямо в ризах", а один начальник, придя к протопопу домой, тоже бил его и "руки у персты отгрыз, яко пес, зубами", покушался даже застрелить его. Однажды пришли на село странствующие скоморохи с бубнами, в масках и с прирученным медведем. Народ высыпал навстречу веселым странникам, и вдруг среди толпы появился разгневанный Аввакум и начал обличать бесовские игрища. Властной рукой изломал он бубен и маски, выпустил в поле медведя, а самих скоморохов выгнал из села. Но народ пришел в такое негодование, что дальше Аввакуму и его семье оставаться в селе было невозможно. Не лучше пришлось Аввакуму и в Юрьевце- Подольском, куда его назначили протопопом. Его суровые обличения вызвали настоящее возмущение прихожан, которые чуть было не убили Аввакума на месте, да вовремя подоспел воевода с пушкарями. жүктеу/скачать 3.86 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|