Столетняя война: леопард против лилии

Филипп II торопился использовать свое поли­тическое достижение и развить успех до возвра­щения Ричарда I из плена. В Англии стали извест­ны его усилия, направленные на удержание Ричарда в германском плену: французский король и Иоанн обещали императору огромные деньги за отказ освободить английского короля за выкуп. Это подтверждается документально в письме Филиппа II герцогу Австрийскому (Ричарда I пле­нил именно он на основании личной вражды, а затем «уступил» его императору Генриху VI). Французский король просил герцога строго охранять и ни в коем случае не отпускать на свободу «нечестивейшего короля Англии» (начало 1193г.)⁶. Просьба эта наверняка повлияла на «неуступчивость» императора. Несмотря на пламенные обра­щения матери Ричарда I королевы Алиеноры к папе и требования самого английского короля, переговоры о выкупе шли медленно. Нет сомне­ний, что германский император объективно ока­зывал большую услугу Франции, способствуя тем самым ослаблению Английского королевства — своего опасного политического соперника. Торопясь закрепить свои достижения, Филипп II про­должил политическое и военное давление на Иоанна. Весной 1193г. он начал силой расширять свои владения в Нормандии, принуждением, убеждением и обещаниями склонил прибывшего в Париж Иоанна к дальнейшим уступкам. Иоанн обещал французскому королю уже не только раздел Нормандии, но и часть Турени и Ангумуа.

Возвращение Ричарда Львиное Сердце в Анг­лию (1194) практически предопределяло англо­французскую войну. Однако реально она развер­нулась лишь три года спустя, в 1197 г., и объясня­ется это не только необходимостью сбора средств, подготовки войска и т. п. Время показало всю глубину противоречий между двумя королевства­ми и невозможность их разрешения с помощью коротких единовременных ударов, которые нано­сили друг другу Генрих II и Людовик VII. Требова­лась международная подготовка, тем более что опыт прошлого (особенно события 1173г.) дока­зал возможность вовлечения в англо-француз­скую борьбу европейских государств, заинтересо­ванных в ослаблении того или другого соперника. Ричард в первую очередь постарался вновь обезопасить Англию со стороны Шотландии. Кентерберийская хартия 1189г. вполне оправдала себя: Английское королевство в течение пяти лет не ощущало обычной со времени Генриха II опас­ности на севере. Ричард I решил подтвердить не­зависимый статус Шотландского королевства за очень крупную денежную сумму, примерно рав­ную размерам его выкупа (апрель 1194г.). Это вымогательство, конечно, подчеркивало непроч­ность независимости, полученной из рук английского короля. Тем не менее пока тяжелое условие было принято, и Шотландия на ближайшие годы вышла из активного участия в англо-французской борьбе. Это лишало французскую монархию по­тенциального ценного союзника. Появление тако­го союза в будущем зависело от того, станут ли преемники Генриха Плантагенета продолжать и развивать его экспансионистские замыслы. Боль­шое внимание Ричард I уделил юго-западным об­ластям своих владений, которые со времени его юности неоднократно были объектом его тревог и усилий. Дух независимости, в высшей степени присущий французскому юго-западу, опирался на своеобразие исторической судьбы этого региона, глубокую этническую самобытность его населе­ния, отсутствие реальной связи как с Англий­ским, так и с Французским королевством. Если бы эти области имели большую административ­ную целостность, они могли бы претендовать на независимое развитие не меньше, чем Шотландия или Фландрия. Сознавая важность юго-западных границ, Ричард I постарался урегулировать давние сложные отношения с фактически независимым Тулузским графством, подкрепить военно-поли­тические контакты с Наваррой.

Важным политическим достижением англий­ского короля стало заключение союза с графом Фландрским (1137), который, в отличие от до­вольно осторожных соглашений 60-х и 80-х гг. XII в., теперь занял более определенную полити­ческую позицию: «отказался от клятвы верности французскому королю и примкнул к королю Ан­глии»⁷. Истоком этой большей определенности была прежде всего политика Филиппа II Августа: начиная с 90-х гг. он оказывал усиленный нажим на Фландрию. Потеснив границы фактически независимого графства еще в середине 80-х гг., французский король затем начал распоряжаться там как в своей вотчине. Его официальные пись­ма показывают, что он стремился вникнуть в любой, даже мелкий вопрос, поставить под свой контроль каждое действие графа. Опасность по­глощения Францией толкнула Фландрию на сбли­жение с Англией, в которой графы Фландрские когда-то видели главного врага. Не последнюю роль в такой переориентации играли и крепну­щие торговые связи фландрских городов с Анг­лией, а также некоторые соображения субъек­тивного характера. При Генрихе II Плантагенете английская опасность представлялась более ре­альной еще и потому, что ее носителем была сильная личность, в то время как французский престол занимали гораздо менее яркие фигуры. На рубеже XII и XIII вв. ситуация изменилась. Филипп II все более убедительно демонстриро­вал качества политика и военачальника.

Папство и Германская империя также не ос­тались в стороне от назревания очередного (но, как ощущалось, более крупного, чем прежде) конфликта между английской и французской монархиями. В империи после смерти Генриха VI (1197) началась борьба претендентов на пре­стол — Отгона Брауншвейгского и Филиппа Швабского. Первый из них был племянником английского короля, сохранившим тесные связи с английским двором. Франция, естественно, ре­шительно приняла сторону второго. Филипп Швабский стал в 1198г. союзником Филиппа II Августа, обещав ему поддержку против английского короля (и его племянника), а также против неверного вассала графа Фландрского. Оттон IV, избранный «антикоролем» в противовес брагу Генриха VI Филиппу Швабскому, обещал помощь Иоанну против французского короля. Папа Иннокентий III, которого вполне устраивала в тот момент междоусобная борьба в Германии, в стол­кновении Англии и Франции поначалу занял бо­лее благожелательную позицию по отношению к Ричарду I. Иннокентий III справедливо рассмат­ривал его как потенциального активного участ­ника крестоносного движения, с которым были связаны грандиозные политические замыслы папства. С Филиппом II у папы произошел конфликт на почве семейных дел короля, что препят­ствовало в тот момент их сближению.

Однако в целом папство пока не проявляло сколько-нибудь глубокой заинтересованности в урегулировании отношений между Англией и Францией. Разногласия между ними объективно были на руку Иннокентию III, который в любой политической ситуации стремился к укреплению авторитета папской власти. Новое соприкосно­вение противоречий между империей и папством с англо-французскими, как и прежде, не привело к каким-либо серьезным реальным последстви­ям. Договоры и папские призывы оставались на бумаге, английская и французская поддержка борющимся в Германии претендентам на пре­стол носила преимущественно моральный, поли­тический и дипломатический характер. Жизнен­но важные для обеих монархий проблемы реша­лись в тот момент в Нормандии.

Уже со времени своего возвращения из плена Ричард I начал вытеснять Филиппа II из Норман­дии, действуя и силой оружия, и дипломатичес­ким путем, в 1197—1199гг. развернулась настоя­щая война за Нормандию. Успех сопутствовал английскому королю, и Филипп II был вынужден постепенно отдать все, что получил от Иоанна. Военное поражение Филипп II решил компенси­ровать с помощью дипломатии. Он сделал ставку на поддержку папы, пытаясь восстановить его против Отгона IV и английского короля. От лица своего ставленника французский король посулил папе значительное денежное возмещение. Боль­шое внимание французский король уделил Флан­дрии. Стремясь добиться разрыва опасного со­юза графа Фландрского с Англией, Филипп II объявил, что он «прощает» неверного вассала, мирно разделив с ним спорные владения. Умный и дальновидный политик, Филипп II едва ли мог не осознавать, что все эти политические шаги крайне малоэффективны перед угрозой откро­венно готовившейся Ричардом! новой войны против Франции.

Ситуацию резко изменил случай — внезап­ная гибель Ричарда I в одном из континенталь­ных владений. Филипп II вновь проявил себя как ловкий политик, который умеет тщательно рас­считывать свои политические шаги и извлекать максимальную пользу из благоприятных обстоя­тельств. Он превратил право сюзерена конти­нентальных владений Англии в действенное сред­ство политики французской монархии. Филипп II признал справедливыми притязания Артура Бре­тонского — племянника нового английского короля Иоанна — на часть «анжуйского наследства» — Анжу, Мен и Турень. Эта политическая была апогеем многолетней практики лавирования французского короля между наследниками Генриха II, претендовавшими на раздел созданной им «империи». Использовав в своих политических интересах последовательно каждого из сыновей Генриха Плантагенета, Филипп II на­нес последнему из них, Иоанну, сокрушитель­ный удар. Он проигнорировал договор 1192г., по которому Иоанн — тогда еще английский принц — стал его союзником.

В то время как Филипп II все более убедитель­но демонстрировал качества политика и воена­чальника, в Англии корона перешла к младшему сыну Генриха II Иоанну (1199—1216), получивше­му со временем прозвище Безземельного, потому что, в отличие от старших братьев, не получил владений во Франции, а затем потерял почти все владения Плантагенетов на континенте.

В ранге короля он стал врагом французской монархии. Решение Филиппа II выступить в защиту прав Артура Бретонского ярко показало, насколько условными сделались к концу XII в. вассально-ленные связи в отношениях между монархиями. Там, где они соответствовали интересам крепнущего государства, они признава­лись и действовали. В противоположном слу­чае — отбрасывались. Филипп II, в отличие, на­пример, от Ричарда Львиное Сердце, был правителем нового типа. Для него государственный интерес определенно стоял выше традиционных вассально-ленных отношений и норм рыцарской морали.

Удар по позициям английской короны на кон­тиненте был нанесен стремительно и внезапно: спустя несколько месяцев после смерти Ричарда I французские войска вторглись в Нормандию под предлогом защиты прав Артура Бретонского. Со­юзники Иоанна (германский король Отгон IV, граф Бодуэн IX Фландрский) не успели даже по­лучить его призыв о помощи. В мае следующего, 1200 г. английский король капитулировал и под­писал унизительный договор с Филиппом II. По существу, он предопределял полный распад «державы Генриха II»: Иоанн получил подтверждение своих прав на владения во Франции, уступив Филиппу II несколько замков и феодов в Нор­мандии и на юго-западе. Это было куплено за очень высокую плату: английский король обязал­ся уплатить 20 тыс. марок и отрекся от своих союзников. Несмотря на то что в 1199г. был подтвержден его союз с графом Фландрским, что Иоанн и Бодуэн IX поклялись не заключать сепаратного мира с Францией, Иоанн подписал договор с Филиппом II без участия Фландрии и более того — согласился, что «граф Фландрский должен принести французскому королю «тес­ный оммаж»⁸. Он обещал также не оказывать финансовой или военной помощи графу Фланд­рскому и Отгону Брауншвейгскому. Довершая свою наметившуюся политическую изоляцию, Иоанн в том же году вступил в противоречия с папой Иннокентием III по финансовым вопро­сам, приближая будущий глубокий и очень тяже­лый для Англии политический конфликт. Един­ственным союзником Иоанна в Европе остался король Наварры Санчо VII, который обещал при небходимости предоставить ему войско и деньги, а также не заключать без его согласия мира с Кастилией и Арагоном.

Положение Филиппа II было на рубеже веков совсем иным. Он возвратил под власть короны практически независимую Фландрию, в очередной раз включив часть владений графа в состав королевского домена. В том же, 1200г. французский король заключил очень важное династическое соглашение о браке своего наследника Людовика и дочери короля Кастилии. До этого вре­мени пиренейские страны находились почти ис­ключительно в сфере внимания и влияния Плантагенетов, страховавших свои обширные владения на юго-западе Франции. Королей Кастилии и Наварры связывали с домом Генриха II династические узы и военные обязательства; они не­однократно выступали на стороне английского короля с оружием в руках и признали его арбит­ром в решении своих противоречий; король Ара­гона оказывал военную помощь Генриху II в юго-западных владениях, а Ричард I во время крестового похода помогал королю Португалии в борь­бе с арабами. Кастильская принцесса, просватан­ная за наследника французского престола, при­ходилась племянницей Иоанну Безземельному, а ее отец Альфонс VIII уже тридцать лет ждал перехода под его власть Гаскони — приданого до­чери Генриха II. Устроенный Филиппом II «французский брак» дочери Альфонса открывал путь вмешательству Франции в отношения между Англией и странами Пиренейского полуострова. С целью обретения поддержки Иннокентия III Филипп II занял позицию энтузиаста провозглашенного папой в 1199г. Четвертого крестового похода. Тем самым он закрепил и свои контакты с германским императором Филиппом Шваб­ским, который был заинтересован в антивизан­тийских замыслах крестоносцев.

Несмотря на шумную словесную поддержку крестового похода, Филипп II не принял в нем реального участия. В отличие от многих совре­менных ему правителей, французский король сумел отодвинуть на второй план эффектные перспективы завоеваний на Востоке и возмож­ности приобретения императорской короны. Борьба с Плантагенетами решала более насущ­ный вопрос собирания французских земель. Об­становка подсказывала, что столкновение из-за «анжуйских владений» вступало в решающую фазу. Борьба за континентальные владения анг­лийского дома органично соединялась с внутрен­ней политикой Филиппа II, его централизатор-скими усилиями. Эта линия его внешней полити­ки фактически была прямым продолжением внутренней. «Крестоносные заботы», судьба Гер­манской и Византийской империй могли быть лишь частью экспансионистских замыслов, кото­рые, как правило, опирались на относительно высокие достижения в укреплении государствен­ности (Англия при Генрихе II) либо подменяли собой выполнение этой задачи (Германская им­перия в XI—XIII вв.). Французская монархия на рубеже XII—XIII вв. являла собой иной, третий вариант— она подошла к порогу первых круп­ных достижений в укреплении феодального го­сударства, и, для того чтобы они стали реально­стью, Филиппу II остро требовалось в первую очередь увеличить свой домен и доходы, следо­вательно — воевать с Англией. Не будь этой ост­рой необходимости, роль Франции в истории Четвертого крестового похода и Латинской им­перии^ могла быть совсем иной.

В 1202 г. Филипп II нашел подходящее юриди­ческое основание для того, чтобы объявить Иоан­на Безземельного «непокорным вассалом» и на­чать против него войну. За четыре года он отво­евал у английского короля Нормандию, Мен, Анжу и Турень (области на севере и северо-западе Франции). В сочетании с успехами в ос­лаблении Фландрии и наметившимся еще в кон­це XII в. союзом с Шотландией это принципиаль­но меняло международное положение Франции. Капетинги реально властвовали над половиной французских земель и могли рассчитывать на внешнюю поддержку в дальнейшей борьбе про­тив английской монархии. По существу, «Ан­жуйская империя» перестала существовать. Со­гласно условиям перемирия 1206г., под властью английской короны остались только области на юго-западе Франции: Гасконь, Сентонж, Ангу-муа, Пуату. Нормандия и владения в долине Луа­ры были утрачены, и, как показало время, без­возвратно. Надо сказать, что современники ощу­щали значительность происходящих событий для судеб Англии и Франции. Это отразил и уверен­ный победный тон распоряжений Филиппа II, и скорбный стиль рассказа английского хрониста,

например, о капитуляции Руана, которую сопро­вождали зловещие небесные знамения. Англий­ский король не только понес огромные террито­риальные утраты. Его поражение было более зна­чительным. Во-первых, оно вызвало недоволь­ство королем в Англии, ощутившей финансовые тяготы в связи с безрезультатными войнами ко­роля. Во-вторых, пошатнулся авторитет Иоанна в Европе, где стала известна его жестокая распра­ва со сторонниками Артура Бретонского и при­частность к убийству самого Артура. И, наконец, в ходе англо-французской войны произошло со­бытие, положившее начало утрате позиций Анг­лии в пиренейских странах. В 1204 г. умерла Алиенора Аквитанская, кастильский король Альфонс VIII немедленно ввел войска в Гасконь, ко­торая по договору тридцатипятилетней давности должна была отойти к Кастилии как приданое дочери Генриха II. По существу, Кастилия при­няла участие в войне на стороне Франции: в Нормандии против Иоанна Безземельного сра­жались войска Филиппа II, Сентонж, Перигор и Пуату признали власть французского короля, а войска короля Кастилии оккупировали Гасконь. Путем большого напряжения сил Иоанну уда­лось выбить кастильские гарнизоны из Гаскони. Решающую роль в этом сыграли гасконские го­рода, которые прочно связали свои торговые ин­тересы с Англией. Здесь впервые проявилось ог­ромное значение крепнущих англо-гасконских экономических связей в политической судьбе французского юго-запада. Так же как и опыт военно-политического сближения Франции и Кастилии, этот фактор стал одним из важнейших в англо-французских отношениях несколь­ко позже — примерно с середины XIII в.

После заключения перемирия 1206 г. в отно­шениях между Английским и Французским королевствами наступило непродолжительное затишье. Иоанн Безземельный, естественно, рассматривал свое поражение как временное и готовился к борьбе за возвращение континентальных владе­ний. Не мог не сознавать неизбежности продолжения борьбы и Филипп II. Об этом убедительно говорит тот факт, что заключенное сроком на два года перемирие не было продлено ни в 1208 г., ни в следующие пять лет — вплоть до возобновления войны в 1213 г. Однако короли Англии и Франции готовились к предстоящему столкновению по-раз­ному. Прежде всего, глубоко различным было по­ложение обоих монархов. Переход к Франции обширных континентальных владений перерас­пределил доходы в пользу Филиппа .II. Из прави­теля, ограниченного в средствах, как и все его предшественники, и окруженного фактически не­зависимыми крупными феодалами, он превратил­ся в обладателя обширного домена. Богатые отво­еванные области, среди которых первое место бесспорно занимала Нормандия, давали огромные доходы. Собрание распоряжений Филиппа II не­оспоримо свидетельствует о том, что король в пер­вые годы XIII в. уделял очень большое внимание экономической жизни своих земель, в первую очередь — городам. Он не скупился на пожалова­ния новых привилегий крупным городам, одно­временно подтверждая прежние, поощрял и регу­лировал развитие торговли, заботился об обеспе­чении расположения церкви. Пожалования, которые Филипп II раздавал из фонда приобретенных земель, были немногочисленны и, как правило, за счет конфискованных владений бежавших в Анг­лию подданных Иоанна Безземельного. Значитель­ного успеха добился французский король в борь­бе с сепаратизмом высшей знати. В королевской распорядительной документации первого десяти­летия XIII в. крупные феодалы все чаще выступа­ют как «потез Идез» короля, который вмешивает­ся в вопросы распоряжения их владениями и имуществом. В международной жизни в эти годы французский король сделал главную ставку на укрепление контактов с папством. Это была хоро­шая ставка не только потому, что Иннокентий III все больше утверждал в Европе свой авторитет влиятельного политика. Папа мог оказать Фран­ции неоценимую услугу в предстоящей борьбе с английским королем еще и потому, что постепен­но становился очевидным конфликт между ним и Иоанном Безземельным.

Относительно высокая степень централиза­ции государства в Англии привела к тому, что здесь значительно раньше, чем во Франции, на­чалась борьба за приоритет между светской вла­стью и церковью. Еще в 60-х гг. XII в. всю Евро­пу потрясло столкновение Генриха II с архиепис­копом Фомой Бекетом. В начале XIII в. король Иоанн отказался принять навязанного ему архи­епископа Стефана Ленгтона. В ответ на папский интердикт^ в связи с этим отказом (1208) король начал сбор церковных доходов в Англии. Эти действия Иоанна, видимо, были непосредственно связаны не только с проблемой приоритета свет­ской или церковной власти, но и с реальной перспективой неизбежной войны против Фран­ции. Английская монархия, как никогда прежде, остро нуждалась в деньгах и должна была искать способа возместить болезненные земельные по­тери. Как раскаты приближающейся грозы гре­мели на всю Европу угрожающие письма папы Иннокентия III и Иоанна Безземельного. В Анг­лии крепло недовольство политикой короля, его финансовыми вымогательствами, наступлением на права церкви, ссорой с папой и т. п.

На международной арене Иоанн мог твердо рассчитывать только на германского императора Отгона IV. Однако его собственное положение в Германии было до 1208 г. (до убийства политичес­кого соперника Филиппа Швабского) крайне не­прочным. Против него действовали все более сближавшиеся между собой Иннокентий III и Фи­липп II Август. Посетив в 1206 г. Лондон, Отгон IV обещал английскому королю помощь против Франции, имея в виду будущее, а пока сам полу­чил от Иоанна 5 тыс. марок. Едва укрепившись в 1208г. на императорском престоле, Отгон IV уже в 1210г. вступил в конфликт с Иннокентием III из-за прав на Сицилийское королевство и был отлучен от церкви. В 1207 г. Иоанн попытался возместить ослабление английских позиций за Пиренеями, заключив союз с Леонским королев­ством, которое постоянно испытывало угрозу сво­ему существованию со стороны Кастилии. Одна­ко это сближение не имело реальных политичес- ких последствий. Оно не повлияло ни на судьбу Леона, который в 1230г. окончательно объеди­нился с Кастилией, ни на англо-французскую борьбу. На международном положении Англии и судьбе будущего столкновения с Францией суще­ственно отразился другой политический шаг Иоанна Безземельного. В 1209г. он силой оружия заставил шотландцев в очередной раз заплатить за свою независимость. Под военным давлением Англии король Шотландии Уильям Лев был вы­нужден согласиться на мирный договор с южным соседом за 11 тыс. марок. Помимо денег с него потребовали «рго Ьопо рааз» заложников — двух его сыновей. Этим, по существу, было предреше­но дальнейшее франко-шотландское сближение и участие Шотландии в борьбе против Англии. Анг­лийский король в очередной раз продемонстри­ровал ненадежность Кентерберийской хартии 1189г. как гарантии независимого статуса Шот­ландского королевства.

Сходная политическая ситуация, но с други­ми участниками событий, сложилась во Фланд­рии. Начиная с 80-х гг. XII в. это фактически независимое графство испытывало угрозу своей самостоятельности со стороны Франции. Попыт­ка графа Фландрского Бодуэна IX выступить в 1197 г. против французской монархии совместно с Ричардом Львиное Сердце закончилась неуда­чей, после которой Филипп II окончательно пе­рестал считаться с традициями фактической по­литической автономии Фландрии. Его распоря­жения свидетельствуют о том, что королевский сюзеренитет в первые годы XIII в. осуществлялся во Фландрии очень последовательно⁹. Более того, французский король откровенно страховал себя от возможности рецидива вмешательства опасного вассала в англо-французскую борьбу. В к 1206 г. он заключил договор с близким соседом Фландрии— графом Намюра, который признал себя вассалом французской короны. В договоре специально оговаривалось, что граф Намюра обе­щает королю помощь «против всех, включая его брата, графа Фландрского»¹⁰. Буквально на поро­ге англо-французского вооруженного конфликта династическими узами был привязан к француз­скому правящему дому герцог Брабантский. Си­туация во Фландрии, по-прежнему и даже отчет­ливее, чем в XII в., тяготевшей к независимости, была, таким образом, объективно сходной с по­ложением в Шотландии. Стремление к самостоя­тельному развитию опиралось в обоих случаях прежде всего на этническую самобытность. В Шотландии оно подкреплялось пограничным по­ложением, своеобразием исторической судьбы и политическим статусом королевства, во Фланд­рии — растущей экономической независимостью городов. Наиболее естественным потенциальным союзником Фландрии в борьбе против поглоще­ния ее французской монархией была Англия, противоречия которой с Капетингами к началу XIII в. все более отчетливо выдвигались в центр международной жизни Западной Европы. Анало­гичным образом Шотландское королевство неиз­бежно должно было со временем все более сбли­жаться с Францией — своим столь же естествен­ным политическим союзником. Таким образом, уже в самом начале XII в. наметилось распреде­ление сил на международной арене в русле развития обостряющихся англо-французских про­тиворечий. Казалось, семейные истоки этой вражды ушли в бесконечно далекое прошлое. Однако за прошедшие годы противостояние Капетингов и Плантагенетов обросло множеством разнообразных (экономических и политических) мотивов и стало привычной формой отношений между королевствами.