Связанные общей судьбой (страницы истории российско-германских отношений)

Из-за границы в Россию призывались люди, владевшие разными ремеслами, которые, во-первых, могли бы обучить русских своему мастерству, а, во-вторых, наладить постоянное производство тех или иных товаров. Ну а для того, чтобы гости не были в накладе, с ними и обходились соответственно. Так, при царе Михаиле Федоровиче правительство давало десяти-, пятнадцати- и двадцатилетние льготы тем из иностранцев, которые завозили и строили в России свои производства, будь то кожевенное, стеклянное или какое иное. А среди иностранцев было немало немцев. Для вер­бовки иностранных специа­листов в 17-м веке сущест­вовало даже специальное учреждение – Иноземский приказ. «Импорт техноло­гий», как бы мы это сегодня назвали, невольно повлек за собой и контакты в области культуры. В 1672 году в Немец­кой слободе, статус которой узаконил царь Алексей Михайлович (1645 – 1676) в 1652 году, был дан первый спектакль на немецком языке. Он был посвящен библейской теме и поставлен пастором Грегори. Постепенно из таких начинаний вырос русский придворный театр. Кстати, Алексей Михайлович не погнушался воспользоваться немецким опытом в военном деле и юриспруденции. В 1647 году последовала публикация книги военных уставов, образцом для которой послужило имперское законодательство (Устав Карла V).

К началу XVIII столетия, т.е. к тому времени, когда Россия вошла на равных правах в клуб мировых держав благодаря политике Петра I (1682 – 1725), уже налицо была реальная субстанция, ткань двустороннего взаимодействия, сотканная в ходе многовекового общения двух народов. Но чтобы она превратилась в ладно скроенное платье, ей требовалась рука талантливого мастера, который и появился в царствующем доме Романовых в 1672 году, был наречен Петром, впоследствии Великим, и совершил беспримерный прорыв российского государства на Запад, разрушив стену обоюдного недопонимания и как следствие – недоверия и настороженности. Этот прорыв позволил петровским современникам и их потомкам приобщиться к западноевропейской цивилизационной ветви, взять у нее все самое лучшее и, в свою очередь, поделиться с ней богатствами земли и талантами души русской.

С.М.Соловьев указывал в своих «Публичных чтениях о Петре Великом», что Русь трогалась с востока на запад, и Запад выставил ей на пути как свою представительницу Немецкую слободу. «Исторический черед был за Немецкой слободою, и скоро старая Москва преклонится перед этою слободою своею, как некогда старый Ростов преклонился перед пригородом своим Владимиром; скоро Немецкая слобода перетянет царя и двор его из Кремля, обзаведется своими дворцами. Немецкая слобода – ступень к Петербургу, как Владимир был ступенью к Москве».

Общеизвестно, что Немецкая слобода не есть отождествление с германской нацией. Немецкая слобода в данном контексте – скорее, символ западного мира. Тем не менее, именно немцам в будущей как внутренней, так и внешней политике России была отведена далеко не последняя роль. Вообще важно подчеркнуть, что в эпоху Петра Московское государство как органичный член европейской семьи впервые включилось в сложные международные комбинации Западной Европы. В то время на континенте сложились три центра силы, вокруг которых сбивались разного рода коалиции: Швеция на севере, Франция на западе и Турция на юге. Возвышение Швеции и ее территориальные приобретения вызвали крайнее неудовольствие в Германии, в частности в Бранденбурге. Стремление возвратить захваченные Швецией земли являлось той общей основой, на которой мог быть построен союз России, Бранденбурга-Пруссии, Дании и Польши, направленный против Шведского королевства. Против Франции объединялись Англия, Голландия, Испания и Австрия. Турции противостояли Россия, Австрия, Венеция и Польша. С одной стороны, перечисленные альянсы не обладали значительным запасом прочности, поскольку интересы их участников входили в противоречие друг другу. А это осложняло коалиционную политику Москвы. С другой стороны, российскому курсу благоприятствовало наличие глубокого международного конфликта в связи с разделом владений испанской монархии. Все крупнейшие европейские государства являлись участниками так называемой войны за испанское наследство, вспыхнувшей вслед за началом Северной войны.

Такова была ситуация, трезво учитывая которую, Петр I и его ближайшее окружение пришли к мысли о возможности начать борьбу не столько против Швеции, сколько за выход к Балтийскому морю – самому удобному «мосту», способному обеспечить плодотворное общение России с Европой, сблизить ее с просвещенным Западом, включить русское государство в систему европейских держав.

В начале XVIII в. в стане германских союзников России произошли важные изменения. Бранденбург поглотил Пруссию, то есть бывшие земли Тевтонского ордена, принадлежавшие другой ветви тех же Гогенцоллернов. Со времени Фридриха Вильгельма I, так называемого «великого курфюрста» (1640 – 1688 гг.), Бранденбург-Пруссия начинает играть уже значительную роль в международных делах. Необходимость охраны речных торговых путей и постоянная борьба с соседями, в первую очередь со Швецией, за овладение побережьем Балтики, через которую хлеб и другое сельскохозяйственное сырье сбывались за границу, превратили Пруссию в мощную военную державу. С этого же времени Пруссия становится соперницей Австрии в пределах Германии.

Образовавшееся в 1701 году Прусское королевство осталось верным союзным обязательствам с Россией, поскольку это еще более отвечало новым внешнеполитическим задачам молодого, новоиспеченного королевства. Безопасность его новых северных границ (в Померании) и границ на востоке (с Польшей) практически обеспечивалась только Россией, ибо она была единственной державой в это время в Европе, которая могла противостоять и шведской и польской агрессии и которая сама была заинтересована в том, чтобы ни Швеция, ни Польша не усиливались за счет других малых европейских стран. Кстати говоря, именно Пруссия вновь озвучила перед Петром идею раздела Польши. И хотя царь нашел это предложение контрпродуктивным, считая, что Россия не сможет переварить Польшу в силу ее социально-политической нестабильности и принципиальной несовместимости русского православия с чуждым ему польским ортодоксальным католицизмом, Россия осталась для Пруссии естественным союзником, а Пруссия без колебания встала на сторону России в Великой Северной войне 1700 – 1721 гг. и была верной союзницей России. В общей сложности Петр встречался с прусским королем Фридрихом-Вильгельмом семь раз, и оба питали друг к другу глубокое уважение. Не случайно именно прусский король подарил Петру в ноябре 1716 года знаменитую янтарную комнату, которая украшала впоследствии Царское село. «Солдатский король» ценил поддержку России и, когда в 1722 году он составлял завещание, то посоветовал своему «душеприказчику»: «С русским императором Вы должны быть в тесной дружбе и в союзе и стараться культивировать их постоянство на длительную перспективу»⁸.

Победа над шведами в Полтавском сражении 27 июня 1709 г. ввела Россию в круг ведущих европейских игроков. Россию стали бояться на Западе и искать в ней если не союзника, то покровителя. Петр сделался гегемоном Северной Европы, и это неожиданное первенство не могло не привести к охлаждению отношений России с ее союзниками. Но ее политическое преобладание оставалось с тех пор неизменным и довлеющим фактором в тогдашней Европе.

В самый разгар борьбы со Швецией за выход к Балтийскому морю, за утверждение России как великой европейской торговой и морской державы, руководствуясь больше геополитическими государственными соображениями, нежели личными вкусами и симпатиями, Петр I идет на заключение династических браков своих молодых родственников с известными фамилиями Западной Европы. Долго тянувшиеся переговоры о женитьбе царевича Алексея закончились 14 октября 1711 г. в Торгау браком сына русского царя с принцессой Шарлоттой Брауншвейг-Вольфенбюттельской, сестрой жены германского императора. Через некоторое время Петр выдает замуж двух своих племянниц – Анну (впоследствии – царица Анна Иоанновна) за герцога Фридриха-Вильгельма Курляндского и Екатерину за герцога Карла-Леопольда Мекленбургского. С последним в день бракосочетания 8 апреля 1716 г. был заключен союзный военно-политический договор. В 1724 году, незадолго до своей смерти, Петр дал согласие на брак своей дочери Анны (старшей дочери от брака с Екатериной I, в девичестве Мартой Скавронской) с герцогом Гольштинским.

  

При преемниках Петра I – жене императора Екатерине I (1725 – 1727) и его внуке Петре II (1727 – 1730) – во внешней политике России наблюдался застой, хотя империя и не потеряла своего веса в отношениях с другими странами. Генеральную линию на западном направлении определял союз с Австрией. Интересы обоих государств во многом совпадали, прежде всего, в отношении противодействия Османской империи. Союз с Австрией, по понятиям того времени, автоматически вел к наращиванию конфликтного потенциала между Россией с одной стороны и Францией и Англией – с другой.

Фридрих II Великий был и великим политическим деятелем, и выдающимся полководцем своего времени. Ему были чужды националистические чувства, его не интересовала империя, устройство которой он считал нерациональным. Главной целью всех его деяний было превращение Пруссии в великую державу, а главным средством – территориальные приобретения.

Первой жертвой силовой политики прусского короля стала австрийская Силезия, которая была богата природным ресурсами и располагалась в непосредственной близости от Пруссии. Получив отказ Марии Терезии добровольно расстаться с Силезией взамен на поддержку против всяких нападений извне, Фридрих II в течение пяти недель захватил всю Силезию (первая Силезская война 1740 – 1742 гг.). В августе 1744 года прусские войска вторглись в австрийскую Богемию (начало второй Силезской войны). Лишь после вторжения в 1745 году войск Фридриха II на территорию союзницы России – Саксонии, созванный дочкой Петра I российской императрицей Елизаветой (1741 – 1761) чрезвычайный совет из виднейших русских государственных деятелей единодушно высказался за оказание Саксонии помощи. Русским войскам было приказано сосредоточиться в Курляндии, а Фридрих II получил предупреждение, что если он не согласится на мир с Августом III, которому принадлежала Саксония, то Россия поможет последнему. До прямой военной конфронтации тогда дело не дошло. В 1750 году дипломатические отношения между Россией и Пруссией были прерваны и при Елизавете Петровне не возобновлялись.

Семилетняя война (третья Силезская война), начавшаяся в августе 1756 года, была крупнейшим международным конфликтом середины XVIII века. В нем участвовали почти все европейские государства. Этот межгосударственный конфликт нарушил сложившуюся в Европе систему военно-политических союзов. Цели участников боровшихся группировок резко расходились. Англия и Франция воевали друг с другом за колонии и господство на морских путях. Пруссия, выступавшая в качестве союзницы Англии, вела войну за расширение своих территорий в Германии за счет Австрии и Саксонии. Австрия не могла примириться с утратой Силезии.

Самым опасным врагом Пруссии была Россия, которая легко могла в одиночку уничтожить Фридриха. Заметим, что это была первая война между Россией и Пруссией за все время русско-прусских дипломатических отношений. Елизавета, объявив Фридриха нарушителем всеобщего спокойствия, решила отнять у него средства нарушать в будущем мир в Европе. С этой целью она хотела возвратить Силезию Австрии, большую часть Пруссии отдать Августу III в вознаграждение за понесенные им убытки от троекратного разорения Саксонии, а Фридриху оставить один Бранденбург.

Не дожидаясь, пока противники Пруссии развернут свои силы, и делая ставку на их уничтожение поодиночке, 29 августа 1756 г. Фридрих II первым начал военные действия, внезапно вторгшись в союзную с Австрией Саксонию и оккупировал ее. В Дрезденском архиве он нашел подлинные документы о военно-политическом альянсе Австрии, России, Саксонии и Франции против Пруссии и обнародовал их в оправдание своих действий. Но его доводы никого не убедили. Почти все государства Европы уже приняли сторону Марии Терезии. Англия, обязавшись помогать Пруссии, вскоре оставила ее, и Фридрих должен был один бороться со всей Европой.

На просьбу Австрии о помощи летом 1757 года русская армия вступила на территорию Восточной Пруссии, которая была полностью оккупирована лишь к концу января 1759 года. Это не очень радовало союзников России, которые боялись ее усиления. Вследствие разногласий и отсутствия необходимой координации действий союзникам не удалось довершить разгром прусской армии, что не помешало русским войскам под командованием генерала Тотлебена и австрийским подразделениям 9 октября 1760 г. войти в Берлин. После четырехдневного пребывания в городе, получив от берлинцев солидную контрибуцию, русские части удалились за Одер. Опасаясь выхода Австрии из войны, русское правительство вынуждено было в 1761 году снова направить основные силы своей армии в Силезию, а затем и в Померанию. Критическое положение Пруссии осложнилось тем, что Англия, добившись разгрома своего союзника – Франции, покинула Фридриха II на произвол судьбы, прекратив выплату ему субсидий.

Успехи русского оружия поставили Фридриха II на край гибели. Его материальные ресурсы были полностью исчерпаны. Бόльшая часть территории – Померания, Западная и Восточная Пруссия – находилась под русской оккупацией, а в Саксонии и Силезии ему противостояли вдвое большие силы австрийской армии. Пруссии предстоял крах и раздел как государства, помятуя слова Елизаветы Петровны, заявившей однажды о своей решимости продолжать войну до победного конца, даже если бы ей пришлось для этого продать половину своих платьев, которых в ее гардеробе насчитывалось более 15 тысяч. Фридрих готов был уже отречься от престола и покончить жизнь самоубийством, и только смерть Елизаветы 25 декабря 1761 г. (5 января 1762 г.) освободила его от самого опасного из врагов. Престолонаследником стал Петр III, сын покойной сестры Елизаветы – Анны и герцога Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского. Он вырос в Киле и, будучи большим поклонником Фридриха, снова круто изменил направление русской внешней политики, не только заключив мир с Пруссией, но и поспешив вступить с ним в союзные отношения.

Откровенно прогерманская внешняя политика Петра III, вызвавшая недовольство русских дворян, была одной из важных причин, которые вскоре привели к его свержению его же женой Екатериной при опоре на гвардейских офицеров и впоследствии к гибели. Его царствование продлилось всего шесть месяцев.

Известие о свержении Петра III как громом поразило Фридриха II. В Берлине в связи с переворотом 28 июня, по свидетельству русского дипломата барона И.А.Корфа, «ужас был так велик, что королевскую казну ночью отвезли в Магдебург». Ожидали, что Россия возобновит войну с Пруссией. Такая перспектива радовала бывших союзников России и ужасала прусского короля, который «весьма был смутен», когда русский представитель Репнин сообщил ему о вступлении на престол Екатерины II – жены Петра III, которая если не возглавляла заговор, то была одним из его вдохновителей. Однако дальнейшие события не оправдали опасений Фридриха II. Главная цель, которую ставило русское правительство, начиная войну против Фридриха, – ослабление Пруссии, предотвращение угрозы с ее стороны – была полностью выполнена. Фактически Россия спасла Пруссию, границы которой были закреплены Австрией и Францией в 1763 году в мирном договоре, заключенном в Губертусбурге. И Фридрих II должен был быть ей благодарен за то, что Пруссия, также как и Австрия, стала вторым мощным государством на территории Германии и смогла пробиться в клуб великих европейских держав наряду с Россией, Англией, Францией и Австрией.

В момент вступления на престол Екатерины II (1762 – 1796), урожденной принцессы Софии Фредерики Августы Ангальт-Цербстской, чей отец был прусским генералом и которая по материнской линии принадлежала к гольштейн-готторпскому роду, одному из многочисленных княжеских родов Северной Германии, русской дипломатии предстояло принять энергичные меры к восстановлению международного престижа России, расшатанного за время правления Петра III в результате выхода из Семилетней войны. В отличие от своего венценосного супруга Екатерина быстро адаптировалась к русскому укладу жизни и православным церковным обычаям, снискав своей дружелюбностью любовь и уважение среди российских подданных, быстро признавших ее за «свою». Более того, достаточно быстро она получила титул «Великая». Вместе с тем, при ее правлении не только получили тесное развитие отношения с Пруссией, но и в целом укрепились связи с немцами, хотя первую скрипку при дворе играли русские люди и интересы России понимались чисто по-русски. «Екатерина была национальной государыней не менее, чем Елизавета»⁹.

Поначалу Екатерина порвала военный союз с Фридрихом II. Во всяком случае, возвращения к елизаветинской политике хотела большая часть ее окружения и именно так начала трактовать слова ее первых указов. Политическая элита предполагала, что императрица опять двинет свои войска на помощь Австрии и заставит Пруссию отказаться от прежних территориальных приобретений. При этом строились планы на то, что Восточная Пруссия отойдет к России. Именно так понял положение дел фельдмаршал Солтыков, приказавший сразу после получения известия о государственном перевороте 28 июня занять войсками очищенные было прусские области. Но за этим последовало распоряжение Екатерины вновь отойти на исходные позиции и соблюдать условия мирного договора.

Мир был нужен ей, по словам С.М.Соловьева, «по неустроенности ее положения, по желанию заняться внутренними делами, улучшить положение народа, приобрести этим право на его привязанность, оправдать событие 28 июня, для всего этого нужны были деньги и важно было прекратить расходы на заграничную армию»¹⁰. Мир был нужен и в связи с польскими делами. В Польше со дня на день ожидали смерти престарелого короля Августа III, и со всей очевидностью предстояла очередная открытая схватка за польское наследство таких тяжеловесов, как Россия, Пруссия, Австрия, Турция, Франция и Швеция.

Фридрих II был готов содействовать России в польском вопросе взамен на союзнические отношения, хотя бы и оборонительного характера. По Семилетней войне он прекрасно помнил, насколько повышается военно-политический вес государства, пользующегося поддержкой Петербурга. Будучи трезво мыслящим самодержцем, оперировавшим исключительно силовыми категориями, Фридрих всегда руководствовался принципом «извлекать пользу с максимально выгодных позиций» и вступать в краткосрочные альянсы только тогда, когда появляется возможность реализовать конкретные интересы, стоящие перед государством в тот или иной исторический момент. Это понимала и российская сторона, поэтому на берегах Невы в конце концов возобладало мнение, что сближение с Пруссией объективно отвечает внешнеполитическим интересам России и что необходимо предпринять все усилия, дабы предотвратить объединение прусского государства с Францией – основным врагом России на протяжении многих десятилетий. Все эти обстоятельства и обусловили решение императрицы Екатерины II сохранить мир с Пруссией и осуществить впоследствии один за другим три раздела Польши: в 1772 году, в 1792 – 1793 гг. и в 1795 году.

Заключение союза с Пруссией в 1764 году на долгое время определило основное содержание внешней политики как России, так и Пруссии. Союз двух государств позволял России влиять на польские дела, сдерживать Турцию, первенствовать на севере и играть ведущую роль в Европе без особых затрат со своей стороны. Что касается Фридриха II, то он, твердо придерживаясь договора с Россией, считал, что ему больше ничего и не нужно. «Я нуждаюсь только в союзе с Россией... Других союзов я не желаю», – заявил он в 1766 году русскому представителю Каспару Сальдерну.

Своим преемникам Фридрих настоятельно советовал то, что в свое время завещал его отец – «культивировать» дружбу с Россией. Этот наказ на протяжении последующих ста лет после смерти Фридриха II, последовавшей в 1786 году, в общем и целом оставался приматом прусской (немецкой) внешней политики. Но этому основополагающему принципу постоянно противостоял, представляя собой серьезную угрозу российско-германским отношениям, фактор так называемого «цивилизационного» влияния на Германию западных держав, которые позволяли в отношении России нарочито пренебрежительное отношение и говорили о русских исключительно как о «варварах». И когда в 1890 году на прорусской ориентации был поставлен жирный крест, Германия быстро потеряла тыловое прикрытие и оказалась между двух фронтов.

Освободительная борьба европейских государств против Наполеона в начале XIX века еще раз доказала, что русские и немцы являются стратегическими союзниками, что в основном от их согласия зависят мир и спокойствие на континенте. Они вместе проливали кровь в «битве народов» под Лейпцигом в октябре 1813 года и помогли освободить Европу от «корсиканского чудовища». Впоследствии взаимные противоречия и страх перед революционным движением в середине столетия побуждали Англию, Францию и Россию предпринимать односторонние шаги по укреплению Пруссии и привели в конечном итоге к сближению царского правительства с Пруссией. Для этого немало сделал Отто фон Бисмарк, бывший в 1859 – 1862 гг. послом в Петербурге. Этому способствовало и то, что преемник Николая I на русском престоле – Александр II был полон самых дружественных чувств и к своему дяде – королю Вильгельму I, и к Бисмарку. А следствием тесных дружественных отношений между Россией и Пруссией стало национальное объединение Германии, проведенное под эгидой Пруссии.

С образованием Германской империи отношения между Россией и Германией приобретают новое качество. На первом этапе они развивались по нарастающей благодаря Бисмарку и его курсу на русско-германское сближение. Любопытно, что и после его ухода, в 1900 – 1904 гг., среднегодовой оборот русско-германской торговли составил 428,8 млн. руб., а в 1909 – 1913 гг. – 932,2 млн. руб., т.е. увеличился более чем в два раза. Накануне Первой мировой войны на Германию приходилось 47% российского импорта и более 30% российского экспорта.

Вместе с тем в обоих государствах с ростом их экономической мощи в результате промышленной революции исподволь начали нарастать националистические настроения, которые вылились в России в панславизм, в Германии же – в великогерманский буржуазный национализм. Наиболее ярко это проявлялось в приграничных между обеими странами районах на польской земле, где с одной стороны шла германизация, а с другой стороны – русификация польского населения.

После интронизации 15 июня 1888 г. Вильгельма II в «восточной политике» Германии наметилась тенденция к откату от дружественных связей с Россией, которая надолго закрепилась во внешнеполитическом курсе страны с отставкой Бисмарка 20 марта 1890 г. Преемники Бисмарка сделали ставку на союз с Австрией, что привело к сближению России с Францией, жаждавшей реванша в отношении Германии. В 1891 году обе державы заключили между собой договор о консультациях, а 17 августа 1892 г. последовало подписание секретной военной конвенции о взаимопомощи в случае немецкого нападения.

И если еще в 1898 Англия предлагала Берлину создать коалицию против России, то уже к началу XX столетия ввиду активной германской колониальной политики англичане вынуждены были сменить свои внешнеполитические приоритеты. Государственные деятели в Берлине были убеждены, что «кит и медведь» (Англия и Россия) никогда не будут общаться друг с другом. Однако это оказалось глубоким заблуждением. 31 августа 1907 г. Лондон и Петербург договорились о разграничении сфер влияния в Персии, Афганистане и Тибете. Таким образом, была сформирована тройственная Антанта, целью которой было противодействие агрессивной политике Германии.

Последний германский император Вильгельм II имел частые контакты с последним русским царем Николаем II (1894 – 1917 гг.), жена которого была гессенской принцессой и кузиной императора. 24 июля 1905 г. «Вилли» предложил своему слабовольному кузену «Ники» заключить оборонительный договор. И хотя царь подписал договор, реальной силы он не имел, поскольку русское правительство уже давно и прочно связало свое внешнеполитическое будущее с Францией. Со стороны Вильгельма это был всего лишь тактический ход, с тем чтобы усыпить бдительность России. Сам он уже давно сделал ставку на Австро-Венгрию, которая, аннексировав в октябре 1908 года Боснию и Герцеговину, перечеркнула великосербские планы поддерживаемого Россией Белграда. С этого момента началось усиленное вооружение противостоявших друг другу европейских держав.

Можно только гадать, как бы развивались далее наши связи, если бы не Первая мировая война, из которой Германия вышла уже не империей, но республикой, Россия же – уже не царской империей, но не демократической республикой. Кстати говоря, Германия сыграла свою зловещую роль, когда с благословения начальника генерального штаба немецкой армии Эриха Людендорфа Владимир Ульянов был отправлен специальным поездом в Россию в сопровождении 32 своих соратников. По словам Людендорфа, «с военной точки зрения поездка была оправдана. Россия должна была пасть».
СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
Советско-германские отношения (1917 – 1991 гг.) составляют содержание третьего и пока самого короткого периода в истории русских и немцев. Если первый период нерегулярных контактов продлился почти семь веков, эпоха Романовых чуть более трех столетий, то советский этап – всего 74 года. То есть мы являемся свидетелями ускорения и сжатия исторических процессов. С нашей точки зрения, время существования в России советской власти условно может быть поделено на три фазы – довоенную, военную и послевоенную. Правда, если смотреть с немецкого угла, то можно выделить подпериоды Веймарской республики, третьего рейха, войны, попыток послевоенного урегулирования германского вопроса и самостоятельные подпериоды отношений СССР–ГДР, СССР–ФРГ. В любом случае, характерной особенностью до- и послевоенной фаз этого периода было стремление Советской России, а затем и Советского Союза строить с Германией, будь то Веймарская республика, фашистский режим или ГДР, отношения «особого рода» как противовес «империалистическим государствам». В основе такого подхода лежали как исторический опыт сотрудничества с Пруссией, как геостратегические соображения, так и идеологические установки большевиков, позднее – И.В.Сталина и его последователей.

  

Немцы рассчитывали, что полученная Лениным материальная помощь позволит большевикам совершить революцию, взять власть в свои руки и закончить войну рейха «на востоке». До тех пор пока Ленин делал то, чего от него ожидало германское руководство, он «объективно» действовал как агент влияния Германии. Берлинские кукловоды прекрасно осознавали, что лидер большевиков преследует совершенно иные цели, нежели политическая и военная верхушка Германской империи. Однако они мирились с этим, поскольку победа на востоке и тем самым окончание войны на два фронта были для них важнее чего бы то ни было другого¹².

Русские большевики, совершившие переворот и провозгласившие диктатуру рабочего класса, 26 октября (8 ноября) 1917 г. предложили всем воюющим сторонам заключить мир без аннексий и контрибуций на основе права народов на самоопределение. И если союзные державы отказались признать новую власть в России, прервали с ней все контакты, сославшись на нарушение договора от 5 сентября 1914 года, запрещавшего союзникам заключение сепаратного мира или перемирия, то рейхсканцлер Германии граф Георг фон Гертлинг, выступая в рейхстаге, назвал советское предложение «заслуживающей дискуссии основой для начала переговоров» и выразил надежду на возрождение «соседских отношений, особенно в экономической области». В результате в декабре 1917 года в немецкой военной ставке в Брест-Литовске начались трудные многоэтапные мирные переговоры с представителями германского Верховного командования и Четверного союза, которое с ростом неадекватности поведения российских представителей выдвигало все более непомерные требования. После разгона Лениным Учредительного собрания в январе 1918 года, где большевики имели всего четверть мест, шансы Германии на подписание мира на немецких условиях многократно возросли.

3 марта 1918 г. российская делегация пошла на подписание «грабительского и унизительного» договора, как объяснялось, исключительно ввиду форс-мажорных обстоятельств. Большевикам срочно требовался мир, чтобы дать отпор монархической контрреволюции, соответственно выжить и укрепить советскую власть. Подписывая и ратифицируя Брест-Литовский мирный договор, большевики также надеялись на то, что «искра революции» перекинется на немецких солдат и рабочих и на условиях кабального мира можно будет легко поставить жирный крест. Немцам, в свою очередь, требовался мир, чтобы достичь явно нереальной цели – добиться на западном фронте победы, перекинув туда мощное подкрепление с востока. К тому же военно-политическая верхушка Германии рассчитывала на ликвидацию в зародыше в бывших частях Российской империи, а ныне самостоятельных странах, любых проявлений большевистской угрозы. В Финляндии, Прибалтике и на Украине рейхсвер активно участвовал в подавлении коммунистического подполья.

Выйдя из войны и заключив сепаратный мир с главным противником, Россия, будучи самой активной союзницей Антанты, перешла таким образом из числа потенциальных победителей в категорию поверженных стран. Результатом заключения Брест-Литовского договора стало установление дипломатические отношения между кайзеровской Германией и Советской Россией, т.е. произошло признание последней де-факто и де-юре со стороны Берлина в качестве субъекта международного права. Уже 20 апреля 1918 г. советский полпред, участник переговоров в Брест-Литовске, сподвижник Троцкого А.А. Иоффе заступил на должность посла в Берлине. Правда, после краха масштабного наступления на западном фронте и надвигавшегося поражения в войне, когда в преддверии подписания перемирия с Антантой терял всякий смысл диалог с Советской Россией, 5 ноября 1918 г. под предлогом того, что большевики финансируют пролетарскую революцию в Германии (что на самом деле соответствовало действительности), правительство принца Макса Баденского заявило о разрыве официальных отношений с Москвой.

Выдворение советского посольства из Берлина последовало одновременно с подписанием 6 (11) ноября Компьенского перемирия с Антантой, которое обязывало Германию денонсировать Брест-Литовский мирный договор вместе с добавочными договорами от 27 августа 1918 года¹³.

Ноябрьская революция и Версальский договор еще более усилили значение Германии для советского правительства, которому, дабы удержаться у власти, пришлось вести ожесточенную войну и отражать интервенцию. В свою очередь, руководство Веймарской республики пыталось на международной арене лавировать между Западом и Востоком, что получило название «политики качелей». Эта политика выражалась в том, что в течение двух лет после окончания Первой мировой войны Берлин старался выторговывать у западных держав-победительниц смягчение условий Версальского мира, выдавая себя за оплот борьбы против большевизма. Потерпев в этом торге фиаско, германская правящая элита решила «вспомнить» традиции внешней политики Бисмарка, пойдя в 1922 году в Рапалло на сближение с Советской Россией, значение которой с исторической, экономической и геополитической точек зрения для Берлина было трудно переоценить. И наоборот: Германия во всех отношениях была объектом наиболее пристального внимания правительства Ленина – и как следующее звено в цепи революций, и как наиболее приоритетный партнер в экономическом, научном и военно-техническом сотрудничестве. Курс на взаимное сближение имел логично обоснованную историческую перспективу, и его сторонники занимали весьма ответственные посты как в Берлине, так и в Москве. Причем обе стороны объединяло неприятие Версальской мирной системы и враждебное отношение к независимой Польше.

Политика обоих государств, нацеленная на ревизию Версальского договора, поддерживалась контактами между Красной Армией и рейхсвером, которые были завязаны уже зимой 1920 – 1921 гг. по инициативе командующего сухопутными войсками Германии, архитектора послевоенной германской армии генерала фон Секта и оставались в тайне до 1926 года. Лишь статья в английской «Манчестер Гардиан» открыла глаза мировой общественности на закулисную сторону сотрудничества двух изгоев мировой политики, что привело к отставке правительства канцлера В.Маркса. Когда же в январе 1927 года социал-демократическая «Мюнхнер пост» опубликовала имена командированных в Россию офицеров рейхсвера, разразился очередной политический скандал, итогом которого стала остановка строительства самолетов и танков, а также участия немецких фирм в производстве боеприпасов на советских заводах. Тем не менее, обучение советских командиров в Германии и боевая подготовка немецких офицеров в Советской России продолжались по накатанным рельсам.

В то время как Красная Армия использовала технические достижения германской военной промышленности и современные организационные методы германского генштаба, рейхсвер получил возможность готовить группы летчиков, танкистов и специалистов по химическому оружию (газам) в трех собственных школах, а также с помощью дочерних предприятий германской военной промышленности в России обучать своих офицеров обращению с новым оружием, изготовление и владение которым было запрещено Германии.

Несмотря на тесные контакты между Красной Армией и рейхсвером, на достаточно разветвленную экономическую и военно-техническую кооперацию, отсутствие дипломатических отношений сдерживало всеобъемлющее сотрудничество между двумя странами. «Германо-советские отношения находились в необычном взвешенном состоянии между конспиративным сотрудничеством с одной стороны и неимением дипломатических отношений – с другой»¹⁴. Военная кооперация так и не переросла в военно-политический альянс, однако она оставалась несущей опорой двусторонних связей почти до самого конца Веймарской республики вне зависимости от состава правящих коалиций.

Точкой отсчета международного возрождения и восхождения российского и германского государств к вершинам мировой власти можно считать 16 апреля 1922 г., когда в итальянском городе Рапалло «на полях» Генуэзской конференции министры иностранных дел Г.В.Чичерин и В.Ратенау подписали договор.

Договор между РСФСР и Германией предусматривал немедленное восстановление в полном объеме дипломатических и консульских отношений между обеими сторонами и урегулирование всех спорных вопросов путем взаимного отказа от претензий, прежде всего от возмещения военных расходов, равно как и убытков, причиненных им и их гражданам во время войны (напомню, что по разным версиям сумма, причитавшаяся с Германии колебалась от 8 до 30 млрд. золотых марок). Была достигнута договоренность содействовать развитию торгово-экономических отношений между Россией и Германией, руководствуясь принципом наибольшего благоприятствования. Особенность Рапалльского договора заключалась в том, что его положения вступали в силу немедленно.

Немецкий историк Х.Шульце называет Рапалльский договор «единственным светлым пятном» в серии поражений и унижений, связанных с немецкой внешней политикой в первый период существования Веймарской республики. И если рейхсканцлер Вирт «благословил» договор, то нашлись и его противники. Среди них был депутат от Независимой социал-демократической партии Германии Рудольф Брайтшайд, который назвал документ «возможно, самым тяжелым уроном для немецких интересов на ближайшую перспективу», поскольку он-де мешал начинавшемуся установлению взаимопонимания с Западом по экономическим вопросам.

Россия и Германия развили политику Рапалло в Берлинском договоре от 24 апреля 1926 г., который обязывал обоих партнеров к строгому нейтралитету и неподдержанию бойкота любого вида при нападении третьей стороны. Мотивами для заключения договора были с советской стороны – беспокойство по поводу слишком сильной западной ориентации Германии и возможности ее вовлечения в антибольшевистский фронт капиталистических государств; с германской стороны – необходимость вести сбалансированную политику с Востоком и Западом; и не в последнюю очередь с обеих сторон – стремление к ревизии границ Польши, как восточных, так и западных. В этом вопросе обе державы были едины и постоянны, как и в неприятии Версальского договора.

Берлинский договор юридически закрепил обоюдную заинтересованность в дальнейшем развитии отношений в различных сферах, и создавал для этого определенный политический каркас и стимулировал влиятельные группы интересов в Германии (промышленники, рейхсвер) к расширению сотрудничества с Советским Союзом. В конце 20-х – начале 30-х годов Германия вновь стала важнейшим торговым партнером Советского Союза. Основу сотрудничества составили экономические соглашения 1925 и 1933 годов. Если в 1923 году доля СССР в германском импорте составляла 1,5%, то в 1932 году она выросла до 10,9%¹⁵. В том же году Советский Союз – как и Российская империя в 1914 году – получал 47% своего импорта из Германии (в 1936 году, в начале новой пятилетки, он сократился уже до 25%)¹⁶. Статьи импорта составляли в основном продукция машино- и станкостроения, автомобили, котлы, листовая сталь и проволочные изделия. Масштабные «русские заказы» помогли во время мирового экономического кризиса и высокой безработицы сохранить многим немцам рабочие места и, соответственно, обеспечить средства на существование (по некоторым оценкам их число составило до полумиллиона человек)

Изначально заложенные в Рапалльском договоре предпосылки для создания нового, теперь уже советско-германского, альянса не были реализованы в силу ряда объективных причин. К ним следует отнести прежде всего несовместимость общественно-государственного устройства и уже как следствие – насильственную коллективизацию и первые репрессии в Советском Союзе, антисоветизм немецкой социал-демократии как реакцию на отношение к ней советского руководства, неудовлетворительное положение советских немцев, а также изменение международной обстановки, связанное с ослаблением Версальской системы и, соответственно, с укреплением позиций Германии. С падением Веймарской республики в российско-германских отношениях началась принципиально новая фаза, выведшая на международную арену идеологически соперничавшие, практически сотрудничавшие, а затем и напрямую противоборствовавшие тоталитарные режимы.

  

Приход Адольфа Гитлера к власти 30 января 1933 г. стал вторым по значимости рубежом в германо-советских отношениях после 1917/18 гг., предопределив в конечном итоге обоюдный курс на конфронтацию и неизбежность кровавой схватки: Германии – за мировое господство, Советского Союза – за выживание. Периодизация двенадцатилетней истории «тысячелетнего рейха» сама по себе имеет довольно стройную логику – от установления полной диктатуры НСДАП во главе с Гитлером в 1933 – 1936 гг. и накопления внутренних резервов для подготовки к реваншу за поражение в Первой мировой войне через пробу сил на международной арене в 1936 – 1939 гг. под лозунгом борьбы с коммунистической угрозой и создания тем самым плацдарма для будущей агрессии до развязывания в 1939 году войны за мировое господство. Однако германо-советские отношения выпадают из этой достаточно жесткой конструкции и имеют свои поворотные моменты.

В Москве, как и в других мировых столицах, в начале 1933 года еще не поняли, что в лице нацистского руководства столкнулись с совершенно новым типом режима – лживого, беспринципного, не отягощенного никакими комплексами, предрассудками и моральными нормами. 1933 год стал не в последнюю очередь ключевым еще и потому, что именно с этого времени обе альтернативы советской внешней политики – сотрудничество с западными державами или взаимопонимание с Германией – впервые начали конкурировать друг с другом.

В условиях обострения отношений между Германией и западными державами для советского руководства уже не имели особого значения ни характер политического режима третьего рейха, ни планируемое им резкое увеличение вооруженных сил. Главное – Германия опять противостояла Западу и, следовательно, рано или поздно ей будет нужен союзник на Востоке, В том, что роль союзника было уготована исключительно СССР, по всей видимости, серьезных сомнений в Москве не вызывало. С такой Германией Сталин готов был искать сотрудничества если и не любой ценой, то, несомненно, идя на очень многое. Этим объясняется и своего рода «подлаживание» к новому режиму с советской стороны, причем не только в политической, но и в идеологической сфере, чего не делали даже западные «умиротворители». Например, самые серьезные внешнеполитические акции Германии в 1933 году – уход из Лиги Наций и с конференции по разоружению – были с «большим пониманием» восприняты в Москве.

С помощью целеустремленно подготовленного договора о ненападении с Польшей от 26 января 1934 года, который показался современникам сенсационным уже из-за радикальной смены партнера в германской «восточной политике», Гитлер не только прорвал угрозу всеобщей изоляции и окружения рейха Францией, но и начал уже явственно обозначившуюся идеологически мотивированную политику экспансии, направленную против Советского Союза.

С момента заключения германо-польского соглашения до конца 1939 года в Москве доминировала линия, имевшая однозначно прозападную ориентацию: создание международной системы коллективной безопасности для подавления фашизма и недопущения японской агрессии, а также переговоры по разоружению, которые ввели бы СССР в активную международную политику в качестве гаранта статус-кво. В то же время на дипломатическом уровне предпринимались попытки найти взаимопонимание с Германией, подчеркивались общие интересы обеих держав в поддержании экономических связей и в борьбе против Версальской системы.

В 1936 году, в период перехода от внутренней консолидации национал-социалистической диктатуры к поэтапному завоеванию пространства в Европе, антисоветское направление германской внешней политики резко усилилось, что выразилось в программном заявлении фюрера в конце июля 1936 года и широко развернутой антикоммунистической пропагандистской кампании. Более того, 25 ноября того же года Германия заключила с Японией Антикоминтерновский пакт, суть которого, изложенная в секретном дополнительном соглашении, состояла в координации германской и японской антисоветской политики в случае войны. Военное вмешательство третьего рейха в гражданскую войну в Испании (с конца июля) также следует отнести как идеологически, так и практически к программной политике Гитлера, направленной против СССР.

1938 год внес существенные изменения как во внутреннее, так и в международное положение Германии и СССР. Осуществив аншлюс Австрии и добившись от западных держав в Мюнхене согласия на расчленение Чехословакии, Гитлер не только увеличил военно-экономический потенциал рейха, усилил его международные и особенно военно-стратегические позиции, но и смог сломить серьезную внутреннюю оппозицию военной и бюрократической элиты своему внешнеполитическому курсу. Напротив, СССР к концу 1938 года был во всех отношениях предельно ослаблен массовыми репрессиями, достигшими своего апогея в 1937 – 1938 гг. Вес Советского Союза на международной арене неуклонно падал в эти годы, что было связано в том числе с затянувшейся и непопулярной военной операцией на Дальнем Востоке, в районе озера Хасан.

В конце июля 1939 года Гитлеру стало очевидно, что Германия стоит перед перспективой начать большую войну в Европе с необеспеченным тылом, не имея ни одного реального союзника. И в этой трудной ситуации он решил ухватиться за «последнюю соломинку» – добиться политического соглашения с Москвой, которое обеспечило бы Берлину благожелательный нейтралитет в грядущей войне на Западе. Политическое соглашение, в свою очередь, неизбежно ставило в повестку дня вопрос о разделе или, как минимум, разграничении сфер влияния. СССР, только что начавший переговоры по вопросу о кредитно-финансовых отношениях с Германией, сознательно избегал темы раздела сфер влияния, оставляя инициативу немцам. По одной версии, причина этому заключалась во все еще не потерянной надежде на заключение военно-политического союза с Парижем и Лондоном. Когда же в первых числах августа 1939 года в Москве на англо-франко-советских военных переговорах не удалось преодолеть разногласий (английская миссия к тому же не имела соответствующий полномочной), СССР сделал решительный шаг навстречу Германии. По другой версии (во всяком случае, так считает отечественный историк С.Случ), Сталин сознательно шел на затягивание и срыв трехсторонних переговоров, постоянно поднимая планку советских претензий в неформальном диалоге с Берлином (в котором видел естественного союзника) о возможном разделе сфер влияния в Европе накануне большой войны.

Первым шагом навстречу друг другу стало подписание 19 августа 1939 г. советско-германского торгового соглашения. По его условиям Советскому Союзу на выгодных условиях предоставлялся долгосрочный кредит на сумму в 200 млн. марок, а немцам – возможность получения сырья и сбыта в СССР своих промышленных товаров. Наконец, в условиях явного цейтнота ввиду приближавшегося срока начала запланированной польской кампании Гитлер вынужден был сделать Сталину долгожданное и далеко идущее предложение заключить договор о ненападении, который был подписан в Москве 23 августа 1939 г. германским министром иностранных дел Иоахимом фон Риббентропом и советским министром иностранных дел Вячеславом Молотовым. В секретном протоколе к нему оба тоталитарных режима поделили между собой Польшу и прибалтийские республики – Латвию, Литву, Эстонию (спустя месяц с небольшим его дополнил договор о дружбе и границе между СССР и Германией). По существу, континентальная Европа еще до начала мировой войны была поделена между двумя диктаторами, представлявшими на международной арене модели во многом схожего поведения. Национал-социалистическая Германия своим открытым вооруженным противостоянием многим, в том числе и ведущим, державам стала самым желанным партнером для большевистского руководства в Кремле. Не опасаясь нападения со стороны СССР, уже через неделю утром 1 сентября 1939 г. под предлогом нарушения Польшей границ и якобы устроенного Варшавой нападения на радиостанцию Глейвиц Гитлер отдал приказ германским войскам перейти польскую границу. 17 сентября советские войска вступили в восточные районы польского государства.

Здесь представляется нецелесообразным описывать ход войны, учитывая, что этой теме посвящено огромное количество исследований как у нас, так и за рубежом. Важно лишь отметить, что ни одно решение Гитлера не имело таких весомых последствий для хода войны в целом и судьбы национал-социалистической Германии, как его установка напасть на Советский Союз. Фактически еще до начала войны он ее проиграл. Объективными факторами, определившими поражение Германии, явились сам характер войны (для Советского Союза она была освободительной) и геостратегическое положение СССР (наличие протяженной территории и суровый климат, людские и материальные ресурсы). Даже западные эксперты вынуждены признавать, что Германия проиграла войну против остального мира в основном на территории Советского Союза. Здесь дольше, чем где бы то еще, были задействованы почти три четверти всех немецких сухопутных войск и большая часть авиации. Как правило, потери вермахта на Востоке до мая 1944 года в три-четыре раза превышали потери на других фронтах вместе взятых.

  

Без сомнения, Вторая мировая война решающим образом изменила лик всего мира. С 1945 года уже не приходится говорить о продолжении евроцентристской мировой политики. Из семи мировых великих держав, бывших таковыми к началу Второй мировой войны, только две, предельно мобилизовав свои людские и материальные ресурсы, вышли из этого вселенского конфликта подлинными победителями – США и Советский Союз. Их доминирующее отныне двухполюсное равновесие, заменившее собой традиционный европейский баланс сил, переместило центр тяжести мировой политики в Вашингтон и Москву. Именно в контексте этого биполярного противостояния следует рассматривать и эволюцию советско-германских отношений в 1945 – 1990/91 гг.

Советский Союз не оставлял попыток создать единое нейтральное германское государство по примеру Австрии и Финляндии, которое соблюдало бы дистанцию по отношению к США и Западной Европе, но было бы дружественно настроено к СССР. Главными здесь, как представляется, были соображения безопасности: для Советского Союза германский вопрос означал прежде всего два глобальных военных нашествиях с немецкой земли (а в ходе второго страна потеряла 28 млн. человеческих жизней), и лишь затем – проблему преодоления национального раскола и обретения немцами единой государственной самостоятельности. В свою очередь, западные державы крайне опасались советско-германского сближения и «нового Рапалло» и поэтому всячески противодействовали политике СССР. При этом ввиду отсутствия какого-либо прогресса по германскому урегулированию параллельно наращивались усилия по интеграции обоих германских государств в противоположные социально-экономические и военно-политические системы. Эти усилия завершились в 1955 году вступлением ФРГ и ГДР в противостоявшие в Европе военно-политические союзы – НАТО и ОВД. Федеративная Республика Германия, вошедшая в сферу влияния трех западных держав-победительниц во Второй мировой войне, в силу объективных причин не могла конструктивно участвовать в развитии германо-советского диалога в условиях разворачивания идеологической войны между Востоком и Западом. Для первого канцлера ФРГ, председателя ХДС и ревностного католика К.Аденауэра, которого с легкой руки лидера СДПГ К.Шумахера окрестили «канцлером союзников», равнение на США и интеграция в структуры западноевропейских государств были непреложными максимами. Москва находилась на периферии его стратегических установок уже хотя бы потому, что Советский Союз был для него оплотом безбожия и коммунизма. Более того, «СССР по свое природе был азиатчиной и поэтому являлся смертельным врагом всему тому, что было ему так дорого – католицизму, Рейнской области, Европе и Западу»¹⁷.

В то же время по мере укрепления западногерманской государственности стало ясно, что без Москвы невозможно добиться сущест­венного сдвига в решении вопроса о единстве германской нации. СССР представлял интерес не только для политических кругов ФРГ, но и для бурно развивавшейся экономики ФРГ. Потребность в советском рынке испытывали такие гиганты западногерманской промышленности, как «Крупп». «Маннесманн», «Сименс» и другие концерны. Это обстоятельство, как и задача возвращения на родину остававшихся в СССР немецких военнопленных, были необходимым, но недостаточным условием для формализации двусторонних отношений. Требовалась еще санкция со стороны западных союзников при условии их непоколебимой уверенности в гарантированной военно-политической и экономической привязке Западной Германии к евроатлантическим структурам. Эти гарантии дало вступление ФРГ в НАТО в мае 1955 года.

Согласие союзников и трезвый государственный расчет побудили Аденауэра 13 сентября того же года установить с СССР дипломатические отношения. Если бы престарелый канцлер не поехал в Москву, ведущие мировые державы могли бы обвинить его в незаинтересованности в сохранении мира, в торпедировании разрядки и решения германского вопроса. Сам Аденауэр аргументировал свой шаг тем, что имен­но специфический статус Советского Союза как четвертой державы-победительницы с его особыми правами и ответственностью в отношении всей Германии оправдывал-де установление дип­ломатических отношений.

Несмотря на то, что торговый оборот рос из года в год и уже в 1957 году Федеративная Республика смогла выйти на первое место среди западноевропейских стран по экспорту в Советский Союз, в условиях нарастания идеологической конфронтации политический диалог находился в зачаточном состоянии. Причем годы спустя ни кабинет Л.Эрхарда (ХДС), ни правительство К.-Г.Кизингера (ХДС) не смогли внести принципиальных изменений в существовавшее положение вещей из-за жесткого противодействия со стороны ХСС и правого крыла ХДС. Лишь с началом разрядки международной напряженности, обновив руководство, Бонн сумел активно включиться в налаживание отношений с СССР, быстро выдвинувшись на передовые партнерские позиции в области политики и экономики.