Таумурзаев Далхат Магомедович «Голлу» Карачаево-балкарские легенды
жүктеу/скачать 3.24 Mb.
|
|
Как райские птицы сияют оперением, блистали своими нарядами знатные тбилисские дамы. Подходили, улыбаясь, к Гапуру, благодарили за знакомство с его знаменитым гостем. Их дочери-красавицы украдкой бросали испытующие взгляды на Атарала и Абуша, пораженных великолепием всего происходящего, оба друга, как и полагается горцам, - держались скромно и с достоинством. Баян никак не мог улучить минуты, чтобы порасспросить Гапура о чудесной музыке, которая звучала... или померещилось? в день его торжества. Однако, после нескольких тостов, Гапур заговорил сам: - Дорогие гости, эриставы и мурзы всех сословий богатой Грузии! Сегодня вы познакомились с аланским батыром и его воспитанниками. Как и многие до него, Баян задался целью: уменьшить зло на земле. Мне кажется, что его усилия не пропадут зря. Он воспитывает прекрасных людей, честных и порядочных, тем самым увеличивая добро, тем самым не давая вселиться в их душу злу. И чем больше людей будут брать с него пример, тем больше их пойдет по пути добра, тем меньше будет возможности злу укорениться в них. Такой гость, как Баян - праздник, как добра, тем меньше будет возможности вселиться в их души злу. И чем Баян - праздник; и пусть не кончается череда этих праздников здесь, в благословенной Грузии! Наверное, многие из вас заметили музыкантов, которые играли мелодию песни «Думала», она всегда сопровождала выступления силачей. Накануне мне ее напел сам Баян. Хорошая песня, и таких в Алании много. Великий народ - аланы, прошедшие когда-то всю Европу, обогатившие искусство и культуру многих народов. А потому их помнят не как завоевателей, но как созидателей, взять хотя бы ирригационные системы на Апеннинском полуострове. Аланы достойны пристального внимания. Да, они потерпели поражение в войне с Аксак-Темиром, не помог и союз с Тохтамыш-ханом. Но народ жив! Вот такие, как Атарал и Абуш, представители нового поколения, смогут выстоять перед любым противником. Аланы умеют дружить и побеждать! Я не буду перечислять все слова, да это и невозможно, - все так называемые тюркизмы, которые обогатили языки европейских стран. Баян, мой дорогой кунак! Я хочу сказать: умейте пользоваться богатством родного языка, - это и есть мой тост, - заключил сын Даризо. Баян погрустнел. - Я понимаю тебя, Гапур-эфенди, очень хорошо понимаю. Богатство родной речи не сравнить ни с чем. В ней вся история народа, мудрость, накопленная многими веками... Богатство это иссякнет, не будучи записано, не став содержанием книг, ибо изустная передача, как мы уже говорили, подобна реке, которая постоянно меняет русло, меняет и – кто знает - может и вовсе пересохнуть. Народу нужна грамотность, и не только чтобы сохранить свое, - это ведь и возможность приобщиться к тысячелетней культуре народов, обладающих письменностью. Все, что ты рассказал, откуда, если не из книг, большей частью. А что касается заимствований... я думал об этом. Да, во многих языках, особенно в языках соседних народов, очень много - как ты говоришь - «тюркизмов». Язык наш от этого не стал беднее, напротив, - это свидетельство его мощи, гибкости, выразительности. Это одно, другое - важно сохраниться народу. Вся наша история - это история войн. После Тамерланова побоища, кто знает, с какой стороны ожидать беды. Помня об этом, люди и не строят больших домов, опасаются иметь большое хозяйство: в любой момент все это может сгореть в огне войны. Имущество горца - конь и шашка! Так и живем веками, защищая свое место под солнцем. Богатые, княжеские роды, правда, строят боевые башни, крепости, объединяют вокруг себя верных людей...- Баян замолчал, обуреваем невеселыми мыслями. Гапур, понимая это, повернул разговор к другому: - Ты говорил о некоем Зантууду, создателе песни «Думала». Из какого он рода? Бывает, старится человек, уходит, и даже имя его забывается... - Зантууду - из рода Мокъа. А тот, кто дал начало роду, появился в верховьях Черека или спасаясь от кровников, или по причине близкой к этому, - словом, в Алании поселился гонимый судьбой человек по имени Мокъа. Имя это, по всей видимости, измененное выражение «кум-ок» -стрела, сделанная из земли. Старейшины села дали этому человеку разрешение поставить дом на холме. Холм со временем стали называть «Къумкал» земляной кош, или «кумук-кош» кумыкский кош. Не исключено поэтому, что человек этот пришел к нам из Кумыкии. А название холма претерпевает еще больше изменений - «Мукош», а потом - «Мукуш», то есть искажается до непонятного. - Да, Баян, строятся дома, крепости, возникают города, а потом набегает сила и рушит, и сжигает, и убивает. Исчезают с лица земли племена, целые народы, а вместе с ними - все богатство, накопленное их памятью. Тысячу раз прав ты, Баян, что нужно научиться сохранять это богатство, запечатлев его в слове, в книгах! Тогда и самое отдаленное потомство будет знать и свои корни, и славные дела предков, и мудрость, накопленную народом в течение многих веков!
-Думаю, это будет не раньше чем через семь лет. Когда Атаралу исполнится двадцать пять лет, и если на то будет воля Аллаха. - Да поможет тебе Аллах, создатель миров! Будем ждать... Однако ты сказал, что погостишь у меня еще дня два-три. Есть у меня одна задумка... но об этом - после... *** Эта ночь показалась самой долгой из проведенных в гостеприимном доме Гапура - и постель казалась неудобной, и сна не было ни в одном глазу, и одолевали думы: «Интересно, что он имел в виду, говоря о своей «задумке»?..» Лишь под утро заснул Баян, так и не найдя никакого ответа, не зная, что предположить. Заснул так крепко, что его не смогли разбудить начавшиеся с самого утра уличные шествия, посвященные окончанию Тбилисского ристалища: громкие возгласы прославление Грузии, знаменитых пехлеванов... К полудню, когда над городом поплыли мелодичные звуки призыва к намазу, проснулся Баян. После того, как он совершил полуденную молитву, к нему в комнату вошел Гапур в богато украшенной одежде для верховой езды.
- Да, заодно и поговорим. Они ехали не торопясь, делились на ходу впечатлениями от увиденного и постепенно удалились за холмы Адамат. Здесь, остановившись у огромного камня, - неизвестно, какая чудовищная сила пригнала его сюда, спешились и, подстелив бурки, присели передохнуть. Невольно взгляды обоих притягивались к этому необыкновенно большому валуну. «Как он мог оказаться здесь, вдали от гор, породивших его?» этим вопросом они задались оба, хотя и независимо друг от друга.
- Да... но как ты догадался?
Гапур между тем, указывая рукой на одинокий, довольно далеко от них отстоящий дуб, неторопливо заговорил: - Вон, видишь, дуб? У него странное название - «Бийтер». Ну, а этот красавец-камень люди называют «Даренли». Гапур помолчал немного, Баян молчания не нарушал, и продолжил:
Теперь поднялся Баян, отводя взгляд в сторону Даренли-камня, отрывисто произнес два слова: - Я знаю... - после чего долго собирался с мыслями. - Перед выходом на схватку с Тутаном я вдруг увидел ее рядом с собой. - Говоря, Баян краснел, как подросток.- Она... она подарила мне платок с вышивкой, сказала - утирать пот с лица... Больше не было сказано ни слова: принимать скоропалительные решения не было в правилах ни одного из них. Друзья пошли к лошадям, оставленным неподалеку. «Конечно, я догадывался об этом. Но никак не ожидал подобных слов от ее отца. Я знаю, что многие богатые и знатные семьи готовы были породниться с Гапуром, думал Баян, поглядывая сбоку на своего молчаливого спутника, - но сватов, одного за другим, она отправляла обратно ни с чем. Не знаю, что тому причиной, как не знаю - на чем основан ее теперешний, столь решительный выбор. Как же быть? Я обещал увезти с собой ту милую женщину, которая так открыто выказала мне свое расположение в доме имеретинца... Ладно, будь что будет! Увезу обеих! А если у думалинцев возникнут вопросы, я разрешу их как должно! Да, но как объяснить все это Атаралу и Абушу?..» «Тридцатилетняя Анэген, моя столь же капризная, сколь и красивая дочь, - думал Гапур, - не устояло ее сердце перед богатырем из Алании...» Они сели на лошадей и поехали рядом, все так же не торопясь, все так же, не прерывая молчания.
- Он ставит особые условия и в три раза больше требует, если победит. Для проигравшего, который не может выполнить этих условий, схватка заканчивается гибелью. Обана нужно остановить! Во что бы то ни стало! Если возникнет угроза твоей жизни - средства я найду, насчет этого не беспокойся... Вот, собственно, и все, что я хотел сказать. - Я буду с ним сражаться. Но, Гапур, учти и мое условие: никакого выкупа на случай моего поражения ты ему не обещаешь! Познакомь меня с ним, обо всем я договорюсь сам. Сказано это было самым решительным тоном, а Гапур Даризо, помедлив, спросил:
*** По мощеным улицам города с утра разъезжал глашатай, выкрикивая так, что его тощая лошаденка то и дело всхрапывала и спотыкалась от испуга. «Несокрушимый Обан Гарунелли, надрывался глашатай, вызван на тапхыт Баяном Думалаэлли, победителем нынешнего Тбилисского ристалища! Не исключен смертельный исход схватки! Встреча произойдет у камня «Даренли» в день новолуния - ровно через три дня!» У камня и до этого происходили подобные встречи, но такой, какая ожидалась, еще не было. Это были батыры из батыров, и встреча должна была закончиться смертью одного из них. Поток людей, спешивших к месту поединка, все прибывал. Камень возвышался над шумливой толпой, как утес над бурным морем. Одна из его сторон была довольно пологой, и можно было по уступам взобраться на самый верх. Там, на вершине, свободно могли разместиться на ночлег человек десять-пятнадцать. В ожидании жестокого зрелища люди переговаривались между собой. «Грешно проливать кровь в таком месте», - говорили одни. «Все в воле Всевышнего!» - отвечали им другие. Молодая женщина, скрывающая свое лицо под вуалью, сопровождаемая благородной внешности мужчиной, заявила во всеуслышание: «Мне не жалко ни того, ни другого! Неправый должен умереть!» Четверо всадников подскакали к камню со стороны города, спешились, и направились к устроителю встречи. Это были Гапур, Баян, Атарал и Абуш. А вот и Обан Гарунелли, в красном чекмене, оживленно жестикулирующий в кругу друзей. Смеется, балагурит, словно заранее знает исход этой встречи. И друзья ничуть не сомневаются в его превосходстве над противником, окружив Обана, они чуть ли не пыль сдувают с его плеч, выказывая свою преданность и готовность в любой момент прийти на помощь. Мощная фигура Обана внушала опасливое уважение: чтобы тягаться с таким батыром, нужно быть человеком отчаянной решительности. Между тем на земле прочертили ровный круг, в середину его вышел эген, чтобы огласить условия поединка. - Борьба будет продолжаться, пока один из участников не останется лежать на земле. Если какая-либо из сторон не принимает этого условия, ход на попятную должен быть оплачен золотом - в стоимость двадцати быков. Только таким способом пехлеван может — уклонившись от схватки - сохранить свою жизнь. Есть возражения на этот счет? Кто выскажет иное мнение? Эген повторил этот призыв еще два раза и, убедившись, что иных мнений нет, объявил: - Итак, перед вами два великих пехлевана. Один из них умрет на
Усталость и недомогание в расчет не берутся. - Эген посмотрел на Обана и Баяна, изготовившихся к схватке, и махнул рукой: - Начинайте! Гапур стоял в толпе зрителей, потное лицо его выражало крайнюю степень тревоги. «Если сегодня прольется кровь, то виновником этого будет только один человек - Гапур Даризо», - терзал себя этой мыслью правитель города. Раздались крики толпы - смерть погнала по кругу участников поединка, уже — непримиримых врагов. Кольцо зрителей то сжималось, то разжималось. «Ломай ему ноги! Рви пасть! Выворачивай руки! - взлетают в горячий воздух крики. - Убей его!» В зависимости от того, на чьей стороне временное преимущество, меняются и предпочтения крикунов. Обан, схватив Баяна за пояс, попытался в подъеме перебросить его через правое плечо. Толпа взревела: «Кончай его!» Но противник уходил, уходил удачно, не предпринимая пока серьезных попыток одолеть Обана. Гапур места себе не находил, не понимая тактических ходов своего кунака. Атарал же, застыв на месте, с широко раскрытыми глазами, с болью в душе следил за ходом единоборства; рядом с ним таким же изваянием застыл Абуш, боясь упустить малейшее движение на тапхыте. Баян успешно противостоял всем натискам Обана, в то время как рубахи обоих уже промокли насквозь, усталость проступала в их движениях. Оба все более ожесточались... Сейчас или никогда! И, как всегда, в одну секунду собрав воедино всю свою физическую мощь, подчинив ее воле, Баян в выверенном броске обхватил голову и правое плечо противника, сделал большой круг вращения и повергнул его на землю. Сам тут же навалился сверху. Изнеможенному ходом борьбы и потрясенному ударом о землю, Обану никак не удавалось освободиться от цепкого захвата противника. Он издал истошный крик, затем стал изрыгать грязные ругательства. Тогда Баян придавил его грудь коленом, стеснив дыхание и остановив поток ругательств. «Проси пощады, не то убью!» крикнул распаленный схваткой аланин. Обан, не имея возможности что-либо сказать, задыхаясь, стал кивать головой, сдаюсь, дескать, отпусти... Взволнованный Гапур выбрался из толпы, прошел к легендарному камню и негромко произнес: «Слава Аллаху! Кровь не пролилась. Пусть уйдут с этого места, примирившись!» Подняв обоих, эген спросил Баяна:
Баян несколько мгновений смотрел в глаза своему недавнему врагу, затем сказал: - В знак примирения предлагаю тебе принять мусульманскую веру. Эта религия не позволяет лишать жизни безвинного человека! Ну, а теперь дай твою руку - завтра я уезжаю в Аланию. Обан и Баян обменялись рукопожатиями, затем в приливе дружеского чувства обнялись. Их окружили сторонники и того и другого. Гапур Даризо, подойдя поближе, спросил: - Обан, скажи мне, как бы ты поступил, если бы все-таки оказался
- В начале схватки я не сомневался в том, что поступлю, как и задумал. Но сейчас я покорен великодушием Баяна, и с этого дня я принимаю мусульманство. Надеюсь, что в будущем все то зло, которое вольно или невольно я совершал, будет перевешено делами добрыми! Потом уже, когда четверо всадников - двое впереди, двое чуть поотстав, возвращались в город, один из них - Гапур Даризо - говорил едущему рядом Баяну: - Я думаю, кунак, что ты не станешь сокрушаться ни о силах, ни о времени, потраченных на обуздание этого человека, чья гордыня мешала ему жить достойно, делая его опасным для многих добропорядочных людей. Он был угрозой всему обществу, не считался с законами писаными или неписаными, свою силу, свои борцовские качества использовал для самого беззастенчивого стяжательства. Я надеюсь, что сегодняшний урок он не забудет никогда, во всяком случае, он пошел ему на пользу. Приняв новую религию, требования этой религии, он, я думаю, станет другим человеком. Все мы видели его раскаяние, и оно было искренним... Дело сделано, Баян, еще одно в ряду твоих благих свершений. Послезавтра вы уезжаете в Аланию, и вместе с вами - Анэген, моя дочь, избравшая тебя на вечные времена. Мне вспоминается сейчас одна поэма, известная в Грузии, хотя сочинили ее в Алании. Начинается она так:
Дальше в поэме, по вине Жора и Жорта, происходят события, итог которых оказался плачевным. Но вы не будьте похожими на них, дорожите дружбой, и радость не оставит вас.
В доме Орасановых только и было разговору, что о возвращении Баяна. Восхваляли его силу, восхищались легкостью, с которой он побеждал своих соперников. «Равного ему не было! Пятидесятилетний аланин-алф возвращается с неслыханно щедрыми дарами и наградами! Глава эриставов Гапур Даризо сделал особое подношение за его игру «буратар»! Вся тбилисская публика полюбила этого пехлевана», говорили в селениях. С нетерпением ждал дорогого гостя сын Герия - Барса. В трех больших котлах варилось мясо; женщины уставляли столы самыми лучшими блюдами и напитками; молодежь, разодетая как на праздник, танцевала, затевала игры; пожилые люди, сидя в стороне, пели старинные песни, в которых прославлялись подвиги мужественных людей... Едва путники к воротам - Барса навстречу. - Ах, Баян - сын Айдо! Кто бы мог уверенно сказать, что среди сильнейших борцов - да из стольких стран - ты окажешься первым! Слава Аллаху, на тебе и царапины нет! Друзья обнялись. Молодежь быстро приняла лошадей, груженых мулов, отвели их на хозяйственный двор, чтобы дать все необходимое и оставить на отдых. Анэген встретили с особым почтением, ни о чем не расспрашивая, отвели в отдельную комнату. Одетая во все лучшее, красавица Мелейи, та самая женщина, которую Баян пообещал забрать с собой в Аланию, с радостью бы бросилась ему на шею, но вместо этого осмелилась только пожать его правую руку обеими своими. По распоряжению Баяна Мелейи проводили в ту же комнату, что была отведена для Анэген. Дочь Гапура уже спала, на широкой, сработанной искусным мастером, кровати. Мелейи наклонилась к ней и невольно залюбовалась ее красотой, накрыла ее полуобнаженную белую грудь шелковым покрывалом, затем прилегла рядом. «Какая красавица! Черные, изящные дуги бровей, длинные в пол лица ресницы, прямой нос, четко очерченные губы... Что ей понадобилось в Алании? Или она бежит, спасаясь от кого-то? Какая судьба послала ее в дорогу, обещая исполнение надежд?» - эти и подобные мысли не давали уснуть Малейи в самой дальней, гостевой комнате дома. А во дворе танцевали, пели, от души веселились. Одни, отдав должное угощению, уходили, на их место приходили другие. Благодарили Всевышнего за милости, просили не оставлять людей, одаривая их поля, виноградники и сады тучными плодами. Ночь пролетела быстро. Анэген проснулась и ей сейчас же захотелось увидеть Баяна. Но увидела она женщину, незнакомую - та сидела спиной к ней у зеркала и расчесывала длинные густые волосы. Заплела их в две косы, а косы, соединив их, перекинула на гибкую, как лоза, спину. При этом она оглянулась, и взгляды двух женщин встретились. Сердца их учащенно забились, в головах возникали тысячи вопросов, но ни одна не решалась заговорить. В комнате потянулась напряженная пауза. И все-таки первой не выдержала Анэген: жүктеу/скачать 3.24 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|