Таумурзаев Далхат Магомедович «Голлу» Карачаево-балкарские легенды

Войдя в огромную залу, Баян увидел несколько человеческих фигур, поразивших его своей нечеловеческой величиной. Опешив было, он тут же смекнул, что фигуры, хоть и представляли во всех подробностях человеческое тело, были не живыми, но искусно сработанными из неведомого материала руками неизвестного ему мастера-виртуоза. Остановившись в нескольких шагах от Гапура, окруженного гостями, Баян спросил:

- Скажи мне, Гапур из рода Дарданелли - сильных мира сего, привыкших соизмерять слово с мыслью, кто эти люди, стоящие позади тебя?

- Уважаемый Баян-батыр, ты должен знать, что в этих изваяниях запечатлены образы выдающихся людей. Один из них - представитель аланов Эдел, с легкой руки которого по всему свету разошлись многие удачно и к месту сказанные слова, к примеру - «эристаф». Соревнующихся на тапхыте можно назвать «эришти тап», отсюда - «эристаф», - как тебе больше нравится. Кроме искусства словесного, он владел и искусством единоборства, он известен тем, что наказывал испорченных, непорядочных людей, вызывая их на тапхыт... Однако ты не должен быть так далеко от меня, присоединяйся к этому кругу почетных гостей, которые и собрались-то ради тебя! - и Гапур Даризо указал Баяну место справа от себя. Виновник торжества присоединился к почетным гостям.

- Эсен бол⁵⁷, Гапур-батыр! Слыхал я, что твой «Эрли-таш» вмещает тысячу человек. Так ли это?

- Правду говорят, туда и поболе вместится. Там можно проводить большие состязания пехлеванов. Слово «эрли-таш» в других языках стало произноситься как «эрми-таж» - место для общения и увеселения. Мой эрмитаж можно назвать также и «айлауом», где собирались аланские богатыри, чтобы произнести одухотворяющие речи, перед тем как помериться силами. Там происходили и застолья, и было место для различных физических упражнений. Другой пример: английские рыцари-эрлы и тюрский корень «эрли» - мужество. Название турецкого города Эрзерум переводится с тюрского как «место, где соревнуются мужчины», а во времена этрусков город носил другое название - Къанлы-Къала - кровавая крепость, затем это название выродилось в бессмысленное - Каликала.

Была шумерская крепость Эрида, построенная в четвертом веке до нашей эры. Шумерский язык во многом совпадает с вашим, аланским. Другое интересное слово - «эристик», а ты пойми как «эриштик». Собрание древних латинян, где за чаркой доброго вина поэты читали свои сочинения. Многие слова, заимствованные одним народом у другого, приобретают и иной смысл. Так, шумерское слово «эрот», означавшее - «мужское семя», у греков стало именем бога любви... Если ты не устал, слушая мой разговор...

- Нет, Гапур, не прерывай, пожалуйста, своей речи. Как же много ты
знаешь! Сегодняшний день завершается, а завтрашний придет с новыми
заботами, и когда еще придется послушать столь умудренного человека. -
Баян оглядел других гостей, собравшихся вокруг правителя, рассчитывая
на их поддержку.

Никто не возражал, напротив, ради такого гостя они были готовы отказаться от застолья, тем более, что подобного отказа никто бы не принял.

- А вот прислушайтесь к греческому «эротик», оно образовано из
трех слов: «эр» - мужчина, «от» - огонь, «эттик» - разжигать, то есть
«мужчина, разжигающий огонь». Понятно, что без женщины этого огня не
разжечь. Подобно слову «эротик», но уже у латинян появилось
заимствование «эрупти» - вулканическое извержение, с первоначальным
значением «извержение семени» в известный момент отношений между
мужчиной и женщиной. Повторяю, близость шумерского и аланского
языков очевидна для всех, кто серьезно занимается вопросами
сравнительного языкознания.

- Хотелось бы знать, Гапур-эфенди, каким образом слова, рожденные в языке одного народа, становятся собственностью другого? - озадачил рассказчика аланский батыр.

- Чтобы разобраться с этим вопросом, нам может понадобиться еще
очень много времени. Я думаю, мы все-таки сначала отдадим должное

угощению, а беседу о языках обратим в разговор о сильных и знаменитых людях. Мы будем говорить о тебе, Баян-батыр, и не возражай - гость должен слушаться своего кунак-бая. Не так ли, доблестные эриставы, -сказал Гапур и стал приглашать всех к накрытым столам.

Баян, уже будучи за столом, все же настаивал:

- Но разговор о языках не забудем. Эти заимствования подобны

Застолье оживилось смехом и шутками. Однако настал черед и для тостов. Начал Гапур:

- Уважаемые эриставы, князья и беки! Сегодня мой гость – аланский пехлеван Баян Мамыш улу. Вы собственными глазами видели его победу над нашим Абейдо Баруелли, который из-за этого постеснялся сюда прийти. Понятно, что ему нелегко сейчас, но он настоящий борец и поражение не поколебало в нем мужества. Итак, по нашему обычаю, первый тост должен произнести Баян.

- Мне будет неловко, имея в виду, что тост говорят с чашей в руках:

К завершению застолья слово взял Гапур Даризо.

- Здесь много было сказано о будущей судьбе Картли, о могучих богатырях Сеула, Гацо и Эдиме, которые дали слово искоренить зло на свете, но даже их долгих жизней не хватило на это. Прожив девяносто лет в неразлучной дружбе, взошли они на вершину горы «Жал-Буз»⁵⁸ и произнесли: «Нам не удалось уничтожить зло на свете, мы только нажили врагов. Нам не удалось улучшить жизнь людей, и мы стали их посмешищем. Нам не дано было силы врачевателей, и болезней не стало меньше. Не сумев претворить мечту в жизнь, мы из этой жизни уходим!» - с этими словами они бросились с горы. С того времени, рассеивая облака во все стороны, и плачет гора Жал-Буз о недосягаемой мечте незабвенных смельчаков. Об этом ты слыхал, о доблестный Баян?

Слова Гапура опечалили Баяна, - то, что он рассказал о людях, которые безуспешно пытались бороться со злом; вообще получалось так, что все попытки улучшить жизнь, изменить нравственность людей, заранее обречены на неудачу.

- По-твоему получается, что моя борьба бесполезна и мне следует оставить пустые хлопоты в надежде на лучшее! - воскликнул в сердцах аланин.

- Вы, аланы, почти всегда, имея все условия для победы, проигрывали войны, и все потому, что нет в вас последовательности, способности продумать ход военных действий до конца, подчинить частное общему. А об искоренении зла, о торжестве добра и мы мечтаем. Ваш пророк Мухаммед хотел сделать то же самое - уничтожить зло и установить справедливость. Он был умным, расчетливым, решительным и сильным человеком, но не успел осуществить задуманное за то время, что

отпустил ему для земной жизни Аллах: объединить все страны, народы и языки. А ведь с его идеей установить единое и справедливое управление согласились и ханы, и беки, и патриархи... Умирая, ваш пророк сказал: «Установите такой порядок в жизни, который бы устраивал всех людей, все их сословия». Баян, мой дорогой, самим Аллахом посланный гость, давай оставим этот разговор до утра. Не забудь, что завтра тебе предстоит встретиться на тапхыте с Абдул-Халимом Аламурзаевым, сильнейшим борцом из Ирана. Отправляйся отдыхать, да и сыновей заставь, а то они, превратившись в слух, как бы не забыли о борьбе. - Затем шестидесятилетний Даризо поблагодарил всех за оказанную ему честь, пожелал всем спокойной ночи и удалился в свои покои.

В чужой стране, даже и самой дружественной, невозможно чувствовать себя абсолютно защищенным, всегда на душе некое беспокойство. После приема у Гапура борцы из Алании долго не могли заснуть, ворочаясь на постелях, обдумывая увиденное и услышанное. Спали они на высоких кроватях, на бархате и шелках, все это было им непривычно и сну тоже не способствовало.

***

Утром сам Гапур Даризо вышел в круг, чтобы открыть состязания.

Она живет в наших сердцах с давних пор, как и сегодня, когда на площадь Бёр-Еле выйдут пехлеваны. Ни волки не умирали здесь, ни

медведи не тягались, но джигиты выходили на тапхыт, чтобы прославить свои имена. Итак, сегодня здесь встретятся «гоц-аф», как в древние времена называли непобедимых людей, Баян Мамыш улу Думала-элли с Абдул-Хамитом Аламирзой из Ирана! Они уже на тапхыте, обмениваются рукопожатиями. Ну, а теперь они покажут, на что способны, - так сказал правитель города, заменяя Олана-эгена на тапхыте, из уважения к этим замечательным борцам, которым вчерашний день уже принес по одной победе.

Победа, конечно, хороша, но для пехлевана важнее всего остаться человеком в любой ситуации, сохранить достоинство, даже уходя с тапхыта побежденным. А публика уже рукоплещет, ждет, готовая отдать свое восхищение достойному.

Это была встреча одинаковых по мощи, хоть и разных по возрасту борцов. Тридцатилетний иранец имел все основания, чтобы рассчитывать на победу. Но и пятидесятилетнему Баяну нужна была победа, любой ценой, ибо в противном случае - он это знал - он теряет моральное превосходство над своими подопечными. Он вышел предельно собранным, призвав весь свой опыт, все знание многочисленных приемов.

На тапхыте, при счете «шестьдесят», Абдул-Халим попытался оторвать противника от земли, обхватив руками за пояс, чтобы в падении заставить его упасть на лопатки. Прием ему удался, однако упали они вместе, в равном положении, то есть на бок. Олан дал знак прекратить борьбу, поправил на борцах пояса и затем свел их снова.

Не успели сосчитать до десяти, как Баян решительно пошел вперед. Ему удалось поднять иранца на правое колено, плавно перевернуть в воздухе и опустить на землю. Такое прикосновение лопатками к тапхыту называется «жарашды» - уладилось.

Олан снова поднял борцов. Несколько секунд напряженного ожидания. Эген уже хотел назвать имя победителя, но, заметив, что в круг

спешит сияющий от удовольствия Гапур Даризо, уступил это право ему. Гапур же, высокий, статный, одетый как всегда в торжественных случаях, вышел вперед и снял с головы шапку.

- Алф эри ала берди!⁵⁹ - возгласил он и оглядел публику. Затем добавил: - Победителю в этой схватке Баяну Мамыш улу из Думалы сегодня исполнилось пятьдесят лет!

Публика восторженно загудела, скандируя:

• 
  Алла бер! Алла бер!⁶⁰
  
• 
  Как видите, годы над ним не властны. Он из тех, о ком говорят:
  «Был такой, есть, и будет!» Мамыш улу превосходен! Великий Аллах
  сохранил до сего дня и его энергию, и силу, и расчетливость! Нет лучшего
  приема для молодых! Тело может стареть, волосы белеют и опадают, как
  осенние листья с дерева, однако... - Тут Гапур заметил в толпе зоркие,
  неотступно следящие за ним взгляды Атарала и Абуша. - Кажется, я
  говорю слишком долго? - спросил он, обращаясь к зрителям.
  
• 
  Нет! - отозвались те. - Продолжай, батоно!
  
• 
  Продолжу: отца должен заменить сын, если он достоин его. Люди
  уходят, но славные дела их навсегда остаются в памяти народа. Не сможет
  время умалить славу моего друга и моего соплеменника! Мои предки тоже
  были аланы, и я горжусь этим! Баян, подойди к нам, окажи милость, и
  расскажи о числе три тысячи триста тридцать пять.
  

Публика раскатилась рукоплесканиями.

- Молодец, Гапур! Он до-сто-ин! Пусть теперь расскажет, пусть расскажет о числе, что оно означает?!

«Не выполнить требование тысячной толпы я не смею, но с чего начать? Что я отдал двух сыновей аталыку и приютил у себя чужого мальчишку? Но поймут ли этот наш обычай здесь, в благородном, древнем и неувядаемо красивом городе. К тому же невдалеке стоит эта женщина, которой я дал обещание увезти с собой в Аланию, что же делать?.. » - замешкался Баян.

Его выручил Гапур, мгновенно обратив на себя взгляды публики.

- Прежде чем избрать достойного предводителя, в древности, аланы устраивали специальные испытания: в борьбе, в скачках, и в умении искусно говорить. Вот такой каменной медалью, какая красуется теперь на Баяне, удостаивался самый сильный, ловкий и умеющий говорить коротко и убедительно о задачах армии и роли военачальника. Наши испытания еще не закончены, с радостью отдаю ему эту шапку и медаль, которую носил десять лет. У грузин сохранился этот обычай, унаследованный от аланов. Говори, Баян-батыр, здесь умеют слушать. Скромность хороша, когда она не превращается в робость.

- Трудна моя доля, славные жители славного города, - начал Баян спокойно. - Не потому, что я не смогу сказать несколько слов, а потому, что я боюсь не оправдать ваших надежд: уж слишком расхвалил меня Гапур-эфенди. 3335 шагов составляют расстояние от нашего дома до стойбища рода Мамашевых, который берет начало от времен Тохтамыш-хана. Старший брат моего деда, Асудар, обточил камень, равный моему весу в десятилетнем возрасте, заставлял меня таскать его на спине от дома до стойбища и обратно, каждый день, пока мне не исполнилось двадцать пять лет. Меня учили бороться, бросать в специальных упражнениях этот камень. В двадцатипятилетнем возрасте меня возили в Кабарты бороться с черкесами, в Осетию, в Чечню, чтобы испытать мои возможности в единоборстве. В тридцатилетнем возрасте я стал победителем среди борцов в Тбилиси. И в сорок я победил здесь.

Баян отыскал глазами сына и сказал ему:

- Атарал, принеси наш камень и покажи его людям.

Атарал мгновенно выполнил поручение аталыка. Люди подходили к камню, касались его руками. Некоторые попытались поднять и бросить...

- Этот камень, - говорил меж тем Баян, - фамильная гордость Мамашевых. Сохранят ли его мои потомки для будущих поколений? Я двадцать лет не расставался с этим камнем, он был как бы моей частью, настолько я к нему привык. Атаралу, моему приемному сыну, я поставил другую задачу: каждый день проходить определенное расстояние с мешком камней на голове. Каждый день мешок пополнялся новым камешком. Сегодня в капчыке Атарала число камешков достигло тысячи шестисот. Когда их количество достигнет числа 3335, мы будем знать, что пехлевану исполнилось двадцать пять лет. Вот тогда-то, если позволит Аллах, мы и приедем в Тбилиси, город солнца и любви.

• 
  Ты покажешь игру с камнем? - спросил кто-то из зрителей.
  
• 
  Покажу. И предложу всем силачам повторить за мной то, чему меня научили.
  

- На тапхыте - пехлеван из Азербайджана Муса Темир-башлы и

Зрители не проявили особого интереса к этой паре на тапхыте - такая борьба ведется долго, в ней нет захватывающих моментов. В конце концов, с падением более тяжелого и неповоротливого Мусы, победу присудили Тутану.

- Итак, победителю этой схватки, Тутану Кара-Беку, предстоит встретиться с непобедимым аланским алфом Баяном. Но до этого борцы должны отдохнуть. А пока, уважаемая публика, я скажу кое-что для вас: как известно, в этом году в Грузии собран большой урожай фруктов, уже убраны пшеничные и ячменные поля, народ готовится к празднику - Сабан тою. Приглашаю всех присутствующих принять участие в этом празднике!

По прошествии времени, необходимого для восстановления сил борцов, Олан в необычайном волнении объявил:

- Схватка, которая сейчас начнется, покажет нам самого сильного пехлевана на нынешнем Тбилисском ристалище! Вот они, два могучих, еще никем не побежденных пехлевана! Тутану тридцать пять лет, но преимущество в молодости, даже при железной мускулатуре и несгибаемой воле к победе, снижается из-за его малоподвижности. Баян, пятидесятилетний алф, немного легче своего соперника, но вы сами видели сколь он техничен, и как молнеиносны его приемы.

После сигнала к началу, борцы осторожно двинулись по кругу, высматривая промахи в защите и выжидая удобного момента для нападения. Баян боролся в своей излюбленной манере: одна рука крепко сжимает пояс противника, вторая - свободная. Прием не нов - многие пехлеваны имеют его на вооружении. Баян казался совершенно раскованным: дыхание легкое, движения мягкие и свободные. Но за этой внешней легкостью скрывалось напряжение всех сил, так постепенно сжимается стальная пружина, чтобы потом, вдруг и с чудовищной силой распрямиться...

Баян все-таки сумел уловить момент: глубокий вздох, затем выдох с характерным кличем: «Ал!», обе руки уже на поясе противника, сам он, немного отклонясь назад и влево, увлек Тутана на себя. Тот от резкого движения потерял опору, затем - приподнят могучими руками аланина и, перевернувшись в воздухе, уже повержен! Лопатки его так и впечатались в тапхыт.

Снова, опережая Олана, в круг поспешил Гапур Даризо.

Тбилиси! Родина Тариэла и Автандила! Ты уже в третий раз становишься свидетелем триумфа Баяна Мамыш улу, непобедимого пехлевана! Посмотрите, как он прекрасен в миг победы и как прост и доступен; взгляд его преисполнен уважения и к сопернику, и ко всем присутствующим.

Он стоял, озаренный лучами заходящего солнца, принимая слова признания и признательности. «Ба-ян! Ба-ян!» широкими кругами расходились над тапхытом восторженные возгласы, поднимались и уходили далеко в горы.

• 
  О горы, горы, сохранившие все то, что высказано людьми! Кто
  сможет распознать эти слова в шуме ваших ветров, лавин и водопадов? -
  вопрошала в своих стихах Тамара-ханум. О древний город, почитаемый и
  любимый Тбилиси! Заключи навечно в свои объятия аланского алфа
  Баяна! - закончил свое обращение к горцам и городу Гапур.
  
• 
  Люди города! - сменил его Олан-эген. - Завтра в эрлиташе Гапура
  Даризо все желающие смогут посмотреть и показать себя в игре с камнем
  Баяна, которая называется «буратар»!⁶¹
  

Огромный шестиугольный зал, вмещающий более тысячи зрителей. Посередине - тапхыт для единоборств; иногда здесь проводятся встречи с поэтами, где публика венчает самых талантливых и сладкоголосых.

Столы, накрытые для гостей всем, что только смогла произвести изощренная грузинская кухня. Все собравшиеся ждали Гапура и Баяна. За столами царило оживление, шутки перелетали от одного к другому, подхватывались, переиначивались, отправлялись обратно. Веселье, шум...

Вошел Гапур, с камнем, подобным огромной полной луне, в вытянутой руке, - свидетельство недюжинной силы шестидесятилетнего

правителя города. Несколько позади шел Баян, одетый как и визирю было бы не стыдно: бархат, шелка, золотое шитье... Гостей обуревало любопытство, все ждали от него чего-то необыкновенного, невероятного...

«Ничего необыкновенного, собственно, во всем этом нет», - думал Баян, перехватывая из руки Гапура в свою показавшийся легким, словно воздушный шар, округленный камень.

Постояв немного, - публика притихла, все взгляды были обращены только на него, - Баян подбросил камень вверх, придав ему вращение, затем, мгновенно пригнувшись, поймал камень спиной. Тяжелый шар мягко спустился между лопаток, продолжая вращаться.

Публика даже удивиться не успела так все легко и ловко получилось у аланина. Но когда Гапур предложил повторить это Тутану, и тот взялся -- каменное ядро, подброшенное вверх, едва не сломало ему позвоночник. Тутан отшатнулся, с трудом удерживаясь на ногах. Мрачно посмотрел на камень и сказал: «Тяжелая работа. Без специальных и долгих упражнений с таким «шариком» не поиграешь.

Вот тогда и публику проняло:

- Молодец, Баян! Достоин похвалы!

Баян снова подошел к камню, снова подбросил его одной рукой вверх, - на этот раз гораздо выше - и поймал его уже почти у самой земли. Одно неточное движение, дрогни хоть один мускул, и камень мог превратить его ладонь в лепешку.

- Таковы первые упражнения в «буратаре» - сказал Олан, - в игре, которая так огорчила нашего турецкого гостя. А теперь посмотрите еще кое-что! - С трудом оторвав камень от земли двумя руками, эген передал его Баяну.

Прежде чем начать, Баян осмотрел куполообразный потолок, равный и ширине и длине зала, то есть сорока адламам.⁶² Затем он нагнулся, держа камень двумя руками, и, резко выпрямившись, бросил его через себя назад.

Шар, вращаясь, прочертил в воздухе дугу и упал на другом конце тапхыта. «Пятнадцать адламов!» - крикнул Олан, измерив расстояние полета.

Тогда в круг снова вышел упрямый Тутан, ни в чем не желавший уступать первенства. Повторив все, что сделал Баян, он швырнул камень в глубоком прогибе через себя, при этом его грузное тело по инерции шлепнулось на тапхыт. Быстрый эген, измерив расстояние от упавшего силача до места падения камня - летевшего без вращения - негромко сказал: «Пять адламов».

Публика была разочарована и потребовала, чтобы бросок повторил аланин.

Баян шагнул на край тапхыта и стал снимать с себя блещущий халат...

• 
  Улан! - остановил его Гапур. - Не принято показывать свою наготу
  никому, кроме как собственной жене! - И, обращаясь к зрителям, добавил:
  
• 
  У него их, между прочим, три!
  

- Баян, твоя внешность соответствует твоей прекрасной душе!

- Мы полюбили тебя! Улучшишь ты свой результат или нет - это не имеет значения. Ты всегда наш — великий грузинский батыр!..

Наконец, когда публика поутихла, Баян подошел к камню, обхватил его руками, сделал глубокий вдох и взрываясь криком «хоп!» швырнул его изо всех сил.

• 
  Двадцать три адлама! - огласил уже осипший Олан.
  
• 
  Да он, если захочет, до небес его отправит! - крикнули из толпы зрителей. - Слава Баяну!
  

Но сейчас, в этом зале, странное, почти тревожное чувство охватило Баяна. Ему почудилась музыка, да нет же - в его ушах явственно звучал мотив «Думала». Мелодия звучала, а он с удивлением оглядывал зал: где бы мог быть источник этого звучания? Все пело: высокие стрельчатые окна, сводчатый потолок, украшенные фресками стены... Он ничего не понимал: «Откуда им известна мелодия «Думалы»? Неужели Зантууду каким-то чудом оказался здесь? Такого не бывает... наверное, я схожу с ума. Нет, надо скорее возвращаться домой, пока я не стал посмешищем тбилисских женщин...»

***

Самым желанным, самым уважаемым гостем в доме Гапура Даризо в этот вечер был Баян. Сдержанно, с достоинством принимал он поздравления званых на этот вечер знатных особ, благодарил за принесенные ими подарки: изукрашенные золотом кинжалы, шашки, высокие папахи...