Таумурзаев Далхат Магомедович «Голлу» Карачаево-балкарские легенды
жүктеу/скачать 3.24 Mb.
|
|
- Тебе уже без малого шестьдесят лет. А что как эти орлы не поймут твоих благих намерений и осудят твое многоженство? - сказал Архот, намекая на то, что было всем известно: и от трех жен он не дождался потомства. - И в шестьдесят можно жениться в четвертый раз, друг мой Жанхот улу. Назвавшись бесплодным и умирать не стоит! - решил подбодрить приятеля думалинец, вызывая всеобщий хохот. Но в ту же минуту послышался отдаленный волчий вой. Вой приближался, и уже раздавалось тревожное мычание бычков. - Сынок, ну-ка сбегай, утихомирь этих любителей бычьих потрохов! - скомандовал предводитель похода. Быстроногий Атарал, определив по звуку местонахождение волков, пустился им наперерез. Дождался появления серых, быстрым выстрелом из лука уложил одного, двое других бросились наутек. - Так, одна шкура для шубы уже есть, - сказал он удовлетворенно, -
Мужчины не высказывались по этому поводу, но каждый про себя подивился отваге этого парня, которому было в забаву одному разогнать волчью стаю. Последняя весенняя ночь удивила еще одной неожиданностью: несколько диких коз, которые спустились к водопою, испугавшись волков, присоединились к стаду и переночевали среди бычков. Утром, став свидетелем столь трогательного согласия между животными, маленький Ауал, восхищаясь, требовал: - Они уходят! Остановите козочек, они такие красивые! Мелейи успокоила сына: - А мы их встретим на обратном пути, приласкаем и позовем с собой в Думалу. ***
Вот и дворец Гапура Даризо в центре Тбилиси. За прошедшие семь лет особых изменений в жизни предводителя эриставов не произошло, разве что жена его, Сууайла, скучая по любимой дочери Анэген, выглядит постаревшей. Сейчас, когда она увидела дочь с красавцем Асталом на руках, радость ее поднялась до небес. - Я верила в сон моей дочери! Эти дети, Астал и Ауал, они одинаково дороги мне! Какая красивая женщина - Мелейи! Ваши дети, рожденные от аланина, будут умными, красивыми и отважными! – так приговаривая, она поочередно обнимала, целовала их головы, от радости даже забыла, что надо еще разместить друзей Баяна, приехавших посмотреть и оценить возможности Атарала и Абуша, заметно возмужавших, окрепших. Однако Сууайле тут же опомнилась: - Что же вы стоите, гости мои дорогие, проходите в дом — места всем хватит! Гапур, теперь ты решай дела гостей, они нам Богом посланы! Сууайле светилась от счастья, теперь она выглядела гораздо моложе своих почтенных лет. А мальчики, Ауал и Астал, так и липли к ней, словно знали ее с рождения. Языка своей бабушки не понимали, поэтому поначалу им приходилось объясняться с ней больше на пальцах. Но, как оказалось, их гортанную речь она хорошо знала в молодости и теперь, вспоминая, почти сразу стала отвечать им на языке аланов, только чуть укорачивая окончания слов. Например, слово «олтуругъуз» она произносила как «олтуруз», что почти одно и то же - «садитесь», но у ее малолетних внучат это вызывало веселый смех. - Гапур-хан, наши аланята очень милы: и носы, и глаза, и брови - как у грузинских мальчиков, - таким обращением Сууайле привлекла внимание мужа к их бритым головенкам. Мелейи и Анэген с затаенной радостью наблюдали, как весело и непринужденно общаются дети с их общей бабушкой. ...Род Даризо берет начало от самого Тутан-хана, который во главе сорокатысячной армии пришел на помощь Грузии в те дни, когда ей угрожали порабощением арабо-сельджуки. И поработили бы, если Тутанхан оказался бы менее решительным и отважным. Он поспел к решающему сражению, и тем самым склонил чашу успеха в сторону совместного армяно-грузинского войска. Аланской дружине были пожалованы земли в Аджарии и, с течением времени, те, кто предпочел на них обосноваться, слились с народами грузин и армян. Гапур - потомок аланского предводителя, никогда не забывал об этом. Принимать у себя в доме аланских гостей он почитал особой честью. - Может быть, Баян, оставишь Астала у нас? - спросил он как-то у
Было видно, что матери Астала, родной дочери Гапура, такая просьба отца не совсем по душе. Но Анэген помнила, что семь лет назад весь род Даризо, дав согласие на ее замужество и провожая в Аланию, надеялся, что отпустить ее с любимым человеком - это разумнее всего. - Я знаю, продолжал между тем Гапур, - что Астал и Ауал неразлучны, что и вы без Астала будете скучать. Но у вас в Думале растет и Айкез - сестра Ауала, и братик Астала - Туран. - Гапур испытующе посмотрел на дочь. Что ей оставалось делать, как встать и молча обнять отца, тем самым соглашаясь с решением дорого ей человека. - А что думает об этом отец семейства? - уже звенящим от радости голосом спросил Гапур у Баяна. - Твоя дочь приняла правильное решение, и мне нечего добавить к этому. Пусть будет так. Гапуру хотелось услышать мнение своих родичей насчет усыновления Летала. Первым высказался Денгиз Даризо: - Я думаю, что нам ни к чему разделять братьев, Астала и Ауала. - Денгиз сделал паузу и оглядел присутствующих. На многих лицах появилось недоумение: он клонит против Гапура? Денгиз продолжил: - Пусть оба останутся здесь, растут и мужают вместе. Тем более, что легенда гласит: «Ауал узнавал все, что делалось в небесах и в звездных пространствах. Асталу были ведомы лишь дела земные. Поэтому только вместе неразлучные друзья вершили дела, угодные для людей...» Ауал и Астал должны остаться здесь. А когда Гапур зашагает впереди своих внуков, люди скажут с восхищением: «Вот и пошел род Даризо, усиленный родственными узами!» И это будет замечательно! Тут же взгляды присутствующих устремились к матери Ауала Мелейи. Установилась долгая, напряженная тишина, во время которой Мелейи, тщательно обдумав все последствия этого шага, приняла решение. Голос ее был ровным; не выдавая волнения, Мелейи сказала, что Денгиз прав, и разлучать мальчиков не стоит. Тогда патриарх рода Даризо встал и, подойдя, обнял ее по-отечески. - От красивых женщин, - сказал он, - вдвойне приятно слышать мудрые речи! Такая женщина, как Мелейи, одна может спасти всю страну. Спасибо тебе, рожденная от умной женщины! Теперь я понимаю, насколько беспредельна любовь, спаявшая вас с Баяном навсегда! Теперь я знаю, что такие мужчины, как Баян, залог мира и взаимопонимания между народами! Радости Анэген не было конца, мысли в голове ее путались. «Как хорошо, что Астал и Ауал останутся в доме моих родителей! О Аллах Всемогущий, как благодарна я тебе за любовь Баяна! Теперь я и мои родители счастливее всех! Пусть все народы мира обратятся в Твою религию! Только Аллах с его посланником Мухамматом спасут род человеческий!..» - Анэген, скажи и ты несколько слов, - попросил Денгиз. - Может
Неторопливо поднялась со своего места Анэген, поправила на голове платок. Подняла на присутствующих свои бездонные черные глаза, от взгляда которых начали учащенно биться мужские сердца. Она сказала лишь: - Денгиз, с тобой говорят все моря и океаны. Не зря ты носишь это
- Пусть здравствует Сууайле! - вскричал Денгиз, - породившая такую дочь! *** Тбилисское весеннее утро, наступающее после долгожданного дождя, особенно приветливо. «Аланские гости привезли с собой божественные дары, они увезут нашу любовь и признательность! говорили на улицах древнего города. Говорили о приезжих пехлеванах, представителях той или иной страны. Об иранцах, к примеру, так: «Хвастливы, самолюбивы, смеются беспричинно...» Об азербайджанцах тоже отзывались нелестно, говорили о дороговизне их товаров, в то время как по качеству они уступают другим. Хвалили кабардинских коней Шордановых, Инароковых, Жараштиевых, Жанхотовых, Мамашевых».64 Ходили по тбилисским улицам наши аланы, в ченчарыках, башлыках, высоких папахах. Баян, непобедимый богатырь, с нетерпением ждал начала соревнований, надеясь, что его воспитанник Атарал, пришелец из Черекского ущелья, выступит в числе самых сильных, титулованных пехлеванов и — если Аллах поможет — станет победителем. Наступил вечер, свидетель зарождающейся дружбы и родственной привязанности между Мамашевыми и родом Даризо. - Через два дня объявят о начале соревнований. Как отборется Атарал, покажет тапхыт. А там подойдет время и для расставания, кто знает, на сколько лет. Возраст наш поджимает, как аланский чабыр. Хотелось бы, чтобы расстояние, разделяющее нас, сократилось. И это зависит от нас. В таких случаях люди, чтобы преодолеть время, дарят друг другу воспоминания. Кто из вас, аланы, сделает такой дар, чтобы он остался в памяти? - сказал Гапур, передавая чашу с бузой Кара-Мусе, подчеркивая его старшинство. Муса взял чашу обеими руками, приложился к ней и, изрядно отпив, поставил на стол. После чего изрек: - Одного моего предка спросили: «Что труднее - сшить чабуры или
Сидящие за столом оживились, а Муса повел свою речь дальше: - К алану по имени Карча приехали в гости два имеретинца. Асалас
Погостив два месяца, имеретинцы уехали, сказав, чтобы в этом же году и он приезжал к ним, непременно. Карча, как только управился со всеми делами, выбрал время посвободней и отправился в Имеретию - к своим приятелям. Забавляя себя в дороге, даже песню сложил такую:
Всей песни сейчас петь не буду. Итак, приехал Карча, остановился у дома своих друзей и вдруг заметил плачущих женщин. «Здесь ли живут Асалас и Саласа?» - спросил у них в тревоге. - Да, батоно, - отвечали женщины, - это их дом, лучше бы ему провалиться! Храбрые сыновья Адамея в непроходимых скалах застряли. Третий день на исходе, как они медленно умирают в теснине, и никто им помочь не может, - сказав так, женщины зарыдали пуще прежнего. Карча быстро переобулся в новые чабуры, взял длинный аркан с камнем на конце и немедленно отправился туда, где застряли Асалас и Саласа. Увидев друзей высоко на скалах, он подал голос: «Держитесь! Это я, Карча, приехал! Вызволю!..» А родители, друзья, соседи, все, кому они дороги, собрались уже в ожидании неминуемой кончины. На голос Карчи особого внимания не обратили. Друзья же, если и слышали - ни ответить, ни пошевелиться не могли. По уступам, небольшим расщелинам Карча поднялся наверх, добросил аркан с камнем до того места, где сидели несчастные, и по одному вытащил их из расселины. После этого все, только что плакавшие, начали веселиться. Смеялись и сами вызволенные из каменного плена. Смеялись красивые девушки, не стесняясь, обнимали Карчу, целовали. На этом месте я бы и закончил мой рассказ, но Карча попадает в точно такое положение, как Баян. Одна из девушек говорит ему: «Если вы не дадите обещание, что женитесь на мне, я сейчас брошусь в пропасть!» Карче пришлось дать обещание, и через неделю у него была вторая жена. Девушку ту звали Адебен, она была одной из четырех дочерей Косрабия, и ей едва исполнилось двадцать лет. Карча остался в Имеретии и дал начало новой фамилии - Качрашвили: имя немного изменили, но смысл понятен - от Карчи рожденные. А у аланов появилась поговорка: «Застрял, как Карча в горах». Есть у нас и песня... Если станете подпевать мне - когда дам знать - «Да здравствует Карча», я, пожалуй, спою ее. И Мусса запел:
Сильный голос Мусы донесся до Ауала и Астала. Оставив бабушку, они вбежали в круг мужчин с вопросом: «Что это делает Муса?» Тот рассмеялся и передал слово другим. - Я охотно соглашусь с Мусой, - тихим голосом начал Зантууду,- но позвольте все-таки повернуть разговор к борьбе. Я, сказать правду, давний поклонник этого вида единоборства. Но, когда впервые услышал о Баяне, о его способах обучения молодых борцов, у меня появилось желание приехать к нему и посмотреть, и помериться силами. Но время уходит вместе с силами - теперь я уже не тот... Скажи, Баян, ты уверен, что Атарал станет победителем на этих соревнованиях? Баян словно бы ждал этого вопроса. - Давно ждал встречи с вами: с Архотом, Мусой, с тобой, Зантууду. Хотелось поговорить с сильными и опытными людьми. Беседовать с вами - большая честь для меня. Что касается Атарала, скажу: если послезавтра найдется пехлеван, который сможет его одолеть - это должен быть алф, каких свет еще не видывал. И если это действительно случится, не сочтите меня хвастуном, ибо я действительно уверен в моем воспитаннике. После этого Баян встал и попросил Анэген подать ему свирель, висевшую на стене в кожаном футляре, рядом с изображением какого-то батыра. Собрание затихло. Зазвучала негромкая, завораживающая мелодия. Зантууду, поэт и слагатель песен, пришел в восхищение. - Красиво играешь, Баян. Хотелось бы пожить рядом с тобой несколько лет. Живи долго, батыр! - Да, хорошо, что мы все встретились в этом айлау, - сказал Архот, желая продолжить разговор. Подняв руку, Гапур попросил внимания. - Должен сказать вам, уважаемые аланские гости, что в этом году условия состязаний некоторым образом отличаются от обычных. Во-первых, каждому борцу будет предоставлена возможность показать свое красноречие, но в этом его может заменить его наставник либо опекун. Во-вторых, каждый выступающий или его посредник должны будут поставить
***
Великолепно убранная тбилисская Ратуша, готовая возвести на пьедестал того единственного, которого назовут непобедимым, которому самая красивая девушка Грузии повяжет ленту победителя. - Эй, люди! - кричал глашатай в островерхой шапке, объезжая на коне толпу, собравшуюся смотреть ежегодные тбилисские ристания. - Самому титулованному борцу будет вручена специальная награда золотой орел, весом в один фунт! И это не все: в его честь будет сложена поэма, и чтобы прочитать ее от начала и до конца, понадобиться целая ночь! - Глашатай удалился, без устали повторяя затверженные наизусть слова... - Такую бы песню мне сложить! - воскликнул Зантууду, невольно привлекая взгляды присутствующих. - И если бы она досталась Атаралу! - А ты верь - Атаралу достанется такая честь! Если Аллаху угодно, то он выиграет все награды. А песню ты сложишь дома! – раззадоривал друга Баян, стараясь, чтобы его слова долетели до слуха стоявшей неподалеку Айзы. Надо заметить, что в красавицу Айзу Атарал влюбился еще во время первого посещения Грузии. Она была дочерью знаменитого Борана Орасанова. Прослышав, что Атарал приехал на ристалище, двадцатилетняя красавица приехала в Тбилиси со своим старшим братом, чтобы понаблюдать за ходом соревнований. Айза слышала слова Баяна, но ей были слышны и слова тех, кто говорил про иранского борца по имени Бурнас: дескать, его победить невозможно. Говорили, что этому борцу, весившему десять пудов, ничего не стоит унести на спине скаковую лошадь. - Баян-хан, ты слышал, что говорят люди об этом иранце? - обратилась девушка, не скрывая тревоги, к наставнику Атарала. - Как не слышать, слышал. Только нашему Атаралу эти разговоры не страшны. Он прекрасно подготовлен, и сам сумеет во всем разобраться на тапхыте. Да поможет ему Аллах! Будем надеяться, Айза-ханум, что наша чаша перетянет, - спокойно ответил девушке Баян. Айза, за семь лет до этого принявшая ислам, стала в душе молить Аллаха, чтобы победа досталась Атаралу. Между тем распорядитель соревнований - первый помощник главы эриставов - пригласил Баяна сказать несколько слов о своем подопечном.
Перебивая его, толпа взорвалась криками и аплодисментами. Распорядитель дождался относительной тишины и продолжал: - ...сегодня пусть он расскажет о борце, которого сам подготовил, которому сегодня исполняется двадцать пять лет. Баян взошел на помост, сооруженный по такому случаю: - Скажу откровенно: мой ученик претендует на высшую награду.
Баяна Думанэлли. Вплоть до сего дня Атарал воспитывался и тренировался особым образом, чтобы однажды взять самую высокую награду. Если вы не остановите его сегодня - он достигнет цели! Мечта Баяна будет достигнута! Публика перекрыла мощный голос Баяна криками приветствия и одобрения. - Если иранец Бурнас, азербайджанец Чалурун и наш Энер Бусиер - о других, не менее достойных, я не говорю - позволят ему пройти! - заметил распорядитель и вновь обратился к публике: - А теперь слушайте его, укротителя пехлеванов! - и сделал знак Баяну. Баян продолжил: - Сакартвело, благословенная Аллахом страна! Живите долго, устраивайте ристалища пехлеванов ежегодно! Четыре тысячи лет существующая страна не обидит моего Атарала, откроет ему дорогу к победе. Но я не желаю ему легкой победы, ради Аллаха, пусть заслужит ее, одолев в тяжелых схватках самых сильных пехлеванов. Если сегодня и завтра вы не отдадите ему победы, мы будем приезжать сюда до тех пор, пока не добьемся своего! - Баян перевел дыхание и дальше говорил более ровно: - Если вы захотите узнать, как я его воспитал, я расскажу после испытаний. А в качестве ставки за схватку я вношу стоимость десяти быков. В случае проигрыша Атарала - это будет награда его победителю. Я шлю вызов великолепному алфу, сыну Сулеймана- паши Бурнасу - самому тяжеловесному борцу на нынешних состязаниях. Баян сошел с помоста и направился к Атаралу, чтобы ободрить, поддержать его дух перед тяжелейшей схваткой. Зрители неистовствовали. Вперед вышел распорядитель. - Почтенная публика, настало время начать наши соревнования! Итак, на тапхыт выходят: Бурнас - десять пудов веса при росте четыре локтя и Атарал - семь пудов веса при одинаковом росте с соперником! Смотрите игру пехлеванов! - и он разрешил борцам схватить друг друга за кушаки и начать схватку. Как это водится у многих народов мира, в частности у народов Кавказа, едва борцы выходят в круг, тут же зрители - в зависимости от поведения каждого начинают вслух высказывать свои замечания, оценивать, давать прозвища - обидные или, напротив, лестные. На эту пару борцов пока смотрели с одобрением. За довольно долгое время на тапхыте не было предпринято ни одной решительной атаки, ни одного резкого движения не сделали борцы. «Атарал, действуй!» - кричали самые нетерпеливые. Тяжеловесу Бурнасу явно не симпатизировали. Борцы присматривались друг к другу... Резкое движение Атарала! Это была имитация атаки, заставившая Бурнаса в целях защиты опуститься на колени. Публика оживилась, забурлила. Айза стояла, закрыв ладонями лицо, чтобы не увидеть падающего - если такое случится - Атарала. Борцы все более уставали, каждый по-своему решая поставленную перед ними задачу. Устала и публика - от напряженного ожидания действия... Лишь один человек знал, когда должно свершиться задуманное - с поданной голосом команды «ал!» «смоги». Пристальный взгляд Баяна не отрываясь держал тапхыт... наконец этот момент настал: Атарал вздохнул полной грудью и услыхал резкое, как удар, «ал!» И произошел взрыв, и публика зашумела, словно горный обвал. Поднятый в воздух, Бурнас застыл на мгновение в руках Атарала. Миг - начало вечности! Бросок, и Бурнас гулко упал на тапхыт. - Чистая победа! Молодец! Алф! - кричали зрители. Распорядитель объявил Атарала победителем этой схватки, после чего, с трудом успокоив зрителей, пригласил на помост Баяна, чтобы тот, как и обещал, рассказал людям, как за десять лет он сумел сделать Атарала одним из сильнейших борцов в этой части мира. - Уважаемая публика, - начал Баян, стараясь не выказывать радости, переполнявшей его. - Я постараюсь коротко объяснить, почему Атарал вышел из этой схватки победителем. Во-первых, так было угодно Аллаху, услышавшему мои мольбы. Во-вторых, вообразите, как можно рывком, в одно мгновение, поднять такую тяжесть, как десятипудовый Бурнас. Поднять, обработать и опустить на землю так, чтобы соперник не получил увечий. Мой Атарал ежедневно играл с огромными камнями, погнавшись за волком - догонял и, наказав, но, не убив, отпускал. В гору он поднимается так же легко, как и спускается вниз. Мой метод позволяет сделать из любого трудолюбивого человека непобедимого пехлевана. Разумеется, не всем одинаково отпущено таланта, не все молодые борцы станут знаменитыми алфами. Но имеющий хорошие данные от природы и раз и навсегда забывший лень - тот своего добьется! Расскажу об одном случае. Как-то пришлось с Атаралом оказаться на перевале. И я решил испытать его, сказав, что заболел, а лекарство от этой болезни - трава, которая растет только в одном месте у реки Уштулу. Приказал, чтобы он сбегал за этой травой. Атарал поступил так: чтобы не терять время и силы на беготню, он взвалил меня на плечи и донес до того места, которое я ему указал. Публика расхохоталась, награждая Атарал лестными эпитетами. А Зантууду, не выдержав, встал и начал петь, импровизируя на ходу:
- Длинна эта песня, хватит на всю ночь. Это та самая песня, о которой говорил распорядитель ристаний. И ее поняли и прочувствовали все, кто здесь присутствует, - с такими словами вышел на помост Гапур Даризо. - Зантууду, человек с лунным сиянием, дай обнять тебя! После того, как улеглось волнение, вызванное импровизацией думалинского гостя, Гапур дал слово сыну Сулеймана-паши, двухметроворостому Бурнасу, ставшему нукером Атарала. Тот вышел с поднятой головой. - Спасибо Баяну, который убедил меня, что стоит жить ради того, чтобы один раз оказаться на вершине славы. Я хочу поехать в Думалу, чтобы там научиться побеждать! Я буду делать все, что и Атарал. И с домашними делами управляться, и камни носить на спине, и взбираться на неприступные скалы, лишь бы ты, Баян, сказал мне «спасибо» и указал мое место в коше. Гапур молча обнял побежденного, но не сломленного - несомненно благородного человека и проводил его под одобрительные рукоплесканья с помоста. - Я думаю, - продолжил затем Гапур, - несколько слов здесь обязательно должен сказать прозорливый Муса, который в свое время подсказал Атаралу, где найти себе аталыка. На помост легко взошел семидесятилетний горовосходитель, который и до сих пор любил играть в «чабыр-топ» - своеобразный хоккей - на равнине Къатын-Тау в Безенгийском ущелье. - Виданное ли дело, когда за красоту и мощь твоего тела отдают целое состояние! Кстати, вот о чем недавно говорил Леуан-шыйых: «Через триста лет люди так разбогатеют, что начнут забывать своих родителей. Потом наступит другое время, народятся другие люди, и ум и красота человеческие будут цениться очень высоко. Это время уже наступает. Стали уважать и ценить людей красивых, умеющих умно говорить, искусно танцевать, побеждать. Один такой человек может остановить межнациональные распри и даже войну между народами. В каждой стране появятся такие люди...» Я ничего не добавил к словам Леуан-шыйыха, могила которого находится недалеко от Думалы. А завтра, даст Аллах, мы увидим других джигитов, которые порадуют нас своим искусством. *** - Да, Муса-эфенди, обошедший весь свет, изучивший нравы и обычаи многих народов, ставший свидетелем борьбы Атарала на тапхыте, я верю тому, что очагом души человека является служение единому Аллаху. И дорогу к этому очагу указали вы, ты и Баян. Безмерно рад тому, что и моя дочь Анэген поспособствовала горению в этом очаге. Попадись Атарал десять лет назад в руки другого человека, уверен, сегодняшнего пехлевана мы не увидели бы. Аллах поддерживает горение очага, когда у его горнила стоит испытанный, рассудительный, душевно щедрый человек. Ты, Муса, и ты, Баян, оказались такими людьми, - сказал Гапур Даризо. Бурнас слушал, затаив дыхание, усадив у своих огромных ног Ауала и Астала. Зантууду и Архот, ревностные ценители мудрого слова, внимали Гапуру с явным восхищением. А тот продолжал: - Нет ничего невозможного, если ты наделен разумом и настойчивостью. Может быть, я злоупотребляю вниманием моих дорогих гостей? - неожиданно остановился Гапур. Собравшиеся в его айлау, пока не накрыты столы, не выказывали неудовольствия или нетерпения, напротив, все были увлечены речью хозяина дома.
Хан не ответил отказом гостю, но сказал: «У тебя есть возможность стать моим зятем, не раньше, однако, чем ты побываешь в двадцати странах света и, возвратившись, расскажешь мне, как называется на их языках слово «золото». Возвратиться из такой поездки, полагал хан, может человек сильный, настойчивый. Хан допускал, что его могут убить, что он может жениться на другой: мало ли на свете красавиц, способных свести с ума, забыть и дом родной, и друзей, и дело, ради которого ты отправился в путь. А если вернется, да еще и с интересующими его сведениями о двадцати народах, такому можно отдать ханскую дочь. О любви хан не думал. Прошло довольно много времени, две дочери хана вышли замуж, а третья ее звали Айзул оставалась верна обещанию, данному путешественнику Асылу. И уговаривали ее, и смеялись над ней, но она ни в какую - дождусь, дескать, и только! Велела передать отцу, что если Асыл не вернется вовсе, то и она не покинет пределов родительского дома. Горько было хану слышать такие слова дочери, но неволить и угрожать ей он не стал. Прошло еще несколько лет. Он все-таки вернулся, Асыл, из своей поездки по двадцати странам света. На нем была все та же одежда, в которой он покинул дворец хана Алатына, донельзя изношенная, но сам он выглядел крепким, возмужавшим, вполне способным на всякое другое дело. - Ну, расскажи, что видел, что узнал в странах, где побывал, -потребовал хан, не будучи уверен, что наказ его Асыл выполнил хоть в малой мере. Асыл же сразу перешел к главному: - Во всех странах Азии и Магриба на всех тамошних языках золото называют - «алтын». Даже в латинских странах установилось название, - очевидно, из-за тяжести этого металла, - «аурум», то есть - «ауур» тяжелый. Русские словом «алтын» называют трехкопеечную монету. Ваше имя, почтенный хан, происходит от слова «алтын» с небольшими изменениями. - Асыл говорил громко, чтобы его могла слышать Айзул, говоря же все это - он читал по бумаге. В конце разговора, длившегося не один час, хан Алатын повелел: - Устройте свадьбу, да такую, чтобы из двадцати стран сюда съехались пехлеваны - состязаться в силе, танцах, пении, красноречии. Да угощение чтобы всем было на славу! В конец соревнований, когда самым сильным пехлеваном признали некоего Хайрула, Асыл выразил желание побороться с ним. Представьте, ему удалось-таки одолеть Хайрула. Тогда высказала свое желание и Айзул - потанцевать с Асылом. С тех пор этот танец называется «айзуласы» - полумесяц... Гапур сделал паузу, глядя на лица слушателей, затем сказал: - Завтрашний день мы должны встретить с надеждой, что Аллах не обойдет Атарала своей милостью. Да поможет нам Аллах встретиться еще раз, в день совершеннолетия Ауала и Астала, да придем мы к этой дате в здравии и достатке, сказал Архот и опоясал обоих мальчиков кинжалами в серебряной оправе. - - Пусть они будут походить на двух легендарных батыров, носивших эти имена - Ауал и Астал, и будут столь же полезны своему народу! Настал третий день соревнований, очень важный для аланов, ибо эген объявил: - Кто выйдет на тапхыт, чтобы остановить Атарала, уже получившего титул «алфа»?! Но все молчали: и Энер, и Чалурун, и турецкий силач Алун, - все уступившие Бурнасу. - По условиям состязаний, один из вас, даже проигравший накануне, может выйти и еще раз попытать счастья на тапхыте, - напомнил эген. Охотников, однако, не нашлось. Тогда на помост, устланный коврами, поднялись двое: Гапур Даризо в белом чекмене и Муса Абай улу в чекмене цвета утренней звезды. Вслед за ними поднялась прекрасная девушка в белом одеянии, ее сопровождал лихой джигит по имени Энбер, который сказал:
И то и другое Гапур передал Мусе, который обратился к девушке в белом: «Айдищ, несказанно красивая дочь фамилии Даризо, именем Аллаха просим, чтобы ты увенчала этой медалью заслуги Алфа-Атарала в час его торжества, который запомнится ему на всю жизнь!» Прекрасная Айдищ решительно взяла в руки каменную медаль, отсвечивающую серым блеском и, расправив витой шнур, повесила ее на шею Атаралу. Сказала, восхищенно глядя в его глаза: «Пусть тяжесть ее будет для тебя не столь весома, как ответственность перед твоим народом! Пусть не наступит тот день, когда она была бы потеряна! Во всем да поможет тебе Аллах!» Зрители отозвались на эти слова рукоплесканиями и восторженным: «Будь счастлива, красавица!» Между тем она, приподнявшись на носках, расцеловала победителя в обе щеки. - Такие девушки один раз в тысячу лет целуют парней в самый высокий час их жизни, - сказал пылающему Атаралу Гапур и, уступая ему край помоста, добавил: - Теперь твоя очередь. Скажи, что считаешь нужным в столь ответственный для тебя момент. Айдищ отступила назад, став рядом с Мусой, который от такого соседства почувствовал себя способным своротить горы и бросить их обломки к ее ногам. Атарал приготовился говорить. Правильные черты его лица, гармонирующие со всей внешностью, были подтянуты понятным, но ничем не выдаваемым волнением. - Трудна, почти невыполнима моя задача: сказать хоть что-то вразумительное после слов блистательной Айдищ. И тем не менее: я знаю, что аланин, удостоенный такой медали, не имеет права уступать ее другому человеку, пока жив. Награду вашу, жители славной страны, я буду носить у сердца. По первому зову я готов явиться сюда, чтобы отстаивать как мои предки в 12 веке - честь и свободу вашей страны! Пусть наступит то время, о котором аланы говорят: «Когда по обе стороны Кавказского хребта свободно пасутся овцы с ягнятами». Память о сегодняшнем дне, образ прекрасной Айдищ, ваши доброжелательные улыбки навсегда останутся в наших сердцах. Пусть процветает народ Картли! - закончил свою речь новый Алф, имеющий право носить этот титул всю жизнь. - Вот так будем расти, радуясь жизни, появлению новых интересных людей, приглашая и ближних и дальних на свои торжества! - сказал Гапур, после того, как, сердечно обняв Атарала, он вновь вышел к краю помоста. - А сейчас вы увидите камни, привезенные из Думалы. Игры с камнями
После этих слов произошло некоторое перемещение: зрители расположились поудобнее, образовав широкий круг посередине. В круг вышел Баян, держа в руке деревянный ковш с длинной рукоятью, и попросил положить в него камней, величиной с куриное яйцо, класть до тех пор, пока под их тяжестью не начнет клониться к земле вытянутая и сжимающая рукоять рука. При этом он вел счет. - Камней в ковше - десять. Я успел досчитать до семи, после чего ковш опустился. Есть желающие улучшить этот результат?! Ну, пока остальные думают, Атарал, начни ты! В этой игре каждый из вас борется с самим собой, - игра от этого легче не становится. Желаю удачи! – сказал Баян, знакомя Гюржю с новым для нее видом состязаний. - Выходите, в этой игре может проверить свои возможности каждый! - взбодрил зрителей эген.
- Итак, первым участником игры «алан блек» - аланская рука - будет Атарал! - возгласил эген. - Посмотрите, как умело он обходится с длинной рукоятью ковша. Так, все камни положены! Начинаем счет: один, два, три... При счете «девять» рука Атарала медленно пошла вниз, при счете «десять» ковш коснулся земли. - Кто следующий? Бурнас? Хорошо, подходи! Начнем нагружать ковш... Рука Бурнаса опустилась при счете «семь».
Баян, не заставляя себя ждать, вышел вперед. - Пехлеваны, сыновья землепашцев, коневодов, аробщиков и князей! Этот камень обточил для меня мой отец, когда мне было семь лет. С тех пор, по мере взросления, усложнялись мои упражнения с камнем. Я подбрасывал его вверх, толкал в длину, бросал назад через себя, подбросив, ловил рукой, спиной... Он довольно тяжел - два с половиной пуда весит. Теперь вместе со мной занимается и Атарал. Будьте уверены, после таких занятий вы почувствуете себя гораздо свободней и уверенней с друзьями и при встрече с недругом. Атарал! Выйди сюда и покажи наш камень, пусть желающие пощупают, убедятся, что «баян-таш» настоящий. А потом покажешь то, чему научился! Теперешний Атарал разительно отличался от того, который был еще на пути к победе. Он стал как будто выше, осанка - прямее и тверже, он и смотреть стал по-другому светло и пронзительно. «Подрастешь -поумнеешь. Но никогда не спеши, терпеливо выслушивай старших и не бойся трудностей», - поучал его когда-то Муса, тот самый, который сейчас внимательно следит за каждым его движением. Атарал подошел к камню, почти правильной формы шару, серовато-коричневому. Взял его в руки с таким видом, словно собирался, не спеша, унести его куда-то... но, держа перед собой, Атарал быстро наклонился, еще быстрее разогнулся и в глубоком прогибе назад швырнул его через себя обеими руками. Расстояние до места падения камня тотчас измерили и сообщили: ровно восемнадцать шагов. - Молод еще, - сказал Муса Андаболов, зная, что равных этому броску не будет. - Года через три ты покажешь настоящий результат, благодаря твоим природным данным и упорным, как всегда, тренировкам. Не хватает и собранности. Бросок прежде всего нужно просчитать в уме, обдумать каждое свое движение, а затем, в одну секунду, взрывом, заставить работать все тело, все мускулы. Бросать «баян-таш» пробовал Чалурун, Энер и Бурнас, но их отметки были не далее пяти-шести шагов. Затем к камню подходили все желающие, пробовали поднять и убеждались, что без специальной длительной тренировки толку не будет никакого. Многие смотрели, как обточен камень, какой он формы, чтобы потом сделать для себя такой же. Это особенно радовало Баяна. Значит, думал он, игра пришлась по душе, и чем больше людей увлекутся ею, тем больше их будет крепких и здоровых. Подводя итог состязаниям в силе, Гапур Даризо обратился к публике: - Гость на гостя - хозяину радость, как говорят в народе. Но у разных народов слова эти понимаются по-разному. У картвелов к этой поговорке есть такая привязка: «Задержавшийся гость - веревку унес». Дело, разумеется, в том, чтобы знать меру. Но эту задержку мы будем поминать добром! А сейчас, я думаю, вы не прочь послушать нашего гостя. Новое слово - что может быть лучше, не так ли?
Гапур уступил свое место Мусе. - Если вы, сыновья и дочери древних народов, хотите знать мое сокровенное желание, - степенно начал Муса, - я выскажу его. Вас, моих единомышленников, я хотел бы объединить и повести на борьбу со злом, где бы оно ни было. Злые люди живут повсеместно. До сих пор мы с Архотом Жанхотовым только и делали, что воевали с ними: такова была главная задача нашей жизни. Не удалось нам покончить с этими людьми. Присоединяйтесь к нам! Наших нукеров не должно быть более пятнадцати. Среди них мне бы хотелось увидеть Атарала, Бурнаса, Чалуруна, Энера, Эби. В их числе будут и Зантууду, и Архот, и Абуш, которые, хоть и не смогли показать высокие результаты в борьбе, - люди достойные во всех отношениях. Однажды, во время полуденного намаза, у молившегося Архота двое неизвестных увели коня. Человек он сильный, о смелости его легенды ходят, но Архот и бровью не повел в сторону грабителей, дабы не отрываться от молитвы, обращенной к Аллаху. Через пару дней конокрады, узнав, чей это конь, прислали его с посыльным обратно, прилагая при этом свои извинения. Получилось так, что Архот все-таки встретился с «бузукбашами», и нельзя сказать, чтобы для последних эта встреча была приятной... Но, кажется, я уклоняюсь в сторону от намеченного. Мне бы хотелось говорить о повседневных ваших делах и заботах. Встречи, подобные нынешней, дорогого стоят. И в прямом смысле тоже, - но Картли сказочно щедрая страна, и с большим успехом организует у себя ежегодные ристания, которые по своему размаху приравниваются к всенародным празднествам. Если Аллаху будет угодно, сочтем за честь вновь оказаться на этом празднике силы и красоты человека, его телесной и духовной мощи. Светла ваша жизнь. Да будет она еще более светлой, сияющей! До свидания, страна витязей! Да сохранит Гюржю свою память и здравый смысл на долгие века! - Вот и закончились три дня, что, пройдя с востока на запад, так порадовали наши сердца, - взял заключительное слово тбилисский голова Гапур Даризо. - Не может здоровый, сильный и красивый человек быть подлым и малодушным. Вы сами видите, сколько прекрасных людей собрал наш праздник. С нетерпением, в наших насущных делах, будем ждать следующего! Гапур сошел с помоста, увлекая за собой всех, бывших с ним рядом. Зрители скандировали: «Баян! Атарал! Ве-ли-ки-е!..» * * *
Славная летопись родов Мамашевых и Ксанаевых на этом не завершается, она будет продолжена в деяниях их внуков и правнуков. Я же намерен описать третью поездку Баяна в Грузию, - к тому времени количество камушков в кожаном мешке Атарала оказалась более 3335 штук, то есть знаменитому борцу исполнилось 28 лет. В любой работе он заменял троих. «Баян-таш» посылал на двадцать шагов. Словом, Атарал был гордостью и своего аталыка, и всей Думалы. Ах, Думала! Живописное, многоцветное горное плато. Кто впервые дал тебе это имя? Какой ты будешь через три столетия? Во всяком случае, жирчащая неугомонно Кардан-Суу не иссякнет. А каким станет народ аланов? Останутся ли в памяти людей названия исторических мест, связанных с нелегкими, но героическим временами? Останется ли язык этого народа? Останется, пока жив народ! Останутся в его памяти и Минги-Тау, и Капчагай, Дых-Тау и Мусос-тау (некие пришельцы переименовали эту высоту в Миссис-Тау(!)). Останутся Суюнш улу Мусос, Даулет Суюншов, Баян Мамаш-улу, Атарал родоначальник фамилии Ксанаевых. Отправляя Кара-Бия, Османа, Баяна, Бурнаса, Атарала и Эри-Бия в Гюржю, думалинцы говорили: «В добрый путь! Возвращайтесь живыми, в радости!» * * *
Глаза ее излучали мягкое сияние. Простое платье из пестрой ткани казалось уже тесноватым. Правильное лицо с прямым, точеным носом то и дело освещалось белозубой улыбкой. Босая, проворная, она занималась домашними делами и поспевала всюду, напевая между тем и выделывая ногами замысловатые фигуры танца. - Кто есть в доме? - послышался громкий голос. Айза бросилась открывать ворота и - остолбенела...
Об Атарале она и слова произнести не смогла. При одном взгляде на него у нее запылали уши; хотела подать руку для приветствия - рука не слушалась. Все домашние высыпали во двор. Кто-то принял уставших лошадей, кто-то отвел гостей в кунацкую. Знакомая просторная комната, в этот раз она показалась особенно уютной, почти родной. - С приездом, Баян, - вышел к гостям Герий Орасанов. - Как долго
В комнату мало-помалу собрались соседи и односельчане Орасановых. Всем хотелось увидеть аланов, поговорить, узнать новости. Айза не отводила глаз от Атарала. Она ничего не знала о цели их приезда, но сердце все больше наполнялось необъяснимой пока радостью. Лихорадочные мысли Айзы прервала подруга: девушкам было предложено удалиться в другую комнату, здесь же предстоит какой-то серьезный разговор... На столах, кроме утоляющих жажду напитков, ничего еще не было, но уже засуетились, забегали соседские девушки Зейля и Жамель. - Итак, вы приехали, чтобы забрать мою неугомонную луноликую Айзу, любимицу всего семейства? - спросил Герий, но тоном утверждения; как бы шутливо, но в то же время с достоинством, приличествующим его возрасту. - Пользуясь правом старшего, - начал Баян, - я скажу, что задумались об этом мы еще во время второй поездки в Гюржю. Сегодня веление Творца переросло в истинное, неизменное чувство... Баян сделал паузу. В комнате заулыбались, стали переглядываться, перешептываться... Между тем всех пригласили к столу, уже накрытому самыми разнообразными яствами. Разговор предстоял важный и долгий, - почему не совместить это с приятным?.. Айзу немедленно поставили в известность относительно намерений аланских гостей. Она переоделась в голубое со звездами платье, которое так понравилось Атаралу в его прошлый приезд. Она хотела понравиться и сейчас, всегда! А это, очевидно, будет иметь следствием ее переезд в Думалу, в Аланию, в горы... Разговоры гостей так или иначе касались этого вопроса. Кто-то заметил, что любовь крепче на том месте, откуда виден дым из очага родного дома. Кара-Бий Мысакаев повернул разговор в более определенное русло: - Не следует уводить птичьи трели из сада, в котором певунья решила свить гнездо. Ее песня будет литься прямо из сердца, когда рядом будет Атарал Зербетелли. Вот уже десять лет живет Айза, согревая свое сердце именем аланского Алфа. Уверен, что вы не станете тревожить душу красавицы вашими опасениями. Вы не станете противиться искренним порывам молодых людей. Аллах говорит: «Могу помочь вам, когда вы сами к этому готовы». - Слава Аллаху! Сошлись в мыслях. Я начинал опасаться, что разговоры вокруг да около уведут далеко в сторону. С любовью шутить нельзя, - вмешался Осман Гемуев. – Господь, помогающий влюбленным, удлиняет дни их жизни! Осман подал руку Герию, который брался было затевать спор, но деликатной настойчивости алан противиться не стал. Это послужило примером для всех гостей и приезжих, и своих: все обменивались рукопожатиями, поздравлениями. Наконец было отдано должное и обильному угощению, зазвучали тосты, один другого цветистей и вдохновенней, которые сводились к одному: на пути истинной любви преград не существует! *** - Айза, милая, радуйся - твою судьбу решают так, как ты сама хотела! - тормошили девушку подруги. Обнимали, спешили поздравить, и говорили, перебивая друг дружку: - Хорошие люди, эти аланы! Плохо, что видеться не сможем часто - Алания далеко...» - Вот бы меня увез Эри-Бий, - мечтательно сказала Зейля. - Он ничуть не хуже твоего красавчика Атарала. - Нет, я в жизни не поверю, если скажут, что есть человек, равный Атаралу хоть в чем-нибудь, - серьезно ответила Айза на шутливые слова подруги.
Атыол твердил, что о других девушках он и помыслить не может, кроме того ему уже третий десяток... Но родители оставались непреклонны, друзей Атыола они также не захотели выслушать. Атыол, однако, был настроен решительно: он еще раз отправил Амира и Бедило к своим родителям, чтобы они предупредили - не будут посговорчивее - их сын покончит с собой, и весь мир узнает об этом! Родители Атыола рассмеялись! «Если он такой безмозглый, ответили они посланцам, - пусть прыгает с самой высокой горы. И сам успокоится, и нас оставит в покое!» Атыол, взяв в свидетели Амира, поднялся на Сыя-Тау65, завязал себе глаза платком, подаренным любимой, и сказал: «Пусть моя Жамииль сложит обо мне песню, а слушать ее я буду на том свете. Предай ей эти слова и добавь, что в мою последнюю минуту мне не было страшно - со мной была моя любовь...»
- Так уж и быть, я спою эту песню, как я ее запомнила, - решила отвлечь подругу Зейля: «Живя свободно у реки бурливой Ловил острогой рыбу Атыол, Уловом же с сельчанами делился, Порой без доли оставался сам. Неси подальше, буря, злые волны, Пусть они сердце не волнуют мне! Однако нет отрадного покоя Познавшей одиночество душе. А буря обернулась ураганом, Чтобы меня в края свои забрать. Родителям, прошу вас, передайте: Ушел их сын несчастный в мир иной. Так охлади же, буря, сердца рану. Любовь не состоялась - я погиб. Законов гор неодолимых жертва – Отныне не живу, забудь меня. И ураган речные воды вспенил. Родители, желая посмотреть На сына, у горы его отыщут. А я одна погибну, вдалеке...» Девушки долго сидели молча, сдерживаясь, чтобы не заплакать в голос. Их мокрые глаза - как только вошла в комнату - заметила Мелейи. - Что за слезы, девушки? Откройте мне причину вашей печали, столь
- Зейля и Жамель спели песню... в ней идет рассказ об одной загубленной любви, - едва слышно проговорила Айза. - Стоит ли так близко принимать к сердцу давнюю историю. Да,
В комнату заглянула Анэген. Подошла к Айзе, у которой уже заблестели высохшие глаза, обняла ее. - Завтра мы едем к моему отцу. И ты едешь винами! Таково решение Кара-Бия. Он очень заинтересован - и доброжелательно - делами Атарала. Ты же не торопись, жди терпеливо - все узнаешь. К тебе любовь пришла!
Девушки слушали, затаив дыхание, но Айзе не терпелось узнать о стране аланов как можно больше. - А могла бы ты рассказать, что переняла там, или, напротив, отвергла? - Это хорошо, что ты интересуешься страной, откуда приехал твой суженый. А что касается меня, с первых дней моей жизни в Думале, в этом удивительном, сказочном краю, я стала приобщаться всему, что, так или иначе, касалось жизни моего супруга. В первую очередь - религия. Я стала совершать намаз по всем требованиям веры. Каждый год в течение месяца держу пост, то есть оразу. Занимаюсь детьми; в мои обязанности входят решительно все хозяйственные заботы. Я научилась ткать, - в каждом доме есть ткацкий станок. Словом, ради любви к дорогому мне человеку я научилась всему тому, о чем и не помышляла в доме моих родителей... - Значит, я должна принять мусульманство, называть его другим именем, любить его домашних, чтить его ушедших предков?.. А что еще? Знаешь, ради него, моего Атарала, я готова камни перемалывать в муку, перейти самые высокие горы, лишь бы он любил меня так, как ты описываешь! - Да, да, любить его родных, приглашать их в гости, вести задушевные беседы. А другое имя для Атарала и подбирать не надо: зови его Алфом, ведь в прошлом году его нарекли этим титулом в Тбилиси. Я думаю, он не будет против, да и другие привыкнут. Или же назови его Лаэртом - по имени очень древнего думалинского силача, который криком мог разбудить спящих по ту сторону горы. Аланы до сих пор, желая указать на силу голоса, говорят «Лаэртни тауушу» - голос Лаэрта... Но на сегодня, пожалуй, хватит. В следующий раз поговорим в доме моего отца. - Пожелав спокойной ночи, Анэген вышла из комнаты. Девушки улеглись спать, но прежде уговорились - утром рассказать друг дружке, что кому приснится в эту ночь в доме Орасановых. * * *
Путешественники остановились у дома Гапура Даризо. Из ворот вышел высокий плечистый мужчина, вгляделся в приезжих и - тут же распахнул ворота настежь. Пригласил войти во двор, который многим из гостей был уже знаком. Навстречу своим матерям выскочили из дома Ауал и Астал, - им было уже по десять лет. Крики, объятия, слезы женщин. Затем мальчики бросились обнимать Баяна и Атарала. Кара-Бий, Муса, Осман и Эри-Бий - люди в этом доме новые, были размещены в заранее отведенной гостиной. Их принял, подчеркивая свое уважение, сам Гапур, и разговор с гостями вел на аланском языке. - Ждали мы вас вчера: ведь ристалище начинается послезавтра, а вам еще отдохнуть надо как следует, - сказал Гапур, когда все были размещены и освоились в новой для них обстановке.
Ты шутишь, мой друг! Что значит «особым образом»? Уж, не хочешь ли ты сказать, что этот способ передвижения подобен полету птиц?
Гапур имел в виду мужа дочери, а сметливая Анэген поняла, что Баян затеял этот разговор всерьез и шуткой тут не отделаешься. - Что удивительного в том, что я пряду шерсть на ходу? Это в обычае у аланских женщин. Ты бы видел, как ловко справляется с этим делом наша соседка Гыстума! Она при этом еще и поет замечательно. И вот от того, как она ходит и как поет, и зависит отличное качество ее пряжи. Вот такая у нас жизнь! Сукно, которое привезено сюда, так и делалось - днем и ночью, и на ходу, и сидя, - отвечала Анэген отцу, мешая грузинские слова с аланскими. - Ну, дочь моя, ты стала настоящей аланкой! На это Анэген деликатно, стараясь не обидеть отца, заметила: - У нас так не говорят - «моя дочь». Все мы творения Аллаха. Да, я
- Ну что ж, мне только остается удивляться, как ты за столь короткий срок познала жизнь аланов, прониклась их верой и приняла их обычаи. Однако с веретеном - урчуком, как ты его называешь, согласиться не могу... В этот момент в комнату вошла Мелейи, мать Ауала, которая, кстати сказать, пользовалась большим уважением среди алан. Она быстро освоила ткацкий станок, умела кроить и шить любую одежду для мужчин и женщин любых возрастов. Именно с ее легкой руки в Алании вошло в обиход мужское и женское нижнее белье.
От звонкого голоса Мелейи приятное тепло потекло к сердцу Баяна, на его губах промелькнула улыбка, в которой можно было прочитать и гордость за свою супругу. * * *
Когда утреннее солнце заглянуло в широкий двор Гапура Даризо, там уже вовсю шумели полуодетые Ауал и Астал, гоняя в разные его концы кур. На крыльцо вышла Анэген. - Мальчики, не шумите: девушки еще спят. Вы должны знать, что одна из красавиц, гостящих в нашем доме, невеста Атарала, и он увезет ее в Аланию. Мальчики не все поняли насчет невесты, но просьбу Анэген исполнили беспрекословно. Между тем красавицы уже проснулись и ждали, кто же первый решится рассказать о своем сновидении. В комнату девушек вошли Анэген и Мелейи, увидев их бодрствующими, стали спрашивать, удобно ли им спалось, что снилось... - Мне снилось... - начала было Айза и смутилась. - Странный какой-то сон, запутанный...
- щербет пьют понемногу». И я, поблагодарив ее, отложила чашу, - закончила Айза свой рассказ тихим голосом. Анэген к тому времени привела в порядок ее черную шелковистую косу. - Это хороший сон! - воскликнула Мелейи. - Все в нем понятно: судьба твоя счастлива! Атарал, красавец твой, будет принадлежать тебе! Торопись в его объятия, готовься к радостной жизни! - Мелейи крепко обняла Айзу и показала на окно. - Смотри, вон он!.. Во дворе снова резвились Ауал и Астал, и, похоже, заводилой у них на этот раз был Атарал. Из глаз Айзы, устремленных на него, скатились крупные капли. Слезы падали на ладонь Анэген, капали все чаще и, наконец, обернулись настоящими ручьями. Девушки молча, испуганно взирали на происходящее. Молчание нарушила Мелейи: - Так приходит любовь, милые мои. Ее нужно уважать, научиться удержать, оставить возле себя надолго. Любовь безмерна, но, как это ни кажется странным, нужно обладать чувством меры, чтобы не потерять ее, и не все обладают им... - при этих словах Мелейи и сама всплакнула, но это были слезы светлые, беспечальные. Затем, расцеловав девушек, Мелейи собралась было уходить, но ее остановила Жамель, прося растолковать и ее сон. Мелейи пришлось вернуться.
- Первая птица, Жамель, была вестницей твоей любви. Но твои недруги прогнали ее. Нет, не плачь, милая, твоя птица прилетит еще раз, чтобы решительным образом вручить тебе твоего сокола. Ты должна быть готовой принять его. Ты еще не научилась распознавать настоящих друзей, которые могут повстречаться тебе в самом неожиданном месте... Теперь скажи, Жамель, плакала ли ты этой ночью? - Плакала, Мелейи-ханум. Утром вся подушка мокрой оказалась, - ответила девушка, веря, что в словах старшей подруги она обязательно усмотрит свою судьбу. - Значит, придет к тебе настоящая любовь. На крыльях прилетит, чтобы забрать туда, где живет твой суженый. У такой любви, что настойчиво возвращается, счастливое будущее! Мелейи не успела выслушать Зейли, чтобы разъяснить и ее сон, потому что ее позвали наверх, где мужчины готовились начать деловой разговор. - Замечательная женщина Мелейи, - сказала Зейли после ее ухода. - Наверное, она умеет любить по-настоящему... * * *
В день начала состязаний Баян разговаривал со своими земляками, прибывшими вместе с ним в Гюржю. - Аланы, я думаю, мы должны поступить следующим образом: Бурнас - надежный борец в самом тяжелом весе. Но если случится так, что он не сумеет сладить с противником в первой или во второй встрече, тогда выпускаем Атарала. Такая замена предусмотрена правилами соревнований. И - будем надеяться на волю Всевышнего. Теперь скажите, можем ли мы рассчитывать на успех Эри-Бия Аккаева? Соперников его вы уже видели. Что скажите, аланы? - Пусть выступит, попробует свои силы, - сказал Кара-Бий, знавший
И вот уже, выйдя перед толпой зрителей, распорядитель соревнований объявил: - Наряду с другими борцами, в этом году в Тбилисском ристалище
Окончание этого объявления потонуло в громе рукоплесканий и выкриках - «Баян, Баян!» Распорядитель продолжал: - Я думаю, слово Баяна будет хорошим началом для наших соревнований. Баян вышел к зрителям в бежевом чекмене, с черным кинжалом на поясе, одним появлением своим произведя впечатление пронесшейся по рядам бури. Баян поднял руку, буря мгновенно улеглась. - Картли! Страна Тариэла и Автандила, сказачно богатая страна! Я
И снова крики зрителей перекрыли окончание фразы. - Покажите Бурнаса! Каков он, аланский пехлеван! - Вот он Бурнас, родом из Гянджи, но два года проведший в Алании, в высокогорном селении Думала. Не ищите среди нынешних пехлеванов равного ему! Вес его уменьшился на два пуда, а сил прибавилось многократно! Пусть выходит тот богатырь, который считается самым достойным среди пехлеванов.
Медленной, медвежьей походкой подошел Ойрот к Бурнасу и протянул для приветствия руку. Тот с выражением почтительной вежливости на лице пожал предложенную руку. Ойрот же, к удивлению зрителей, едва только высвободился от пожатия, побежал к эгену. Эген, спросив его о чем-то, стал осматривать правую руку Ойрота, побывавшую в руке Бурнаса, затем, недоуменно пожав плечами, объявил: - Люди города, в виду того, что у Ойрота Иранелли повреждена кисть правой руки, он не сможет принять участие в схватке. А потому победителем первой встречи становится Бурнас Гянджеви Аланелли! Во второй день соревнований желающих противостоять Бурнасу не оказалось. Что же касается Эри-Бия, он, большую часть времени проводивший при овцах своего отца, не владея приемами борьбы, в первый же день проиграл черному великану Урхо из Ирака, что дало повод лишний раз убедиться в том, что какая угодно сила, не поддержанная умением, не значит почти ничего. Атарал, как и обещал Баян, вышел в круг с шестом в руках, чтобы показать людям древнюю аланскую игру. После представления эгена, Атарал, очень надеясь, что среди многих сотен пар глаз на него смотрят прекрасные глаза Айзы, вышел в середину круга, поднял как можно выше девятиаршинный шест, затем он запустил его в воздух, заставив вращаться. Сделав три полных оборота, шест воткнулся в землю острым концом. Атарал начал взбираться по нему наверх, стараясь удержать равновесие. Добравшись до середины, он благополучно спустился на землю, выдернул шест из земли, поставил его на ладонь острым концом и стал медленно обходить круг. Третий круг он сделал - к восторгу зрителей - с закрытыми глазами. Публика требовала, чтобы он боролся, хотя бы с тем же Бурнасом, но Атарал ответил так: «Вряд ли здесь найдется человек, равный ему по силе, по знанию приемов. Лет через двадцать, пожалуй, и появится алф, который сможет одолеть Бурнаса. Вы оценили силу его правой руки? Ударом ноги он может убить любого дикого зверя. Я не берусь описывать человеческие качества Бурнаса, скажу лишь, с каким благоговением он относится к великому Баяну, его семье, ко всему, чем Учитель дорожит в жизни. Он владеет талантом лекаря: многие люди обязаны ему здоровьем и жизнью. Многие домашние животные, на которых уже махнули рукой, побывав в его добрых руках, через короткий срок становились бодрыми, полными жизненных сил. Скажу еще: в прошлом году он женился на аланке Уянды. От него, сильного и умного человека, пойдет добрый род». Атарал вернулся к эгену и поклоном выразил свое почтение. Мы же, уважаемые читатели, подошли к концу той части повествования, где речь идет о зарождении трех фамилий:
И если у кого-нибудь из вас возникает желание поспорить со мной насчет достоверности описанных здесь событий, я предложу тому поехать в Грузию и провести там остаток жизни, чтобы написать продолжение «Неизвестного путника» и «Хамза-Бий Беттургучу», немногочисленные родичи которых, объединенные фамилией «Аккаевы», живут и здравствуют в новой Алании. Аллах, помоги мне достичь цели моей жизни! БЫЛЛЫМ - БАЛЛЫ СЫРТ (МЕДОВОЕ ПЛОСКОГОРЬЕ) На расстоянии 80-ти человеческих криков, в Баксанском ущелье, на правом берегу реки располагается село Быллым. Сегодня там проживает 480 семей. По сравнению с 60-ми годами численность населения увеличилась в два раза и составляет более 2200 человек. Здесь есть сельская мечеть, Дом культуры, средняя школа, отделение связи, чесальный цех ( в здании старой школы) и ровные улицы. Встречаются и частные торговые точки, в которых можно купить все необходимое. Огороды радуют глаз изобилием капусты, картошки, моркови, кукурузы. Сельскохозяйственная продукция Быллыма обычно полностью покрывает потребность населения в продуктах питания и кормовых для скота. Если придешь к ним в дом, девушки отложат вязание и угостят тебя вкусным айраном. Шустрые, юркие мальчики принесут поднос с аппетитным абрикосами и поставят перед тобой. Отцы проводят в дорогу с благопожеланиями. Элегантно одетые, спокойного нрава и с открытыми душами - такими мне запомнились быллымчане. Когда с неба ни одна капля дождя не падает, эта земля выживает благодаря ледниковым водам Кестенты. Старожилы помнят времена, когда в долинах: Пёрке, Алмалы, Гыжгыт, Кыр-Арты выращивались овес, пшеница, просо. Сегодня эти места заросли бурьяном и жители села переживают из-за того, что эти злаковые культуры привозят втридорога издалека. «Родятся ли еще истинные хозяева земли?» вопрошают сельчане. Наша цель написать историю Быллыма и я направляюсь к главе сельской администрации Узденову Хасану Масхутовичу. Он был немало удивлен, когда я спел ему песню, услышанную мной в 1962 году из уст уроженца этих мест 85-летнего Мусы Ахматова: Шел я, шел долго, ой алан, Остановился в долине Быллым. В Котен-Коле играющего Бёрю-Аслана66 я встретил. Бёрю-Аслан сорвал с себя И вывернул наизнанку вольчю шапку. «Иди по этой дороге», - сказал он, И показал краткую дорогу. Идя по дороге: «Хей», - я сказал. Почитаемый вышел, заскромничал, За ним вышел безродный. Попятился, зажмурился. Он подумал, что я прошу у него свежий сыр, Его сердце чуть не выскочило. Я стал смеяться, А он все плакал, ой алан! - А может дальше я не буду рассказывать? - я вопросительно посмотрел в глаза Хасана. -Нет, нет! Разве можно прерывать такую чудесную песню. А может ты прав и наша история берет начало с этой песни!? - сказав так, он дал понять, что я щекочу его сердце (букв. перевод выражения). -Ну, тогда слушай, - сказал я. - Недоразумения выясним потом. Рассказываю дальше. Не плачь, ой Маржа, Дай мне тебя узнать. Я собираюсь поведать тебе рассказ, Если ты обратишь свое внимание ко мне. Достойный сказал истину: «Я живу в Баллы Сырте67, В Сылтыране дою оленей И пью их молоко. Недостойный говорит и боится. На поясе у него нож. Он не выдергивается легко, Это меч с короткой рукояткой. Вопрошающий в Салкынлыке68 В низине поставил дом. Заплатив Бёрю-Аслану долг, Порадовался вдове. Айдаруков Арасан сказал: «Я в Коган-Коле разведу стадо зайцев, Из табуна выберу молодых жеребцов, И венграм подешевле продам.
И это записано со слов Мусы, - уточняю я. Хасан дает свое согласие. На площади Арасан Я вижу черный дым. В скотном дворе Айдаровых Гаснет звезда Чолпан. Арийской69 была девушка Чолпан, Ничуть не раздумывая Вышла на Элек70-уруш
В Арасане Чолпан знали давно, «В селе бия Солак будем биться до смерти», - сказали. На площади Арасан была большая битва. Вершина Баллы-Сырта покрылась серым дымом. Были приходившие и уходившие, На площадь Арасан. Молитесь за души умерших В этом месте. Пусть именем Тейри назовут Ту, которую Маржа воспитал дома. Не забудь девушку Чолпан. Великий бий, мой Арасан! -То, что тебе непонятно, то, что тебя удивляет, спрашивай. А я тебе разьясню, - этими словами я пытался приободрить Хасана, но он с грустью мне сказал: -То, что Муса называет «Арасан-майданом», это, скорее всего, могильники Шылтрана перед нами: могильниками называют это место. Их насчитывается около 900. Допустим, если в каждом из них 3-6 умерших, то выходит здесь захоронено не менее 3000 человек. «Что это были за люди?» - своим вопросом глава села озадачивает и меня. Про кладбища я спрашивал у известного ученого Чеченова Исмаила: «По словам Акритаса количество могильников достигает 900, а я сам не подсчитывал. В этом месте не было крупного боя, погибли не в бою: в X-XI веках здесь разразилась чума (ёлет). В Баксанском ущелье, похоже, гуляла смерть. Об этом свидетельствует тип застройки могильников и народные предания», - говорит кандидат исторических наук (И.М. Чеченов). В начале песни упоминается Коган-Кол, это - название села. Певец просит народ держать в памяти это название, не меняя, не искажая произносить его в песне. Судя по тому, что песня поется шутливо, задорно, оно было; создано в мирное время. Но в финале песни упоминается сражение, на вершине Баллы-Сырта, объятой дымом пожарищ, и эта игровая песня превращается в плач и завершается призывом певца к заупокойной молитве: - «Чтоб твоя игра превратилась в плач», «Чтоб игра твоя сломалась, чтоб цепь твоя перекрутилась» -видимо, такие проклятия рождались в такие дни. Первое, слова «ыс+улусун», второе: «къур + ушсун» употреблялись со значением: «пусть мужчины воют», «летают в подвешенном виде». Теперь давайте оставим в стороне и песню, и плач, и посмотрим, как, по словам Исмаила Мизиева, в наших поселениях в средних веках закрепилось слова «хазар» - старинное название Баллыма. «Хазар-кала» в устах тех, кто копал могильники, звучало немного иначе - «гацар-кала». Предводитель хазаров Иосиф в 10 веке писал: «Царство хазаров упирается в границу с Грузией, а средь высоких гор живут наши (хазары). Их называют басиянами». В 30-е годы те, кто, восстанавливая историю, занимался раскопками могильников, курганов, выражение «котан-кол» по ошибке восприняли «Гацар-кала». А жители Быллыма позже превратили его в «Кала-Кол». Гюдюргю, Курнаят, Мысака. Булунгу, Хурзук, Юч-Кулан, Бет-Тургу, Чылмас (Чылым-ас -«Жылынмас» - не согреваемый) - эти и другие топонимические названия хранят следы хазаров», - так пишется в данной книге. «Если эти слова бытовали в языке хазар, то, как они проникли из этрусского языка в латинский? А может быть при переходе этрусское через Кавказ многие из них осели здесь (5000 лет тому назад?)» - вопросы подобного рода не дают мне покоя. Придавая большое значение текстам преданий, Мизиев Исмаил пишет: «Прибыв издалека, два брата Басият и Бадинат обосновались в горах, Басият обосновался в Балкарии. Стал главой Дюгерии» Бадинат - он стал править Осетией. Так рождается население малкар (читай: страна). Это предание совпадает с фактами истории. Вторгавшиеся извне гунны, болт ары, аланы, хазары ассимилировались с коренным населением и обретали свое постоянное место жительства здесь. Да и язык у них был один и тот же», - пишет (Ас-Алан, стр. 57). Если это так, то стоит привести стихотворение, услышанное мною в 1959 году в Верхней Жемтале от Бегиева Козу: Идет большой спор в Торсе71, Ой, кто пойдет в селение Дюгер, сообщить. Горький голос чумы донести, И живым - здоровым вернуться на родную землю? Ой, аланы, «къырым ёлет» - чума к нам проникла. Юные девушки не в состоянии выпить воды, умирают. Мертворожденных детей в сухую кору Пеленают, в песчаных курганах хоронят. Ой, не плачьте, потом будете оплакивать. Большому Тейри принесете девять жертвоприношений, Без рыданий дигорцам расскажите новость, Запомните имя тамады села. Ой, выделывайте волчьи шкуры, И выкраивайте из них короткие, свободные тулупы. Ой, для дорожной пищи и вечный лед, Растопите и возьмите воду. Наши имена правдивой рукой На свинцовой горе запишите, Углем и известью удвоенно Выводите письмена. А если не вернетесь через десять дней, Выйдем на поиски вас в Буруу-Аллы72, А на площади «Арасан» крымская чума Задушила десять тысяч человек. В ущелье на нас упал скальный камнепад ( Окрестности Быллыма полны камней «Жан—жар-таш» скальной породы). На вершине «Перк» пожинают черную пшеницу аланы, У двух всадников: «Откуда путь держите? Кто вы?» - Не смущаясь, спросили аланы. Упавших всадников подхватили, Отряхнули их одежды аланы. В Большую Балкарию пришла чума: Где вы, дигорские бадинаты? Танцующих юношей крымская чума догнала, В комнатах для невест мертвыми. Скот наш остался на склонах гор с мычанием, аланы! А собаки не могут пить воду, лают, Их красные глаза ничего не видят. И лесные волки падают с онемевшими челюстями, И за куропатками никто не подбирают яйца. И засыпающие землей могилы не уверены. Что встанут на рассвете сами. О БадинатДигорский, в трудный день мы пришли, Посмотрите на умирающих балкарских басият. В печальный час разделите наши горе; Ой, славный правитель, болезнь косит людей в горных селениях! Страшные болезни, став крылатыми, как дым летят к нам.» Сказав так, Обу и Жобу завершили речь. «Дайте воды», - попросили они. Две арийские девушки в ведрах воды принесли и налили на Думая: «А что они дальше будут делать?» Я на достойных смотрю, стоя поодаль. «Аллах, Аллах, мы сгорали от жары» - Говорят и благодарят девушек. В трудный час всегда помогали друг другу» И едой, и средствами так же делились. Всегда различали добро и зло. Разговаривали, глядя в лицо - Эти древние традиции не ломайте, Не сидите, пожелтев, собирайтесь. На двенадцать породистых коней садитесь, Помните, что вам сказали Обу и Жобу. Копья в руки возьмите. Встречным, не ожидая вопроса, Расскажите о произошедшим. Дигорский Бадинат открыто сказал, На огнеупорном камне расчертил знак, Направив на верх стрелу. Мёд, смешанный с жареной кукурузной мукой, Налил им в бурдюки. «По дороге в ущельях не прикасайтесь ни к еде, ни к воде. Обувь не снимайте, не меняйте, Горюя умейте сопереживать. « Пусть ваши глаза зорко все видят, Идите, выбирая укромные тропинки. На каменных строениях оставляйте знаки, Встречным говорите слова согласья. В любом случае, уверенно. Опирайтесь на человечность. Селевые камни вы увидите вдоль дорог, В таких местах стройте планы. Если вас застала ночь в пути. Ищите сторожей кошары. А топоры пусть будут всегда с вами, Совета спрашивайте у старшего в отряде. Заметив усталость восьмидесятилетнего Козу, я прекратил свои расспросы. А он сказал мне: ««приходи еще. Я тебе расскажу легенду Адырчиева Бузуртуна, прожившего на свете 200 лет». Ахматов Муса немного дополнил песню, высказал благоположение и проводил меня. Вот эта часть плачи:
На два года запас пшеницы вмещается, В амбар, плетенный из карамырзы74, Там найдете девять сушеных ребер. Берн-Аслан снял тулуп из змеиной кожи, Из шаумырзы75 сплел большой амбар. На глазах у народа самонадеянно. Раздев догола (огодив) шайтанов побил. О, Бёрю-Аслан, ты жил в Котан-Коле, Сеял пшеницу чёрную, И собирал колосья в тысячу копен, А ленивца ты укорял насмешками. А Бёрю-Аслан волчью шапку вывернул наизнанку, И заговорил с шайтанами, которые шли навстречу, «Хай» - сказал он и напугал кривоногих, И этим остудил свою душу. Оставим в стороне эти предания, Царь Хазарии Иосиф (они ошибаются в написании, правильный вариант Ёсюп. Юсюп) жил в X веке, если он так обозначил. Следовательно, в этих краях жили еще раньше предки его народа. Если эту местность назвали («Къотан-къол») Котан-Кол жители побережья Баксана, позже оно превратилось Кала-Кол и окончательно трансформировалось в «азар-Кала». Согласно письменным источникам, в Х веке до образования государственности России на территории нынешней Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии, Ставропольского края окончательно утвердилась господство хазар. Сегодня село Быллым своим названием обязано соседнему Баллы-Сырту (Медовое плоскогорье). Если выражение Быллымское плоскогорье не звучало бы в устах древних раньше Котан-Кола, то не существовало бы присказки: «Шел, шел, шел, В долине Быллым осведомился, В Котан-Коле встретил Бёрю-Аслана». Я уверен, что в историю карачаево-балкарского народа можно проникнуть с помощью шумерского-этрусского языка. С этими мыслями я беру книгу «Этрусски Средиземноморья», выбираю оттуда несколько слов, вызывавших бурные споры, и убеждаюсь в том, что любой тюрко-язычный читатель без труда их переведет: «Зертнес зилкти Тер (стр.27) ларт», «зелле курулуш» (стр.57), «кетесен», означает уход бога Тейри, запечатленный на зеркале (стр.128), «катысан», «хата». «аркалла» (стр.136), «тур катыны асыл» (стр.138), «кум баба» (стр.174), «накышы рустамны» (стр.183), «эт урур» (стр. 203), «ойнар», «ойнас» (стр.289). Слова, подобные этим, подвергаются различным трактовкам псевдоучеными, называющими свою науку этрусскологией. Проникшие из латинского в европейские языки слова «арйа», «ацы», «треу», «канал», «этика» и другие бесспорно тюркского происхождения, «Эдил». «Эдик», «Эдем», «Эдин», «Эки атыр» (экватор) - во всех этих словах, начинающихся на «э», угадываются тюркские корни. Хоть экскурс в латинский язык выглядит чрезвычайно увлекательным (может утомительным), давайте все же вернемся к новой истории села. В 40-е годы селение Гыжгыт, Сары-Тюз и Быллым объединились и образовали один колхоз. Это богатое, сильное хозяйство носило имя Этезова Индриса. Сено, заготавливаемое в лощинах, ущельях, долинах служило кормим для 1ысячи коров. 600 лошадей. 20 тысяч овец (в те времена домашний скот не учитывался). Выросло новое поколение, оно еще не успело познать «свободу», дарованную советской властью. Как началась, потрясшая весь мир, война и 260 молодых горцев из Быллыма отправились на фронт. Из них домой возвратились лишь 80 и те больные и раненые. А в марте 1944 года жителей Быллыма, Сары-Тюза и Гыжгыта раскидали по степям Средней Азии. А еще раньше в 30-е годы, со словами: «Вы - кулаки (белоручки, живущие за счет чужого труда), вы заняты обогащением, вас нужно изолировать от трудящегося народа», - ссылали в далекие края представителей наиболее состоятельных фамилий, предприимчивых хозяйственников. «...Почему коммунисты - «мудрецы», повидавшие многое на свете, столь избирательно жестоки к тюркским народам?» За этот вопрос Толгуров Артан был оторван от семьи и отправлен в тюрьму.
- говорит эту песню - плач сочинил Артан. -Муса, поблагодарим Аллаха, теперь балкарцы, карачаевцы возвратились домой из депортации. Основали новые селения и мирно живут. Это неплохо. И власть покаялась, - говорю я, пытаясь смягчить его средце. - Мы, познавшие многие стороны жизни, не можем одобрить тот факт, что старинные села остались заброшенными, проклятыми, а на плодородных землях основаны новые поселения. Если мы не научим подрастающее поколение бережно обращаться с землей, то трагические последствия станут очевидными через 100 лет. Неужели Толгуров Казак, наш прадед Орта, Озаруков Ногай-хажи не догадывались основать дома в Быллымской долине, а не в Кала-Кырыне? Они экономили землю, хотели извлечь из нее сельскохозяйственную пользу, ценили ее плодородность. Было бы целесообразнее в Гыжгыте, Сары-Тюзе, Котан-Коле и в Кыр-Арты построить сотни домов, а сено, картошку и другую сельхозпродукцию выращивать подальше, на ровной местности и необходимое количество поставлять населению. Мы видим, жизнь колхоза долго не протянется. Землю стоит распределять посемейно. На душу населения и дать людям жить. Если собирать налоги с каждого хозяйства, то средств хватит на содержание госслужащих и армии. Иначе, нам не видать справедливости, обещанной большевиками. Пойми меня правильно: я не из тех, кто против советской власти. Я, рожденный в прошлом веке, повидавший и царя, и советы, имею право так говорить, - заключает Ахматов Муса. Услышав речь мудрого старика, я думаю, может быть на самом деле так! И по моему телу пробегает дрожь. «Лет через четыреста в небе будут летать железные быки, в горы по трубам пустят воду, ледники раздробят, и осколки понесут домой. Землю будут пахать железными быками. На участке земли в десять шагов будут выращивать годовой запас урожая», - предрекал святой-Леуан. Сегодня мы свидетели всего этого. Чистая вода, сладкие яблоки, плодородная почва еще понадобится будущим поколениям. Разрушаются вечные горы из-за полезных ископаемых, питьевая вода отравляется, я горький свидетель этих перемен. Гибнет рыба в реке Баксан. Исчезли горные туры. Но народ вечен. Разум, верные помыслы, бережное отношение к земле и воде должны победить деструктивную силу. Я сожалею о том, что не доживу до этих дней, - сказал Муса. - Безусловно, и вы должны за это бороться, - добавил аксакал и горько вздохнул. Сегодня мы стали свидетелями тех дней, о которых говорил Ахматов Муса и мы готовы заплакать. Сары-Тюз засыпан камнями и глиной, здесь выросла искусственная гора Аман-Тау (Плохая гора). Теперь там не приживаются ни лягушки, ни змеи. Поговорка «Человека тянет к своему роду, реку - в старое русло» обретает буквальный смысл. Человек разрушает собственное гнездо. Мы видим это! «О великий Аллах! Дай нам день, когда мы вспашем Гыжгыт, Котан-Кол и соберем урожай», - хочется обратиться к всевышнему. Наши предки жили в этих местах, оберегая землю, камни, горы, спасая от размывания берега, подпирая их каменными кладками, опорами, укрепляя овраги и лощины, помня мудрость горцев: «пресыщение - залог разрушения дома». Сегодня (2000 год), когда мы обретаем правдивый облик наших предков, нашего языка и нашей веры, и когда своей высоты достигло человеческое достоинство, мы очень сожалеем о том, что искажены названия наших рек, местностей, селений - это становится причиной национальных обид, несправедливости и ослабляет наш дух. К примеру, «Быллым» превращен в «Былым», «Ауар-Сырт» в понятие «Аурсентх», «Чирик-Кёл» в «Голубое озеро», «Сукан-Суу» в «Псыгансу», «Ынчытты-Кёлле» вообще забыты. Хорошо бы вернуть подлинные названия местностям! В 1944 году у гор в местах обитания карачаевцев и балкарцев были насильственно оторваны их древнейшие названия и присвоены новые непривычные для их слуха наименования. Так нельзя. В ходе времени Баллы-Сырт (Медовое плоскогорье) трансформировалась в Быллым-Ёзен, оттуда отпочковалось слово Быллым. а кто же превратил его в чуждое для нашего языка «Былым?» Не ясно. Скачки в Быллым-Ёзене, в которых принял участие Толгуров Казак, восходит к концу ХУ/века. А время, когда Орасан и Чолпан призвали к помощи похоронить соплеменников, умерших от оспы, мора (ёлет) и роняли слезы, относится приблизительно к X веку. С тех пор живут в языке «Быллым», «Къала-Къол», «Къотан-Къол», «Сары-Тюз», «Гыжгыт», «Кестенги-Суу», «Шылтыракъ» и «Айланма», переходя от поколения к поколению. Пусть будут вечными камни и деревья! «В Быллым-Ёзене шел, У реки Кестенти проходил. В Къотан-Къоле, как воющий волк С белокопытной лощадью разговаривал». - будучи не способным записать эти слова, глядя на Венеру (Чолпан), от любви рыдая, Арасан жил в сердечных муках и имя его осталось в гробницах в форме «Байдод» (чтобы сохраниться в памяти) народной. Мы в гостях у столетнего жителя Быллыма Озарукова Мухаммата. - Мои предки первопоселенцы в Къала-Коле. Сколько себя помню, Быллым считался одним из самых богатых, состоятельных сел. К нам часто приезжали гости из Балкарии, Безенги, Чегема. В 1929 году, когда умер мой 120-летний дед Ногай-хажи к нам приезжал Кязим Мечиев с двумя друзьями, это я отлично помню. Ногай-хажи часто навещали его карачаевские друзья. В день смерти моего деда, Ногай-хажи, отец мой, Темиркъан, число пришедших на похороны исчислял двумя сотнями людей. Мой дед пользовался большим уважением и почетом среди населения», - говорит Озаруков. Сегодня, наверное, старше его нет никого в Быллыме. В 1850 годах с берегов Чегема переселяется отец Барасбиева Кучука - богатый, состоятельный мужчина Ариман и основывает жилище у берега Кестенти-Суу. И сегодня останки барасбиевского коша скорбят и плачут. А родниковая вода все так же течет из-под черного камня. «Вы, богачи, вы не имеете право здесь жить», - с этими словами в 30-е годы их и еще 30 человек вместе с кулаками отправили в сторону Ташкента. Настоящие уроженцы Быллыма замечательные люди: Ахматов Ибрагим Хашимович трудолюбивый исследователь тюркских языков, выдающийся карачаево-балкарский ученый. Райской ему жизни, он ушел в другой мир. Ахматов Муса Ахматович - инженер-строитель, доктор технических наук. Его имя широко известно в киргизских горах, казахских степях и в новостройках Азербайджана. Толгуров Зейтун Хамитович - автор многих творческих работ, член Академии наук, специалист по русской и национальным литературам. Многие его сочинения переведены на русский и киргизский языки, они обогатили многонациональную литературу. Большой вклад в российскую культуру внес Барасбиев Исмаил Харунович. Когда его спрашиваешь об истории рода, он говорит: «Помимо страданий карачаево-балкарского народа, на долю Барасбиевых выпали еще большие страдания. Толщина яичной скорлупы отделяла нас от вымирания. Мы только теперь начали возрождаться». Сын Ахматова Мусы Ахмат 12 лет руководил Быллымской средней школой. Наблюдая за поведением юношей и девушек, он замечает: «Они умнее нас, надеюсь, они и сознательнее будут нас. В таком случае красивое название моего села Быллым не умрет». Молодая писательница Ахматова Сафарият, автор нескольких сборников, является признанным мастером карачаево-балкарской литературы. «Надеемся, ученые и грамотное подрастающее поколение, воплощая в жизнь надежды своих предков, будут развивать экономику и культуру своего родного села. -Важным делом считаю создание в селе ансамбля песни и танца, а также секции по вольной борьбе. У меня в планах специально для пенсионеров открыты цеха по изготовлению сукна и пошиву одежды. Нам необходимо построить рынок для продажи сельхозпродуктов. Это улучшит наше благосостояние и прибавит нам достоинство. Наша задача — заняться разведением породистых быков «мамица», черных овец, лошадей-скакунов, у нас должен быть достаток в шерсти и мясе, - размышляет вслух Узденов Хасан Масхутович, глава сельской местной администрации. Итак, мое дорогое село, как сказал Айдаров Арасан, мужчина, живший в Быллым-Ёзен. «Пусть всегда в руках истинного алана будут длинная веревка и добрый «кушаш» (орудие труда и защиты). Название «Быллым» вечно! Пусть оно не изменится», - говорит Муса. Почему-то в Быллыме мало осадков. Здесь много безоблачных, ясных дней. Если проплыв над Быллымом, тучи проливались дождем в соседних селах, то древние быллымчане спрашивали: «Неужели, Аллах нас забыл? А может в этом есть особенность нашей земли?» Эти места поливные. Радостно живут быллымчане, село растет. Молодое поколение еще научится ценить камни и скалы, воду и траву, бережно, с умом относиться к окружающей среде. В Къотан-Къоле, где раньше жили Аландыровы, Айдаровы, Арасановы, Бауржановы, Кётюргеновы, Гюдюргиевы. Сейчас проживают Ахматовы, Озаруковы, Толгуровы, Афашоковы, Узденовы, Байзуллаевы и представители других фамилий, являя собой душу и плоть большого села Былым. жүктеу/скачать 3.24 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|