Таумурзаев Далхат Магомедович «Голлу» Карачаево-балкарские легенды

«В том крае, где свободными бывали //

Лишь выси гор всему наперекор, //

Вы с материнским молоком впитали //

Мечту о вольности, герои гор!»

Такими словами воспел великий Кайсын тех, кто создал легенды, собранные в этой книге. К ним же по праву можно отнести ее автора, неутомимого исследователя балкарского и карачаевского фольклора Далхата Таумурзаева.

Ведь мало сложить легенду - чтобы она жила в веках, нужны люди, способные ее разыскать, записать, сохранить. Таков автор «Голлу». А что такое Голлу? Это божество - и одновременно празднество, устраиваемое в честь этого божества. Оказывается, в старину балкарцы и карачаевцы ежегодно собирались на игры, импровизированные состязания рассказчиков. Там выбирали первых красавиц и джигитов.

Не прочитав этой книги, состоящей из легенд, которые пока нам неведомы, мы не разгадаем тайны Голлу. Здесь много нового для нас, еще непознанного и неизведанного. Какие загадки таились в душе того горца, которого многие иноземцы называли «грубый горец»! Нет, он не был грубым, он был слишком наивным для нового грубого мира, и в душе горца давно зрели гроздья любви ко всем людям. Из легенд мы узнаем имена новых героев. Это Эзен, Бузу, Езе и красавица Элея.

Мне кажется, что «Трудное слово» - повесть о дружбе балкарского и кабардинского народов. Такую бы дружбу нашей современной молодежи! Осман Бичиев, Матгерий Гадиев, Мухажир Тетуев, Матгерий Атабиев и другие, сохранившие легенды в своей памяти, тоже относятся к тем героям, которых воспел назмучу Кайсын!

«О Голлу нужно говорить веско и аргументировано. В этих строках я лишь слегка касаюсь Голлу, касаюсь затем, чтобы подчеркнуть его божественное происхождение как хранителя красоты и грациозности», - заключает автор книги, основываясь на высказываниях информаторов.

Духовному росту человечества содействовали все народы земли.

Жизненные дороги каждого народа своеобразны. Самобытной культурой, национальной особенностью отличаются карачаевцы и балкарцы. В развитии и становлении культуры народа, в изучении его жизни фольклор имеет особое значение. Он раскрывает в древних сказочных образах национальные характеры героев.

В этой книге, как и в первых двух - «Ауал и Астал» (1982), «Легенды» (1987), Далхат Таумурзаев проделал огромную работу. Здесь раскрываются некоторые микротопонимы края, которых еще никто не коснулся. Например, легенда «Уштулу». Исконно тюркское слово до сих пор считали иноязычным. Эту легенду иначе, как поэмой, не назовешь. Последовательность изложения, характеры героев позволяют нам так утверждать.

Читая «Голлу», убеждаешься, что многие народные сказания еще не найдены, не зафиксированы. Виною этому является насильственное выселение наших народов в Среднюю Азию. Назвав данный сборник легенд «Голлу», собиратель поступил правильно, хотя и другие легенды, например, «Трудное слово», «Пещера Зына» могут претендовать на исключительность и своеобразие изложения.

Далхат Таумурзаев в новой книге «Голлу» знакомит нас с древней традиционной песенной культурой и танцами. «Танец Жан-Мырза», «Голлу танец», «Элия», «Тепена» вошли в репертуар ансамбля «Балкария». Великолепны и одноименные песни. В книге прослеживается бескорыстная любовь народа к природе. Легенды своей достоверностью, первозданностью, доброжелательностью особо согревают сердца людей.

Каждая легенда - это целый мир переживаний, испытаний в умении делать добро ради того, чтобы сохранить жизнь другому. В легенде «Жан-Мырза-Кая» народ воспевает истинного богатыря Жан-Мырзу. Он живет ради других, мстит тем, кто угнетает себе подобных. Но он герой-одиночка. В одиночку и погибает. Это народная трагедия. Ему посвящены песня и танец. Жан-Мырза верил, что имя его останется в устах живущих, что добрые дела неповторимы и не будут забыты.

Стоит Жан-Мырза-Кая (скала Жан-Мырзы) в урочище Гирхожан. Там и могильный холм, напоминающий людям об истинном бессмертии.

Все легенды написаны живым, народным языком. Дочитав одну

легенду до конца, жалеешь о том, что она быстро закончилась, ищешь между строк чего-то еще. Любовь к Родине, вера в добро, стремление к человечности подчеркиваются в легендах, пословицах, преданиях. Они учат порядочности, глубокомыслию, уважительности к старшему, готовности помочь слабому.

В легендах зримо ощущаешь психологию народа, в них, как в капле воды, отражены родная земля, древние традиционные черты карачаевцев и балкарцев. Например, встретились в пути два незнакомых всадника. Суровые законы гор не позволяют им разойтись без завязывания уз дружбы. Вот откуда начинались традиционное гостеприимство, истинное человеколюбие.

Эту общекавказскую любовь ко всем народам земли подчеркивают легенды, собранные Далхатом Таумурзаевым.

Здесь уместно вспомнить его первую книгу под названием «Кто раньше?».

Этот своеобразный сборник, выпущенный в 1970 году в Нальчике, рассказывает о карачаево-балкарских играх. До него этим делом никто не занимался. В этой книге систематизировано восемьдесят игр. Сейчас их число доведено Далхатом Таумурзаевым до 260, и это замечательно. Вот где основа дня воспитания детей и юношества!

Далхат Таумурзаев собрал и сдал в научно-исследовательский институт более 200 песен, а также множество сказок, легенд, шуток и прибауток, которые не успел опубликовать в своих книгах. Его знают во всех ущельях, во всех селениях как собирателя народной мудрости. В его папках, записных книжках имеются сведения о сотнях людей разного возраста, которые сообщили ему эти чудесные вещи.

Автор книги «Голлу» дает нам понять, что у наших предков были своеобразные олимпийские игры, где люди могли испытать себя физически и умственно. Показать красоту своего тела, говорить на разных языках, учили друг друга ценить дружбу. Крупных воров, возмутителей общественной жизни карали сообща. В нужное время приходили на помощь.

В 1885 году началось строительство дороги в Черекское ущелье в сложных природных условиях. Дюгерлиле (осетины) добровольно изъявили желание помочь в прокладывании этой дороги. Об этом на год раньше было объявлено на Голлу. Теперь то место, где они начали строить дорогу, назвали «Дюгерлиле-Жыргъан-Къол» («Лощина, прорытая осетинами»).

Видя, что Голлу начал играть большую роль в жизни народа, в налаживании древней культуры, исламская религия стала преследовать его, порочить его связь с народом. Видимо, в этом интересы царской России совпадали с волей привнесенного магометанского вероучения. Есть слухи, что устроителей Голлу изгоняли, называя их противниками Аллаха. В те же годы вырубили и дерево Раубазы над селом Шаурдат, считая его разрушителем новой веры. Ведь вокруг Раубазы тоже танцевали, пели, устраивали пиршества.

Тейри, Голлу, Раубазы почитались теми божествами, которые помогали людям устроить жизнь лучше, чище.

Верующие в Раубазы говорили: «Пусть Аллах поможет тебе, а Раубазы встанет на моей стороне». После вырубки дерева Раубазы его щепки перекочевали в сундуки жителей села Шаурдат. Умерших клали в могилу вместе с этими щепками, уверяя родственников, что в загробной жизни им поможет частица Раубазы.

На исторические факты древности некоторые в наши дни смотрят как на малозначительные явления, не имеющие смысла для современной жизни балкарцев и карачаевцев. Началось это в тридцатые годы, когда все старое отвергалось, уничтожалось, унижалось. Это нанесло большой вред и фольклору, и национальной культуре, и языку.

В то время отвергались национальные игры, не фиксировались имена многочисленных горовосходителей, проводников, знатоков фольклора, народных певцов, музыкантов и людей, побывавших в паломничестве в Мекке. Хотя, например, в одном лишь маленьком ауле Шыки жили десять хаджи. Основоположник балкарской письменной литературы Кязим Мечиев в Мекке бывал дважды. А об этом начали открыто вспоминать лишь в девяностые годы. Отец его, Бекки, был одним из первых хаджи - об этом балкарская литература не знает. Притом Бекки Жашарович в Мекку сходил один и пешком, благодаря тому, что обладал огромной человеческой силой. Бекки знал множество легенд, сказок, песен, которые дошли до наших дней.

По рассказам Тебо Жабоева, по возвращении из Мекки Бекки взошел на Сыя-Тау (Казбек). А это был период, когда еще не родился сам будущий поэт (Кязим родился от его второй жены).

Бекки был ровесником Кыдена Каркаева, который умер в 1932 году, прожив на свете 165 лет.

В те дни на пиршестве в честь благополучного возвращения Бекки Кыден Каркаев спел песню «Элия». Кыден считался знаменитым певцом, вторым после Зантуду Мокаева. Зантуду и учил Кыдена пению. Когда старому Зантуду сказали о Бекки, то он прежде всего спросил: «А теперь будет петь Бекки?» К сожалению, сан священнослужителя несовместим с песнями и танцами. А Бекки до этого считался известным ценителем прекрасного и знатоком традиций глубокой старины.

В современном мире значение фольклора качественно возрастает. Почти повсеместно расширились границы соприкосновения фольклора сопредельных народов, и они обогащают друг друга дружбой, любовью и взаимным уважением.

Эти качества мы воочию видим между кавказскими и закавказскими народами.

Известные люди России восхищались устным народным творчеством северокавказских народов. С большим удовольствием использовали сами сюжеты горских легенд, сказок Пушкин, Лермонтов, Толстой и другие.

«Легенды и песни горских народов все вместе составят одну огромную поэму», - сказал видный ученый XIX века Б. К. Услар, восхищаясь их жизненной правдой и целенаправленностью. Правда, в одну самую большую поэму их все не вместить, у каждого народа они столь разнообразны и неповторимы, что восхищают своей оригинальностью.

Я бы сказал так: «Фольклор каждого народа отражает его непрерывное развитие с незапамятных времен до сегодняшнего дня».

Посмотрите на Карачай и Балкарию - каждая река, покос, гора, лощина, ущелье, серпантин имеют свои легенды, песни, изречения, удивляющие своей невыдуманностью, колоритностью переплетенных сюжетовю. Знание всего этого одаряет людей умом, решительностью, физическим совершенством. Одному человеку, даже целой группе людей, будет очень трудно все собрать, систематизировать и представить своему поколению. Автору «Голлу» следует оказывать постоянную помощь в собирании и систематизации этого материала.

Сегодня, когда перестраивается весь мир, создаются новые региональные объединения, опора на устное народное творчество должно возрастать.

Думаю, что от скверны, выдуманной правителями, предохранит фольклор, убирая искусственные преграды с сердец народов.

«Чтобы понять современную жизнь, нужно оглянуться назад и посмотреть на пройденный путь», - сказал К. Маркс.

Прошлое забывать недопустимо. Игнорирование прошлого равносильно игнорированию народа, его уничтожению.

Книга Далхата Магомедовича Таумурзаева «Голлу», впервые выходящая на русском языке, окажет добрую услугу всем, кто посетит наш сказочный край.

«Голлу» призывает нас всех бережно относиться к фауне и флоре, всему прекрасному в природе. Книга учит нас смотреть друг на друга открытым, дружеским взором.

Так начиналась моя жизнь в селе Чегет-Эл Черекского района. Село это славилась «ныгъышем» (площадью в центре села, где собирались мужчины, там велись беседы, сообщались новости обо всем на свете). Если человек недостаточно учтив, неприветлив, то ему без стыда не пройти мимо ныгьыша. Ныгъыш заменял клуб.

Над селом красовалась средняя школа имени А. С. Пушкина. Мы, дети гор, думали, что он из древних нартов. Только в 1944 году, перед самой высылкой в Среднюю Азию, я кое-что узнал о Пушкине-поэте. В это время я учился в 4 классе. Учились мы на балкарском языке, на уроки русского языка ходили так, как сейчас ходят на уроки иностранных языков наши дети. Мой отец, Магомет Солтанович, в 1942 году ушел на фронт. Мать, Зарият Курмановна, была неграмотная, но знала много фольклорных материалов, множество из которых я успел записать.

В день, когда нас погрузили на машину и увезли в Нальчик, мать говорила, что жизнь на этом не кончается, что когда-нибудь мы вернемся, и дом наш будет стоять там, где стоит.

И вот мы в степи. Это Кызыл-Кум. Здесь балкарцы и карачаевцы начали создавать новый целинный совхоз. Это был Кировский район Южно-Казахстанской области. Началась мучительная, голодная, охваченная болезнями жизнь в землянках без окон, без дверей, под глухое шуршание черепах в пещерах подземелья. Из 600 балкарских и 60 карачаевских семей к концу 1946 года в живых осталось менее трети, а рождаемость равнялась нулю. Я удивляюсь тому, как удалось кое-кому выжить и продолжить род древних алан, кипчаков, современных горцев. На чужбине нас ничто не интересовало, кроме насущного хлеба. Мы были на грани вымирания.

Окончив среднюю школу имени Абая Курманбаева в 1952 году, я смог поступить в фельдшерский техникум в городе Туркестане. Нас, спецпереселенцев, в институты не брали: не прямо так уж говорили, просто ставили двойки и отправляли домой, и в техникумы поступал один из десяти. Многие дети в школу ходить не хотели, средств к существованию не хватало.

Не могу забыть учителя физики и математики, карачаевца Ханбия Аппаева (отчество не помню). Каким он был смелым человеком! Он одинаково владел русским и казахским языками. Непревзойденный борец, футболист, так красиво играл на скрипке, домбре, гитаре, что многих увлек в кружки и секции. Он говорил: «Если мы не будем за себя бороться, едва ли из нас получится народ, нация. Мы обречены на полную ассимиляцию. Правда, это произойдет не сразу, а медленно, в течение двух десятков лет».

Не зная слова «ассимиляция», я не испугался, сначала даже не обратил внимания. Но в конце я попросил объяснить это слово.

«Это - говорил он, - происходит тогда, когда один народ исчезает, растворяется внутри другого народа. Мы можем потерять язык, культуру, историю, искусство. О других формах проявления жизни я даже говорить не буду. Мы просто будем носить одежду, есть пищу, пить воду, дышать воздухом. Пока жива Советская власть, нам свободы не видать. Вот что такое ассимиляция». С тех пор я стал ненавидеть это слово, но и в мыслях не допускал, что так оно и произойдет.

Тогда он мне посоветовал посещать дома, где живут старики, и записывать (только один я в том году окончил среднюю школу) песни, легенды, сказки. Так я увлекся фольклором карачаевцев и балкарцев. Не могу не назвать я Османа Бичиева, Хусея Чанаева, Махамет-Герий Уммаева, Мазана Таумырзаева, Алия Хульчаева, Щабета Эдиева, Хамита Чомаева, Хусеина Хачирова.

В медицинском техникуме я сочинял стихотворения, меленькие рассказы, стал писать кое-что, думать не запрещали.

Хотя в голове очень глубоко засело слово «ассимиляция», меня захватило учение марксизма-ленинизма и я начал верить в коммунизм. Русские и казахские парни насмехались над моим «марксизмом», говоря, что в нашем-то положении стоит ли заниматься философскими бреднями. Но я занимался учением классиков марксизма, хотя понимал смутно. Ревностно читал книги Чернышевского «Что делать?», ленинское «Что делать?», для того чтобы понять разницу. (Делом этим увлекался человек, который ежемесячно расписывался в своей третьесортности в «великой, справедливой» советской стране.)

Получив среднее специальное образование, я возвратился в свой совхоз. Но теперь, в 1956 году, мы уже были не спецпереселенцами, а считались нормальными людьми, которые начали понимать появившуюся «оттепель». В Кировском райцентре я встретился с моим учителем Ханбием Аппаевым, который сиял, слов не находил, чтобы выразить свое восхищение по поводу «дарованной свободы» нам, гражданам третьего сорта. Как он играл на скрипке! На этот раз скрипач сыграл мелодии Карачая и Балкарии. Как он старался выразить мысли свои гитарой! Это было неповторимо. Он много не говорил: его подтянутость, внешняя открытость, сияние его смуглого лица поведали нам, что «ассимиляция» не произойдет. Но пока еще мы - граждане без родины. Мы проснулись от вековой спячки, унижения и оскорбления были уже позади.

В 1956 году, в августе меня назначили заведующим фельдшерско- акушерским пунктом этого совхоза, который вырос на костях балкарцев и карачаевцев. На глазах одного поколения мир изменился в лучшую сторону. Комендатуры ликвидированы, спецпереселенцы чувствовали себя людьми. Ко мне стали обращаться как к человеку, возвращающему больному здоровье.

Впервые я чувствовал себя равным среди граждан, населяющих Кызылкумскую степь. От сознания того, что я человек, радости не было конца. Почему-то я начал изучать латинский язык, будто он мне принесет благоразумие.

Вскоре я пришел к директору совхоза товарищу Молчанову, предложил приобрести штангу и выделить помещение для тренировки. Моя просьба была удовлетворена, и в сельском клубе мы начали тренировки по штанге. К спорту тянулась молодежь. Одновременно мы занимались и борьбой. Так что в совхозе дисциплина молодежи резко изменилась. Свою заслугу в этом деле я уже сам ощущал. И молодые и старые стали ко мне относиться с уважением. Теперь я мог вмешиваться в жизнь драчунов и кое-кого наказывать. В это время в третий раз наш совхоз посетил Ханбий Аппаев и одобрил наше дело. Многие стали думать о возвращении на Кавказ. Говорили: в первую очередь имеют право возвращаться на родину коммунисты и их семьи.

Наступило 1-ое Мая 1957 года. В районном центре организовали соревнования по национальной борьбе «Къазакъча кюреш». В них, в весовой категории до 75 кг, участвовал и я. Главным судьей соревнований был Ханбий Аппаев. Одержав победы в пяти схватках в своей весовой категории, я стал чемпионом.

- Далхат, - сказал мне учитель, - не бросай борьбу, тренируйся и по штанге, тебе это очень поможет в жизни. Теперь недалек тот день, когда мы все возвратимся на Кавказ. Наши силы и знания нужны будут там, в Карачае и Балкарии. Возродятся культура, язык и вера, о которой вы пока имеете смутное представление.

В августе того же года мой учитель повез борцов Кировского района в Чимкент на соревнования по национальной борьбе, одним из них был и я.

Перед соревнованиями он сказал:

- Твой обвив изнутри неотразим. Делай этот прием смело, справа и слева. Но учти: этому приему есть и контрприем. Если кто-то из борцов догадается о нем, то ты можешь и проиграть.

Отвел он меня в сторону и показал этот контрприем от зацепа изнутри. На всю жизнь остался я ему благодарным за это и многое другое, что он сделал для нас, своим единоплеменников.

И в Чимкенте мне удалось выиграть схватки и войти в сборную команду, которая должна была поехать в Алма-Ату осенью того же года.

После Чимкентских соревнований я начал заниматься совершенствованием своего мастерства. Но у нас не было тренера, чтобы поправлять наши ошибки, наставлять...

Однажды, ближе к осени, я затеял борьбу с человеком, который был тяжелее меня на 15 кг. Обвив его правой ногой, решил отбросить назад. При этом мы оба упали, и я повредил ногу, получив сильное растяжение коленного сустава. И поэтому к моменту отъезда в Алма-Ату я не был готов к поездке.

В те дни я ощущал свои силы, было желание побороться с самым сильным человеком в мире. Внутренний голос спрашивал: «Неужели найдется человек, который положит тебя на обе лопатки?» Хотя такая возможность представляется не всем борцам, многие задают себе этот вопрос, и в процессе жизни находят много друзей.

В марте 1959 года, после 14-летнего изгнания из родных домов, мы возвращались в Кабардино-Балкарию. Радости нашей не было конца. Мы получили возможность продолжать учебу в университетах, институтах и заниматься развитием своей национальной культуры, изучением истории Балкарии и Карачая. Но почему до сих пор не написана эта история? Кто виноват в этом? Нет ответа на эти вопросы, пока нет. Но когда-то нужно будет ответить на этот вопрос. Накануне 60-летия после окончания второй мировой войны ответ на вопрос не найден.

Усилия Солтана Бабаева, Исмаила Мизиева, Магомеда Хучинаева, Назира Будаева, которые доказали автономность карачаево-балкарцев в крае, властными структурами в счет не принимаются.