Темный Ветер с зеленых холмов Посвящается моей Семье

* * *

Жетончик, наконец, щелкнув, исчез в накопителе, и Максим сразу услышал далекий голос Карины.

- Алло, Карин? Ты меня слышишь?

- Максим? Привет. Ты еще в Москве?

- Да, у нас здесь ЧП. Все занесло снегом. Рейсы переносят и пере-носят. Прилечу в лучшем случае завтра или послезавтра утром. Как у вас дела? Как отец?

Карина вздохнула, и у Максима от нехорошего предчувствия тре-вожно заныло сердце.

- Максим... ну плохи дела... Умер отец...

Он качнулся и прислонился лбом к холодному пластику телефон-ной кабинки.

"Вот и все. Отца больше нет. И никогда больше не будет. Никог-да".

- Максим, ты в порядке?

- Да, да. Когда похороны?

- Послезавтра утром. Ты успеваешь?

- Я не знаю. Я постараюсь, прилечу. Карин... ты помоги там...

- Ну конечно, о чем ты говоришь.

- Как мама? Бабушка?

- Держатся. Тим помогает, молодец, все организовал...

- Молодец, да... Ну ладно, пока.

- Пока.

"Значит, все-таки умер".

Максим был готов к этому. Отец уже неделю лежал в бессознатель-ном состоянии, и даже мама, перед тем как Максим улетал, сказала: "Он продержится еще день или два".

Он зашел тогда к нему в комнату и замер у входа, наблюдая, как бледный отец лежит в забытье под капельницей и тихо постанывает от болей, которые терзают его слабое иссушенное тело. Максим тогда прикоснулся к нему своей аурой, и отец почувствовал это, открыл один глаз, мутный, исполненный страданием и тоской. Затем он кив-нул чуть заметно, будто прощаясь...

- Молодой человек, вам нехорошо? - молоденькая симпатичная девушка-диспетчер междугородней связи взволнованно смотрит на него из своей будки.

- Все нормально, спасибо, - пробормотал Максим и медленно по-шел прочь от страшной кабинки, принесшей ему эту жуткую весть. Он спустился вниз, на первый этаж аэровокзала, где уже располага-лись на ночлег в неудобных креслах пассажиры с несостоявшихся рейсов. Прошел мимо коммерческих ларьков, витрин мини-баров, остановился, раздумывая: напиться или не стоит... Затем, шатаясь, добрел до первого свободного кресла и рухнул в него, закрывая глаза.

"Прав Айрук, тысячу раз прав, говоря, что я гасну. День за днем становлюсь все слабее. Что со мной? Что мне сделать, чтобы выр-ваться из этой пресловутой раздвоенности? Три-четыре года назад я бы обязательно вылечил отца, пусть даже напрасно. Он, как утверж-дает тот же Айрук, просто устал жить, а от этого лекарств не существует. Все равно! Раньше я бы смог, смог! Во что превратился я сей-час? Даже не почувствовал его смерти, а ведь должен был. Отец ведь все-таки, родной человек. А я ничего не почувствовал, ничего. Нич-тожество. Айрук смотрит на меня чуть ли не с презрением. Полина - с жалостью. Араскан - с досадой. Кадамай вообще стал меня избе-гать. Они действительно скоро станут для меня слишком опасными попутчиками, а я для них - обременительной ношей, балластом, ко-торый они вынуждены терпеть. Их уровень энергии я уже выдержи-ваю с трудом. После общения с Айруком у меня идет носом кровь. После общения с Полиной поднимается температура и падает зре-ние. Они, вероятно, видят эти мои метания между двумя мирами, и опасаются, что я вернусь назад, опять стану "как все". Глупости. Они знают, что это невозможно. Обратного пути нет. Того, кто долго был на Той стороне сознания, Общество уже не примет в свои ряды. Оно будет гнать "чужака" как зачумленного, пытаясь либо уничто-жить его, либо вытеснить в отшельничество, подальше от людей. Я чувствую, что сейчас еще можно все вернуть, бросить Карину, Нику, вернуться в Усадьбу... Еще не все потеряно. Но вот только бросить их я не могу! Вот она, коварная сторона "Черной Охоты"! Как там говорится в библии? "Не мир пришел Я принести, но меч. Ибо при-шел разделить человека с отцом его, и Дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее...". Страшно... Но, лучше знать истинное положе-ние вещей, как бы мучительно это не было. "И если ИТУ-ТАЙ пуга-ет тебя, поверь, этот страх ничто по сравнению с тем, что творится в человеческом обществе на самом деле". Больно... А дочка, она-то в чем виновата? Я ведь ее отец. Отец!! Такой же, каким был для меня, мой. И вот теперь он умер, и я никогда больше уже никого не назову так - отец. Но я-то еще жив, я не могу бросить их в этом жутком мире, кишащем хищниками. Я отец! Отец!!".

Максим почувствовал, что неконтролируемая агрессия захлесты-вает его с головой. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Через несколько минут пришел сон. Накатила усталая дрема и тело, издерганное нервными потрясениями последних дней, охотно отда-лось ей, погружаясь в приятную мерцающую глубину.

Пробуждение было подобно сильному толчку. Максим вздрогнул и открыл глаза. Все тот же аэровокзал, толчея вокруг. Но что-то было не так. Какое-то смутное ощущение опасности, которое он словно вынес из своего беспокойного сна. Максим осмотрелся по сторонам и поймал на себе внимательный взгляд, принадлежащий какому-то мрачному хмырю, сидевшему в нескольких метрах от Коврова. Этот взгляд был направлен на дорожную сумку, стоящую рядом, и Максим вдруг опять почувствовал вспышку ярости внутри. Он подумал, что потеря личных вещей может служить символом уходящего ста-рого мира, с которым ему все равно нужно будет проститься. Но этот мир упорно не хотел отпускать метущегося человека, отчаянно цеп-ляясь за него. И вот сейчас, старые, привычные реакции накрыли его цунами раздражения и ярости, ураганом незаконченного внутрен-него конфликта.

"Вот встать сейчас и подсесть к этому ублюдку. Придушить его, а затем, дергая его за нервы на локтевом сгибе, заставить орать от жут-кой боли". Это был вор, у Коврова не оставалось в этом ни тени сомнения. Обыкновенный вокзальный вор, который перехватил пол-ный ненависти взгляд своей потенциальной жертвы и стремительно отвел глаза. Теперь он рассматривал рекламную афишу аэрофлота.

"Глаза и уши легко ввести в заблуждение. Доверься Силе, которая выведет тебя из сонма призраков. Она будет постоянно раскрывать тебе суть вещей, даже если твои глаза будут закрыты...".

Максим до боли сжал пальцы на ладонях.

"Общество людей постоянно будет охотится на тебя. Тайшины ис-пользуют боевое искусство только для защиты. Для защиты! Для нападения - никогда. В этом заключается фундаментальная страте-гия всей концепции в целом. Пренебречь этим знанием - значит нарушить отлаженную веками систему, целостность, оторваться от корней Учения, лишить себя Силы".

- Эй ты, ушлый.

Вор сделал вид, что ничего не услышал.

- Эй ты, мужик, да-да, ты...

Ковров показал на него пальцем и кивнул, подзывая к себе. Вор удивленно округлил глаза, изображая недоумение.

- Сюда иди скорее, а то я сам подойду. Мужчина встал и медленно подошел:

- Вы мне?

- Тебе, тебе. - Ковров смотрел на него, стараясь выглядеть спокой-ным, хотя злоба клокотала в нем и искала выход. - Это пока еще и мой мир тоже. Не знаю, из какой ямы в моей душе ты появился, но мне и не надо этого знать. Исчезни, и никогда, слышишь, никогда больше не показывайся мне на глаза, если, конечно, жить хочешь.

Мужчина от изумления вытянул лицо и возмущенно задышал:

-Я не понял...

- Не понял? Говорю - пошел быстро отсюда, мудак, если хочешь жить. Доступно? - проникновенно произнес Максим, еле сдержива-ясь, глядя в эти бегающие бледные глазки.

"Мир вокруг нас - Зеркало. Не позволяй своей ярости завладеть тобой, иначе она приведет к тебе орду воинственных отражений".

- Зачем же так наезжать, без причины?

- Я на тебя еще не наехал. Когда наеду, поздно будет. Я тебя пере-еду просто, и все.

"Перед тем как мир окончательно отпустит тебя, он исторгнет из себя отражение твоих самых сокровенных страхов и самой черной злобы. Он зафонтанирует подобно подземному грязевому гейзеру, и от тебя потребуется все твое мужество и воля, чтобы не поддаться провокационным гримасам уродливых призраков и не ввязаться в бесполезный и опасный бой. Бой против самого себя".

- Давай, еще милицией меня напугай.

- Милицией? Да нет, что ты. Я тебя заведу сейчас за угол и вломлю так, что у тебя башка в сторону отлетит, и все разборки. Понял?

Мужчина, очевидно, что-то почувствовал. Покрывшись красны-ми пятнами, он еще раз покачал головой в притворном возмущении и, повернувшись, быстро пошел в другой зал. Связываться с этим парнем мелкому вокзальному вору по кличке Нос почему-то просто не захотелось. Возможно, это спасло ему жизнь.

Максим спустился по длинной лестнице в полуподвальное поме-щение туалета и, заплатив два рубля строгой пожилой женщине, дежурившей на пропускной "вертушке", направился к свободной кабинке. Людей в туалете не было. Когда Ковров покидал кабинку, знакомое уже ощущение опасности вновь пробежало холодком по спине и рукам. Будто и вправду зафонтанировал внутри холодной грязью вулкан-колодец потаенных страхов. Максим осмотрелся и, растерянно хмыкнув, подумал, что за ним спустился тот самый вор, который наверняка посчитал себя оскорбленным. Но в зал никто не вошел, и это было странно. Кто-то здесь определенно был, и этот кто-то представлял для Коврова потенциальную угрозу. "Ну, вот и чер-ные охотники пожаловали...". Он еще раз внимательно осмотрел ряды кабинок и вздрогнул от неожиданности. Из одной кабинки на него смотрели глаза. "Вот он где". Человек понял, что его обнаружи-ли, и распахнул двери кабинки. Максим опешил - у незнакомца были расстегнуты брюки, и из ширинки торчал неестественно белый воз-бужденный член. Извращенец. Ковров презрительно сплюнул и, повернувшись, пошел на выход. Где-то он уже видел этого человека, вернее, не человека, нет, этого придурка он видел первый раз. Его глаза! Блеклые неподвижные глаза, вот их уже где-то он встречал, определенно. Но где? В них нет жизни, сплошное безумие. А какие глаза еще могут быть у психа, который занимается онанизмом в об-щественном туалете? Максим брезгливо поморщился и вдруг, услы-шав смех, обернулся. Извращенец стоял по-прежнему внутри кабин-ки и скалил зубы, показывая на Коврова пальцем. Самое нелепое в этой ситуации было то, что этот онанист был благообразным, при-лично одетым мужчиной среднего возраста. В его кривой усмешке не было безумия, в ней крылись издевательство и насмешка, будто он успел осквернить Коврова уже только тем, что показал ему свою истинную сущность.

- Ты что скалишься, выродок? Надрочился? - Максим, скривив-шись, смотрел, как этот странный мужчина, не переставая глумливо хихикать, прячет свой член в брюки. Затем он застегнул ширинку и сразу превратился в благообразного солидного дядюшку, который подошел к умывальнику и стал мыть руки, нагло улыбаясь Максиму, в отражение зеркала. Ковров сжал кулаки, не двигаясь с места. Ярость искала выход, и эти глаза...

Извращенец почти уже прошел мимо с нейтральным выражением лица, будто ничего и не произошло, когда, поравнявшись с Ковро-вым, вдруг выбросил вперед руку с растопыренными пальцами и шут-ливо крикнул: "У-у!". Это была роковая ошибка. Максим уже решил не связываться с ним, но этот последний жест прорвал все плотины благоразумия. Молниеносный удар в солнечное сплетение вышиб дух у незадачливого шутника, и он, судорожно выдохнув, упал на колени. Максим еще раз сплюнул, но на этот раз прямо ему в лицо.

- Ах ты, гнида, ты свои шуточки фривольные оставь для медсестер, понял? Трясун долбанный. Падла. Мразь.

Мужчина был определенно психически нездоров. Он вдруг вско-чил и, не проронив ни слова, лишь оскалив зубы, с хриплым стоном кинулся на Коврова, пытаясь свалить его и поцарапать лицо, а, ско-рее всего, повредить глаза...

Максим от неожиданности потерял инициативу, и психопат нава-лился на него своим, на удивление сильным телом, почти повалив на кафельный пол туалета. Это была дикая ярость шизоида. Мак-сим извернулся и, применив прием джиу-джитсу, освободился от захвата, но этого оказалось мало. Психопат был словно заведенная кукла, он с безумной скоростью завертел руками, хватая ускользаю-щего обидчика. Максим сделал обманное движение и вновь, вос-пользовавшись инерцией противника, ушел с линии атаки. Что-то странное было в этой схватке, что-то нелепое и смутно знакомое. Псих развернулся и с всхлипом бросился вперед, выставив перед со-бой длинные руки. Максим отбил их и нанес противнику в корпус два коротких останавливающих удара ладонями, затем, добавив пробивающий удар ногой в грудь, он замер, наблюдая как мужик хри-пит, отлипая от стенки, и с неукротимой яростью снова кидается на него. Удар. Еще удар. Максим блокирует руки с растопыренными, словно у мертвеца, пальцами и наносит жесткий удар локтем в лицо противнику. Все. Нужно заканчивать этот балаган. В любой момент сюда могут зайти люди, поднимется шум, милиция, а ему так нужно улететь домой сегодня. Сегодня!

От удара локтем голова извращенца откинулась назад, глаза за-пали на мгновение, и Максим нанес ему еще три добивающих удара - в лицо, в шею, в солнечное сплетение. Мужик захрипел и откинул-ся на раковину, медленно сползая на пол. Максим повернулся и быстро пошел к выходу.

"Нужно скорее мотать отсюда. Ехать сразу в аэропорт. Там будет безопасней... теперь, да и вероятность улететь поскорее там более высока. Нужно срочно улетать отсюда, из этой сумасшедшей Моск-вы. Домой. Домой...".

Он уже почти выбежал из зала, когда опять услышал этот против-ный хриплый смех за спиной. Обернулся и обмер. Псих уже опять стоял, хотя и шатаясь, и, сглатывая собственную кровь, хохотал, по-казывая окровавленной рукой на Коврова. И тут Максим вспомнил, где он видел эти проклятые глаза. Несколько лет назад, в подъезде его дома, такие же глаза были у человека, который хотел его убить, - у "злобного". Теперь эти глаза были у извращенца. Водянисто се-рые, безликие, равнодушные, словно нарисованные на натянутой поверх черепа маске. Максим сдержал крик ужаса и тоже протянул вперед руку, складывая пальцы в мистический знак отражения.

- Ты... Зурда... ты... - прорычал он, словно загнанный в ловушку взъяренный тигр, окончательно теряя все границы осторожности и благоразумия. Психопат, казалось, уже слабо воспринимал происхо-дящее. Его лицо со сломанным носом действительно напоминало маску жуткого демона. Он сделал шаг, еще один, припадая на отбитую ногу.

- Я тебя-а-а... на-а-а... - булькающий голос с трудом вырывался из окровавленного рта. Максим стремительно подбежал к противнику и, мысленно разбив его тело на секторы, разразился целой серией ударов, каждый из которых был направлен в определенный нервный узел, отвечающий за ту или иную двигательную функцию организ-ма. Это было уже не карате и не джиу-джитсу. Это был "Волчий стиль", боевая техника Тай-Шин, нахлынувшая из темноты подсоз-нания, подобно сверкающим молниям, пронизывающим темные гро-зовые облака.

Изломанное тело Максим затащил в ту же кабинку, где оно и за-нималось своим непотребством. Сложив его в угол и проверив пульс, Ковров убедился, что псих жив, но находится в глубоком обмороке. Этого было достаточно, чтобы успеть покинуть здание аэровокзала.

Он долго отмывал руки от чужой крови, периодически ополаски-вая лицо холодной водой. А через десять минут он уже ехал в такси в Домодедово, откуда очень надеялся улететь, наконец, в Барнаул. За окном автомобиля белела ненавистным снегом Москва, заглядывая в окна, словно рассматривая человека, спрятавшего свое лицо в дро-жащих ладонях. Ночь.

* * *

То, что его ищут, Максим почувствовал еще вечером. Легкая виб-рация на отдельных участках тела, звон в ушах, световые вспышки, видимые даже при закрытых глазах, все это безошибочно указывало на то, что тело опять включилось в какой-то невидимый процесс. Значит, сегодня ночью нужно быть начеку, ничего нельзя употреб-лять кроме воды и всю ночь не спать, благо Карина с дочкой уехали к родителям на коттедж.

Около полуночи Максим достал из шкафа четыре тонких желтых свечи и, установив их в импровизированные подсвечники из хрус-тальных рюмок, зажег все сразу. Выключив во всей квартире свет, расположившись в комнате, лицом на север, он сел прямо на пол и расставил свечи вокруг себя. Это был защитный контур, созданный для отпугивания невидимых сущностей, которые запросто могли по-явиться здесь в это время суток, время, когда границы между мира-ми практически исчезают. Прямо перед собой Максим поставил не-большую чашу, в которую положил тлеющую сухую веточку можже-вельника, также отлично очищающую пространство от "негативных энергетических порождений.

В обычной своей жизни Ковров уже наверняка бы лег спать - Ка-рина не любила ложиться одна. Но сейчас это было опасно, и Мак-сим лишний раз подумал, что отсутствие жены сейчас как нельзя кстати - он чувствовал, что сегодня кто-то обязательно должен по-явиться здесь. А это значит, что нужно быть готовым к встрече гостя. Кем этот гость будет, Максим не знал, но догадывался. О приближе-нии противника обычно сигнализируют интенсивные алые вспыш-ки, а сейчас оба глаза искрили желто-зелеными сполохами, значит, это будет кто-то из своих. Кто? Айрук вполне мог проникнуть в квар-тиру через любое из окон, причем, сделав это так, что никто ничего не заметит, хоть всю ночь бегай проверяй, закрыты ли изнутри шпин-галеты. Для него не существует закрытых помещений. Полина пред-почитает двери, и ей, кстати, ничего не стоило заявиться сюда посре-ди ночи, особенно зная, что семья уехала за город. Кадамай обычно приходит в гости прямо из Усадьбы. Его не смущают ни двери, ни окна, ни стены, ни этажи, ни время суток. Сновидец приходит в сно-видении, преодолевая в своем серебристом теле пространство и все его материальные порождения. Араскан тоже непредсказуем. Он вообще мастер импровизаций, и ждать от него можно было всего что угодно. Кто же?

Максим сидел на полу неподвижно, напрягая иногда мышцы рук и ног, чтобы они не затекали. Затем, он начал медленно и глубоко дышать, заряжая себя энергией и нагнетая во внутреннем простран-стве ритм АКСИР. Через какое-то время он приблизился к состоя-нию, которое в Искусстве Сновидения называется "перешагивание", - АРС плавно соскальзывал со своего постоянного места фик-сации и смещался в сновидение, причем внимание при этом сохра-нялось. Максим будто растворился в окружающей его тьме, подсве-ченной колеблющимися бликами. Он сам стал комнатой и всем, что ее заполняло. Он слышал малейший звук внутри этого простран-ства и вовне. Он видел со стороны себя, застывшего в позе Будды. Парил около догорающих изогнутых свечей, покачиваясь на дымча-тых волнах можжевелового дурмана. Наблюдал за мерцанием пятен различных размеров и форм, изобилующих вокруг.

КЭРСО-КОСАН. "Лунный мотылек". Теперь, когда внимание в подобном состоянии удается без труда фиксировать на предметах окружающего мира, можно создавать УЛУ и лететь, куда пожела-ешь. Лунная тропинка готова унести сновидца в любое место, кото-рое он только может себе вообразить.

В комнате появился кто-то еще. Максим почувствовал это сразу, так как сам был комнатой, и любое движение энергии не могло остать-ся для него незамеченным. Маленькая звездочка возникла, мерцая, и, полетав по залу, стала стремительно увеличиваться в размерах, расти, пока не расширилась до переливающегося мягким желтым светом пузыря в человеческий рост. Он завис над диваном, колыхаясь и паря. Максим сразу понял, кто это. Нужно было возвращаться в свое физи-ческое тело, потому что, будучи комнатой, трудно полноценно общать-ся с прибывшим гостем. Он сконцентрировался на самом себе, сидящем на полу, и этого оказалось достаточно, чтобы мгновенно обрести более привычные параметры восприятия. Максим открыл глаза, и пузырь - "хлоп" - тут же превратился в человека, одетого в просторную блестящую одежду, отливающую серебром. Это был УЛА Када-май. Он сидел на диване и рассматривал своего ученика, улыбаясь, как всегда, своей мягкой и милой улыбкой:

- Здравствуй, Адучи.

-Добрая ночь, Мастер.

- Я вижу, ты обретаешь былую форму?

- Да, сегодня на редкость удачная ночь. Иссит усмехнулся:

- Волшебная ночь, Адучи, волшебная.

-Я...

- Не торопись, расслабься, ты уже начинаешь терять контакт.

"Энергетический кокон сновидца, после перемещения АРС в но-вую позицию, должен стать подобным лесному пруду, в зеркальной поверхности которого мир отражается без помех и изгибов. Любое сильное чувство сродни всплеску огромной рыбы - всплыла и ушла на дно, оставив за собой волнение и рябь. АРС находящееся в "теле сновидения" очень чувствительно, ему достаточно легкого толчка, чтобы оно поплыло дальше. Воспринимать же что-либо, когда АРС находится в движении, - невозможно, поэтому воспитывай свой разум, учись управлять своими чувствами, только так ты научишь-ся создавать тишину и покой, необходимые для АКСИР. Только тог-да ты сможешь увидеть в зеркале пруда мир, который претендует на глубину...".

Адучи знал, что даже если он потеряет настройку, Кадамай не по-зволит его вниманию съехать в иную область. В крайнем случае, Сновидец будет смещать свое собственное внимание синхронно с АРС ученика, что позволит ему находиться в этой комнате на лю-бом уровне восприятия, доступном Адучи. Но подобная практика не делает ученику большой чести, это будет свидетельствовать о его неподготовленности, немощи и бессилии. Поэтому Адучи почувство-вал облегчение, когда понял, что восприятие УЛА Кадамая дается ему относительно легко. Правда, какое-то постороннее чувство, воз-никшее внезапно, вносило определенный дискомфорт в его поле.

- Мастер.

- Что. Адучи?

- Ты не один?

- Ты что-то чувствуешь?

Адучи расфокусировал глаза и медленно повернул голову, осмат-ривая все пространство вокруг, пытаясь обнаружить в своем снови-дении чужака:

- Я чувствую постороннее присутствие.

Кадамай нахмурил брови и тоже осмотрелся, хотя ему не было в этом особой необходимости - находясь в "теле шамана", тайшин воспринимает окружающий мир в форме энергетических полей, то есть УЛА видит энергию непосредственно, это его привычный спо-соб восприятия. И если Кадамай не видел никого постороннего сво-им "зрением шамана", значит, никого и не было в комнате, только вот это чувство, подобное щекотке или, скорее, покалыванию элект-рического тока по телу...

- Что ты ощущаешь?

Адучи уже хотел отказаться от своих подозрений, когда вдруг уло-вил какое-то слабое движение неподалеку от фигуры УЛА. Это было похоже на призрачную тень мотылька, только светящуюся тень, слов-но отсветы неона мелькнули и погасли в темноте. Адучи чуть глубже сместил уровень своего восприятия и - "хлоп", рядом с Кадамаем си-дел второй сновидец в точно таком же одеянии - серебристая хлами-да, обдуваемая невидимым ветром. Когда чужак понял, что Адучи его видит, он помахал ему рукой и улыбнулся. Это был Айрук, Мастер Тай-Шин, и, очевидно, он находился здесь с самого начала, просто его АРС и АРС Кадамая находились в различных позициях Сновидения. Стоило Адучи сместить свое внимание чуть глубже - и вот, пожалуй-ста, на его диване сидят два призрачных шамана, явно довольных тем, что ученику удалось выполнить этот сложный маневр. И если бы ему не удалось обнаружить Айрука, тот, скорее всего, так и сидел бы здесь, невидимый для Коврова, досадуя на то, что молодой тайшин не смог повстречаться с ним на изнанке мира, в магической ночи сновидения, находящейся по Ту Сторону привычного человеческого восприятия.

- Добрая ночь, Иссит Айрук. Рад видеть вас вместе.

Тайшин сделал что-то вроде благодарственного поклона и. пере-глянувшись с Кадамаем, рассмеялся.

Адучи, слыша этот смех, вдруг почувствовал, что опять выходит из своего удивительного состояния. Облик обоих сновидцев потерял контрастность, серебристый цвет их одежд потускнел. Сделав над собой невероятное усилие, Адучи опустошил свой разум, задышал животом. Это помогло ему расслабиться и вновь погрузиться в ритм АКСИР, возвращаясь на прежний уровень восприятия. Сновидцы неподвижно сидели на диване, внимательно наблюдая за Ковро-вым. Увидев, что он снова воспринимает их обоих, они опять заулы-бались, откинувшись на спинку дивана.