Теории информационного общества. 2000. (Уэбстер Ф.) Часть 1

pbie открывают информационные технологии. Если Кин и заходит слишком далеко в своей увлеченности новыми медийными технологиями и в своей мечте об «электронном вече», то, по крайней мере, он обращает наше внимание на то, что роль общественных институтов изменяется во времени и в пространстве.

Эта точка зрения допускает обобщение, и на этом пути могло бы возникнуть нечто вроде серьезного «культурологического» изучения публичной сферы. В контексте таких исследований подход самого Хабермаса выглядел бы несусветно мрачным, а сам философ предстал бы как человек, не способный понять, что на серьезные темы можно говорить и по-другому: эмоционально, тепло и с чувством. Действительно, дискуссии о публичной сфере касаются в основном серьезных и значительных тем, выбираемых с явным элитарным уклоном: политики, образования и далее в том же духе. Но должно же быть место и для вещей попроще и полегче? Для тех, кому это нужно, и создаются «мыльные оперы», в которых нам представляют обычные отношения, связывающие людей, незамысловатые документальные фильмы, шоу вроде «Большого брата», в центре которых банальные ситуации, интерактивные программы вроде той, что ведет Опра Уинфри, ток-шоу на радио и телевидении и другие программы подобного рода, которые создаются для людей, не причисляющих себя к элите, и где можно услышать голос этих людей. Если так взглянуть на дело, то окажется, что публичная сфера не только не сократилась, но и невероятно разбухла, стала более демократичной благодаря использованию новых форм коммуникации. Еще одна точка зрения на проблему публичной сферы появилась после публикации работы Джима Макгигана (McGuigan, 2000), в которой дан проницательный анализ общественного восприятия похорон леди Дианы в конце августа 1997 г. Макгигану принадлежит термин «культурная публичная сфера» для обозначения понятия, которое сознательно противопоставляется формальному и когнитивистскому понятию, введенному Хабермасом. Разъясняя его, Макгиган выдвигает на первый план то, «что берет нас за живое», он говорит о публичной сфере как о пространстве, где люди обсуждают, «как им жить» (отсюда важность таких тем, как брак, дети, внешность и личная уязвимость). Это те понятия, которые предполагает охватить «культурная публичная сфера», и, реформируя ее, мы должны учесть и эти области жизни, которыми теоретики часто пренебрегают.

Наконец, третий ответ адресован тем, кто отмахивается от понятия публичной сферы на том основании, что оно утопическое. Этому понятию противопоставляется то, что дано нам в ощущении здесь и сейчас, и по сравнению с реальностью концепция

273

18 - 2647

ИНФОРМАЦИЯ,

РЕФЛЕКСИЯ

И ОТСЛЕЖИВАНИЕ

Энтони Гидденс

Энтони Гидденс - наиболее известный социолог, который появился в Великобритании в прошлом веке (род. 1938) (Anderson, 1990). Он поставил перед собой задачу заново переписать теорию общества и пересмотреть сложившееся представление о «современности». Гидденс принялся за эту задачу, проявив ошеломляющие творческие способности: он одновременно подвергал критике сложившиеся концепции и с завидной изобретательностью формулировал новые подходы к объяснению тех изменений, которые происходят в мире. Проведя тщательный критический анализ теорий общества, он в начале 1980-х годов разработал теорию структуризации, а затем взялся за основательное исследование понятия «рефлексивной модернизации». Начиная с конца 1980-х годов Гидденс пытается применить построенную им теорию, которая делает упор на понятие «выбор», совершаемый нами в мире «искусственной неопределенности», к практическому исследованию происходящих изменений. Как раз в связи с этими исследованиями он и получил широкую известность вне научных кругов; ему принадлежит концепция политики третьего пути, хотя нужно отметить, что основы его сотрудничества с политиками в качестве идеолога «новых лейбористов» были заложены еще ранее, в ходе его долгой научной карьеры (Giddens and Pearson, 1998). Эта глава посвящена идеям Гидденса, которые, как мне кажется, помогут нам взглянуть на роль информации с совершенно неожиданной стороны. В этой главе я не претендую на исчерпывающее изложение его взглядов, а скорее анализирую тенденции в развитии информации, опираясь на его идеи в той мере, в которой они мне понятны (Craib, 1992; Kaspersen, 2000).

Об информационном обществе (по крайней мере, непосредственно) Гидденс писал мало. Его не интересовало обсуждение этого вопроса, главным образом потому, что он скептически относился к самой идее такого общества. С его точки зрения, сегодня мы живем в эпоху «радикальной модернизации», отмеченной масш-

275

табным проявлением особенностей, которые вообще присущи современному обществу. Он даже утверждает: «Хотя обычно предполагают, что мы только вступаем в новую эпоху информации, ца самом деле современное общество было "информационным" с самого своего начала» (Giddens, 1987, с. 27). Теоретические построения Гидденса приводят его к выводу, что особое значение которое приписывается информации, она имела уже в далеком прошлом, а то, что сегодня информация приобрела еще большую ценность, не повод, чтобы говорить о сломе одной системы и возникновении новой, на чем настаивал Дэниел Белл, вводя свое понятие постиндустриального общества. Другими словами, Гид-денс считает, что в современном обществе произошла «информатизация» социальных связей, но это не значит, что мы приближаемся к новому «информационному обществу».

Теоретическое наследие

Гидденс считает себя продолжателем дела классических теоретиков общества, прежде всего Карла Маркса, Эмиля Дюркгейма и Макса Вебера. Как и эта великая троица, Гидденс стремится объяснить совокупность изменений, случившихся где-то в середине XVII в., которые обычно называют переходом к новому времени. Цель социологии и само ее возникновение связаны именно с этим разрывом; тогда на месте «традиционного» общества возникло новое с его фабричным производством, бюрократией, урбанизацией, наукой, новым отношением к природе, то есть с множеством новаций в общественных институтах и общественных отношениях, которые мы сейчас называем модернизацией.

Однако Гидденс считает неадекватными объяснения, данные этому феномену отцами-основателями социологии. Маркс полагал, что новое время ознаменовано появлением капитализма, для Дюркгейма ключевым понятием была индустриализация, развитие промышленности, для Вебера - рационализм. Все это, с точки зрения Гидденса, не неверно, а слишком просто. Мы должны, как он считает, признать, что существуют и другие факторы, которые классики либо недооценили, либо проглядели. Гидденс выделяет две особенности современного мира, которые классики не заметили: отслеживание и насилие, с одной стороны, а с другой - война и национальное государство.

Гидденс, конечно, опирается в своей критике на предшественников. Его интерес к отслеживанию во многом связан с работой Мишеля Фуко, а также косвенным образом - с вопросами, кото-

276

pbie поднимал Макс Вебер (O'Neill, 1986). А убеждение Гидденса /Giddens, 1985), что «в целом влияние войн на ход изменений настолько глубоко, что было бы едва ли не абсурдным пытаться объяснить эти изменения, не учитывая роли войн» (Giddens, с. 244), напоминает интерес к «милитаристским сообществам» социолога XIX в. Герберта Спенсера, а также идеи неомакиавеллизма, которые развивали Вильфредо Парето и Гаэтано Моска, они же затрагивали роль власти, принуждения и силы.

Организация, наблюдение и контроль

Мы должны начать рассказ с основного положения Гидденса. Исходное его утверждение выглядит очень просто (хотя это только на первый взгляд!): мир, в котором мы живем, в гораздо большей степени организован, чем тот, на смену которого он пришел. Наша жизнь запланирована и упорядочена так, как она никогда не была упорядочена ранее.

Не нужно делать поспешного заключения, что речь идет о возрастающей несвободе отдельной личности. Вне всякого сомнения, в прошлом условия существования в гораздо большей степени ограничивали человека: голод, превратности в природе, обреченность женщин на частые беременности, прямое угнетение со стороны власти, тяготы повседневной жизни - все это стесняло человека так, что ограничения, испытываемые нами сегодня, выглядят по сравнению с ними сущим пустяком. Поэтому, говоря о «заорганизо-ванности» современного мира, не имеет смысла противопоставлять его руссоистскому «миру, который еще не знал цепей».

Утверждение, что жизнь сегодня в большей степени подчинена рутине и втиснута в установленные рамки, отнюдь не значит, что сегодня мы живем в какой-то тюрьме. Наоборот, как станет ясно чуть позже, укрепление прав и свобод человека как раз и

277

Стоит только задуматься, и на память приходит огромное количество современных организационных структур. Например, школьная система. Создать нечто такое - уже впечатляющее достижение: сотни и сотни учителей, масса вспомогательного персонала, ученики, которые по всей стране в установленное время приходят в школьные здания и дружно начинают делать нечто, что было заранее предусмотрено расписанием. И так - разве что с небольшими местными отличиями - по всей стране! И весь цикл повторяется изо дня в день и из года в год. Или посмотрим, как мы покупаем продукты, и какая потрясающая организационная система кроется за всем этим. В одну систему обеспечения нас пищей увязана деятельность тех, кто ее производит, пакует, поставляет на рынок, привозит, выкладывает на прилавки и стенды. Ассортимент типичного современного супермаркета включает 16 тыс. наименований товаров, причем многие из них с ограниченным сроком годности, а следовательно, они создают дополнительные проблемы для розничной торговли. То, что такая система вообще работает, уже огромное достижение, и добиться этого результата удалось не так давно.

Организация может быть устроена очень сложно. Движение поездов или автобусов, например, может осуществляться только на основании точного расписания, энергоснабжение зависит от ответственной работы диспетчерской службы. То же относится и к работе телевидения, выполнения денежных расчетов с помощью кредитных карт, производству одежды для торговых сетей и даже к такой тривиальной вещи, как производство кукурузных хлопьев, которые мы едим на завтрак. Совершенно безразлично, задумываемся ли мы над тем, как справляются системы, основанные на «экспертном» знании (Giddens, 1991), с этими проблемами или попросту слепо доверяем их надежности. Факт, что современная

278

Темой данной главы будет одно важное следствие из описанного факта, которое может остаться незамеченным: чтобы такая высокоорганизованная форма общественных связей могла существовать, необходим систематический сбор информации об индивидах и их деятельности. Течение социальной жизни основано на знаниях о людях: что они покупают, когда и где, как много им нужно электрической энергии, где и в какое время, сколько людей вообще живет в данном районе, какого пола, возраста, чем они болеют, что предпочитают, сколько могут потратить. Проще говоря, без рутинной слежки за населением не будет и эффективной социальной организации. Поэтому нет ничего удивительного, что количество методов отслеживания активности человека все время увеличивается: тут и перепись населения, и кассовые чеки, медицинские карты и телефонные счета, выписки из банковских счетов и школьные дневники. Число способов учета в нашей жизни растет вместе с усложнением социальной организации, учет и сложность, как сросшиеся сиамские близнецы, растут и развиваются одновременно с модернизацией.

Ключевым в принадлежащей Гидденсу теории рефлексивной модернизации является положение о возрастающей организации социальной жизни (Beck, 1992). Развивая эту идею, он пишет о том, что из социальной жизни все чаще исчезают «встроенные» элементы. Под встроенными, или фиксированными, элементами понимаются те, которые контролируются не самим человеком, а общиной (деревней, племенем, церковным приходом) или самой природой (сменами времен года, ландшафтом, почвой). Подчиняясь встроенным верованиям или этическим нормам, человек в определенной ситуации делает то, «что должен»; установленные соседями или родной деревней правила поведения непреложны и не обсуждаются, как и безусловные нормы, установленные самой природой (коровы не могут оставаться недоенными, земля - незасеянной). Поведение современных людей принципиально отличается от этой модели: они по отдельности или коллективно выбирают, как жить, касается ли дело партнера по сексу или генетически модифицированного продукта.

Такое развитие событий привело к важному следствию: люди стали отказываться принимать свою судьбу, свою долю как нечто неизбежное, на них больше не действует аргумент, что «это должно делаться так, потому что так делалось всегда». Гидденс утверждает, что мы живем в «посттрадиционном» обществе, в котором все подвергается сомнению, а то и вовсе отвергается. Обратите

279

внимание на то, как мы выбираем друзей, на наш способ проводит, досуг, на то, как мы подвергаем сомнениям все моральные нордя, или даже «нормы», установленные природой (выращиваем урожай ь пустынях, боремся с женским бесплодием и бросаем вызов дад» собственному возрасту). Нельзя сказать, что у нас во всех сфера, появилась свобода выбора: каждому приходится принимать решения в условиях, которые тем или иным образом ограничивают выбор Но суть дела в том, что эти ограничения во все большей мере не задаются извне, теперь они социально обусловлены, и сами условия мы тоже выбираем. Тех, кто сопротивляется возможности выбора, мы называем фундаменталистами, они в разных сферах человеческой жизни цепко держатся за догмы, которые оказались под сомнением, это они твердят о «воле Божьей», о «родительской власти», о том, что «женщины должны знать свое место», что «наука доказала» и что есть лишь «одна истинная религия».

Если отказ от встроенных элементов повышает рефлексивность, то другим следствием этого отказа становится изменение нашего отношения к будущему. Самое важное здесь то, что на основе сбора и анализа информации мы получаем возможность выбирать свое будущее, руководствуясь принципами оценки рисков. Имеется в виду, что сначала мы наблюдаем за происходящим, затем размышляем над тем, что увидели, а потом определяем, с каким риском связано каждое решение. Каждый, кто собирается вступить в брак, прежде чем принять окончательное решение, поду-

280

Пользовательского поиска

Все права на тексты книг принадлежат их авторам!

При копировании страниц проекта обязательно ставить ссылку:

"Электронная библиотека по философии - http://filosof.historic.ru"

Сайт создан при помощи Богданова В.В. (кафедра истории и философии института ЮФУ в г.Таганроге)

ЯндексДирект

Дать объявлениеКниги издательства "Аспект Пресс"

Закажите книги издательства "Аспект Пресс"! Большой выбор! Доставка РФ

www.ozon.ru

Библиотека | Новые поступления | Словарь | Карта сайта | Ссылки

Цифровые библиотеки и аудиокниги на дисках почтой от Historic.Ru

Часть 11.

мает, с кем он связывает свою судьбу, а, оценивая риск распада семьи, примет во внимание, например, что этот риск возрастает, если будущие муж или жена уже разводились до этого. Речь идет, конечно, не о каких-то подсчетах, но очевидно, что, принимая столь личное и рискованное решение, человек попытается разузнать о будущем супруге все что можно и где только можно. Из таких же принципов исходит правительство или руководство корпорации, разрабатывая политику в области окружающей среды, транспорта или сельского хозяйства, и тут работает та же схема: отслеживание и сбор информации, а затем ее оценка и принятие решения на основе оценки рисков.

Образ жизни, который мы ведем, исполнен тревог и неуверенности. Но вот ведь в чем парадокс: мы пользуемся гораздо большей свободой и в гораздо большей степени контролируем нашу жизнь, чем наши предки, но в итоге чувствуем себя менее уверенными, мы не знаем, как поступить, в то время как раньше люди поступали «как следует». Детей они воспитывали в почтении к традиции, за дело брались потому, что «это нужно сделать», а к смерти относились, как естественному явлению. Сегодня же родители постоянно озабочены тем, как найти общий язык со своими отпрысками, все время придумывают новые способы выполнения работы, а смерти противятся с помощью медицины, диеты и физических нагрузок. Жизнь в посттрадиционном обществе полна парадоксов, о которых мы еще поговорим, но сейчас подчеркнем, что в этом обществе постоянно существует повышенный спрос на информацию, вызванный, с одной стороны, тем, что все традиционные решения подвергаются сомнению, а с другой - стремлением к более полному контролю на всех уровнях - от политического и корпоративного до личностного.

Парадоксы современного общества

Хорошо известно, что большинство социологов относятся к попыткам отслеживать разные стороны человеческой деятельности с подозрительностью. Например, Макс Вебер соглашался с необходимостью бюрократии, но это нисколько не примиряло его с перспективой мира, в котором будут распоряжаться «бездушные спецы и холодные сластолюбцы», он испытывал отвращение к «механической окаменелости» организаций, действующих по писаным правилам, они ему напоминали «железные клетки» (Weber, 1930, с. 181-182). Учитывая распространенность такого отношения - вспомните хотя бы роман «1984» Оруэлла и образ Большого брата,

281

который следит за каждым нашим шагом, - обратим внимание л то, что можно было бы назвать парадоксами современного общ* ства. Полезно сначала провести различие между индивидуацией*. индивидуальностью. Когда говорят об индивидуации, имеют в виду что в поле зрения находится каждый отдельный человек, он изве^ стен, на него заведена отдельная запись, в которой значатся его имя, дата рождения, адрес, послужной список, полученные щ, оценки и личные предпочтения. Индивидуальность - а многие аналитики считают, что именно ей и угрожают рост социальной организации и мониторинг, сопровождающий этот рост, - это нечто иное. Это способность распоряжаться собственной судьбой, вести себя независимо, контролировать течение собственной жизни. Критикам кажется, что эта способность не очень-то нравится тем органам, которые осуществляют индивидуацию, и плохо сочетается с их стремлением собрать о человеке побольше информации.

Сказанное не исчерпывает тему, целью сбора информации может быть не только удовлетворение потребностей людей. Известно, например, что во многих сферах индивидуация это та основа, которая позволяет организациям, предоставляющим населению высокотехнологичные услуги, сделать эти услуги персонифицированными. Индивидуацию осуществляют, например, телефонные сети, где каждый абонент имеет уникальный номер; это позволяет накапливать о нем огромное количество детальной информации, так как каждый звонок регистрируется; известно,

282

да звонил абонент и сколько времени продолжался разговор. На снове этой информации телефонные сети, которые в развитых государствах соединяют каждый дом с любым местом на земном шаре, предлагают ряд услуг, которые значительно обогащают жизнь их абонентов (Mulgan, 1991). Соединение происходит одним нажатием кнопки, позволяя людям поддерживать дружеские, семейные и профессиональные связи, то есть те отношения, которые и дают возможность человеку сохранить свою идентичность и индивидуальность. То же можно сказать и о межбанковских сетях. Сейчас у многих людей есть кредитные карточки какой-нибудь платежной системы, и любая операция с такой карточкой может быть отслежена, а индивидуация позволяет построить для отдельного человека профиль его расходов. Мониторинг платежей и покупок отдельного человека и так производится платежной системой, но результаты этого мониторинга можно было бы использовать, чтобы облегчить жизнь всем участникам этой сложной деятельности: на ее основе проще принимать решения о выдаче кредита и значительно упростить процесс повседневных покупок. Это оценили бы все, кто, путешествуя, пытался заказать номер в отеле, взять напрокат автомобиль, обменять иностранную валюту, а то и просто боялся, что его обкрадут.