Тысяча врачей мира против экспериментов на животных Ганс Рюш

«Я согласен, что от вивисекции и экспериментов на животных следует отказаться для блага медицинской науки. На это есть много причин. Самая главная из них заключается в том, что вивисекция просто дает неверные результаты, и тому есть много подтверждений как в прошлом, так и в настоящем».

«Исследователи, которые проводят эти эксперименты, обычно заявляют, что их работа полезна для человечества, а протесты считают глупыми и необоснованными. Они говорят, что для достижения прогресса в медицине надо калечить, пытать и убивать животных. Все это полная чушь. Я не могу вспомнить ни одного существенного прорыва в медицине, который бы произошел благодаря экспериментам на животных».

«Медицинская элита, занимающаяся экспериментами на животных, лжет и вам и мне, заявляя, что вся эта жестокость “необходима” для научных исследований. Этой ложью нас пичкают люди, которые за закрытыми дверями университетов и исследовательских институтов делают на этой практике деньги, люди, которые глубоко заинтересованы в сохранении этого бизнеса именно в таком виде, в каком он существует сейчас, поскольку ежегодно приносит им 8 миллиардов долларов».

«Вопрос в том, можем ли мы прекратить эксперименты на животных не в ущерб медицинскому прогрессу? Мой ответ – мы не только можем, но и должны отказаться от этой практики, чтобы не препятствовать развитию медицины. Нынешнее противодействие вивисекции связано уже не с заботой о благополучии животных. Нам приходится говорить о научном сопротивлении, которое не имеет ничего общего с защитой животных – мы бы не вели кампанию за отмену экспериментов на животных, если бы они были хоть чем-то полезны для медицины. Но мы уже убедились, что вивисекцию нужно остановить не ради животных, а ради людей. Я сейчас не буду говорить об опасностях, которыми сопровождается прием лекарств, поскольку они испытываются на животных – это слишком примитивно. Я имею в виду тот вред, который ежедневно и непрерывно наносит науке вера в достоверность результатов, полученных в ходе экспериментов на животных».

«Я просто знаю, что говорится в классической литературе, и знаю, какими были наши результаты, поэтому прошу всех показать, какой, хотя бы самый малый, вклад внес каждый из нас в лечение черепно-мозговых травм. Источником ныне существующих базовых знаний, на которых основано лечение пострадавших с такими повреждениями, является работа с подобными увечьями, проводившаяся в прошлом, в военном и гражданском секторе. Результаты же, полученные с помощью животных, во многих отношениях оказались ошибочными, потому что у четвероногих другие физиологические механизмы, и информация о функционировании разных систем – кровеносной (давление и т.д.), дыхательной, сердечно-сосудистой – отличается от той картины, которая наблюдается у людей с черепно-мозговой травмой».

«Я бы хотел продолжить отвечать на вопросы, которые в ходе этой сессии были предложены на рассмотрение выступающими. «Возможны ли современные исследования без использования живых животных? Мой ответ – категорическое “да”. Я считаю, что результаты экспериментов на животных, экстраполированные на человека – это одна из самых больших трагедий и ошибок в истории медицины, из которых мы, к сожалению, не извлекли никаких уроков».

«Господа! Будучи сторонником “Инициативы за запрет вивисекции”, я не собираюсь выставлять Ваши буклеты у себя в приемной. Они уже валяются в мусорной корзине. За годы профессиональной подготовки я имел возможность вновь и вновь убеждаться, как ужасны и бессмысленны эксперименты на животных. У вас не получится, используя соответствующую литературу, внушить ни мне, ни моим пациентам мысль о том, что наше здоровье зависит от вивисекции».

Редактору: “Жестокость к лабораторным животным” (Cruelty to Research Animals, редакторская статья от 31 июля) не содержит главного, на что обращает внимание Комитет по модернизации медицинских исследований.

В наш Комитет входят 650 профессионалов в области здравоохранения – в основном это доктора медицины и философии – и мы считаем, что последние достижения науки, такие как приемы работы с культурами тканей, математическое и компьютерное моделирование, еще не интегрированы в исследовательскую методологию. Более того, компьютерная аксиальная томография, магнитно-резонансная визуализация, позитронно-эмиссионная томография и такие лабораторные методы, как высокоэффективная хроматография, дают возможность изучать человека неинвазивно и безопасно.

Так не лучше ли финансировать те исследования, которые направлены на изучение непосредственно человека и, следовательно, позволяют избежать проблем, возникающих при экстраполяции данных, полученных при тестировании на животных?

Примером исследований, которые должны проводиться непременно на людях, является изучение СПИДа. Для того, чтобы у низших приматов развилось заболевание, ,имеющее хоть какое-то сходство с человеческим СПИДом (мы не уверены, что это одно и то же), требуются годы. И только после этого данных животных, по мнению ученых, можно будет использовать для испытания новых вакцин и препаратов. Но длительные задержки означают, что будут продолжать гибнуть люди, в то время как некоторые больные СПИДом согласны стать волонтерами в клинических исследованиях, которые могли бы помочь спасти их жизни и жизни будущих жертв этого заболевания.

Первое предложение Вашей редакторской статьи “Медицинские исследования были бы невозможны без экспериментов на животных” – это ложь. Мы считаем, что традицию опытов на животных следует модернизировать, и значительную часть средств, которые на них тратятся, надо направлять на изучение заболеваний непосредственно на людях. Например, пациентов, страдающих от хронического артрита, рассеянного склероза и рака (а также от СПИДа) можно изучать без участия животных.

Хорошо известно, что все вакцины, полученные из организма животных, могут нанести серьезный вред нервной системе человека, в том числе вызвать паралич, менингит и опухоли мозга, не говоря уже о развитии у здорового человека той самой инфекции, на профилактику которой направлена вакцина».
Статья в Guardian от 16 июля 1985 года, написанная медицинским корреспондентом Эндрю Уэлчем (Andrew Welch), сообщает:

«В результате приема лекарств 25 миллионов человек пострадали от поражения мозга». Сильнодействующие транквилизаторы, такие как аминазин, которые используются для подавления эмоций у психически больных в больницах и тюрьмах, должны быть запрещены – об этом было заявлено вчера на Международном конгрессе психического здоровья (World Mental Health Congress), проходившем в Брайтоне.

По словам доктора Давида Хилла, старшего клинического психолога больницы Уолтон (Walton Hospital) в Честерфилде, в результате приема лекарств у более чем 25 миллионов пациентов произошли необратимые изменения головного мозга.

Он добавил, что необходимо заставить фармацевтические компании изъять их из продажи. А до тех пор, пока этого не случится, врачи должны предупреждать пациентов об опасности повреждения мозга и назначать курс приема лекарств, не превышающий двух месяцев.

Британскими врачами ежегодно выписывается около 10 миллионов рецептов на сильнодействующие транквилизаторы, и доктор Фаррух Хусейн, психиатр-консультант, работающий в больнице святого Августина (St. Augustine Hospital) в г. Кентербери предупреждал: “Не говорить пациентам об опасности – преступно. Необходимо, чтобы пациенты давали осознанное согласие. Мы же со своей стороны должны предоставлять честные, понятные рекомендации”.

Большинство психиатров признают, что основные успокоительные средства вызывают позднюю дискинезию, из-за которой пациенты теряют контроль над своими мышцами. Она начинается с непроизвольных движений мышц языка и лица. В более серьезных случаях происходит непроизвольное подергивание рук и ног.

По оценкам компании “Рош” (Roche) – основного производителя, эти лекарства принимают более 150 миллионов человек во всем мире. У 3-6% из них может развиться поздняя дискинезия, и в трех четвертях случаев данные эффекты будут необратимыми.

На конгрессе доктор Хилл (Hill) привел данные независимых исследований, которые показали, что у одного из четырех пациентов, принимавших лекарство, наблюдалась поздняя дискинезия. По самым скромным оценкам, от этого нарушения пострадали 38 миллионов человек, при этом более 25 миллионов навсегда утратили способность контролировать мышцы языка, а во многих случаях и всего тела. « Глупо назначать людям препарат, который вызывает такие повреждения мозга» – сказал он. Считается, что люди старшего возраста, особенно женщины, более чувствительны, но это может быть связано с тем, что именно они получали большие дозы препаратов в течение более длительного периода времени.

Отрицательное воздействие может проявиться после приема средней дозы в течение 3-6 месяцев. Врач заявил, что у 14 процентов людей, страдающих поздней дискинезией, болезнь развилась в течение первого года. Перерыв в приеме лекарства – отказ от транквилизатора на месяц с целью выявления улучшений – часто лишь усугублял ситуацию.

Лекарства блокируют допаминовые рецепторы нервной системы. Они ослабляют эмоции и замедляют реакции – до тех пор, пока пациенты будут в состоянии только говорить. При отказе от лекарств нервная система становится сверхчувствительной.

«Утверждение, что к побочным эффектам нужно относиться толерантно из-за опасности рецидива у пациентов, страдающих шизофренией, – ложь» – сказал доктор Хилл.

«Частота рецидивов среди больных, принимавших лекарство, составляла около 20%, а среди не принимавших – 50%, следовательно, можно предположить, что препараты предотвращали повторное обострение заболевания менее чем у трети пациентов».

Он добавил, что единственный способ устранения симптомов – увеличение дозы. Это маскирует побочные эффекты, но, в то же время, может усугублять вызвавшее их повреждение мозга. Во многих случаях симптомы проявлялись лишь тогда, когда пациенты переставали принимать лекарство, поэтому некоторые люди были поставлены перед ужасным выбором: либо постоянно находиться под действием успокоительных препаратов, либо страдать от поздней дискинезии».
Статья в Guardian, 18 марта 1986 года:

«Мальчик требует компенсации от терапевта и органов здравоохранения: вакцина от коклюша “вызвала повреждение мозга”» (“Boy demands compensation from GP and health authority: Whooping cough vaccine ‘linked to brain damage’”).

«Между вакциной, обеспечивающей иммунитет от коклюша, дифтерии и столбняка, и повреждением головного мозга существует причинно-следственная связь» – заявил вчера в Лондонском Высоком суде представитель 16-летнего мальчика, пострадавшего от повреждения мозга… Мистеру Джастису Стюарт-Смиту (Justice Stuart-Smith) сообщили, что этот вопрос стал причиной раскола среди медиков и серьезно взволновал общественность».
Статья в Weekly World News (США), 28 мая 1985 года:

« “98 миллионов человек приговорены? В вакцине от полиомиелита обнаружен вирус рака мозга” (98 million people doomed? Brain cancer virus found in polio vaccine).

Эксперты заявляют, что 98 миллионам американцев, которые в 50-60-е годы ХХ века подверглись вакцинации от полиомиелита, могли вместе с прививкой занести смертельный вирус рака мозга.

Исследователи Медицинского центра Университета г. Чикаго (University of Chicago medical center) сообщают, что вакцина от полиомиелита была заражена каким-то вирусом, и что его генетический материал обнаруживается у некоторых заболевших раком мозга.

Как сообщает доктор Якоб Рахлин (Jacob Rachlin), руководитель исследовательской группы, вирус под названием SV40 никогда не находили ни в мозге здорового человека, ни в мозге, который поражен раком, распространившимся в него из какого-либо другого органа человеческого организма.

“Эти результаты наводят на мысль, что SV40 вполне может быть причиной развития опухолей мозга у людей”, – заявил ученый на встрече Американской ассоциации хирургов-неврологов (American Association of Neurological Surgeons).

Он предупредил, однако, что результаты пока “очень предварительные”.

Доктор Рачлин и его коллеги идентифицировали генетический материал вируса, обнаруженного у нескольких людей с опухолью мозга, включая трех детей, родившихся у матерей, сделавших прививку от полиомиелита во время беременности».

«По профессии я хирург, в настоящее время нахожусь на пенсии. Несколько лет я работал в чикагской лаборатории, где проводил опыты на животных, причем большую часть путем вивисекции, и здесь мне нечем гордиться. Автор публикации под названием “Польза экспериментов на животных” (“Benefits of Animal Experiments”, Deseret News, 1 мая), говорит о “множестве людей, которым дали неверную информацию”. Я думаю, что эта женщина сама является одной из них.

Она рассказывает о бесчисленных полезных результатах, полученных посредством экспериментов на животных, но не приводит ни одного подтверждения своим словам. По сути, эти опыты не принесли ничего такого, чего нельзя было бы добиться альтернативными методами. Некоторые страны уже отказались от экспериментов на животных, и США, со временем, тоже придет к этому».
Статья доктора медицины Эндрю Сальма (Andrew Salm) в ежемесячном журнале Fur’ n Feathers, май 1985 года:

«Эксперименты на собаках показали ему, как жестоко обращаются с животными. Хотя я врач, и в этом вопросе придерживаюсь позиции абсолютного меньшинства, недавнее письмо о жестокости к животным заставило меня еще раз взглянуть на причины, благодаря которым я стал противником вивисекции и истязания животных в исследовательских учреждениях.

Мое отрицательное отношение к повторяющимся глупым «экспериментам» и “исследованиям” на беззащитных животных зародилось во время учебы в медицинском вузе. Тогда планета еще не была перенаселена, и жизнь животных стоила очень дешево. На первом курсе лабораторные работы по физиологии на собаках проводились два раза в неделю в течение семестра. Каждым двум студентам полагалась одна живая собака. Таким образом, наш поток численностью в 135 студентов еженедельно жестоко убивал 135 животных.

Два раза в неделю, на занятиях, длившихся по 3 часа, нам давали задание повторять элементарные физиологические эксперименты, которые за последние 100 лет проводились миллионы раз. Это кровопролитие не помогло нам открыть ничего нового. Один только поток первокурсников в течение того семестра убил 2500 собак.

Теоретически животных анестезировали эфиром. Предполагалось, что после окончания “эксперимента” собаке введут смертельную дозу этого вещества, либо перережут сонную артерию. Но студентам не хватало опыта, и они всегда спешили. Это были первокурсники, которые впервые резали живых существ. Звонок с занятия всегда звенел так рано, и очень часто учащиеся срывались со своих мест, не убедившись, что несчастное животное действительно погибло. “Использованных” животных просто выбрасывали в мусорный контейнер, стоявший позади лаборатории.

Тот факт, что за нами, первокурсниками, во время этих лабораторных занятий с собаками наблюдали другие первокурсники или второкурсники, выступавшие в роли «наставников», казался мне пятном на репутации преподавателей и врачей, которых не было на месте – их не волновала эта кровавая резня. Ни о каких исследованиях речь там не шла. С тех самых пор, когда я первокурсником посещал лабораторные занятия на собаках, я стал противником вивисекции.

К сожалению, большинство современных исследований – это всего лишь повторяющийся протокол, выполнение которого позволяет заполнить бланки, выполнить требования образовательного стандарта или же получить государственное финансирование. 90% экспериментов на животных выполняются небрежно, грубо, в грязных помещениях на изголодавшихся и неухоженных животных (представителям общественности этого никогда не покажут), потому что целью исследования является само исследование, а эксперимент выполняется, когда результат уже хорошо известен».