Том II филологические и юридические науки алматы — астана — баку — гродно — киев — кишенев — коламбия люденшайд — минск — невинномысск — ташкент — харьков — элиста 2010

1. 
   Белкин Р.С. Собирание, исследование и оценка доказательств. Сущность и методы. – М., - 1966. – 293 с.
   
2. 
   Давлетов А.А. Основы уголовно-процессуального познания. - Свердловск, - 1991. – 152 с.
   
3. 
   Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. – М., 1998. – 1234 с.
   
4. 
   Костенко Р.В. Достаточность доказательств в российском уголовном процессе: Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. Краснодар, -1998. – 27 с.
   
5. 
   Лупинская П.А. Решения в уголовном судопроизводстве: теория, законодательство и практика. - М.: Юрист, - 2006. - С. 109-110.
   
6. 
   Миньковский Г.М. Пределы доказывания в советском уголовном процессе. - М., - 1956. – 197 с.
   
7. 
   Михайловская И.Б. Настольная книга судьи по доказыванию в уголовном процессе. – М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, - 2008. – 192 с.
   
8. 
   Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под общей редакцией В.М. Лебедева. – М., 357 с.
   
9. 
   Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений / Российская АН.; Российский фонд культуры; - 3 изд., стереотипное. – М., АЗЪ, -1995. – С. 172.
   
10. 
    Петрухин И.Л. Теоретические основы реформы уголовного процесса в России. Ч.1. – 311 с.
    
11. 
    Сманалиев К.М. Достаточность доказательств: понятие и критерии // Закон и право. – 2009. - № 3. - С. 110 - 111.
    
12. 
    Ульянова Л.Т. О достаточности доказательств // Вестник МГУ. – Сер. 1. Право. – 1974. - № 6. – С. 29-31.
    
13. 
    Фаткуллин Ф.Н. Общие проблемы процессуального доказывания. Казань, -1976. – 199 с.
    

Уфимский юридический институт МВД России, г. Уфа, Россия

e-mail: NaPaVaL77@mail.ru
Удовлетворение потребностей в материально-техническом обеспечении органов внутренних дел осуществляется путем размещения заказов на поставку товаров, выполнение работ, оказание услуг. Правовое регулирование указанных правоотношений осуществляется параграфами третьим и четвертым Гражданского кодекса РФ, специальными законами [1] и ведомственными нормативными актами.[2]

Несмотря на достаточное правовое регулирование на практике возникает немало проблем связанных не только с заключением договоров, но и с их исполнением.

Анализ судебной практики и действующего законодательства, а также их комментарии, регулирующие рассматриваемые правоотношения, позволил выработать некоторые рекомендации призванные способствовать более эффективному применению данных договоров в деятельности органов внутренних дел.

При принятии товара в соответствии с правилами предусмотренными законом или договором необходимо проверить: наименование и количество товара, его комплектность и качество, ассортимент, тару и упаковку и т.п.

Если в ходе принятия будет выявлено, что поставленный товар не соответствует договору по одной любой из указанных причин:

- некомплектность товаров;

- ошибочная поставка товара, (не заказанный груз);

- поставка сверх необходимого количества, т.е. товара прибыло больше, чем предусмотрено договором;

- обнаружена недостача товаров;

- обнаружено несоответствие товаров требованиям о качестве;

- иные существенные недостатки товаров,

то в этом случае необходимо принять товар на ответственное хранение (т.е. обеспечить режим сохранности товара по всем параметрам, например поддержание определенного температурного режима, складирование, защита от негативного внешнего воздействия, защита от посягательств 3-х лиц и пр., а также принять меры к предотвращению смешения товара с другой однородной продукцией).

После принятия на ответственное хранение необходимо незамедлительно уведомить поставщика. Понятие «незамедлительно» означает «как только это окажется возможным». Способ уведомления определен законом, точнее в ст. 513 ГК РФ указан письменный способ, наглядно свидетельствующий о надлежаще доведенной информации.

В соответствии с пунктом 2 статьи 514 ГК РФ поставщику вменяется в обязанность вывезти товар, принятый покупателем на ответственное хранение, или же распорядиться им иным образом в разумный срок. Этот разумный срок должен определяться в зависимости от вида товара, длительности передачи тех или иных сообщений, срока, необходимого для принятия решения о судьбе товара.

В случае если поставщик не выполняет эту обязанность, покупатель вправе реализовать товар или возвратить его поставщику. Расходы, понесенные покупателем на возврат товара, принятие его на ответственное хранение или реализацию товара, должны быть ему возмещены поставщиком. Если покупатель сам реализовал товар, то из вырученной суммы он вычитает сумму, затраченную на реализацию, а оставшуюся часть передает поставщику.

Неисполнение вышеуказанных действий, скорее всего, приведет к ситуации, в которой будет утрачена возможность защиты своего права, а также к неоправданным убыткам. Необходимо помнить, что согласно судебной практике при взыскании с поставщика неустойки за недопоставку товаров поставщик не признается просрочившим в случаях, когда он поставил товары ненадлежащего качества или некомплектные, однако покупатель не заявил требование об их замене, устранении силами поставщика недостатков либо доукомплектовании, и товары не приняты покупателем на ответственное хранение (п. 10 Постановления Пленума ВАС РФ № 18).[3]

1. Федеральный закон от 13.12.1994 № 60-ФЗ (ред. от 24.07.2007) «О поставках продукции для федеральных государственных нужд» // Собрание законодательства РФ. – 1994. – № 34. – Ст. 3540; Федеральный закон от 21.07.2005 № 94-ФЗ (ред. от 30.12.2008) «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд» // Собрание законодательства РФ. – 2005. – № 30 (ч. 1) . – Ст. 3105.

2. Приказ МВД РФ от 25.04.2006 № 303 (ред. от 27.02.2008) «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для нужд МВД России» [Электронный ресурс]. – Справочно-поисковая система «Консультант Плюс».

3. Постановление Пленума ВАС РФ от 22.10.1997 № 18 «О некоторых вопросах, связанных с применением положений Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре поставки» // Специальное приложение к «Вестнику ВАС РФ». – 2005. – № 12 [Электронный ресурс]. – Справочно-поисковая система «Консультант Плюс».

Уфимский юридический институт МВД России, г. Уфа, Россия

e-mail: olya_nekrasova@mail.ru
Само возникновение и развитие категории обязанность неразрывно связано с появлением и эволюцией человека. Как существо социальное, человек не может быть абсолютно свободен от каких-либо обязательств перед собой и обществом. Поэтому первые законодательные упоминания обязанностей встречаются уже в древнейших источниках права. Вряд ли, упоминаемые в них обязанности можно назвать юридическими в полном смысле этого слова. Это связано с неразвитостью государственных институтов и особым характером общественных отношений, составляющих основу древнего общества.

Долгое время законодательное закрепление прав и обязанностей в правовых актах будет носить казуичный характер, т.е. будут перечисляться отдельные виды обязанностей, без их теоретической проработки. Однако попытки философского осмысления обязанность как правовой категории и раскрытия ее содержания намного опережали деятельность законодателя.

Формирование социально-правовых обязанностей – длительный исторический процесс, проходящий ряд этапов, осложненных особенностями развития различных цивилизаций и общественно-экономических формаций. Впервые идеи законодательного закрепления прав и обязанностей граждан были выдвинуты древнекитайскими философами-легистами. Они считали, что человек рождается с любовью и ненавистью, он алчен и жаждет богатства. Главное средство управления людьми – закон и разработанная на его основе система наказаний и поощрений. Закон должен быть ясным, наказания – суровыми, а награды – заслуженными. Закон обязателен для всех, а для укрепления порядка нужна общесемейная и общеслужебная ответственность. В «Шан цзюнь шу» («Книги правителя области Шан»), относящейся к IV в. до н.э. содержится следующее высказывание: «… Когда права и обязанности закреплены, то даже хитрые становились преданными и честными, все люди становились почтительными и искренними, каждый сам управлял собой. Закрепление прав и обязанностей – таков путь к порядку, если же эти права и обязанности не закреплены, то открывается путь к смуте» [1, с. 48].

Такими же категориями (долг, должное, повиновение) оперируют и древнегреческие философы. Сама категория «обязанность» еще не получила в то время должной теоретической разработки. Обязанности о которых идет речь, носят казуистичный характер, причем они довольно простые по содержанию. Абстрактного понимания права, а следовательно, и отдельных правовых категорий, законодатели и философы того времени еще не достигли. Именно поэтому их исследования касаются отдельных видов обязанностей граждан и их значения в жизни общества и государства. Но античные философы обнаруживают одно из свойств юридической обязанности, а именно, возможность применения санкций за их неисполнение. Однако философы древности не пошли дальше общих теоретических соображений об общности присущих людям прав и обязанностей, о справедливости их установления и необходимости исполнения.

Гораздо дальше на пути исследования юридических прав и обязанностей продвинулись средневековые богословы и юристы. Это связано с сущностью самой христианской морали, которая основана на смирении, покаянии, кротости. Долг, должествование – это ключевые понятия христианства. «… Отдавайте каждому должное: кому – налоги, кому – уважение, кому – почет, – говорит Апостол Павел. – Не будьте ни у кого в долгу, пусть единственным вашим долгом будет долг любви друг к другу, ибо кто возлюбит ближнего своего, исполнит закон» [2].

Средневековые богословы и юристы воспроизводили положения античных мыслителей относительно естественного права, в частности о естественной природе собственности и свободе людей, но они не связывали с этими положениями никаких юридических последствий. В их трудах уже не просто перечисляются разные виды прав и обязанностей граждан, но предпринимаются первые попытки их классификации. Впервые четко разграничиваются нормы, закрепляющие права, обязанности и ответственность граждан за их неисполнение. Кроме того, средневековые философы подчеркивали принудительное исполнение тех предписаний, в том числе и обязанностей, которые содержатся в законах. Следовательно, обозначался такой признак юридической обязанности, как ее нормативное закрепление.

Правда, источником любого человеческого закона считалось божественное проведение, высшим по силе законом – закон Святого Духа. Известную библейскую формулу – «Нет власти не от бога, существующие же власти от Бога установлены» – богословы превратили в непререкаемую догму феодального строя.

Во времена позднего средневековья появляются первые идеи того, что установленные государством юридические обязанности должны исполняться гражданами тогда, когда они отвечают определенным требованиям. И, в первую очередь, подчеркивается то, что обязанности должны носить справедливый характер и соответствовать божественным предписаниям. Таким образом, происходит определение правовых требований к содержанию юридических обязанностей. В последующем подобная точка зрения будет отражена и в трудах Томаса Гоббса: «…Обязанности подданных по отношению к суверену предполагаются существующими лишь в течение того времени, и не дольше, пока суверен в состоянии защищать их» [3, с. 204-210].

Правовая мысль с середины XVII в. отразила общеевропейскую тенденцию к постепенному отходу от религиозно-схоластических догм к секуляризации права, формированию естественно-правового учения. К несомненным заслугам философов того времени можно отнести то, что они постепенно определяют различия между понятиями юридические обязанности и долг (этический, моральный, религиозный). И соответственно определяют науки, предметом изучения которых являются данные понятия: «… Мы, люди, узнаем о наших обязанностях, т.е. о том, что мы должны или не должны делать в нашей жизни, из трех источников, а именно: из света разума, из постановлений законодательной власти и из незыблемого откровения Божественной сущности. Из первого проистекают самые общие обязанности человека, исполнение которых делает вообще возможным сообщество людей, из второго – обязанности, которые должен выполнять человек как член определенного народа и государства; а из третьего – обязанности человека как христианина. Отсюда берут свое начало три различные науки, первой из которых является естественное право, общее для всех народов. Предметом второй является позитивное право отдельных государств, многообразие которого соответствует количеству государств, в которых живет человечество. Третья наука называется Божественным нравственным законом, в отличие от той части теологии, которая разъясняет отдельные положения вероучения» [4, с. 724-725].

Ведущей правовой доктриной XVII-XVIII вв. стала теория естественного права. Основой теории естественного права являлась идея всеобщего естественного равенства людей. Впервые в многовековой истории человечества все люди, независимо от социального происхождения и положения, были признаны юридически равными участниками общественной жизни, имеющими ряд признанных законом прав и обязанностей, способными отвечать за свои действия и их правовые последствия. Данная концепция оказала огромное влияние на последующее развитие правовой мысли.

Просветители XVII-XVIII вв. исходили из представления о правах человека как о средствах, ограничивающих государственную власть, устанавливающих известные пределы ее действиям и налагающих на нее определенные обязанности. А исполнение данных обязанностей будет зависеть не только от тяжести наказания или силы устрашения, а от авторитета властей и их желания заботится о народе. Например, Бенедикт Спиноза утверждал, что «… законы в каждом государстве должно так устанавливать, чтобы людей сдерживал не столько страх, сколько надежда на какое-нибудь благо, которого больше всего желают; ведь таким образом каждый охотно будет исполнять свою обязанность» [5, с. 289].

Приобрел актуальность тезис о том, что одно из главных слагаемых достоинства индивида – инициативное и бескорыстное исполнение своего долга перед обществом и государством, служение общему благу. В свою очередь, под понятие общего блага стало подводиться представление о государстве, опирающемся на принципы равенства и справедливости. Гарантии же равенства и справедливости, залог свободы личности усматривались в установлении и исполнении обязанностей согласуемых с естеством человека.

Концепция договорного происхождения государства и права оказала определенное влияние на понимание источника юридических прав и обязанностей. Появляется точка зрения, когда наряду с Богом или государством, источником прав и обязанностей является сам гражданин, который добровольно в целях общественного блага принимает на себя такое бремя. Следовательно, мерой, качественной характеристикой необходимости установления обязанностей служат еще и цели всеобщего благополучия общества. А обязанности не могут устанавливаться иначе, как с целью достижения такого благополучия.

Таким образом, представители договорной теории происхождения государства и права вплотную подошли к выявлению такого свойства юридической обязанности как обоснованность ее установления. Когда единственным основанием для ограничения прав граждан, а установление юридической обязанности всегда ограничивает какие-либо права, может служить обеспечение общественных интересов.

Определенный отпечаток на понимание прав и обязанностей отложила и теория разделения властей Ш.Л. Монтескье, согласно которой в качестве особого инструмента принуждения граждан к исполнению своих обязанностей должна служить судебная власть, которая для обеспечения свободы граждан не должна совпадать с законодательной и исполнительной: Не будет свободы и в том случае, если судебная власть не отделена от власти законодательной и исполнительной: «… Если она соединена с законодательной властью, то жизнь и свобода граждан окажутся во власти произвола, ибо судья будет законодателем. Если судебная власть соединена с исполнительной, то судья получает возможность стать угнетателем».

Говоря о свободе, Монтескье, не возводит ее в рамки абсолютной. Напротив, он указывает на четкую взаимосвязь между свободой как правом, возможностью делать что-либо и обязанностью воздерживаться от совершения иного, что запрещено законом: «… Свобода есть право делать все, что дозволено законами. Если бы гражданин мог делать то, что этими законами запрещается, то у него не было бы свободы, так как то же самое могли бы делать и прочие граждане». Но достижение этой свободы возможно лишь тогда, когда права и обязанности гражданина закреплены в законе и судья ими руководствуется: «… Но если состав суда не должен быть неизменным, то в приговорах его должна царить неизменность, так чтобы они всегда были лишь точным выражением текста закона. Если бы в них выражалось лишь частное мнение судьи, то людям пришлось бы жить в обществе, не имея определенного понятия об обязанностях, налагаемых на них этим обществом» [6, с. 181-182].

Таким образом, философы в своих исследованиях обнаруживают основные свойства юридических обязанностей граждан, а именно, обеспеченность государственным принуждением и возможность применения санкций за их неисполнение. Однако философы того времени не пошли дальше общих теоретических соображений об общности присущих людям прав и обязанностей, о справедливости их установления и необходимости исполнения.

В дальнейшем категория юридических обязанностей получила свое развитие у представителей немецкой философской школы. Кроме общих теоретических суждений о природе юридических обязанностей, их свойствах и видах, они разработали теорию взаимосвязи прав и обязанностей, обозначив, что, несмотря на свое неразрывное единство, цели установления законодателем прав и обязанностей совершенно разные.

Права, по мнению И. Бентама, – это «блага, выгодные для тех, кто ими пользуется, а обязанности – это невзгоды или тяжести для тех, кто должен их выполнять». Более того, обязанности по своей сути всегда представляют зло, это всегда ограничение свободы, которое происходит через «приказание или через запрещение чего-либо». Нетрудно заметить первое четкое разделение обязанностей на два вида: обязанность – активное действие («приказание») и обязанность – воздержание от какого-либо действия («запрещение»). Устанавливая права, законодатель должен чувствовать удовольствие, так как это благо и, напротив, он должен чувствовать неудовольствие, налагая обязанности, так как это зло. «Следуя принципу пользы, он не должен налагать никакой тяжести, если через это не наделяет благом более ценным» [7, с. 388].

Более глубокое и абстрактное осмысление взаимосвязи прав и обязанностей представлено у Гегеля, который подчеркивал, что они соединены в одном и том же отношении и являются составными частями одного целого: «…В этом тождестве всеобщей и особенной воли обязанность и право тем самым совпадают, и человек обладает посредством нравственного правами постольку, поскольку у него есть обязанности, и обязанностями, поскольку у него есть права. В абстрактном праве я имею право, а в другой – обязанности в отношении этого права, в области морали право на мое собственное значение и веление, а также на мое благо должно быть лишь в единении с обязанностями и объективным».

В качестве примера соединения прав и обязанностей в одном целом Гегель называет право на защиту и обязанность предстать перед судом: «…Член гражданского общества имеет право искать суда и обязанность предстать перед судом и получить только через суд оспариваемое им право… Так как каждый индивид имеет право искать суда, он должен знать законы, ибо в противном случае это право ничем бы ему не помогло. Но индивид обязан также предстать перед судом» [8, с. 143].

Уже в XX веке теория естественных прав человека накладывает определенный отпечаток на понимание юридических обязанностей. Известный французский ученый Жан Маритен, являясь одним из разработчиков Всеобщей декларации прав человека (1948), указывал на социальную значимость юридических обязанностей. Этот вопрос стал особенно актуальным после второй мировой войны из-за действия тех, кто из свободы сделал инструмент пропаганды, расистской и фашистской извращенности, завоеванные демократией права извратил настолько, что побудил в людях слепое желание от нее избавится. Он утверждает, что «… если правда то, что права человека основываются на естественном законе, являющемся одновременно источником обязанностей и прав, — поскольку эти два понятия в итоге соотносятся, — то, по всей видимости, Декларация прав должна быть дополнена Декларацией обязательств и ответственности человека по отношению к тем сообществам, чьей частью он является, в особенности к семье, гражданскому обществу и международному сообществу [9, с. 30-34].

Данные положения являлись прочной основой, на которой в последующем зародились и были сформулированы юридические обязанности собственно как современные социально-правовые категории.
Использованные источники

1. Книга правителя области Шан: (Шан цзюнь шу) / Пер. с кит., вступ. ст., коммент. и послесл. Л. С. Переломова. – М.: Науч.-изд. центр «Ладомир», 1993. – 390 с.

2. Послание к Римлянам, 13:7-8 // Библия: Книги Священного писания Ветхого и Нового завета: Канонические. – М.: Протестант, 1991. – 925 с.

3. Томас Гоббс. Левиафан. – М.: Мысль, 2001. – 478 с.

4. Пуффендорф Самуил. О долге человека и гражданина в соответствии с предписаниями естественного права // Антология мировой правовой мысли. В 5 т. Т. II. Европа: V-XVII вв. / Нац. обществ.-науч. фонд; Руководитель науч. проекта Г.Ю. Семигин. — М.: Мысль, 1999. – 829 с.

5. Спиноза Бенедикт. Сочинения: в 2 т. Т. 2. – Санкт-Петербург: Наука, 2006. – 630 с.

6. Монтескье Ш. Избранные произведения. – М., 1955. – 800 с.

7. Иеремия Бентам. Введение в основание нравственности и законодательства // Антология мировой правовой мысли. В 5 т. Т. III. . Европа. Америка: XVII-XX вв. / Нац. обществ.-науч. фонд; Руководитель науч. проекта Г.Ю. Семигин. – М.: Мысль, 1999. – 829 с.

8. Гегель Г.В.Ф. Философия права. – М.: Мысль, 1990. – 524 с.

9. Маритен Ж. Философия прав человека (Ответ на анкету ЮНЕСКО, июнь 1947 г.) // Европейский альманах. – М.: Наука, 1992. – 189 с.

Белорусская государственная сельскохозяйственная академия, г. Горки, Беларусь

(факультет бизнеса и права, 4 курс)

e-mail: Juli-by@mail.ru

Тема анализа процессуальных прав и обязанностей адвоката в уголовном процессе актуаль­на на протяжении всей истории существования адвокатуры. К числу ее исследователей можно отнести Е.В.Васьковского, Л.Е.Владимирова, И.Я.Фойницкого, а из современных ученых - М.Ю.Барщевского, В.Н.Буробина, А.Д.Бойкова, С.Н.Гаврилова, А.П.Галоганова, И.А.Зайцеву, Е.Ю.Львову, А.М.Ларина, И.И.Мартинович, Л.А.Рогачевского, В.М.Савицкого, М.А.Строговича и многих других. Рассматривая совокупность прав и обязанностей или изучая отдельные из них, содержание изысканий сводится к поиску отдельных коллизий, обнаруживаемых при сопоставлении процессуального статуса адвоката с существующим законодательством. Такой подход не в полной мере учитывает требования сис­темности исследования, рассмотрения отдельных элементов целого через образующие его суще­ственные признаки. Поэтому разработки зачас­тую обладают ограниченностью содержания, сво­дясь в основном к совершенствованию юриди­ческой техники, не затрагивая принципиальных аспектов адвокатских полномочий [3, c 56].

Самым первым естественным правом, которое должно быть предоставлено адвокату, является право свидания с подзащитным, которое, безу­словно, должно быть разрешено, поскольку пря­мой или косвенный запреты не позволят ни под­защитному, ни адвокату познать и понять друг друга, определиться со сложившейся ситуацией, выработать и осуществить совместную деятель­ность.

Предоставляемое законодательством право на свидание распространяется на всех подозреваемых и обвиняемых. Однако при его реализации выявляются препятствующие обстоятельства и прежде всего, в обозначении момента предоставления подобного свидания. Нежелание законодателя на протяжении длительного времени допускать адвокатов на предварительное следствие и многоступенчатые уступки, в итоге приведшие к логическому закреплению права на свидание с момента задержания лица, подозреваемого в совершении преступления. Основной причиной служило предубеждение адвокат «научит подозреваемого, как необходимо избежать уголовной ответственности».

Данное право в соответствии с нормами законодательства РБ и нормами международного права должно реализоваться в условиях конфиденциальности. Однако в рамках оперативно-розыскной деятельности конфиденциальность может нарушаться. Для оправдания этому существует аргумент: подобное необходимо в целях предупреждения возможных правонарушений как со стороны подозреваемого (обвиняемого), так и оказывающего ему юридическую помощь адвоката. Несмотря на то, что получаемая таким образом информация не может быть использована в качестве доказательства, она в тоже время обладает ориентирующим характером.

Следующим препятствием, возникающим при реализации данного права, является определение времени проведения и длительности подобных свиданий. В свое время в законодательстве не содержалось никаких ограничений времени и дли­тельности свиданий. Однако это не означало реальной возможности проведения свиданий в лю­бое время суток и неограниченной их продолжи­тельности. В действующем УПК законодатель спе­циально указывает, что адвокат вправе беспрепят­ственно общаться со своим подзащитным наеди­не и конфиденциально без ограничения количества и продолжительности бесед. В то же время реализация данного права по-прежнему затруд­нена, так как специальное учреждение, в кото­ром под стражей содержится подозреваемый (обвиняемый) имеет определенные правила внутрен­него распорядка работы. Данные локальные нор­мы косвенно содержат ограничения времени и длительности проведения свиданий адвоката и подзащитного. Адвокаты, проводя свидание с под­защитным, вынуждены подстраиваться под суще­ствующий распорядок, существенно ограничива­ющий объем данного права. Преодоление данно­го противоречия возможно через снятие зависимости времени и длительности проведения свиданий адвоката от времени работы спецчастей мест содержания подозреваемых и обвиняемых.

Процессуальное право адвоката предостав­лять доказательства в настоящее время до­полнено еще полномочиями по собиранию све­дений, относящихся к обстоятельствам совершен­ного преступления, и представлению их органу уголовного преследования и суду, а также сведений, необходимых для защиты прав подозре­ваемого, обвиняемого и оказания им юридиче­ской помощи. Подобное положение, вытекающее из анализа содержания п. 10 ч. 1 ст. 48 и ч. 3 ст. 103 УПК, содержит в себе существенные коллизии. К примеру, адвокат собирает два вида сведений: относящиеся к обстоятельствам совер­шенного преступления, и необходимые для за­щиты прав и оказания юридической помощи своему подзащитному [2, с 88].

Сравнивая по объему эти две разновидности сведений можно без труда обнаружить, что пер­вая занимает подчиненное положение по отно­шению ко второй. Для оказания юридической помощи (в которую включена и защита прав и интересов подзащитного) с необходимостью требуются сведения, относящиеся к совершен­ному преступлению, точнее к деянию, в кото­ром обвиняют подзащитного. Деятельность ад­воката, оказывающего юридическую помощь, не может быть представлена разделенной по таким основаниям, так как она представляет собой систему.

Более того, адвокат собирает сведения, а пред­ставляет уже доказательства. Где, как, по какой причине эти сведения трансформируются в до­казательства и почему они изначально не полу­чают наименование таковых? Данный процесс вообще не получил своего регулирования в за­конодательстве, а адвокат как субъект уголовного процесса не обозначен среди лиц, которые мо­гут производить проверку и оценку доказа­тельств.

Необходимо обратить внимание на то, что законодательство до сих пор не содер­жит процедуры собирания адвокатом-защитни­ком, проверки, оценки и использования сведе­ний и доказательств. Уголовно-процессуальное законодательство достаточно подробно регулирует процессуальный порядок собирания доказа­тельств в ходе предварительной проверки и предварительного расследования. Однако данное регулирование касается только представителей органа уголовного преследования. Адвокат как активный участник уголовного процесса не имеет закрепленных в законодательстве процессуаль­ных процедур. Подобное отсутствие по сути дела являет собой пример профессионального полно­мочия адвоката, необеспеченного гарантиями и механизмом реализации.

По мнению, кандидата юридических наук, доцента В. Печерского, в силу закрепленного принципа о том, что никакие доказательства, полученные в ходе пред­варительного следствия (соответственно, как органом уголовного преследования, так и стороной защиты), не имеют заранее установленной силы, суд должен рассматривать представленные дока­зательства и стороны обвинения, и стороны за­щиты совместно. В тоже время, поскольку сложившееся законодательство и практика идут по пути преимущественного исследования доказа­тельств, находящихся в материалах уголовного дела, для включения в уголовное дело доказательств, собранных стороной защиты, должна существовать не только процедура их собирания, проверки и оценки, но и процедура приобщения к материалам уголовного дела, то есть процедура реализации права адвоката представлять до­казательства. А для этого необходимо ввести корреспондирующую рассматриваемому праву обязанность органа уголовного преследования. Содержание этой обязанности должно заключать­ся в том, чтобы орган, ведущий уголовный про­цесс, приобщал к материалам дела все доказа­тельства (а также сведения, которые законодатель все-таки предпочел обозначить отдельно), пред­ставленные стороной защиты в лице как подо­зреваемого (обвиняемого), так и его адвоката, а не передавал на субъективное решение представителю одной стороны процессуального права, принадлежащего другой стороне [3, c 57].

Таким образом, следует сделать вывод, что эффективность работы адвоката напрямую зависит от возможности пользоваться теми правами, которыми его наделяет законодательство. Однако процессуальная деятельность адвоката-защитника затрудняется возникновением коллизий в законодательстве, выражающихся в проблемах реализации права на юридическую помощь в уголовном процессе.