Тропами подводными юрий Николаевич папоров
жүктеу/скачать 0.84 Mb.
|
| Глава 14: МОРСКАЯ ЩУКА ИЛИ ТИГР МОРЕЙ?
Каждый может есть барракуду безбоязненно, предварительно угостив этим блюдом кошку. Фелипе Поэй, "Ихтиология Кубы" Нас еще издали удивила полная тишина в лагере. Не струился даже дымок от костра. Мы - три кубинских товарища из Океанографического института и я - возвращались на весельной лодочке с охоты после более чем четырехчасового отсутствия. В лагере, разбитом накануне вечером на живописнейшем берегу за внешними створками залива Баиа-Онда, по жребню с утра оставался дежурить мой друг Виктор. С ним мы намеревались провести на этом диком пляже оба праздничных дня, а кубинские товарищи спешили сегодня возвратиться в Гавану. Еще вчера, чтобы улов наш был посолиднее, мы одолжили у жившего неподалеку рыбака две лодочки и верши, которые поставили на ночь, сами же охотились, пока не выбились из сил. Возвращались мы измученные и полагали, что дежурный встретит нас уже накрытым столом. Но странно: его нигде не было видно. Меня это обстоятельство весьма озадачило и взволновало, ибо проявление такого невнимания к товарищам было не в характере Виктора. Поэтому, пока остальные охотники вытяги вали лодку на пляжик, отстоявший несколько поодаль от опушки, на которой мы ночевали, я без промедления направился в лагерь. Еле заметная среди буйной растительности тропка шла параллельно крутому скалистому берегу. Услышав стоны, я прибавил шагу. Виктор корчился, катаясь в муках по земле, устланной перед палатками и машинами пальмовыми ветками и банановыми листьями. - Что с тобой? - Жуткие рези... - промычал он, держась за живот,
- С час уже мучаюсь. Желудок вывернуло наизианку, а не проходит, - с трудом выговорил Виктор. - Что ты ел? - Да вон! Рыбу. Как ты сказал, проверил верши. В одной оказалась щука. Я ее на сковороду и вам ухи наварил. - Ты погоди. Сейчас разберемся, - сказал я и полез в багажник автомашины, где в рюкзаке лежала серебряная ложка.
- Желудок промывал? - Нет. Так тошнило. - Этого мало. - Знобит. Мне холодно.
- С чего бы я так? - сокрушался он. - Ведь щука-то еще была живая. Веслом утихомирил. - Да оттого, что щука эта не простая... В Средиземном называют ее спетто, в Австралии - динго, на Кубе - пикуда, в США она в тиграх моря ходит, а повсеместно барракудой зовут. - Такой вкусной, собака, показалась. - Узнаешь ее характер, не то заговоришь. Помнишь, ты меня как-то учил: "Пока в Москве зиму за баранкой не просидишь, водителем себя. не считай" - Помню. - Так вот, пока барракуду под водой не одолеешь, можешь не считать себя охотником.
- Отчего же? Съедобна. Сам говоришь - вкусная была. Да только временами мясо ее бывает отравленным. Ученые и те до сих пор не знают причины. - Как же так? - Так вот. Море таит в себе не одну загадку. Американский доктор Джон Рейндалл на средства Международного океанографического общества много лет подряд работал над решением этой проблемы. Так и не смог решить ее. - Ну, а все-таки? - Пикуда пожирает маленькую рыбку, - вступил в разговор один из кубинцев, тот, что был постарше. - Рыба эта в свою очередь питается травкой или, скорее всего, это водоросль. У нас в народе ее называют мансанильей ((исп.) = ромашка). Самой рыбке от нее ничего не делается, и пикуда, питающаяся ею, не дохнет. В отлив бывает, что земляные крабы поедают мансанилью, и им тоже ничего. А вот мясо диких свиней, пожирающих этих крабов, становится отравленным. Но возвратимся к барракуде. Внешне и поведением своим эта рыба действительно очень похожа на щуку. Прежде всего удлиненной, почти цилиндрической формой тела, которое оканчивается огромной, слегка приплюснутой головой. Рыло барракуды заостренное, нижняя челюсть выдается вперед. Пасть вооружена двумя парами рвущих клыков и большим количеством режущих зубов, которые крепко сидят в глубоких лунках. Спина барракуды окрашена в густо-черный цвет, а бока и брюхо в серебристо-белый. От спины к брюху, особенно ближе к хвосту, заметны темные пятна. Чешуя некрупная, гладкая. Два коротких спинных плавника (у щуки он одип, но крупнее) отнесены назад и разделены большими промежутками. Сила движения барракуды заключена в мощном хвостовом плавнике. Крупные взрослые рыбы достигают двух с половиной метров длины. Тогда они весят до центнера. Если за все дни подводной охоты в кубинских водах с акулами мве доводилось встречаться не более пятнадцати раз, то не было выхода в море, чтобы рядом с нами не появлялась барракуда. А встречи с этой хищницей мало радуют подводного охотника, тем более если за неимением лодки, куда складывают добычу, он тащит ее за собой на кукане. Тогда он, охотник, сам превращается в объект охоты. Так и случилось однажды со мной и Армандо. Барракуда была крупной, охотились мы с берега, и у меня было еще недостаточно опыта. Армандо сразу же, как только хищница появилась, подал знак - "не связываться". Но каково было мне глядеть на то, как какая-то рыба, холодная, скользкая и противная, пожирает мою первую добычу, висевшую па поплавке-кукане. Делала это барракуда спокойно, по-деловому, не обращая на нас никакого внимания, словно бы она была корова, которой в кормушку подбросили охапку сена. Правда, повадками барракуда никак не походила на милое травоядное: с ходу она отхватывала кусок висевшей рыбы, отходила в сторону, заглатывала его и снова стремительно кидалась на кукан. Возмущался я недолго, ибо вскоре стал смеяться. Как только мой кукан оказался чист, если не считать пары оставшихся голов, барракуда принялась за добычу Армандо. Армандо, конечно же, злился, но... терпел. На обратном пути мне показалось, что мой наставник бездействовал, принося в жертву мой и свой улов, дабы дать мне наглядный урок, как нерентабельно охотиться без лодки. В другой раз мы вышли в море опять же без лодки, но то было с друзьями из посольства, и мы охотились у коралловои гряды, проходившей неподалеку от берега. Глубина была небольшая, вряд ли достигала трех метров. Это-то и ввело меня в заблуждение. Вопреки правилу, я закрепил шнур от поплавка с куканом к поясу, а не к рукоятке ружья, за что и был порядком наказан. Всю вторую половину субботы я мастерил из трех старых одно пригодное для охоты ружье. Что это за труд размонтировать ружья, скрепленные металлическими винтами и побывавшие в море, известно каждому подводнику. От нашего отечественного я оставил алюминиевую пустотелую трубку с рукояткой. Лучшего и более надежного спускового крючка у меня никогда не было. От венгерского были взяты шнур со скользящим кольцом и стрела с гарпуном, подогнанная под наш спусковой крючок. Головку с двумя парами отличных резиновых тяжей я снял со старенького американского "чампиона". Получилось превосходное ружье. Из него не более чем за полчаса мне удалось подстрелить двух губанов, небольшого скапа, трех желтых хемулонов и отличного синего луциана. Последней была безобидная собака. Гарпун пришелся в тело рыбы ближе к хвосту, и она отчаянно сопротивлялась при пересадке ее на кукан. Это и привлекло внимание почти метровой барракуды. Когда я заметил ее, хищница неподвижно стояла метрах в пяти. Глаза ее были полны любопытства. Я оттолкнул поплавок с куканом, на котором висела добыча, и, не спуская глаз с непрошеной гостьи, не спеша отплыл, чтобы спокойно зарядить ружье на вторую пару резин. Нужно было сделать все, чтобы барракуда ушла, ибо когда нет рядом лодки, присутствие барракуды, да еще такой крупной, означает конец охоте. Заработав ластами и вытянув во всю длину вперед руку с ружьем, я поплыл па барракуду. Единственным моим намерением было испугать хищницу быстрым приближением. Мне приходилось это делать раньше, и чаще всего, покружившись немного, рыба уставала от этого занятия и уходила в поисках добычи в другое место. Но на этот раз, очевидно, мои движения были чересчур поспешными, что не испугало хищницу, а, наоборот, вызвало раздражение. Все ее сигарообразное тело вытянулось в струну, напряглось, глаза из вопрошающих стали злыми, пасть ощерилась, залязгали зубы, как у загнанного собаками волка. Дело принимало пеожидаппый оборот. Поведение и поза барракуды означали одно - она изготовилась к атаке. У меня не было иного выбора. Я знал, что должен оказаться первым. В голове мелькнула мысль: "Жаль, что не свинтил наконечник". А в следующий миг стрела вырвалась из ружья. Острый наконечник гарпуна глубоко вонзился в шею у жабр, нанеся хищнице явно смертельную рану. Молниеносный рывок, удесятеренный болью и страхом, отбросил рыбу в сторону. Я почувствовал, что в руке у меня словно бы вовсе и не было ружья. Барракуда медленно удалялась с торчащей в теле стрелой, за которой тащилось с таким трудом налаженное накануне классное ружье. Я рванулся за ним. Но тут же ощутил, как натянулся линь от поплавка с куканом, полным рыбы. Плыть дальше с нужной быстротой я уже не мог. Пока же я отвязывал линь от пояса, барракуда растворилась в морской дымке, как иголка, упавшая в стог сена. Вот если бы шнур от поплавка был, как положено, прикреплен к рукоятке ружья, я преспокойно проследовал бы за поплавком, настиг его и завладел бы приятным каждому охотнику достойным трофеем. Весила эта барракуда с полсотню фунтов. А так, за оплошность, я не только не обрел трофея, но и распрощался с ружьем. Охота в этот день была испорчена. Правда, мы пытались искать раненую барракуду, надеясь, что ствол ружья могло заклинить в расщелинах рифа или соединяющий стрелу шнур мог зацепиться и запутаться в ветвях кораллов. Мы знали, что минут через пятнадцать - двадцать хищница должна была остаповиться так или иначе, чтобы избрать себе место, где она окончательно ослабеет и тело се станет легкой добычей других обитателей моря. Была у меня и еще одна встреча с барракудой. Финал ее мог оказаться для меня куда печальнее. В воде нас было четверо, плюс двое в моторной лодке. Вся добытая рыба прямо на стрелах подавалась на борт. Ни запаха крови, ни присутствия в воде на кукане раненой рыбы - казалось, ничто не могло привлечь внимания любознательной и охочей до легкой наживы грабительницы барракуды. Но появившуюся рядом с нами хищницу никак нельзя было отогнать. Что мы только не делали - барракуда, описав большой круг, через минуту вновь пристраивалась нам в спину. Связываться с ней никому не хотелось, когда кругом было вдоволь крупного морского окуня и луцианов всех существующих оттенков и мастей и серого, и желтого, и красного, и синего. Пришлось забираться в лодку и менять место охоты. Мы отошли на километр, но и там вскоре рядом застучала зубами барракуда, которая ни за что на свете не хотела расставаться с нами. Поведение ее было подозрительным. Почему-то больше других хищницу интересовал наш Оскар. Она буквально не сводила с него глаз и все время держалась с его правой стороны. У пояса Оскара болтался белый металлический колпачок, которым Оскар заряжал стрелу своего пневматического ружья. Он чертыхнулся и спрятал колпачок в плавки. Но и тогда барракуда не ушла. Она стала приставать к каждому из нас по очереди. Казалось, она настойчиво хотела узнать, кто же спрятал игрушку, которая так ее забавляла. Мы посовещались и решили покончить с назойливой преследовательницей. Выстроившись в боевую линию с интервалами примерно в три метра друг от друга, мы пошли в наступление. Барракуда вильнула в мою сторону. Я нырнул и последовал за ней в глубину, медленно сокращая расстояние между нами. Барракуда не спешила, уверенная в своем превосходстве. Прикинув, что мой рывок и быстро выброшенная вперед рука с ружьем дадут мне расстояние, достаточное для убойного выстрела, я энергично заработал ластами. Прицелился в голову и нажал на спусковой крючок. Гарнун беспощадно вонзился под острым углом в десяти - пятнадцати сантиметрах от жабр. Но выстрел оказался не совсем удачным. Гарпун не задел жизненно важного центра рыбы, поэтому рывок был сильным. Я выпустил из рук ружье - в легких уже не хватало воздуха и надо было всплывать. Вертикальное положение туловища, очевидно, и спасло меня. Барракуда, оглушенная ударом, резко пошла на дно. Но раньше, чем она достигла его, стрела коснулась скалистого выступа. Тут же барракуда серебряной торпедой метнулась вверх. Я, признаться, даже не успел ничего сообразить, лишь инстинктивно сильнее заработал ногами. Барракуда вцепилась в ласт, я почувствовал толчок, дернул ногу что было сил, и ласт, который всегда снимался с определенным трудом, слетел с ноги, будто галоша, которая на два размера больше ботинка. Последнее слово принадлежало Оскару. Его выстрел был точным. Тело хищницы дернулось, и она, не выпуская ласта из пасти, словно это была не барракуда, а мертвой хваткой вцепившийся бульдог, медленно пошла ко дну. У меня и Оскара было еще одно столкновение с барракудой. Встреча эта надолго запомнилась нам, ибо чуть было не стоила третьему нашему товарищу жизни. Об этом я расскажу в следующей главе, а сейчас попытаюсь ответить на вопрос: барракуда - морская щука или в самом деле тигр морей? Начнем с того, что общего между барракудой и щукой. В значительной степени внешний вид, повадки, прожорливость и проворство. Барракуда так же, как и щука, пожирает своих собратьев, но уснувшую рыбу, правда, не ест. Так же как и щука, выплевывает заглотанную ею рыбу в момент испуга или ранения. По моим личным наблюдениям, у барракуды к непогоде, как и у щуки, повышается аппетит, и она становится более агрессивной. В хорошую солнечную погоду барракуда в море встречается реже. По там, где она ноявляется, пощады нет никому. Мне не приходилось ни видеть, ни слышать, чтобы рыбаки находили барракуд в желудках акул. В чем же различие? Совершенно определенно могу сказать, например, что если щука бродит очень мало, то барракуда рыба- номад; если щука питается в зори, то барракуда всегда. Щука набивает желудок, а потом несколько дней переваривает пищу, не питаясь. Так вот, акул "стоячих" я видел, но барракуд - никогда. Попавшая в желудок барракуды рыба, в отличие от желудка щуки, переваривается гораздо быстрее. Одним словом, подводя итог, скажу: барракуда многое взяла от щуки, а от тигра - его свирепость. Глава 15: МИЛЛИМЕТР, ЗА КОТОРЫМ - СМЕРТЬ Пока она спокойно плавает, ее движения медленны и характер скрыт мягкими поворотами тела, напоминающего подводную лодку, подкрадывающуюся к врагу и готовую в любую минуту стреми- тельно атаковать. Доктор Моубрей, научный сотрудник Бермудского океанариума День занимался отменный. Бархатное дуновение легкого бриза приятно и быстро сушило кожу лица, омытого прохладной водой. За бортом белым покрывалом лежало тихое море. Капитан моторного бота, арендованного нами уже не в первый раз в рыбацком поселке Ла-Эсперанса, выбрал место для ночлега в мелководной лагуне, со всех сторон окруженной кольцеобразным коралловым островком. Островок был как две капли воды похож на те, что обычно описываются во всех географических учебниках. Колонии коралловых полипов возвели известковые постройки на подводных поднятиях и выступах. Море намыло грунт. Ветер и птицы принесли семена. Дождь и солнце дали всходы. И теперь наш взор радовали пышные кроны кокосовой пальмы, тикового дерева, веера пальмы багара, причудливо изогнутые стволы самого древнего дерева Кубы - пальмы "корчо" с густым подлеском из молодых ветвистых стволов яна и хукаро. Берега островка имели почти правильную форму эллипса, разорванного небольшим проходом лишь в одном месте. Внешнее и внутреннее кольца его представляли собой чистые пляжи из буквально сахарного песка, по которым медленно передвигались бесчисленные птичьи стаи. Белое оперение чаек, цапель и неж- по-серое пеликанов сливалось с цветом песка. Зато черные кармараны и несъедобные водные курочки-гальярете с красными клювиками четко выделялись на нем. Истинным украшением всего этого пернатого царства были величавые розовые фламинго. Разрывая утреннюю тишину, до слуха из зеленой чащи доносились трели синсонте, а может быть, то пел и сам королевский дрозд. Стоило теням чуть укоротиться, как даль задрожала - вверх заструились нагретые солнцем пары. Кругом все было столь сказочно красиво, что невольно захватывало дух. Но капитан, пригласивший нас выпить по чашечке черного кофе перед тем как сниматься с якоря, вернул нас к действительности. До места охоты было не более четверти часа хода. За кофе мы принялись - первым начал Оскар - рассказывать друг другу о том, что каждый из нас видел во сне. Оскару, как всегда, снилась школа, и он всегда видел себя преподавателем. Эта роль, очевидно, была ему по душе, так как рассказывал он об этом всякий раз с особым подъемом и повышенным красноречием. Мне же снился детский сои: я всю ночь летал. Как Икар, расправив руки-крылья, над полями и горами, лесами и морем. Третьему нашему товарищу, молодому охотнику Роландо, приснилось, что он женился. Свадьбу играли прямо в сквере их квартала, играл пожарный духовой оркестр, было очень весело. Но среди гостей был тип, который все время норовил пригласить его невесту с явным желанием увести ее от Роландо. До конца он сон не досмотрел, так как проснулся от этой мысли. Между тем бот уже подходил к месту, которое мы облюбовали вчера днем. Глубина по относительно ровному дну повсеместно была от 12 до 15 метров. Разбросанные в беспорядке поблизости один от другого причудливые нагромождения камней, выступы скал, известковые горки погибших коралловых колоний были густо заселены всякой морской живностью. Мы выбирали для отстрела рыбу весом не менее десяти фунтов и, как ни странно, мелюзга очень быстро усвоила это наше правило. Она свободно плавала вокруг, при нашем приближении нехотя уходила в норы и тут же появлялась вновь, видя полное к ней безразличие. Малый холодильник бота емкостью 300 фунтов, загруженный в первый день охоты наполовину, быстро пополнялся. Мы с Роландо находились на борту бота - я прилаживал новую стрелу взамен только что изогнутой в борьбе с крупным "кардинальским бонасти" - черным групером, а Роландо поднялся, чтобы выпить воды, - когда услышали крик Оскара: - Пикуда! Роландо, ружье которого лежало на дне - это было видно по его поплавку, маячившему рядом с ботом, - немедленно прыгнул в воду. Я последовал за ним почти сразу, но когда подплыл к ним, понял, что опоздал. Из левого бедра Роландо обильно сочилась кровь. За густой бурой пеленой не было видно раны, но это как раз и говорило о серьезности положения. В руках Роландо ружье было неразряженным, у Оскара ружья не было вовсе, а он в этот день, поскольку рядом был бот, охотился без кукана и поплавка. Я подплыл вплотную, чтобы помочь Роландо, однако Оскар, который уже поддерживал его, проговорил: - Пикуда! Там. - И он указал рукой направление. - Ружье! Чико, будь осторожен, рядом акула. Теперь мне стало ясно, что произошло. О себе я не думал, не ощущал и своего тела: его не было, я превратился в дух, в единый всепобеждающий дух, который должен одержать триумф во что бы то ни стало - возвратить ружье и отомстить за товарища. Если бы рядом било пять барракуд и столько же акул, я точно с такой же решимостью помчался бы в сторону, указанную мне Оскаром, который кричал мне вслед: - Будь осторожен! Esta loca, ataca! (исп.: "Она сумасшедшая, нападает!") Быстро проплыв метров двадцать - тридцать, я различил впереди, почти у самого дна, движущуюся тень. Видимость в тот день была отличной. Еще метров тридцать, и барракуда плыла уже подо мной. Стрела торчала у самых жабр хищницы и волочила за собой ружье Оскара. Это сбавляло ей скорость. Дыша, как паровоз, выпускавший пары, я поспешно принялся накачивать легкие кислородом. План атаки родился сам по себе. Достигнув дна под косым углом и почти касаясь его, я сильнее заработал ластами. Барракуда двигалась впереди, чуть надо мной, а потому меня не видела. Когда расстояние, разделявшее нас, не превышало трех метров, я сделал рывок вверх; резко выбросил руку с ружьем и прицельно выстрелил. Рыба кинулась в сторону, но тут же завертелась вокруг своей оси. Я понял, что стрела угодила в мозг. Выпустив ружье из рук, я помчался на поверхность за воздухом... Я был так упоен своей победой, что когда заметил присутствие рядом акулы, это никак не повлияло на мое настроение. Я даже не потянулся рукой к ножу, а спокойно поднял голову над водой, чтобы сориентироваться, где находятся бот и лодка. Капитан бота уже несся ко мне на веслах. Трудно сказать, что думала акула, которая была свидетельницей погони за барракудой и могла легко полакомиться ею. Она лишь внимательно наблюдала за нами, не отставая ни на шаг. Акула не проявила ни малейшей агрессивности, и когда я забирался в лодку, и когда, подобрав мой поплавок, стал подтягивать барракуду к лодке. На мой вопрос, что с Роландо, капитан только и ответил: - Mucha sangre. (исп.: Много крови.) Мы поспешили к боту, и тут мне пришла в голову мысль отблагодарить акулу, которая вела себя по отношению ко мне по меньшей мере как воспитанная незнакомка. Я отхватил ножом у первой попавшейся под руку рыбы, лежавшей на дне лодки, голову и швырнул ее за корму. В следующую секунду стремительная тень метнулась к куску, и вода на поверхности забурлила дюжиной маленьких воронок. А на борту бота Оскар уже хлопотал вокруг Роландо, лежавшего под тентом прямо на палубе. Он наложил ниже раны скрученное в виде жгута полотенце, но кровь продолжала сочиться. Рана была большой, рваной и в отдельных местах глубокой. - Больно? - спросил я Роландо, доставая из рюкзака походную аптечку. - Немного... Сейчас только... начинает пульсировать. А в воде не болело. Я видел, как она меня схватила, но боли не было совсем, даю слово. - Потерпи, Роло, скоро будем у врача, - сказал Оскар и попросил меня принести из кубрика часы. Капитан уже вел свой бот полным ходом в порт. Он сокрушенно покачал головой. - Ты помнишь, сколько можно держать полотенце затянутым? - спросил меня Оскар. - Полчаса, но не больше. - Давай часы, я буду следить. - И, обращаясь к пострадавшему, добавил: - Терпи, Роло, сейчас будет больнее.
Он открыл глаза. - Когда я подплыл к Оскару, тот уже был над пикудой. Я нырнул. Выстрел был отличным, прямо в голову, но она... - Роланд ругнулся, - бросилась на Оскара. Я никогда не думал, что никуда может так раскрыть свою пасть. Зубы торчали, как шипы на беговых туфлях моего брата. Я ничего не успел сделать, как она уже вцепилась в ружье. Не знаю, как Оскар сумел его подставить. Потом мы оба всплыли, и Оскар сказал: "Ну чего ты? Догони! Она унесет мое ружье". Да я и сам знал, что надо делать. - Принеси, будь добр, Оскар, - попросил я в это время друга, - в кубрике лежит моя тетрадь, вырви из нее пару чистых листов... Так, ну и дальше, Роло. - Так я и нырнул. Спокойно, чтобы не испугать пикуду. Подплыл к ней и только прицепился, как она, шальная, рванулась ко мне. И глазом не успел моргнуть, вижу, она висит на ноге... Даю слово, боли не было. Если б не видели глаза, поплыл бы дальше.
Даю слово, чико! Защипало, как если б обжегся о кораллы, но только когда разжала пасть. - Сама? - Ну да! Рукояткой раз пять по голове трахнул, тогда только отпустила и поплыла. Я поднялся наверх, и тут мы оба увидели акулу. Верно, Оскар? - Она ушла за пикудой, и подплыл ты, - сказал Оскар и оглянулся на барракуду: брошенная капитаном у самой кормы, она еще шевелилась с двумя гарпунами в голове.
жүктеу/скачать 0.84 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|