Тропами подводными юрий Николаевич папоров
жүктеу/скачать 0.84 Mb.
|
| Глава 11: БАБУШКИН ЗОНТИК
Много лет размышлял я над жизнью земной. Непонятного нет для меня под луной. Мне известно, что мне ничего не известно. Вот последняя правда, открытая мной. Омар Хайям, "Рубаийят" Познакомились мы с доктором при весьма неприятных для меня обстоятельствах. В "Волге" я был один и объезжал грузовые автомашины, стоявшие вереницей по обочине шоссе, как вдруг из-за передней мне под колеса выскочил мальчуган лет девяти. Завизжали тормоза, "Волга" вильнула в сторону, но мальчик все же был сбит бортом машины. Тут же появились взрослые, которые, вместо того чтобы помочь малышу, принялись обвинять меня в неумении водить машину. Обстановку разрядил подошедший к нам человек, который сказал, что он ехал сзади и видел, как мальчик бежал от дома к дороге и сам неосмотрительно выскочил на шоссе. Потом он представился детским врачом, попросил мальчика открыть рот и высунуть язык. Осмотрел и ощупал его со всех сторон. Поднял на руки и отнес к своей машине. Там смазал ссадины на ножке и руке красной жидкостью, покрыл их тонким слоем какой-то мази и сказал: - Могло быть хуже, малыш. Будь осторожен,- И, уже обращаясь к родителям: - Если понадобится, вот моя визитная карточка, привозите мальчика в Гавану. Я во всем помогу. Мальчуган, слегка прихрамывая, но улыбаясь, припустился к дому, с гордостью показывая своим друзьям ссадины. Мы с доктором обменялись телефонами. Встретились в Гаване и подружились. Он оказался завзятым подводным охотником, сам мастерил себе ружья и любил плавать в море с аквалангом. Естественно, мы стали выезжать с ним на дикие, известные только ему пляжи, чтобы поохотиться в не тронутых еще человеком подводных дебрях. Как-то раз мы собирались на южное побережье, к мысу Куропаток, завершающему собой выход из залива Кочинос в Карибском море. Место это было нам хорошо знакомо. В поездку с нами увязался сынишка доктора, Альбертико, которого отец долго не соглашался взять с собой, зная, в каком опасном месте нам предстояло на этот раз охотиться. Но у Альбертико был веский аргумент: отец обещал ему охоту, как только он с хорошими оценками кончит седьмой класс. Доктор был вынужден согласиться. Чуть подумав, он вошел в дом и через минуту вышел, неся под мышкой... зонтик. Зачем нам старый зонтик, во многих местах которого красовались дыры, коль скоро мы отправлялись в море? Доктор понял наш немой вопрос. - Бабушкин,- только и сказал он. Закончив свое, ничего не давшее нам, объяснение, доктор проверил, исправно ли открывается и складывается зонтик, и аккуратно уложил его на заднее сиденье автомашины. Всю дорогу мы шутили над доктором, но когда впереди показался пляж, заговорили о лодочнике, который, должно быть, уже нетерпеливо поджидал нас, и забыли о зонтике. От берега, у того места, откуда начиналась охота, дно, покрытое белым песком, медленно уходило вглубь. То здесь, то там попадались нагромождения камней, подводные островки отмерших и живых кораллов, семейства губок, поля черепаховой травы; особенно густыми были заросли морской капусты - ламинарии. Все это представляло собой превосходное укрытие для рыбы. Разноцветные губаны, называемые на Кубе не только за форму зубов, похожих на клюв, по и за яркую окраску "попугаями", толстые миктероперки, морские окуни, быстрые луцианы всех мастей, золотистые собаки и мероу прямо как в аквариуме ходили перед нами. Альбертико оказался проворным пловцом - до дна было не более трех метров, - он ловко нырял, правильно пользовался подводным ружьем, умело распознавал места, где скрывалась рыба, и поэтому очень быстро стал равноправным членом нашей команды. Метрах в двухстах от берега, параллельно ему, на голубой воде четко обозначалась темно-синяя линия. Мы знали, что это так называемая бровка, за которой резким перепадом дно уходит на глубину до сорока метров. По обрыву вниз там было много трещин, расщелин, подводных гротов, в которых любит стоять рыба. Однако мы сознательно держались от обрыва на некотором расстоянии, так как это было опасно: на большой воде легко могла произойти встреча с любым морским хищником, а с нами охотился мальчик. Небольшой ялик, в котором сидел старый рыбак, лежали запасные ружья и куда мы складывали добытую нами рыбу, в лучшем случае мог бы принять на борт лишь еще одного человека. А нас в море было трое. Мы не хотели рисковать. Но, как часто случается на охоте, увлеклись и незаметно для себя оказались у бровки. Ялик стал еще быстрее загружаться рыбой. Альбертико действовал не хуже нас, взрослых. Он безошибочно различал съедобную рыбу от несъедобной, обходил щели, где сидят в ожидании зазевавшихся рыбешек мурены; заметив более крупных рыб, с которыми ему трудно справиться самому, он вовремя подавал сигналы нам. Ныряя по нескольку раз, он без посторонней помощи извлекал из нор подстреливаемую им добычу, настойчиво преследовал не подпускавших близко осторожных морских окуней. Я видел, как он раз пять спускался к одной и той же расщелине и подолгу, пока хватало воздуха в легких, замирал у выхода из нее. В конце концов за терпение и настойчивость он был вознагражден: на стреле ружья оказалась увесистая тупорылая гуаса - редкая и вкусная рыба. Сдержанный на похвалы доктор и тот, по-русски подняв кверху большой палец, поздравил сына. В тот день вообще охота была па диво увлекательной и успешной. Мы не охотились еще и получаса, а на моем счету уже было три лангуста, два синих скара (губаны), две отливавшие золотом собаки, "черна" фунтов на пятнадцать и приличный серый луциан. С трудом, после долгой борьбы,- стрела изогнулась, как спица в поломанном колесе,- я наконец извлек из узкой трещины в скале, скрытой незначительным выступом на глубине двенадцати метров, каменного окуня. Весил он килограммов десять, не менее. Забросив его в ялик и перезарядив ружье новой стрелой, я собирался было проверить соседнюю с трещиной нишу, как вдруг увидел картину, которая заставила меня содрогнуться. Альбертико с вытянутым вперед ружьем опускался вниз по обрыву, преследуя "попугая", и ничего кругом не видел. А прямо на него двигалась двухметровая акула. То была белая акула-людоед, которая в Карибском море не уступает в свирепости ни тигровой, ни рыбе-молоту, ни акуле-мако. Короткое заостренное рыло, полная острых треугольных зубов пасть вдвое шире своей длины, ничего, кроме жестокой решимости, не выражающие глазки, мощное, правильной формы торпедообразное тело внушали панический страх всем без исключения обитателям моря. Я немедля поспешил к мальчику. Акула сделала легкое, еле заметное движение хвостом и замерла па месте. Потом поплыла в сторону. Агрессивные намерения ее проявились сразу. Хищница ничуть не испугалась нас и, описывая ровные полукруги, продолжала приближаться, не спуская взгляда своих тусклых глаз именно с мальчика. Оказавшись рядом с Альбертико, я увидел, что он не испугался. Он не струсил даже, когда акула, опустившись на большую глубину и набирая скорость, пошла в атаку. Я нырнул хищнице навстречу, готовый выстрелить. Но та вовремя отвильнула. Мы с Альбертико стали спиной друг к другу и поспешили отвинтить наконечники; это всегда делается при встрече с акулой, если нет желания помериться с ней силой, - тупая стрела наносит хищнице укол, но не остается в ее теле. Мы готовы были к обороне, и я подумал: "Как же так, почему доктора нет с нами?" На секунду подняв голову над водой, я увидел и вовсе не объяcнимую картину: опытный и смелый подводный охотник, который не мог не понимать смертельной опасности, нависшей над его сыном, плыл к лодке. Между тем акула снова пошла в атаку. Теперь близость ее была настолько рискованной, что мне, нырнувшему ей напереpез, пришлось выстрелить. Хищная тварь метнулась в сторону, но метрах в пятнадцати от нас остановилась. Укол стрелы без наконечника лишь испугал ее, не причинив вреда. Пока я перезаряжал ружье - для этого надо всего секунд десять - пятнадцать, - к акуле присоединились еще две. Положение становилось критическим. Надо было как можно скорее подзывать лодочника. Подняв голову над водой, я увидел доктора, плывущего к нам от лодки со стремительностью хорошего спортсмена на дистанции. Тем временем акулы, все три, словно по команде старшей, пошли вниз. Мы знали, - что это был их излюбленный прием для начала атаки. Но успели мы с Альбертико сообразить, что делать, как доктор уже был под нами. Усиленно работая ластами, он летел навстречу акулам. Мы нырнули за ним. Но, когда хищниц и доктора разделяло всего метров пять и столкновение казалось неминуемым, доктор быстро выставил вперед и раскрыл... зонтик. То, что произошло в следующий миг, трудно себе представить. Перед нашими глазами блеснули три белые молнии - и хищниц след простыл. "Вот так бабушкин зонтик!" - подумали мы и, переводя дыхание, поплыли к берегу. Когда же на берегу мы принялись разводить костер, доктор, обращаясь к сыну, наставительно сказал: - Альбертико, всему виною, очевидно, был твой никелированный нож. Его блеск манил к себе акул. Ты больше никогда не бери его с собой в море. Затем доктор объяснил, почему акулы так пугаются простого зонтика. - Акулам, - сказал доктор,- представляется, будто нечто более бесстрашное и сильное, чем они сами, движется на них. - Когда открывается зонтик? - спросил Альбертико. - Ну конечно! Зонтик в долю секунды превращается из точки в огромный темный круг. После такого урока, преподнесенного нам доктором, мы уже никогда не выезжали на охоту в море без чудо-зонтика. Глава 12: САМАЯ ОПАСНАЯ МОРСКАЯ ТРУСИХА В обычный год акулы убивают не менее сорока и не более трехсот человек. Н. Т. Кенней "Охлаждение сенсаций" Видный американский зоолог и токсиколог профессор Брюс Холстед в работе "Опасные морские животные" так высказывает свое отношение к этим хищникам: "Пловцы и аквалангисты боятся акул, вероятно, больше, чем всех других морских животных. Несмотря на огромное количество романов, легенд и ужасных рассказов, написанных на эту тему, фактов, свидетельствующих о взаимоотношениях акул и человека, мало. Мнения об агрессивности акул бывают самыми различными: от "большинство акул опасно" до "ни одна из них не вредит" человеку. Научные данные и записи врачей заставляют думать, что истину следует искать где-то между этими одинаково неприемлемыми крайностями". А пионер подводного плавания Жак-Ив Кусто утверждает, что из многочисленных - больше ста - встреч с акулами самых различных видов я сделал два вывода. Первый: чем ближе мы знакомимся с акулами, тем меньше знаем о них. Второй: никогда нельзя предугадать заранее, как поведет себя акула". В предыдущей главе я рассказал об одной из встреч с "королевами" моря, во время которой они проявили себя отменными трусихами. Однако в моей практике спортсмена - подводного охотника - были и встречи, которые могли оказаться из-за агрессивности акул весьма печальными для людей в море. Чем же объяснить такое различие в поведении акул и что такое вообще эти рыбы в тропическом море? Акулы - самые крупные рыбы, относятся к типу хордовых, подтипу позвоночных или черепных, классу рыб, подклассу пластиножаберных или поперечноротых, отряду акулообразных. Их размеры достигают: китовая акула - 18 метров, гигантская акула - 15 метров, белая - 12 метров, тигровая - 9 метров, полярная - 6 метров, синяя - 5 метров, Однако есть и акулы-карлики, такие, например, как светящаяся, не более 40 сантиметров. Самая же маленькая акула на свете - кубинская кунья, так та спокойно может поместиться на ладони взрослого человека. Почти все акулы сформировались в давние геологические эпохи, примерно 200 - 300 миллионов лет назад, и представляют ветвь наиболее древних низших хрящевых рыб. От них получили свое начало более организованные с точки зрения науки костные рыбы, в то время как сами акулы остановились в своей эволюции. Ихтиологи вполне справедливо считают акул существами крайне примитивными. Вспомним, однако, что в словарях синонимов всех языков мира слово "примитивный" стоит рядом со словом "простой", а ведь все гениальное - просто. Акулы, в полном смысле этого слова,- хозяйки моря. Их не напрасно называют "королевами", и ничего абсолютно не выдает в них живых существ, подверженных вымиранию. Наоборот! Достаточно повстречать их под водой, чтобы, помимо иных ощущений, у вас обязательно сложилось непреложное мнение, что акула - это животное, лучше других приспособленное к существованию в той среде, в которой она обитает. Ее торпедообразное тело обладает огромной силой. Превосходно сбалансированные физиологические функции делают акулу властительницей моря, где ей не угрожает практически никакая опасность. Невольно рождается вопрос: не в силу ли этой причины природа и приостановила ее эволюцию? Адаптация акулы к морской среде поразительна. Исследователи морских пучин встречали обыкновенных акул на глубине более полутора тысяч метров, где колоссальное давление и обитать могут лишь немногие живущие там постоянно существа. Ее способность восприятия, непосредственного отражения объективной действительности органами чувств (кроме зрения) находится па грани сверхъестественного и не имеет на земле среди живых существ себе равных. Лань в состоянии чувствовать присутствие человека в радиусе километра при дующем в ее сторону ветре. Акула же, вне зависимости от течений, способна регистрировать малейшие колебания воды на расстоянии до двух километров, а может быть, и больше. При этом она совершенно точно определяет направление и безошибочно расшифровывает природу колебаний, особенно тех, которые связаны с бедой, Тут уж она обязательно поспешит, чтобы поживиться легкой добычей и утолить свой акулий, куда более алчный, чем волчий, аппетит. Воспринимает акула эти колебания малой частоты благодаря тончайшим образом настроенному специальному органу, который состоит из пластиночек и сплетений нервных волокон и расположен в голове и главным образом по бокам вдоль всего ее тела. Не менее, чем у лани, развито у акулы и обоняние. Она также способна на большие расстояния улавливать присутствие в воде даже самого незначительного количества, например, крови, что у большинства акул вызывает, как правило, высшую степень возбуждения. Очевидно, обоняние непосредственно связано с центрами, регулирующими питание, а близкое присутствие еды вызывает усиленное выделение желудочного сока. Тогда движения акулы вместо обычных, с ленцой, становятся беспорядочными, пульсирующими, зигзагообразными. Она настойчиво приближается к своей цели, пробуя на зуб все, что попадает ей под руку, и, в подавляющем большинстве случаев, в конце копцов обнаруживает источник крови и атакует. Остановить ее может только испуг. Пасть акулы - это мощный аппарат разрушения любой живой материи. Американские ученые определили, что давление челюстей голодной акулы (очевидно, весьма крупной) составило однажды около 200 атмосфер! А челюсти ее, которые не только широко размыкаются, но и способны совершать разнонаправленные движения, как известно, вооружены крупными, до 7 см, лезвиевидными и клыкообразными зубами до 26 в ряд. Каждая же челюсть имеет до 6 таких рядов, хотя в действии используется лишь передний. Акула часто теряет зубы, ломая их, но проходит неделя, и... соответствующий зуб последующего ряда перемещается в первый. У других видов акул поизносившиеся зубы со временем замещаются сразу целым рядом. Еще одной особенностью, я бы сказал весьма положительной для примитивной акулы, является ее пищеварительный аппарат. Акула ест все и почти все переваривает. Чего только идой раз не находят в желудках акул! Все, что может представить себе воображение, вплоть до пакетов со взрывчаткой и секретного японского шифра. Зато она не уступает ни одной другой рыбе в живучести и обладает завидной крайне низкой болевой чувствительностью. Уязвимым местом ее является глубоко укрытый слоем хрящей, затвердевшего жира и грубой кожи маленький мозг. Нос и жабры - слабые места, но даже серьезное ранение жабр разрывной пулей не влечет за собой быстрой, я уже не говорю - моментальной смерти акулы. Цвета эта хищница не различает и вообще видит очень плохо. Очевидно, зрение ее вступает в действие лишь в диапазоне 5 - 10 метров от объекта, но яркий блеск весьма и весьма привлекает ее внимание. Живут акулы в одиночку. Сходятся в пары, только когда инстинкт напоминает им о необходимости продолжения их акульего рода. Если поиск добычи иногда сводит акул в стаю больше трех, они становятся чрезвычайно осторожными и недоверчивыми, ибо не редки случаи, когда более крупная из них атакует своего собрата и тогда все остальные вместе устраивают пиршество. Вообще было бы вполне уместно пустить в обиход сравнение: "недоверчив, как акула". Размножаются эти хищники медленно. У всех ныне живущих акул оплодотворение внутреннее, хотя одни из них откладывают заключенные в твердую оболочку немногочисленные яйца, а другие родят живых детенышей. Последние способны к продолжению рода не раньше чем годам к 15 и носят зародыш в себе до двух лет. Только что появившийся на свет акуленок - уже грозный морской хищник. Мясо акул съедобно, но только после специальной обработки - вымачивания и удаления запаха мочевины. Оно вкусно и у некоторых напоминает мясо осетровых. Жареную в масле белую акулу трудно отличить от трески. Промысел акул для человека весьма полезен. Из печени и жировых прослоек крупных экземпляров (обычно это составляет 20 процентов от общего веса) вытапливают до пятисот литров жира, богатого витаминами, широко используемыми в парфюмерии. Печень тигровой и акулы-молот ценится больше других, ибо содержит особо высокоусваиваемые витамины "А" и "Д". В одном грамме печени акулы-молот, например, до 357 тысяч единиц витамина "А". Иэ хрящевого скелета, помимо модных палок, ручек для зонтов, рукояток для хлыстов и т. п., вперемешку с мясом приготавливается превосходная мука, составляющая основу комбикорма для домашней птицы и применяемая как эффективное азотистое удобрение в сельском хозяйстве. Кожа идет на изготовление модельной обуви, чемоданов сумок, портфелей, перчаток, поясов и до сих пор применяется краснодеревщиками для самой тончайшей шлифовки ценных пород древесины. Акульи плавники, особенно тигровой, являются в большинстве стран Азии деликатесом самого изысканного стола. Всего ихтиологам известно около 350 видов акул, из которых на человека нападает не более 20. Подсчитано, что в среднем в 52 случаях из 100 нападений акул они для человека оказывались смертельными. Опасность нападения акул (снова обратимся к Б. Холстеду) "наиболее велика в тропических и субтропических морях, менаду 30' северной и 30' южной широты... По большей части нападения происходят при температуре воды более 20'С, хотя бывали случаи гибели людей при температуре 15'С и более низкой. Чаще всего нападения бывают в январе, а наиболее опасное время суток - с 15 до 16 часов. Однако акулы питаются в течение всего дня и особенно ночью". В кубинских водах наиболее опасны для человека белая акула, остроносая сельдевая, или мако (дьентусо) , голубая (асуль), тигровая (алекрин), желтая (галано), песчаная (кабеса-де-батэа) и акула-молот (корнуда). (Выше в скобках даны кубинские названия.) На Кубе общеизвестно, что белая, мако и акула-молот часто в поисках пищи атакуют рыбачьи и прогулочные лодки. В богатых пищей теплых водах тропической Атлантики акулы обычно достигают максимальных размеров и весят от одной до двух с половиной тонн. Те же, которые питаются поблизости от берегов и с которыми в силу этого встречаются подводные охотники, конечно, гораздо меньше. За все время выходов в море на охоту - по среднему подсчету их было за четыре с половиной года не менее чем полторы сотни - мне довелось видеть опасных акул не более 15 раз. Глава 13: О ТОМ, ЧТО И КАК БЫЛО Будь искусным в борьбе, в громе битв ты себя не жалей. Чтоб смеяться над равным себе и над тем, кто сильней. Народная поэзия пушту, "Песни разлук и встреч"
Буквально через месяц с тем же Армандо мы выискивали по дороге к курортному городу Варадеро места скопления рыб. На куканах наших уже висело по нескольку рыбин, и мы направлялись к нагромождению камней, когда я увидел акул, которые шли со стороны моря параллельным курсом, Я просигналил. Армандо, плывший несколько впереди меня, возвратился. Акулы повернули к нам и стали. Нас с ними разделяло не более пятнадцати метров. Армандо показал, что надо свинчивать наконечники. Тем временем акулы осторожно приблизились. Я уже был хорошо проинструктирован Армандо и начитался всякой литературы, но меня вдруг зазнобило. Бросив спасительный взгляд в сторону кукана, на который только что была насажена рыба, я убедился, что она еще живая и ходит, таская за собой кукан. Акулы не были крупными. Самка достигала чуть более полутора метров. Голова - сплюснутая, рыло короткое, плоское, закругленное, глаза - пуговки, преобладающий цвет по всему телу светло-каштановый с оранжевыми подпалинами. Пасть, почти как у клоуна а цирке, обведена ярко-белой каймой. Самец сделал еще движение в нашу сторону. Армандо вытянул по направлению к нему руку с ружьем. Хищник проворно вильнул и подплыл к моему кукану. Остановился на расстоянии полуметра, "понюхал". К нему подошла самка. Армандо последовал за ними. Но самка, очевидно, уже что-то "сказала" - мне так подумалось,- и пара акул спокойно отошла от кукана, растворившись в синей мгле моря. - Галано, - объяснил мне Армандо, - желтая акула. Между прочим, мясо съедобно. Я содрогнулся от мысли, что Армандо мог бы ввязаться с ними в сражение, и скорее потащил его подальше от места встречи с акулами. Еще больше страху натерпелся я, когда примерно через год после того, как начал охотиться на Кубе, вышел в море со старым рыбаком на моторной лодке и мальчиком лет пятнадцати. Добытая рыба забрасывалась нами в лодку. Но вот старик оставил весла и почему-то вздумал возиться с мотором. Мы с мальчиком довольно отдалились и принялись насаживать рыбу на мой единственный кукан. Вдруг мальчуган закричал: "Tiburon!" (исп.: акула) - и быстро поплыл к лодке. Мимо, не обращая на меня никакого внимания, проплыла дьентусо - свирепая мако, остроносая сельдевая, или, как ее еще называют, макрелевая, акула. Основной спинной плавник - как горб верблюда, второй, совсем незначительный, отнесен к мощному серповидному хвосту у которого верхняя и нижняя части почти одинаковы. Окраска дьентусо - темно-серо-синяя сверху и белая снизу. Хищница осторожно подошла к кукану, на котором большая часть рыбы еще не уснула, описала круг и затем только ткнулась носом в одну из рыбин. Не знаю, откуда взялась у меня жадность - в лодке лежало достаточно рыбы,- но я потянул кукан на себя. Конечно же, акула не понимала, кто был виновником ее испуга, но она отпрянула в сторону и направилась ко мне. Я инстинктивно замер, хотя и знал, что делать этого нельзя; забыл и то, что со стрелы надо бы свинтить наконечник. Однако, быстро подавив в себе ощущение страха, я поплыл навстречу акуле. Мако свернула и вновь возвратилась к кукану. Теперь она поднырнула и прошла рядом, боком коснувшись висевшей на кукане рыбы. Так она заходила раз пять-шесть, все что-то изучала и никак не решалась приняться за еду, Помогли ей неожиданно пришедшие с разных сторон две белые акулы. Они были чуть поменьше, но мощные, широко расставленные грудные плавники, словно стабилизаторы диковинной ракеты, и широкая во все рыло пасть внушали уважение. Эта пара также поначалу "обнюхивала" кукан с рыбой, пока кто-то из троих наконец не решился открыть пасть. И началось пиршество. Акулы спешили, старались выхватить друг у друга кусок и, дрожа, заглатывали отхваченные части наших рыб. Вовремя вспомнив советы более опытных охотников, я отцепил линь кукана от ружья и поспешил к лодке. Чем дальше я уплывал от акул, тем больше торопился. Когда же через несколько минут мы на веслах подошли и поплавку, вокруг все было тихо. На кукане не осталось даже рыбьей чешуи, зато на поплавке были многочисленные глубокие следы. Очевидно, каждая из акул хотя бы раз попробовала его на зуб. Однако первая, по-настоящему охотничья встреча с этой морской хищницей произошла в октябре 1966 года, когда мы с Оскаром и еще тремя кубинскими охотниками добрались до коралловых рифов южного побережья острова Пинос. До мыса Гуаналь оставалось рукой подать. За рифом почти сразу проходила бровка береговой отмели, поэтому он был полон крупной рыбы. Ловцы губок предупреждали нас, что рифы Пиноса - излюбленное место акул. На этот раз мы вышли в море на моторном баркасе вместе с бригадой "губочников" из Новой Хероны, за что должны были выполнить установленные нам нормы сбора губок. С "рабочей" задачей мы дружно справились в какие-нибудь полчаса, затем попросили перегнать баркас по ту сторону рифа, где и охотились в свое удовольствие, пока бригада чистила губки. Акула - серовато-бурая спина, серое брюхо, широкие темные поперечные полосы на боках, тупое короткое рыло, сильно вытянутый грудной плавник, тонкий остроконечный хвостовой плавник, верхний луч которого гораздо длиннее нижнего,- появилась сразу, без предупреждения. Она сорвала со стрелы небольшого агуахи - миктероперку, прежде чем охотник, которого звали Луис, успел что-либо сообразить. Поскольку мне показалось, что он сам был атакован, я торопливо просигналил, и мы все поспешили к нему на выручку. Между тем Луис уже отбивался от наседавшей на него хищницы, отталкивая ее стволом разряженного ружья. Увидев нас, акула - а в ней было более двух метров - чуть отошла. Охотник успел перезарядить ружье. Я принялся было свинчивать наконечник, но Оскар сжал пальцы левой руки в кулак, оставив торчать большой, и несколько раз покачал им. Это на языке подводных охотников означает "нет" или "не надо", Затем он пересадил шнур стрелы с ружья прямо на линь кукана. Оскар явно решил напасть па хищницу! Мы последовали его примеру. Тем временем акула снова и довольно прытко направилась к избранной ею жертве. Чем Луис приглянулся ей, объяснить было невозможно. Но намерения хищницы были недвусмысленными и ничего хорошего не предвещали. Наш товарищ ткнул ее острым наконечником стрелы, но, отваливая, акула, задела его боком и ударила хвостом. На спине охотника трикотажная майка расползлась в огромную дыру. Мы все по очереди, выставляя ружья вперед и плывя на акулу, пытались ее испугать. Но то, что делали мы, ее не интересовало, она настойчиво стремилась протолкнуться к Луису. Тогда Оскар посмотрел в мою сторону, приложил левую, развернутую кверху ладонь к ребру правой, в которой была зажата рукоятка ружья, и повел ими два раза вверх - "помоги". Оскар изготавливался и выстрелу, а я должен был его подстраховать. Мы поплыли на сближение с акулой, Оскар метил в голову, в то место, где расположен мозг, Стрела, однако, пришлась чуть выше, сорвала кусок кожи и скользнула в сторону, Акула метнулась, но тут же стала. Нас разделяло не более восьми метров, Я продолжал плыть, думая только о том, что теперь мне надлежит сделать то, что не получилось у Оскара. Но и мой выстрел был не совсем удачен. Стрела вонзилась в брюхо за первым нижним плавником. Снова рывок в сторону, за которым, совершенно неожиданно для нас, последовала атака опять же на Луиса. Он чудом увернулся. Пасть хищницы разомкнулась и щелкнула совсем рядом с голенью его ноги. В этот миг я уже ухватился за мой поплавок, а два других охотника одновременно произвели выстрелы. История повторилась. Одна стрела скользнула по чешуе, другая же воткнулась в бок у основания спинного плавника. Меня дернуло вниз, чуть не сорвало маску, но тут же я почувствовал, как стрела моего ружья свободно опускается на дно - ее вырвало из тела хищницы. По акуле было произведено уже четыре выстрела, но лишь один оказался удачным. Гарпун крепко сидел в теле хищницы, однако, очевидно, не особенно ее тревожил, ибо акула с настойчивостью самоубийцы вновь поплыла к Луису. Тогда Оскар, успевший уже перезарядить ружье, загородил его собой и выстрелил. Расстояние между ним и хищницей было небольшим, и гарпун глубоко засел повыше жабр. Акула стала отходить, не проявляя страха, спокойно и деловито. Она потащила за собой двух охотников, державшихся за поплавки. Очередь была за нами. И мы с приятелем, у которого ружье ужо было заряжено на обе пары боевых резин, быстро поплыли за уходившей акулой, догнали ее, разошлись в стороны и почти одновременно выстрелили. Рывок раненого животного был настолько резким, что Оскар не удержал поплавка в руках. Акула поплыла прочь, однако движение ее тормозил охотник, тянувший ее на себя. Мы без особого труда разобрали свои поплавки и, плывя в четыре противоположные стороны, остановили хищницу. Теперь Луису предстояло, как матадору, перед которым встал утомленный бык, нанести акуле, заставившей его изрядно поволноваться, последний удар. Луис уже стал заплывать, чтобы .избрать верное направление, но ему помешали. Оказывается, ловцы губок видели, что мы ввязались в сражение с какой-то очень крупной рыбой, и поспешили к нам. С борта баркаса, который подошел вплотную к хищнице, удерживаемой нами дочти у самой поверхности, метнули тяжелый гарпун на шесте, Акула еще раз дернулась, но теперь ей наверняка от нас было не уйти. Ее подтянули к борту, ударили несколько раз но голове увесистой палкой и затащили на баркас.. Ловцы губок, которые сами редко погружаются в воду, а проышляют губки со дна длинными специальными шестами, долго не переставали удивляться нашей храбрости. В их представлении алекрин, или тигровая акула,- это беспощадный людоед. А Оскар вдруг задумчиво произнес: - Жаль, что мы далеко от Гаваны, а то надо бы Луиса сдать в Академию наук. Там определили бы сразу, чем это он так приглянулся алекрину. Мы решили сварить пасть акулы, чтобы разделить между собой ее треугольные, зазубренные в мелкую пилку зубы. Однако голова ее не вместилась ни в одно из ведер. Нам пришлось порядком повозиться, прежде чем удалось отделить пасть от головы. В следующий раз встреча была молниеносной, но оставила по себе печальную память. Охотились мы у рифов Арройо-Бермехо. Обогнув подводную скалу у самого дна, я увидел перед собой торчавшие из узкой расщелины ноги. Должно быть, они принадлежали смелому, опытному охотнику или человеку, который просто не знал зти места,- рифы Арройо-Бермехо полны мурен. Удивление мое возросло, когда из расщелины выбрался кубинский спортсмен, тело которого ничем не было защищено. Мы поднялись с ним за воздухом вместе и снова пошли на глубину. Незнакомый охотник торопился, поэтому опередил меня и, без предварительного осмотра, полез по пояс в небольной грот с довольно узким проходом. В следующий миг из грота пулей вылетела тень. Я успел рассмотреть, прежде чем тень растворилась в морской дымке, лишь длинный верхний луч хвостового плавника, Мне показалось, что то была акула-лисица или, что еще хуже, небольшая корнуда - акула-молот. Когда я повернулся к охотнику, он был уже на полпути к поверхности. За ним тянулся легкий мутноватый след. Я поспешил к нему. Часть живота и весь левый бок его кровоточили. В лодке, где мы оказали первую помощь незадачливому охотнику, обнаружилось, что акула основательно его поранила. Неподалеку от места, где доктор впервые использовал в качестве устрашающего оружия против акул бабушкин зонтик, был у меня облюбован никем не посещаемый дикий пляжик. Место это для отдыха и купания было превосходным, и я частенько приезжал сюда без товарищей-охотников, просто провести время, хотя в воду входил всегда в маске и, конечно же, с ружьем. Однажды, уже возвращаясь к берегу с небольшим уловом, достаточным для хорошей ухи, я медленно плыл параллельно бровке. Впереди метрах в двадцати пяти, не больше, почти у самой поверхности двигалось темное пятно, которое я поначалу принял за плотный косяк сардин. Прибавляю скорость, но, прежде чем мне удается разглядеть более четкие контуры пятна, вижу совершенно фантастическую картину. К пятну цепочкой тянутся крохотные акулята. Я насчитал их шесть, а седьмой еще наполовину торчал - хвостом вперед! - из чрева матери, в которой было не менее трех метров. Любопытство раздирало меня. Однако разум, очевидно, вовремя подавил во мне любознательность. Кто знает, как ведут себя рождающие маленьких акулят взрослые акулы? Да и новорожденные хищнички всем своим поведением совершенно недвусмысленно говорили о том, что больше всего их волнует, как и где чего-нибудь поесть. Одного я отогнал от себя, ткнув легонько острием стрелы в рыльце, другого отпихнул ластом. А акулята тянулись ко мне, словно бы я был их мамой, а они только что появившимися на свет телятами. О! При всей их миниатюрности я все же не хотел бы им вместо соски подсовывать палец! В тот памятный день, когда я был наконец удостоен друзьями звания "охотника на акул", мы плавали в широких протоках между островами Крус-дель-Падре и Галиндо, представляющими собой левое крыло архипелага Сабана. Уже было время возвращаться на базу - вместительную рыбачью шаланду,- когда вездесущий Бентос неожиданно обнаружил в нише, еле различимой сверху, что-то интересное. Кругом на расстоянии видимости простиралось довольно ровное, серое дно с небольшими нагромождениями камней и расщелинами в обнажениях твердых пород. Ниша образовалась на метровом обрывчике и уходила параллельно ему под козырек метра на два. До ниши с поверхности было не более двенадцати метров. Бентос оживился и подал мне сигналы - "иди вниз" и "погляди". Третьим в команде был высокий парень-связист по имени Эфихенио. Они жили с Бентосом в одном доме. Эфихенио носил Бентосу разные книги, и тот в знак благодардости изредка брал связиста с собой на охоту. Как только я сунулся в нишу, тут же отпрянул и пошел вверх. Трудно было поверить, чтобы в этом безрыбьем месте вдруг можно было встретить акул. При повторном погружении можно было хорошо их разглядеть. То была пара голубых; они, тесно прижавшись, лежали на боку у самого выхода из ниши. Отчетливо были видны их немигающие глаза. Я предложил не трогать их. Но Бентос, который всегда в подобных ситуациях умел находить такие слова, против которых трудно было возражать, сказал: - Мне нужна кожа на обувь.- И тут же добавил: - А ты что, трусишь? После этого я поднял голову, подозвал лодочника, взял из лодки мощное газовое ружье, зарядил его и спросил: - Кто первый? - Я! - решительно, по праву старшего в команде, заявил Бентос.- Эфихенио страхует поплавок, ты стреляешь вторым.- И немедленно пошел на погружение. Эфихенио отправился к поплавку Бентоса, а я остался висеть над нишей. Бентос опустился с обрывчика вниз головой, приблизился к животным со стороны хвоста и долго целился. Прежде чем до моего слуха донесся звук выстрела и удар гарпуна о что-то твердое, стремительная тень вырвалась из ниши. Испытывая страх или преследуя свою добычу, акула способна почти мгновенно развивать скорость до 40 узлов. Обычно же скорость ее не превышает 10 морских узлов в час. Не успел я разглядеть, что происходит с Бентосом, как вдруг увидел под собой, на глубине полутора метров, Эфихенио, уцепившегося обеими руками за поплавок; он довольно быстро скользил в сторону. Нырнув, я с трудом успел схватить его за ногу. Сила тяги раненой акулы была настолько велика, что еще секунд десять мы оба, общий вес которых составлял не менее 140 кг, находились под водой. Бентос прямо-таки растерялся, когда, вынырнув, не обнаружил ни одного из нас. Он не знал, что и думать, но потом увидев, что мы всплыли, поспешил на помощь. Бентос тоже ухватился за поплавок, но акула все еще тянула, правда теперь уже рывками, длившимися по пять - десять секунд, и с каждым разом слабее. Наконец хищница остановилась однако линь был натянут, как стрела. Акула тянула в одну сторону, потом в другую. Наступил, пожалуй, самый ответственный момент. Выстрел Бентоса явно не пришелся в мозг животного - единственное уязвимое место акулы,- хотя стрела и торчала из головы где-то совсем рядом. Предстояло приблизиться к акуле и загарпунить ее вторым выстрелом, с тем чтобы затем растянуть поплавки и таким образом как-то стабилизировать ее положение, дабы можно было произвести затем прицельно последний, решающий выстрел. Бентос был похож на тренера конного завода, выгуливающего на манеже лошадь. Акула, как на корде конь, описывала более или менее ровные полукруги. Я должен был точно определить место очередного поворота, поднырнуть хищнице навстречу и выстрелить. Опасность заключалась в том, что акула сама, притом совершенно свободно, могла пойти на меня в атаку. Эфихенио плыл чуть сзади на подстраховку. Акула, как только почувствовала мое приближение, с силой рванула в противоположную сторону. Бентос усиленно заработал ластами, чтобы приглушить силу ее тяги, а я устремился за ней, рассчитывая на то, что акула повернет от меня и таким образом налетит на Эфихенио, который и сделает второй выстрел. Однако я настиг "беглянку", и тяжелый, острый гарпун с двухметровой толстой стрелой из французского газового ружья глубоко вонзился ей в самые жабры. От боли, а скорее всего от страха наша жертва сделала такой резкий рывок, что стальная, знаменитая стальная стрела - гордость Бентоса - треснула с характерным сухим звуком, как швейная иголка. Бентос стремительно помчался к моему поплавку, уже оставлявшему за собой на поверхности белый пенящийся след. Нам просто везло. Бентос успел схватить линь рукой, когда поплавок уже уходил под воду. Линь обжег ладони, но поплавок был в руках охотника, а хищница снова в плену. Я бросил свое ружье на дно - стрела от него, поскольку им я пользовался только в случаях сражения с очень крупными рыбами, крепилась напрямую к поплавку - и поспешил к Бентосу. Очередь была за Эфихенио. Он зашел с противоположной стороны. Это было опасно, ибо акула от него могла шарахнуться в мою сторону, а я был безоружен, Но выстрел его был удачен. Тут же мы с Эфихенио поплыли в разные стороны и сковали движения нашей жертвы. Тем временем Бентос получил от лодочника запасное ружье, быстро зарядил его и, подплыв ко мне, предложил произвести третий выстрел. На этот раз, как и в первом случае, в момент вылета стрелы из ружья акула, очевидно, сделала движение. Выстрел мой не прикончил ее, но теперь мы уже могли передать поплавки лодочнику. Акула была в наших руках. Прихватив с собой единственный оставшийся боеспособным мой арбалет резинового боя, мы с Бентосом направились на поиски брошенного нами в пылу сражения оружия. Я уговорил Бентоса подплыть к нише, но там, к нашему удивлению, второй акулы уже не было. По возвращении в лодку мы подтянули акулу к борту, и лодочник нанес ей увесистой деревянной колотушкой, специально предназначенной для подобных целей, сильный удар по голове. Акула выпрыгнула из воды и буквально вцепилась зубами в борт лодки. Но рыбак был опытен. После второго удара акула, оглушенная, свалилась за борт, оставив на нем рваные царапины и глубоко вонзившиеся два клыка из верхней челюсти. Мы подобрали Эфихенио и на веслах принялись буксировать нашу добычу и шаланде, до которой оставалось не более трехсот метров. Придя в порт, мы взвесили наш трофей. В нем оказалось 246 фунтов - 130 кг! Бентос похлопал меня по плечу и сказал: - Hombre! Ya eres cazador de tiburones! (исп.: Парень! Теперь ты настоящий охотник на акул.) - А тебе это не напоминает прилипалу? - спросил я его. - Ну ладно, ладно. Знаю. Скромность украшает... но прилипала - это совсем другое. Ты ж доволен? А! - И Бентос принялся складывать в ящик со льдом уже выпотрошенную, с удаленными жабрами добытую нами в тот день рыбу. Акулу пришлось разрубить пополам, чтобы она могла поместиться в багажнике. Мне ни разу не приходилось встречать акул в воде, на которых бы висели прилипалы. На борту рыбачьих шхун я видел этих интересных рыб, которые подолгу после того, как акулы были вытащены из воды, еще крепко висели на них. Но о прилипалах следует рассказать особо, а сейчас я хочу вспомнить еще об одной встрече с акулой, которую сопровождал ее не менее интересный спутник - маленькая, не длиннее спинного плавника своей подруги, рыбка. Кто-то прозвал ее лоцманом, считая, что, поскольку акула плохо видит, эта рыбка наводит хищницу на жертву. Мне кажется, что объяснение этого вида содружества совсем иное. Во время встречи меня удивило тогда другое явление, которое до конца еще, наверное, не разгадано наукой. Однажды в течение минут пятнадцати я наблюдал за акулой, плавающей вокруг моего кукана с рыбой. Над головой хищницы, точно над местом расположения ее мозга, на расстоянии сантиметров тридцати повис лоцман. Не знаю, что думала тогда акула, была ли она - впервые в жизни - сыта, боялась чего-то или просто пребывала не в настроении, но мако спокойно ходила вокруг кукана и даже как-то не особенно "принюхивалась", полностью игнорируя меня, и... в конце концов ушла. Лоцман же все время был единым целым с акулой, словно невидимыми нитями был прикреплен к ней. В движении акула меняла скорость, направление, глубину, а лоцман неизменно висел над одним и тем же местом головы хищницы. Я пытался заметить хотя бы одно движение лоцмана, опережавшее движение его подруги, и не мог. Он был прикован к акуле каким-то синхронно действующим аппаратом и делал только то, что делала она. "Если лоцман наводит акулу на еду, - подумал я, - то рыба, еще живая, сидит на кукане и вполне доступна и лоцману и акуле. Они не могут не чувствовать ее присутствия". Скорее всего, думается мне, в этой паре не лоцман играет активную роль, а акула, и только когда она нападает на свою жертву, лоцман довольствуется остатками с ее стола, равно как и прилипала. Но как удается лоцману улавливать нервные токи - команду акулы для очередного действия - и затем самому с точностью копировального станка повторять их,- вот вопрос, на который небезынтересно найти ответ. Что же можно сказать об акулах в заключение? К каким выводам я пришел в результате моих наблюдений? Если акулы "принюхиваются" к добыче, то, пожалуй, они делают это все одинаково. Но обязательно ли, прежде чем напасть, они "принюхиваются"? Нет! И так во всем. Кусто прав: совершенно "нельзя предугадать заранее, как поведет себя дальше акула". Там, где могут быть акулы, добытую вами рыбу забрасывайте в лодку, а не сажайте на кукан. Никогда не чистите сами и не разрешайте другим чистить рыбу в лодке, а внутренности выбрасывать за борт до тех пор, пока все охотники не вышли из воды. Если так получилось, что рыба у вас на кукане и появилась акула, не жадничайте, отдайте ей свой улов, а сами поднимитесь в лодку или отплывите подальше. Не спускайтесь с лодки медленно, ногами вперед. Спрыгивайте и тут же осмотритесь кругом. Не украшайте себя в воде слишком блестящими предметами, избегайте белой одежды. Никогда не замирайте при встрече с акулой. Какого бы усилия над собой вам это ни стоило - двигайтесь. Но не в противоположную сторону от хищницы, не убегайте от нее. Помните: она - труслива! жүктеу/скачать 0.84 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|