Учебно-методический комплекс Часть I учебные материалы санкт-Петербург 2013 ббк 75. 09 Рецензент ы

Анкетирование проводилось в трех формах: очное, по телефону, по электронной почте. Всего были опрошены более 1 тыс. человек из 24 горо­дов России. Несколько анкет по электронной почте было получено из Ук­раины, Белоруссии и Казахстана.

Возрастные группы респондентов:

• 
  до 18 лет – 0,7 %,
  
• 
  18-25 лет – 61,7 %,
  
• 
  26-40 лет – 14,2 %,
  
• 
  41-60 лет – 15,9 %,
  
• 
  свыше 60 лет – 7,5 %.
  

Анализ сфер профессиональной деятельности респондентов показы­вает, что наибольшую часть аудитории составили следующие представи­тели:

• 
  спорта и оздоровительной сферы;
  
• 
  образования;
  
• 
  бизнеса и финансов;
  
• 
  культуры и социальной сферы;
  
• 
  государственной службы;
  
• 
  медицины.
  

В итоге подробного анализа анкет можно обобщить следующие ре­зультаты.

1. Около 99 процентов респондентов ответили, что они знают, что такое допинг в спорте. Хотя, наверное, более точно определить ответы респондентов так: «знают или просто слышали». Но, в любом случае, это очень высокий процент, который говорит о том, что сегодня в России про­блема допинга (с точки зрения информации об этом) обсуждается на на­циональном уровне и косвенно практически все активное население страны невольно участвует в этой дискуссии. Значит, мнение респонден­тов по проблеме допинга необходимо учитывать, т.к. они находятся «в теме».

2. На вопрос по поводу отношения респондентов к тому, что некото­рые спортсмены используют допинг для достижения высоких спортивных результатов, были получены следующие ответы:

• 
  65,1 % осуждают допинг потому, что это серьезное нарушение пра­вил честной спортивной борьбы;
  
• 
  32,6 % относятся нейтрально, т.к. немало спортсменов сегодня принимают допинг и для некоторых видов спорта это стало практически обычным явлением;
  
• 
  2,3 % поддерживают, т.к. понимают, что это положительно влияет на высокий уровень спортивных результатов, звездную карьеру и хорошие заработки в спорте.
  

3. Третий вопрос: «Кто виноват в использовании допинга?»

Данный вопрос оказался самым противоречивым и неоднозначным, тем более, что респонденты могли выбирать одновременно несколько ва­риантов ответа (поэтому общая сумма намного превосходит 100 процен­тов). Вот полученные ответы:

• 
  55,8 % - спортсмены,
  
• 
  44,1 % - тренеры,
  
• 
  39,5 % - медицинский персонал,
  
• 
  30,2 % - менеджеры спортсменов.
  

Обратим внимание на участие и вину других членов «команды спортсмена» - тренеров (около 44 %), медиков (почти 40 %) и менеджеров (30 %). Эти данные подводят к мысли, что однозначного виновника в слу­чае применения допинга, как правило, нет. Виновата система, в которой есть место и тренерам, и медикам, и менеджерам.

Почему? Все они зависимы от результатов спортсменов с точки зре­ния признания и оценки результатов их работы, в т.ч. и материального вознаграждения. И, к сожалению, это объяснимо. Удивляет другое. А где здесь роль спортивных организаций территорий Российской Федерации, спортивных школ, руководства сборных команд, центров спортивной под­готовки, клубов и, наконец, спортивного руководства федераций и спор­тивных чиновников вообще, которые напрямую отвечают за развитие своих видов спорта и за общее регулирование индустрии спорта в стране. Значит, они о применении допинга либо не знают, либо не борются с этим злом, либо косвенно в этом участвуют. Но главную причину частых до­пинговых скандалов можно и нужно искать в спортивных организациях и коллективах, где работают тренеры и тренируются спортсмены, анализи­руя то влияние и воздействие, которые они оказывают (или не оказывают) на развитие своего вида спорта. Кстати, в некоторых ответах респондентов среди виновников назывались «вышестоящее руководство и государствен­ные структуры».

4. Четвертый вопрос: «Можно ли сегодня полностью победить в борьбе с допингом в спорте?»

Полученные ответы показывают довольно безрадостную картину:

• 
  4,7 % считают, что можно,
  
• 
  28,0 % скорее да, чем нет,
  
• 
  66,3 % скорее нет, чем да,
  
• 
  1,0 % считают, что нельзя.
  

Главное не просто констатировать факт и порой бороться с симпто­мами болезни. Очень важно искоренять сами причины допинговой бо­лезни, уже в стадии «заражения и в инкубационный период» причем это необходимо делать оперативно, жестко, а иногда и жестоко по отношению к истинным виновникам.

Необходимо привить в обществе мораль неприятия допинга в спорте и внести соответствующие поправки в российское законодательство, де­лающие наказание за злоупотребление допингом суровым и неотвратимым для всех участников и злоумышленников этого спортивного преступления.

Во-вторых, в условиях чрезмерной коммерциализации спорта, очень велик соблазн спортсменов использовать запрещенные препараты для дос­тижения высоких спортивных и, следовательно, хороших финансовых ре­зультатов. В этом случае нужна системная воспитательная работа, работа по разъяснению вреда допинга для здоровья спортсменов и неотвратимо­сти сурового наказания в случае уличения спортсменов в применении до­пинга.

В-третьих, очень важно в условиях постоянного и нарастающего применения спортсменами восстанавливающих препаратов провести чет­кую и понятную границу между восстановителями и запрещенными пре­паратами. Если одновременно развивать все три вышеперечисленных на­правления, шансы победить в борьбе с допингом, безусловно, существенно возрастут.

Таковы итоги проведенного исследования и сделанные специали­стами выводы, которые с одной стороны опираются на объективные дан­ные анкетирования респондентов, а с другой могут иметь и относительно субъективный характер.

В последние два года российский спорт получил несколько весьма чувствительных ударов по репутации. Из-за проблем с допингом зарабо­тали дисквалификации сразу семь легкоатлеток, пять мастеров спортивной ходьбы, представители российской сборной по академической гребле, лыжники и ряд представителей других видов спорта. Прямо сейчас разво­рачиваются сразу несколько допинговых триллеров с участием наших ат­летов. Что бы ни говорили сторонники взвешенного подхода, это много. И это неприятно.

Если в какой-то стране учащаются случаи применения допинга, со­крытия положительных проб, изъятия у допинг - офицеров анализов на та­можне (в России подобные меры мотивируются борьбой за биобезопас­ность) – WADA и международные федерации вправе насторожиться. И за­пустить программы дополнительного внешнего контроля. Международное сообщество, по сути, помогает обеспечить такой стране нормальный анти­допинговый контроль. Конечно, до этой обидной ситуации дело лучше не доводить.

Россию не считают империей допингового зла. При этом важно все-таки не испытывать бесконечно чужое терпение. Нарушения в одних и тех же видах спорта, неспособность навести порядок, вредят взаимопонима­нию. Мы начинаем казаться в своем допинговом постоянстве либо недале­кими, либо наглыми людьми.

Дабы изменить ситуацию, WADA и РУСАДА занимаются специаль­ными образовательными программами, с помощью которых у населения должна вырабатываться zero tolerance - нулевая терпимость к допингу. Следует вести работу с самими спортсменами, до сведения которых необ­ходимо доводить простую мысль: если они попадутся, им никто руки не подаст, потому что допинг – это обман, жульничество и преступление. Нужная ориентировка общественного мнения в борьбе с допингом очень важна. В России ее пока нет: пресса вместо трезвой оценки ситуации ис­кусственно раздувает скандалы, в обществе укоренилось сочувствие к проштрафившимся кумирам, дисквалификация считается вселенской не­справедливостью.

В России забором проб занимаются 20 – 25 человек. Все они – наши соотечественники.

Высокий процент положительных проб свидетельствует о более ка­чественном контроле или о большой задопингованности национального спорта?

Если взять 100 проб в секции бального танца и в соседнем подвале, где тренируются бодибилдеры, результаты окажутся, мягко говоря, несов­падающими. Иными словами, все зависит от принципов контроля, кото­рыми руководствуются национальные допинг - службы. Французы, скажем, предпочитают контролировать проблемные территории: велоспорт, боди­билдинг и т.п. Другие страны концентрируются на проверках, выезжающих за границу команд, так они понимают заботу о национальном престиже. Третьи пытаются охватить и то, и другое. В итоге статистика результатов мало о чем говорит. «Ловцы» в разных странах работают не лучше и не хуже – они работают по-разному.

Какие «мощности» для борьбы с допингом

существуют в России?
У нас есть чем ловить – в Москве действует передовая лаборатория. В ней работают около 40 хорошо подготовленных квалифицированных со­трудников. Оборудование лаборатории способно определить в пробах 10-миллиардные доли миллиграмма – это очень высокий показатель. В ее ар­сенале есть приборы стоимостью около миллиона долларов. Лаборатория делает спектрометрические, биохимические, изотопные исследования и другие виды современных антидопинговых анализов. В числе прочего у нас легко определяют пресловутый эритропоэтин.

Руководит московской лабораторией Григорий Родченков, пользую­щийся большим уважением в мировом антидопинговом сообществе. Его учреждение принимает допинг - пробы и отдает результаты анализов – ни­чем другим оно не занимается и не имеет права заниматься. Лаборатория работает не с фамилиями, а только с кодами, которые расшифровываются в РУСАДА, международных федерациях или WADA.

Казалось бы, при такой системе РУСАДА может умышленно обеспе­чить головную боль любому виду спорта. Однако это не так. В борьбе с допингом существует система сдержек и противовесов – хотя бы потому, что специальное подразделение, отвечающее за допинг-контроль, сущест­вует и в недрах министерства спорта. Какой-либо неоправданный перегиб тут же вызовет ответную реакцию, вплоть до громкого скандала. Это мо­дель своеобразной демократии, при которой план действий рождается на стыке интересов независимых друг от друга структур. Отношения между ними иногда натянутые, что также является свидетельством и следствием их независимости. Вместо круговой поруки – сотрудничество, иногда не беспроблемное.

Любопытно, что РУСАДА по роду своей основной деятельности не подчиняется никому, хотя финансируется министерством спорта. Проце­дурная зависимость, конечно, существует, однако это не выливается в прямые указания. В свою очередь, всемирное агентство тоже не может диктовать, кого и как надо проверять в России.
Что представляет собой WADA

в структурном смысле?
Это не тайная масонская ложа, а довольно прозрачная организация с небольшим количеством сотрудников и скромным бюджетом. Полномочия WADA не потрясают воображение: никакого права вмешиваться в дея­тельность антидопинговых служб отдельных государств оно не имеет. Фактически Всемирное антидопинговое агентство – это группа техниче­ских экспертов, которая определяет общие правила игры – и только.

В каждой стране существует своя антидопинговая служба, которая по форме может значительно отличаться от подобных зарубежных органи­заций. В то же время имеется некий набор принципов, которому необхо­димо соответствовать всем участникам процесса. Он называется Кодекс WADA. Сами принципы могут быть жесткими и не очень. Скажем, список запрещенных средств и сроки дисквалификации едины для всех. Многое другое может творчески разниться.

WADA было основано в 1999 году. В 2007 году агентство возглавил австралийский юрист Джон Фейхи. До этого организацией правил ее осно­ватель, харизматичный канадец Дик Паунд. Именно Паунд настоял на том, чтобы штаб-квартира WADA расположилась в Монреале. Вопрос переноса ее в Европу поднимается в настоящее время довольно часто, поскольку большинство стран, вносящих ежегодно в бюджет WADA максимальный взнос – 500 тысяч евро (в том числе и Россия), находится в Старом Свете.

Бюджет WADA не превышает нескольких десятков миллионов дол­ларов. Он складывается из вышеупомянутых взносов и денег МОК. На эти средства WADA умудряется не только вести контроль, но и финансировать научные исследования. Например, по разработке методов обнаружения гормона роста, который является для спорта настоящей головной болью. Ведутся также работы по упреждению производителей допинга, как это было в случае с препаратом СERA, выпущенным швейцарской фармаколо­гической фирмой. Когда он вышел на рынок, у WADA уже был метод его идентификации, что стало неприятной неожиданностью для итальянца Ри­кардо Рикко и группы других гонщиков, пойманных на «Тур де Франс». Еще до выпуска лекарства было очевидно, что СЕRA пойдет в спорт, и WADA успело подготовиться.

Во многих случаях разработка препаратов, теоретически способных стать допингом, и методов их обнаружения идет параллельными курсами. Фармакологи разрабатывают лекарственные средства, а WADA, зная, что это потенциальный допинг, предпринимает превентивные меры.

Аппарат WADA насчитывает не более 40 человек. Сборщики до­пинг - проб в это число не входят. В мире есть две независимые фирмы, чьи люди профессионально занимаются сбором проб в планетарном масштабе, – IDTM и ADC. Обе сертифицированы, именно им делают заказы между­народные федерации и WADA. Агенты собирают пробы на местах и разво­зят их по тем лабораториям, которые укажут заказчики.

Очень большую часть деятельности WADA составляют образова­тельные программы. Там считают: ловить спортсменов – мало, важнее их убеждать и просвещать.

Как устроена мировая сеть

антидопинговых лабораторий?
Всего аккредитованных WADA лабораторий 34. Аккредитацию по­лучить непросто, для этого нужно несколько лет доказывать WADA свою состоятельность. Список не фиксирован, несколько лабораторий все время стоят на листе ожидания. Они готовы занять места тех, кто вылетает из «высшей лиги», как это происходит сейчас, например, с турецкой и малай­зийской лабораториями. По условиям договора, лаборатория должна зани­маться борьбой с допингом только в интересах национальных агентств или международных федераций. Она не имеет права контролировать спорт­сменов, клубы или лиги по их просьбе.

Периодически WADA проверяет лаборатории, присылая им сложные зашифрованные пробы. Если анализ неверный, следует предупреждение. За второй прокол наступает лишение аккредитации. Задача WADA – под­держивать уровень, к которому сами лаборатории стремятся годами.

В одних странах это коммерческие учреждения, в других государст­венные, в третьих – научные. В Лозанне, например, антидопинговая лабо­ратория – часть большой судебно-медицинской организации, то есть, по сути, относится к швейцарскому МВД. В России это государственная структура. В Англии лаборатория является частью большого учебного за­ведения. Главное условие WADA – правительственные гарантии на оплату как минимум полутора тысяч проб в год, остальное на усмотрение учреди­телей.

Любая уважающая себя страна хочет иметь современную аккредито­ванную антидопинговую лабораторию. В Германии и Испании их две. И в Англии было две, пока одна не увлеклась частными заказами от футболь­ных клубов, вследствие чего потеряла аккредитацию. Непрофильная дея­тельность категорически запрещена, лаборатория должна принимать за­казы только от WADA, международных федераций и национального анти­допингового агентства.

Было и у нас нечто похожее. Спортсменов контролировали просто для того, чтобы быть в курсе и, если понадобится, не допустить огласки. В отличие от американцев, до скандала дело у нас не дошло.

Сегодня подобное практически невозможно. РУСАДА зашифровы­вает пробы и отправляет их в лабораторию, а та, прежде чем отправить ре­зультат обратно, информирует о нем WADA, абсолютно не зная, кому эта проба принадлежит. В случае положительного анализа информация неми­нуемо окажется в центральной базе данных в Монреале. Возможность для подлога, взятки или телефонного права практически отсутствует. Кроме того, в цепочке слишком мало промежуточных звеньев, и в случае малей­шей нестыковки подозрение падет на того, кто действительно виноват.

Мошенничество крайне затруднено даже в таких закрытых странах, как Китай, поскольку выстроенная WADA система проста и прозрачна. Кстати, известны случаи, когда китайцы ссаживали по 40 – 50 «грязных» спортсменов чуть ли не с самолета, перед самой отправкой на соревнова­ния, хотя при их политической системе интерес в сокрытии громких скан­далов должен быть, по логике вещей, весьма велик. В Китае уже пони­мают: престиж страны обеспечивается не тем, с какой тщательностью пря­чутся положительные пробы, а тем, с какой тщательностью эти случаи расследуются.

В некоторых случаях, утверждают знатоки, у тренеров и врачей имеются холодильники с «чистой» законсервированной мочой действую­щих спортсменов на случай ДНК-анализов. Все это заготовлено для под­мены. Люди не хотят, чтобы их застукали на несовпадении молекулярного кода. В таком жульничестве, как ни странно, есть свои плюсы: если нару­шители думают над тем, как бы не попасться, рано или поздно они придут к тому, что лучше вообще не нарушать.

Именно так пришло к этому большинство спортивных чиновников. Мало кто из них во всем мире, включая Россию, сделает сейчас выбор в пользу «химического» золота по сравнению с «чистым» четвертым или пя­тым местом. Потому что потом все это может быть больно, стыдно и не­безопасно для карьеры.

А что в такой ситуации

выберут спортсмены?
Несколько лет назад американцы опросили более пятисот профес­сиональных атлетов. Им предложили ответить на вопрос: если вам дадут лекарство, которое поможет выиграть Олимпийские игры, но через пять лет вы умрете, примете его?

Больше половины респондентов заявили, что готовы принять такой препарат. И это лишний раз доказывает: спорт – стихия отчаянных и ино­гда иррациональных людей, которым обязательно нужны контроль со сто­роны антидопинговых служб и плотная образовательная работа.

В 2008 году в России было сделано 13 700 проб. В мире мы по этому показателю примерно шестые-седьмые. Американцы берут около 50 тысяч проб в год.

Во многих видах спорта существует так называемый гематологиче­ский паспорт спортсмена. Несколько раз в году у атлета берется кровь и анализируется на специальном аппарате, который рисует индивидуальный график. Он не указывает на допинг, но позволяет определить, делалось ли с кровью вообще что-нибудь в данный период. На графике вылезают «хво­сты» и нехарактерные изменения. Если они есть, возникают подозрения. Контроль усиливается.

Из организма ЭПО уходит через двое суток, но его влияние на кровь остается заметным неделями, что неминуемо рождает вопросы. Иногда до такой степени конкретные, что становится почти ясно, что с человеком было и где его удобнее поймать.

В любом случае надо ждать официального решения Союза биатло­нистов России. До его принятия спортсмены будут считаться не винов­ными, а временно отстраненными. Это абсолютно нормальная практика, потому что история знала немало случаев, когда по результатам тщатель­ных расследований всплывали самые неожиданные подробности, в том числе и связанные с лабораторными результатами.

Несколько лет назад Госнаркоконтроль обнаружил и разгромил под Москвой незаконное производство допинга. В конце прошлого года на Урале были заведены уголовные дела в отношении нескольких распро­странителей анаболиков. Таможенники постоянно отслеживают пути по­ставки допинга из Китая.

В США Федеральное бюро расследований накрыло в прошлом году 65 подпольных лабораторий по производству запрещенных субстанций. И там уверены, что это только верхушка айсберга.

Отличается ли китайский ЭПО

от европейского или американского?
Только ценой. Риск попасться на том и другом одинаковый, как и «эффективность». Вообще китайский ЭПО становится проблемой для Ев­ропы. В Португалии есть фирма, наводнившая Старый Свет китайским контрабандным дешевым эритропоэтином. Естественно, на него большой спрос, а локализовать канал поставки пока не удается.


Можно ли сказать, что современный высокотехнологичный допинг

перестал быть вредным для здоровья?
Ни в коем случае – за все приходится платить. Тем более за искусст­венное завышение порога человеческих возможностей. Спорт – это посто­янный режим на грани самоистязания, концентрация и высочайшая отдача. Если же человек тренируется вполсилы и добивается результатов с помо­щью допинга, он обманывает не столько судей или зрителей, сколько соб­ственный организм, не готовый к таким подвигам. Попутно верой в укол и таблетку вытесняются азарт и кураж, что автоматически снижает ответст­венность, отучает терпеть.

Помимо этого химизированный спорт разрушает селекцию. Наверх начинают пробиваться не лучшие, а сильнее уколотые. Одновременно де­градируют тренерские кадры, которым проще фармакологически взрастить таланты, чем найти их и воспитать.

Прямой зависимости между допинговыми скандалами и служебным положением глав федераций, являющихся общественными организациями, в России нет. Связано это в первую очередь с особенностями финансиро­вания российского спорта. Если федерацию спонсирует государство, то даже в случае скандала оно никуда не денется, а продолжит давать деньги.

А вот частные спонсоры от такой федерации неминуемо отвернутся, как шарахнулись они врассыпную от финнов-лыжников в 2001-м или от «Тур де Франс» в прошлом году. И вот тогда чиновник непременно ощу­тит на себе недовольство коллег и подчиненных. А пока материальной за­висимости от чистоты его вида спорта у главы федерации по большому счету нет, кровно в борьбе с допингом чиновник не заинтересован.

Почему Ольге Пылевой не сообщили перед Турином-2006

о ее положительной пробе на карфедон, не являющийся допингом

во внесоревновательный период, а дождавшись начала

олимпийского турнира, еще раз обнаружили тот же препарат

и дисквалифицировали?
Официальная версия президента IBU Андреса Бессеберга – были по­теряны документы с расшифрованными кодами, подтверждающие, что карфедон обнаружен именно у Пылевой. Случай не считался допинговым, поэтому к пробе якобы отнеслись недостаточно ответственно. Конечно, чисто по-человечески кто-то из IBU мог найти спортсменку перед Играми и известить ее о возможных проблемах с карфедоном, но формально никто не обязан был этого делать. А вот когда анализ дал тот же результат после начала соревнований, Пылева испила горькую чашу до дна.

Почему был замят вопрос о роли допинг-офицеров в скандале

с семью российскими легкоатлетками,

обвиненными в несовпадении ДНК своих проб?
Из-за поверхностно проведенного расследования. Роль допинг - офи­церов, без участия или халатности которых не могла состояться подмена проб, была опущена. Сознательно или нет – сейчас утверждать невоз­можно. Но на предстоящем суде от этого вопроса не уйти.

В чем отличие нового Кодекса WADA,

вступившего в силу 1 января 2009 года, от предыдущего?
Принципиальных отличий нет. Глубже проработаны детали, видоиз­менены некоторые формулировки, документ лучше адаптирован к совре­менным условиям. Он стал более гибким по части наказания виновных. В чем-то жестче, чем раньше, но одновременно с большими возможностями для спортсменов добиться смягчения санкций.

Что важнее в борьбе с допингом – построение «ловушек»

или профилактика?
Слово «ловушка» перегружено отрицательной энергетикой. Допинг-контроль – достаточно спокойная, прагматичная и технологичная вещь. Эмоций и экспромтов в ней значительно меньше, чем принято считать.

В России существует закон, по которому распространители или про­изводители допинга могут получить несколько лет тюрьмы. Но этого не­достаточно. Нужна глубокая работа с обществом: если не оборвать в моз­гах химическую традицию, никакие капканы и сети не помогут.

Очень важно понимать и то, что допинг и спорт влияют на имидж государства как ничто другое. Англичане не любят Аргентину за Фолк­лендскую войну меньше, чем за гол Марадоны, забитый в их ворота рукой 23 года назад. Репутация страны жуликов приобретается легко, а отмыва­ется долго. И вовсе не факт, к примеру, что сегодня, после биатлонно-лег­коатлетических «залетов», нам вновь дали бы право на Олимпиаду, как это было летом 2007-го.

Поэтому само общество должно сказать своим спортсменам: «Хва­тит! Не применяйте допинг, пожалуйста!»

Как известно, советские спортсмены начали использовать допинг в тренировочном процессе в начале 50-х годов прошлого столетия. Во мно­гом это обуславливалось политическими причинами. Вследствие противо­стояния двух систем – социалистической и капиталистической – демонстра­ция преимуществ того или иного строя требовала веских доказа­тельств. Для достижения цели был выбран самый быстрый и эффективный способ – допинг.

 

Допинг – «палочка-выручалочка»
В 1972 году появляется документ под грифом «для служебного пользо­вания», озаглавленный «Анаболические стероиды и спортивная рабо­тоспособность». В нем приводятся точные описания дозировок анаболи­ческих препаратов неробола и ретаболила, которые в сочетании с точно вычисленными сроками воздействия приводят к увеличению мышеч­ной массы, улучшению восстановительных процессов и повышению вынос­ливости организма спортсмена.

Наивно думать, что к допингу не прибегали спортсмены из других стран, Но именно допинговый курс стал во многом определять политику в отечественном спорте.

В то время как на Западе строились современные спортивные цен­тры, делался упор на развитие новых технологий, совершенствование спор­тивного инвентаря и тренировочного процесса, политика нашей страны была ориентирована на иное. В 1959 году выходит первое постанов­ление ЦК КПСС и Совмина СССР об ограничении (точнее о запре­щении) строительства административных и спортивных сооружений. В 1981 году следует второй документ ЦК КПСС и Совмина СССР: «О даль­нейшем ограничении строительства административных и спортивных сооружений». В 1980 году в Москве прошла Олимпиада. Это глобальное событие в большей степени имело политическую подоплеку. А вот многие мировые рекорды на ней были установлены атлетами за счет использова­ния допинга. Кстати, служба допинг - контроля, которая работала на Олим­пиаде, не выявила ни одного случая употребления спортсменами запрещен­ных стимуляторов.

Расцвет использования допинга в спорте вы­сших достижений в СССР пришелся на конец 80-х годов прошлого века. Об этом, в частности, рассказала трех­кратная олимпийская чемпионка по лыжным гонкам и биат­лону Анфиса Резцова в интервью «Московскому Комсомольцу» перед Олим­пиадой в Турине: «Начиная с 1988 года нам всем стали делать кровя­ной допинг. То есть сначала забирали кровь, а потом уже непосредственно перед важным стартом вводили ее обратно. Я лично от всего этого никакой при­бавки энергии не чувствовала, хотя говорят, что кому-то кровяной до­пинг помог добиться результата. С другой стороны, известный наш биатло­нист Сережа Тарасов от такой вот проце­дуры в свое время во Франции чуть не умер. Впрочем, и это все цветочки по сравнению с тем, что тво­рится в современном спорте. Он-то как раз без допинга никуда. И на зав­трак, и на обед, и на ужин. Меня искренне удивляет, когда кто-то начинает бить себя в грудь: дескать, я чистый! Зачем врать-то? Все пользуются! Только кто-то в большей степени, а кто-то в меньшей. Таков уж современ­ный спорт». Кстати, через два десятка лет А. Резцова призналась, что она использовала допинг в тренировочном процессе. Однако этот мужествен­ный поступок выдающейся спортсменки ни на йоту не сдвинул отношение отечественных спортивных чиновников, руководителей федераций к про­блеме допинга в нашей стране.

Иными словами, ставка на допинг, делаемая многими отечествен­ными чиновниками, тренерами, врача­ми, спортсменами, тянется еще с совет­ских времен. Ведь победы в спорте, которые атлеты одерживали на мировых аренах, преподносились руководством страны как преимущес­тво социалистической системы над капиталистической.

В 2007 году за употребление запрещенных препаратов были дисквали­фицированы лыжник Сергей Ширяев, бронзовый призер чемпио­ната мира 2001 года в метании молота Илья Коновалов, неоднократный при­зер чемпионатов Европы и мира в плавании Анатолий Поляков и его коллега по команде чемпионка и рекордсменка России Анастасия Ива­ненко.

Во время чемпионата мира по академической гребле в Мюнхене были дисквалифицированы шесть российских спортсменов (Денис Мои­сеев, Владимир Варфоломеев, Светлана Федорова, Александр Литвиничев, Евгений Лузянин и Иван Подшивалов). Напомни, что международная феде­рация гребного спорта за нарушения кодекса ВАДА фактически отпра­вила в отставку отечественную федерацию по этому виду спорта перед Олимпиадой в Пекине.

Рекордным годом по дисквалификации ведущих отечественных легко­атлетов стал год 2008. Их оказалось около двух десятков. Наиболее скандальным стало дело о семи дисквалифицированных легкоатлетках – Елене Соболевой (800 и 1500м), Светланы Черкасовой (800м), Юлии Фо­менко (1500м), Дарье Пищальниковой (диск), Ольге Егоровой (5000м), Гуль­наре Ханафеевой (молот) и Татьяне Томашовой (1500м), которые обви­нялись в подмене допинг-проб. Кроме того, антидопинговая комиссия и бюро Всероссийской федерации легкой атлетики дисквалифицировали на два года пятерых ходоков – Владимира Канайкина, Алексея Воеводина, Вик­тора Бураева, Игоря Ерохина и Сергея Морозова, уличенных в примене­нии эритропоэтина.

2009 год также не обошелся без грандиозных допинговых скандалов. За использование допинга в тренировочном процессе были дисквалифициро­ваны несколько ведущих «стреляющих лыжников» - Екате­рина Юрьева, Альбина Ахатова и Дмитрий Ярошенко. На ЭПО попа­лись и еще два российских биатлониста: Вероника Тимофеева и Андрей Прокунин, которые были дисквалифицированы СБР (Союз биатлонистов России). В лыжах были пойманы на допинге олимпийские чемпионы Юлия Чепалова и Евгений Дементьев, а также члены сборной команды Наталья Матвеева и Нина Рысина.

В самом факте дисквалификации такого большого количества извест­ных российских спортсменов нет ничего необычного. Спортсмены не ро­боты, а живые люди. И если они «удачно» раньше использовали в трениро­вочном процессе допинг, то отказаться от него некоторым из них было не­просто. Видимо, разъяснительные беседы, которыми занимался антидопин­говый центр страны, приносили мало пользы. А вот свое главное назначе­ние – внутренний контроль за спортсменами во время тренировочного про­цесса – эта структура, как видно, исполняла неудовлетворительно.

У нас неплохо отработана мето­дика «защиты». Когда спортсмен или спортсменка попадаются на допинге, в ход идут самые разные оправда­ния. Вплоть до таких: мол, виноват супруг или невеста, которые из-за ревности подсыпали в пищу запре­щенные препараты. Или это бабушка по незнанию дала внучке таблетку фуросемида (мочегонного средства), который спорт­смены используют для вывода из организма запрещенных препаратов. Мо­гут обвинить даже целый коллектив витаминного завода. Было, было и та­кое, когда на зимней Олимпиаде в Турине на допинге по­палась биатлони­стка Ольга Пылева. Но самое расхожее оправдание чи­новников, тренеров, медиков — это якобы существующий вселенский за­говор против России. Такая практика тянется еще со времен СССР.

Так могут ли спортсмены и спор­тсменки, дисквалифицированные Ме­ждународным олимпийским ко­митетом иметь общественную под­держку? Казалось бы, однозначно нет! Но у нас, как и во многом, все не­сколько по-иному. Вот пример. Перед Олимпиадой в Турине феде­ральный телеканал пригласил в сту­дию дисквалифицированную МОКом чемпионку Афин Ирину Коржаненко, сопроводив ее выход на сцену фразой: «Золотую медаль так и не отдала». Телезрителям однозначно дали понять, что спорт­сменка продолжает считать себя невиновной. Собственно, это косвенно под­твердила и сама Коржаненко, заявив в ходе передачи: «Если бы дове­лось пройти путь заново, все сделала бы так же». Подавляющее большин­ство из нас так до сих пор и не узнало, виновата ли в содеянном она сама, или ее подставила несовер­шенная на тот период отечественная допинг-лабо­ратория.

И совсем уникальная история произошла с использованием допинга в тренировочном процессе в легкой атлетике. Разбор дела метательниц мо­лота Татьяны Лысенко и Екатерины Хороших завершился тем, что антидо­пинговая комиссия Международной ассоциации легкоатлетических федера­ций рекомендовала Всероссийской федерации легкой атлетики отстранить спортсменок от официальных стартов на два года, а не на один, о чем хода­тайствовала российская сторона. В ходе расследования выяснилось, что за­прещенные таблетки подопечным под видом витаминов «продавал» теперь уже бывшей главный тренер сборной Валерий Куличенко.

Все эти факты неумолимо свидетельствуют о том, что у нас в стране существуют свои неписаные законы и правила по применению допинга в тренировочном процессе. И какие-то влиятельные силы не дают возможно­сти разобраться в этом важном вопросе. Словом, закрытость перед общест­вом еще та.

Диаметрально противоположно ведут себя чиновники в реально демо­кратических странах. Наглядный при­мер — Финляндия. Когда ее лыж­ники в 2001 году попались на допинге, меры в стране были приняты адекватные. Вначале вся нация публично покая­лась перед мировой спортив­ной обще­ственностью. Затем отправили в от­ставку все руководство национального лыжного союза вместе с тренерами и врачами. Далее, не став рассуждать о вселенском заговоре против Суоми, провели открытое государственное расследование случившегося.

Многие спортивные деятели в нашей стране тогда не без удовлетво­ре­ния поставили крест на Финляндии как лыжной державе, будучи уве­рены в том, что теперь ее лыжники еще на протяжении нескольких десятиле­тий не смогут дотянуться до медалей на чемпионатах мира и Олим­пийских играх. Мол, сами себе на шее веревку затянули. Но прошло всего шесть лет, и финские лыжники снова стали подниматься на пьеде­сталы почета на крупнейших соревнованиях. Это наглядно подтвердили и недавние чемпионаты мира по лыжному спорту в японском Саппоро, чеш­ском Либереце и Олимпийские игры в Ванкувере. Комментарии, как гово­рится, излишни. Мы же в ситуации, когда все шито белыми нитками, по-прежнему пытаемся, во что бы то ни стало, держать марку. Смешно и гру­стно. А главное - на­носим тем самым своему же спорту непоправимый вред.

 
Якимов А.М., Ревзон А.С. Анти-допинговые тезисы от А. Якимова и А. Ревзона // Официальный сайт Жур-нала Лыжный спорт. – Режим досту-па: http://skisport.ru/doc/read. php?id =264 (дата обращения: 12.07.2010).

• 
  защищать фундаментальное право спортсменов участвовать в сорев­нованиях, свободных от допинга, и с этой целью пропагандировать; здоровье, справедливость и равенство для всех спортсменов, а также
  
• 
  создавать согласованные, скоординированные и эффективные антидо­пинговые программы, как на международном, так и на нацио­нальных уровнях, чтобы раскрывать, сдерживать и предотвращать случаи применения допинга.