НЕСОСТОЯВШАЯСЯ ПЕРЕСТРОЙКА И РАСПАД СОВЕТСКОГО СОЮЗА

НЕСОСТОЯВШАЯСЯ ПЕРЕСТРОЙКА

И РАСПАД СОВЕТСКОГО СОЮЗА

Потрясения 80-х годов

В июньские дни 1974 г., когда с переездом в новое здание перед ИНИОН открылись широкие возможности для развития информационной деятельности, я, разумеется, не предполагал, что проработаю в должности директора еще 24 года. Не мог, разумеется, и предвидеть, что страну впереди ждут тяжелые испытания, произойдет распад Советского Союза, который так больно скажется на всей России, на работе Института, на жизни сотрудников, на мне лично.

В 1982–1985 гг., т.е. за каких-нибудь два с половиной года, ушли из жизни один за другим три Генеральных секретаря ЦК КПСС. Пришедший к руководству партией в 1985 г. Михаил Сергеевич Горбачев, совсем недавно ставший секретарем ЦК КПСС и членом Политбюро, в отличие от своих предшественников был молод, полон сил и казался готовым к проведению широких экономических реформ, способствующих укреплению социализма. Все это подкупало, его первые начинания встретили поддержку в народе.

Мне тогда невольно вспомнился давний разговор с группой французских ученых и дипломатов, входивших в состав советско-французской межправительственной Комиссии по научно-техническому сотрудничеству, в которой я проработал несколько лет. Очередное заседание Комиссии, проходившее в Москве, совпало по времени с выборами в Академию наук СССР. Когда я вернулся с заключительного заседания Общего собрания АН СССР, мои французские коллеги заинтересовались итогами выборов и, прежде всего, средним возрастом членов Академии. Отвечая, я допустил оплошность, сказав, что средний возраст наших академиков выгодно отличается от возраста членов Академии Франции. Реакция одного из французов была мгновенной: «Зато у нас министры молодые», — сказал он. Это был намек на то, что все основные руководящие должности в СССР занимали люди пенсионного возраста. Мне нечем было парировать это вполне справедливое утверждение. И вот теперь во главе партии, наконец, стоял молодой руководитель. Это радовало, возникла надежда на перемены к лучшему.

М.С.Горбачева впервые увидел в конце июня 1984 г. В это время я вернулся из командировки в Чехословакию. Дома меня ждало сообщение, что на следующий день я приглашен в ЦК КПСС на совещание экономистов. Около 10 часов утра вошел в зал заседаний Секретариата ЦК КПСС. Зал был полон, увидел только одно свободное место рядом с академиком Т.С.Хачатуровым в первом ряду, напротив стола президиума. От Тиграна Сергеевича и узнал, что на совещание приглашены ведущие экономисты из Москвы и союзных республик для обсуждения состояния советской экономики.

Через несколько минут вошли М.С.Горбачев и В.И.Долгих. Михаил Сергеевич открыл совещание кратким вступительным словом, в котором прозвучала серьезная озабоченность положением дел в стране и содержался призыв к откровенному обмену мнениями. Особенно, подчеркнул Горбачев, будут приветствоваться конкретные, обоснованные предложения по исправлению допущенных ошибок в руководстве экономическим развитием страны.

Совещание продолжалось два дня. Разговор был действительно откровенный и полезный. Участники совещания подняли много острых проблем, вносили предложения по их разрешению на основе развития технического прогресса, использования достижений науки и техники. Речь шла не просто о «косметическом ремонте» социализма, а о коренной перестройке экономики. Не буду перечислять выступивших экономистов с академическими званиями и без оных. Вспомнил о совещании, чтобы высказать мои первые впечатления о Горбачеве. Я сидел напротив. Нас разделяло не больше двух метров, и я мог наблюдать реакцию Михаил Сергеевича на каждое выступление, на особенно остро поставленные экономические вопросы. Хочу отметить, что он улавливал и записывал все наиболее интересное. Значит, подумалось тогда, в руководстве Политбюро появился человек, который разбирается в экономических проблемах, ищет выход из тяжелой ситуации, сложившейся в стране.

В перерыве я подошел к Михаилу Сергеевичу, представился и передал ему несколько последних информационных изданий ИНИОН. Он поблагодарил и сказал, что знает Институт, ценит его работу и уже не раз использовал в выступлениях наши информационные материалы, в частности при подготовке продовольственной программы.

На следующий день совещание открыл В.И.Долгих. Он отметил полезность уже состоявшегося обмена мнениями. В первый день совещания, подчеркнул он, в ряде выступлений указывалось на существующую на предприятиях недооценку инженерно-технического персонала. Заработную плату инженерно-технические работники получают, как правило, более низкую, чем рабочие, что отрицательно сказывается и на авторитете инженера, и, как следствие, на самом производстве. Как бы подкрепляя этот тезис, Владимир Иванович рассказал, что в тот день утром инструктор ЦК на автобусной остановке прочитал объявление: «Химчистке требуется приемщица белья — оклад 150 р. и инженер-электрик — оклад 110 р.». Такое отношение к дипломированным инженерам, заявил Долгих, совершенно недопустимо. Меня удивило, что секретарь ЦК КПСС, хорошо знающий производство (в недавнем прошлом он был директором Норильского горно-металлургического комбината), сообщил данный факт как нечто для него новое, о чем следует рассказать участникам совещания.

М.С.Горбачев, став Генеральным секретарем ЦК КПСС, провозгласил курс на перестройку экономики и других сторон жизни советского общества, он часто и многословно выступал, говорил о необходимости борьбы с коррупцией и теневой экономикой. К сожалению, как оказалось потом, продуманной, конкретной программой экономических реформ Горбачев не располагал. Концепция ускорения социально-экономического развития не была подкреплена взвешенными организационными и экономическими мерами. Реализация в целом правильных законов «О кооперации», «О предприятии» фактически вылилась в очередную кампанию, которых было так много в догорбачевский период. К ним добавилась катастрофическая по своим последствиям борьба с пьянством и алкоголизмом. Она привела к вырубке виноградников, массовому самогоноварению, к нарастанию продовольственного дефицита, к развитию инфляционных тенденций.

В 1987 г. в соответствии с решением июньского пленума ЦК КПСС о коренной перестройке управления экономикой, была сделана попытка придать регулирующей функции государства большую гибкость, заменив всеобъемлющее планирование государственными заказами. Однако от директивных заданий госзаказы мало чем отличались как по номенклатуре продукции, так и по ее объему. Проведение конкурса при их размещении не предусматривалось. Предприятиям разрешалось продукцию, производимую сверх заказа, реализовывать свободно по договорным ценам. Это была робкая попытка становления рыночных отношений.

Однако данное начинание не было подкреплено радикальными, жизненно необходимыми экономическими преобразованиями. Государство по-прежнему оставалось единственным заказчиком. Материально-финансовыми средствами обеспечивалось производство только заказанной продукции. Госзаказ подчас охватывал от 95% до 100% производственных мощностей предприятий, не оставляя им возможностей для действительного развития коммерческой деятельности. В результате указанных и других недостатков к концу 80-ых годов система госзаказов постепенно разрушилась. Возможность совершенствования государственного регулирования экономики в очередной раз была упущена. Административные рычаги управления советской экономикой практически уже перестали работать; некогда жесткая система была дезорганизована, распадалась буквально на глазах, под влиянием заложенных в нее в годы перестройки центробежных сил. Стало ясно, что возврат к прежнему состоянию невозможен.

Недальновидные и недостаточно проработанные экономические решения привели к легализации теневого капитала, расширению экономического пространства, на котором он хозяйничал. В дальнейшем теневой капитал стал одним из основных источников формирования частной собственности. Постепенно развернулась скрытая «стихийная» приватизация промышленных предприятий. К концу 80-х гг. было уже ясно, что перестройка фактически провалилась, экономика перестала быть управляемой.

Складывающуюся в стране предкризисную политическую и экономическую ситуацию я глубоко переживал. Мне трудно было осознать, почему не принимаются, казалось, лежащие на поверхности решения. Со стороны экономистов вносилось много рациональных предложений, но они оставались невостребованными, зачастую из-за ложного понимания принципов социалистического хозяйствования. Один из постулатов, наносивший колоссальный ущерб, состоял в том, что при социализме не может быть безработицы, хотя еще К.Маркс утверждал, что в каждом динамически развивающемся обществе необходимо наличие резервной армии труда. Выдавая отсутствие безработицы за одно из коренных достижений социализма, руководство государства закрывало глаза на перенасыщение большинства заводов и фабрик рабочей силой. Это отрицательно сказывалось на производительности труда и на заработке рабочих. Фонд зарплаты был привязан к численности занятых. Сокращалось их число, и тут же урезывался фонд заработной платы. Ни о какой материальной заинтересованности и повышении производительности труда в этих условиях не могло быть и речи.

Вспоминается разговор с другом моего детства Александром Куприяновым. В Казани мы жили в соседних домах. В 1972 г. во время одного из посещений родного города я разговорился с Сашей о его работе на заводе, об организации труда, оплате рабочих. Он мне, в частности, сказал, что зарабатывает в месяц «свои 250 рублей». Я задал вопрос: «Почему “свои”?» Ответ был обескураживающим, но убедительно иллюстрирующим вышесказанное. Оказывается, хотя он имел высшую квалификацию токаря, фрезеровщика и слесаря-лекальщика, больше ему заработать не давали. Если по уже выполненным нарядам его заработок превышал указанную сумму, то выплату «излишка» переносили на следующий месяц, а ему — мастеру на все руки — поручали вытачивать болты и гайки. «Если бы я постоянно выполнял работу, соответствующую моей квалификации, то без напряжения зарабатывал бы в два раза больше», — закончил Саша.

Правительство при решении экономических вопросов всегда проявляло нерешительность. Приведу один любопытный пример. В середине 70-х гг. (дату я не запомнил) мне пришлось по поручению Международного отдела ЦК работать с делегацией испанских парламентариев. В программу их визита входила встреча с председателем Московского Совета В.Ф.Промысловым. Состоялась интересная беседа о перспективах развития Москвы, в том числе наземного общественного транспорта. Владимир Федорович отметил, что в целом этот транспорт убыточен. Поднять его рентабельность можно, если повысить оплату трамвайных билетов с 3 копеек до 5, а троллейбусных на одну копейку. Тогда стоимость билетов в трамвае, троллейбусе, автобусе и метро станет единой — 5 копеек. Это позволило бы не только покрыть дефицит, но и улучшить работу транспорта в целом. Затраты населения возрастут явно незначительно. Соответствующее предложение Моссовет внес в правительство, но получил отказ. В случае его принятия проезд в нашем городском транспорте по-прежнему оставался бы самым дешевым в мире.

Потерпев неудачи в перестройке экономики, М.С.Горбачев попытался укрепить свой пошатнувшийся авторитет с помощью критики своих предшественников. В средствах массовой информации началась разнузданная кампания очернения всего советского. Справедливая критика преступлений и злоупотреблений И.В.Сталина переросла в ниспровержение всех достижений социализма. Оказывалось, что в жизни советских людей никогда не было ничего светлого. Несомненные успехи в области образования, науки и культуры, получившие мировое признание, были перечеркнуты. То же самое можно сказать и о многом другом, чем советские люди всегда гордились. Даже подвиг народа в Великой Отечественной войне пытались оклеветать, поставить под сомнение. Как-то академик А.М.Самсонов с возмущением показал мне журнальную статью, в которой некий кандидат исторических наук писал, что наша победа в войне против фашистской Германии была ошибкой. Следовало войну проиграть, социализм был бы ниспровергнут, и сегодня мы жили бы так же хорошо, как живет народ ФРГ. Прочитал, и меня охватило чувство омерзения. Ведь победа нацистской Германии означала бы превращение нашей страны в сплошной «Освенцим». Ни о какой «хорошей жизни» не могло бы быть и речи. Большего кощунства трудно себе представить. Это было открытое надругательство над памятью миллионов советских воинов, погибших на фронтах, людей, умерших от голода в Ленинграде, расстрелянных гитлеровцами во временно захваченных городах и селах. В тот период в средствах массовой информации подобных клеветнических высказываний было более чем достаточно.

В середине 1985 г. тяжело заболела моя мать. После двух месяцев пребывания в больнице ей стало лучше, и ее выписали. Казалось, что все наладится, но в начале сентября она снова почувствовала себя плохо, и мы увезли ее с дачи в Москву. Снова больница. На этот раз спасти Марию Александровну не удалось. Я потерял самого дорого мне человека, так много сделавшего для меня и для всей моей семьи. Мать скончалась 7 сентября в возрасте 87 лет. Ее похоронили на Ново-Кунцевском кладбище Москвы. Проститься с Марией Александровной пришли и родственники, и мои друзья, и коллеги по работе. Было сказано много добрых слов, выражены соболезнования. Но слова не могут смягчить горечь утраты.

Прошел год, и в нашей семье произошло важное, радостное событие. Наш сын Алексей в сентябре 1986 г. женился. Его супруга Ирина Валентиновна окончила 1-й Московский медицинский институт и работала в Институте по изысканию новых антибиотиков Академии медицинских наук СССР. В 1990 г. в их семье родился сын. Назвали его Дмитрием. Мы с женой стали дедушкой и бабушкой. Появление внука нас очень радовало. Первые полтора года Ирина и Митя жили в нашей квартире. Алексей, работавший в то время в Генеральной прокуратуре СССР, почти постоянно находился в командировках в различных «горячих точках». С нашей стороны делалось все возможное, чтобы обеспечить внучонку комфортные условия. Годы бежали незаметно. Митя подрастал. В летний период на даче я часто гулял с внуком, ходили на пруд и речку, ловили маленьких рыбешек. Митя быстро научился распознавать разные грибы и очень любил их собирать. Его интересовали бабочки, кузнечики, ящерицы, лягушки. С другими детьми он быстро сходился и весело играл. Сейчас, когда я пишу эти строки, Мите уже 15 лет. Он стал высоким, стройным юношей, очень смышленым и ласковым. Жизненные интересы его еще не определились, но, скорее всего, он будет тяготеть к естественным наукам.

От событий домашних перейду к делам академическим. В 1985 г. я был назначен заместителем председателя Секции общественных наук Президиума АН СССР. Председатель секции академик П.Н.Федосеев поручил мне заниматься обеспечением институтов различным электронным оборудованием. Дело это было сложное – валютные средства, выделяемые Академии, с каждым годом сокращались. Тем не менее, кое-что удавалось сделать. В аппарате Совета Министров СССР меня знали, и это помогало. Особенно хорошие отношения сложились с Ю.В.Фирсовым – помощником А.Н.Косыгина, а затем Н.А.Тихонова и Н.И.Рыжкова. Юрий Васильевич ценил информационные издания ИНИОН и, по мере сил, способствовал приобретению электронной техники. В результате больших усилий удалось добиться выделения Секции общественных наук 300 тысяч инвалютных рублей для покупки персональных компьютеров. С торжествующим видом я вошел в кабинет Федосеева. Однако его реакция на распоряжение Совета Министров меня обескуражила: Петр Николаевич сказал, что на всю выделенную сумму следует закупить ксероксы – таково мнение большинства директоров Институтов. Попробовал возразить, сослался на распоряжение, в котором объединению «Гостехника» поручено закупить компьютеры, а не ксероксы. Петр Николаевич ответил, что берется все уладить. И тут в голову пришла удачная мысль проконсультироваться с начальником «Союзглавприбора» В.Д.Поплавским, которого хорошо знал. С разрешения Федосеева позвонил ему по правительственному телефону. Владимир Дмитриевич выслушал и сказал, что я прав, и совершенно неожиданно спросил, сколько ксероксов нам требуется? Вопрос озадачил, но я сходу ответил: двадцать шесть. Поплавский несколько секунд помолчал и сказал, что готов продать такое количество за рубли: «Привезите письмо с соответствующей мотивировкой, подписанное вице-президентом РАН академиком П.Н.Федосеевым, – и я выпишу счет». Так институты Секции получили и персональные компьютеры, и ксероксы. Воистину «не имей сто рублей, а имей сто друзей». В советские времена дружеские связи имели большое значение. Естественно, моя работа в Секции не ограничивалась только «добыванием» техники. Довольно часто я заменял Федосеева во время его отпуска или командировок. Приходилось снова вникать во все академические дела, выполнять различные поручения руководства. Делал это не без пользы и для ИНИОН.

Осенью 1986 г. произошла смена руководства в Академии наук. Анатолию Петровичу Александрову исполнилось 83 года. Он проработал в должности президента два пятилетних срока. Встал вопрос об избрании нового президента. На эту должность был рекомендован Гурий Иванович Марчук. Он многие годы проработал в Сибирском отделении и в 1975 г. был избран его председателем и вице-президентом Академии. В 1980 г. стал председателем Государственного комитета по науке и технике. Общее собрание Академии 16 октября избрало Г.И.Марчука президентом.