В этой книге представлены биографии и воззрения ста крупнейших мыслителей всех

счастье. Повторяя, что нет ничего постыдного или порочного в естественных

отправлениях тела, Ламетри расписывает чувственные наслаждения с такими

подробностями, которые должны были вывести из себя ханжу. В пику этим господам

Ламетри превозносит чувственные наслаждения, особенно "утехи Венеры", воспевая

их натуралистично и красочно: этому посвящены его книги "Сладострастье" и

"Искусство наслаждаться". В первой говорится: "Мы обязаны благом бытия одному

лишь наслаждению", оно "привязывает меня к жизни". Наслаждение коренится в

порядке природы и в стремлении к нему объединяет все живые существа Избегающий

наслаждения идет против природы, нарушает ее законы. Счастье может людям дать

лишь наслаждение "Следовательно, мудрец должен искать наслаждения". Обладая

способностью наслаждаться, каждый человек имеет все, что нужно, чтобы быть

счастливым. "Если он несчастен, это происходит, надо полагать, по его

собственной вине или из-за того, что он злоупотребляет дарами природы".

Чтобы быть счастливым, пишет он, надо лишь познать свои вкусы, страсти,

темперамент и суметь сделать из них хорошее употребление "Поступать всегда так,

как нравится, удовлетворять все свои желания, то есть все капризы воображения,

если это не счастье, - пусть мне тогда скажут, в чем же счастье..."

Буассье считает, что для Ламетри счастье сводится к удовлетворению

чувственности, телесным наслаждениям. Но, восторгаясь чувственными удоволь-

314

100 ВЕЛИКИХ МЫСЛИТЕЛЕЙ

которое испытывают в то время, когда заняты отысканием истины. Именно умственная

деятельность, научные исследования, художественное творчество отличают человека

от животных. Лишиться книг для того, кто отведал доставляемые ими радости,

лишиться бумаги и чернил для вкусившего наслаждение литературного творчества -

большое несчастье. Философ подчеркивает, "насколько завоевания ума стоят выше

всяких других"

По словам Дидро, "Анти-Сенека" - книга, оправдывающая любые преступления. Находя

одну лишь безнравственность в книге Ламетри, Дидро видит лишь безнравственность

и в его жизни. Великий просветитель изображает Ламетри невеждой. Аналогичным

образом высказывались о нем Гольбах, д'А-ламбер и другие просветители,

утверждавшие, что Ламетри дает оружие их врагам. Они считали, что Ламетри

присоединился к взглядам либертенов, то есть тех, кто не только отвергал

религиозную мораль, но призывал безудержно предаваться чувственным наслаждениям.

По словам Мози, основной постулат "циничной морали Ламетри" гласит: "человек-

машина может искать счастья лишь в наслаждениях тела". "Ламетри развивает этот

постулат в .. эготистском бреду. Он отвергает любое противоречащее ему правило,

не обращая внимания ни на общество, ни на законы".

Ламетри вовсе не зовет предаваться любым наслаждениям тела и любой ценой

избегать телесных страданий. Нет, говорит он, ничего прекраснее твердости духа,

дающей силы человеку переносить физические страдания ради блага других людей.

Тому, кто способен на это, даже больше чести, чем тому, кто может возвыситься

над смертью силой своего презрения к ней. "Анти-Сенека" содержит настоящий гимн

мужеству духа; оно настолько же выше мужества тела, насколько научная борьба

выше войны. Те, кто соединяет в себе мужество духа и знания (для Ламетри

моральное величие неотделимо от просвещения), не только сами стойко переносят

невзгоды, но и нас поддерживают своим примером: "Эпикур, Сенека, Эпиктет, Марк

Аврелий и Мон-тень - вот мои врачи в несчастье: их мужество - лекарство в беде".

С этой мыслью Ламетри связывает призыв презирать преследования, обрушивающиеся

на тех, кто смело выступает против господствующих предрассудков. Философ

восхищается Дидро и Туссеном, знавшими, чем они рискуют, публикуя свои книги (за

что попали в тюрьму), и заявляет, что предпочел бы погибнуть, защищая свои

взгляды, чем спастись, отрекшись от них.

Вызывающий характер носят не только книги Ламетри, но и многие его поступки, что

в глазах его современников было естественным следствием его философских

взглядов.

Лишь люди, с которыми Ламетри был откровенен, в том числе Мопертюи и Вольтер,

знали, насколько несправедливо было общее мнение о нем "Этот весельчак, слывущий

человеком, который над всем смеется, порой плачет, как ребенок, от того, что

находится здесь. Он заклинает меня побудить Ришелье, чтобы тот добился его

помилования. Поистине ни о чем не следует судить по внешнему виду. Ламетри в

своих произведениях превозносит высшее блаженство, доставляемое ему пребыванием

подле великого короля, который время от времени читает ему свои стихи. А втайне

он плачет вместе со мной, он пешком готов вернуться на Родину", - писал Вольтер,

менее всего склонный

ЖЮЛЬЕН ОФРЕ ДЕ ЛАМЕТРИ

315

приукрашивать Ламетри, который, оказавшись при дворе Фридриха, стал любимцем

сразу невзлюбил того, кто занял его место в сердце короля.

Пером Вольтера, когда он писал о Ламетри, водила неприязнь' он даже однажды

написал вопреки общеизвестным фактам, что Ламетри скверный врач Но и у Вольтера

не раз вырывались замечания, опровергающие его злые слова о философе. "Это был

самый безумный, но и самый чистосердечный человек", - пишет он племяннице, а в

письме к Кенигу замечает: "...это был очень хороший врач, несмотря на его

фантазию, и очень славный малый, несмотря на его дурные выходки". "Этот человек,

- заявляет Вольтер в другом письме, - противоположность Дон-Кихоту: он мудр,

когда занимается своим ремеслом, и малость безумен во всем прочем... Я очень

верю в Ламетри. Пусть мне покажут другого ученика Бургаве, обладающего большим,

чем он, умом, и писавшего лучше его по вопросам его ремесла".

Между тем все увеличивается число публикаций, не только критикующих сочинения

философа, но и призывающих к расправе с ним. "Систематическая библиотека"

публикует статью, где говорится, что в "Анти-Сенеке" Ламетри утверждает "столь

подстрекательские вещи", что "обязательно должен навлечь на себя и своих

сторонников ужаснейшие преследования". Эта судьба скорее всего и постигла бы

философа спустя несколько лет. милость короля - вещь весьма ненадежная, в чем

Ламетри вскоре убедился. Но болезнь внезапно оборвала его жизнь.

После его смерти распространился слух, что он погиб от обжорства, объевшись

трюфельным паштетом. На самом деле во время обеда у своего пациента,

французского посла в Берлине Тирконнеля, Ламетри отравился присланным издалека

паштетом. Немецкие врачи прописали рвотное. Ламетри же прописал себе

кровопускания и горячую ванну. И врачи, и сам Ламетри считали, что это

отравление. Однако сегодня симптомы болезни Ламетри позволяют предположить, что

это был аппендицит или перитонит, от чего не могли спасти ни рвотное, ни

кровопускание.

Когда страдания исторгли у Ламетри возглас "Иисус, Мария!", проникший в комнату

больного священник обрадовался: "Наконец-то Вы хотите возвратиться к этим

священным именам!" В ответ он услышал: "Отец мой, это лишь манера выражаться".

Мопертюи тоже предпринял попытку вернуть умирающего в лоно церкви. Как ни плохо

было в этот момент Ламетри, он нашел в себе силы возразить. "А что скажут обо

мне, если я выздоровлю?" Вольтер пишет, что "он умер как философ", что разговоры

о его покаянии на смертном одре - "гнусная клевета", ибо "Ламетри, как жил, так

и умер, не признавая ни Бога, ни врачей".

Он умер в сорокадвухлетнем возрасте 11 ноября 1751 года. Через три недели одна

из немецких газет опубликовала эпитафию, в которой говорилось: "Здесь покоится

де Ламетри, галльского происхождения; здесь осталось все его машинное заведение.

Горячку он схватил при дворе; она его изъяла из мира, где после себя он оставил

глупостей немало. Ныне, раз распалось его машинное тело, сумеет он на покое

разумный вывод сделать Разумный же вывод один: человек не состоит из машин".

316

Среди всех, кто писал о философе непосредственно после его смерти, теплые слова

для него нашлись лишь у Мопертюи, Дезорме (в письмах, не предназначенных для

опубликования) и у Фридриха II (в "Похвальном слове", зачитанном на собрании

членов Академии и затем опубликованном) Мопертюи писал, что Ламетри был

честнейшим и добрейшим человеком, что не только он, Мопертюи, но и "все, кто его

знал, тоже любили его". Дезорме, актер, сблизившийся с философом еще во Фландрии

и проведший подле него последние дни его жизни, писал о Ламетри как о человеке,

"чьи познания вселяли надежду в больных и чья жизнерадостность была отрадой

здоровых. Благородный, человечный, охотно творящий добро, искренний, он был

честным человеком и ученым врачом" Также характеризует философа Фридрих

Перевод шести трудов Бургаве, около тридцати собственных книг вышли за 17 лет

из-под пера человека, затрачивавшего большое количество времени на врачебную

практику, медицинские исследования и внимательное изучение всех выходящих в свет

медицинских, естественнонаучных и философских трудов Таким был Ламетри,

изображаемый нередко бездельником, заполнявшим дни и ночи разгулом.

ДЭВИД ЮМ

(1711-1776)

Английский историк, философ, экономист. В "Трактате о человеческой природе"

(1748) развил учение о чувственном опыте (источника знаний) как потоке

"впечатлений", причины которых непостижимы. Проблему отношения бытия и духа

считал неразрешимой Отрицал объективный характер причинности и понятие

субстанции. Разрабатывал теорию ассоциации идей. Учение Юма - один из источников

философии И. Канта, позитивизма и неопозитивизма.

Дэвид Юм родился в 1711 году в столице Шотландии Эдинбурге, в семье небогатого

дворянина, занимавшегося юридической практикой Близкие маленького Давида

надеялись, что и он станет юристом, но, еще будучи подростком, тот заявил им,

что испытывает глубочайшее отвращение к любому занятию, кроме философии и

литературы. Однако отец Юма не имел возможности дать своему сыну высшего

образования И хотя Давид начал было посещать Эдинбургский университет, ему

вскоре пришлось отправиться в Бристоль попробовать свои силы в коммерции Но на

этом поприще он потерпел неудачу, и мать Юма, на которую

-----------------------после смерти мужа легли все заботы о сыне, не стала

препятствовать его поездке во Францию, куда он и отправился в 1734 году, чтобы

получить образование. Дэвид жил там в течение трех лет, из которых значительную

часть провел в иезуитском колледже Ля-Флеш, где когда-то

ДЭВИД ЮМ

317

выразителями принципа сомнения в новой философии

Во Франции Юм написал "Трактат о человеческой природе", состоявший из трех книг,

который был затем опубликован в Лондоне в 1738-1740 годах В первой книге

рассматривались вопросы теории познания, во второй - психология человеческих

аффектов, а в третьей - проблемы теории морали.

К главным для своей философии выводам Юм пришел сравнительно рано - в 25-летнем

возрасте. Вообще все собственно философские работы, если не считать популярных

очерков, были написаны им до 40 лет, после чего он посвятил себя истории и

просветительской деятельности

В трактате почти нет точных ссылок на отечественных авторов, ибо он писался

вдали от больших британских библиотек, хотя латинская библиотека в иезуитском

колледже в Ля-Флеш была довольно большой. Труды Цицерона, Бейля, Монтеня,

Бэкона, Локка, Ньютона и Беркли, а также Шефтсбери, Хатчесона и других

английских моралистов, которые Юм изучал в юности, оказали на него очень большое

влияние. Но Юм стал вполне оригинальным философом.

Поразительно рано созревшая и казавшаяся современникам во многом странной

философия Юма сегодня признана неотъемлемым звеном в развитии английского

эмпиризма (направление, которое считает чувственный опыт единственным источником

знания) от Ф. Бэкона к позитивистам, которые считают знание лишь совокупным

результатом специальных наук, а исследование мировоззренческих проблем, по их

мнению, вообще не нужно.

Юм, придав решающее значение данным органам чувств в познании реальности,

остановился в сомнении перед вопросом о бытии реальности, поскольку не верил в

их содержательный характер. "Наша мысль.. - писал Юм, - ограничена очень тесными

пределами и., вся творческая сила ума сводится лишь к способности соединять,

перемещать, увеличивать или уменьшать материал, доставляемый нам чувством и

опытом". Это свидетельствует об эмпирическом характере его философии.

Юм, как и предшествующие ему эмпирики, доказывал, что принципы, из которых

строится познание, имеют не врожденный, а эмпирический характер, ибо получены из

опыта. Однако он выступает не только против априорных допущений, врожденных

идей, но и не верит органам чувств Иными словами, Юм сначала сводит все знания о

мире к опытному познанию, а затем психологизирует его, сомневаясь в

объективности содержания чувственных впечатлений. В "Трактате о человеческой

природе" Юм пишет, что "скептик продолжает рассуждать и верить, хотя и

утверждает, что не может защищать свой разум при помощи разума; в силу тех же

причин он должен признавать и принцип существования тел, хотя и не может

претендовать на доказательство его истинности с помощью каких бы то ни было

аргументов..."

Читающая публика не поняла оригинальности труда Юма и не приняла его. В своей

автобиографии, написанной им за полгода до смерти, Юм высказался об этом так:

"Едва ли чей-нибудь литературный дебют был менее удачен, чем мой "Трактат о

человеческой природе" Он вышел из печати мертворожденным, не удостоившись даже

чести возбудить ропот среди фанатиков Но, отличаясь от природы веселым и

пылким темпераментом, я

318

ДЭВИД ЮМ

в деревне".

Главное философское сочинение Юма было написано, пожалуй, не таким уж трудным

для понимания языком, но нелегко было разобраться в общей структуре

произведения. "Трактат" состоял из неясно связанных друг с другом отдельных

очерков, и чтение его требовало определенных умственных усилий. К тому же

распространились слухи, что автор этих неудобочитаемых фолиантов атеист.

Последнее обстоятельство впоследствии не раз мешало Юму получить

преподавательскую должность в университете - как в родном Эдинбурге, где он в

1744 году тщетно надеялся занять кафедру этики и пневматической философии, так и

в Глазго, где преподавал Хатчесон.

В начале 1740-х годов Юм попытался популяризировать идеи своего главного

произведения. Он составил его "Сокращенное изложение...", но и эта публикация не

вызвала интереса читающей публики. Зато Юм в это время установил контакты с

наиболее значительными представителями шотландской духовной культуры. Особенно

важное значение для дальнейшего имели его переписка с моралистом Ф. Хатчесоном и

тесная дружба с будущим знаменитым экономистом А. Смитом, который встретился с

Юмом, еще будучи 17-летним студентом.

В 1741-1742 годах Юм опубликовал книгу под названием "Моральные и политические

очерки (эссе)". Она представляла собой сборник размышлений по поводу широкого

круга общественно-политических проблем и наконец-то принесла Юму известность и

успех.

сложные, но животрепещущие проблемы. Всего за свою жизнь он написал 49 очерков,

которые в различных сочетаниях еще при жизни их автора выдержали девять изданий.

В их число вошли также и очерки по экономическим вопросам, и собственно

философские эссе, в том числе "О самоубийстве" и "О бессмертии души", а отчасти

морально-психологические опыты "Эпикуреец", "Стоик", "Платоник", "Скептик".

В середине 1740-х годов Юму, чтобы поправить свое финансовое положение, пришлось

сначала исполнять роль компаньона при душевнобольном маркизе Анэндале, а после

этого стать секретарем генерала Сен-Клера, который отправился в военную

экспедицию против французской Канады. Так Юм оказался в составе военных миссий в

Вене и Турине.

Находясь в Италии, Юм переделал первую книгу "Трактата о человеческой природе" в

"Исследование о человеческом познании". Это сокращенное и упрощенное изложение

теории познания Юма, пожалуй, наиболее популярное его произведение среди тех,

кто изучает историю философии. В 1748 году эта работа была издана в Англии, но

она не привлекла к себе внимания общественности. Не вызвало у читателей большого

интереса и сокращенное изложение третьей книги "Трактата...", которое под

названием "Исследование о принципах морали" вышло в свет в 1751 году.

Непризнанный философ возвратился на родину в Шотландию. "Вот уже семь месяцев,

как я завел свой собственный очаг и организовал семью, состоящую из ее главы, то

есть меня, и двух подчиненных членов - служанки и кошки Ко мне присоединилась

моя сестра, и теперь мы живем вместе. Буду-

319

чи умеренным, я могу пользоваться чистотой, теплом и светом, достатком и

степени. Славы? Но она совсем нежелательна. Хорошего приема? Он придет со

временем. Жены? Это не есть необходимая жизненная потребность. Книг? Вот они

действительно необходимы; но у меня их больше, чем сколько я могу прочесть".

В автобиографии Юм говорит следующее: "В 1752 году Общество юристов избрало меня

своим библиотекарем; указанная должность не приносила мне почти никаких доходов,

но давала возможность пользоваться обширной библиотекой. В это время я принял

решение написать "Историю Англии", но, не чувствуя в себе достаточно мужества

для изображения исторического периода продолжительностью в семнадцать веков,

начал с воцарения дома Стюартов, ибо мне казалось, что именно с этой эпохи дух

партий наиболее исказил освещение исторических фактов. Признаюсь, я был почти

уверен в успехе данного сочинения. Мне казалось, что я буду единственным

историком, презревшим одновременно власть, выгоды, авторитет и голос народных

предрассудков; и я ожидал рукоплесканий, соответствующих моим усилиям. Но какое

ужасное разочарование! Я был встречен криком неудовольствия, негодования, почти

ненависти: англичане, шотландцы и ирландцы, виги и тори, церковники и сектанты,

свободомыслящие и ханжи, патриоты и придворные - все соединились в порыве ярости

против человека, который осмелился великодушно оплакать судьбу Карла I и графа

Страффорда; и, что обиднее всего, после первой вспышки бешенства книга была,

казалось, совсем забыта".

Юм начал издавать "Историю Англии" с томов, посвященных истории дома Стюартов в

XVII веке, и в полном соответствии со своей этикой не мог всецело стать на одну

сторону. Сочувствуя парламенту, он не одобрял и жестокой расправы в 1640-х годах

над лордом Страффордом и Карлом I. Историю Юм рассматривает как своего рода

прикладную психологию, объясняющую события переплетением индивидуальных

характеров, воли и чувств, причем устойчивость ходу событий придает, по его

мнению, привычка. Самое возникновение государства - результат упрочения

института военных вождей, которым народ "привыкает" повиноваться.

Психологический подход Юма был непривычен для английской историографии XVIII

века, ограничивавшейся партийно-пристрастной оценкой фактов Лучше его подход

вписывался в шотландскую историографическую традицию, в которой он предвосхитил

позднейший романтико-психологический историзм Вальтера Скотта и других историков

и писателей. (Между прочим, Юм всегда подчеркивал свою принадлежность к

шотландской нации и никогда не стремился избавиться от заметного шотландского

акцента.) Как уже говорилось, первые тома "Истории Англии" были встречены

английской публикой и правившей в 1750-х годах партией вигов сдержанно.

Определенную роль в этом сыграл также скепсис Юма в отношении религии.

Этот скепсис, хотя и направленный только против дохристианских религий,

явственно просматривается и в опубликованной Юмом в 1757 году "Естественной

истории религии". Там он исходит из того, что "мать благочестия - невежество", а

кончает тем, что "народ без религии, если такой найдется, стоит лишь немногим

выше животных". Религиозные "истины" никогда

320

100 ВЕЛИКИХ МЫСЛИТЕЛЕЙ

321

необходимостью возникают из потребности чувств В Англии, которая к тому времени

уже стала в основном протестантской страной, объективный подход Юма к роли

католиков в событиях XVII века вызывал подозрения Юм поименно перечислял всех

крупных деятелей католической и роялистской стороны, не упуская их заслуг, равно

как и прегрешений Это противоречило тому, что было принято в историографии

вигов, изображавшей противников как сплошную косную и в основном безымянную

массу

Уже второй том "Истории Англии" (1756) встретил более благоприятный прием, а

когда вышли в свет последующие ее тома, издание нашло довольно много читателей,

в том числе и на континенте Тираж всех книг разошелся полностью, это сочинение

было переиздано и во Франции Юм писал " я сделался не только обеспеченным, но и

богатым человеком Я вернулся на родину, в Шотландию, с твердым намерением более

не покидать ее и приятным сознанием того, что ни разу не прибегал к помощи

сильных мира сего и даже не искал их дружбы Так как мне было уже за пятьдесят,

то я надеялся сохранить эту философскую свободу до конца жизни" Юм прочно

обосновался в Эдинбурге, превратив свой дом в своего рода философско-

литературный салон

Если на более раннем этапе своей деятельности он всемерно подчеркивал роль

свободы как высшей и абсолютной ценности, то теперь в публикуемых им очерках по

истории, морали, искусству (Юм - один из родоначальников жанра свободного очерка

в английской литературе) все чаще проскальзывает мысль о большем значении

законности по сравнению даже со свободой и о том, что лучше пойти на ограничение

свободы, чем на отклонение от установившегося порядка Таким образом, сочинения

Юма являли собой платформу для национального примирения либералов и монархистов,

вигов и тори Книги Юма переводили на немецкий, французский и другие европейские