В. шильдер кубанская охота Его Императорского Высочества Великого Князя Сергея Михайловича в 1894 году

К половине второго часа мы вернулись разочарованные к лошадям и стали поджидать начала вечернего рёва. На этот раз он не заставил себя долго ждать: олень проревел сначала в верховьях р. Ачипсты, затем ближе; как видно, он направлялся на нашу широкую поляну, несколько в сторону от нас; потому мы поспешно удалились от лошадей и спрятались за опушкою, в ожидании выхода его па поляну. Но олень не вышел из лесу, а поравнявшись с лошадьми, начал реветь. Пришлось и нам вернуться. Из подражания Волосатову я бросил шапку и мы стали подходить, как под глухаря. Во время рёва удавалось подходить шагов на 8-10. Олень ревел с большими промежутками; Волосатов выразил шепотом предположение, что он лежит и оттого так лениво ревет. В долгие промежутки меня даже начинала клонить дремота. Боясь простудить голову, я жалел об избытке своего усердия, бросив шапку совершенно без надобности.

Вдруг, около оленя затрещал лес; мы встрепенулись, и я взвел курки, ожидая каждую секунду желанного появления. Слышно было, точно кто-нибудь палкою стучал по сучьям деревьев; в то же время шелестели листья и ветви. Волосатов оглядывался на меня с растерянным видом, желая мне дать понять, что дело не ладно.

Ветер не переставая тянуть прямо на нас, из холодного ущелья р. Ачипсты на пригретую солнцем возвышенную поляну. Но как только солнце ушло за массивную Ачипсту и ее тень протянулась за нами, произошла перемена в направлении воздушных течений и к ужасу моему я почувствовал прикосновение зефира к моему затылку. Не прошло десяти секунд этой предательской тяги, и олень, как бешеный, кинулся прочь, проревел, точно издеваясь над нами, на середине поляны, скрытый от нас небольшою складкой местности. Далее он ловко обогнул лошадей и через несколько минут знакомым капризным голосом ревел уже высоко над березовым гаем на склоне Ачипсты. Он ревел теперь лучше всех других, но слишком далеко и в области снега. Да и все прочие олени ревели; настолько далеко, что нечего было и думать подходить к ним. День, таким образом, пропал. Я взглянул в последний раз на шахан Алоусского хребта, где убил двадцатиконцового, и мы пустились в обратный путь.

Проезжая в шестой раз по лесу между Мастаканом и Умпыром, я все еще не мог достаточно налюбоваться замечательно крупным и гонким пихтовым лесом. Экземпляры в два обхвата встречаются там не только в отдельности, но даже целыми группами. Досадно сознавать, что всему этому богатству суждено бесцельно пропасть, что все эти великаны, из которых некоторые насчитывают до 400 лет, обречены на бесполезную гибель. Отстояв свой долгий век, они усыхают на корню, если не бывают под старость сломаны бурей; лес перекрещен простертыми по всем направлениям могучими лежачими стволами. Некоторые из них, пролежав десятки лет под зеленым изумрудным мхом, успели уже превратиться в совершенную труху; они представляют лишь кажущуюся преграду — собираешься их перелезть, и нога в них глубоко проваливается. С тех пор, как охота Великого Князя устроила тропу по непроходимому ущелью М. Лабы от Затишья на Умпыр, владельцы венгерской пильни начали эксплуатацию казенного леса, но только в ближайших окрестностях Умпыра, у самого подножия гор. В настоящее время они еще не приступали к рубке в ожидании окончания великокняжеской охоты, хотя и запаслись уже правом рубить лес.

Мы прибыли в лагерь засветло, в 6 ч. вечера. Приехал и Ф. И. Краткий. Ему тоже не повезло в верховьях р. Цахвоа. Спеша забежать сернам, которых нагонял на него охотник Ермоленко, он упал в крутом месте, и едва не скатился со скал, бросив далее ружье. Тут-то и набежали на него серны. Пока он сам вставал и поднимал ружье, серны были уже далеко; пришлось стрелять вдогонку без успеха. Место для отдыха и закуски он выбрал не по своему желанно, а по совету Ермоленко, и видел, как прошел олень именно там, где он собирался сесть отдыхать. Под вечер он намеревался охотиться на оленей; их ревело с утра 6 штук, ; а вечером — ни одного!

А. А. Павлов стрелял за Лабой по очень большому оленю и без сомнения его ранил, так как он ушел, хотя и без крови, но шагом, с остановами. За отсутствием крови не было возможности его преследовать. В декабре Великий Князь получил донесение, что рога и кости этого оленя найдены венгерцами при рубке леса. Рога его переслали в Петербург; экземпляр оказался редкий, на 20 концов; длина ветки 1 арш. 7 верш., концы все очень длинные, причем верхние сгруппированы по семи, на общих, чрезвычайно широких чашках.

Прибыли все остальные товарищи; не было только одного Августейшего хозяина. Давно уже наступила темнота, и мы сидели около часа у костра над спуском к мосту чрез М. Лабу, прислушиваясь ко всякому звуку с противоположного ее берега. Пошли различного рода догадки относительно причины запоздания Великого Князя; по мнению одних, оно доказывало удачу, другие, напротив, видели в опоздании вернейший признак неуспеха. Наконец, услыхали по мосту шаги и в томительной неизвестности ждали появления Великого Князя в сфере освещенной пламенем костра местности. Увидав на плечах Чепурнова рога, все буквально заревели от радости. Они были на 14 концов и стоили Великому Князю неимоверных усилий.

Успех Великого Князя отразился на настроении всего отряда. Ужин прошел весьма оживленно. Мы, кажется, так не смеялись за всю охоту, как в тот вечер; смешил больше всех, конечно, М. А., которому тут же единогласно присудили первенство за анекдоты.

На завтра предполагалось взять загоном «азиатский гай» под горой Магишо, на правом берегу Умпыра, и, если позволить время, тот гай, где сегодня впервые охотился Великий Князь.

12 сентября, утром, термометр показывал -4°. В 6 ч. выехали за М. Лабу вверх по Умпыру. Подъем был длинен и крут. В прошедшем году охотники были застигнуты в азиатском гаю страшною грозой. Тучи долго собирались за ближайшими горами, вдруг налетели на беззащитных охотников и разразились оглушительными ударами грома и градом. Кто мог, залез под скалы; на открытом месте казаки укрыли господ поднятыми чрез голову полами своих черкесок, а один из участвовавших защитил голову от града сумкой; рука, которой он ее придерживал, оказалась потом вся в синяках.

При расстановке номеров Великий Князь исправил ошибку, которая была сделана в прошедшем году, и переставил линию стрелков с невысокого хребта на склон следующего, с обширным кругозором на весь азиатский гай. Занять всего места не было возможности, интервалы между стрелками были очень велики. Мы с трудом взобрались на наши места. В 9 ч. был дан сигнал наступления, а в 10¾ началась пальба вправо. Стреляли без успеха, на нижних номерах, доктор М. А. и атаман Павлов по сернам. Солнце жгло изрядно и со всех сторон на меня ползли небольшие кузнечики. После 11 ч. я увидел далеко наверху человека, который довольно странно маневрировал внутри гая. Я видел в бинокль, как он сбегал боком под гору, останавливался, опять бежал вниз, но оставаясь все время лицом, обращенным к стрелковой линии. Когда вверху началась пальба, я догадалс, что он заворачивал серн на стрелков. После этого 6 штук прошло вне выстрела перед нами; они завернули обратно в гай и исчезли в скалистом сосняке, в 500—700 шагах от стрелковой линии. Я не видел, куда они прошли дальше и надеялся, что загонщики непременно выставят их на нас. Я ждал их с невыразимым томлением. Загонщики приблизились, а серны так и пропали. Проиграли сбор и мы полезли наверх.

Идти вдоль по заросшему высокой травой крутому склону было крайне тяжело. На одном из отрогов Магишо около Великого Князя собралась часть стрелков и загонщиков; остальные собирались гораздо ниже, у лошадей. Великий Князь рассказал, что 18 серн были удачно заворочены на линию, но ни Его Высочеству, ни другим не пришлось стрелять близко. К. Т. Улагай должен был пропустить их, чтобы не выстрелить по линии; Ф. И. их не видел по невыгодным условиям местности. В гаю были и туры, но они прорвались назад в самом начале. Загонщики принесли поднятого под скалами козленка, который на их глазах сорвался со скал и убился до смерти.

С этого возвышенного пункта на запад видны были почти все участки великокняжеской охоты, в которых мы побывали. На расстоянии 20-ти верст по прямому направленно можно было различить блестящую точку — белую крышу барака в Челипси.

К нам подошли снизу запыхавшиеся товарищи. Великий Князь посылал за ними егеря Максима с напоминанием — не засиживаться за закуской; их задержал едва не разыгравшийся степной пожар: от костра загоралась сухая трава.

Не теряя времени, пошли к месту вчерашней охоты Великого Князя. Новых номеров не тянули и я сохранил свою неудачную четверку. Оглядев предоставленный мне номер, я остался им недоволен: на открытую возвышенность ко мне не выходило из гая ни одной тропы, а потому я выдвинулся вперед, желая иметь наблюдение и за редким сосновым лесом, уступом ниже меня.

Стрельба началась на правом фланге; между мной и А. А. Павловым проскочил молодой олень, которого я увидел лишь одно мгновение. За ним следовало две лани; они вернулись в загон. Олень, по-видимому, желал к ним присоединиться и вышел с тыла на гр. А. В. Гудовича, который стрелял два раза. Затем опять загремели выстрелы на правом крыле, и две лани появились передо мной в чистом сосняке и остановились. За неимением другой цели я упражнялся в прицеливании по ним со взведенными курками. Раздались еще выстрелы справа, и они, как вихрь, бросились дальше.

Протрубили сбор, который вместе с тем служил и сигналом окончания Кубанской охоты.

Досадно было слушать пальбу, но не принимать в ней, как и утром, участия. Гр. А. В. Гудович рассказал мне, что после его выстрелов олень упал на колени и долго стоял в кустах, но нигде не оставил ни капли крови. Дойдя до лошадей, я узнал, что по этому оленю стрелял атаман Павлов. Мне хотелось поскорее добраться до лагеря; атаманы уговаривали не уезжать без проводника, но я понадеялся на Гриценку, и мы направились без тропы к Умпыру. За нами последовал препаратор Приходько.

В очень крутом месте лошадь подо мной вдруг остановилась и стала боком к косогору. Отпустили подпруги и осадили седло назад. Чрез несколько шагов повторилось то же самое. Осмотрели коня и увидали, что подхвостник натер ему реницу. Пошли пешком. Нашему примеру последовал препаратор; сколько раз он при этом упал, я не считал, но спуск был для него истинным мученьем; хотя самые большие страдания он претерпел в первый день по выступлении из Псебая, когда его совершенно разломало от непривычки после первого перехода па казачьем седле. Тяжело пришлось ему и на Мастакане, когда там неожиданно наступила зима; но он ни разу не пожаловался на свои невзгоды.

Мы сели на коней, как только выбрались на сравнительно отлогую, разработанную тропу, и благополучно достигли лагеря. Великий Князь прибыл во главе главных сил отряда до наступления темноты. Убиты были: Ф. И. Кратким — молодой олень и серна и А. А. Павловым — серна. Начал стрельбу по оленю К. Т. Улагай; совсем не стрелял Великий Князь. Крупные олени прорвались все назад. .

По предположению Ф. И. Краткого, которому наконец удалось достигнуть страстно желанной цели — убить серпу, новый гай был прозван Сергеевским. Великий Князь посылал снять кожу и забрать мясо своего вчерашнего оленя, около которого второпях не было оставлено никакого предмета в виде пугала. Посланные вернулись доложить, что от оленя остался один скелет и кожа, мясо было в одни сутки дочиста съедено орлами.

Жуков не участвовал в сегодняшней охоте: ему не здоровилось после усиленных трудов вчерашнего дня на охоте с Великим Князем. Он ходили днем на Лабенок ловить форель и за 3 часа поймал 73 штуки; все наслаждались ими за ужином. Вообще за все пять дней пребывания на Умпыре подавалась ежедневно в разн. видах превосходная свежая форель, как за обедом, так и за ужином. Что же касается продовольствия нижних чинов отряда — они в избытке получали оленину; с самого раннего утра и до поздней ночи можно было найти в лагере людей, которые методично вертели над горячими угольями шашлыки. Очистив один прут, они вынимали из кармана нарезанные куски оленины, насаживали их вновь на прут и продолжали ту же операцию до тех пор, пока нехотя, через силу, не съедали всего своего запаса. Нужно было видеть, как накануне несколько человек опаливали на огне, скоблили и мыли туши свиней, убитых Ф. И. Кратким; работа производилась с таким наслаждением, что можно было подумать, что мы — в русской деревне и что люди трудятся над собственными, старательно откормленными к Рождеству кабанами.

Состязание в стрельбе, назначенное на сегодняшний вечер, не состоялось за поздним возвращением с охоты. Великий Князь назначил его на следующий день рано утром, чтобы не лишать людей этого удовольствия, к которому они давно готовились и которого ожидали с большим нетерпением.

13 сентября поднялись рано. Температура с утра, против ожидания, поднялась до +4½ ;. погода, была почти пасмурная. Все участвовавшие в состязании разделялись на три категории, и на каждую было назначено по три денежных приза. Стреляли на 100 шагов в кружки в 8 вершк. в диаметре. Из охотников лучше других, как и следовало ожидать, стрелял Жуков. В заключение стреляли господа; жетон с вензелем Великого Князя достался А. А. Павлову.

После состязания позавтракали и в 9¾ ч. утра выступили в Псебай. Переход предстоял в 50 верст.

На протяжении первых 13-14-ти верст от Умпыра до Затишья тропа продолжена охотой Великого Князя в тесном ущелье М. Лабы, которое может быть в миниатюре уподоблено в этом месте Дарьялу. Выше Умпыра, на Раштаи, существовала устроенная войсками колесная дорога, как продолжение дороги от Псебая до Затишья, но этот трудный участок был пропущен. М. Лаба стеснена здесь отвесными скалами; она то и дело кидается по камням с одного берега на другой, то разбиваясь во всю свою ширину в пену и брызги, то устремляясь прозрачными изумрудными струями, в которых более зоркие, чем у меня, глаза могли различить форель. В русле М. Лабы не найти квадратного вершка земли без камней; оно сплошь завалено крупными и мелкими каменьями. Тропа на левом берегу взвивается по зигзагам на скалы, сбегает вниз к самой воде, теснясь под скалами и огибая их по бревенчатым карнизам. Раза два спешивались и проводили лошадей в поводу.

Растительность в ущелье роскошная; где между скал находилась горсточка земли,—росли азалии, жасмин, их переплетал хмель, а листья молодых кленов, липы и орешника по величине равнялись лопухам. В некоторых местах с одного берега на другой перекинуты гонкие бревна по два вместе; ими пользуются венгерцы при сплаве леса с Умпыра на пильню. Сплав леса по Лабенку дело не легкое, при котором, говорят, были не только случаи получения рабочими увечий, но не обошлось даже без человеческих жертв. Кроме рабочих, бревенчатыми кладками чрез Лабенок пользуется и пантеры: их следы замечаются зимою на запорошенных снегом бревнах. Охотники прозвали их из-за этого «барсовыми кладками».

После 12 ч. мы достигли урочища Затишье, прозываемого также третьей ротой (места расположения 3-тьей роты Севастопольского полка, хотя никаких следов ее пребывания здесь я но заметил), и сделали небольшой привал. В 1 ч. дня прибыли в поселок Черноречье у впадения Уруштена в М. Лабу. Здесь сохранились капитальные береговые сооружения от моста чрез Уруштен; от деревянной арки не осталось и следов; уцелела одна лишь каменная кладка из тесаного плитняка. Последовала встреча Великого Князя с хлебом-солью. В Черноречье для охотников выстроено два прекрасных поместительных дома. Семейства охотников устроились в них очень симпатично, чисто и уютно; около домов я заметил даже цветы. У Чепурнова нас угощали сладким кавуном.

За Черноречьем пошел дождь; недаром утром на Умпыре термометр показывал +4½ вместо мороза. Дорога стала шире; можно было ехать рядом, но трудно было поддерживать беседу, нахлобучив на голову башлык или капюшон резинового плаща. Проехали Бурное, где нас угощали сливами и яблоками, и сделали около 4 часов привал у венгерской пильни. На последних 9-ти верстах проявился неудовлетворенный охотничий инстинкт доктора М. А. Он пытался с револьвером в руке подъехать на выстрел к большим сарычам, спокойно смотревшим на нас с неубранных копен хлеба. До выстрела вес же не дошло.

В Псебае мы были в 5½ ч. веч.; грязь там была ужасная. Нам рассказали, что скотину не выгоняли в поле в продолжение двух дней, — столько здесь вывалило снега.

Подсчитаем теперь результаты второй половины охоты.

В продолжение 9-ти дней сделано 3 перехода и произведено 7 охот с подхода и 3 загоном *).

Убито было

Сентября 4 олень…….1

,, 5 оленей….. 2

,, - серна…….1

,, - горн. тетерев…1

,, 7 олень…….1

,, 9 серна……..1

,, - кабанов……2

,, 10 оленей….2

,, 11оленей…..2

,, 12 олень….1

,, - серны……2

___________

Всего …..16

в том числе с подхода 13 и на охоте загонами—3 **).

Всего убито: 3 тура, 9 оленей, 11 серн, 2 свиньи, 1 медведь и 1 горный тетерев, итого—27 штук.

**) В первый период убито с подхода 5 и на охотах загонами 6 штук.

Успех охоты зависел главным образом от того, что Великий Князь не ограничился в этом году одними охотами загоном, но везде, где только было возможно, назначал охоту с подхода. При этом охотничья команда заявила себя, по общему отзыву, отлично: на каждом пункте всегда находилось достаточное число опытных и хорошо знакомых с местностью проводников.

Для лучшего обеспечения охоты от покушений браконьеров со стороны Сахрая, Великий Князь приказал увеличить команду на два человека и поместить их в урочище Камышки.

Великий Князь разделил ближайший надзор за охотой между Щербаковым и Жуковым, так как одному старшему невозможно было поспевать за дальностью расстояний всюду, где было необходимо личное его присутствие. Вместе с тем Щербаков оставался исполняющим должность управляющего Кубанскою охотой.

14 сентября, после полудня, станичники устраивали для Великого Князя охоту на красных козлов, в дубняках, вверх по речке Псебайке. Во всех трех загонах, которые мы успели сделать до вечера, были козлы, но не удалось убить ни одного.

По возвращении с охоты собрались в последний раз за товарищескою трапезой. Строгая цензура самого Августейшего Хозяина Кубанской охоты не разрешает мне достойным образом очертить несравненное радушие и заботливость Великого Князя по отношению к своим гостям. Не вдаваясь, в эти подробности, скажу коротко, что каждый из участвовавших в охоте был проникнут глубокою благодарностью к Хозяину Кубанской охоты. Не знаю, как другие, по я навсегда, на целую жизнь, сохраню живые о ней воспоминания, и да простить мне читатель все мелочные подробности, которых я не исключил из рассказа, излагая изо дня в день наши удачи и наши невзгоды на охоте. Все эти подробности имеют немалую цену для всех участников охоты.