Великих женщин Ирина Ильинична Семашко
жүктеу/скачать 6.53 Mb.
|
|
Поначалу обязанности принца были ограничены: он, что называется, вникал в дела государства. «Я читаю и подписываю бумаги, а Альберт их промокает…» — писала королева. Но постепенно влияние мужа на Викторию стало неоспоримым. Узнав, что королева, не посоветовавшись, отпустила на избирательную кампанию одной из партий 15 тысяч фунтов стерлингов, Альберт наставлял жену — монархия не должна поддерживать ни одну из политических сторон. Благодаря супругу, Виктория стала пользоваться железной дорогой, спровоцировав тем самым технический подъем в стране. С лёгкой руки принца в Британии все стремительнее распространялись рыночные отношения. «Делать деньги нужно из всего — неважно, какими способами», — учил супруг королеву. Англия из сельскохозяйственной страны превращалась в одно из самых промышленно развитых государств Европы. С первых дней жизни в королевском дворце Альберт публично заявил, что его долг — погрузить собственное "я" в личность своей жены-королевы. В частных отношениях, в воспитании детей это не всегда получалось — первая же болезнь дочки вызвала такую панику у родителей, что их спор о методах лечения закончился крупной ссорой, после которой Альберт в своём кабинете настрочил послание Виктории, предупреждая, что гибель ребёнка ляжет на её совесть. Однако на страже интересов государства принц стоял намертво, и королева полностью ему доверяла. Их брак оказался, не в пример порочным предкам, и чрезвычайно плодовит — девять детей родила Виктория за двадцать лет совместной жизни, и все это между королевскими делами. Удачная внутренняя и внешняя политика, победа в Крымской войне, процветание экономики Британии формировали даже у степенных англичан культ королевы. Беда случилась в 1861 году. Внезапно умер Альберт, и безутешная королева затворилась надолго в четырех стенах, отказывалась принимать участие в публичных церемониях. Но кто видел слезы королев? Толпа безжалостна к своим кумирам, стоит им оступиться или броситься в пучину горя. Положение бедной вдовы сильно пошатнулось, однако соотечественники рано хоронили Викторию. Такую твёрдую женщину невозможно было сломить даже безвозвратной потерей. Следуя основной политике умершего мужа, она ловко лавировала в сложной ситуации с Пруссией. Альберт ратовал за объединение Германии, но он не мог предвидеть развитие событий при Бисмарке, а королева, ненавидевшая прусского «деятеля» на словах, весьма хитроумно смогла установить с ним хорошие отношения. Лишь благодаря её личному обращению к Бисмарку Париж в 1871 году избежал массированного обстрела. Словом, Виктория постепенно и с блеском возвратилась «в большую политику». Настоящий расцвет её царствования пришёлся на середину 1870-х годов, когда к власти пришёл лидер консерваторов Бенджамин Дизраэли. Мудрый премьер-министр подарил английской короне Суэцкий канал и Индию. Благодарная Виктория уговорила Дизраэли принять титул графа. В эти годы внешняя сторона монархии, её публичное представительство пережили второе рождение. Королева вместе со своими многочисленными детьми и внуками охотно показывалась на церемониях народу и с удовольствием устраивала празднества. Особенно роскошными получились торжества по случаю 50-летнего юбилея царствования Виктории. В Лондоне состоялась даже имперская конференция в честь Её Величества с участием заморских деятелей. Последние годы жизни характер у Виктории испортился. Да и понятно: её все чаще и чаще близкие и министры воспринимали как выжившую из ума старуху, брюзгу и зануду. Она же считала, что окружающие несправедливы к ней, что её опыт ещё рано списывать с «корабля современности», поэтому Виктория по-прежнему вмешивалась в дела государства, писала злые и поучающие письма министрам и ворчала по поводу новых нравов. Обычный конфликт «отцов и детей»… И как всегда старшее поколение находит поддержку во внуках. Сдержанная, несклонная к обычным женским сплетням, Виктория стала наперсницей внучки Алисы, сочувствовала её любви к наследнику российской короны Николаю. Виктория вспомнила, как была удивлена она странностями императора далёкой дикой страны — тоже Николая, только Первого, который в 1844 году во время визита в Великобританию требовал стелить ему на ночь вместо перин солому из королевских конюшен. Но разве кто-нибудь, влюбившись, прислушивается к своим бабушкам? Виктория, в конце концов, сделала всё от неё зависящее, чтобы любимая внучка стала императрицей Александрой Федоровной. Она была старой и опытной, английская королева… Перед свадьбой Алисы Виктория пророчески заметила: «Состояние России настолько плохое, настолько прогнившее, что в любой момент может случиться что-то страшное». Но даже эта «мудрая черепаха» не могла себе представить, что отдала любимую внучку на эшафот в чужую, варварскую страну. Кончину Виктории после короткой болезни искренне оплакивали миллионы её подданных. И неудивительно — для многих соотечественников Виктория казалась «вечной» правительницей, других они за свою долгую жизнь не знали. Виктория стала символом целой эпохи, именно при ней Великобритания стала империей, имевшей свои земли в Индии, Африке, Латинской Америке, именно при ней Британия пережила экономический и политический взлёт. Понятно, что многим в истерической скорби тех дней казалось, будто со смертью королевы на рубеже веков рушится мир, грядёт катастрофа. Имелись, разумеется, и другие мнения. Пусть их было меньшинство, но упомянуть о них стоит. Один из современников писал: «Относительно личности королевы избегают говорить всё, что думают. Из того, что я слышал о ней, явствует, что в последние годы своей жизни она была довольно банальной почтенной старой дамой и напоминала многих наших вдов с ограниченными взглядами, без всякого понимания искусства и литературы, любила деньги, обладала некоторым умением разбираться в делах и некоторыми политическими способностями, но легко поддавалась лести и любила её… Впрочем, публика стала видеть в этой старой даме нечто вроде фетиша или идола…» Но в конце концов о свойствах личности и чертах характера можно говорить бесконечно, имея при этом самые разнообразные мнения, однако о королеве благополучие её страны скажет больше самых красноречивых слов. А у детей и внуков Виктории были ещё более веские основания чтить умершую за бережливость, предприимчивость и те богатства, которые подарила она царствующему британскому дому. Более четырех десятков потомков оставила Виктория после смерти, почти во все династии Европы «проникли» её наследники. «Викторианство» до сих пор вспоминается в Англии как райское, благословенное время. И если даже всё было вовсе не столь безмятежно, как теперь представляется, каждому государству нужна «своя Виктория», как миф о «теплом», «уютном» «времечке», в которое и погода была лучше, и женщины красивее, и дети не взрослели, и старики не старились… ЕЛЕНА ПЕТРОВНА БЛАВАТСКАЯ Одна из самых закрытых для женщин областей деятельности — философия, рефлексивная мыслительная работа. Может быть, по-житейски дамы подчас и умнее сильного пола, однако в эмпиреи отвлечённого знания они поднимаются с большим трудом, да и то на уровне школьной программы. Пожалуй, единственной женщиной в мире, которая не побоялась проникнуть в дебри сложных умозрительных конструкций, была Блаватская. Да и то, изыскания Елены Петровны с большим трудом можно назвать чисто философскими, это, скорее, оккультизм, связанный с религией. Соотечественникам остаётся только гордиться, что из обычной русской барышни выросла такая удивительно нестандартная личность. Среди предков Елены Петровны было много исторических личностей России, Франции, Германии. Девочка воспитывалась в основном в семье бабушки по матери, образованной, можно сказать, исключительной женщины. Она переписывалась со многими знаменитыми естествоиспытателями, один из которых даже назвал в честь неё найденную им ископаемую раковину — Venus-Fadeeff. Бабушка завела в доме загадочный кабинет, который воспламенял живое воображение маленькой Блаватской. Много диковинных вещей видела девочка, проникая за таинственную дверь — чучела разных зверей и птиц, яркие цветы на стене. Приходя в бабушкин кабинет, девочка садилась на чучело чёрного моржа, и в сумерках ей казалось, что зверь начинал шевелиться. Немудрёно, что именно здесь, как утверждала Блаватская, ей и являлся впервые её учитель — индус в белой чалме, всегда один и тот же. Её мать занималась литературным трудом — довольно редкая для женщины профессия в середине прошлого века. Читающей публике она была известна под псевдонимом Елизавета Р-ва. Её называли русской Жорж Санд. Когда Лене исполнилось одиннадцать, её двадцативосьмилетняя мать умерла. С тех пор девочку стали преследовать «голоса» и с ней начали случаться странные необъяснимые происшествия. Однажды когда она упала с лошади, то ясно почувствовала чьи-то руки, которые поддерживали её, чтобы она не разбилась. Другой случай произошёл с Блаватской, когда она была ещё совсем крошкой. Высоко на стене висела картина, задёрнутая белой материей, которую девочка по детскому любопытству непременно хотела посмотреть. Она соорудила пирамиду из двух столов и влезла на неё, упираясь рукой в пыльную стену. В то мгновение, когда девочка отдёрнула уголок занавески, она потеряла равновесие. И больше она уже ничего не помнила. Очнулась она совершенно невредимая, на полу, столы стояли на своих прежних местах, занавеска на картине была задёрнута, и только след маленькой ручки на стене доказывал, что случившееся происходило наяву. Вот такие удивительные истории происходили в детстве с Еленой Петровной. В восемнадцать лет она вышла замуж за пожилого непривлекательного господина Блаватского. Поговаривали, что она сама сделала ему предложение, а следующие три месяца после свадьбы отбивалась от мужа, который требовал от неё выполнения супружеских обязанностей. Второй период жизни Блаватской известен мало. По официальной версии, почерпнутой из её биографии, изданной в России в 1997 году, Блаватская путешествовала: из Константинополя поехала в Египет, потом в Афины. Объездила Малую Азию и Северную Африку, изучала языки, общалась с бедуинами и африканскими колдунами. В 1851 году она встретила Махатму Мориа, главу эзотерической философской школы «Белое братство», которая базировалась в монастырях Тибета. Все последующие годы Махатма посылал Елене Петровне таинственные послания — письма в маленьких конвертиках, которые падали буквально с потолка, то есть материализовались прямо на глазах у изумлённых поклонников Блаватской. Но есть и другая, семейная версия, которую изложил её двоюродный брат Сергей Витте (выдающийся русский политик). Елена, сбежав от мужа, поступила в Константинополе в цирк, вышла замуж второй раз за оперного певца Миштровича, занялась спиритизмом, давала фортепьянные концерты в Париже и даже родила сына Юрия. По слухам, ребёнок умер в младенчестве. Конечно, Елена Петровна решительно отрицала столь неприятные для неё факты и даже собиралась в последние годы жизни подать в суд на газету «Сан», опубликовавшую эти сведения, и представить доказательства того, что она девственница. Последние 18 лет жизни Блаватская была на виду, и об этом периоде осталось множество свидетельств. Кроме того, в это время она написала все свои основные работы, в которых изложила сущность своей доктрины. Блаватская исходила из того положения, что человечество, достигнув современной цивилизации, утеряло Мудрость своего детства, оно осиротело, когда Великие Посвящённые, дав возможность человеку самостоятельно развиваться, перестали направлять его развитие. Однако всякому понятно, что разум земной мало преуспел в разумном устройстве жизни и он по-прежнему нуждается в советчиках. Вот поэтому время от времени Учителя и посылают в мир с определённой просветительской миссией своих посредников. Блаватская считала себя наделённой этими полномочиями, миссионером, способным принести людям свет эзотерической истины, которая откроет человечеству подлинные его возможности, прежде всего психологические. Елена Петровна неоднократно подчёркивала, что пером её водит некая мудрая сила, что жизнь и смерть её не зависят от её желания. Когда она заболевала, к ней всегда приходило чудесное и скорое исцеление. Последнее третье выздоровление было особенно необыкновенным. Два доктора нашли её положение безнадёжным и только удивлялись, как она ещё до сих пор жива с такими тяжёлыми недугами. Ночью у неё началась агония, но когда появились первые солнечные лучи, утомлённые сиделки увидели, что на кровати сидела спокойная, бодрая Елена Петровна. На вопрос, что же с ней случилось ночью, она ответила: «Учитель был здесь. Он предложил мне на выбор или умереть и освободиться, если я того хочу, или жить ещё и кончить „Тайную доктрину“. Он сказал мне, как тяжелы будут мои страдания и какое трудное время предстоит мне. Но когда я думала о тех людях, которым мне разрешено передать мои знания… я решилась пожертвовать собой». Удивление докторов было неописуемым. А что касается отказа Елены Петровны от авторства своих сочинений, то один из её сподвижников, Олькотт, вспоминал, что Блаватская имела четыре совершенно разных почерка, в зависимости от освещаемого вопроса. И в стиле просматривались разительные несовпадения: некоторые страницы написаны были отличным английским языком, а другие требовали многих поправок. В 1875 году Блаватская вместе со своими сторонниками основала Теософское общество, задачей которого стало преодоление конфликтов современной цивилизации: между материальностью и духовностью человека, между религией и наукой. Противоречию этих полюсов в новой культуре была противопоставлена гармония древних философов, умевших слить воедино эти, казалось бы, несовместимые вещи. Была учреждена библиотека, основная задача которой состояла в популяризации тех знаний, которые утрачены современным человечеством. Резиденцией общества стали окрестности Мадраса, где на морском берегу, в местечке Адьяр, был куплен уютный дом с садом. Конечно, вокруг имени Блаватской кипели нешуточные страсти. В 1884 году разразился скандал. Её верные слуги, супруги Куломб, опубликовали письма Блаватской, в которых она подробно излагала, каким образом производить «феномены». Это были инструкции, кому и как подложить записочку, когда постучать по стене. Выяснилось, что являвшиеся на заседание Теософического общества бестелесные образы гималайских мудрецов всего лишь — куклы, сшитые из кисеи. Елена Петровна заявила, что претензии Куломбов, которые оказались хитрее самой хозяйки и хотели, по-видимому, выманить немного деньжат — грубый шантаж. Лондонское общество психических исследований командировало в Индию своего эксперта Р. Горджонса провести специальное расследование. Он пробыл в Индии три месяца и привёз в Европу неоспоримые доказательства мошенничества Блаватской. Опубликованные письма Елены Петровны даже страстных её поклонников поразили откровенным цинизмом. «Постарайтесь, — наставляла она госпожу Куломб, — если вы рассчитываете на успех, иметь других зрителей, кроме только наших домашних дураков». Во время этого скандала Елена Петровна познакомилась со старшим братом русского философа Сергея Соловьёва, писателем Всеволодом Соловьёвым. Она была с ним довольно откровенна, желая привлечь в свою организацию: «Чтобы владеть людьми, необходимо их обманывать. Я уже давным-давно поняла этих душек людей, и глупость их доставляет мне громадное иногда удовольствие… Чем проще, глупее и грубее феномен, тем он вернее удаётся. Если бы вы знали, какие львы и орлы во всех странах света под мою свистульку превращались в ослов и, стоило мне засвистеть, послушно хлопали мне в такт огромными ушами!» Соловьёв назвал Блаватскую «ловцом душ» и безжалостно разоблачил её в своей книге. В результате его усилий парижский филиал Теософического общества перестал существовать. Тактика Блаватской по «поимке» душ была проста. Елена Петровна делалась другом очередной жертвы. Потом у этого человека неожиданно открывалась предрасположенность к теософии и прочим эзотерическим знаниям — ему являлся махатма. Далее свежепосвященному теософу Блаватская поручала особо важное дело: обычно уповалось на враждебный обществу заговор. Состояние обороны сближало людей и делало их сообщниками. Она, безусловно, обладала магнетическим обаянием, которому трудно было противостоять. Сергей Витте писал: «В ней было что-то демоническое… Она обладала такими громаднейшими голубыми глазами, каких я ни у кого в жизни не видел. И когда она говорила неправду, эти глаза страшно искрились, меня поэтому не удивляет, что она имела громадное влияние на людей». Специалисты Лондонского общества психических исследований объявили Елену Петровну «одной из наиболее совершенных, остроумных и интересных обманщиц эпохи». Наверное, её с полным правом можно назвать Калиостро в юбке. И всё же многие продолжают почитать в Блаватской величайшего мыслителя, человека, указавшего земному жителю истинный путь. После смерти Елены Петровны осталось 60 тысяч членов Теософического общества — движение существует и по сей день. Блаватская открыла путь на Запад буддизму и медитации, кришнаитам и йогам, учениям о карме и инкарнации. Теософические идеи повлияли на творчество Г. Малера, Я. Сибелиуса, А. Скрябина, В. Кандинского, П. Гогена. «Американцы должны быть благодарны Мадам Блаватской уже за то, — писал в 1970 году Курт Воннегут, — что она поделилась с ними мудростью Востока, без которой они до сих пор не могут обойтись. Если она эту мудрость неправильно поняла или приукрасила отсебятиной, то все равно вреда от её учения не больше, чем от любого другого». Повлияла деятельность Блаватской и на национально-освободительное движение в Индии. Махатма Ганди благоговейно говорил, что был бы счастлив коснуться края платья госпожи Блаватской. Она скончалась, по легенде, за рабочим столом, как истинный воин духа, на посту. Тело её было сожжено, а пепел разделён на три части: одна часть хранится в Адьяре, другая — в Нью-Йорке, третья оставлена в Лондоне. А день её поминовения поклонники Елены Петровны во всём мире называют Днём Белого Лотоса. ЮЛИЯ ПЕТРОВНА ВРЕВСКАЯ Наверное, мотивы её поступков можно понять, лишь прислушавшись к голосу эпохи, которая выпестовала её боевой характер. Говорят, что лучшие люди времени вбирают все проблемы, пороки и достоинства его в большей степени, чем простые смертные. Для молодёжи шестидесятых XIX века было необычайной смелостью принимать жизнь гораздо приземленнее, чем делали их восторженные, романтические дедушки. Любовь не представлялась этим юношам и девушкам единственным смыслом жизни, скорее, они относились к ней как к бесплодному слюнтяйству, призванному скрыть никчёмность характера. Шестидесятники преклонялись перед естественными науками, самые «продвинутые» публично проповедовали естественные человеческие отношения, не исключающие здравую выгоду и удовольствия; повсеместно входил в фавор естественный гуманизм, разумеющий прежде всего конкретную помощь нуждающимся. Они по своему воевали с ценностями отцов: отправлялись «в народ», малевали на живописных полотнах чумазых ребятишек и резали лягушек. Они искренне верили, что человечество с помощью паровой машины и всеобщего равенства обретёт-таки рай на земле. И если некоторые философы (например, В. Ильин) утверждают, что революция в России зарождалась в шестидесятые годы XIX века, то нашу героиню, вероятно, можно отнести к числу тех, кто «зажёг пожар» в родном доме — вольно или невольно. Юлия Вревская утверждалась в обществе совершенно иначе, чем было принято для женщин её круга. «Кто виноват?» — этот вековечный отечественный вопрос, отнесённый к её судьбе, решить почти невозможно. Юлия родилась в тот злополучный год, когда погиб Лермонтов, да ещё и неподалёку от того самого места, где состоялась дуэль, да ещё и по курьёзной случайности её муж Ипполит Александрович Вревский, боевой генерал, командовавший войсками на Лезгинской линии Кавказа, учился в Школе гвардейских прапорщиков и кавалерийских юнкеров с Лермонтовым. Не мятежная ли душа прославленного поэта коснулась юного прекрасного создания — дочки генерала Петра Варпаховского? Правда, справедливости ради стоит сказать, что, по данным последних исследований, наша героиня родилась в Смоленской губернии, а на Кавказ была привезена в десятилетнем возрасте. Да и дата рождения Юлии вызывает споры, есть предположение, что это 1837 год, а не 1841-й. Несмотря на кавказское детство, в котором всегда курился аромат войны, девочку воспитывали в лучших аристократических традициях — французские бонны, пасхальные разговения, розовые детские балы. И замуж её выдали, как обычную дворяночку — в шестнадцать лет, за человека нестарого, но лет на тридцать опытнее своей юной жены. И овдовела она через год, не успев понять сладости мужской любви, — обычная судьба русской барыньки, так восхищавшей Некрасова своей верностью и чистотой. Муж скончался от раны, полученной при штурме лезгинского аула Китури, а Юлия отправилась в Петербург, где была принята и обласкана при царском дворе. Попутно она успела совершить доброе дело — почтила память мужа тем, что позаботилась о незаконных наследниках генерала Вревского. Её муж совершал подвиги, как известные нам по литературе лермонтовские герои, и имел детей от черкешенки. Наша героиня тоже вполне в духе того времени отказалась от имения и состояния супруга в пользу его детей, справедливо полагая, что с неё достаточно отцовского наследства и богатства, которое перепадало ей с императорского стола. В Петербурге Юлия пришлась весьма кстати — её полюбили за добрый, весёлый нрав и приняли как ещё одну миловидную «звёздочку» на небосклоне столичного бомонда. «…Я во всю жизнь не встречал такой пленительной женщины, — говорил о ней писатель В.А. Соллогуб. — Пленительной не только своей наружностью, но своей женственностью, грацией, бесконечной приветливостью и бесконечной добротой…» Пленялись Юлией и другие знаменитости — поэт Я. Полонский, художник И. Айвазовский, а в Париже не остался равнодушным к русской красавице знаток женщин Виктор Гюго. Однако самые близкие отношения связывали Вревскую с И. Тургеневым. Они познакомились в 1873 году и с тех пор встречались постоянно. Летом следующего года Юлия Петровна, невзирая на осуждение света, пять дней провела в имении Тургенева в Спасском. После этого дружба их настолько укрепилась, что Вревская позволяла себе давать советы прославленному писателю, как строить отношения с коллегами. Так, в одном из писем Юлия Петровна просила примириться Ивана Сергеевича с умирающим Николаем Алексеевичем Некрасовым. Тургенев оправдывался перед Вревской: «…перед смертью все сглаживается, да и кто из нас прав — кто виноват? „Нет виноватых“, — говорил Лир… Да нет и правых. Но я боюсь произвести на него тяжёлое впечатление: не будет ли ему моё письмо казаться каким-то предсмертным вестником… Мне кажется, я не имею право идти на такой риск… Надеюсь, вы уверены, что никакой другой причины моему молчанию нету». жүктеу/скачать 6.53 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|