Викарий Светлана Анатольевна Год рождения 1952, 18 октября
Катя: Вы- самая мудрая… Валерий
жүктеу/скачать 322 Kb.
|
Катя: Вы- самая мудрая… Валерий: Бабуленька, а ты, правда, иди на рекорд Гиннеса. С.А.: А я и пошла! Соколов: А голубцы, мама, отличные! Паркетчик: Отличные. Чудо, как отличные! Сколь уж лет не едал таких. С.-А. Спасибо на добром слове…Как вас зовут? Паркетчик: Григорием Ивановичем. С.А.: Наташенька, ты поухаживай за Григорием Ивановичем, а то он, вижу, стесняется. У нас еще пельмени. Паркетчик: Жена моя в деревне мастерица по части пельменей. Ух, какие наваристые! Бывало, по тыще штук лепила за зиму-то. Катя: Одна? Паркетчик: Она такая! Как возьмется за что-нибудь - не остановишь. У вас тоже руки золотые, Серафима Аркадьевна. С.А.: Спасибо на добром слове, а пельмени труд был коллективный. И я, и Катя, и Настя трудились. Паркетчик: (смотрит на Настю настороженно) А которая из них Катя, а которая Настя? С. А.: Настя у нас барышня. А Катерина Андреевна - в кино работает. Паркетчик: В кино - это хорошо. Да кин теперь нету хороших, как раньше. Катя: (убежденно) Уже есть, и с каждым годом русское кино будет подниматься с колен. Соколов: С колен поднимется русское искусство, поднимется!. Ну, по второй. (разливает) А вы, любезный, откуда родом будете? Не определю по говору. Паркетчик: Я-то? Я - вездешный. Как это пелось в ранешной песне: Мой адрес ни дом, и ни улица… Мой адрес Советский Союз! Я поездил, посмотрел и увидел, какая у нас агромаднейшая страна! Какая великая сила - наша матушка Россея! (негромко поет) Наши нивы взглядом не окинешь, не упомнишь наших городов… Гордая песня была, наша. С.А.: Помню, помню… Хорошая песня. Давно не поют ее. А жаль. Патриотический дух поднимала. Соколов: А что сейчас поют? Валерий: Странный вопрос, папа. Кто что хочет, то и поет. Соколов: Я в смысле патриотическом. Есть ли такие песни…(звонок в дверь) Наконец, Константин… Настенька, открой. Настя: (от порога) Николай Андреевич, проходите же! Николай Андреевич: Здравствуйте, соседи! У вас застолье? И по какому поводу? А я вот решил вас навестить… С.А.: Николай Андреевич, пожалуйте к столу! У меня сегодня день рождения! Гостем дорогим будете! Николай Андреевич: Тогда одну минуточку! Дверь не закрывайте. (Настя возвращается). Соколов: Так вот я по поводу песни, давно не слышал ничего красивого. Паркетчик: А я слышал. Если позволите, спою. Валерий: Валяй, папаша. Паркетчик откашлялся. Начинает петь. После куплета Настя присоединяется к нему. Паркетчик: Синий, синий небосвод… Соколов: Неплохо, неплохо. И как ей быть плохой, если это Есенинские слова. Паркетчик: До слез пробивает, вот это песня! Давайте выпьем за родную русскую песню! Песня русская родная, ты вольна и широка!.. А вот еще было: Нам песня строить и жить помогает! (Настя подхватывает) Настя: А точно хорошие песни были. Оптимистические! С.А.: А как вы дуэтом пели-то чудесно! Будто всю жизнь и пели. Паркетчик: А у меня дома все певуньи – и жена моя Марея, и две дочки. Старшая Фацелия уж больно хорошо запевала. (Наталья под столом пытается стукнуть его ногою) (появляется Николай Андреевич с кастрюлей в руках) Николай Андреевич: Найдите место для моего кулинарного шедевра! (тут же убегает) (присутствующие принюхиваются) Настя: (в восторге) Уха! Паркетчик: Уха, да не простая. По крайней мере, двойная! Сколько ж я рыбки-то изловил из родной речки! А какие у нас в Заливном озере караси! Караси желтобрюхие, да в печке на противне со сметанкою! А какие сазаны ходят! А щуки так такие верткие! А сомы, вот и есть эта царь-рыба, по полста килограммов! Один раз такая вот скотинка меня чуть на дно не уволокла!.. Верите-нет, пятьдесят килограммов! Валерий: Не верю! Да перед вами, любезный, сам Мюнхаузен просто мальчишка! Паркетчик: Не слыхивал про такого. Валерий: Был такой чел, любил преувеличить, а где и приврать. Широкая натура. Паркетчик: А я все по честности говорю. Настя: А что! И у нас в деревне мужики из озера вот такенных щук таскают… (не успевает закончить фразу. Возвращается сосед с огромной сковородкой.) Валерий: А это что? Опять шедевр? Николай Андреевич: Грибы с картошечкой! Я ведь, честно говоря, Андрея Владимировича хотел сегодня на мальчишник пригласить. Выпить водочки, расслабиться под дождик. У меня какая водка есть - на березовых бруньках! Настя: Какой вы молодец, Николай Андреевич! Хотите, я пойду за вас замуж? И вы будете кормить меня грибами с картошкой. Николай Андреевич: Настенка, я для тебя слишком старый. (при этом он бросает выразительный взгляд на Катю) К тому же я педант, как все военные. Выправку, дисциплину люблю, а ты, Настенка, недисциплинированная. Минутку, я за водочкой! (исчезает) Паркетчик: Генерал! Настя: А вы откуда знаете? Паркетчик: Дак на двери написано, и эта самая … выправка генеральская. Солидный мужчина. И пошто не женат? Наталья: Вдовый он. Похоронил свою генеральшу. Прекрасная была женщина. И по соседски мы жили душа в душу. А теперь, жалко на него смотреть. Тоскует. Появляется генерал с бутылкой водки. Николай Петрович: Какой стол у нас сегодня – загляденье! Настя: Объеденье! Соколов: Любит, любит поесть русский народ. Валерий: И выпить любит. Соколов: Широкие мы, широкие - люди русские. Сужаться не желаем. Николай Андреевич: Ну, что налили? Я вот когда в Париже был, дали мне булочку вроде нашей столичной, и на тарелке значительного такого размера, два росточка. И два ножа и две вилки, чтобы их съесть. Спаржа это была. Настя: Совсем не вкусная что ли? Николай Андреевич: Кому как. Это французы создали вокруг нее шум и сделали модной в 19 веке, чтобы экспортировать в Россию. А еще, как их… артишоки. Паркетчик: Тоже заграничная дрянь? Николай Андреевич: Гриб, вот это поэзия! Поутру, в лесочке березовом. Когда сквозь деревья сквозит свет, и травка изумрудно-зеленая от росы вся в меленьких капельках от росы и беленьких крохотных цветочках Паркетчик: Росянки, цветочки-то зовут. Николай Андреевич: И вот идешь по этой росной красоте, сбиваешь, пригибаешь посошком травку, чтобы разглядеть получше- где же они прячутся?... А в ветвях птички поют. Нежные. Комок перьев, а голосу, а звуку, а нежности!... Да когда сам за грибом охотишься, идешь, как песик на невидимом поводке, принюхиваешься к запахам леса… Паркетчик: Красиво!.. С.А.: Вы, генерал, тоже поэт. Генерал хлопает себя по лбу. Николай Андреевич: Сало! Сало белорусское! (вскакивает) Не закрывайте дверь, пожалуйста! Паркетчик: Какой чудесный человек! Я ему паркет бесплатно перестелю. Настя: Пошла плясать губерния! Какой добрый стал после ста грамм! А с нас, поди, сдерешь? Паркетчик: Ни-ни!.. Ни копеечки с вас не возьму! У меня закон такой. Вы люди простые, хорошие, за стол с собой меня посадили… как с вас деньги я теперь возьму? Ни-ни, дочка… Деньги, что! Деньги счастья не делают. Это понимать надо. Счастье, оно в другом. Валерий: В чем же счастье, по - твоему, папаша? Скажи, если знаешь. Паркетчик: Сразу так и не скажешь. Формулировку надо дать, а я не мастак. Но я подумаю и скажу. Апосля… Вбегает генерал с тарелочкой, наполненной салом. Николай Андреевич: В такой дождик, да при такой компании – пища и выпивка человеку особенно приятны. Паркетчик: И успокоительны для нервов. Николай Андреевич: За ваше здоровье, Серафима Аркадьевна! За добрый, гостеприимный дом, где можно всем собраться. ( выпивают) Я - человек одинокий. Превыше всего стал ценить семью, дом, обед в воскресенье с гостями, шутки, смех. При жизни жены не понимал до конца, как это важно для человека. Разъезды, служба… А это такая простая истина. Порой сердце заходится от сожаления - ведь можно быть счастливым всегда. Валерий: Вы так думаете? Николай Андреевич: Думаю, убежден. Если относиться к дому, как к святыне… Наталья: А если к призванию относиться как к святыне? Николай Андреевич: Про призвание ничего не могу сказать. Призвания-то у меня нет. Был долг, работа. Но я понял, понял… не к работе, к работе просто честно, а именно к дому – свято. Соколов: К человеку, который рядом с тобой… Счастье рядом. ( обнимает Наталью) Паркетчик: Не согласен. А это для кого - как. А еще и возвраст. Был у меня в деревне друг Петя Яковлев. Напарник мой по комбайну. Мы с ним на СК-4 работали, по пять тыщ, бывало, из бункера давали за уборку. И вот этот Петя рисовал. Фацелька знает! (Наталье) Я и домой его рисунки притаскивал, помнишь? То углем, то карандашом, то красками, какими дети рисуют в школе. И все свои рисунки Петя посылал в город. А ему ни привета-ни ответа. Охота у него пуще неволи - рисовать и все. И решительно все в деревне перерисовал. Особенно бабы у него знатно получались. Один раз, зло меня прямо взяло. Говорю ему, бери свою папку, поедем в город к художникам, я сам с ними разберусь. Сели на мотоцикл и прямо в фонд ихний. Как раз выставка там была. Ну, поднялись мы наверх в залу с картинами-то. Все люди исключительно бородатые и с длинными волосами- художники расхаживают. Зашли мы. Я как рявкну. Ну, кто главный у вас, самый значит, талантливый, самый справедливый! (Дядя Гриша встает и начинает изображать сцену на выставке) Один, правда напрочь лысый, говорит: Что шумишь? Я говорю, буду шуметь, пока друга моего Петю своим не признаете. Человек вам шлет рисунки, а вы их куда подевали? Это нехорошо, потому что в нашем государстве о талантах особая забота. Алло, мы ищем таланты! А где вы их ищите-то? Под кроватью в темноте? Вырастили бороды боярские, а теперь деревенский талант Петра Яковлева в землю зарываете. Нет, я не позволю. Они как все сбежались, мол, слыхом не слыхивали ни про какого деревенского художника. Петя открыл свою папку, а у них глаза-то и повылезли. С.-А.: Что сказали-то? Действительно талантливо? Паркетчик: Да какие-то слова такие - фон, переспектива, я не понял. Только говорят, техники у тебя маловато. Учиться надо. А так талантливо, што почти што гениально. Валерий: А потом? Паркетчик: Обрадовался Петя. Семью, говорит, брошу, комбайн… Только скажите, куда бежать учиться. Я с радостью побегу. А они ему наотмашь… Катя: Как это? Паркетчик: Поздновато, старик, тебе учиться. Было бы тебе хоть тридцатник, отправили бы мы тебя. Настя: Ну, и после? Паркетчик: Захворал Петя совсем. Говорит, глаза у меня, знаешь, такие особенные, я ими вижу, что рисовать. Даже старый ботинок твой на крыльце красивым кажется. Хочется его нарисовать. Выпивать он стал лишку. И много рисовал, карандаш всегда торчал из кармана. Вот и думал я, какая же страсть может владеть человеком, если так съедает его талант этот. А без этого и счастья нет. Если б не возвраст- талант бы этот в счастье превратился. Вот, что я хотел сказать. Катя: Ну, а потом что с ним было? Паркетчик: Утонул. Фацелька-то как раз у Москву уезжала. Помнишь? А Настенка не помнит, малая слишком была. А Фацелька-то друга моего хорошо помнит. Валерий: Что за Фацелька? Паркетчик: Да дочка моя, Фацелия! (понимает, что сболтнул лишнее, виновато смотрит на Наталью. ) Валерий: Ну, и имечко - Фацелька! Паркетчик: Вот и все про Петю. А может, сам на это решился. Никто теперь не узнает. (подходит к столу, наливает себе рюмку) Царствие тебе небесное, друг мой, Петя! Может, ты сейчас на том свете угольками своего сердца ангелов божьих рисуешь! Соколов: Как вы сказали, любезный, - может, ты на том свете угольками своего сердца ангелов божьих рисуешь! Замечательно! Паркетчик: Спасибо, хозяева, на добром слове. Пора и честь знать! Пойду работать. (уходит) Валерий: Занятный мужичек. История его может стать литературным сюжетом. Настя: Любая история человеческой жизни может стать гениальной литературой. А мужичек чем-то мне знакомый. Где-то видала, только не вспомню - где? Наталья: Чай? Кофе? Настя, иди, помоги Серафиме Аркадьевне! Валерий: (ерничая) Ну, и умная ты, Настька, не по годам! Вот-вот, я не про историю Пети, а про личную историю этого Григория Ивановича. Настя: И имя мне его знакомо. (озадаченно) Откуда? ( встает) Соколов: Настало время послеобеденной сигары. Николай Андреевич, пожалуйте ко мне в кабинет! (удаляются) Женщины начинают убирать со стола. Николай Андреевич: (с порога кабинета) Мою посуду не мыть! Сам! Катя: Ну, зачем же! Николай Андреевич: Время моей жизни незаполненное любовью, я заполняю трудом. (выразительно смотрит на замершую Катю) Все удаляются на кухню, остаются только Наталья и Валерий. Валерий: Ты чем-то расстроена? Наталья: День ужасный. Десять раз меня уже стукнули по голове. Валерий: Где ты раздобыла этого паркетчика? Наталья: Объявление на заборе. Валерий: Оригинал. Наталья: Ты находишь? Обычный деревенский мужик. Валерий: Да нет, не обычный. И что тебя с ним связывает? Наталья: О чем ты? ( испуганно) Валерий: Это не обычный мужичек. Ты его знаешь, Фацелия! Наталья: (вскакивает) Что ты себе позволяешь! Какая еще Фацелия! Валерий: Он обращался к тебе, он называл тебя Фацелией, а потом, когда я спросил, кто такая Фацелия, он сказал, что так зовут его дочь. Наталья: Да, да, да!.. Это мой отчим! Он свалился вот так неожиданно, пришел, вызванный по объявлению. Валерий: Тогда почему же ты это скрыла? Почему ты стесняешься его? Наталья: Ничего я не стесняюсь! Да я сообразить ничего не успела! Я едва успела с ним поговорить, как Серафима Аркадьевна пригласила его к столу! И почему я должна всем об этом рассказывать? Именно сейчас, в эту минуту? Объявлять, вот мой отчим, прошу любить и жаловать! Валерий: Соответственно, твой отчим является отцом Настьки. Наталья: (устало) Ты в прошлой жизни не работал в НКВД? Следователем? Валерий: Не знаю. Наталья: Отстань, отстань от меня сейчас! Дай мне все это переварить. Еще не закончился этот день, и я сама не знаю, как на все это реагировать. Дядя Гриша свалился мне на голову через десять лет отсутствия, твоя мать заболела, Катю бросил Костя, Настьке, завтра надо делать аборт… Валерий: Аборт Насте? Завтра? Она, что с ума сошла? (отворачивается) Как это- аборт! ( возмущенно) Дура, она что ли! Наталья: Вот ты лучше сам с ней поговори! Она меня совершенно не слышит! Обвиняет только. В каком-то деспотизме и тирании. Ну, разве я, действительно, тиран? Представляешь, что она говорит? Валерий: ( озадаченно) Представляю! Наталья: Я говорю, роди, какая у нас всех радость будет! Как Андрей обрадуется, а уж как Серафима Аркадьевна! А что про меня говорить! Да я бы!... Я бы даже отпуск в институте взяла на целый год! И кто этот парень? Ты не знаешь? Валерий: Да, эта история достойна литературного воплощения. Интересно, интересно, как же это все теперь будет? У всех. У Кати с Костей? У твоего дяди Гриши… Наталья: Да, что ты заладил, как отец. Терпеть не могу этих словечек. Валерий: Я сын своего отца. Наталья: Неужели! Валерий: А помнишь, когда я был маленьким, а мы молоденькой, отец забирал меня на выходные, и мы с тобой иногда спали в одной постели. Я боялся темноты. Ты меня обнимала, целовала, рассказывала сказки. Ты была такой хорошей, красивой мамой. Как я мог тебя не полюбить! Наталья: Ты умел слушать, а теперь у тебя рот не закрывается. Валерий: Намолчался. Мать грозит пальцем - молчи. Бабуленька, вечно учит хорошим манерам через молчание, а сама как механическое пианино! Отец тоже всю жизнь боится, что я слово лишнее скажу. Прорвет ведь. Я был тихим и молчаливым мальчиком. Вечно жался к женщинам. А ты была самая прекрасная. Вот я и полюбил тебя. С мужчинами мне скучно. Футбол, пиво, техника. Это не для меня. Наталья: Ну, а к чему тебя тянет? Валерий: К тебе. Наталья: Ты просто циник. Валерий: Ты совершенно права. Откуда было тебе знать все те слова, которые произносились в нашем доме о тебе, Фацелия. Мне все больше нравится это имя. Корень латинский. Что оно напоминает? Что такое фацелия? Я был достаточно взрослым, чтобы понять, как оскорбляют тебя, и я был оскорблен за тебя. Поэтому я искал слова… Не знаю, почему я никогда не стоял на стороне своей брошенной матери и почему изо дня в день, годами защищал тебя, стараясь находить для этого самые циничные слова. Наталья: Опять я виновата! Да что вы все сговорились! ( на пороге появляется дядя Гриша) Паркетчик: А водички нельзя ли? Наталья: Валера, принеси воды, пожалуйста. (Валерий уходит) Наталья: Просила же, просила тебя, дядя Гриша! Паркетчик: Подвел я тебя? Да ты не горячись, отопрись, а я не признаюсь… Я вот про Настенку хотел спросить. С тобой значит, она? И это правильно. С тобой она должна быть. А красавица выросла! Марея-то одна там, в деревне? Али кто у нее есть? Ну, мужик… Наталья: Одна. Паркетчик. Одна! (радостно, с надеждой) Как ты думаешь, я ей еще сгожусь? Наталья: Вот уж не знаю! Сам говоришь, гордая она, ни на одну открытку твою красивую не ответила. Хотя, может возраст свое дело сделает. Паркетчик: Вот это ты правильно сказала. Возвраст. Он - всему голова. (возвращается Валерий) Валерий: Пейте, папаша, на здоровье. Мы родственничкам водочки не пожалеем, не то что водички. (показывает на бутылку, стоящую на столе) Паркетчик: Ни-ни… Потом. Наталья: Иди, дядя Гриша, Христа ради. Заканчивай уж скорее с паркетом. Паркетчик: Ушел, Фацелька, уже ушел. Потехе час, делу время. Маленько осталось. Наталья: Ну, и день! Валерий: А позови-ка ты мне сюда, Настьку! Наталья: Зачем? Валерий: Сама же просила поговорить. Наталья: Ну, да, просила. Поговоришь? Валерий: Почему – нет? Поговорю. Мне есть, что ей сказать. ( Наталья уходит на кухню) Действительно, почему бы ей не сказать. Самое время. (появляется Настя) Настя: Ты что скучаешь один? Валерий: Я скучаю без тебя. Садись. Рядом. Настя: Рядом? Я тебе что - собака. Как команду даешь. ( передразнивает) Рядом! Валерий: Ну, если не хочешь рядом, садись на стул. Настя: (садится рядом ) Значит, ты скучаешь без меня? Это что-то новенькое. (Валерий обнимает ее) И как ты можешь без меня скучать, если уже сам с собой начинаешь тосковать с утра. Что первично? Валерий: Какая ты дотошная! Настя: Я - ювелир. Это часть моей профессии. Я выбрала себе такую профессию, где эта самая дотошность должна соединиться с моей милой эмоциональностью и моим талантом… Валерий: Как брызги Шампанского. Виноградный сок и кислород. Настя: Ну, да. Валерий: А не сестра ли тебе выбрала? Настя: Заткнись, а! Что ты хочешь сказать, что я - дура, ни на что не способная, никчемная, деревенская дура? Валерий: Ну, зачем сразу так. Ты не дура. Ты дурочка. Маленькая такая, миленькая, хорошенькая… Настя: Ты - глубокий циник. Хотя, если честно, между нами действительно пролегает глубокая социальная пропасть. И это тебя оправдывает. Валерий: Настя, я люблю тебя. И не толкай ты меня в эту пропасть. Я не хочу. Настя: Что? (отталкивает его) Прекрати, увидит кто-нибудь. Валерий: Ну, и что? Обнимая тебя, я делаю, что-то предосудительное? Настя, я люблю тебя. И хочу, чтобы у нас все сложилось! Понимаешь…(делает движение к ней) Настя: Я тебя не понимаю. Валерий: Нет, ты лжешь… ты понимаешь, очень хорошо понимаешь… Ты стихи мои понимаешь… Я что-то хочу сказать, а ты уже понимаешь… Вот твоя сестра, она ни черта не понимает, она только мне сочувствует, как маленькому беспомощному мальчику из ее прошлого. А ты понимаешь.. Ты…чудесная…ты…сильная…ты…мне нужна…очень… Настя: Это ты придурок! Ты только что говорил, что я дурочка, маленькая, миленькая… Как это вот такая маленькая, миленькая дурочка может быть сильной, и именно такой, которая и нужна тебе, такому слабому! Валерий: Вот хоть убей меня, не знаю! ( звонок в дверь) Катя выбегает из дверей кухни. Катя: Это Константин! Больше некому! (замирает на пороге) Настя идет открывать. Настя: Здравствуйте, Константин. Константин: Здравствуйте! Настя: Да, вы проходите, проходите скорей, вас тут с семи утра ждут - не дождутся! Появляется Серафима Аркадьевна. С.А.: Константин, какой обед сегодня был в честь моего дня рождения! Что же вы так задержались? Константин: Я, собственно, у мамы был… С Алешкой занимались английским. Потом погуляли немного. Самую малость погуляли, потому что дождь. Катя: ( строго) Почему ты без зонта? Константин: Я вышел с зонтом, а потом и не помню… Катя: Так я и знала!.. Потерял. Константин: Наверное, в кафе. Катя: Почему не вернулся за зонтом? Константин: Не по дороге было. С.А.: Катя, да что ты его допрашиваешь, он же мокрый! Его обсушить надо, согреть! Настя: Приласкать! Катя: Да, да!… С.А.: Надо взять спортивный костюм Андрюши. Настя, приготовь горячего чаю с малиной! (Настя уходит) А я похлопочу, накормить Константина надо. Константин: Не беспокойтесь! ( кашляет ) ( появляется Наталья) жүктеу/скачать 322 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|