Виталий Каравашкин кто предавал россию

Уголовное преследование политических преступлений в XVI—XVII вв. до принятия в 1649 г. Соборного уложения осуществлялось по царским судебникам, дополняемым уставными и другими царскими грамотами.

Особенностью законодательства XVI в. было то, что государственные преступления еще не отделялись от обычных уголовных и объединялись в категорию «лихих дел».

В Судебнике 1497 г. в эту категорию включались: поджог, убийство господина, воровство, вооруженный грабеж, крамола, кражи из церкви, подбрасывание «подметных» писем. В судебник 1550 г. была введена и особо выделена новелла — «градский здавец», т.е. намеренная сдача города противнику.

На практике политические дела подпадали под правовое понятие «крамола», которая включала в себя государственную измену, заговор, восстание, мятеж. Все эти преступления карались смертной казнью.

Если судебные власти попадали в затруднение при квалификации преступления, они обращались к верховной власти, указания которой создавали прецедент для решения

24

аналогичных дел в будущем. Складывалась судебная традиция, породившая правовое понятие «государево слово и дело», применяемое для рассмотрения государственных преступлений. «Государевым делом» рассматривались преступные действия против государственной власти. Под «государевым словом» понимались словесные выпады против верховной власти, причиняющие ущерб авторитету царя. В начале XVII в. эти правовые понятия уже повсеместно применялись в судебной практике. В результате постепенно вытеснялось употребление юридического термина «крамола».

Принятое в 1649 г. Соборное уложение, в основу которого легли судебники, царские указы и решения Боярской думы, явилось важным шагом в дальнейшем развитии уголовного законодательства, в том числе и по государственным преступлениям. Впервые произошло разделение государственных уголовных правонарушений от «татиных и разбойных дел». Появилась глава «О государьской чести и как государьское здоровье оберегать». Как особо опасными преступлениями считались посягательства на жизнь, здоровье и власть царя («хотя Московским государством завладеть и государем быть, и для того злого умысла начнет рать собирать», ст. 2), а также с этой же целью тайно вступил в контакт с «царского величества недруги». Кроме того, сюда добавлялись преступления, связанные с намеренной

25

сдачей неприятелю городов (ст. 3, 4), а также грабежами и убийствами должностных лиц. Все эти преступления квалифицировались как измена и карались смертной казнью.

Во всех приказах имелись пыточные комнаты, где производились допросы «с пристрастием», а также колодничьи палаты, где содержались государственные преступники, чаще всего вместе с обычными уголовниками. Нередко «слово и дело» объявляли уголовники, услышавшие от своих «сокамерников» антиправительственные высказывания. В приказах содержались так называемые заплечные мастера, т.е. палачи, проводившие казни и пытки, а также костоправы, вправлявшие суставы после пыток.

Соборное Уложение 1649 г. юридически закрепляло институт извета, вменяя доносительство в обязанность подданным, включая крепостных крестьян. За недоносительство за государственные преступления предусматривалась смертная казнь.

Правительство требовало от должностных лиц быстрого и тщательного проведения следствия по государственным делам, соблюдая при этом полную секретность.

Образованный в 1650 г. Тайный приказ (просуществовал до 1676 г.) ведал расследованием дел по государственным преступлениям, особенно интересовавшим царя. Кроме того, он выступал органом контроля за рассмотрением дел в других приказах. Как правило, рассмотрение государственных преступлений производилось в различных приказах, в зависимости от того, куда попадали изветы. Наи-

26

более часто следствие по таким делам проводилось в Разрядном приказе, в столах Приказном, Московском, Белогородском, Новгородском и Владимирском» Кроме Разрядного приказа государственные преступления расследовали приказы Казанского Дворца, Сибирский и Посольский,

В XVI в., а еще интенсивнее в XVII в., дела по государственным преступлениям рассматривала Боярская дума, иногда в присутствии царя. Так, по ее приговору в 1616 г. был бит кнутом рязанец Бузовлев за ложный донос о «государевом деле».

Неограниченные полномочия царя давали ему право не только контролировать работу по расследованию государственных преступлений, но и лично возбуждать и решать дела любого уровня» Это продолжалось и при царях Федоре Иоанновиче, Борисе Годунове, Михаиле Федоровиче»

Во второй половине XVII в. появилась практика создания временных следственных комиссий, которые действовали быстрее и эффективнее обычных судебно-следственных органов.

Так, в мае 1675 г. было передано от дьяка приказа Тайных дел И. Полянского дело «ведомой ворихи и ворожеи» Феньки. Делу придали особое значение, поскольку были отмечены факты посещения ею двора боярина Ф. Куракина, где Фенька и была арестована. Находясь под следствием, Фенька умерла, и дело было прекращено.

Данному делу было уделено повышенное внимание в связи с тем, что колдовские действия в отношении близких царскому двору людей, и особенно самого царя и его родственников, квалифицировались как тягчайшие государственные

27

преступления, предусмотренные статьями Соборного Уложения. Эти преступления карались смертной казнью.

В XVII в. правительство продолжает предпринимать серьезные меры по борьбе с изменниками-перебежчиками. Например, согласно отписке 1660 г. подьячего Приказа Тайных дел Юрия Никифорова, была установлена слежка за «литвином» Плотаревичем, в 1659 г. вместе с сыном Воинем бежавшим из России в Польшу. Сперва Плотаревич был замечен в Гданьске, а затем в Колывани, где пытался наняться на службу к шведскому королю. Плотаревича планировалось выкрасть и привезти для допросов в Юрьев Ливонский¹.

Чаще всего после долгих переговоров на посольском уровне происходил обмен «перемещенными лицами». Эта практика была столь распространенной, что был выработан даже типовой формуляр «розменной» грамоты².

Например, 21 марта 1631 г. стольник и воевода Михаил Петрович Пронский и шведский «державца» Данило Фонесен осуществили на границе «розмен», в ходе которого российской стороне было передано 49 человек (Мостко Гаврила, Ивашко Лазарев, Иван Копровище Лашка и др.). 19 перебежчиков (Иван Никонов, Иван Сандреев и др.) были выданы русской стороне 21 марта 1651 г. Особым карам

28

они не подвергались. Беглецов отвозили в Новгород и затем расселяли по землям новгородских пятин¹.

Правда, власти следили, чтобы не было ложных доносов, которые рассматривались как тяжкое преступление и строго наказывались. Например, в 1703 г. «изветчики» Борис Слюнин, Афанасий Чеботарь и поп Иван Никифоров донесли, будто бы донские казаки «хотят изменить государю», отъехать на Аракан и не пускать государевы полки в Черкасское. «Извет» оказался ложным. Чеботаря «казнили смертию» — отсекли голову перед Преображенским приказом, попа секли кнутом и сослали в Сибирь на вечное жительство³. В 1720 г. фискал Санин был даже сослан на

29

каторгу за «напрасный донос» на соучастников дела Мазепы¹.

Государственной изменой считались также дела, связанные с бунтом и оскорблением императорской фамилии. Дел по предательствам в пользу иностранной державы были единицы (см. ст. Мазепа, Орлик). В качестве примера подобных «изменных дел» можно привести и процесс над приезжим черкашенином В. Желтовским, который в 1703 г. за вознаграждение в 300 рублей взялся устроить побег сидевшего в русском плену бея турецкой крепости Казы-Кермень. Бей бежал и был пойман уже далеко от столицы, в Рыльском уезде. Поступок Желтовского и нанятых им крестьян-возчиков был квалифицирован как измена, и в 1705 г. их казнили³.

В 1726 г. Тайная канцелярия была упразднена, в 1729 г. закрыт Преображенский приказ. Государственные преступники, в том числе «изменные дела», рассматривались Сенатом, коллегиями, органами полицейского надзора, губернаторами и т.д. В 1731 г., при Анне Иоанновне, Тайная канцелярия была восстановлена. Она была снова ликвидирована в 1762 г., но ее функции тут же передали образованной Тайной экспедиции, существовавшей до 1801 г.<sup>4

1</sup> Здесь же см. другие примеры казни за ложный донос по обвинению в государственной измене.

² РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 79.

³ См.: Голиков Н.Б. Политические процессы. С. 42, 44.

⁴ См.: Джинчарадзе В.З. Из истории Тайной экспедиции при Сенате (1762—1801 гг.) // Ученые записки Новгородского государственного педагогического института. Новгород, 1956. Т. 2. Вып. 2. С. 83.

30

Подавляющее большинство так называемых «изменных дел» составляли процессы об оскорблении императорского величества, выпадах в адрес присяги и оскорбительных отзывах о государственной политике¹. Например, в 1734 г. дворянин Василий Нефедов в пьяном виде на поминках в г. Торопце ругал присягу: «Раздобеная мать наша проклятая присяга» и «проклят тот человек, который присягнет должности». На него тут же донес отставной каптенармус Савва Кар-малин, и Нефедова обвинили в государственной измене².

Подавляющее большинство дел по шпионажу было связано с пребыванием в России иностранцев, находящихся здесь проездом или же нанявшихся в той или иной форме на русскую службу. В 1725 г. рассматривалось дело капуцинов П. Хризолога и Аполлинария, подозревавшихся в том, что они посланы в Россию «с политическими целями»⁴.

В 1743 г. расследовалась деятельность шведских дезертиров Ю.А.Ф. Гавони и И. Коконте, обвинявшихся в шпионаже⁵. В 1752 г. расследовалось дело купца Якова Гарднера и служителей подполковника барона Лейтрома, подозревавшихся в шпионской деятельности⁶. В 1756 г. велось дело

¹ Подробнее см.: Веретенников В.И. Истории Тайной канцелярии Петровского времени. Харьков, 1911.

² РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 398. Л. 1—25.

³ РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 686. Л. 1-15.

⁴ РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 204.

⁵ РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 884.

⁶ РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 1556.

31

французского миссионера Валькруассана и лифляндского барона Готгарда Фридриха Будберга, заподозренных в политическом шпионаже¹. В 1757 г. в документах, связанных с подобными обвинениями, фигурируют имена прусского шпиона Ламберта² и Эрикса Стампеля, слуги принца Антона Ульриха³. Тогда же разбиралось большое дело полковника Сванге-Блюма и нарвского коменданта барона фон-Штеинге, по поводу передачи ими иностранным державам секретных сведений⁴.

Продолжались и побеги за границу, но они по-прежнему были связаны в основном с социальными или уголовными причинами, тяготами несения службы и т.д. В качестве примеров упомянем следующие случаи: попытки бегства «за польский рубеж» солдата Глуховского гарнизонного полка Дениса Прилепова (1742)⁸, солдата Слободского драгунского полка Акима Ясовецкого (1742)⁹, бегство за границу драгуна Астраханского гарнизонного полка Семена Крохалева (1746)¹⁰, солдата Рижского гарнизона Петершанского полка Андрея Колобова (1747)¹¹ и др.

32

Поводом для возбуждения дел, как и раньше, чаще всего служили доносы. Интересно, что в Тайной экспедиции был ужесточен порядок проверки достоверности полученного сообщения о государственном преступлении. Информатора полагалось сначала «увещевать», затем посадить «на два дни под крепкий караул и не давать ему ни пития, ни пищи», дабы «оставив ему все сие время на размышление». Только если после этого человек упорствовал в своих показаниях, им давали ход. Впрочем, он еще раз должен был подтвердить свой донос под пыткой¹.

Конец XVIII — начало XIX в. для России стало временем тяжелых испытаний. Постоянные войны с Пруссией, Швецией, Турцией, Францией заставляли русские власти держать в постоянной готовности свой военный потенциал. С приходом к власти во Франции Наполеона все политические проблемы для России еще более обострились.

В этой связи на первый план выдвинулись вопросы получения упреждающей политической и военной информации, что было невозможно без создания отлаженного разведывательного аппарата, укомплектованного высокопрофессиональным и, главное, верным престолу кадровым составом.

В это время император Александр I по существу лично возглавил русскую стратегическую разведку. Ему удалось найти в этом деле блестящих помощников (Чернышев, Барклай-де-Толли, де Санглен, Нессельроде, Кутузов). Понимая, что он значительно уступает своему главному противнику Наполеону в военном таланте, Александр I полностью обыгрывает его в организации и эффективности работы разведки. Организационная аморфность разведки Алек-

33

сандра I создает лишь дополнительные преимущества в конспиративности ее работы.

Конечный итог войны и победоносное шествие русских войск по бульварам и улицам Парижа во многом был обеспечен благодаря филигранным разведывательным операциям, проведенным под личным руководством Александра I.

Что касается контрразведки, то в этой области тайной войны русский император пошел несколько другим путем, жестко регламентируя ее структуру и методы работы. В январе 1812 года Высочайшим указом была создана «Высшая воинская полиция при армии» (т.е. военная контрразведка), непосредственно подчинявшаяся Главному штабу. Воинская полиция имела в своем составе три округа (по обоим флангам и в центре неприятельской армии). В задачу округов входило агентурное обеспечение «неприятельской операционной линии», чтобы охватить оба крыла и тыл неприятельских операций и линий снабжения.

Инструкция, разработанная для Высшей полиции, жестко регламентирует методы ее работы. Разделы этой инструкции посвящены работе с агентами, лазутчиками, тайным перепискам и другим способам конспиративной связи, методам вербовки, работе с пленными и т.д. Директором Высшей воинской полиции был назначен Я.И. де Санглен (происходит из семьи выходцев из Франции), до этого за-

34

нимающий пост директора особенной канцелярии Министерства полиции.

Разоблаченные шпионы подвергались смертной казни только в период военных действий. Не было ни одного факта расстрела шпионов до войны и после войны. В 1815 г. большая часть арестованных наполеоновских агентов была прощена и отпущена на родину¹.

Следует особо отметить, что в ходе Отечественной войны 1812 г. в России не было ни одного предательства, которое могло бы существенно повлиять на стратегические и даже тактические аспекты всей военной кампании. Редкие случаи измены (см. ст. Московское правительство, Смоленское правительство, Верещагин) лишь подтверждают этот вывод.

Исключением является эпизод в конце кампании, который, строго говоря, имел место не в результате преднамеренного предательства.

Главные силы Наполеона были блокированы в районе р. Березины, которую необходимо было форсировать. Пути для спасения полностью контролировали русские войска под командованием адмирала П.В. Чичагова. Наполеон решил имитировать намерение форсировать реку на юге, для чего по его приказу у дер. Ухолоды началось строительство ложной переправы, была осуществлена на этом участке «концентрация войск». Помимо этого был созван совет местных жителей, которым «по секрету» сообщено, что

¹ См.: Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв. М., 1992. Т. 2-3.

35

именно здесь французы готовят переправу на другой берег. Три жителя немедленно информировали об этом русское командование. Они были награждены, но оставлены под арестом.

События Отечественной войны оставили особый след в истории русского изменничества.

В 1812 г. значительная часть территории России подверглась иностранной оккупации. В этих условиях неизбежно могли появляться случаи сотрудничества с оккупантами определенной части коренного населения. Прежде всего под подозрение попадали находившиеся в стране иноземцы, как принявшие русское подданство, так и имевшие временный вид на жительство. Некоторые из них пострадали от властей «за фамилию» (знаменитый эпизод, когда генерал-губернатор Ф.В. Ростопчин, известный своей эксцентричностью, приказал выпороть своего повара только за то, что он француз). Но многие иностранцы действительно были замешаны в сотрудничестве с оккупантами.

Иноземцы не имели русских корней, среди мотивов, приведших их в чужую страну, были желание заработка, поиск места службы, коммерческие дела, наконец, элементарная корысть, но любовь к своей новой родине встречалась редко, Нашествие наполеоновских войск они приняли с готовностью: если для русского народа это была Отечественная война, то иностранцы видели в оккупантах своих соотечественников. Недаром они столь охотно занимали посты в учреждаемой французами оккупационной администрации, помогали наполеоновской разведке и т.п. Многие видели в

36

этом шанс подняться от ничтожного учителя или канцеляриста до вершителя судеб в новой, посленаполеоновской России (см ст.: Московское оккупационное правительство 1812 г., Смоленское оккупационное правительство 1812 г,).

При наступлении русской армии Жуковский бежал вместе с французскими войсками, пытался скрыться в г, Вильно, где нашел убежище у местного профессора Бриотти. Там он был выслежен полицией и взят под наблюдение. Дальнейшая его судьба неизвестна¹»

На национальных окраинах французы часто привлекали на службу иностранцев — представителей местной администрации. Так было в западнорусских губерниях, где опорой оккупантов оказались так называемые маршалы (так назывались местные предводители дворянства), избранные дворянами — украинцами, белорусами, поляками, В Пинске, например, местный маршал Г.М. Родзевский был назначен подпрефектом генералом Моро, чьи войска заняли город. Он был обязан собирать подати, сформировать местное правительство и позаботиться о будущем рекрутском наборе для наполеоновской армии. Примечательно,

¹ ГАРФ. Ф. 1165. Оп. 2. Д. 49. Л. 1 — 1 об.

37

что после изгнания захватчиков Родзевский некоторое время оставался в должности маршала, и лишь позже был арестован по доносу¹»

Необходимо упомянуть и недостойное поведение некоторых представителей духовенства западнорусских губерний. Например, архиепископ Витебский и Могилевский Варлаам повелел всей епархии величать «в благодарственных ко всевышнему молебствиях вместо императора Александра французского императора и италийского короля великого Наполеона», В Смоленске духовенство города встретило завоевателя с крестом и изъявлением покорности, в Минске епископ служил в его честь торжественную обедню, а в Подолии и на Волыни церковники раздавали прихожанам листки с текстом молитвы «Отче наш», где вместо имени Бога было вставлено имя Бонапарта³»

Надо также сказать, что российские власти в целом терпимо относились к ситуации, возникшей в западных облас-

¹ ГАРФ. Ф. 1165. Оп. 2. Д. 51. Л. 1-12.

² ГАРФ. Ф. 1165. Оп. 1. Д. 167. Л. 1-23.

³ См.: Троицкий Н.А. 1812. Великий год России. М., 1988. С. 215.

38

тях во время наполеоновской оккупации. Случаи прямого сотрудничества с врагом строго карались, но по отношению к основной массе населения велась гибкая политика. 12 декабря 1812 г. был даже издан высочайший манифест о прощении жителей бывших польских областей (т.е. западнорусских губерний), поддержавших Наполеона.

39

Довольно суровые меры власти применили к собственным подданным, в трудное для России время предпочитавшим отсидеться за границей. По указу 1813 г. имения всех помещиков, не возвратившихся во время войны на Родину, были конфискованы государством¹. Правительственный секвестр был отменен лишь в 1814—1815 гг., после окончательной победы над Наполеоном и амнистировании Александром I лиц, виновных в сотрудничестве с оккупантами или в уклонении от службы России во время войны². Отношение в русском обществе к людям, запятнавшим себя уклонением от службы Родине и даже сотрудничеством с оккупантами, необычайно точно передается словами Дениса Давыдова: «Можно не награждать почестями истинных сынов России, ибо какая награда сравниться может с чувством совести их? Но щадить изменников столь же опасно, как истреблять карантины в чумное время»³.

40

агентов¹. Кроме того, он серьезно обдумывал возможность инспирации сепаратистского бунта на Украине, а также среди татар и казаков.

Недаром Наполеон жаловался, что русские воюют «не по правилам», что за топоры взялось то самое мужичье, которое он мог бы освободить от крепостничества. Ужас на французов наводили те самые казаки, о сепаратистском бунте которых он помышлял. Был ли император уверен, что эти люди откликнутся на его призывы развернуть оружие против соотечественников, что они выберут «свободу» из его рук, а не войну за свое Отечество против иноземного супостата?

Французы с удивлением признавали, что «русский деспотизм совсем не принизил крестьян духовно», не погасил в них чувство патриотизма к своей стране и православию. По словам исследователя этой эпохи, «патриотизм русских крестьян был тогда тем самоотверженнее, что они жили в своем Отечестве под крепостным ярмом. Но для них, в отличие от некоторых представителей дворянства или духо-

¹ По данным русской военной полиции, в ноябре 1812 г. в бумагах главной квартиры Наполеона, обнаруженных в деревне Рванице, найден список из 34 французских агентов, все — иноземцы, приехавшие в Россию (ГАРФ, Ф. 1165. Оп. 2. Д. 42. Л. 70—71 об.).

41

венства, Россия и крепостное право не были синонимами»¹.

Изумленный Давыдов заявил: «Если это так, господин Бод, жалка мне ваша Франция! Вот тебе аттестат, какого ты требуешь». По его словам, «...я в оном налгал не хуже правителя канцелярии какого-либо главнокомандующего, сочиняющего реляцию о победе, в коей он не участвовал». Через неделю благодарные родственники Боде сообщили, что Викентий уже награжден... орденом Лилии за свои подвиги в войне!²

* * *

Триада «Самодержавие, Православие, Народность», выдвинутая министром просвещения С.С. Уваровым в 30-е гг.

42

XIX в. как основа внешней и внутренней политики России, явно запоздала» Ее без преувеличения можно отнести к реалиям Отечественной войны 1812 года» Но через несколько лет после окончания войны она умерла, еще не будучи сформулированной. Бунт гвардейского Семеновского полка (1820) явился первым признаком социальной болезни русского общества,

После подавления восстания декабристов новый император Николай I приходит к выводу о необходимости создания тайной политической полиции. По его повелению было учреждено III отделение Собственной Его императорского величества канцелярии, которую возглавил А.Х. Бенкендорф» III отделение состояло из пяти экспедиций: по борьбе с революционерами, работе с сектантами, наблюдению за иностранцами, контролю за прессой и театрами, пресечению уголовных преступлений.

43

Одновременно А.Х Бенкендорф был назначен шефом жандармского корпуса, отныне используемого для политического сыска по всей территории России,,

Деятельность III отделения была весьма продуктивна, однако имела зловещую репутацию в обществе в связи с делами Чаадаева, Герцена, Белинского, Лермонтова и др.

Непосредственно за борьбу со шпионажем отвечал Военно-ученый комитет Главного штаба русской армии.

Вторая половина XIX и начало XX в. приготовили России новые потрясения.

Стремительно развивалось протестное движение, вызванное реформами 60-х гг. и, прежде всего, «дарованием крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей». Крестьяне ответили на «освобождение» взрывом возмущения. На социальную и политическую арену выходит прослойка интеллигентов-разночинцев, в среде которых все более крепнут настроения разрушить существующий государственный строй.

Неспособность правящего класса приспособиться к изменившейся ситуации все больше приводила протестные группы к мысли о невозможности политических реформ без применения насилия. Для того чтобы «расшевелить народ», на вооружение был взят индивидуальный террор.

4 апреля 1866 г. в Летнем саду прозвучал первый выстрел террориста, покусившегося на жизнь самого русского императора.

Рескриптом царя от 13 мая 1866 г. Государственному совету было предписано навести порядок в стране. В результате закрыты журналы «Русское слово» и «Современ-

44

ник», ограничены права земств, расширены права губернаторов, усилен и без того жесткий контроль за университетами и студентами.

Правительство ответило жестокими репрессиями. Народ не понимал агитаторов «Земли и воли», в результате чего деятельность народников полностью провалилась.

Однако вскоре последовала серия терактов против высоких должностных лиц, что застало правительство врасплох. Власти вновь прибегли к жестким мерам: 9 августа 1878 г. был принят закон «О временном подчинении дел о государственных преступлениях и некоторых преступлениях против должностных лиц ведению военного суда, установленного для военного времени».

Покушение на Александра II 2 апреля 1879 г. вызвало Высочайший указ о разделении страны на 6 генерал-губернаторств. С апреля 1879 по июль 1880 г. оттуда было выслано без суда за неблагонадежность 575 человек. Производились повальные обыски и аресты.

К этому времени в стране возникают подпольные революционные организации экстремистской направленности. Создание «Народной воли» являлось новым этапом вооруженной борьбы с самодержавием.

Власти ответили не только совершенствованием полицейских методов. Законодательным образом было ликвидировано III отделение Собственной Его императорского величества канцелярии, а его функции переданы Департаменту государственной полиции Министерства внутренних дел в целях «политического розыска и наблюдения». Шефом Отдельного корпуса жандармов с этих пор являлся министр внутренних дел.

45

На местах розыскными и осведомительными источниками Департамента государственной полиции стали губернские жандармские управления.

В результате этих мер в совокупности с агентурным проникновением в революционно-террористическую среду полиции удалось нейтрализовать деятельность «Народной воли», на смену которой пришла, однако, новая сила — партия социал-революционеров. Особую активность в проведении террористических акций проявляла Боевая организация эсеров, которая поставила целью уничтожить представителей власти, признанных «наиболее опасными врагами свободы». Главной задачей террористов являлось внесение страха и дезорганизации в высшие эшелоны власти.

Количество террористических акций возросло в период революции 1905—1907 гг. Так, с октября 1905 по апрель 1906 г. в результате террористических акций погибли 288 человек, 388 должностных лиц получили ранения. В 1907 г. не установленными полицией лицами было совершено 3457 терактов.

Эти факты потребовали новых реформ политического сыска. В частности, в Департаменте полиции были созданы два особых отдела для ведения сыска в политических парти-

46

ях и для контроля за массовым революционным движением. Возросло и число охранных отделений с трех в 1902 г. до 31 в 1908 г

Политический сыск в связи с ослаблением терроризма также претерпел изменения. Количество внутренней агентуры было значительно уменьшено, а охранные отделения ликвидированы, за исключением Московского, Варшавского и Петербургского.

Пока Россия, по выражению канцлера A.M. Горчакова, сосредотачивалась после поражения в Крымской войне, а затем приходила в себя из-за внутренних потрясений, связанных с ростом революционного движения и разгулом терроризма, ее будущие противники зорко наблюдали за военным, экономическим, моральным российским потенциалом.

После фактической денонсации Россией Парижского мирного договора 1856 г. как результата поражения Франции в войне с Пруссией в 1871 г., позволило русскому правительству приступить к воссозданию военного флота на Черном море. После русских побед в войне с Турцией 1877—-1878 гг. Европе стало ясно: Российская империя вновь выходит на политическую арену как один из главных игроков, не считаться с которым теперь невозможно. Вполне естественно, что другие главные игроки различных политических комбинаций старались тайными методами заглянуть в карты российского партнера.

Не случайно отмечается активизация деятельности прежде всего австрийской и германской разведок на западных

47

рубежах России именно в 1870—1880-е гг. В связи с этим российские власти начинают предпринимать ряд ответных мер профилактического характера»

В 1887 —1888 гг. расследовалось дело прусских подданных Павла и Людовика Штейнке и Георгия и Эдуарда Вунж, заподозренных в разведывательной деятельности³. В 1890 г. проводилось дознание по делу Ф.М. Зильберштейна⁴. В 1893 г. по обвинению в шпионаже были арестованы австрийские подданные Р.-Э.А. Гельветер и О.И. Рычковский, под видом торговых агентов изучавшие коммуникации русских войск в бассейне Средней Вислы⁵. В 1895 г. в Киевском военном округе проходил процесс над австрийским подданным Э. Красницким, рядовым 165-го пехотного Ковенского полка Ф. Харченко и запасным ветеринарным фельдшером И. Пелчинским. В том же году по подозрению в шпионаже в Киевском округе проходили дворяне С. Домарадзский и В. Квятковский, мещанин И. Бригер и связанные с ними 39 человек⁶. В 1901 — 1902 гг. расследова-

48

лось дело А. и М. Граневичей¹, в 1903—1906 гг. — Р.К. Броневича, Г.Н. Щербакова, Г.Я. Сладковского и др.², в 1904 г. — Г.И. Альтера³.

В 1909 г. Германией была разработана целая программа шпионажа в России (русской контрразведке она стала известна на основе изъятых документов и показаний германских разведчиков Бертольда и Бруно Германов). Она предусматривала сбор подробных сведений об образцах формы, оружия, структуре управления войсками, революционной пропаганде в армии, особенностях фортификационных сооружений, порядке мобилизации и «как отразилось на духе войск сокращение срока службы в армии до трех лет»⁵.

Иностранные разведки предполагали создать весьма разветвленные «штаты» своей агентуры в городах России. В губернских городах полагалось иметь трех своих сотрудников, в населенных пунктах до 10 000 человек — двух, в округах с населением, меньшим 10 000, — одного⁶.

У австрийской разведки в начале века сложились разные категории агентов, действующих на территории России. Первая русской контрразведывательной службой определялась как сеть «агентов-неинтеллигентов». Они

49

вербовались среди крестьянства, горожан-ремесленников, лиц без определенных занятий. Нередко использовались представители национальных меньшинств, особенно из австрийских подданных, постоянно проживающих в России. Такие сотрудники получали 40—50 рублей в месяц, не имели четких заданий, а должны были сообщать обо всем, что видят и слышат.

С 1907 г. австрийская разведка в качестве проводников и агентов начинает активно использовать пограничных контрабандистов. Тогда же военное министерство Австро-Венгрии в массовом количестве засылает студентов-практикантов лесных школ Праги, Лемберка и Писека под видом практики в Подолье и на Волынь для сбора сведений военного характера¹.

Стиль работы агентов германской и японской разведок в России описывается следующим образом: «От поры до времени в различных городах появляются "отставные офицеры", "коммерсанты", "литераторы", отличающиеся простотой в обращении и хлебосольством, всегда готовые ра-

¹ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 15. Д. 157. Л. 12, 147.

50

душно принять военное общество. Обыкновенно в таких гостеприимных домах царит располагающая к оживленным беседам и спорам атмосфера. Молодые красивые женщины, вино и карты приятно щекочут нервы». На Дальнем Востоке Япония организовывала дома гейш, содержателями которых были офицеры японского Генерального штаба. Все это создавало благоприятные условия для вербовки сотрудников среди российского офицерства¹.

С 1910 г. на протяжении нескольких лет шла агентурная разработка германского подданного, бывшего офицера германского Генерального штаба, числящегося в Санкт-Петербурге представителем континентальной телеграфной компании в Берлине Зигфридом Геем⁴. В 1911 г. в Ломжинской губернии по подозрению в шпионаже были арестованы: Ф. Цищевский, И.К. Бартицкий, Л.К. Увесюк, Г.Л. Заборовский⁵. В этом же году осуждены: по Варшавскому военному округу — германские подданные Б. Штейнер и В. Штюнцер, по Киевскому округу — Г. Гаазе, по Приамурскому округу — русский подданный Л. Медер⁶.

В 1912 г. осуждены: по Варшавскому округу — немец Т. Дамм, по Виленскому округу — русские подданные

¹ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 15. Д. 113. Л. 45.

² РГВИА. Ф. 2000. Оп. 14. Д. 1. Л. 1-99; Д. 3. Л. 67.

³ РГВИА, Ф. 2000. Оп. 15. Д. 151. Л. 12 об.

⁴ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 14. Д. 2. Л. 399; Д. 15. Л. 336; Д. 37. Л. 115; Оп. 15. Д. 125. Л. 112.

⁵ ГАРФ. Ф. 1669. Оп. 1. Д. 76, 77, 78, 80.

⁶ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 15. Д. 297. Л. 2.

51

И. Греблов, Г. Сагалович, С. Шейн, А. Офман, Г. Горбаренко, В. Фадеев, по Иркутскому округу — китайцы Дуань Мень Фу и Дань Юнь (он же Чжа), по Туркестанскому округу — персы Мирза-Мамед-Али и Мирза-Абдулла-Оглы, по Приамурскому округу — англичанин Э. Альден и австриец И. Геннерт¹. В том же году в Радомской губернии расследовалось дело австрийского агента В.Л. Масловского, в 1912—1913 гг. — М.Ф. Сагана, в 1913 г. — А.Л. Голдберта².

В это же время иностранные разведки начинают распространять в России практику работы своих агентов под прикрытием легальных коммерческих и общественных организаций. В фондах контрразведки содержатся материалы по наблюдениям в 1911 — 1913 гг. за подозревавшимися в шпионской деятельности Кредит-Бюро «Клячкин и К°»,

52

справочной конторы Шиммельпфенга и др. организациями¹.

Особые надежды зарубежные службы возлагали на рост в России социальной напряженности. Наиболее экзотично в этом отношении донесение китайского агента Лю Шю Циня, в 1912 г. проживавшего в Санкт-Петербурге под видом студента. Он сообщил, что по добытым им сведениям скоро ожидается грандиозное восстание 100 тысяч солдат у правого берега озера Байкал. При этом Дальний Восток будет фактически отрезан от Европейской России. По словам разведчика, «китайскому правительству не следует упускать такого исключительно благоприятного случая и, двинув войска под видом усмирения монголов из северных

53

провинций, восстановить сразу все потери Китая за последние десятилетия»¹.

Аналогичная ситуация наблюдалась и на восточных границах империи. В октябре 1911 г. контрразведка перехватила послание Каршинского князя Ахунд-Гиясидна афганскому эмиру Хабибулле-Хану, в котором говорилось, что бухарский эмир, сдавшись России, подверг свой народ и мусульманскую веру гибели. Поэтому теперь «царем ислама» является глава афганских племен, и он должен возглавить джихад против русских.

Афганистан вел в Средней Азии довольно активную агентурную работу. Центром их резедентур был г. Мазри-Шариф. Противостояло деятельности восточных спецслужб Ташкентское отделение контрразведки во главе с ротмистром А. Зозулевским. Одной из его задач был перехват пропагандистской литературы, проповедующей идеалы панисламизма и джихада, войну ислама с христианством в мировом масштабе. Наиболее колоритным из конфискованных воззваний было сочинение Бухарского муфията «Эль-Имамуль-Махди» (декабрь 1911 г.), в котором говорилось о грядущем приходе в Мекку мессии, пророка Махди. В преддверии этого события все мусульмане должны

¹ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 14. Д. 69. Л. 176—176 об.

² РГВИА. Ф. 2000. Оп. 15. Д. 103. Л. 418.

54

соединить свои силы, иначе их ждет гибель, т.к. христиане уже объединяются против Востока. В качестве примера приводились... коалиции европейских государств (Антанта, Тройственный союз), заключенные перед Первой мировой войной¹.

Впрочем, надо отметить, что донесения агентов отражали скорее желаемое, чем реальное положение вещей. Один из агентов, в частности, утверждал, что «такого вооружения, которое имеется только в Афганистане и в Англии, ни в одном государстве нет, так что мы русских всегда разобьем... Государь русский со своими войсками против двух залпов не смогут устоять». Или — другое донесение шпиона: «Раз я наблюдал и нашел, что военное дело русских представляет не что иное, как детскую игрушку... если одна рота из полка Махмадди будет иметь с ними дело, то разобьет все эти 12 тысяч»⁴.

* * *

В связи с активизацией шпионской деятельности в 1910—1912 гг. российские власти были вынуждены заняться совершенствованием законодательства. Юридическая база борьбы со шпионажем в России была явно неудовлет-

55

ворительной. В 1892 г. на основе германского уголовного уложения 1870 г. был создан русский закон о наказании за сотрудничество с иностранной разведкой. Его нормы видоизменялись, но оставались несовершенными.

В отношении изменников-шпионов чаще применялись ст. 111 и 112 Уголовного уложения 1903 г. (развивающего нормы законодательства о шпионаже 1892 г.). Согласно им шпионажем называлось опубликование или сообщение правительству или агенту иностранного государства документов или сведений, которые заведомо должны были храниться в тайне от иностранного государства.

Это определение было расплывчато, не позволяло наказывать за сбор данных и само намерение передать информацию шпионского характера. К тому же к государственной измене относился только шпионаж в военное время в пользу враждебного государства, а в мирное время подобная деятельность изменой не считалась.

Суд должен был оправдать агента иностранной разведки, если он заявлял, что не знал о секретном характере разглашенных или переданных материалов. Такие казусы случались: например, Варшавский военно-окружной суд оправдал Германа и Лоренца Францманов (1909—1910 гг.), несмотря на то, что они на процессе полностью признались в своей работе на иностранную разведку. Судьи не нашли доказательств того, что шпионы знали о совершенной секретности проходивших через их руки материалов, ни в коем

56

случае не подлежащих разглашению¹! За 1901 —1910 гг. из более чем 150 выявленных в Варшавском военном округе шпионов под суд попали всего лишь 14, с общим числом обвинявшихся 17 человек, из коих трое были оправданы².,

Как указывают составители варианта закона, «опасность шпионства — в ремесле, в том, что, занимаясь повседневно собиранием сведений, шпион может совершенно неожиданно для себя найти "жемчужное зерно" в мусорной массе незначительных сведений». Поэтому в основу нового закона предполагалось положить следующие принципы:

— вербовка, склонение к предательству и само «покушение на шпионство» уже являются уголовно наказуемыми деяниями;

¹ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 15. Д. 113. Л. 16 об., 17.

² РГВИА. Ф. 2000. Оп. 15. Д. 151. Л. 16.

³ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 15. Д. 113. Л. 140—141.

⁴ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 15. Д. 151. Л. 9.

57

— подлежит уголовной каре передача любых сведений, без оценки степени их секретности и значимости;

Жандармские дознания по закону от 7 июня 1904 г. имели характер предварительного следствия, а назначение дознания, следствие и предание суду было в компетенции командующего войсками военного округа. Теперь предполагалось усилить гражданскую юстицию военной, более компетентной в вопросах такого рода (по аналогии с действующим законодательством Германии).

Составители использовали опыт принятия подобных юридических актов в других странах — Германии, Японии и т.д. Ими также были привлечены материалы крупнейших шпионских дел начала века: Грубмана (1901 — 1902), Грима (1902) и др.²

Проект изменения касался ст. 108, 111, 112 Уголовного уложения, ст. 33, 250, 260, 281, 315, 318, 335, 378, 379, 562 и 788 Военно-судебного Устава и ст. 250, 2601, 2644, 2617 и 1032 Устава уголовного судопроизводства. Закон ужесточал наказания и предусматривал санкции за новые виды разведывательной деятельности (авиаразведка, пролет над чужой территорией, использование телеграфа и т.д.)³.

Однако в мае 1910 г. Военно-Судное управление вернуло проект на доработку, потребовав его согласования с Министерством юстиции. Его сочли излишне детализированным и строгим, т.к. «в прессе тогда вообще нельзя будет обсуждать что-либо военное»⁴.

¹ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 15. Д. 157. Л. 46.

² РГВИА. Ф. 2000. Оп. 15. Д. 113. Л. 149, 151.

³ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 14. Д. 84. Л. 284, 374.

⁴ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 15. Д. 113. Л. 48.

58

В мае 1911 г. Резанов был представлен к государственной награде за свою работу. После доработки и рассмотрения закона в Совете Министров 31 декабря 1912 г, по представлению министров военного и юстиции с замечаниями Председателя Госсовета проект был передан в Государственный совет. 5 июля 1912 г» одобренный Государственной думой закон был подписан императором Николаем II на яхте «Штандарт».

С началом Первой мировой войны русское правительство прибегает к глобальным мерам профилактического характера, направленным на нейтрализацию самой угрозы возникновения шпионских организаций. По циркуляру МВД от 25 июля 1914 г. все германские и австро-венгерские подданные, числящиеся на действительной военной службе стран противника и временно находящиеся на территории России, считались военнопленными и подлежали немедленному арест., Такая же участь ждала и лиц, числящихся в запасе: их предполагалось выслать с территории Европейской России и Кавказа в Вятскую, Вологодскую, Оренбургскую губернии и Якутскую область. Если же в отношении этих лиц возникали подозрения в шпионаже, они подлежали немедленной высылке¹.

29 июля 1914 г. издается новое постановление № 434 8 связи с объявлением Германией мобилизации все австрийские и германские подданные от 18 до 45 лет считались военнопленными. Если местные власти гарантировали их лояльность, то им разрешалось продолжать жить на старом месте под надзором полиции и под подпиской о невыезде². Всего в 1914—1915 гг. в Сибирь и северные губер-

¹ ГАРФ. Ф. 110. Оп. 4. Д. 3626. Л. 9.

² ГАРФ. ф. 110. Оп. 4. Д. 3626. Л. 30.

59

нии было выслано 870 немецких офицеров и 57 765 нижних чинов, 2970 офицеров Австро-Венгрии и 141 012 нижних чинов¹.

Надо отметить резкий рост в ходе войны антинемецких настроений. В документах Штаба Отдельного корпуса жандармов зафиксирован случай недовольства рабочих г. Самары в 1915 г. фактами службы лиц немецкого происхождения в различных учреждениях⁵. В 1915 г. вышло постановление о снятии на железных дорогах плакатов и объявлений, рекламирующих изделия, произведенные в Германии и союзных с ней странах⁶. Тогда же имели место случаи погромов немецких магазинов в Москве, и вышло предписание городовым снять в городе все немецкие вывески⁷. В 1916 г. обсуждался вопрос о запрете продажи клея «Синдерикон» Отто Рингса, «к трубочкам которого приложены рекламы, содержащие в себе глумление над русской армией»⁸,.

60

Одновременно на окраинах активизируются сепаратистские настроения.

Отношение к немецкой пропаганде населения национальных окраин было неодинаково. Среди определенных слоев она, безусловно, находила самый живой отклик. Например, в июле 1914 г. в деревне Рассули Радовского прихода Выборгской губернии учитель Суенянской школы Седергольм вел антирусскую агитацию. Утверждал, что России приходит конец и что «единодушное сопротивление русским даст возможность свободно вздохнуть от ига и разовьет народную культуру»². В 1915 г. командующий корпусом жандармов в записке к и.о. Курляндского губернатора Б.Н. Хитрово отмечал, что «никогда так резко не обнаруживались немецкий состав классных чинов полиции и материальная зависимость урядников от немецких баронов, как в эти дни». Действительно, с момента начала немецкого наступления полиция края ведет себя крайне пассивно и

61

всячески угождает местным дворянам немецкого происхождения, с восторгом ожидающих прихода немцев¹. Против немецких прибалтийских баронов был возбужден ряд дел за саботаж военных поставок².