ПЕРВЫЙ СОВЕТСКИЙ ПАРТИЗАНСКИЙ ПОЛК ВО ФРАНЦИИ

Отряда, как такового, уже не существовало. В отеле осталось несколько человек: югослав, чех, поляк и среди них он, Алексей - русский. Все они ждали представителей своих стран, чтобы уточнить свои дальнейшие действия. Все группировались пока вокруг своего командира, капитана Ника, который должен был возвратиться домой только после того, как будет уверен, что все его подчиненные определены.

Алексей медленно шагал по знакомой улочке, где еще совсем недавно они патрулировали вместе с ребятами из отряда или просто прогуливались.

У знакомых ему ворот казармы стоял часовой, в черном берете и в защитной солдатской форме, с автоматом на груди. Алексей подошел к часовому и сказал, что он русский и хотел бы встретиться с председателем советской военной миссии. Часовой показал рукой во двор казармы, где стояла группа людей, о чем-то оживленно разговаривающих между собой и разрешил Алексею пройти во двор.

Алексей, не спеша, подошел к группке людей, на которых ему указал часовой. Их было трое. Когда он подходил к ним, Алексей заметил, что двое из них были во французской военной форме, а третий был в коричневой кожаной куртке и галифе, заправленных в хромовые сапоги. На голове его был берет. Он стоял спиной к Алексею, и что-то говорил офицерам, поглядывая при этом в окно второго этажа казармы, из которого на них смотрели двое в военной форме.

Первым Алексея увидели офицеры. Видимо, они сказали об этом третьему, стоявшему спиной к Алексею, потому что тот резко повернулся к нему. Алексей сразу же узнал в нем Закира Халилова, с которым они встречались однажды в Клермон-Ферране, в первый же день после освобождения города. Вначале Халилов не узнал Алексея, но когда Алексей улыбнулся и хотел уже ему представиться, он сказал:

- Постой, постой, я где-то тебя видел?

- Клермон-Ферран… - с улыбкой произнес Алексей.

- А, земляк… Поселовский?! – воскликнул Халилов. – Постой, а где же другой?

- Погиб Володя, - сказал Алексей, с трудом сдерживая нахлынувшие вдруг слезы.

- Как? Где? – спросил Халилов.

Алексей коротко рассказал о гибели товарища. Лейтенант перевел рассказ Алексея французским офицерам. Они выказали искреннее сочувствие.

- А вот эти, - с раздражением сказал Закир, показывая на людей, высовывавшихся из окон, - поддались французской пропаганде и не хотят возвращаться на Родину.

Алексей посмотрел на окно и заметил, что все трое были татары. Они улыбались, наблюдая за жестами лейтенанта, который что-то по-татарски объяснял им.

- Твои земляки? – спросил Алексей.

- Вот именно. Поэтому, пытаясь им объяснить, что они пропадут здесь. Почти год, – продолжал Закир, - они находились в отряде ФФИ, а им так и не дали оружия. Пристроились на кухне и теперь не хотят возвращаться домой. Думают всю жизнь прожить возле чужой кухни.

- А я вот совсем наоборот. Приехал сюда, чтобы узнать, куда мне выписывать проездные документы.

- Ты молодец, - сказал Закир, обнимая Алексея и направляясь к выходу, - а эти мерзавцы еще пожалеют, но будет уже поздно.

И он снов посмотрел на окно.

- Как тебя зовут? – спросил Халилов.

- Алексей.

- Так вот, Алексей!

Халилов остановился и, положив руку на плечо Алексея, посмотрел ему в глаза. Алексей заметил какую-то грусть в глазах лейтенанта. Видимо он был огорчен тем, что его земляки не послушали его и хотят остаться во Франции навсегда.

- Сейчас формируется советский партизанский полк, - сказал Закий. – Ты направляйся в город Брив, в батальон капитана Хетагурова.

Алексей поблагодарил лейтенанта. Они крепко пожали друг другу руки и пожелали скорейшего возвращения на Родину.

Вечером Алексей был уже в Клермон-Ферране. Он уже твердо знал, что его судьба неотрывно связана с Родиной. С радостью он сообщил капитану Нику, чтобы ему выписали проездные документы до города Брив. Он объяснил, что там находится один из батальонов формируемого Советского партизанского полка.

На следующий день, когда он явился к капитану за документами, тот вручил ему конверт.

- Что это? – спросил он.

- Это вознаграждение за участие в движении Сопротивления.

И капитан рассказал Алексею, что по указанию генерала де Голля я всем иностранцам, участвовавшим в движении Сопротивления, назначено вознаграждение.

Пакет оказался объемистым. Алексей не стал его вскрывать, а сунул в карман куртки. На прощание капитан обнял Алексея и пожелал ему живым и здоровым вернуться на Родину.

Алексей решил посвятить этот день прощанию с Жаннетой и другими знакомыми. Прежде всего, он решил зайти к Ивану.

Ивана еще не было, когда Алексей явился к ним в дом. Элен была одна и что-то шила или штопала. Весь стол в комнате был завален тряпками, нитками, сорочками. Алексей рассказал ей о своем отъезде, о вознаграждении, полученном утром, и пошутил, что стал сегодня «капиталистом» и предлагает сделать прощальный ужин за его счет.

Он вскрыл конверт и высыпал на стол кучу стофранковых купюр. Когда они с Элен подсчитали деньги, их оказалось 7500 франков.

Элен сказала, удивившись:

- Иван на работе получает 3000 франков в месяц.

Алексей отдал 500 франков Элен для приготовления прощального обеда. Они вместе пошли на базар и купили все необходимое.

Пока они готовили обед, пришел с работы Иван. После обеда Алексей сказал хозяевам, что вечер он проведет с девушкой и что к ужину его можно не ждать, а завтра утром он должен уже выехать чтобы к обеду, а может быть, к вечеру быть в городе Брив.

В скверике, на площади де Жоод Алексей пришел, когда до конца рабочего времени Жаннеты было около двух часов. Он несколько раз обошел площадь. Зашел в ресторан «Де ла Терраса». Знакомый бармен сказал, что, к сожалению, никого из русских пока в ресторане нет: они приходят на час-два вечером.

Алеша заказал фужер вина и сел за столик, за которым впервые встретился с русскими эмигрантами по рекомендации Александра.

«Прошли какие-то месяцы, - подумал он, - а сколько событий пронеслось за это время. Мир полностью перевернулся: была оккупация – теперь народ Франции свободен. Алексей был «русской свиньей» - завтра будет бойцом Советского партизанского полка.

Появилась уверенность в возможности возвращения на Родину. Жаль, что за все это пришлось заплатить молодой жизнью Володи. Алексею захотелось побывать еще раз на его могиле, но один ехать в горы он не мог, да и не было транспорта. Как ни печальны были воспоминания Алексея, но все же чувство радости переполняли его душу. Он уже чувствовал себя на пути домой.

Выйдя из ресторана, Алексей направился на трамвайную остановку, постоянное место встречи с Жаннетой.

Она появилась, как всегда с распущенными волосами, на ходу что-то разглядывая в своей сумочке, не обращая внимания на окружающих – поглощена полностью своими заботами.

Увидев Алексея на противоположной стороне улицы, она не удивилась, а улыбнулась и помахала ему рукой, в знак приветствия. Пропустив мимо себя трамвай и автомашину, она подошла к нему, протягивая тонкие руки с холодными пальцами, которые Алексей сжал в своих руках.

Прижимая ее тонкую талию к себе, Алеша сообщил ей, что он завтра уезжает, и хотел бы провести этот вечер с ней.

Она не спросила – куда. Это безразличие удивило его.

- Почему ты не спрашиваешь, куда и надолго ли? – спросил он.

- Я всегда знала, что рано или поздно нам придется расстаться и никогда не питала иллюзий, - спокойно ответил она.

- Ты хотела бы поехать со мной в Ленинград? – спросил он, улыбаясь.

- Нет, - серьезно ответил она.

- Почему?

Она задумалась, но ее глаза выражали какую-то странную смесь задумчивости и лукавства.

- Во-первых, ты мне говорил о своей школе, о своей подруге Наде, а во-вторых, это очень высоко (она имела в виду расположение Ленинграда на карте относительно ее родного Клермон-Феррана) и там, наверное, очень холодно, - со смехом произнесла она, выдергивая руки и освобождаясь от его объятий.

- В таком случае у нас с тобой прощальный вечер. Где мы его проведем? – сказал Алексей, обнимая ее за плечи.

Она не сопротивлялась, когда он прижимал ее, шагая по дорожке садика.

- У нас в Бомоне, в одном из ресторанов, Союз молодых коммунистов Франции проводит вечер, посвященный французским военнопленным, – сказала Жаннета.

- Тогда едем! – с восторгом сказал Алексей.

- Ты состоишь в союзе молодых коммунистов? – спросил Алеша, когда они сошли с трамвая в Бомоне, одном из окраинных районов города.

- Да! – уверенно ответила она.

Проходя по улице в ресторан, где намечался молодежный вечер, она показала ему свои окна на втором этаже одного из домов, где она жила.

На дверях ресторана висел красочно оформленный плакат, извещающий о том, что сегодня здесь состоится молодежный вечер. У ресторанной стойки сидели девушки и молодые парни. Столики были расставлены вдоль стен, оставляя среднюю часть зала свободной для танцев. В углу из столов было устроено возвышение, на котором находились музыканты: аккордеонист, кларнетист и контрабасист.

Зазвучала музыка, и посетители стали танцевать.

Жаннета положила руки на плечи Алексея, и они вышли в серединку танцевального зала. Мелодичные звуки танго напомнили Алексею его предвоенную жизнь в Поселке. Он вспомнил своих друзей и девчат. Круг танцующих медленно двигался, заполняясь все больше и больше. Во время танца Алексей крепко прижал к себе Жаннету, и тепло ее тела передавалось ему. Видимо, то же самое чувствовала девушка.

- Поцелуй меня, - попросила она, приблизив свое лицо к его лицу.

Алексей вначале растерялся и посмотрел вокруг, но, увидев, что многие из танцующих тоже прильнули губами друг к другу, и никто не обращал на это никакого внимания. Он еще крепче привлек девушку к себе и прижался губами к ее полураскрытому рту. В таком положении они некоторое время двигались по кругу. Алексей вновь смущенно посмотрел вокруг, но никто не обращал на них внимания. Казалось, все вели себя так, словно в зале никого, кроме них не было.

Между танцующими все время сновали девушки с подносами. Они были одеты в цвета национального флага Франции: синяя юбка, белая кофточка и на голове красная косыночка. Почти каждый из танцующих, преимущественно мужчины, клали на поднос деньги, которые предназначались для помощи французским военнопленным, возвращающимся из немецкого плена.

Алексей тоже положил на поднос стофранковый билет.

- Ты капиталист? – спросила Жаннета, увидев этот щедрый жест Алексея.

- Да, маленький, - улыбаясь, сказал Алексей.

Музыка смолкла, он посадил ее за один из столиков и сел напротив. К ним подошла девушка в национальном костюме и поинтересовалась, что они будут заказывать. Алексей заказал бутылку вина, пирожное и конфеты.

Жаннета пригласила за столик своих подруг. Одна из них оказалась испанкой. Она жила во Франции с 1936 года, после поражения республиканской армии.

Когда вино было выпито, съедены пирожные, а конфеты разобраны девушками, Алексей извлек из кармана нарукавную повязку и надел ее на руку. По залу сразу же пронеслась весть о том, что среди танцующих находится русский – советский комсомолец. Его окружили молодые ребята и девчата. Они что-то спрашивали, просили о чем-то рассказать, но Алексей объяснял им, что он не знает французского языка и что он не комсомолец. Но это не останавливало их. Тогда музыканты заиграли «Полюшко-поле» и Алексею ничего не оставалось, как войти на сцену и пропеть несколько куплетов из этой песни, а собравшиеся стали танцевать под его напев. Некоторые пытались подпевать ему на своем языке, и он понял, что эта песня знакома французам. Раздались аплодисменты и возгласы: «Вива Рус!», «Вива арми Руж!». Дружелюбное, восторженное отношение к его Родине и армии со стороны французской молодежи наполняло гордостью и радостью душу Алексея.

Между тем в ресторан входили все новые и новые группы молодежи.

Пыль, поднимаемая десятками пар ног, шаркающими о пол, запах разогретых тел, сливающийся с запахами косметики и сигаретного дыма, создавали душную атмосферу, которую не в состоянии были освежить открытые настежь окна ресторана.

Жаннета, вытираясь батистовым платочком, взяла Алексея за руку и, накинув на плечо ремешок сумочки, направилась к выходу из ресторана…

На улице ласковый южный ветерок освежил их разогретые тела и пунцовые лица. Низкое, в серых тучах небо предвещало дождь.

Алексей обнял девушку за плечи, а она левой рукой охватила его талию, прижалась к нему раскрасневшейся щекой. Так они медленно и молча двинулись к трамваю.

- А где твой товарищ? – спросила Жаннета, когда они уселись на скамейку в небольшом садике.

- Он погиб, - сказал Алексей. – Я тебе об этом, кажется, говорил.

- Нет, - сказала она, - я узнала об этом от моего брата. И ждала, когда ты мне расскажешь.

- Да, наверное, я забыл. Я думал, что все уже об этом знают и стараются мне не напоминать.

Он рассказал ей о гибели Володи.

Она знала Володю мало. Видела всего один раз, поэтому не удивлялась и не расспрашивала, но все же сказала:

- При случае буду посещать его могилку и вспоминать о тебе.

Ее глаза наполнились слезами, смотрела она куда-то вдаль. Она молчала.

В это время вдали показался трамвай, на котором Алексей должен был уехать от нее навсегда.

Начал накрапывать мелкий дождик. Алексей обнял девушку, прижался к ее губам. Она была для него сейчас самым родным человеком во всей Франции.

- Мерси боку Але ту, - сказал он, крепко обнимая ее, и целуя лицо и руки ее.

Он вскочил на последнюю площадку прицепного вагона и прижался к заднему стеклу, на который накрапывали капли дождя, и словно слезы стекали по нему.

Сквозь эту пелену дождя он видел одиноко стоящую фигурку девушки, пока трамвай не свернул за угол дома. Он все еще прижимался лицом к холодному стеклу, всматриваясь в темноту, словно надеясь увидеть ее образ. Но трамвай все дальше и дальше, громыхая на стыках рельс и раскачиваясь из стороны в сторону, увозил его от нее, и ничего уже нельзя было сделать. Война связала их судьбы – война же их и развела.

Дождь усилился. Вода сплошным потоком заливала трамвайное стекло…

Алексей поднял воротник куртки и, перейдя необычно пустынный садик, направился по крутой узкой улочке к дому, в котором жили Ксенжко. Проходя через Рынок, он увидел два совещенных окна их квартиры.

- Ждут меня, - подумал Алексей, поднимался по винтовой лестнице.

Хозяева, расположившись у круглого стола под абажуром, играли в карты.

- Ну, как прощальный вечер? – спросил Иван, бросая карты на стол, пока Алексей снимал курточку и мыл над раковиной руки.

- Был на вечере у союза молодых коммунистов Франции, - сказал он, принимая из рук Элен полотенце.

- Да, теперь этих союзов образуется много, - с иронией произнес Иван.

Элен собирала на стол ужин.

- Думаю, - продолжал Иван, - под какой-нибудь невинной вывеской образуется и фашистский союз, который объявит своей задачей борьбу с коммунистическим союзом.

- Как так? – спросил с недоумением Алексей.

- Нет, нет, - поспешно сказал Иван, - сейчас, пока Красная Армия громит немцев, одерживая одну победу за другой, они на это не решатся. Возможно, даже будут кричать «Виват!», но во всех своих начинаниях у них будет присутствовать элемент антисоциализма и антикоммунизма. Такова Франция. Се ля ви, - развел Иван руками.

- Ах, пусть живут, как хотят! – сказал Алексей, усаживаясь за стол. – Скорей бы попасть домой!

- Это тоже пока еще проблема, - загадочно произнес Иван.

- Какая еще проблема!? Завтра буду в советском батальоне, - с уверенностью проговорил Алексей.

- А такая, что еще идет война и, видимо, завтра она не кончится. Как сложится твоя дальнейшая судьба – пока неизвестно, - сказал Иван, обнимая Алешу за плечи. – Мы же с Элен желаем тебе всего самого, самого счастливого и иногда вспоминать, что где-то далеко во Франции есть два старых человека, которым твоя судьба не безразлична.

Он поднял фужер вина, приблизил его к бокалу Алексея, к ним присоединилась и Элен.

Утром после завтрака Алексей тепло простился с четой Ксенжко, троекратно, по русскому обычаю расцеловавшись с ними, при этом Элен перекрестила его крестным знамением, приговаривала что-то по-польски:

- Иезус Мария, Иезус Мария.

Иван помог Алексею надеть за плечи рюкзак с его небогатым имуществом и проводил до трамвайной остановки, где они еще раз обнялись, прощаясь.

- Пиши нам, Алеша, пока будешь во Франции, - сказал Иван. – Счастья тебе!

Служащий вокзала, которому Алексей показал свои проездные документы, указал ему на один из составов, стоящих у платформы, который будет следовать через город Брив.

Алексей заметил на вокзале необычное оживление: было очень много солдат, вид которых не соответствовал форме. Шинели без погон, отсутствовали поясные ремни, многие были без головных уборов, каждый имел при себе чемодан или вещевой мешок. Они образовали огромную толпу, занимающую все пространство платформы.

Служащий вокзала сказал, что это французские солдаты возвращаются из немецкого плена домой.

Среди этой серой толпы выделялись несколько молодых девушек, одетых в традиционные национальные цвета: синяя юбка, белая кофточка и красный головной убор. Одна из них несла фанерный поднос с разложенными на нем бутербродами с сыром, колбасой, жареной рыбой, а у другой - ведерный чайник, похожий на огородную лейку, и бумажные стаканчики.

Некоторые солдаты подходили к девушкам, получали стаканчик вина и бутерброды, целовали девушку, благодарили ее, о чем-то весело разговаривали. Проходя мимо этой толпы солдат, Алексей заметил, что они не особенно были похожи на военнопленных, которых ему приходилось видеть в России, хотя печать измождения на их лицах, тусклость взора и заметная худоба давала основание предполагать о их нелегкой судьбе.

Он удивился, почему военнопленные не набрасываются на бутерброды. Он вспомнил рассказ Нади и Вали, когда они бросали свои завтраки русским военнопленным в лагере по дороге в Никольское. Солдаты набрасывались на продукты, с презрением относясь к смерти от немецких автоматов.

В вагоне, куда вошел Алексей, было несколько пассажиров. Он выбрал пустующее купе и сел у окна, уложив свой рюкзак на веревочную полку над головой. Через несколько минут в вагон стали заходить военнопленные.

Они заходили шумною толпою, о чем-то оживленно беседовали. Один из них обратился к Алексею с каким-то вопросом по-французски. Алексей сказал, что плохо понимает по-французски, так как он русский. Это обрадовало солдат, и они стали произносить русские слова: товарищ, спасибо, хорошо, давай – давай и другие. Но разговора не получалось.

Тогда Алексей сказал, что неплохо говорит по-немецки.

Солдаты оживились, но один из них сказал, что он хотел бы скорее забыть этот «собачий» язык. По-немецки они говорили более или менее сносно. Уже можно было понять друг друга. Так на немецко-русско-французском языке завязалась беседа. Солдаты стали рассказывать Алексею, что они были в лагере вместе с русскими военнопленными. Они рассказали, что русским в плену было плохо и они, французы, помогали русским продуктами, так как они получали посылки от французского Красного креста, а русские не получали ничего. Немцы к русским, а вернее к советским, военнопленным относились с ненавистью, а французы всегда были солидарны с русскими.

Алексей рассказал им, что он был в одном из отрядов «маки» и потерял здесь на земле Франции своего товарища.

В это время на одной из станций, где поезд сделал остановку, в вагон вошли девушки с бутербродами и вином, предлагая их солдатам. Они, узнав, что в купе едет русский из отряда «маки», стали угощать Алексея. Всем налили по стаканчику вина, и выпили за Победу, за славную Красную Армию, за дружбу Советского Союза и Франции. Между тем поезд приближался к станции, где Алексею нужно было сходить. Солдаты-военнопленные тепло распрощались с ним.

Выйдя на площадь перед вокзалом, Алексей хотел направиться к коменданту города Брив, но неожиданно заметил в толпе пассажиров красную кубанку. Французы такой головной убор не носят.

Рядом с человеком в кубанке с красным верхом, отороченной белым мехом, шел высокий человек в черкеске и высокий каракулевой шапке. Это убедило Алексея в том, что они не французы.

Он прибавил шаг, пробираясь через поток пассажиров, направлявшихся к выходу в город, стараясь не потерять из виду этих людей. Толпа быстро редела, и Алексей на бегу догнал их. Какое-то время он шел за ними, стараясь услышать русскую речь, но шедшие перед ним не разговаривали. И все же он был уверен, что они не французы. Алексей обогнал их на несколько шагов и, когда увидел газыри на черкеске высокого, а у низкого белокурый чуб, вьющийся из-под кубанки, сомнения его улетучились.

- Ребята! Вы русские? – спросил Алексей, рассматривая парней с улыбкой.

Они остановились и внимательно стали разглядывать Алексея.

- Почти, - сказал парень в кубанке.

- Почему почти? – спросил Алексей.

Но, не ответив на его вопрос, парень в кубанке спросил:

- А ты кто?

- Я русский, - ответил Алексей.

- Ну и что? – проговорил парень в кубанке.

- Я ищу батальон капитана Хетагурова, - сказал Алексей, не замечая их подозрительности.

- Тогда пойдешь с нами, - сказал высокий человек в черкеске.

Говорил он с явным кавказским акцентом.

- Давайте познакомимся в таком случае, - предложил Алексей.

- Владимир Адаменко! – парень в кубанке протянул Алексею руку.

- Георгий Наташвили! – проговорил парень в черкеске, крепко пожимая руку Алексею.

Алексей так же представился им и затем насмешливо добавил:

- Теперь понятно слово «почти».

Все засмеялись.

Дорогой Алексей рассказал коротко о себе. Из ответов новых друзей он узнал, что батальон еще формируется, многие люди плохо знакомы между собой. Батальон располагается где-то на окраине города, в бывших велосипедных мастерских. Все ожидают отправки на родину в ближайшее время.

У входа в расположение батальона стоял часовой с винтовкой. Спутников Алексея он знал, а Алексея они представили, как вновь прибывшего.

В штабе батальона, находящемся в какой-то, до половины остекленной конторке, сидел высокий белокурый парень во французской военной форме цвета хаки. Напротив него, на стуле, положив ногу на ногу, сидел мужчина лет тридцати в морской фланельке, из-под которой просвечивали темные полоски тельняшки. Справа, на длинном ремешке, у пояса, свисал маузер в деревянной кобуре.

Считая его за старшего, Алексей передал ему свои документы. Он развернул их и, увидев, что они на французском языке, передал их белокурому парню, который, то же, видимо, не зная французского, положил их на стол.

- Дежурный по батальону лейтенант Рябов, - представился моряк. Алексей назвал себя и рассказал о себе.

- Запиши его данные, - сказал Рябов писарю, - а завтра придет переводчик и запишет из документов.

И обращаясь к Алексею, добавил:

- А сейчас пойдешь в первую роту, во второй взвод. Командир взвода – лейтенант Букия.

Лейтенант Букия оказался черноусым грузином из Поти. Он, в свою очередь, передал Алексея в распоряжение командира отделения Николая Норова, татарина, родом из Казани.

Бойцы и командиры в батальоне были одеты в разные одежды. Большинство во французскую форму: черную, синюю или цвета хаки, кое-кто в серую американскую форму. Были и гражданские костюмы. На Алексее были куртка и черные брюки.