Вопросы историографии и источниковедения

1. 
   Гордлевский В.А. Памяти Н.Ф.Катанова. 1862–1922 // Новый Восток. –1922. – Кн.1.
   
2. 
   Самойлович А. Памяти Н.Ф.Катанова // Восток. – 1922. – Кн.1.
   
3. 
   Малов С.Е. Н.Ф.Катанов, проф. Казанского университета (1862–1922 гг.). К 95-летию со дня рождения // Вестник Академии наук Казахской ССР. –1958. – № 5(158).
   
4. 
   Николай Федорович Катанов: Материалы и сообщения. – Абакан, 1958.
   
5. 
   Материалы и сообщения. К 100-летию со дня рождения Н.Ф. Катанова (1862–1962) // Ученые записки Тувинского НИИЯЛИ. – Кызыл, 1963. Вып. Х.
   
6. 
   Исхаков Г.И. Тюркологическая деятельность профессора Казанского университета Николая Федоровича Катанова (1862–1922 гг.) // Проблемы тюркологии и истории востоковедения. – Казань, 1964.
   
7. 
   Материалы научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения профессора Н.Ф. Катанова // Ученые записки Хакасск. НИИЯЛИ. –1964. Вып. Х.
   
8. 
   Иванов С.Н. Николай Федорович Катанов (Очерк жизни и деятельности). – Изд.2-е. – М., 1973.
   
9. 
   Каримуллин А.Н. Н.Ф.Катанов – библиограф и книговед // Книги и люди: Исследование. – Казань, 1985.
   
10. 
    Кокова И.Ф. Н.Ф.Катанов: Документальнопублицистическое эссе. – Абакан, 1993.
    
11. 
    Катановские чтения. Сб. статей. – Казань, 1998.
    
12. 
    Научное наследие Н.Ф. Катанова и современное востоковедение. Материалы международной научной конференции, посвященной 140-летию со дня рождения Н.Ф. Катанова. – Абакан: Изд-во Хакасского гос. университета им. Н.Ф. Катанова, 2003.
    
13. 
    Наследие Н.Ф. Катанова: история и культура тюркских народов Евразии: Доклады и сообщения международного научного семинара, 30 июня – 1 июля 2005 г. – Казань, 2006.
    
14. 
    Гаффаров А. Николай Федорович Катанов (к годовщине со дня смерти) // Магариф. – 1923. – № 3–4.
    
15. 
    Самойлович А.Н. Проф. Н.Ф. Катанов – первый ученый из абаканских турков // Жизнь Бурятии. – 1924. – № 6.
    
16. 
    Покровский Н.М. Памяти профессора Н.Ф. Катанова // Известия общества археологии, истории и этнографии. – 1923. – Т.ХХХII. – Вып. 2.
    
17. 
    Харлампович К.В. Проф. Н.Ф. Катанов // Казанский музейный вестник. – 1926. – № 1–2.
    
18. 
    Благова Г.Ф. О двух тюркологических школах в России 60-х годов ХIХ – начала ХХ века // Восток в исторических судьбах народов России. Кн. 2. Тезисы докладов V Всероссийского съезда востоковедов 26–27 сентября 2006 года. – Уфа, 2006.
    
19. 
    Санкт-Петербургский филиал Архива РАН, Ф.1079, оп. 3, Д. 121.
    
20. 
    Советское востоковедение. – 1941. – Т.2.
    
21. 
    Известия АН СССР. Отд. литературы и языка. – 1951. – Т. Х. – Вып. 2.
    
22. 
    Малов С.Е. Н.Ф.Катанов, проф. Казанского университета (1862–1922 гг.) // Вестник Академии наук Казахской ССР. – 1958. – № 5.
    
23. 
    Катанов Н.Ф. Хакасский фольклор (Из книги «Образцы народной литературы тюркских племен, Т.1Х, СПб, 1907 г.). – Абакан, 1963.
    
24. 
    Халикова Р.Х., Шакурова Р.З. Еще одна страница из научного наследия Н.Ф. Катанова // Советская тюркология. – 1981. – № 3.
    
25. 
    Татаринцев Б.И. О научном наследии Н.Ф. Катанова и его месте в тюркской и тувинской филологии // Вопросы тувинской филологии. – Кызыл, 1983.
    
26. 
    Катанов Н.Ф. Толкования снов, благословения, загадки, пословицы, поговорки. Составители Г. Казачинова, В. Татарова. – Абакан,1997.
    
27. 
    Катанов Н.Ф. Свадебный обряд. Составители Г.Г. Казачинова, В.К. Татарова, В.В. Чезыбаева, Н.М. Дувакина. – Абакан, 1997.
    
28. 
    Катанов Н.Ф. Избранные научные труды. Тексты хакасского фольклора и этнографии (Предисл., составл., подг. статей и текстов, пер. В.Е. Майногашевой, подбор научных статей В.Н. Тугужековой). – Абакан: Хакасской кн. изд-во, 2000.
    
29. 
    Николай Федорович Катанов. Автобиография и библиография. Составитель И.Л. Кызласов. – Изд. 2-е, доп. – Москва-Абакан, 2001.
    
30. 
    Osman F. Sertkaya, Risbek Alimov. Nikolay Fedorovic Katanov un Calismalari uzerine bir Bibliyografya Denemesi. – Istanbul, 2002
    
31. 
    Фольклор Саянских тюрков Х1Х века. Из собрания Н.Ф. Катанова. В 2 тт. Т.1-2/ Сост., переводы, стихотв. перелож., лит. обраб., заключит. статья и коммент. А.В. Преловского. – М., 2003.
    
32. 
    Материалы научно-практической конференции «Возвращение наследия Николая Федоровича Катанова на родину» Сборник статей. – М., 2003.
    
33. 
    Катанов Н.Ф. Избранные труды о Хакасии и сопредельных территориях / Сост. Угдыжеков С.А. – Абакан, 2004.
    
34. 
    Николай Федорович Катанов. Письма. Сост. А.Н. Гладышевский. – Абакан, 2006.
    
35. 
    Гордлевский В.А. Памяти Н.Ф. Катанова (1862–1922) // Избранные сочинения. – Т.1У. – М., 1968.
    
36. 
    Алексеев М.П. Сибирь в известиях западно-европейских путешественников и писателей. Введение, тесты и комментарии. Т.1. Ч.2. – Иркутск, 1936.
    
37. 
    Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах обитавших в Средней Азии в древние времена. Т.1. – М.- Л., 1950.
    
38. 
    Сухова Н.Г. Физико-географические исследования Восточной Сибири в 19 в. – М., 1964.
    
39. 
    Наумов В.Г. Русские географические исследования в Сибири в ХIХ в. – М., 1965.
    
40. 
    Мирзоев В.Г. Историография Сибири (домарксистский период). – М., 1970.
    
41. 
    Шейнфельд М.Б. Историография Сибири (конец ХIХ – начало ХХ вв.). – Красноярск, 1973.
    
42. 
    Ширина Д.А. Летопись экспедиций Академии наук на Северо-Восток Азии в дореволюционный период. – Новосибирск, 1983.
    
43. 
    Радлов В.В. Из Сибири: Страницы дневника. – М., 1989. – 749 с.
    
44. 
    Миллер Г.Ф. Сибирь ХУШ в. в путевых описаниях. – Новосибирск, 1996.
    
45. 
    Токарев С.А. Этнография народов СССР. Исторические основы быта и культуры. – М., 1958.
    
46. 
    Вайнштейн С.И. Этнографические исследования Н.Ф. Катанова у тувинцев и других тюркоязычных народов // Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии. Вып. IV. – М., 1968.
    
47. 
    Российский государственный исторический архив Санкт-Петербурга. Ф. 14. оп. 1. Д. 8933.
    
48. 
    Российский государственный исторический архив Санкт-Петербурга. Ф. 14. оп. 1. Д. 24321.
    
49. 
    Покровский И.М. Памяти проф. Н.Ф.Катанова // ИОАИЭ). – 1923. – Т. ХХХП. – Вып. 2.
    
50. 
    Катанов Н.Ф. Предания присаянских племён о прежних делах и людях // Записки Русского географического общества. Сборник в честь семидесятилетия Григория Николаевича Потанина. – 1909. – Т. ХХХIV.
    
51. 
    Известия императорского русского географического общества. – Т.ХХIV. – 1888. – СПб., 1889.
    
52. 
    Национальный архив Республики Татарстан. Ф. 977. оп. Совет. Д.8904.
    
53. 
    Журнал Министерства народного просвещения. 1889. – Ч. 261. – отд. 1.
    
54. 
    Куликова А.М. Востоковедение в российских законодательных актах (конец ХУП в. – 1917 г.). – СПб., 1993.
    
55. 
    Валиханов Ч.Ч. Избранные произведения. – М., 1987.
    
56. 
    Потанин Г.Н. Очерки северо-западной Монголии: Результаты путешествия, исполненного в 1876–1877 гг. Вып. 1–4. – СПб., 1881–1883.
    
57. 
    Пржевальский Н.М. Путешествие в Уссурийском крае 1867–1869 гг. – СПб., 1870.
    
58. 
    Пржевальский Н.М. Из Зайсана через Хами и Тибет и на верховья Желтой реки. – СПб., 1883.
    
59. 
    Памяти Николая Михайловича Пржевальского. (Ст. и речи). – СПб., 1890.
    
60. 
    Роборовский В.И. Путешествие в Восточный Тянь-шань и в Нань-шань. – М., 1949.
    
61. 
    Радлов В.В. Образцы народной литературы тюркских песен, живущих в Южной Сибири и Джунгарской степи, собр. В.В. Радловым. Ч. 1–10. – СПб., 1866–1907.
    
62. 
    Радлов В.В. Сибирские древности. Т. 1–2. – СПб., 1888–1902.
    
63. 
    Обручев В.А. Краткий обзор экспедиций, снаряженных имп. Русским географическим обществом для исследования материк Азии с 1846 по 1896 // Известия восточно-сибирского отдела имп. Русского географического общества. – 1897. – Т.27.
    
64. 
    Козлов П.К. Трехлетнее путешествие (1899–1901 гг.) по Монголии и Тибету. Экспедиция РГО. – СПб., 1913.
    
65. 
    Козлов П.К. Монголия и Амдо и мертвый город Хара-хото. 1907–1909: Экспедиция в Нагорной Азии. – М.-Пг., 1923.
    
66. 
    Письма Н.Ф. Катанова из Сибири и Восточного Туркестана. Читано в заседании историко-филологического отделения 9-го января 1890 года. – СПб., 1893.
    
67. 
    Кужугет А.К. Неопубликованный труд Н.Ф. Катанова «Очерки Урянхайской земли» // Наследие Н.Ф. Катанова: история и культура тюркских народов Евразии: Доклады и сообщения международного научного семинара, 30 июня – 1 июля 2005 г. – Казань, 2006.
    
68. 
    Катанов Н.Ф. Поездка к карагасам в 1890 году // Записки русского географического общества. – 1891. –Т.ХУ1. – Вып. 2.
    
69. 
    НА РТ. Ф. 969. оп. 1. Д. 10. «Путешествие по Сибири, Дзунгарии и Восточному Туркестану. Дневник путешествия, совершенного по поручению императорского Русского географического общества в 1890 г.».
    
70. 
    Новые песни усекских таранчей, переселенцев из Илийского края. Таранчинский текст с русским переводом и примечаниями Н.Н.Пантусова и с предисловием и транскрипцией Н.Ф. Катанова // Известия Общества археологии, истории и этнографии (далее – ОАИЭ). – 1906. – Т. ХХП. – Вып. 5.
    
71. 
    Отчеты канд. С.-Петербургского Унив. г. Катанова, отправленного для этнографического исследования тюркских племен в Вост. Сибирь, Монголию и Сев. Китай // Живая старина. – 1892. – Вып. IV.
    
72. 
    Катанов Н.Ф. Маньчжурско-китайский «ли» (закон) на наречии тюрков Китайского Туркестана // Записки Восточного отделения русского археологического общества. – 1902. – Т. ХIV.
    
73. 
    Катанов Н.Ф. В императорское русское географическое общество. (отделение этнографии) // Живая старина. – 1892. – Вып. IV.
    
74. 
    Санкт-Петербургский филиал Архива РАН. Ф.87, оп. 3, Д. 175.
    
75. 
    Санкт-Петербургский филиал Архива РАН. Ф.777. оп. 2. Д. 197.
    
76. 
    Катанов Н.Ф. Бубен и колотушка шамана по описанию минусинских татар // Известия Томского университета. – 1890. – Кн. 2.
    
77. 
    Катанов Н.Ф. Среди тюркских племен // Известия Русского географического общества. – 1893. – Т.ХХIХ.
    
78. 
    Оглезнева Т.Н. Русское географическое общество: Изучение народов северо-востока Азии. 1845–1917 гг. – Новосибирск, 1994.
    
79. 
    Смирнов И.Н. Программа для собирания сведений об обрусении инородцев в России // ИОАИЭ. – 1892. – Т.Х. – Вып. 5.
    
80. 
    Программа для собирания сведений о быте мордвы // ИОАИЭ. – 1892. – Т. Х. – Вып. 6.
    
81. 
    Наречия урянхайцев (сойотов), абаканских татар и карагасов. Тексты, собранные и переведенные Н.Ф. Катановым // Рад- лов В.В. Образцы народной литературы тюркских племен. Ч. IV. Т.1–2. – СПб., 1907.
    
82. 
    Бусыгин Е.П., Зорин Н.В. Этнография в Казанском университете. – Казань, 2002.
    
83. 
    ИОАИЭ. – 1884. – Т. III.
    
84. 
    ИОАИЭ. – 1891. – Т. IХ. – Вып. 3.
    
85. 
    ИОАИЭ. – 1892. – Т. Х. - Вып. 1.
    
86. 
    Ученые записки Казанского университета. – 1897. – Кн. 5–6.
    
87. 
    Ученые записки Казанского университета. – 1898. – Кн. ХI.
    
88. 
    Ученые записки Казанского университета. – 1900. – Кн. 7–8.
    
89. 
    Катанов Н.Ф. Отчет о поездке в Минусинский уезд Енисейской губернии // Ученые записки Казанского университета. – 1901. – Кн. V–VI.
    
90. 
    ИОАИЭ. – 1894. – Т.ХП. – Вып. 2.
    
91. 
    ИОАИЭ. – 1895. – Т. ХП. – Вып. 5.
    
92. 
    Катанов Н.Ф. Мусульманские легенды. Тексты и переводы // Записки Академии наук. – 1894. – Т. ХХV.
    
93. 
    Сказания о семи эфесских отроках // Записки восточного отделения русского археологического общества (далее- ЗВОРАО). – 1894. – Т. VIII.
    
94. 
    Тюркские сказки о 3 братьях. Предисловие Н.Ф.Катанова. 1. Адербейджанская сказка. Т.А. Иваницкого. 2. Турецкая сказка. Н.Ф. Катанова. 3. Сагайская сказка. Н.Ф. Катанова. 4. Логученская сказка. Н.Ф. Катанова // ИОАИЭ. – 1895. – Т.ХП. – Вып. 5.
    
95. 
    Пантусов Н.Н. Таранчинские песни (текст и перевод) // ИОАИЭ. – 1896. – Т.ХШ. – Вып. 6.
    
96. 
    Катанов Н.Ф. Исторические песни казанских татар // ИОАИЭ. – 1899. – Т. ХУ. – Вып. 3.
    
97. 
    Катанов Н.Ф. Киргизская и казанско-татарская версии христианского сказания о 7 спящих отроках // ИОАИЭ. – 1905. – Т. ХХI.
    
98. 
    Мошков В.А. Гагаузские тексты // ИОАИЭ. – 1895. – Т. ХШ. – Вып. 2.
    
99. 
    Насыров А.К. Образцы народной литературы казанских татар // ИОАИЭ. – 1896. – Т. ХШ. – Вып. 5.
    
100. 
     ИОАИЭ. – 1895. – Т. ХШ. – Вып. 2.
     
101. 
     ИОАИЭ. – 1895. – Т. ХШ. – Вып. 3.
     
102. 
     ИОАИЭ. – 1896. – Т. ХШ. – Вып. 6.
     
103. 
     Литература по археологии, истории и этнографии во второй половине 1899 г. // ИОАИЭ. – 1900. – Т. ХVI. – Вып. 3.
     
104. 
     О новых финляндских изданиях, касающихся Поволжья. – Казанский телеграф. – 1901. – № 4.
     
105. 
     И.Н. Смирнов (некролог) // Журнал Министерства народного просвещения. – 1904. – № 9. – отд. 4.
     
106. 
     О трудах И.Н. Смирнова по этнографии инородцев Восточной России // Ученые записки Казанского университета. – 1904. – Кн. 9.
     
107. 
     Памяти действительного члена Общества Александра Фёдоровича Можаровского (1846–1907) // ИОАИЭ. – 1907. – Т. ХХШ. – Вып. 5.
     
108. 
     Памяти С.М. Шпилевского // ИОАИЭ. – 1907. – Т.ХХШ. – Вып. 4.
     
109. 
     Ученые записки Казанского университета. – 1898. – Кн. IV.
     
110. 
     Грум-Гржимайло Г.Е. Описание путешествия в Западный Китай. Т. П. – СПб., 1899.
     
111. 
     Новые приобретения музея Общества археологии, истории и этнографии в 1895г. // Известия Общества археологии, истории и этнографии (далее ИОАИЭ). – 1895. – Т.ХШ. – Вып. 3.
     
112. 
     Нумизматическая коллекция И.А. Износкова // ИОАИЭ. – 1896. – Т. ХШ. – Вып. 4.
     
113. 
     Новые приобретения музея Общества археологии, истории и этнографии // ИОАИЭ. – 1898. – Т. ХIV. – Вып. 4.
     
114. 
     Описание одного металлического зеркала с арабской над-писью, принадлежащего Обществу археологии, истории и этнографии // ИОАИЭ. – 1898. – Т. ХIV.
     
115. 
     Описание одного металлического зеркала с арабской надписью, принадлежащего Публичному музею г. Минусинска Енисейской губ., и несколько слов о металических зеркалах, описанных другими // ИОАИЭ. – 1900. – Т. ХУ1. – Вып. 3.
     
116. 
     Восточные металлические зеркала Харьковской и Екатеринославской губерний // Труды Харьковского предварительного комитета по устройству ХП археологического съезда. – 1902. – Т. 1.
     
117. 
     Хорезмийская свинцовая плита, найденная в развалинах Куня-Ургенча // Записки Восточного отделения русского археологического общества. 1902. – Т. Х1У. – Вып. 1
     
118. 
     Эпиграфический памятник Волжской Булгарии // ИОАИЭ. – 1905. – Т.ХХ1. – Вып. 3.
     
119. 
     Новые приобретения музея Общества археологии, истории и этнографии // ИОАИЭ. – 1907. –Т. ХХП. – Вып. 1.
     
120. 
     Нумизматический кабинет Общества археологии, истории и этнографии // ИОАИЭ. – 1908. – Т. ХХ1У. – Вып. 3.
     
121. 
     О некоторых предметах из китайской коллекции почетного члена Общества ординарного профессора Н.Ф Высоцкого // ИОАИЭ. – 1908. – Т. ХХ1У. – Вып. 5.
     
122. 
     Бронзовое зеркало с арабской надписью. – М.,1909.
     
123. 
     Новые приобретения Общества // ИОАИЭ. – 1909. – Т.ХХУ. – Вып. 6.
     
124. 
     О сабле с греческой надписью // ИОАИЭ. – 1910. – Т. ХХУ1. – Вып. 1–2.
     
125. 
     О некоторых вещах Казанского городского музея // ИОАИЭ. – 1919. – Т. ХХХ. – Вып. 1.
     
126. 
     Несколько слов о казанских коллекционерах // Казанский музейный вестник. – 1920. – № 7–8.
     
127. 
     Эпиграфический памятник Волжской Булгарии // Казанский музейный вестник. – 1921. – № 1–2.
     

А.Д. Васильев

Истоки османского архивирования документов прослеживаются в канцелярском делопроизводстве Великих Сельджукидов и важность этого направления деятельности государственной канцелярии и подбора кадров для нее отражены в специальном наставлении секретарям «Атабат ал-катаба» ал-Джувайни: «Избрание и выбор доверенных и способных людей при назначении на должность и поручении им важных дел и бумаг в государстве является основным условием вечности державы и их поступление на службу осуществляется после прошения благословения, божественного откровения и распространения милости Всевышнего…, после испытания и неоднократных проверок» [2, c. 90].

Архивы собственно Османского государства первоначально находились в его первой столице – Бурсе. Однако в самом начале ХV века они были полностью уничтожены в результате нашествия Тимура, который разграбил и сжег город (в 1402 г. Тимур разбил османскую армию и взял в плен султана Баязида Йылдырыма в битве при Анкаре. После этого в Османской истории наступил период борьбы за власть между сыновьями Баязида). К сожалению, сохранились лишь единичные документы, относящиеся к этому периоду. После этого, в первой половине ХV в. Архивы были перенесены в новую столицу Османов – Адрианополь. В новой столице архивы были размещены и хранились непосредственно в султанском дворце.

В 1453 г., после взятия турками Константинополя, архивы были перевезены туда, и для хранения документов использовались помещения «Семибашенного замка» – Йедикуле. Архивы были объявлены имуществом султанской казны и хранились во внутренних дворцовых покоях уложенными в ящики и кожаные торбы. Число документов, имеющих государственное значение, начиная с этого периода, значительно возросло, что объяснялось как расширением территории империи и необходимостью реестрового описания вилайетов, так и деятельностью развивавшегося бюрократического аппарата. При этом в определенной степени использовался опыт канцелярского делопроизводства предшествовавших правителей мусульманского Востока. Однако специальных нормативных актов, касавшихся османского архивного дела и регламентировавших его, в этот период официально еще выработано не было.

Первый фирман о необходимости документирования всех решений центральных и местных властей и об их сохранении издал в 1536 г. Султан Сулейман Кануни. Согласно этому фирману, бейлербеи, управлявшие различными провинциями османской империи, и кадии (судьи, разбиравшие гражданские и уголовные дела в различных населенных пунктах и городских кварталах ) обязаны были заносить свои решения в специальные дефтеры – тетради и сохранять их в порядке в особых сундуках [16]. И при вынесении каких-либо решений в будущем местные руководители должны были основываться на прежних прецедентах, зафиксированных в дефтерах [16].

Вскоре архивы были снова перемещены – на этот раз из Семибашенного замка во дворец Топкапы. Там они были размещены вместе с казной султана во внешних покоях дворца («Второй двор Эндеруна»). Поскольку Диван (совет высших лиц Османской империи при султане) часто вынужден был обращаться к архивным материалам, то для хранения дефтеров было выделено особое помещение – Дефтерхане («Дом реестров»). Это помещение примыкало к залу заседаний дивана – Куббеалты («Под куполами»). Архив открывался в дни заседаний Дивана, и доступ к нему имели главный казначей и великий визирь. Главный казначей обязан был открывать и закрывать помещение архива в присутствии великого визиря, который после закрытия должен был запломбировать двери архива своей личной печатью. Следует отметить, что османская бюрократия придавала большое значение предотвращению порчи, сохранению и засекречиванию важных документов. По своему статусу архив (Дефтерхане) был практически приравнен к султанской казне. Благосостояние Османской империи и нормальное функционирование ее административной системы были тесно связаны с теми документами, которые хранились в Дефтерхане под дворцовой охраной. В документы, помещенные на хранение, запрещено было вносить исправления, уничтожать, их разрешалось выносить из хранилища только по личному распоряжению великого визиря. После завершения процедур с этими документами их следовало вернуть на место под страхом казни [13, s. 77]. Так, например, в 1590 г. Несколько секретарей и писарей Дивана были сурово наказаны (им отрубили правые руки) за кражу документов и внесение в них несанкционированных изменений [7, c. 55].

В Дефтерхане хранились тетради с подробными регистрационными описями, тетради с краткими выдержками из регистрационных описей, подготовленные на время военных походов, и счетные тетради, в которых содержался реестр всех существующих тимаров.

Во время длительных походов великий визирь собирал Диван прямо в походе. Такой Диван назывался походным, и все наиболее важные дефтеры, необходимые для решения текущих финансовых, административных, земельных и военных вопросов, обычно отправлялись вместе с войском [10, s. 442–443]. Ответственные за составление и хранение дефтеров писцы и секретари Дивана и Дефтерхане обязаны были участвовать в походах, чтобы фиксировать любые изменения в системе будущего распределения тимаров [13, s. 101, 161].

Начиная с XVII в. Османские правители решили отказаться от практики перевозки архивов вместе с войском во время кампаний, и все тетради стали храниться в Стамбуле в более надежном месте. Одной из причин такого изменения стали плохие условия сохранности документов в походных условиях, а также случаи захвата важных документов противником [6, c. 6–8]. Теперь нужные дефтеры в случае необходимости доставлялись с доверенным лицом к визирю в действующую армию, или же посыльный визиря доставлял писцам в столице сведения о подлежащих фиксации сведениях. По сообщениям турецких источников, эта практика продолжала действовать вплоть до правления Махмуда II [10, s. 249–250].

Особое место в архивной системе Османской империи принадлежало распоряжениям падишахов – Хатт-и Хюмаюн. После того, как они деклари-ровались общественности, их сдавали реис-уль-кютабу (Реис-уль-кютаб первоначально являлся главой переписчиков и секретарей во дворце Топкапы. В его обязанности входило оформление бумаг для подачи на утверждение султана. Впоследствии сфера его обязанностей была существенно расширена. Так, в XVIII в. в его руках были сосредоточены также вопросы взаимоотношений с европейским державами и организация посольского протокола), который визировал их своей печатью, откладывал в кожаные мешки и тщательно сохранял их, выделив для этого типа документов особый сундук. По желанию падишаха эти документы могли быть востребованы для справки, но затем снова должны были быть возвращены в хранилище.

По мнению турецких историков, до середины XVIII в. Османские архивы поддерживались в надлежащем порядке. Но, ближе к концу XVIII в., вследствие пренебрежительного отношения к документам более раннего периода, которые требовались все меньше, а также наводнений, пожаров, ремонтов, недостаточности помещений часть документов была утеряна [7, c. 56].

Объяснением этих процессов может служить то обстоятельство, что начиная с середины XVIII в., в структуре османской бюрократии произошли серьезные изменения, связанные с перемещением центра политической власти из дворца и зала заседаний Дивана в резиденцию великих визирей. Все османские высшие административные органы, такие, как Палаты внешних и внутренних дел, Диван и его секретари с обслуживающим аппаратом, были перенесены в резиденцию «Баб-и Али». В 1785 г., в связи с тем, что резиденция визирей находилась довольно далеко от дворца Топкапы, было принято решение выделить под нужды архива специальное кирпичное здание в саду дворца великого визиря. Как и ранее, за сохранность документов отвечал реис-уль-кютаб, который оставался главой османской делопроизводственной бюрократии. Он был обязан утром выдать документы, а вечером, даже если работа с этими документами не была закончена, убрать их обратно в хранилище. Посторонним запрещалось входить в помещение архива. Правила использования материалов из этих хранилищ были такими же строгими, как и в Дефтерхане.

Все законы в соответствии с необходимостью записывались в тетради, которые по мере их заполнения отправлялись в хранилища в первом дворе Топкапы или в хранилище во дворце визирей. В случае, если возникала необходимость обратиться к старым документам за справкой, необходимо было получить специальное разрешение на доступ к архивам [13, c. 76–77].

В 1794 было решено учредить специальный архив карт и планов, в котором эти материалы были бы собраны отдельно, в особенности – относящиеся к крепостям в пограничных районах империю. Этот архив был учрежден в османском инженерном департаменте – Мюхендисхане [BOA, MAD., 7917, s. 461].

Впоследствии архивные материалы были перенесены в помещения в резиденции великих визирей, а еще позже – в специальное хранилище в районе Султанахмет, получившее название «Сарай-и Атик». Финансовые документы были отделены от всех прочих и также перевезены в Султанахмет – в старые военные казармы «Чадыр Мехтерлери». Кроме того, многие особо важные документы хранились при резиденции великих визирей в различных государственных канцеляриях.

Использование отдельных помещений дворца Топкапы для хранения архивных документов продолжалось до тех пор, пока во дворце великого визиря, где заседал Диван, не было построено специальное здание, поскольку эти документы часто бывали необходимыми при заседании Дивана (Указ о подобном строительстве был издан султаном Абдулхамидом I (1774–1789).

Очередной фирман, предписывающий необходимость сохранения архивных документов, был выпущен в годы правление Мустафы III (1757–1774) [BOA, Mühimme Defteri, nr. 168, hkm. 306].

Реформы Танзимата стали переломным моментом в истории Османской империи. В ходе реформ многие государственные учреждения были реорганизованы. Резко возросло число документов – это было связано с тем, что модернизация системы османского государственного управления затронула такие сферы деятельности, как образование, юстицию, статистическую службу, методы управления провинциями. Увеличилось общее количество чиновников, расширились объемы их деятельности, и как следствие, расширились объемы делопроизводства. Ускорился документооборот между провинциями и имперским центром, в связи с чем, как в Стамбуле, так и на местах, появилась острая потребность в организации и упорядочении архивного дела. В связи с этим возникла необходимость ревизии всех уже существовавших на тот момент ведомственных архивов, которые, как выяснилось, находились в ужасном состоянии [8, s. 261].

Во второй половине ХУШ в., в период упадка Османской империи, архивы государства постепенно начинают приходить в запустение. Многие документы исчезли в пламени пожаров. Другие сильно пострадали из-за плохих условий хранения – документы содержались в кожаных торбах и сундуках в подвалах зданий, где из-за высокой влажности они начали гнить. Некоторое количество документов в связи с распространением коррупции в чиновной среде было также намеренно уничтожено или изменено с корыстными целями. Для обеспечения лучшей сохранности документов в 1785 г. Было построено особое помещение во дворце великого визиря, но его оказалось недостаточно [Belgelerle Türk Tarihi Dergisi, Mart 1985, sy. 1, s. 67]. Через 60 лет перед османскими чиновниками снова встал вопрос об упорядочении архивов и сохранении документов, необходимых для потребностей государственных служб. На этот раз речь шла уже не только о сохранении тематических подборок документов в отдельных хранилищах, но и о создании специального ведомства, в котором были бы помещены все сохранившиеся и значимые для государства архивные материалы [BOA, İrade Müsail-i Mühimme, 658]. Инициатива по переустройству архивов принадлежала Сафвети Паше, министру финансов при султане Абдулмеджиде. В 1837 г., незадолго до официального объявления курса реформ Танзимата, «Казна Эндеруна» была переименована в Министерство финансов. В архивах нового министерства оказались большие массивы финансовых документов из хранилищ казны, доставшихся от канцелярии «Баб-и Дефтери» (которая занималась ведением финансовых документов) дореформенного периода. Эти документы содержали сведения о налогообложении, доходах и расходах в провинциях. Однако их сохранность оставляла желать лучшего, и находились они в полном беспорядке. В 1845 г. Сафвети паша в докладной записке (тезкире) на имя великого визиря Мехмеда Рауф Паши предложил разделить эти документы по темам, составить их описи и перевести все архивы Министерства финансов в отдельное, специально приспособленное для хранения архивов помещение. Тем не менее, в той же записке он предлагал уничтожить в печах дворца Топкапы все документы, относившиеся к корпусу янычар, «как ненужные и вредные» [BOA, Irade Dahiliye, 5152] (Значительная часть так называемого «Янычарского корпуса» была уничтожена ).

Его предложения были рассмотрены, и 9 ноября 1846 был издан указ о необходимости преобразования архивохранилищ. В соответствии с ним все документы, хранившиеся в подвалах Топкапы и Дефтерхане, было решено переместить в новое здание, находящееся за пределами дворцовых комплексов и построенное по европейскому образцу «наподобие библиотеки». Серьезную поддержку этому начинанию оказал и известный политик и дипломат Османской империи, идеолог реформ Танзимата, Великий визирь Мустафа Решид Паша, который был хорошо ознакомлен с состоянием архивного дела в Европе [20, s. 183].

Для хранения архивных материалов было создано новое учреждение, которое получило название Хазине-и Еврак – «Хранилище документов». Была также введена новая должность – Смотрителя архивов (с полномочиями министра) [BOA, Irade Musail-i Muhimme, 658] (В документе упоминаются в качестве причин перевода архивов их испорченность водой, неупорядоченность и невозможность найти нужные документы ).

Особое внимание уделялось защищенности документов от влаги и огня. Предполагалось, что архивы будут храниться в различных помещениях в зависимости от тематики документов: материалы, связанные с внутренними вопросами, вопросами внешних сношений, протоколы заседаний Дивана предполагалось разместить в трех различных залах. Кроме того, выделялись отдельные помещения для библиотеки при архивохранилище и для хранения различных атласов и карт. Эскиз здания и проектирование были заказаны итальянскому мастеру Фосатти, который завершил строительство в 1848 г.[BOA, İrade Müsail-i Mühimme, 699] Первоначальный план предполагал строительство одноэтажного здания, но затем, для лучшей защиты от влаги, было решено сделать здание двухэтажным[BOA, İrade Müsail-i Mühimme, 659]. Однако это не помогло, и после завершения строительства были затрачены дополнительные средства для покупки кожаных торб и сундуков, которые должны были защитить документы от влаги [BOA, İrade Müsail-i Mühimme, 704]. Планировалось также закупить шкафы, но от этого приобретения пришлось отказаться ввиду недостатка средств [BOA, A.DVN.MKL., 63-A/10.]. Кроме того, были выделены значительные суммы на защиту здания от пожара[BOA, İ.Meclis-i Vala, 3772]. Официально здание архива открылось только в 1853 г., поскольку около 5 лет потребовалось на дооснащение архива и просушку хранилищ.

Впервые в османской истории ведомственные архивы были размещены в специальном здании. На должность директора архивохранилища был назначен чиновник Министерства финансов, который отдельным постановлением великого визиря Рашида Паши был возведен в ранг министра, а название учреждения было также изменено – Hazine-i Evrak Nezareti – Министерство хранения документов [BOA, I.Dahiliye, 7066].

В связи с этим, первый министр по делам архивов Мухсин Эфенди составил специальную инструкцию по описанию архивов. Эта инструкция была одобрена султаном 11 реби-уль-ахира 1263 г. (29 марта 1847 г.) (Эта записка содержит и переписку по данному вопросу [BOA, İ. Meclis-i Vala, 1869, 12019; A.DVN.MKL., 63-A/10])/ В соответствии с ней, министру был назначен заместитель, и вместе с ним несколько опытных секретарей из канцелярий различных ведомств, в обязанности которых входили разделение и классификация архивных материалов, подлежащих переводу в новое здание хранилища. Что касается персонала хранилища, то после создания архива в нем работало 7 человек: директор, 4 чиновника, которые занимались разбором, классификацией и размещением документов, 2 привратников, в обязанности которых входило поддержание чистоты во внутренних помещениях и охрана здания в ночные часы [BOA, I.Dahiliye, 18061, A.MKT.NZD., 107/72, A.DVN., 94/66.]. Помимо этих сотрудников, на работу в архив по направлению из меджлиса периодически определялось некоторое точно не установленное количество государственных чиновников [BOA, A.MKT.NZD., 107/72]. Они считались временно прикомандированными к ведомству министра по делам архивов, и должны 2 дня в неделю были разбирать, прежде всего, дела из архивохранилищ своих ведомств. Они работали с документами, необходимыми для принятия правительственных решений, и оказывали помощь в обработке направленных на хранение материалов. Обработка документов проводилась ими как в служебное время, так и в свободные от работы часы. За внеурочное время служащим первоначально полагалась дополнительная плата, которая затем была отменена [BOA, BEO, 319914].

Пока продолжалась работа по постройке здания, предполагалось начать работы по описанию тех документов, которые подлежали обязательному сохранению. Несмотря на то, что было принято постановление о переводе наиболее важных дел в Хазине-и Эврак, стало понятно, что сохранить там все документы из архивов Дефтерхане и канцелярий визиря будет невозможно. Поэтому решено было разделить их и дать хотя бы общее описание тех дел, которые будут переведены в новое здание.

В 1849 г. Был выпущен ряд постановлений, которые определили порядок организации архива и отбора документов для хранения [BOA, İ. Meclis-i Vala, 4093]. Все документы, имевшие государственное значение, переводились в Хазине-и Эврак, а документы, связанные с повседневностью, оставались в архивах на местах. Новым постановлением был также введен и новый порядок периодизации, каталогизации и описания документов. В соответствии с ним, все документы подразделялись на три группы в зависимости от даты создания.

Первую группу составили все документы, созданные в период с 1200 г. Х./1785 г. По 1255 г.Х./1839 г. [BOA, A.DVN., 42/12.] Выбор исходной даты связан с тем, что в момент принятия решения парламента еще использовались документы Высокой порты конца XVIII в. Документы, созданные ранее этой даты, было решено разобрать и классифицировать позже. Однако в 1854 г. Специальным постановлением Меджлиса было решено отказаться от 1785 г. В качестве исходной точки, и отнести к первой группе все документы, начиная с момента создания государства [BOA, İ.Meclis-i Vala, 9956].

Ко второй группе решено было отнести все документы, которые охватывали период от восшествия на престол султана Абдулмеджида с июля 1839 г. До 1848 г.

Из документов, которые появились после 28 ноября 1848 г., было решено создать третью группу документов.

Первая и вторая группы включали документы из столичных архивов. Документы в них были рассортированы по темам в хронологическом порядке. Третья группа объединяла документы государственной важности из провинциальных архивов и различных ведомственных канцелярий аппарата великого визиря [BOA, İ.Meclis-i Vala, 4093; A.DVN, 42/12].

Однако организация Хазине-и Эврак не предполагала отмены ведомственных архивов, в которые продолжала поступать и накапливалась текущая документация.

В этот же период конца 30-х гг. Х1Х в. Появляется необходимость преобразования способов ведения делопроизводства. Все дефтеры, указатели и прочие бумаги решено было подразделять на четыре основных группы: дела военные, дела по Министерству внутренних дел, повседневные дела и дела по Министерству иностранных дел [BOA, Cevdet Dahiliye, 1050].

Ведомственные документы разбирались на две большие группы: важные – те, которые должны были быть перевезены в Хазине-и Эврак, не имевшие особого значения, которые сдавались в старые хранилища. Отобранные для сохранения документы складывались в мешки, опечатывались, а затем сдавались директору Хазине-и Эврак. Он в свою очередь делал описи этих документов, составляя каталог-путеводитель поступившим документам, и распределял их по сундукам для дальнейшего хранения. На каждом сундуке надлежало указывать ведомственную принадлежность документов, находящихся внутри, инвентарный номер, период и даты, которые охватывают документы, и источник поступления документов. Сундуки запирались на замки, ключи от которых должны были постоянно находиться при директоре. Согласно инструкции, османским архивистам надлежало фиксировать дату и краткое содержание документа [A.DVN.MKL., 63-A/1].

Сами документы распределялись по большим группам в соответствии с ведомством, создавшим их, содержанием или изложенными в них проблемами. Внутри этих групп документы распределялись по датам и пронумеровывались. Часть документов (в основном августейшие послания (Хатт-и Хумаюн) и указы (Ираде)) была зафиксирована в особых дефтерах в соответствии с темами (В настоящее время эти материалы составляют одну из коллекций Османского архива, которая получила название «Описание Высочайших распоряжений» (Hatt-i Hümayün Tasnifi) и насчитывает 31 том ).

Большое количество документов в Хазине-и Эврак вынудило османские власти максимально упростить и ускорить процедуру поиска необходимых документов. В 1850 г. Вышло постановление меджлиса о составлении специального указателя (Tasnif) архивных дел первоочередной важности, а также специального описания второстепенных документов и об условиях их хранения [BOA, İ. Meclis-i Vala, 5150]. Для этого дополнительные экземпляры архивных каталогов, которые были составлены в Хазине-и Эврак, решено было поместить в тех правительственных канцеляриях, которым требовалось чаще других обращаться к архивам. Первоначально такие каталоги были направлены в канцелярию Дивана и отдел Амеди (Это была Четвертая канцелярия Дивана, основанная в XVIII в. Канцелярия занималась подготовкой докладных записок на имя султана, а также перепиской с другими странами. Тут же регистрировались отчеты посольств. Эта канцелярия имела важное значение и просуществовала вплоть до падения империи) этой канцелярии. Это было сделано с целью ускорить документооборот и поиск необходимых документов. Такого рода указатели должны были храниться у секретарей Дивана и Палаты внешних сношений. В случае надобности того или иного документа, чиновники по данному указателю могли найти и выписать дату и номер дела, и отправить эти сведения в специальном ларце с нарочным в Хазине-и Эврак, чтобы служащие архивного хранилища нашли для них нужный документ. Однако, в связи с тем, что служащие обычно забывали возвращать документы, решено было выдавать их на срок не более 15 дней и под личную расписку заказавшего их чиновника. Если работа с документом не была закончена, этот срок можно было продлить. В случае если документ не возвращали, директор Хазине-и Эврак был в праве официально затребовать его розыск [BOA, İ.Meclis-i Vala, 12019].

В 1856 г. В Лондоне была специально закуплена машина для печати литографий, с помощью которой снимались копии с документов. Это предприняли для того, чтобы лучше сохранить ветшавшие документы, и чтобы их было легче читать [BOA, İrade Dahiliye, 22632].

Однако сооружение архивохранилища не привело к централизации государственного архива. По-прежнему сохранялись архивы во дворце Топкапы и в других местах.

В 1861 г. В системе государственного делопроизводства на территории Османской империи произошли очередные изменения. Для того чтобы упростить бюрократические процедуры, дисциплинировать чиновников, ускорить документооборот и облегчить возможность управления перепиской и потоком документов между различными министерствами, провинциальными властями, и другими государственными службами, была создана Палата документов Высокой порты – Bab-ı Ali Evrak Odası [BOA, Meclis-i Tanzimat Defteri, nr.2, s.1-2]. Вскоре объем деятельности нового ведомства был значительно расширен. Так, в ведение Палаты перешла и вся переписка, связанная с районами империи, имевшими особый статус (Болгарией, Египтом, Кипром, Боснией и Герцеговиной), а также различные вопросы особой государственной важности (например, по работе Комиссии по мухаджирству, строительству Хиджазской железной дороги и т.п.).

Следует отметить, что частые пожары и природные катаклизмы в Стамбуле причиняли время от времени зданию архива большой ущерб. После землетрясения 1878 г. Здание было признано аварийным [BOA, A.DVN.MKL., 63-A/20], и в 1880 г. Департамент внутренних дел государственного совета Османской империи предписал произвести капитальный ремонт в здании [BOA, İ.Şura-yı Devlet, 3697]. Благодаря предпринятым мерам, здание смогло обеспечить документам надежную защиту во время пожаров, которые часто происходили в Стамбуле. Одновременно с концентрацией документов в Хазине-и Эврак документы начали собирать и частные лица. Известно, что в распоряжении о сохранении официальных документов, которое было направлено различным чиновникам империи, говорилось о необходимости сохранять все доклады, распоряжения, памятные записки и прочие документы, связанные с государственными делами и проблемами [BOA, Y.A. Res., 108/22]. Предписывалось тщательно сохранять такие материалы, как указания органов верховной власти посольствам, губернаторам и чиновникам и запрещалось передавать их третьим лицам. Их необходимо было хранить в виде особых дел и списков в ведомственных архивах. Подчеркивалось, что распоряжения, связанные с материальной выгодой, а также различные указания, получение которых может быть связано с исполнением особо важных дел, должны сохраняться у получателей того или иного распоряжения, письменного напоминания или телеграммы. В этот же период было принято решение выдавать просителям не оригиналы документов, а заверенные их копии под расписку [BOA, İrade Sadaret, 1331 Z/2].

Одним из способов сохранения документов, применявшихся в османских архивах, была замена чернил, используемых при написании официальных документов. Анилиновые чернила, на которые турецкие канцелярии перешли во второй половине Х1Х в., быстро выцветали. На это первыми обратили внимание чиновники османского военного ведомства, и был издан специальный указ, который предписывал использовать только местные турецкие чернила. Помимо этого, были разработаны чернила специального химического состава, которые были более долговечными, чем анилиновые [BOA, BEO, 303394].

Следует отметить, что в ходе реформ Танзимата османская бюрократия начинает перенимать методы оформления и подготовки деловых и финансовых бумаг, принятые в Европе. Языком внутреннего общения членов бюрократического аппарата между собой становится французский язык. В связи с этим, на рубеже ХIХ – ХХ вв. в Османской империи практически не остается государственных служащих, которые могли бы прочитать документы ХV–ХVШ вв., например, хозяйственные и финансовые бумаги, оформлявшиеся письмом сиякат, или дипломатические, составленные почерком дивани. Это было связано с палеографическими особенностями документов, а в случае с сиякат и с их содержанием (поскольку зачастую сиякат представлял собой сокращенную или зашифрованную запись и предполагал осведомленность адресата в общих чертах о том, что говорилось в документе). Несмотря на то, что в 1900 г. В Министерство Финансов, Недвижимого имущества, Государевых регистров, а также в Управление Высочайшего Дивана было направлено специальное распоряжение [BOA, BEO, 117732] относительно подготовки персонала, владевшего навыками работы с подобными документами, ситуация не улучшилась [BOA, BEO, 292457]. Надо отметить, что во многом она остается такой и по сей день. По личным наблюдениям автора статьи, многие турецкие исследователи и сотрудники архивов с легкостью читают документы позднего периода середины ХIХ–начала ХХ вв., но не могут разобрать тексты документов более раннего времени.

В 1892 г. В административной системе Османской империи произошли важные изменения, отчасти касавшиеся и архивного дела. Было решено перейти к новой системе делопроизводства – ведению дел (dosya), а не дефтеров [BOA, DUİT., 37-2/11-4]. Подготовка к изменениям была тайной. Однако переход к ней затянулся вплоть до 1916 г.

В годы второго конституционного периода с 1908 по 1914 гг. произошли очень важные изменения в архивном деле в Османской империи. Особенностью этого периода стало то, что теперь разрешалось использовать архивы не только в интересах государства, но и частным лицам для различных юридических процедур и научных исследований. Значение архивов значительно возросло после создания Комиссии по Османской истории (Tarih-i Osmani Encümeni)и деятельности Издательства Османской истории (Tarih-i Osmani Mecmuası). В этот период главе Комиссии по Османской истории Абдуррахману Шереф-бею было разрешено проводить изыскания в архивных хранилищах в Топкапы и в районе площади Султанахмет. Была составлена комиссия в составе 10 человек, которая и занималась описанием древних актов [3, s. 265]. Кроме того, ему было поручено составить каталоги и описания документов из этих хранилищ. Именно благодаря его усилиям была начата работа по классификации документов, которые не были переведены в Хазине-и Эврак и оставались в подземных хранилищах на территории дворца Топкапы и за его пределами. Всего усилиями комиссии из старых подвалов было вывезено в библиотеку дворца великого визиря 518 подвод с документами. Еще 200 подвод были вывезены во дворец Йылдыз и сложены там в дворцовой мечети. Эти документы были переплетены и расположены в томах частично в хронологическом порядке, а отчасти предметно (например, отдельные тома содержали документы, относившиеся к договорам о Церкви Гроба Господня в Иерусалиме) [1, c. 360].

Особая роль в становлении османского архивного дела принадлежала члену-корреспонденту Комиссии по Османской истории, католическому священнику, венгру по происхождению Имре Карачону, который был официально направлен венгерским правительством в Стамбул для изучения истории Венгрии в период господства Османов. Он ознакомил турецких историков с состоянием архивного дела в Венском архивном департаменте: представил схемы и планы, порядок внутренней организации и работы с документами, и сообщил, что в Вене имеется даже фотостудия для пересъемки документов [14, s. 23–38.].

Работа комиссии продолжалась вплоть до 1914 г. И была прервана в связи с разногласиями между Абдуррахманом Шереф беем и руководством Хазине-и Эврак. Формальным поводом стал его рапорт на имя великого визиря с просьбой, в связи с его чрезмерной занятостью, передать все мероприятия по описанию документов в Хазине-и Эврак. Его просьба была удовлетворена, и была создана особая комиссия из представителей Хазине-и Эврак, и Палаты документов (Bab-ı Ali Evrak Odası) и канцелярии Амеди для продолжения работы [BOA, BEO, 320696].

Некоторые результаты работы комиссии Абдуррахмана Шереф бея были опубликованы в журнале «Revue historique», который издавался обществом османской истории, в статье «Evrak-i Atika ve Vesaik-i Tarihiyyemiz». В.В. Бартольд в своей работе «Хранение документов в странах мусульманского Востока» дает оценку этой статье, говоря, что хотя статьи об архивном деле из данного журнала, хотя и свидетельствуют о пробуждении среди образованных «османцев» интереса к своему прошлому, в то же время доказывают их неспособность справиться, без помощи европейских научных сил, с соответствующими научными задачами [1, c. 361].

В этот период в переписке османских министерств начинает появляться т.н. принцип «поддержания связи» (ilgi tutma). Он заключался в следующем. Для более правильного и упорядоченного ведения дел в прошениях, рапортах и ответных письмах необходимо было открыто указывать номер документа, его дату, название отправителя (учреждения или частного лица). Такой же порядок был введен и при оформлении телеграмм [19, s. 14].

В годы правления султана Абдулхамида II в его резиденции – дворце Йылдыз – сформировался огромный архив. В начале 10-х гг. он был передан в ведение Центрального командования (Османского генерального штаба) (Merkez Kumandanlığı), где его изучением занялись военные. Их интересовали, прежде всего, доносы полицейских осведомителей и секретные рапорты. Все, что относилось к государственным делам, передавали в канцелярию великого визиря в ведение особой комиссии (под руководством Махмуда Кемаля Инала), которая распределяла эти документы по архивам соответствующих депар-таментов и ведомств [22, s. 453].

В конце 1913 г. Началась ревизия архивов четырех османских ведомств: Министерств внутренних и иностранных дел, ведомства великого визиря (Bab-ı Ali), а также документов Государственного совета (Şura-i Devlet). Поскольку документы были сильно подпорчены и хранились в беспорядке, часть из них было решено временно складировать в отдельные сундуки, чтобы в будущем сжечь за ненадобностью. Остальные решено было упорядочить и распределить по картонным папкам в соответствии с их ведомственной принадлежностью. Для этого решено было создать специальную комиссию, в которую входило бы по одному чиновнику из указанных министерств, а также специальная группа из числа архивистов Министерства иностранных дел [BOA, BEO., 318983; 319159; DH İD, 185-1/38].

В 1915 г. Происходят очередные изменения в статусе Хазине-и Эврак. Чиновников-архивистов Министерства иностранных дел и ведомства великого визиря (Bab-ı Ali) решено было объединить под эгидой Генерального управления хранилища документов Высокой порты (Bab-i Ali Hazine-i Evrak Müdiriyet-i Umumiyesi), образовав два подразделения: Великого визиря и МИД’а. Согласно «Проекту установления относительно Генерального управления хранилища документов Высокой порты», (Bab-i Ali Hazine-i Evrak Müdiriyet-i Umumiyesi Nizamnamesi layihası) для руководства действиями Хазине-и Эврак и координации действий со всеми ведомствами из секретарей ведомства Великого визиря и МИД’а формировалась специальная «комиссия Хазине-и Эврак» (Hazine-i Evrak Encümeni) под руководством Министра иностранных дел. Проект был одобрен османским Государственным советом [BOA, Şura-yı Devlet., 2835/31]. Однако, в 1916 г. Начались запланированные изменения в системе делопроизводства, и поэтому было решено объединить под одним руководством архивы Великого визиря, Министерств иностранных и внутренних дел, а также Государственного совета. Из чиновников этих учреждений была образована Комиссия Хазине-и Эврак, которая подготовила новый проект «Организации хранилища документов Высокой порты (Bab-i Ali Hazine-i Evrak Teşkilatı)». В отличие от предыдущего проекта, теперь руководство Хазине-и Эврак переходило к канцелярии великого визиря. По вопросу о том, какие документы необходимо сохранять, какие документы можно переводить в хранилища Хазине-и Эврак для публичного доступа, а какие – хранить в закрытом режиме в ведомственных архивах, и как это сделать, члены комиссии не сумели выработать единого мнения, поэтому ими были подготовлены отдельные докладные записки на эту тему [BOA, DUİT., 37-2/11-4]. В конце 1917 г. Было выпущено новое положение о статусе Хазине-и Эврак, согласно которому в Генеральном управлении хранилища документов Высокой порты предусматривалось создание еще двух отдельных департаментов: Управленческих документов (Evrak-i İdariye) и Исторических документов (Evrak-i Tarihiyye) [BOA, A.DVN.MKL., 63-A/24]. Но в связи с ухудшением положения на фронтах Первой мировой войны эти работы были прерваны и не доведены до конца.

В 1915 г. Османское правительство сочло необходимым, в связи с угрозой нападения на Стамбул, вывезти наиболее важные документы из Хазине-и Эврак. 208 ящиков с документами были погружены на специальный поезд, предоставленный Министерством обороны, и отправлены в Конью. Губернатору Коньи были даны особые распоряжения на счет хранения архивов. Но уже через год архивы были возвращены обратно в Стамбул тем же специально оборудованным поездом [BOA, BEO. Siyasi, 34/42: Meclis-i Vükela Mazbataları, 197/107; Meclis-i Vükela Mazbataları, 201/45].

В начале 1916 г. С целью лучшего сохранения и упорядочения бумаг, находившихся в различных государственных учреждениях, вышла в свет новая Инструкция по делопроизводству (Talimatname) [BOA, DUİT., 37-2/11-5]. В соответствии с ней, все указы и документы, которые подлежали сохранению и занесению в папки с делами, необходимо было: прежде всего, правильно зарегистрировать. Требовалось убрать из канцелярий все лишние бумаги, за исключением тех, которые в соответствии с требованиями аппарата великого визиря необходимо было оставить и сохранить. Также говорилось о необходимости сохранять в папках копии и оригиналы вообще всех документов, и увеличить количество чиновников, занимавшихся перепиской, копированием и регистрацией документов. Кроме того, решено было построить для хранения документов отдельное помещение ввиду того, что в Хазине-и Эврак физически не осталось места для их хранения. К тому же само здание сильно пострадало от нескольких пожаров в конце ХIХ – начале ХХ вв.

Постепенно все ведомственные архивы Османского государства стали передаваться в распоряжение данного учреждения, однако в 1914 г. В связи с началом Первой мировой войны данный процесс был приостановлен.

Часть документов, собранных в период правления Абдулхамида II, начиная с последней четверти ХIХ в., извлекалось из архивохранилищ для описания и классификации и временно складировалось в Храме Святой Софии сначала в махфилях (место в мечети, предназначенное для правителя или высших государственных лиц, и где обычно могли заседать мусульманские судьи и переписчики), а затем в помещениях, примыкавших к галерее храма [9, s. 45–46]. Большая часть находившихся документов была посвящена делам вакфов. В 1916 г. Была создана особая комиссия из числа чиновников Министерства по делам вакфов (Evkaf-ı Hümayun Nezareti), которая начала каталогизацию и описание этих архивов. Поскольку среди этих документов были найдены важные документы, относившиеся к проблемам Военного министерства (Askeriye),, Министерства финансов (Maliye), Морского министерства (Bahriye), и Министерства государственного имущества (Mülkiye), было принято решение направить от каждого из них специального чиновника, который бы составил опись этим документам и определил бы для них надежное место хранения [BOA, DH.KMS, 42/25].

В 1917 г. Для османской бюрократии весьма актуальным стал вопрос об уничтожении некоторой части документов. Во-первых, это было связано с излишним количеством документов, которые скопились в османских архивах. Во-вторых, это было связано с ситуацией на фронтах и угрозой военного поражения. Однако, специальной инструкции на этот счет издано не было, поэтому была организована смешанная комиссия из представителей различных османских министерств и ведомств, которая должна была отделить значимые документы от неважных, и принять решение об их уничтожении. Но, в связи с тяжелым положением в стране, комиссия так и не смогла приступить к работе[BOA, BEO, 335986].

Несмотря на тяжелое военное время, в Османской империи продолжалась текущая работа служащих архивов по описанию и классификации документов, собранных еще Абдурахманом Шерефом и хранившихся в Библиотеке Блистательной Порты (Bab-ı Ali Kütüphanesi),. В декабре 1920 г. В Стамбуле была создана Комиссия по классификации исторических документов (Vesaik-i Tarihiyye Tasnif Encümeni) [BOA, BEO, 349985]. Ее задачей была классификация и описание документов, находившихся в библиотеке дворца Великого визиря. Главой комиссии был назначен Али Эмири Эфенди. В ходе работы комиссии выявлялись документы, которые необходимо было перевезти в Хазине-и Эврак. Все обнаруженные документы были разделены на три части. Первая часть содержала документы государственной важности, которые были направлены в Хазине-и Эврак. Вторая часть, содержавшая документы, связанные с деятельностью дворца Топкапы, с жизнью султанов и их окружения, была направлена в его хранилища. В Топкапы принималось окончательное решение о судьбе этого документа. К третьей группе были отнесены документы, которые не принадлежали ни к первой, ни ко второй группе.

Система классификации и описания документов в Османской империи заключалась в следующем: сначала в хранилищах отбирались необходимые документы, которые чиновники сворачивали свитки в соответствии с периодами правления султанов, находившихся в то время у власти. Затем эти документы складывали в сундуки, которые направлялись на рассмотрение комиссии. Члены комиссии, разбирая эти документы, распределяли их по большим тематическим разделам. Османские архивисты внутри тематических блоков располагали документы в хронологическом порядке, в соответствии с периодом правления султана и датой их создания. Каждый документ пронумеровывался, заверялся печатью, и затем принималось решение подшить его в дело. Каждому делу присваивался порядковый номер, и составлялось краткое описание бумаг, которые находятся внутри него. После этих процедур дела отсылались в то ведомство, в котором они когда-то были созданы, или же к которому они имели отношение. Те документы, которые были повреждены, решено было отреставрировать [BOA, BEO, 349985; BOA, BEO, 350226]. Комиссия столкнулась с неожиданными проблемами: комната, в которой проводились работы, оказалась слишком маленькой, и поэтому было решено выделить другое, более просторное помещение [BOA, BEO, 350292].

Комиссия продолжала свою работу до 1924 г. Однако, вследствие конфликта между архивистами относительно методов каталогизации и описания, Али Эмири Эфенди подал в отставку, и комиссия вынуждена была прекратить свою работу [4, s.6]. Всего же за время работы комиссии было описано и каталогизировано более 180.000 документов, которые охватывали временной период от эпохи бейликов (XIII в.) и до правления султана Абдулмеджида (1839–1861). Каталог этих документов под названием «Опись Али Эмири» (Ali Emiri Tasnifi) насчитывает 53 тома с описаниями документов, настоящее время находится в ОАКПМ и доступен исследователям. В этом каталоге содержатся описи документов, освещающих политику Османской империи, ее войны, дипломатические отношения с другими государствами, вопросы раздачи тимаров и зеаметов. Также содержатся материалы заседаний Дивана по важнейшим вопросам жизни страны [23, s. 393–394.].

После отставки Али Эмири Эфенди была сформирована новая комиссия под руководством Махмуда Кемаля Инала. Работа по описанию и классификации архивных материалов продолжалась с мая 1924 г. По май 1926 г. Особенностью каталогов и описаний, составленных под его руководством, стало то, что документы теперь были расположены не в соответствии с годами правления султанов, а с их темами. Документы были распределены по тематическим группам: юстиция, военные документы, документы по истории флота, документы внутренних дел, документы, связанные с чеканкой монет; древние акты.

Всего было обработано 47.000 документов, охватывающих период с 1425 по 1873 гг. Описание составило 29 томов. Внутри каждого тематического раздела сохранялась при этом общая хронология документов.

Как видно, в Османской империи не существовало единых форм и методов работы с документами и архивными материалами. Турецким архивистам не было еще известно даже самого слова «архив». Тем не менее, на тот момент Турция была единственным мусульманским государством, в котором была сделана попытка реорганизовать архивное дело по европейским образцам [1, c. 359–361]. Отчетливо видно, что в рассматриваемый период турецкими бюрократическим кругами были предприняты попытки «упорядочивания» архивного дела и хранения документов. Под «упорядочиванием» в данном случае подразумевалась реорганизация архивного дела, предусматривавшая, прежде всего, упрощение бюрократических процедур и сокращение резко возросших объемов документооборота, контролировать который, используя старые методы, становилось все труднее. Такие инициативы исходили, в основном, «сверху», и первоначально не предусматривали возможности использования архивных материалов в научных целях. Особенностью османского архивного дела в рассматриваемый период стало отсутствие единообразного подхода к организации описей и каталогизации архивных документов. Это свидетельствует о том, что вплоть до середины 20-х гг. прошлого века у османских архивистов отсутствовало четкое представление о роли и задачах архивных учреждений в стране. Не существовало также и стандартов описания самих документов. Интересно, что такой подход сохраняется и поныне.

Реформы в области архивного дела не были доведены до своего логического завершения. Одновременно с этим в системе делопроизводства происходил лавинообразный рост количества документов и увеличение количества чиновников. Примечательно, что основным способом организации работ по описанию документов стал коллективный принцип – для решения каких-либо проблем, связанных с архивами и документами, создавалась комиссия. При этом комиссии в турецких условиях показали свою неэффективность. Многие из тех каталогов, которые были подготовлены в Османской империи, сохранившись практически в изначальном (иногда – в рукописном) виде, с незначительными изменениями, доступны для исследователей. Это описи султанских указов (İrade), августейших посланий (Hatt-i Hümayun), а также каталоги дефтеров и дел Палаты бумаг Высокой Порты (Bab-ı Ali Evrak Odası), документов канцелярии Высочайшего дивана (Divan-i Hümayun Odası), протоколов решений Государственного совета (Şura-yı Devlet) [24, s. 311–312 ].

После образования Турецкой республики новые власти не сразу осознали важность архивов. После отмены султаната, 1 ноября 1922 г., все делопроизводственные процедуры в султанских учреждениях были остановлены. Заслуживавшим доверие чиновникам бывшей султанской администрации поручили до особого распоряжения лишь сохранять те документы, которые уже имелись в канцеляриях. 1 марта 1923 г. Турецкое правительство утвердило новое ведомство по делам архивов (оно получило название Канцелярия хранилища документов (Mahzen-i Evrak Mümeyizliği), задачей которого являлось сохранение архивов Османской империи. Первым республиканским хранителем архивов был назначен бывший директор Хазине-и Эврак, Махмуд Недим Бей. Новая канцелярия был подчинена аппарату особой канцелярии при ВНСТ (Великом национальном собрании Турции). Однако по мере реформирования турецкого общества менялась и архивная служба. 31 мая 1925 г. Она была переподчинена Управлению Особой канцелярии при премьер-министре (Başvekalet Kalem-i Mahsus Müdüriyeti). Название было также изменено – Hazine-i Evrak Mümeyizliği. С 1 июня 1927 г. Произошло очередное изменение – канцелярия снова изменила свое название на «Hazine-i Evrak Müdür Muavinliği» («Управление Вице-директора хранилища документов») и перешла в ведение Секретариата Премьер-министра. 20 мая 1933 г. Было решено объединить Управление документации (Evrak Müdürlüğü), которое находилось в Анкаре, и Управление Вице-директора хранилища документов. Новая структура получила название «Управление Документации и Хранилища документов при кабинете Премьер-министра» (Başvekalet Evrak ve Hazine-i Evrak Müdürlüğü). 19 апреля 1937 г. Управление было переименовано в Архивный департамент при кабинете Премьер-министра. Законом №4443 от 29 июня 1943 г. Департамент был переименован в Генеральное управление архивов при кабинете Премьер-министра (Başvekalet Arşiv Umum Müdürlüğü) [5, s. 593–595]. 27 февраля 1982 г. Законом № 8/4334 о реорганизации министерств архивная служба снова была включена в состав аппарата премьер-министра под названием «Управление депар-тамента Османского архива» (Osmanlı Arşivi Daire Başkanlığı) [15, s. 221].

В его фондах хранятся практически все сохранившиеся до настоящего времени документы государственных учреждений Османской империи с момента ее основания в конце Х111 в. И вплоть до образования Турецкой республики в 1924 г. В первой половине ХIХ в. В системе хранения архивов государственных учреждений в Османской империи начали происходить существенные изменения. В 20–30-х гг. был принят рад постановлений, в соответствии с которыми был утвержден статус архива как госучреждения. Архив был подчинен 1-му заместителю премьер-министра. 27 февраля 1982 г., в соответствии с законом о преобразовании министерств, архив был подчинен Кабинету премьер-министра и стал называться Османский архив при Кабинете премьер-министра (Başbakanlık Osmanlı Arşivi).

В настоящее время архив открыт для иностранных исследователей. В архиве обеспечены весьма комфортные условия работы. Часть документов перенесена в электронный каталог в базе данных архива (в частности, акты 15–17 вв.), благодаря чему работать с ними удобно. Тем не менее, по оценкам некоторых турецких исследователей, к настоящему времени открыто и описано лишь около 20% османских документов. Остальные 80% все еще находятся в хранилищах Османского архива при Кабинете премьер-министра и остаются практически неописанными и недоступными для исследователей. Таким образом, турецкие архивы сейчас только начали открывать свои фонды и издавать описи неизвестных ранее документов. Не следует забывать, что огромное количество османских архивных документов до настоящего времени хранится в архивах бывших провинций Османской империи. Известны публикации найденных Н.Н. Шенгелия в Болгарии архивных реестров Вилайета Гюрджистан, османских документов из Венгрии (Юлиус емеет, Кальди Надь), Румынии (Мустафа Мехмед. Михай Максим), трофейных архивных фондов в России. Остаются малоисследованными османские фонды архивов Албании, Македонии, Египта, Сирии, Ирана, сведениями о которых, тем не менее, располагают специалисты.