Вступление часть первая дзэн и Япония глава первая дзэнский опыт и духовная

Если взаимоотношения внутри государственных и экономических структур отличаются в целом гибкостью и внимательностью со стороны вышестоящих к нижестоящим, есть немало и других структур, которые воплощают собой строгий и четкий порядок. Так, например, обстоит дело в системе образования. Строгость эта проявляется по-разному. Во-первых, сам процесс обучения, особенно на начальной стадии, в значительной степени строится на механическом запоминании и зубрежке, что отчасти объясняется трудностью овладения японской грамотой, особенно письменностью. Совместные обсуждения чего бы то ни было и тем более споры практически отсутствуют, причем даже на университетском уровне. Все, что говорит учитель, является истиной в высшей инстанции, и ни один учащийся не осмелится даже подумать о том, чтобы оспорить или подвергнуть сомнению слова сэнсэя (учителя). (Именно так человека готовят к службе в компании или государственном учреждении!) Во многих школах существуют строгие правила касательно формы и внешнего вида учеников. У мальчиков волосы должны быть коротко пострижены, а у девочек — аккуратно забраны. Необходимым требованием является также и ношение школьной формы, причем у мальчиков она полувоенного типа, часто темно-синего цвета. Учащийся, явившийся в школу в «неподобающем» виде, может быть не допущен к занятиям.

Почти во всех школах допускаются телесные наказания (для мальчиков они более суровые, чем для девочек). Они налагаются за самые различные проступки, в зависимости от господствующей в данном учебном заведении философии, причем даже в старших классах. Иногда родители противятся этому, но далеко не всегда. Ситуация постепенно меняется, но достаточно медленно. Директор школы, чаще всего мужчина, пользуется непререкаемым авторитетом. Взаимоотношения директора с учителями в разных школах неодинаковы, но они явно не похожи на «родительские» взаимоотношения между начальником и подчиненным, бытующие в бизнесе и государственных учреждениях. Ведь директор является главой школы, гарантом дисциплины и порядка. Он отдает приказания, и слово его считается законом. Подобные же отношения учителя переносят и на учеников.

Авторитарный порядок, господствующий в японских школах, наглядно проявился в случае, о котором много писали газеты. В одной из школ последней ступени администрация (директор?) решила сурово бороться с опозданиями: каждое утро ровно в 8.30 железные ворота школы закрывались. И покончить с опозданиями почти удалось! Но 6 июля 1990 года ответственный учитель захлопывая дверь, не увидел девочку, которая в последний момент входила в еще полураспахнутые ворота. Ворота ударили ее по голове, и вскоре она умерла. Встал вопрос, почему скорую не вызвали немедленно: девочку можно было попытаться спасти. Оказалось, необходимо прежде получить согласие директора.

В связи со случившимся состоялось собрание, на котором речь зашла и о дисциплине в школах вообще. Вот что написала о нем одна газета:

«Учащиеся старших классов, их родители и учителя в один голос заявили на состоявшемся в среду собрании, что многие ученики и родители не говорят о недопустимости столь суровых правил поведения в школах и телесных наказаний из опасения, что тогда учителя не дадут им положительных рекомендаций для поступления в колледжи и университеты».

Кое-кто подвергает сомнению всю систему государственного образования в целом. В каждой префектуре и муниципалитете есть отдел образования, который, в частности, нанимает на работу учителей. Но все программы и разнарядки приходят из центрального ведомства в Токио. Учебники должны быть утверждены Министерством образования; некоторые из них подвергаются цензуре, особенно те, в которых описываются события двадцатого столетия. Если те или иные пассажи не совпадают с «официальной» версией событий, умалчивающей о жестокости и беспощадности японской армии, их «исправляют». Напомним, что еще в самом начале периода Мэйдзи вышел императорский эдикт об образовании, в котором были четко обозначены обязанности каждого гражданина перед государством и троном. Затем, в начале нашего века, школа превратилась в пропагандистскую машину по вдалбливанию в головы даже самых маленьких учеников идеи о первостепенности долга перед нацией и императором. Мальчикам же проповедовали концепцию величественной смерти в сражении во имя своей страны — поистине самурайское образование!

И нынешняя школьная система в Японии многое, хотя и в измененной форме, позаимствовала у самурайской эпохи, от спускаемого сверху расписания занятий до авторитаризма и признания «непогрешимости» школьной администрации.

ПОЛОЖЕНИЕ ЖЕНЩИН

Вот что писал об идеальной самурайской женщине (жене) неизвестный автор периода Токугава:

«Женщинам лучше всего не иметь образования, ибо удел их жизни — беспрекословное повиновение... повиновение отцу до замужества, повиновение мужу после свадьбы и повиновение сыну после смерти мужа... Однако ей необходимо дать хорошее нравственное воспитание, дабы она была целомудренной и мягкой, не давала бы волю страсти, причиняя тем самым неудобства другим и не подвергала бы сомнению авторитет старших. Ей не нужна и религия, ибо единственным божеством для нее является муж. Служить ему и беспрекословно подчиняться ему — вот ее долг».

Конечно, так в Японии было далеко не всегда. До того, как самураи стали ведущей силой в Японии, женщины играли весьма заметную роль в жизни общества. В истории японского трона было несколько выдающихся императриц. Но когда в идеологии преобладание получили именно самурайские ценности — этот процесс начался еще в феодальную эпоху и достиг пика при Токугава — роль женщины свелась к рождению потомства и домашнему хозяйству. Свидетельством тому является даже само слово, которым называли жену: канаи, которое буквально означает «внутри дома, семьи».

С той поры, а особенно начиная с середины двадцатого столетия, в Японии, естественно, изменилось многое. Женщины стали активнее участвовать в политической жизни, некоторые занимают ведущие посты в партиях и общественных организациях. Многие женщины работают учителями, в государственных учреждениях и частных фирмах, кто-то имеет собственный бизнес. Среди женщин есть известные писательницы, художницы и актрисы. Тем не менее, говорить о равенстве женщин с мужчинами в японском обществе преждевременно. Большинство работающих женщин занимают невысокие должности. Само собой разумеется, они не участвуют и в «дружеских вечеринках» в барах после работы. Зачастую они обделены той отеческой заботой и вниманием со стороны вышестоящих, которым пользуются их коллеги-мужчины, ведь начальник смотрит на последних как на своих младших партнеров, жаждущих сделать карьеру вместе с ним. Женщины же в основном работают секретаршами и в обслуживающем персонале, и роль их сводится к созданию благоприятных и комфортных условий для шефа и выполнению второстепенных дел. И большинство таких женщин еще молоды: скоро они выйдут замуж, у них родятся дети, и тогда они займут подобающее им место в обществе!

Некоторые мужчины, и, в первую очередь, молодые, начинают смотреть на женщин не только как домохозяек и матерей, на которых полностью возложено воспитание и образование детей. Они могут помочь и по хозяйству, особенно если женщина работает. Однако число их очень невелико. Лидеры феминистского движения продолжают бороться за полное равноправие женщин с мужчинами, но сами признают, что ситуация меняется очень медленно. Самурайский идеал «верной жены» по-прежнему во многом определяет положение женщины в японском обществе.

ДАРУЮЩИЙ ЖИЗНЬ «МЕЧ» БОЕВЫХ ИСКУССТВ

БОЕВЫЕ ИСКУССТВА

Отметим сразу, что боевые искусства, в том виде, в каком они практикуются сегодня, не являются исключительно японско-дзэнским достоянием. Можно говорить, что природа боевых искусств — азиатская, хотя в наши дни они необычайно популярны в Северной Америке и Европе, где уже появились их западные «вариации». По иронии судьбы боевые искусства долгое время были запрещены в Китае, который дал рождение многим из них.

Пол Кромптон, британский художник, в своей книге «Полное описание боевых искусств» перечисляет двадцать четыре их направления и несколько «смешанных» видов. Семь из них появились в Китае, девять — в Японии, два — в Корее, два — на Окинава и по одному на Филиппинах, в Малайзии, в Индии и Франции. История и характер боевых искусств столь же различны, сколь и истоки их происхождения. Так, Морихэи Уэсиба придумал айкидо как «спорт, искусство, нравственную дисциплину и 4ЭИJIOCC)ФИЮ>>• А Син цюань, по преданию, создано в память великого китайского полководца и патриота Юэ Фэя (1103-1141), жившего при династии Сун.

Некоторые боевые искусства возникли в определенных исторических условиях, когда простым людям запрещалось иметь оружие. Они, таким образом, были единственно возможным средством самообороны. Например, в Рюкю кобудзюцу, появившемся на Окинава, используются разнообразные «побочные» орудия: связанные веревкой палки, короткие деревянные колья, трости, вилкообразные кинжалы и прочее. Не имевшие собственной технологии создания мечей жители Окинава использовали в качестве «боевого оружия» все попадавшиеся под руку инструменты и материалы. Некоторые виды боевых искусств с палкой практиковались преимущественно среди тех, кому носить оружия запрещалось — монахами и простыми горожанами. Однако самыми распространенными из всех боевых искусств можно все-таки считать виды «борьбы голыми руками», такие, как каратэ или дзюдзицу.

Национальная японская борьба сумо всегда считалась только спортом и несла отпечаток синтоистских верований. С самого начала она была поединком борцов-тяжеловесов, поединком в высшей степени ритуализирован-ным, победа или поражение в котором означали лишь обретенную или утраченную славу. Корейский кикбоксинг также всегда рассматривался только как спорт, хотя и небезопасный, но при необходимости способный сослужить хорошую службу и в неспортивной обстановке.

Во всех боевых искусствах, несмотря на все их разнообразие, просматриваются общие черты. У многих из них было «воинственное» прошлое. Сформировавшиеся изначально как техника боя, они могли принести противнику тяжелые увечья и даже смерть. Как все мы знаем по многочисленным фильмам, в каратэ (буквально — «пустая рука») есть приемы, позволяющие одним правильным ударом, например, в шею, убить противника. В Японии в течение столетий в обстановке глубокой секретности отрабатывали свои печально известные приемы ниндзя, которых использовали для политических убийств или тайного отмщения злейшим врагам. Конечно, весьма распространены были и боевые искусства с мечом (кэн-дзицу), который так превозносили самураи и владению которым усердно учились на протяжении всей жизни. Теперь они называются кэндо — «Путь меча».

Сегодняшние боевые искусства в значительной степени «смягчились» относительно недавно, благодаря чему из «искусства», опасного для жизни, они превратились в спорт. Сделано это было с двоякой целью. Во-первых, чтобы беречь и сохранять древний воинский дух и воинское мастерство, а во-вторых, чтобы совершенствовать внутренние качества личности, что, впрочем, доступно уже далеко не всем. Главная цель этого совершенствования — обретение гармонии физического и духовного начала, или, точнее, использование обоих начал в своей жизни и деятельности, дабы они составили качественно новое, динамичное единство.

Все боевые искусства, вне зависимости от своего происхождения и природы, требуют развития и культивирования определенных способностей и навыков. Самые очевидные из них — это быстрота, ловкость и гибкость. Даже мимолетный взгляд на фотографии мастеров боевых искусств «в действии» позволяет убедиться в этом. Удары рук, ног, тела или воображаемого «оружия» врага должны быть отражены или блокированы, причем за доли секунды. С такой же быстротой надо наносить и контрудары, причем не одиночные, а «сериями», один за другим, со скоростью молнии. Времени на то, чтобы «обдумать» или «спланировать» тот или иной удар просто нет. Выпад, удар, толчок, уклонение, поворот, обратный поворот — все должно делаться спонтанно, но предельно четко. Часто поединок заканчивается за считанные секунды.

Первостепенное значение имеют здесь гибкость и подвижность. Одна стойка, то или иное движение или тактика должны мгновенно и без малейших усилий переходить в другие. Вспомним, что хороший воин обязан был уметь успешно противостоять сразу нескольким одновременно атакующим его противникам, для чего ему приходилось вращаться на месте, раскачиваться из стороны в сторону, исполняя настоящий «танец» с мечом, чтобы каждый следующий удар был как бы продолжением предыдущего. Он должен наносить удар за миг до того, как противники успели к нему подготовиться, и сочетать быстроту ударов с их многообразием — вверх, вниз, слева направо или справа налево. Вот каков был «воинский» вариант. Те же качества необходимы и в современных боевых искусствах.

В боевых искусствах без оружия, особенно тех, успех в которых в значительной степени зависит от умения сохранить равновесие, активно применяется тактика использования агрессивного выпада противника против него же самого. Если речь идет о крупномасштабных военных действиях, то подобная тактика преследует цель обмануть противника, скрыть от него подлинное расположение своих основных сил или план действий; завлечь его в ловушку, заставив атаковать заведомо слабое или находящееся в невыгодных условиях соединение, а затем, когда «приманка» сработает, напасть на него с флангов. В китайских боевых искусствах, на формирование которых оказал определенное влияние даосизм, тактика «победы слабостью» (когда противника заставляют поверить, что он сильнее и вот-вот победит) находит весьма широкое применение: противника побуждают к нападению, затем в решающий момент уворачиваются, противник по инерции «пролетает» и, получив удар сзади, оказывается на земле. Таким образом, врагом оказывается его собственная сила. Именно такую технику «меча не-меча» использовал против Токугава Иэясу безоружный Ягю Мунэёси. Меч Иэясу упал на землю, там же мог бы оказаться и его хозяин, если бы Мунэёси этого захотел.

Разумеется, что быстроте и гибкости тела должна сопутствовать такая же гибкость ума. В разделе об искусстве фехтования мы отмечали, что настоящего мастера всегда отличала инстинктивность действий и реакции, подобная тому, как каждый бессознательно поднимает руку, чтобы защититься от удара или летящего предмета. Обучение воина было в первую очередь нацелено на доведение его навыков и техники до автоматизма. И именно на этот, главный аспект обучения, оказывал значительное влияние дзэн-буддизм, в чем убеждены многие нынешние мастера боевых искусств, стремящиеся к гармоничному сочетанию технических навыков и духовной дисциплины.

Еще одним высоко ценимым в боевых искусствах качеством является умение заранее разгадать намерения и тактику противника и, как следствие, успешно им противостоять. Им обладали все великие мастера и учителя боевых искусств. Умелый воин может распознать мысли противника по дрогнувшему мускулу, по блеску глаз, по выражению лица или по вообще трудновыразимому «нечто». Джо Хаймс в своей книге «Дзэн в боевых искусствах» рассказывает о том, как он наблюдал поединок двух мастеров:

«Чуть позже я смог воочию увидеть "скрещение рук", или поединок мастеров боевого искусства. Я ожидал поистине волшебного спектакля с акробатическими прыжками и молниеносными ударами. Но вместо этого я увидел, как двое человек, встав в боевую стойку, в течение нескольких минут осторожно присматривались друг к другу. В отличие от бокса, здесь не было ни финтов, ни пробных ударов. Большую часть времени противники оставались неподвижными, словно статуи. Внезапно один из них нанес удар, причем так быстро, что я не успел даже заметить, как это случилось. Я лишь увидел, что его противник отлетел назад. Поединок закончился, и оба его участника поклонились друг другу».

Очевидно, что один из участников боя «увидел», или почувствовал, слабое место другого. Намерения последнего мог выдать какой-нибудь весьма незначительный момент, или же он мог на мгновение ослабить внимание. Победитель молниеносно отреагировал и нанес удар.

Для обретения «инстинктивности» действия-реакции в боевых искусствах необходимы долгие годы напряженных и интенсивных занятий под руководством опытного мастера. В любом виде боевого искусства, «знает» оно о дзэн или нет, все умения и навыки должны стать естественными, как процесс дыхания. Обучение и тренировки продолжаются до тех пор, пока техническое мастерство не «войдет» в ученика не только на физическом, но и на психологическом уровне.

Занятия боевыми искусствами полностью меняют человека, который не только мечтает побеждать в состязаниях и получать за победы «пояса» различного цвета, подтверждающие уровень его мастерства, а также награды и титулы, но и, если достичь подобного ему не суждено, по крайней мере научиться защищать себя, улучшить свое физическое состояние, уметь справляться с трудностями и лучше приспосабливаться к жизни. Чувство собственного достоинства, мужество, самообладание, умение не напрягаться и расслабиться в решающий момент — вот рекламируемые результаты занятий боевыми искусствами.

Боевые искусства проникнуты главной идеей, главной философией — преобладания разума над телом, духовной силы над силой физической, включая умение сконцентрировать в одной части тела весь потенциал и физическую мощь. Примеров этого доведенного до виртуозного совершенства умения великое множество. Так, в некоторых видах боевого искусства без оружия огромное значение придается способности ученика собрать всю силу разума и тела в одном-единственном ударе кулака или пальцев. Ученик сознательно, намеренно концентрирует свои духовные и физические силы в одной руке, кулаке или даже пальце.

И в результате та или иная часть тела становится средоточием не только физических, но и духовных сил, что позволяет даже человеку не слишком могучего телосложения одолеть более сильного и крепкого противника. Таким образом, в боевых искусствах имплицитно признается тот факт, что самым могущественным оружием, обладающим неизмеримой силой, является разум. Данное положение явно просматривается и за техникой «меча не-меча», которой блистательно владел знаменитый японский фехтовальщик Тэссю (о нем мы расскажем чуть ниже).

В заключение хотелось бы указать и еще на один момент, особенно ярко воплотившийся в китайских, японских и корейских боевых искусствах. Речь идет об умении в решающий миг поединка «взорваться», то есть спонтанно собрать все силы в одно целое. (Это в равной степени справедливо и для «смертельной» схватки.) Тотальная энергия и мощь разума и тела внезапно вспыхивают и воплощаются в действии — ударе меча, выпаде, ударе рукой или ногой. Если это сделано в нужный момент, победа в схватке гарантирована.

Неудивительно, что в основе технического мастерства лежит внутренняя, почти подсознательная философия жизни и действия. В первую очередь, это древнее учение о Центре, психофизическом центре сосредоточения сил человека — о хара (область живота). Именно здесь, согласно учению даосизма и дзэн-буддизма, заключено подлинное, глубочайшее начало человека, его истинное «я», посредством которого он только и может обрести единство с космосом. Именно здесь взаимодействие сил инь и ян, составляющих и определяющих человеческую индивидуальность, наиболее интенсивно.

В контексте боевых искусств «философия хара» имеет два аспекта. Первый — психо-эмоциональный. В хара таится взрывная энергия воина. Именно здесь он «чувствует», когда настало время для решающего броска. В другом же аспекте, физическом, хара определяет все действия человека. Вокруг нее, если позволено будет такое сравнение, «вращаются» руки, ноги и торс. Этот момент чрезвычайно важен для любого боевого искусства, вне зависимости от того, есть в нем даосское зерно или нет. Ведь практикующий боевые искусства в первую очередь стремится к тому, чтобы сохранить собственный «физический центр» в состоянии динамического равновесия и стабильности. Данный центр, подобно оси циклона, должен быть недвижим. Разрушающая сила противника должна быть отражена или обойдена. Мастера боевых искусств почти никогда не идут «лоб в лоб» друг на друга, как в американском футболе, за исключением разве что состязаний тяжеловесов — борцов сумо.

Мы очень кратко обрисовали общий характер современных боевых искусств, весьма «мягких и цивилизованных» собратьев великого искусства поединка и войны. А какое же место в мире современных боевых искусств занимает фехтование, искусство меча, которое имеет для нас первостепенный интерес? Сохранило ли оно свою силу и славу? По-прежнему ли оно проникнуто духом дзэн?

ФЕХТОВАНИЕ КАК БОЕВОЕ ИСКУССТВО

С достаточной долей уверенности можно утверждать, что японский фехтовальщик стал «художником боевого искусства» не по собственной воле, а в силу сложившихся обстоятельств. Начало процесса восходит к воцарению режима Токугава, к 1600 году. Напомним вкратце ход событий в контексте оказанного им на искусство фехтования влияния. Мирная эпоха Токугава предоставляла воину минимум возможностей реализовать свое мастерство на практике. Конечно, чисто теоретически самурай — будь то секретарь, гражданский чиновник или управляющий — должен был в любую минуту быть готовым к схватке, в подтверждение чего всегда имел при себе два меча. Однако единственным случаем, когда готовность эта оказалось востребованной, был мятеж Симабара, вспыхнувший еще в самом начале эпохи Токугава — в 1638 году. Порой в провинциях возникали волнения (незначительные крестьянские выступления) или происходили поединки, ведь за самураями сохранялось право на месть. И это все. Кроме того, самурай мог еще зарубить какого-нибудь не слишком, на его взгляд, почтительного простолюдина. Но на протяжении большей части 250-летнего правления Токугава самураю, несшему обычную гражданскую службу, не оставалось ничего, кроме как полировать свой неиспользуемый в деле меч и тренироваться.

Весьма показательна в этом отношении огромная популярность школы фехтования Ягю, процветавшей при ее основателе Ягю Мунэёси, его сыне Мунэнори и внуке Мицуёси. Девиз школы Ягю был такой: «Меч следует использовать не для того, чтобы убить врага, а для того, чтобы совершенствовать собственную силу» (вот, быть может, источник возникновения концепции Судзуки о «дарующем жизнь» мече). Тем не менее, хотя технику и приемы школы Ягю отрабатывали на деревянных или засунутых в ножны стальных мечах, случись необходимость вступить в настоящий бой, они оказали бы воину несомненную помощь.

Когда Мунэнори, уже в зрелом возрасте, стал наставником сёгуна, его попросили написать трактат об искусстве фехтования. В последний период жизни Мунэнори (возможно, под влиянием Такуана) проявлял интерес и к буддизму. Вот некоторые положения его «философии меча»:

Эти слова о применимости принципов фехтования и самодисциплины ко всем областям жизни можно встретить во многих руководствах по современным боевым искусствам. Часто произносят их и обучающие боевому искусству мастера.

Через два столетия после Мунэнори появился мастер фехтования, в значительно большей, чем его великий предшественник, степени вдохновленный учением дзэн-буддизма и его ролью на Пути меча (пусть даже в виде боевого искусства). Ведь Мунэнори считал, что учение дзэн о пустоте всего лишь способствует развитию гибкости и чувства непривязанности к каким бы то ни было понятиям, мыслям или впечатлениям, пусть даже родственным технике меча, и не более того. Для Тэссю (1836-1888) же дзэн-буддизм и дзэнское пробуждение были главными и необходимыми составляющими обретения совершенства в фехтовании.

В 1867 году, когда Тэссю был 31 год, последний сёгун отрекся от власти. Началась реставрация Мэйдзи, и Тэссю, в числе многих других самураев, остался не у дел. В 1871 году он создал собственную школу фехтования. К созданию оригинальной техники он не стремился и взял на вооружение стиль школы Ито, назвав свою школу «Ито сёдэн муто рю». Несомненно, что главным достоянием школы был сам Тэссю, его энергия и самодисциплина. Процесс обучения отличался суровостью и строгим распорядком.

На характер преподавания значительное влияние оказал личный опыт Тэссю. С ранней юности он считался отважным и уверенным в своих силах воином. За крепкое телосложение и высокий рост (около шести футов) он получил прозвище «демон-Тэссю». Тэссю одолел многих известных фехтовальщиков, а в возрасте 28 лет вызвал на бой самого Асари Гимэи. В конце поединка, когда мечи противников скрестились у самых рукояток, Тэссю повалил Гимэи, чему способствовали его огромный рост и большой вес. Однако потом на его нагрудных доспехах обнаружили три зарубки — Тэссю трижды пропустил удары Гимэи. В настоящем бою каждый из этих ударов мог оказаться смертельным, или, по крайней мере, вывести Тэссю из строя. Тэссю с большой неохотой признал свое поражение и поступил в ученики к Гимэи. Уже во время первого занятия Асари, который «был в два раза меньших размеров, чем Тэссю, и на двенадцать лет старше, несколько раз заставлял его отступать и прижимал его к стене зала».

В течение нескольких последующих лет Тэссю никак не мог избавиться от преследовавшей его «навязчивой картины», как напирающий Асари принуждает его отходить назад, и потому не в состоянии был даже достичь уровня Асари. Будучи страстным приверженцем медитации, он обратился за советом к своему дзэнскому наставнику. Он был уверен, что проигрывал Асари потому, что не обладал каким-то важным духовным качеством. Наставник дал ему коан: «Изначально не существет ничего». Быть может, даже Асари с его искусством? Десять лет он неустанно «работал» над коаном, но, овладев им, так и не смог освободиться от комплекса перед Асари.

И тогда он обратился пошел за помощью к другому наставнику — Тэкисуи, настоятелю Тэнрюдзи. Тот дал ему классический воинский коан:

«Когда скрещиваются два меча, бежать некуда. Хладнокровно двигайся вперед, подобно тому, как лотос невозмутимо цветет среди бушующего пламени, и с силой пронзи само Небо!»

30 марта 1880 года (через три с лишним года размышлений) Тэссю внезапно постиг смысл коана. Преследовавшее его видение триумфа Асари исчезло навсегда, и Тэссю так «ответил» на коан:

На следующее утро Тэссю вновь встретился с Асари, что он делал много раз и прежде. По тому, как они скрестили мечи, по одному только взгляду Асари понял, что Тэссю постиг искусство меча, и назначил его своим преемником.

Вскоре после этого Тэссю создал уже свою собственную школу. Она получила название «Сюмпукан» (школа Весеннего Бриза). Однако «бризы» более походили на страшные ураганы, а Великим Ураганом был сам Тэссю. Занятия начинались каждое утро в шесть утра. Первые три года ученики считались «начинающими», и занятия их состояли в основном из того, что они осыпали друг друга ударами, стремясь поразить противника в голову — нанести тот самый рассекающий череп надвое удар, которым Мусаси поразил Ганрю! Если после года упражнений ученики жаловались, что не достигли никакого прогресса, Тэссю метал громы и молнии: «Вы ведь только начинаете!» И указывая на свой живот, кричал: «Фехтование следует постигать здесь!» Тэссю хотел, чтобы за первые три года ученики «забыли себя» и прониклись «духом воина». Технические навыки придут позднее. В те восемь лет, когда школу возглавлял сам Тэссю, в ней занималось около четырехсот учеников.

В конце каждого этапа «обучения» ученикам предстояло держать «экзамен», требовавший огромного напряжения духовных и физических сил. Первый экзамен устраивался после того, как ученик пробыл в школе тысячу дней. В течение одного (!) дня он обязан был провести двести поединков с другими учениками. Второй экзамен — сэйган (клятва) — состоял из шестисот боев