Вводные пояснения археология языка и реконструкция смысла мифология, история, наука

Несомненный отпечаток общеарийской и доарийских верований и обрядов несут на себе знаменитые древнегреческие, а затем и древнеримские прорицательницы сивиллы (сибиллы). По античной традиции они считались пришлыми с Востока и владели всей мудростью мира, включая знание будущего. Имя сивиллы объединяет в себе образы сразу двух славянских Божеств -- Сивы и вилы. Вилы -- славянские феи, прекрасные девушки с распущенными волосами и птичьими крыльями. Их главные функции -- помогать обиженным, лечить людей и предсказывать будущее. Трансформация образа птицедев в русском фольклоре шла в двух направлениях: в сказках распространен мотив о птицах, обернувшихся девушками (и наоборот), в легендах же и сказаниях образ вил слился с близкими им по смыслу образами вещих полуптиц-полудев -- Алконоста, Сирина и Гамаюна. Что касается архаичности имени сивиллы и связи его с доарийской традицией, то здесь представляется весьма вероятным этимологическое родство фонетического варианта имени сибилла и названия страны -- Сибирь. Единая корневая основа "сиб" свидетельствует не только об общем происхождении, но и месте (территории) этого общего происхождения. В этом смысле топоним Сибирь может быть интерпретирован как "страна сибилл" или место, где обитают сибиллы-шаманки, а само слово "сибилла" будет означать "сибирячка" в его древнем звучании.

Предлагаемое объяснение происхождения названия Сибирь нисколько не противоречит общепринятому. Согласно существующей этимологической и топонимической концепции слово "Сибирь" тюркского или же монгольского происхождения. Однако, судя по всему, название "Сибирь" уходит своими корнями в те времена, когда протоиндоевропейские, прототюркские и протомонгольские языки не были расчленены и представляли единое целое. Корневая основа "сев-сив" обнаруживается и в самом понятии Север (первоначально -- Сивер, так это слово звучало в русских былинах и поныне звучит в украинском языке и некоторых русских диалектах).

В древнерусском понимании мироустройства вселенский свет отделен от солнечного. "...В народном понимании существуют раздельно солнце и белый свет, как освещенное небо, вся Вселенная..." "Свет на всю Вселенную есть свет неосязаем, неисповедим... никто же бо может указати образа свету, но токмо видим бываеть". Солнцу же отведена второстепенная роль субъекта света: "Вещь бо есть солнце свету, осияя всю Вселенную". Солнце как бы украшает собою светлый мир, но не является первоисточником "неисповедимого" света"22. Свет вселенский, небесный, носителем которого выступает Сварог, -- первичен, ему принадлежит первородство в солнечносветовой иерархии. Все остальное находится в подчинении светового космического начала. Светобоги -- распространенное явление в древнеславянском мире. Общеславянским Богом света был Световит (Святовит) (рис.

98), о котором уже говорилось в 1-й части в связи с происхождением культа Гермеса, восходящего к доарийской истории и верованиям нерасчлененных народов Евразии. Четырехликий фалло-герметический Световит смотрит в четыре страны (стороны) света, как бы распространяя на них свою власть. Одновременно он и средоточие, куда сходится с четырех сторон весь свет. Символика всесветности потрясает по своей простоте и емкости. Несомненный этимологический интерес представляет и вторая часть имени верховного Светобога. Корень "вит" имеет тот же смысл и происхождение, что и латинский vita -- "жизнь" (а также

"человеческий род" -- "живущие").

Известны и другие древние Божества света. Из письменных источников практически ничего не известно о Белбоге

(рис. 99). Между тем Божество это, известное у южных славян

(а также у кельтов) с тем же корнем -- Белин(ус), вне всякого

сомнения, связано со светом. Неотъемлемый эпитет света --

белый (одинаково относящийся к свету и как природному

явлению, и как к окружающему миру и Вселенной). В современном

языке произошло определенное смещение в значении понятия:

"белый" прежде всего относится к соответствующему цвету,

краске, хотя и здесь не утратило первоначального смысла --

"светлый". Есть все основания полагать, что тот же смысл

присутствует в топонимах древних городов Белгород и Белград

("город света") и названии одного из ответвлений древнерусской

нации -- белоруссы. В таком случае речь может идти о древних

центрах со святилищами света и о народе, связывающем свое

происхождение или верования со светом. Особых сомнений

происхождение русского слова "белый" не вызывает -- по

заключению языковедов оно исконно родственно древнеиндийским

bh-as, bhati ("блеск", "свет"), последнее означает также

"знание". В древних языках (например, в древнеисландском) слово

"бел" употребляется также и в значении "огонь".

Однако этимологические изыскания приводят к еще более интересным языковым параллелям. У древних неиндоевропейских народов -- шумерийцев, вавилонян, ассирийцев, оказывается, тоже было верховное Божество по имени Бел с теми же функциями, что и Бел индоевропейцев. В шумеро-аккадской мифологии Бел выступает и как собирательное имя для главных Божеств -- творцов Вселенной. В соответствии с этим и центральное Божество вавилонского пантеона -- Бог Солнца и главный покровитель города Вавилона -- Мардук именовался греками Белосом. В космической битве Солнцебог Мардук-Белос победил Тиамат -- воплощение первозданной тьмы и мирового хаоса. Интересно, что русское слово "тьма" оказывается созвучным шумеро-аккадскому имени Тиамат, имеющему практически тот же самый смысл. От общесемитского Бела в дальнейшем возник хорошо известный читателю культ Ваала (Баала) -- Бога плодородия и войны в Палестине, Сирии, Финикии, а затем через Карфаген распространившегося по всему древнему миру -- от Египта до Испании. Его отголоски слышатся и в русском слове "балда". Другое имя, образованное от древнесемитского Бела путем многочисленных исторических и лингвистических трансформаций, -- Вельзевул (имя дьявола, вошедшее в русский язык через древнееврейский). Все это лишний раз доказывает общность древних культур.

Содержание понятия "свет" не менее емко и многогранно; помимо собственно физического смысла, слово "свет" означает и весь окружающий мир вообще: "весь свет", "целый свет" (интересен устойчивый фразеологический оборот "свет во всей Вселенной", где свет выступает в качестве космообразующего начала мироздания). Применительно к человеческому обществу слово "свет" употребляется в различных смысловых оттенках: "высший свет" (отсюда понятие светский), "полусвет" и др. Где, в каком еще языке сыщешь имя Светлана (в старину известны были и мужские имена -- Светлан, Светозар, сказочный Световик)? Или употребление слова "свет" в иносказательном смысле: свет ты мой ясный, свет очей моих, светик, мой свет? Космическая приобщенность, неотделимость от видимого мира небесных явлений отразилась и в ласкательных опоэтизированных именах, сохранившихся до наших дней: "солнышко", "звездочка", "зоренька", "месяц ясный". Можно, не колеблясь, утверждать: вся жизнь, душа и плоть русского человека с младенческих лет и до самой смерти была насквозь пронизана светом -- в прямом и переносном смысле. Окружающий мир во всех его знакомых проявлениях именовался "белым светом". Антиподом этого света был "тот свет", пугающий и манящий своей неизведанностью и запредельностью.

Животворящий свет не только олицетворял светлое космическое начало, но и связывал воедино весь пантеон языческих Божеств. И не только языческих. Древнее обожествление света переросло в новое религиозное миропонимание, которое немыслимо без таких словосочетаний, как "божественный свет". Важнейшее понятие любой религиозной системы "святой" образовано от слова "свет" и впитало в себя его содержание.

Метафоричность философской и богословской символики, которая выступает по существу как опоэтизированный язык науки, выразилась также в таких фундаментальных понятиях, как "свет истины", "свет знания" и производимого от них "просвещения", означающего процесс приобщения каждого к сокровищнице человеческого опыта -- интеллектуального, нравственного, эстетического, хозяйственного, технического, военного, охотничьего и т.п. Великая миссия аккумуляции такого опыта и передача его настоящим и будущим поколениям принадлежит Просветителям. Точно так же творческие акты в познании, открытия, результаты художественного поиска характеризуются емкими словами -- "озарение", "вспышка".

Само слово "свет" древнейшего происхождения и восходит вместе с аналогичными понятиями других индоевропейских языков к санскритскому слову "зeta" (читается и произносится как

"шьвета") и означает "белый", "светлый", "блестящий", отсюда и

русское слово "цвет".

Такая поливариантность значений понятия "свет" и множественность разнокоренных слов, приведших к своеобразной лексической "цепной реакции", объясняются той объективной обобщающе-смысловой ролью, которую всегда играл свет в жизни людей. Любая единичная вещь или группа предметов воспринимается как нечто обособленное, отдельно взятое. И только свет (как, впрочем, и тьма) является таким безлико-всеобщим началом, которое мгновенно охватывает, обволакивает, объемлет весь вещный мир, представая в виде естественной, доступной каждому, хотя и неизведанной природной стихии. О древности и значимости понятия "свет" для народного миросозерцания свидетельствует также поговорка -- клятва со следами заклинания: "Чтоб мне свету белого не видеть!"

Наряду с общеиндоевропейскими корнями и словами "свет" и "бел" в русском языке глубоко укоренилась еще одна близкая по смыслу лексическая основа -- "яс", в первозданном виде присутствующая в словах "ясный" и "ясень". Понятие "ясный" имеет двоякое значение: 1) "чистый", 2) "понятный" и восходит к санскритскому слову yaas -- блеск (ср.: укр. "яскорка"

-- "искорка"). В процессе языкового развития корень "йас"

("яс") трансформировался в "ас" и "ес". В этих обличиях он

встречается в таких, к примеру, архаичных словах, как "есень"

("осень") -- откуда фамилия Есенин; яство ("пища"),

этимологически связанное с глаголом "есть" ("кушать"). Одно из

названий "ячменя" -- "ясмень" (откуда: "ясничек" -- ячменный

хлеб, и "ясник" -- ячменное вино).

Не меньший интерес представляет смысловая нагрузка, которую носил корень "яс" на разных исторических этапах. Прежде всего обращает на себя внимание устойчивое сочетание прилагательного "ясный" с существительным "сокол", символизирующим издревле Солнечное светило. "Ясный сокол" -- не просто поэтический образ, в нем закодированы древнейшие представления и о Солнце, и о Солнцебогах, и о магической связи людей с космическими законами. В сказках и былинах ясный сокол -- оборотная ипостась героев, приобщающая их к иному -- неземному и нечеловеческому -- миру: на оборотничестве построены сказки о Финисте Ясном соколе (или, как она оригинально именуется в варианте, записанном И.А.Худяковым в Рязанской губернии, сказка о Фенисто-ясно-сокол-перышке), а также былина о Вольге (Волхе Всеславьевиче).

Одно из древних названий сокола -- "ясмен" (см. "Толковый словарь живого великорусского языка" Владимира Даля). Корень "яс" входит и в название "ястреб" -- другого рода хищных птиц, по виду наиболее близких к соколам и в древности, видимо, понятийно объединявшихся. Общеиндоевропейский корень "yas" обнаруживается в словах "асы" -- древнегерманские

Боги, Ясна -- главная часть Авесты, ясы -- древнерусское название осетии, Яссы -- название города в Румынии на территории, где пересекались исторические пути славянских и романских народов -- двух ветвей некогда единого индоевропейского пранарода. Наконец, отзвуки древнего космического миропредставления слышатся в исконно народном понятии "ясочка" -- звездочка.

Имелись и другие Божества, чьи светозарные функции ставят их в один ряд Светобогов. Их соподчинение в настоящее время установить трудно. Однако нетрудно доказать, что такие древнерусские и общеславянские боги, как "Дый" (упоминается в "Хождении Богородицы по мукам) и Див из "Слова о полку Игореве", этимологически восходят к имени древнеиндийского Бога неба Дьяуста (dy-aus -- "день", "сияющее дневное небо").

В древнерусских мифологических и фольклорных

представлениях известную роль играла такая женская ипостась

светлого Дня, как утренняя заря (и звезда -- одновременно),

Денница. Известно также понимание Денницы как падающей

звезды (именно звезды, поскольку представление, и тем более

правильное истолкование явления метеоритов, относится к более

позднему времени). Так, в сборнике XV века "О земном устроении"

имеется отдельная глава "О денницах", описывающая падающие

звезды, истолкованные как обломки небесного огня. Как и древнее

"солонь", образ Денницы характеризует космическое животворящее

начало, заключенное в свете, олицетворением которого выступает

брачная пара День и Денница (Свет околоземный и Свет

космический). Но скорее всего, если восходить к праславянским

общеарийским верованиям, все космические явления (включая

землю, воду, небо, огонь) можно представить как

самозарождающиеся из света. Вячеслав Иванов считал Денницу

мифологическим существом мужского рода и отождествлял его с

христианским и дохристианским Люцефером -- одной из ипостасей

Дьявола, однако дословно означавшем "Носитель света" (его сотканную из противоречий суть искателя истины гениально раскрыл Байрон в мистерии "Каин"). По Вяч. Иванову, Денница -- фосфорически светящийся дух -- первомятежник, внушающий человеку гордую мечту богоравного бытия; это тот самый "печальный демон -- дух изгнанья", который "сиял" Лермонтову "волшебно-сладкой красотою"23.

В русском мировоззрении почитание женского космического начала в форме Девы (рис. 100) имеет длительную историю:

от сказочных Птицедев до Пречистой Девы -- светлого и

светоносного Божества, впоследствии растворенного в культе

Богородицы -- хранительницы и покровительницы Руси, избравшей Россию своим последним домом. Имя Дева не могло не быть в центре мифологического и религиозного притяжения хотя бы потому, что оно -- одно из древнейших и важнейших понятий индоевропейской культуры. Как известно, в санскрите devб

означает "Бог", "жрец"; "владыка", "царь", а также: "небесный", "божественный". Соответственно dev-i -- это

"Богиня".

Отголоски такого небесно-божественного смысла сохранились в однокоренных словах и словосочетаниях "диво", "диво дивное". Див -- одно из древнерусских мифологических существ,

действует как персонаж в "Слове о полку Игореве", предупреждая

русских воинов об опасности и одновременно предрекая беду.

Кроме того, в древнерусской мифологии было известно женское божество -- Дива. Итак, Дева в широком смысле -- великий

охранительный и вдохновляющий символ русского народа. В древнерусском миропредставлении в соответствии с индоевропейской и общемировой традицией Пречистая Дева -- воплощение вселенского и солнечного света одновременно: "И явилось на небе великое знамение -- жена, облеченная в солнце, под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд" (Откровение святого Иоанна Богослова, 12, 1).

Ближайшая стихия, родственная свету, -- огонь. Элементарный опыт свидетельствует: свет бывает без огня, огонь

без света -- никогда. Следовательно, свет обладает некоторой

самостоятельной сущностью, хотя и предполагает обычно наличие

какого-либо источника; чаще всего им выступает огонь. Отсюда и

древние мифологические представления о космическом огне: он

тесно взаимосвязан с космическим светом, но не обязательно ему

предшествует. Иногда и тот и другой выступают как тождественные

начала. В позднейшем миропредставлении под влиянием

христианской эсхатологии космический огонь изменил объем и

содержание своего понятия: он переместился в преисподню и начал

носить в основном устрашающую функцию "геены огненной",

ожидающей грешников в аду.

Слово "огонь" ("огнь") родственно имени древнеиндийского Бога огня Агни (agnн -- "огонь"). В Ригведе --

древнейшем своде обрядовой поэзии -- значительная часть гимнов

посвящена Богу огня -- Агни. Почему -- догадаться не трудно. В

нелегких и некомфортных условиях переселенческой жизни огонь

(особенно по ночам) оставался той рукотворной стихией, которая

давала тепло, свет, защиту от диких животных и жар для

приготовления пищи. Огонь же был и стихией, имевшей

нерукотворное происхождение (молнии и другие небесные явления,

лесные и степные пожары, вулканическая лава и т.д.). Ни в

первом, ни во втором случае не требовалось специальных

скульптурных или живописных изображений огня, поскольку он

всегда был рядом перед глазами. Лишь впоследствии, когда одно

из арийских племен завоевало Индостан, подчинив аборигенов и

создав в условиях оседлого образа жизни уникальную

древнеиндийскую культуру, -- появилась возможность и

необходимость воссоздавать образ Бога огня -- Агни в виде

скульптурных изваяний.

В древнерусском языке имеется еще одно название огня -- "крес". Корень сохранился в слове "кресало" (вышедшее из употребления приспособление для добывания огня), а также в серии понятий: "красный", "краса", "красивый", "красота", "прекрасный", "краска". С существительным "крес" тесно взаимосвязан глагол "кресать" или "кресить", означающий одновременно: "высекать огонь" и "воскресать (оживать)". "Игорева храброго полку не кресити", -- трагически заключает безымянный автор "Слова о полку Игореве". Нетрудно истолковать лексическое и смысловое происхождение таких важнейших для русского миросозерцания слов как "воскрешать" и "воскрешение" -- они имеют древнейшее дохристианское происхождение и связаны с культом огня и его ролью в первобытной жизни. При высекании огонь-крес всегда как бы воскресал заново, потому-то слово кресить обозначало сразу два понятия -- "высекание" и "воскресение". Само слово "крес" и этимологически связанные с ним понятия типа "красный -- красивый" близки по смыслу и происхождению с церковнославянским "крада", что означает "костер", "огонь", "жертвенник". (В русском языке слово не употребляется, однако корень сохранился в словах с иным смыслом: "украдкой", "украденный" -- от глагола "красть".) Общий корень здесь вполне уместен: огонь-крес способен и украшать (красить -- к тому же красным пламенем), и красть (сжигать дотла так, что не останется никаких следов, т.е. сгораемая вещь исчезает, крадется). Общеиндоевропейский корень "крес" обнаруживается и в имени Крез (произносится [kres]) -- так звали последнего царя древней Лидийской

державы (VI в. до н.э.), чье имя вошло в поговорку: "Богат, как

Крез".

огонь, сохраняемый в угольях, и, с другой стороны, понятием

"крес", вероятнее всего означавшим искусственный огонь (т.е.

полученный путем высекания), жертвенный огонь. В этом случае

ближе всего по смыслу и звучанию для слова "крес" окажутся

слова krati ("жертва", "сила", "мощь", "действие" и др.)

и kruy-a ("жертвоприношение", "жертвенный обряд";

"действие", "работа", "труд" и др.).

Есть также достаточно оснований предполагать, что от слова "крес" образовано и понятие "крестьянин", означавшее первоначально не столько огнепоклонников, сколько людей, расчищавших землю под пашню путем огневания -- выжигания лесных участков. Поздняя традиция производит "крестьян" от "христиан", а корень слова усматривает в понятии "крест". В такой трактовке "крестьяне -- это крещенные люди, но тогда непонятно, почему, скажем, князья и дружинники, крестившиеся на Руси прежде смердов и простого люда, не именуются крестьянами (крещеными).

Скорее всего, само понятие "крест" (пересечение двух предметов) происходит от понятия "крес" (огонь) -- отчего оно так быстро и органично прижилось на Руси. Такую этимологическую зависимость можно объяснить по-разному. Известны, например, крестообразные поминальные курганы, на вершинах которых возжигался священный огонь; существовали жертвенники огня с крестообразной символикой. Крест считается общемировым символом (горящего) Солнца. Наконец, существует древнейший обычай получения живого огня путем коллективного действия. В заповедном месте на землю укладывалось сухое бревно, перпендикулярно к нему ставилось другое сухое заостренное бревно (в итоге получался крес), которое и вращалось с помощью веревок достаточным количеством людей (рис. 101).

В стародавние времена огонь таким способом получали и без коллективных усилий -- с помощью двух сухих палочек (дощечек), располагаемых крестообразно. Данный факт, известный из истории материальной культуры народов всех континентов (включая австралийцев и индейцев обеих Америк), давно привел ученых к выводу, что крест испокон веков и задолго до возникновения крестьянства символизировал огонь24.

Неудивительно поэтому, что и в древнерусском наречии "крес" (огонь) и "крест" оказались однокоренными. В данном случае налицо этимологическое доказательство. Но имеются еще археологические и этнографические аргументы, разделяемые рядом ученых. Фигура креста очень распространена в древнейшей орнаментике и символике -- археологи обнаруживают ее практически во всех культурных слоях. Известны также дохристианские вырезанные из камня или выдолбленные кресты. Что касается крестообразного расположения деревянных орудий при добывании огня трением, то высказывалось следующее соображение: поскольку искра появлялась на перекрестии двух кусков дерева, постольку именно крест стал символом света. Крестопересечение деревянных палочек (дощечек) могло иметь самую разнообразную форму: т-образный и крючкообразный кресты, свастика. Последняя также стала в символике древнейших народов символом Солнца, света и жизни.

Древний обычай добывания огня -- сакральный и чудодейственный -- оказался чрезвычайно живучим, поскольку с ним связывалось общение с высшими силами. В романе Николая

Семеновича Лескова (1831 -- 1895) "На ножах" описывается,

как во второй половине прошлого века крестьяне целой деревни с

помощью "живого огня" пытаются предотвратить массовый падеж

скота -- "коровью смерть". Поражает и то, с какими

подробностями и мастерством описывается это чисто языческое

действо, и то, насколько посвященными оказались десятки людей,

участвовавших в столь неординарном полумистическом акте, --

каждый знал свое место и отведенную роль, включая и действия по

сохранению тайны, колдовских заклинаний и т.п. (надо полагать,

что Лесков -- один из самых честных русских писателей -- знал,

что писал).

По свидетельству этнографов прошлого века уничтожение "коровьей смерти" с помощью небесного "живого огня" было распространено повсеместно. Помимо воскрешения древних навыков, этот первобытный обряд приоткрывал завесу и над первобытными верованиями, стержнем которых являлось единение с астрально-космическими силами. Живой огонь обладал чудодейственными качествами, защищавшими ото всех напастий потому, что, по народным представлениям, происходил от самого Солнца. Чтобы получить "живой огонь", необходимо совершить определенные магические действия, которые, собственно, и составляли суть коллективного обряда. Добыть солнечную силу, стать космическим посредником между неземной энергией и ее земным проявлением можно только путем вращения бревна,

жерди, поскольку само Солнце представлялось вращающимся

огненным небесным колесом.

Представление об огне как о космическом начале и важнейшей природной стихии плавно переходило в увязывание со свойствами огня состояний и характеристик самого человека. Представление об огне в народном миросозерцании всегда предполагало сексуально-эротический подтекст: любовная страсть наделялась огненным смыслом, а понятия "любовь" и "огонь" сближались. Отсюда все известные устоявшиеся обороты, которые в старину (да и не только в старину) отнюдь не воспринимались исключительно как поэтические эпитеты, а выступали как существенные аспекты духовной жизни и мира человеческих чувств: "огонь желания"; "пожар любви"; "огонь в глазах, сердце, крови"; "пожар в душе"; "вспыльчивость"; "пылкость"; завершение жизни (смерть) истолковывается по аналогии с огнем -- "угасание".