Глава 7 Противостояние в Закавказье

Через несколько дней после этой провокационной акции председатель Верховного Совета НАССР по требованию Народного фронта Азербайджана подписала указ об отделении республики от СССР и Азербайджана. Это сообщение о создании самостоятельной Нахичеванской республики было многократно зачитано на нескольких языках по телевидению. О подробностях подписания указа, конечно, не сообщалось. А они были таковы. К председателю ВС — женщине преклонных лет, ворвались представители народного фронта. К ее виску приставили пистолет. Рядом— канистра с бензином. Вот под такой «аккомпанемент» был надиктован текст указа.

В те дни января 1990 года с армянской территории начался первый обстрел села Садарак ракетами «Алазань-2», а также из градобойных пушек и минометов. Градобойные орудия нанесли огромные разрушения: снаряды пробивали крыши и чердаки домов, разрывались внутри зданий, рассеивая тысячи мелких осколков. Люди пытались прижаться к складкам гор вне сектора обстрела. Погибло 11 человек, ранено более 50. Побит скот.
Кровавый омут Карабаха
В Армении эту варварскую акцию объясняли «реакцией на события в Нагорном Карабахе», которые, как известно, начались в январе 1988 года, когда было принято решение о выходе ИКАО из состава Азербайджана и присоединении к Армении. О событиях в Нагорном Карабахе «по свежим следам» было написано множество статей, интервью, брошюр и книг. Большинство публикаций имели явно «лоббистский» характер и трактовали ситуацию исключительно в пользу той или иной стороны. А некоторые и вовсе носили дезинформационный характер. Они не проливали на события в ИКАО свет истины, а преследовали иную цель — еще больше накалить обстановку и разжечь вражду между армянами и азербайджанцами. Очень редкими были публикации, в которых содержалась правда, горькая для обоих народов.

К таким материалами относилась небольшая книга Ю.А. Помпеева под названием «Кровавый омут Карабаха», вышедшая в Санкт-Петербурге в 1992 году. В своем очерке известный ленинградский писатель-документалист прослеживает возникновение и эскалацию войны за Карабах, зловещую роль в этих событиях, унесших тысячи человеческих жизней, апологетов идейного национализма. Книга Помпеева не конъюнктурна — она объективна. Потому я и хочу прокомментировать некоторые его оценки и выводы.

Нельзя не согласиться с тем, что назревание кровавых событий в Армении и Азербайджане началось в 1987 году — уже на втором году перестройки. В начале 1987 года «Литературная газета» опубликовала статью Игоря Беляева «Ислам», суть которой сводилась к тому, что эта религия определенно враждебна и опасна для нашего государства, а мусульмане — народ коварный и вероломный. Напомню, что в ту пору еще шли бои в Афганистане и оттуда в цинковых гробах доставляли на Родину сыновей. Уже тогда в прессе началась кампания по расшатыванию народного сознания, по разрушению сложившихся у людей представлений — во всех сферах и по всем направлениям. Эта кампания преследовала две основные цели: посеять в людях сомнения во всем и вся, а также перессорить всех между собой. Статья Беляева и лежала в духе этой кампании.

Впрочем, не могу все-таки не поддержать мнения Ю. Помпеева о том, что «…это были лишь цветочки, ягодки вызревали на грядках «армянского вопроса», который для Запада всегда был пробным шаром для вмешательства во внутренние дела не только Закавказья». Иначе говоря, нельзя полностью исключить, что специалист по Ближнему Востоку опытный журналист И. Беляев хорошо знал, какова истинная цель его статьи, привлекшей общественное внимание. Тем более, она была как бы согласована по времени с некоторыми другими примечательными событиями.

В июне 1987 года Европарламент учредил «День памяти жертв геноцида в Армении». В Ереване в связи с этим заблаговременно был открыт памятник погибшим и выселенным во время резни 1915 года из восточных окраин Османской империи соплеменникам. Под высокими наклонными стелами, облицованными черным мрамором, круглые сутки звучала траурная музыка и горел вечный огонь. Посещения этого мемориала сопровождались рассказами о кровавых насильственных действиях султанских властей по отношению к армянскому населению в разгар Первой мировой войны. К этому следует добавить, что именно в то время появились произведения писателей Зория Балаяна (тогдашний корреспондент «Литературной газеты» в Ереване) и Сильвы Капутикян, в которых ненависть к туркам неприкрыто переносилась на соседей-азербайджанцев, которых эти писатели тоже называли не иначе, как «турками».

Совершенно прав автор книги «Кровавый омут Карабаха» и в том, что первый сигнал к волнениям в Карабахе поступил к нам «из-за бугра». Академик Абел Аганбегян в середине ноября 1987 года во время приема, устроенного в его честь Армянским институтом Франции и Ассоциацией армянских ветеранов, выразил желание узнать о том, что Карабах стал армянским. «Как экономист, — сказал академик, — я считаю, что он больше связан с Арменией, чем с Азербайджаном». Кроме того, в Москве широко распространились слухи о том, что Аганбегян сослался на свою беседу с Горбачевым, в которой всемогущий генсек ЦК КПСС якобы сказал, что Карабах будет передан Армении. Поразительно, несмотря на этот чрезвычайно устойчивый слух, ни тогда, ни позже, даже в разгар карабахской войны, Горбачев ни прямо, ни косвенно его не опроверг. А ведь тот слух был вполне «материальным», он сильно подогрел события в Карабахе.

Заявление Абела Аганбегяна мгновенно стало центральной темой для многих зарубежных армянских газет и журналов, для радиостанции «Айб» в Париже, а также армянских редакций радио «Свобода», «Голос Америки» и других. Оживились многочисленные политические организации зарубежной армянской диаспоры: партии «Революционные дашнаки», «Союз армянских революционеров», «Крестьянская свобода», «Восточные армяне Соединенных Штатов», «Киликия», «Жиранаир», «Защита Армении», «Юные армянские дашнаки».

Крапленая карабахская карта вошла в игру. Первое откровенное покушение на Конституцию СССР и Азербайджанской ССР, покушение, которое тоже постарались «не заметить» в Москве, стало пощечиной, ударом по самолюбию Баку. Ведь известно, что территориальные притязания больно ранят честь и достоинство народов. В результате прозвучавший в далеком Париже призыв к беззаконию стал, по сути, началом карабахского конфликта. Иначе и быть не могло, учитывая менталитет азербайджанцев, нашедший очень точное отражение в древней притче о наглом госте.

Суть этой притчи такова. Гостя приняли, накормили и напоили, дали ночлег. Но он, зная местный обычай, начал хвалить все подряд, — ведь все, что нравится гостю, принадлежит ему: таковы законы гостеприимства. В результате гостю дали много подарков, однако перед уходом попросили его снять сапоги и стряхнуть с них землю. «Земля у нас одна, — сказали хозяева, — и мы ее никому не даем». К этому могу добавить, что азербайджанский национальный характер, по мнению ученых, сформировался под определяющим влиянием тюркского военно-феодального кодекса чести, хорошо узнаваемого в эпосе Кероглу: доблесть — выше пользы, бесчестье — хуже смерти; семья и дети — выше успеха и карьеры.

Есть в книге Ю. Помпеева весьма примечательная глава под названием «Февраль 1988 года: «корректоры», лидеры Карабаха». В ней речь идет о конкретных лицах с той и другой стороны, виновных в развязывании «кровавого омута». Продолжая эту тему в других главах, он упоминает и некоторых других граждан СССР — среди них в качестве главного «корректора» назван один из бывших виднейших советских диссидентов:

«Первым, кто поддержал идею «исторической принадлежности» Карабаха к Армении, оказался академик Сахаров, выразивший в «Московских новостях» уверенность в том, что «Верховный Совет СССР еще вернется к этой проблеме и решит ее положительно».

По твердому убеждению Помпеева, среди главных действующих лиц карабахского кризиса была и госпожа Старовойтова, которую в этом регионе в разгар событий именовали «цинковой леди». Исследуя истоки карабахской трагедии, автор документально прослеживает роль в разжигании конфликта весьма любопытной «связки» Сахаров— Боннэр — Старовойтова и приводит слова Старовойтовой: «Даже если бы Армении не существовало, Азербайджану все равно пришлось бы иметь дело с карабахской проблемой».

Здесь небезынтересно подчеркнуть, что одновременно с карабахской проблемой вдруг возник вопрос и о самоопределении Крыма. Именно крымская карта, наравне с карабахской, была брошена на игральный стол еще одним «пробным камнем» перестройки. Не случайно этим двум проблемам посвятил в начале 1988 года свое письмо на имя М.С. Горбачева Сахаров. Он отстаивал право крымских татар жить на родине и требовал передачи ИКАО в состав Армянской ССР. В тот же период Старовойтова переехала из Ленинграда в Москву для работы в новом «Центре по изучению межнациональных отношений при Президиуме Академии наук СССР». Она активно занялась карабахской проблемой, причем явно не ставила перед собой цели достижения согласия между двумя народами.

Внимательно изучая справочник «Кто есть кто», я обратил внимание на то, что «цинковая леди» при заполнении опросной анкеты указала: «разведена». По этому поводу газета «День» в аналитической статье под названием «Стратегическая измена» написала следующее: «Поскольку «нигде» политика не делается без денег и других форм вознаграждения, среди нардепутатов будущего блока были люди, «включенные в схему». Не секрет, что целый ряд демократических депутатов и активистов, имена которых хранятся в компьютерной памяти некоторых «политических штаб-квартир», получают вознаграждение за свою политическую активность в форме подарков (компьютеры, видеотехника, зарубежные приглашения с оплаченным проездом и полным содержанием для членов семей, реклама их деятельности, издание книг и статей за рубежом, приглашение читать лекции). Активистам демдвижения выделялись советские деньги, которые проводились по статье «на множительные работы». При этом самым надежным считался канал Фонда за выживание человечества, поскольку он, как сообщал доверительно сотрудник этого фонда, «не столь тесно связан с государством, как фонд Сороса».

В тот же период финансирование небезызвестной «Антидиффамационной лиги» (АДЛ) полностью шло из МВФ, на содержании которого находилась также сеть «Ротари клубов». В качестве каналов финансирования использовались отдельные совместные предприятия, кооперативы с выходом за рубеж и все тот же благотворительный Фонд выживания человечества.

В этом смысле интересна деятельность мужа Г. Старовойтовой — Михаила Борщевского, находившегося в Англии. Он занимался продажей персональных компьютеров в СССР. Похоже, для денежного вознаграждения лиц, активно работавших на «демократию», и существовал канал Борщевского».

Газета «День», как говорится, попала в точку. КГБ СССР на тот период уже располагал информацией, что названные в статье «фонды» и «клубы» были вскормлены ЦРУ США и другими иностранными разведками. А традиционным полем деятельности и особых интересов английских спецслужб всегда было Закавказье. Без их содействия мужу Старовойтовой никто не позволил бы переправлять крупные материальные средства в СССР. «Разведена…»

Можно привести еще немало фактов, неопровержимо свидетельствующих о том, что трагедия азербайджанского и армянского народов, стрелявших друг в друга в войне за Карабах, была спровоцирована. Зато Старовойтова, активно лоббировавшая Армении, стала народным депутатом СССР от Ереванского Советского национально-территориального избирательного округа № 393…

Возвращаясь к событиям в Нахичевани, которые стали следствием Карабахского конфликта, должен сразу сказать о том, что на примере этой небольшой автономной республики особенно явственно была заметна подстрекательская работа иностранных спецслужб, действовавших через свою агентуру, внедренную в руководство народных фронтов. В частности, НФ Азербайджана, практически овладев властью в Нахичевани, призывал население на борьбу с Арменией, на защиту своей земли от армянской агрессии. В городах и селах активисты НФА собирали деньги на приобретение оружия. А зарабатывали эти деньги так. Нахичеванцы покупали, например, советский телевизор, переправляли его через пограничную реку Араке на иранскую сторону, и там в обмен на него им охотно вручали автомат Калашникова. Этим оружием оснащались группы боевиков, причем в некоторых селах они насчитывали по 250–350 человек.

По другую сторону армянской административной границы происходило то же самое. Но там провокации устраивали отделения АОД — Армянского Освободительного движения, которое натравливало население на нахичеванцев. И, конечно, отнюдь не случайно сразу вслед за бесчинствами на советско-иранской границе в Нахичевани начался обстрел этой автономной республики со стороны Армении. Казалось бы, между этими событиями не должно было быть связи. Однако их скоординированность не вызывала сомнений. Те, кто на деле руководил из-за кордона противостоящими народными фронтами в Азербайджане и Армении, четко дирижировали действиями обеих сторон, преследуя цель дестабилизировать политическую ситуацию в этом регионе.

О бакинских трагических событиях следует сказать особо. 13–14 января 1990 года в Баку прошли массовые беспорядки. Когда мы прилетели туда, аэропорт был заблокирован толпами людей. Среди встречавших нас азербайджанских чекистов я с радостью увидел через иллюминатор двух моих близких друзей, с которыми нас свел Афганистан. (К сожалению, и сегодня не могу назвать их фамилии, ибо кошмар тех лет продолжается. И чекистский опыт показывает, что с подачи западных спецслужб истинного патриота можно ошельмовать, представить его как изменника, свалить на него чужие ошибки и грехи. Такие случаи, увы, бывали.) Но радость встречи была омрачена, один из «афганцев» с горечью сказал: «Садись в мою машину. Провезу по городу, и ты увидишь своими глазами, что творится».

Действительно, это надо было видеть своими глазами. На одной из улиц напротив дома, в котором проживало, как выяснилось, несколько армянских семей бакинского происхождения, бушевал митинг. Интеллигентного вида молодой человек в очках, с аккуратно подстриженной бородкой что-то кричал в мегафон. Толпа из 700–800 человек громко скандировала, улюлюкала, свистела; Странным показалось то, что вдоль стены дома стояла как будто тихая, словно чем-то приниженная очередь из мужчин и женщин, они чего-то терпеливо ждали. Вдруг наверху раздались выстрелы, затем истошные крики, звон разбитого стекла. Потом из окна третьего этажа выбросили металлическую вешалку. Обычную вешалку с крючками, какие привинчивали в коридорах лет эдак 15–20 назад. Она упала на газон, со звоном подпрыгнула. Из окна раздалась какая-то команда, и мужчина, стоявший в очереди первым, поднял вешалку, после чего присоединился к ликующей толпе. В очереди одобрительно захлопали.

— Это народнофронтовцы делят и раздают «еразам» имущество бакинских армян. Семьи из этого дома мы успели предупредить, — пояснил мне «афганец».

«Еразами» в Баку называли беженцев из Армении и расшифровывалось это слово так: «ереванские азербайджанцы». Они были изгнаны из своих домов, остались без крова и без имущества. Используя их негодование действиями армянских националистов, провокаторы решили «восстановить справедливость», расправившись с ни в чем не повинными бакинскими армянами и раздав крохи из разграбленного имущества беженцам. Да, это был классический вариант подстрекательства к погромам.

Мы медленно, не включая сигнальных огней, ехали по городу. Я видел, как по команде из окна от очереди отделился еще один мужчина, скомкал скатерть, упавшую на куст, запихнул ее под пиджак и тоже присоединился к неумолкающей толпе. Очередь снова зашлась в крике… В ту погромную ночь с 14-го на 15-е января, по официальным данным правительства Азербайджана, погибло 50 человек, в большинстве лица армянской национальности.

Много жестокого, противоречащего христианской морали пришлось повидать и услышать мне в жизни. Но я никогда не забуду рассказ своего коллеги-«афганца» о той ночной трагедии. Не скрывая слез, он говорил о том, что перед выездом в аэропорт стал свидетелем такого случая. Он видел, как из окна какого-то дома вместе с вещами выбросили старую армянку, которая была лежачей больной и потому осталась в квартире, надеясь, что ее пощадят. Однако те, кто ворвался в квартиру, были уже неспособны на милосердие. Старушка умерла прямо на тротуаре, к ней никто не подошел, а ошалелая толпа продолжала улюлюкать. Товарищ мой, коллега и друг плакал от своего бессилия, от стыда за своих соплеменников. Ведь известно, что в Азербайджане, как и во всем мусульманском мире, к женщинам и старейшинам люди проявляют особое почитание. Но инспираторы беспорядков и погромов грубо пренебрегли этой древней исламской традицией отцов и дедов.

С целью предотвращения дальнейших погромов ночью 20 января в город вошли войска, в Баку ввели чрезвычайное положение. Народный фронт Азербайджана организовал шумные митинги-протесты, на улицах появились баррикады. С обеих сторон были убитые и раненые. Но хочу здесь привести весьма важный характерный факт: никто из представителей НФА не пострадал. Ни один человек! Спровоцировав бакинцев выйти на баррикады, народофронтовцы спешно покинули город или спрятались в надежных убежищах. Такова была тактика НФА в борьбе за власть, явно подсказанная из-за рубежа. Надо сказать, с точки зрения спецслужб, это грамотная тактика.

Истину о происшедшем в те дни и ночи тщательно скрывают от народа. Слишком много появилось лжи и всяких инсинуаций о «черном январе» и роли армян в Баку. Чаще всего эту ложь распространяют руководители НФА, политика которых привела и к трагическим событиям, к человеческим жертвам. Армию обвинили в гибели невинных бакинцев. Но кто подставил их под танки? Почему уходят от вопроса, сколько погибло бы в Баку людей, если бы не были прекращены массовые беспорядки? Если бы не было изъято незаконно приобретенное оружие? Если бы не были задержаны экстремисты и террористы? Совершенно ясно, что введение чрезвычайного положения в Баку и некоторых других городах Азербайджана стало вынужденной мерой для защиты населения, которое изощренно втягивали в кровавый политический конфликт местные националисты, жаждавшие власти.
Предотвратить насилие, избежать кровопролития
Обеспечение режима чрезвычайного положения указом Президента было возложено на МВД и КГБ СССР. Во второй половине января 1990 года уже вторично в этом месяце я снова летел в Баку в служебную командировку— на этот раз военным транспортным самолетом. Со мной была целая команда из 100 старших офицеров оперативных подразделений центрального аппарата КГБ, в основном состоявшая из сотрудников Второго главка — специалистов по борьбе с агентурой иностранных спецслужб. Входили в нее и работники 5-го Управления — они хорошо знали приемы и методы деятельности иноразведок по ведению психологической войны на «исламском фронте». Были в команде также специалисты по проблемам экономической безопасности, транспорта и средств жизнеобеспечения.

Надо отметить, что первые три или четыре года перестройки функции такого важного государственного института, как КГБ, уточнялись, конкретизировались и видоизменялись в зависимости от международной и внутренней обстановки. Ему в обязанность были вменены новые задачи: сбор, централизация и обработка информации о «внутреннем» терроризме, а также о покушениях на государственный суверенитет. Поставлены были конкретные задачи и в сфере борьбы с набиравшей силу организованной преступностью. Оперативные сотрудники все больше набирались опыта, в том числе и боевого. Чекистам все чаще приходилось выезжать в регионы межнациональных конфликтов.

Объективности ради надо сказать и о том, что в этих сложнейших условиях органы КГБ оставались той правоохранительной структурой, которая продолжала четко выполнять свой долг по обеспечению безопасности. Чекисты активно противостояли акциям иностранных спецслужб, экстремизму, а также терроризму, ставшему характерным явлением тех лет.

Горячие точки в Закавказье, в Средней Азии, Приднестровье по характеру начинавшихся событий могли превратиться в значительные межнациональные конфликты по типу Нагорного Карабаха, но были своевременно локализованы. Роль чекистов в этом была немалая. Они своевременно добывали необходимую оперативную информацию о подготовке провокаций, о местах хранения оружия и взрывчатки, об исполнителях акций и планируемых объектах террора. Именно они объединяли усилия правоохранительных органов, координировали их действия.

Мне известно немало случаев, когда поступавшая от чекистов информация давала возможность на ранней стадии выявлять и предотвращать экстремистские акции, представлявшие угрозы государственному строю, защищать политические и личные права граждан.

Кто возьмется подсчитать, сколько жизней было спасено благодаря быстрому прекращению насилия? В том же Баку, например, благодаря введению ЧП удалось быстро покончить с разбоями и погромами, очевидцем которых мне пришлось быть. Бакинец перестал идти с наганом или ножом на бакинца. Сколько при этом было спасено армян? Разве не погибли бы сотни, а возможно, тысячи мирных жителей, если бы армия не остановила бесчинства?

А более поздние события в Оше? К десяткам уже имевшихся жертв могло добавиться еще множество убитых взвинченной толпой, если бы беспорядкам не положили конец чрезвычайное положение и комендантский час.

Этот перечень можно продолжить, но суть остается сутью: КГБ, МВД и армия были вынуждены использовать силу против разжигавшего социальную, национальную и религиозную рознь экстремизма, ради спасения людей, которых намеренно втягивали в кровавый омут всякого рода провокаторы и нечистоплотные политиканы. Мне многократно приходилось участвовать в инструктажах оперативных работников, направляемых в горячие точки, и с чистой совестью могу сказать: главной задачей, которую всегда ставили перед своими сотрудниками руководители КГБ, была такая: «Предотвратить насилие, избежать кровопролития».

В чекистской, как и в любой другой воинской среде, существует глубоко уважаемое и гордое понятие боевого братства. В него входят в первую очередь те, кто непосредственно участвовал в опаснейших операциях с риском для собственной жизни и жизни своих товарищей. Перед пулей все равны — и начальник и подчиненный. В боевых условиях каждый отвечает за свой сектор обстрела, откуда может прилететь пуля. Если ты допустишь оплошность, она может оказаться смертельной для твоего напарника, который не ждет ее, уверенный в том, что ты подстраховываешь его. Нет, совсем не в шутку актуален у чекистов вопрос времен военного лихолетья — с кем пойдешь в разведку?

Командировки в Афганистан и в горячие точки СССР внешне выглядели добровольными. Собирали оперативный состав, объявляли, что завтра к десяти ноль-ноль на спецрейс в аэропорт Шереметьево от отдела должны прибыть столько-то офицеров. О сути дела, перефразируя Твардовского, иногда говорили так: «Работа предстоит обычная, но команда нужна отважная». Добавлю также, что мне приходилось вылетать и в такие командировки, когда о пункте назначения я узнавал только в самолете, а иногда даже после приземления. Экстренные выезды и вылеты становились обычным, повседневным делом.

Много боевых друзей появилось у меня и во время командировок в Азербайджан. В моей группе были надежные офицеры, неоднократно по тревоге вылетавшие в те регионы страны, за которыми быстро закрепилось зловещее название «горячих точек». Заместителем моим был Валерий Печенкин — рассудительный, сдержанный, он умел отстаивать свое мнение, в необходимых случаях оставался непреклонным. Часто вылетал со мной Александр Соловьев, я всегда поручал ему работу, связанную с анализом, с тщательной оценкой ситуации. Сам настоял на включении в мою группу Анатолий Онучин — офицер кураторского подразделения, незадолго до этого возвратившийся из командировки куда-то на Север.

Помню, в тот раз на аэродроме в Шереметьево мне представились командиры боевых «пятерок» из спецназа: Алекандр Мирошниченко («Альфа»), Сергей Лыток («Витязь») и Александр Городилов («Вымпел»). В их небольших группах я с удовлетворением увидел Виктора Блинова и Олега Луценко, с которыми мы уже участвовали в задержании нескольких преступников. Тогда мы еще не знали, что командировка в Азербайджан растянется на много месяцев, и мне не раз придется производить смену офицеров. По первому же вызову в Баку прибывали: Борис Жирное и Михаил Платонов (ставшие позже генералами), Юрий Федоскин, Анатолий Смирнов, Николай Стебнев, Виктор Лугинин, Владимир Воскобойников, Вячеслав Пеленков, Владимир Рыбаков, Игорь Кузнецов, Евгений Батаман, Виктор Раструсин, Владимир Кашин, Владимир Васин и другие офицеры Второго Главного и Пятого управления КГБ СССР, некоторых его спецподразделений. Все мы занимались общим делом и постоянным нашим девизом, напомню, был все тот же наказ: «Предотвратить насилие, избежать кровопролития!»
Зона ответственности
О «зоне ответственности» мы узнали только в Баку, и до Нахичевани добирались вертолетами. В пути меня и моих товарищей беспокоил вопрос: почему чрезвычайное положение объявлено только в нескольких городах Азербайджана? В докладе руководству в Москве мы высказали предложение ввести его одновременно и в районах Армении, расположенных вдоль административной границы с Азербайджаном. Ведь условия для обеих сторон должны быть равными, никто не в праве иметь преимущества. Главная цель ЧП — разоружить незаконно созданные вооруженные формирования. Но если мы разоружим, например, только нахичеванских боевиков, то преимущество окажется на стороне армянских.

Ответа на прямой вопрос по этому поводу на объединенном оперативном совещании в Баку также никто дать не смог. Было лишь сказано, что МВД Союза «выходило» наверх с аналогичными предложениями. Как и следовало предполагать, этот вопрос сразу же возник в Нахичевани и его переадресовали мне. Пришлось искренне ответить:

— Будем доказывать и добиваться…

Обстановка в Нахичевани оказалась иной, чем в Баку, и это было закономерно. С одной стороны, автономная республика граничит с Ираном и Турцией, с трех других — с Арменией. С Азербайджаном же ее связывает лишь железнодорожная ветка Баку — Ереван. Если Баку установит железнодорожную блокаду, то в первую очередь будет страдать Нахичевань. У Армении же есть еще один железнодорожный выход — через Грузию.

И надо сказать, что опасения скоро оправдались. Железная дорога оказалась козырной картой в руках как нахичеванских, так и армянских националистов. Стратеги из Народного фронта Азербайджана (НФА) периодически устраивали забастовки железнодорожников, и дорога замирала. Армянское освободительное движение (АОД) для ее блокирования избрало иную тактику — боевики обстреливали и грабили поезда, едва они пересекали административную границу Армении. Азербайджанские бригады, если и не бастовали, то наотрез отказывались ехать через опасный отрезок, проходивший по армянской территории.

Как это ни покажется парадоксальным, от таких бесчеловечных «игр» выигрывали и НФА и АОД. Результатом блокады становилось то, что по обе стороны административной границы цены на все виды продовольствия и товаров подскакивали в десятки раз. Из-за дефицита представители НФА и АОД брали на себя распределение продуктов по магазинам, поселкам, районам, однако за это в Нахичевани, например, на «нужды» НФА торгующие организации обязаны были отдавать не менее 25 % от общей суммы реализации. А частные уличные торговцы — и того больше. Когда запасы истощались, обе конфликтующие стороны легко достигали согласия о взаимном прекращении боевых действий, никто не нападал на составы, и это позволяло накопить грузы. Затем блокада возобновлялась.

Как назвать подобные действия? Конечно, это было мошенничество по отношению к собственному народу. Мошенничество под лозунгами свободы и независимости. Хорошо продуманная величайшая подлость ради того, чтобы получить право заниматься поборами. В этом проявлялась сама суть националистических народных фронтов. Это были не идейные борцы, а обычные вымогатели, прикрывавшиеся громкими фразами и высокими целями. Именно с помощью такой публики иностранные спецслужбы стремились дестабилизировать обстановку в нашей стране, и это уже само по себе было предвестием великих бед.

Да, именно беспринципные «игры» вокруг блокады железной дороги оказались одним из главных факторов, будораживших социальную и политическую обстановку на границе Нахичевани и Армении. Один народ ожесточался против другого. А политические лидеры «демократических» фронтов и движений все сваливали на Москву.

Одновременно они шельмовали и армию. Воинские подразделения, дислоцированные по обе стороны административной границы, получили весьма разумный приказ не втягиваться в конфликт, ибо вынуждены были бы основную огневую мощь направлять друг против друга. Это дало повод националистам немедленно развернуть агитацию под лозунгом: «Армия, которая нас не защищает, — не народная армия».

Продолжались провокации на ирано-советской государственной границе. Нахичеванский народный фронт с завидным постоянством периодически продолжал собирать митингующие толпы у полуразрушенных погранзастав. Националисты избрали, как я считаю, подлейшую тактику: впереди толпы выставляли женщин, детей и стариков, а инспираторы провокаций прятались за их спинами, а то и вовсе ожидали «эффекта» поодаль. Пограничники, проявляя выдержку, часами уговаривали женщин разойтись по домам. А несчастные местные жители, рыдая, умоляли пограничников дать им хоть маленький кусочек колючей проволоки или телефонного провода — без таких «трофеев» они не могли вернуться назад, в противном случае боевики грозили сжечь их дома, забрать скот.

Боевики в Нахичевани открыто ходили с оружием. У них было все: от пистолетов и ружей до автоматов и пулеметов. Приезжая в пограничные селения, они на правах «защитников» требовали баранов на шашлык, зелень, хлеб, коньяк, водку, вино. Во время застолий давали местным жителям «советы», где лучше вырыть окопы и укрытия. Эти «советы» также сопровождались угрозами: не сделаете окопа, порежем скот, сожжем дома.

Объективности ради надо сказать, что на другой стороне — армянской происходило то же самое. Вошел в повседневную практику захват заложников для получения выкупа или обмена на людей, захваченных противоположной стороной. В водах Аракса порой всплывали неопознанные трупы. Все чаще и чаще в поселки возвращались чабаны с жалобами об угоне скота.

Такова была в январе 1990 года обстановка в пограничной Нахичевани. Вместе с тем и в Москве, и в Баку имелась достоверная информация о резкой активизации в Азербайджане и Армении деятельности иностранных разведок, прежде всего Ирана и Турции, которые тщательно отслеживали развитие событий и пытались направлять их в выгодное для себя русло, использовать их в собственных интересах. В этих целях Иран развернул на противоположном берегу Аракса специальный оперативный разведывательный отряд. Турция засылала агентуру. Вездесущее ЦРУ США укрепило свою резидентуру в Ереване. Провокационные методы, которые были использованы западными спецслужбами для развала СССР, пошли в ход и для того, чтобы дестабилизировать, а затем расчленить непосредственно Россию…

Продолжая тему о деятельности иностранных разведок в Закавказье, приведу такой факт. Нам, в частности, стало известно, что в Нагорном Карабахе командовал Монте Аво, американский армянин, офицер, координировавший действия войск в Мортунинском районе. Под его началом карабахские армяне захватили Горадиз, Физули, немало других населенных пунктов. Его боялись, уважали и слушались. Монте Аво погиб и похоронен в Армении как национальный герой. Со временем огласку получают и другие случаи непосредственного участия иностранных специалистов во внутренних конфликтах, спровоцированных в СССР.

Основной задачей нашей группы было оказание помощи КГБ Азербайджана и Нахичевани в борьбе с разведывательно-подрывной деятельностью иностранных спецслужб и одновременно — стабилизация обстановки. Скажу сразу: уже в аэропорту нам стало ясно, что более насущной задачей является вторая. Боевики сновали повсюду, они устанавливали свой порядок, угрожая оружием. Но увидев решительно настроенных спецназовцев, «веером» взявших под охрану вертолеты, поспешили скрыться в аэродромных зданиях. Дело у них было поставлено четко. Примерно через час после нашего прибытия около нахичеванских КГБ и МВД собралась внушительная толпа, в которой шныряли вооруженные боевики.

На первой встрече с руководством автономной республики и представителями, как сейчас принято выражаться, силовых структур, а также пограничниками обсуждался единственный вопрос: вводить ли на всей ее территории чрезвычайное положение? Ответ ждали из Баку. В Москве этот вопрос уже был решен заблаговременно, Центр предупредил: это зависит от Баку. Но нахичеванцы взяли решение на себя:

Давайте вводить ЧП лишь в пятикилометровой зоне вдоль государственной границы. Это станет предупреждением Народному фронту. Его лидеров надо заставить пойти на переговоры. Только так можно избежать братоубийства. Народ нас в этом поддержит.

Запомнились слова одного из сотрудников местного КГБ. Высохший от горя, с небольшой траурной бородкой (три недели назад схоронил брата-милиционера, которого ночью очередью в спину застрелили в подъезде дома, по местным обычаям 40 дней нельзя бриться), он говорил:

Самое легкое — это забраться в окопы или укрыться за стенами и стрелять. Мужество состоит в том, чтобы первым подать сигнал к переговорам. ЧП во всей республике только обострит ситуацию. Родственников сделает врагами.

Мы прислушались к мнению нахичеванцев. Запросили в соответствующих инстанциях санкцию на объявление ЧП только в пятикилометровой пограничной зоне и на железнодорожных станциях. Одновременно вышли с предложением ввести ЧП в такой же зоне по другую сторону армяно-нахичеванской границы. Этого было бы вполне достаточно, чтобы убрать с огневых позиций градобойные и иные орудия, зарыть многочисленные окопы и снести огневые точки. Поддержку мы получили быстро.

Мы согласились с нахичеванцами, потому что увидели то, чего не увидишь из Москвы и о чем не вычитаешь из аналитических записок. Здешние работники КГБ лучше знали беды и чаяния своего народа. Народнофронтовцы клялись защитить народ от казнокрадов и преступников, но вместо этого обложили новой данью. Вдобавок, со стороны Армении на него посыпались снаряды, предназначавшиеся раньше для борьбы с градом и дождевыми вихрями. Поля и виноградники становились бесплодными не от жары, а от осколков металла… К чести местных чекистов, они всегда появлялись там, где возникала угроза жизни их соотечественников. Вместе с ОМОНом и бойцами из отрядов самообороны они карабкались вверх по скалам, чтобы подавить огневые точки армянских боевиков. Они выводили женщин, детей и стариков из-под обстрелов, эвакуировали раненых, тушили горящие дома.

В отличие от далеких столиц Москвы и Баку, здесь не пошатнулась вера в чекистов как в истинных народных защитников. Наоборот, их авторитет в народе все больше возрастал.

Любопытно, десятилетиями советские пограничники, охранявшие границу вдоль Аракса, имели дело с нарушителями, шедшими из Ирана. Они переправлялись на наш берег целыми семьями и сами охотно отдавались в руки пограничников. А объясняли свой поступок тем, что хотят поселиться в СССР, мотивировали его «поисками лучшей жизни» — именно такая формулировка фигурировала в документах о задержании нарушителей госграницы. Бывали, правда, случаи, когда какой-нибудь племянник или дядя, переправлявшийся через Араке вместе с другими членами семьи, при проверке оказывался «подсадной уткой», кадровым шпионом. И все-таки немало азербайджанцев из северного Ирана в шестидесятые и семидесятые годы осели на жительство в советских республиках, — естественно, с разрешения соответствующих органов. Помнится, в те годы на той стороне Аракса даже появилась особая профессия — «переправщик». Переправщиком называли человека, который за деньги переводил семью через брод, оставлял ее в нашей пограничной полосе, а сам возвращался в Иран.

Да, так было. Но настала перестройка, и поток беженцев поменял свое направление: теперь «лучшую жизнь» люди начали искать за кордоном. И если раньше сопредельная сторона Аракса фактически не охранялась, то в 1990 году Иран вынужден был укрепить границу дополнительными воинскими подразделениями. Сюда направили пополнение полицейских, создали здесь опорные пункты. Допрашивали каждого, кто переходил с советского берега Аракса. Местные жители под страхом сурового наказания обязаны были сообщать иранским властям обо всех, кто сумел миновать сторожевые посты. Нам стало известно, что разведывательные допросы порой проводились несколько раз, причем по специально составленным анкетам-опросникам. С допрашиваемыми не церемонились: избивали и лишали пищи.

Отдельно составлялись списки на всех местных жителей, имевших родственные связи в Нахичевани, Азербайджане, в других регионах Советского Союза. Список шел Приложением № 1 к секретному плану по депортации «неблагонадежных лиц» в глубь Ирана.

В общем, начало было положено. Конечно, дело не обошлось без ультиматумов, угроз, требований, претензий, больших и маленьких хитростей. Народнофронтовцы весьма умело прибегали к дезинформации. За нами же был авторитет органов и погранвойск КГБ, не только сохраненный, но и приумноженный нахичеванскими чекистами и пограничниками в те трагические для нахичеванцев дни. В конце концов НФА пришлось с этим считаться. Потому что в конкретной ситуации людям становилось ясно, кто изображает из себя «защитников» народа, на самом деле осложняя обстановку и вдобавок облагая местных жителей данью, а кто действительно справедливо и бескорыстно помогает населению.

Уточню сразу, я не собираюсь подробно описывать тактику, ход и нюансы переговоров. Главный вывод в том, что не надо стремиться разом разрешить все спорные проблемы. Их лучше разделить на первостепенные, не терпящие отлагательства, и на те, над которыми требуется поразмышлять и которые поддаются поэтапной реализации. А самое главное, надо уважительно и внимательно относиться ко всему, что предлагает другая сторона. Диктата не любит ни сильный, ни слабый. Зато разумный, взвешенный подход внушает уважение.

Прежде всего мы стремились достигнуть договоренности об урегулировании обстановки на советско-иранской госгранице. На представителей НФА произвела довольно удручающее впечатление оперативная информация, которую мы предъявили на переговорах, о масштабах разведывательно-подрывной деятельности иранских спецслужб. Особенно подействовали на них документы о готовящейся депортации иранских азербайджанцев в глубь Ирана, если развитие обстановки в Нахичевани перестанет устраивать Тегеран. В итоге нахичеванский НФА согласился соблюдать режим чрезвычайного положения на государственной границе. Учитывая это, в нескольких наиболее удобных местах на берегу Аракса жителям было разрешено дважды в неделю выходить на границу для разговоров и визуальных встреч с иранскими родственниками, был согласован и порядок такого выхода на границу: впереди мужчины, затем женщины и дети. Для соблюдения спокойствия и порядка НФА получил право включать своего представителя в пограничный наряд.

Казалось бы, все просто и логично. Но как же сложен и долог был путь к такому согласию, основанному на соблюдении законности, уважении друг к другу. Я искренне относился и отношусь к тем участникам переговоров со стороны НФА, которые при выработке этих договоренностей проявили благоразумие и, в определенном смысле, личное мужество. Несмотря на сопротивление экстремистского крыла нахичеванского правления НФА, договоренности эти в целом соблюдались.

Намного сложнее оказалось разрешить узел проблем, связанных с блокадой железной дороги и с взаимными перестрелками, периодически возникавшими на административной границе Нахичевань — Армения. Дело в том, что в автономной республике существовало несколько крупных отделений НФА, которые стремились к самостоятельности и потому не всегда и не во всем соглашались с центральным правлением нахичеванского НФА. Были у них свои связи и с бакинским НФА, откуда поступали различные установки. В них зачастую преобладали клановые интересы, что вообще было весьма заметным явлением в этой политической организации. Постоянно ощущалось и давление третьей стороны — Армении. Первопричиной многих кровавых конфликтов, конфронтации и междоусобиц в Нахичевани были и, наверное, долго еще будут оставаться политические игрища вокруг НКАО.

Совершенно ясно, что крупномасштабный конфликт между Азербайджаном и Арменией очень искусно инспирирован подстрекателями. Для специалистов по Закавказью события 1988 года не явились неожиданными: ведь в Армении, как я уже упоминал, задолго до открытой конфронтации с Азербайджаном распространялись идеи, обосновывавшие территориальные претензии. Это, естественно, не оставалось незамеченным в соседней республике. В результате росло взаимное недоверие, отчуждение, чувство неприязни. Все это усугублялось периодическими конфликтами из-за земельных угодий и пастбищ в приграничных районах, притеснениями жителей национальных селений, этих своеобразных «анклавов», расположенных на территории другой республики.

Не мне судить, кто первым перешел грань и ответственен за разжигание войны между двумя народами. История расставит все по местам. Но тогда, в Нахичевани нам казалось, что человеческий разум способен подняться выше эгоизма и амбициозности отдельных политиканов, для которых междоусобица и вражда нужны были для того, чтобы пробиться к власти.

В Азербайджане отношение к Нахичевани разное. Некоторые считают эти места гиблыми — возможно, потому, что в древние времена здесь от загадочной эпидемии полегло одно из войск Александра Македонского. В «Долине смерти», неподалеку от древнего городка под названием Джульфа, до сих пор сохранились памятники его воинам. Говорят, что смогли выжить лишь офицеры — благодаря тому, что принимали пищу и пили вино из серебряной посуды. Но нахичеванцы любят свой край. Непосвященные с удивлением узнают, что в этой не столь уж обширной местности более ста источников лечебных минеральных вод. Горный пчелиный мед — один из лучших в мире. А ордубадские лимоны! Таких нет нигде: золотистые, с тонкой мягкой кожицей, ароматные. И виноград лучший в Азербайджане…
Провокация
В центр была направлена шифротелеграмма об определенной стабилизации обстановки на советско-иранской границе, мы еще раз обосновали необходимость ввода ЧП в пятикилометровых зонах по обеим сторонам нахичевано-армянской административной границы. Ответ долго ждать себя не заставил: ваше предложение передано в инстанции. Это означало, что оно уже находится в аппарате М.С.Горбачева. Но, как и раньше, оттуда не последовало ни оценок, ни рекомендаций. Аппарат президента не реагировал.

Да, Горбачев никак не откликнулся на важнейшее предложение, которое, безусловно, могло бы привести к полной стабилизации обстановки и, по сути, ликвидировать одну из горячих точек, а возможно, позитивно сказаться и на разрешении карабахского конфликта. Зато вскоре после нашего повторного обращения в Москву по поводу введения режима ЧП в пятикилометровой зоне на армянской стороне границы вокруг конфликта в Нахичевани начали происходить какие-то странные вещи. До сих пор не отпускают сомнения в том, было ли происходившее простыми совпадениями или же некие могучие силы, заинтересованные в разжигании конфликта, почувствовав, что он сходит на нет, решили немедленно подлить масла в огонь. Увы, я не могу избавиться от ощущения, что случившееся в те дни было ловко спланированной акцией, причем спланированной далеко от Нахичевани и Армении.

Началось все так. Почти сразу после того, как мы отправили новую шифротелеграмму в Москву с предложением о вводе ЧП на армянской стороне, резко активизировались боевики из АОД и было обстреляно из артиллерии азербайджанское село Садарак, что вызвало негодование в Нахичевани. Однако на этом дело не кончилось. Одна из центральных газет, — кстати, газета проправительственная! — сообщая об этом обстреле Садарака, почему-то назвала его армянским селом. Получалось, что дело вывернуто наизнанку— не армянские боевики обстреляли азербайджанское селение, а наоборот, азербайджанцы нанесли удар по армянам! Столь грубейшая ошибка в крупной центральной газете привела к новой дестабилизации, она обернулась новыми жертвами и кровью.

Я намеренно не указываю здесь название той газеты, чтобы не уподобляться ей и не подливать масла в огонь сегодняшних политических схваток. Но возвращаясь к проблеме ответственности журналиста за написанное, могу со всей определенностью сказать: рано или поздно та заметка, в корне извратившая суть дела и послужившая как бы сигналом к новому витку противостояния армян и азербайджанцев, наверняка станет предметом тщательного расследования. Изъять ее из истории уже невозможно.

Ну, а дальше события развивались словно по накатанной схеме. Провокационная «ошибка» в московской газете вызвала взрыв негодования нахичеванского Народного фронта, да и всего населения. И это было понятно. Однако обратило на себя внимание и другое: это негодование сразу же было направлено в определенное русло. В Нахичевани начались митинги под таким лозунгом: КГБ работает на Армению! Народнофронтовцы кричали: это КГБ организовало дезинформацию в прессе! От нас КГБ требует сдать оружие, чтобы мы не смогли защитить наш Садарак. КГБ продал наш Садарак! Это измена, она не пройдет! Нет территориальным притязаниям Армении!

Иными словами, недовольство населения было сразу же направлено не против Москвы, а против той единственной силы, которая уже добилась успокоения в Нахичевани и в значительной мере заручилась доверием местного населения, — против сотрудников госбезопасности. Били именно по ним, стремясь убрать с пути преграду, мешающую дальнейшей дестабилизации. В итоге получалось, что Москва снова «подставила» тех, кто призван был стоять на страже безопасности СССР и кто на деле продолжал выполнять свою миссию.

По оперативной связи позвонил командующему пограничными войсками генерал-полковнику Илье Яковлевичу Калиниченко. Потомственный пограничник (отец его стоял у истоков советских погранвойск), он внимательно меня выслушал и посоветовал:

— Вячеслав, моя позиция такова: внешние границы сегодня являются мощным стабилизирующим фактором и внутри страны. Но я всегда был против того, чтобы пограничников втягивали в местные распри и разборки. Однако сейчас совершенно очевидно, что с распадом внешних границ начнет литься кровь и на внутренних… В общем, необходимые указания в погранотряд передам… Действуйте совместно. Но если речь зайдет о применении оружия со стороны пограничников, то я категорически тебя не поддержу…

Соответствующая команда в Нахичеванский погранотряд последовала буквально через несколько минут.

Решительность и готовность в любой ситуации взять на себя ответственность всегда отличали моего боевого напарника.

Любой межнациональный конфликт легче зажечь, чем загасить. Как в тлеющем торфянике, огонь уходит куда-то вглубь, пламя совершенно неожиданно может вырваться в другом месте. Так было и в Нахичевани. В ответ на обстрел Садарака НФА организовал блокаду железной дороги. Народный фронт прервал переговоры с нами, проводил круглосуточные митинги в депо и на железнодорожных станциях…
КГБ в роли миротворца
Мы действовали, исходя из складывавшейся обстановки на нахичивано-армянской границе. Выехали в Комитет госбезопасности Армянской ССР, собрав необходимые документы по обстрелу Садарака. Располагали при этом данными о нанесенном материальном ущербе, о конкретных жертвах. Привезли с собой и уголовное дело, возбужденное по нашему ходатайству следователями прокуратуры СССР, откомандированными в Нахичевань в связи с расследованием массовых беспорядков на государственной границе.

К чести руководства КГБ Армении, документам по Садараку было уделено самое серьезное внимание. В Ереван были вызваны начальники городских и районных отделов, они рассказали об обстановке на местах и предложили меры по ее нормализации. Сложность состояла в том, что провокации на административной границе, как правило, устраивали приезжие «городские» боевики, вдобавок принадлежавшие зачастую к враждующим группировкам. Имелись также данные о возможной связи некоторых из них с террористами и спецслужбами соседних государств.

Мы видели, что информация, изложенная армянскими чекистами, достоверна. Ведь у нас было, с чем ее сравнить. Жители больших и маленьких селений по обе стороны административной границы веками соседствовали, дружили домами, создавали смешанные семьи, становились родственниками. Виноградники и плантации размещались рядом, их никогда не огораживали. Водой пользовались из одних и тех же источников. Общаясь между собой, местные крестьяне говорили не о политике, а о ветрах, дождях, засухе, о падеже скота. Когда случалась беда, все объединялись, помогали друг другу.

Тогда-то после бесед в Ереване и появилась идея направить офицеров, прикомандированных в Нахичевань из Москвы, в городские и районные органы госбезопасности, чтобы вместе с сотрудниками этих низовых подразделений КГБ без оружия и бронежилетов работать среди местного населения. Причем, работу эту решили вести в селах по обе стороны административной границы, чтобы переговорить со старейшинами, чтобы выяснить их отношение к конфликту, посоветоваться с ними, как его загасить. Сотрудникам КГБ был дан наказ — вначале идти в народ, а, выслушав его, вести разговор с местными властями и представителями общественных фронтов, движений.

С благодарностью вспоминаю, что это начинание без колебаний поддержали тогдашние руководители КГБ и Азербайджана, и Армении Вагиф Гусейнов, Алик Оруджев, Валерий Бадамянц, Вячеслав Арутюнян. Энергично подключились к ее реализации и военные контрразведчики Александр Турбанов и Алексей Сухачев.

Я с Валерием Павловичем Печенкиным и офицерами 5-го Управления КГБ также выехал в несколько нахичеванских и армянских поселков. Местные сотрудники органов госбезопасности, хотя и сопровождали нас, но по нашей просьбе в беседах не участвовали. Этим мы хотели продемонстрировать свою нейтральную позицию и объективность к обеим сторонам, что, кстати, собеседниками нашими было воспринято очень доброжелательно. Старейшины в парадных одеждах и при наградах (многие были участниками Великой Отечественной войны) уверяли, что никто из жителей их поселков в провоцировании перестрелок участия не принимал. Они вынуждены были защищать свои семьи и лишь отвечали на выстрелы.

Кто же все-таки стрелял первым? И те, и другие упорно ссылались на противоположную сторону:

— Горы имеют одно неизменное свойство: эхо выстрела повторяется многократно, где бы ни был он произведен. Точное место не определит даже опытный охотник… Если КГБ нам не верит, мы согласны на любую форму контроля. Про идею ЧП и зону безопасности вдоль государственной границы хорошо знаем. Пусть будет такая зона и у нас. Согласны даже не охотиться в ней на волков. Чабаны согласны пасти скот без ружей. Если кто-либо из нас появится в такой зоне с ружьем, стреляйте без предупреждения. Боевиков в зону сами не пустим. Мы хотим сеять, а не воевать…

Так рассуждали ветераны и Нахичевани, и Армении. Если вы действительно хотите нам помочь, — говорили они, — останьтесь с нами, оставьте своих офицеров в наших поселках, и мы назовем им каждого, кто сделает хотя бы один выстрел в сторону соседей. Или сами накажем его в соответствии с нашими обычаями и традициями. Специалисты из 5-го Управления единодушно поддержали предложения старейшин, добровольно высказали желание остаться в качестве «наблюдателей» в тех селениях, где наиболее часто возникали перестрелки с применением градобойных и иных разрушительных орудий.

Назвали эту совершенно новую и не свойственную для органов КГБ форму работы «оперативным экспериментом». Обозначили и его срок — 20 суток. И сразу на административной границе соседних республик наступило затишье. Мы же использовали этот период для реализации некоторых чисто профессиональных функций, связанных с оперативным контролем за деятельностью иностранных разведок.

После того как мы наладили надежные каналы получения информации, выяснилось, что в регионе, наряду с иранскими, резко активизировались и турецкие спецслужбы. Используя территориальный конфликт с Арменией, Турция приступила к оказанию тайной военной помощи Азербайджану. Среди отставных офицеров турецкой армии, а также молодых, хорошо обученных коммандос проводилась вербовочная работа по отправке их для прохождения дальнейшей службы в азербайджанской армии.

Первая партия таких «волонтеров» должна была насчитывать около 150 человек. На территории Турции по линии командования специальных сил и Генштаба спецслужбы приступили к созданию тайной базы по подготовке лиц азербайджанской национальности для проведения десантно-диверсионных операций. Она была рассчитана на обучение групп численностью 80–90 человек со сроком полтора-два месяца, в зависимости от их военной подготовки и специальности.

Ливанские спецслужбы, со своей стороны, разработали свой план оказания тайной военной помощи Армении. Они приступили к созданию на территории Ливана в приграничном с Сирией районе Баальбек, на горе Арсаль учебного лагеря, в котором под руководством инструкторов из Сирии и Ливана предполагалось вести обучение армянских боевиков общей численностью до 500 человек.

Одновременно спецслужбы этих стран проводили постоянную работу по созданию на советской государственной границе тайных каналов для переброски оружия, боеприпасов, мин и разного рода диверсионных средств. Для маскировки этой подрывной деятельности они организовали сбор и закупку вооружений советского образца. Преследовали две цели: во-первых, скрыть истинные адреса поставок оружия, а, во-вторых, свалить все на советскую армию, которая, мол, его распродает боевикам.

Общий анализ поступавших оперативных материалов не вызывал сомнений в том, что соседние государства, называвшие себя дружественными СССР, в действительности проводили тайную политику, направленную на раздувание и эскалацию конфликта между Азербайджаном и Арменией. Стабилизация обстановки в этом регионе вступала в противоречие с их интересами и целями. Ведь в случае развала Советского Союза они могли рассчитывать на резкое ослабление своих соседей по географической карте, а это всегда приносит кое-кому немалые выгоды.

В общем, становилось все яснее, что в нахичеванский межнациональный конфликт начинали втягиваться соседние государства, а это представляло для нашей страны серьезную угрозу. Информацию по этим вопросам мы ежедневно обобщали и направляли в центр. А вопросы, которые требовали срочного решения и носили сугубо местный характер, передавались в Баку. Одновременно расширялись контакты и с КГБ Армении. Было видно, что «оперативный эксперимент» на нахичевано-армянской административной границе приносит желанные результаты. За двадцать суток удалось избежать обоюдных перестрелок. Мелкие же инциденты разрешались путем организации встреч представителей населенных пунктов, на которых присутствовали наши «наблюдатели» и сотрудники КГБ, дислоцированные в районах. Боевики в селениях не появлялись, хотя тревога и напряжение все же не спадали.

В те дни в жизни нашей группы и нахичеванских коллег произошло важное событие— в Нахичевань гражданским рейсовым самолетом прибыл первый заместитель Председателя Комитета госбезопасности Филипп Денисович Бобков. В органах и войсках КГБ СССР он пользовался высочайшим и непререкаемым авторитетом. О его прошлом сведения были скупые. Участник Великой Отечественной войны, на которую ушел 17-летним добровольцем, прибавив себе недостающий год. Награжден многочисленными воинскими наградами. Имеет нашивки о трех ранениях. Службу в контрразведке начал с младших должностей. Потом работал на самых ответственных и острых участках деятельности Комитета госбезопасности, многократно находился в служебных командировках за рубежом и в территориальных органах страны. Об оперативных делах и сложнейших операциях, в которых Бобков принимал участие еще до своих высоких постов, ходили легенды. Они упоминались в учебных пособиях на спецкурсах, разбирались курсантами на семинарских занятиях. Для чекистов он всегда был и останется эталоном истинного профессионала, мастером-ювелиром своего дела.

Филипп Денисович молча выслушал доклад об обстановке. Особенно поинтересовался «оперативным экспериментом» — как относятся к нему жители? Не было ли провокаций? Как принимают сотрудников из Москвы?

— Надо мне с ними встретиться, — сказал он, — послушать их мнение… Похоже, у органов КГБ после вашего эксперимента может появиться новая функция: миротворчество.

Опытнейший профессионал, Бобков сразу определил главные направления нашей работы на нахичевано-армянской границе. Он предложил «втягивать» в процесс миротворчества местных руководителей Народного фронта и АОД, а также командиров отрядов самообороны, представителей властей. С этой же целью следовало, по его мнению, объединять и координировать действия всех правоохранительных структур, прокуратуры.

— Хорошо бы ваш опыт затем перенести на всю армяно-азербайджанскую границу, — говорил он, — и назвать это «народной дипломатией». Конечно, не всем понравится ваша работа, она может идти вразрез с чьими-то планами. Но не опускайте рук, проявляйте настойчивость. Бобков всегда был скуп на похвалу. Но из его слов было ясно: сделанное он одобряет.
Наивысшая награда
После трехнедельного затишья 8 апреля вновь был обстрелян многострадальный Садарак. На этот раз для разъединения противоборствующих сторон и подавления огневых точек пришлось прибегнуть к помощи 75-й дивизии, которая после вывода из Афганистана была придана погранвойскам на советско-иранской границе. Впрочем, нам удалось найти выход и из этой сложнейшей ситуации. 9 мая 1991 года для наших сотрудников, командированных на армяно-нахичеванскую границу, оказался знаменательным вдвойне. Мы вспоминали наш самый великий праздник — День Победы и радовались, что именно в этот день мы подписали документы, не имевшие аналогов в практике работы органов и войск КГБ СССР. Вот как рассказывала об этом местная газета «Нахичевань» (по взаимной договоренности такое же сообщение было опубликовано и в армянской прессе):

«За безопасность наших границ.

По сообщению компетентных органов проведена встреча представителей власти, административно-правовых органов и общественности граничащих между собой Араратского и Байского районов Республики Армения, Садаракского и Шaрурского районов Нахичеванской Автономной Республики.

По инициативе Верховного Совета Азербайджанской Республики была установлена пятикилометровая зона чрезвычайного положения вдоль границы с республикой Армения. В эту зону в свое время были введены войска МВД СССР. В настоящее время на участке границы между Нахичеванской АР и Республикой Армения введена дивизия войск КГБ СССР, на что имеется соответствующий приказ Председателя КГБ СССР. Было подчеркнуто, что войска КГБ получили задачу прекратить кровопролитие и любые другие вооруженные столкновения между жителями соседних республик и рассчитывают на понимание этого местными властями и общественностью, надеются на их помощь. Далее было предложено обменяться мнениями и внести свои предложения по стабилизации и нормализации обстановки на сопредельных территориях…

…Исходя из того, что в ранее возникавших конфликтах нередко имели место взаимные обвинения друг друга в том, кто первый начал, что вокруг последствий обстрелов и перестрелок распространялись панические слухи, было внесено и одобрено всеми участниками встречи предложение об образовании в напряженных точках совместных контрольных групп.

Участники встречи договорились, что:

— в упомянутые контрольные группы будут входить по 1 представителю от каждой республики, местных органов КГБ, местных органов МВД, дислоцированных войск, местных Советов и возглавляться они будут временно прикомандированным из Москвы сотрудником КГБ СССР». Далее следовало подробное описание функций, возлагавшихся на контрольные группы.

Так было достигнуто первое соглашение. Затем аналогичные документы были подписаны во всех соседствующих районах вдоль армяно-нахичеванской границы. Отмечу также, что все «подписанты» в дальнейшем стремились к их строгому выполнению. Документы «работали», потому что они нашли одобрение и поддержку народа.

Несколько дней спустя мне и командиру 75-й дивизии генералу Р. Слабошевичу поступило письмо, которое я храню как проявление высокой признательности всему оперативному составу и военнослужащим органов и войск КГБ СССР, нашим пограничникам:

«Представителю КГБ СССР генералу тов. Широнину B.C.

Командиру в/ч 1099
Совместное заявление
С января 1989 года события на административной армяно-азербайджанской границе приняли особенно ожесточенный характер, выразившийся в применении обеими сторонами стрельбы из градобойных орудий, реактивных снарядов, стрелкового оружия.

28 апреля 1991 года в разгар ожесточенной перестрелки в районе сел Садарак-Ерасх и Хачик-Ауш на смену внутренним войскам прибыли подразделения специальных частей войск КГБ. Своими решительными действиями, которые явились в своей основе одновременно взвешенными и объективными, подразделения в/ч 1471 под руководством тт. Шелеста Е.Ф. и Ныркова В.И. в течение короткого времени добились прекращения стрельбы на своем участке административной границы, прилегающей к Араратскому и Ехегнадзорскому районам Армении и Садаракскому и Шарурскому районам Нахичеванской автономной республики.

В период с 28 апреля по 14 мая усилиями личного состава в/ч 1471 и вновь созданной контрольной комиссии, в которую входят представители КГБ СССР, удалось коренным образом стабилизировать обстановку на административной границе, прилегающей к территории наших районов.

Результатом действий личного состава явилось то, что, несмотря на обострение обстановки в регионе, в приграничных селах наших районов уже в течение 15 дней нет стрельбы, жители начинают сельскохозяйственные работы в непосредственной близости от административной границы, и у них впервые за последние полтора года появилась надежда на стабилизацию обстановки в наших районах.

Мы надеемся, что, если в дальнейшем действия личного состава специальных частей войск КГБ и представителей центрального аппарата КГБ СССР будут такими же вдумчивыми, решительными и объективными, можно будет найти выход даже из тупиковых ситуаций настоящего конфликта.

В заключение разрешите выразить благодарность личному составу подразделений, подчиненных Вам, а также ходатайствовать о поощрении офицеров Ныркова В.И., Шелеста Е.Ф. и других офицеров, сержантов, солдат в/ч 1471.

Председатель Араратского районного совета народных депутатов ЗадоянДМ.

Председатель Садаракского районного совета народных депутатов А. Казимов».
Да, это действительно была для нас самая высокая награда!