Зарема Кипкеева


ГЛАВА 1. ПОКОРЕНИЕ КАРАЧАЯ В 1828 г



бет12/22
Дата27.06.2016
өлшемі2.03 Mb.
#162314
түріКнига
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   22
ГЛАВА 1. ПОКОРЕНИЕ КАРАЧАЯ В 1828 г.
Русско-турецкая война 1828–1829 гг. стала для Российской империи кульминацией «Восточного вопроса». Всем ходом внешней политики российское правительство успешно шло к вытеснению Османской империи с северо-восточного побережья Чёрного моря. Закубанские территории были частью обширных турецких владений, и Россия была готова к их завоеванию. С выходом к морским коммуникациям открывалась прямая дорога на древний Константинополь (Стамбул), сокровенную мечту российских самодержцев. Единственным препятствием к цели стало тесное сплочение европейских держав, задействовавших весь свой политический потенциал в защиту потерявшей воинственный потенциал Турции от неумолимо надвигающейся на неё России.

Только соглашение о разделе Османской империи могло бы сплотить Россию, Англию и Францию. Совместное наступление военных кораблей в Наваринской бухте у берегов Греции 20 октября 1827 г. привело к уничтожению турецкого флота. России это вторжение было необходимо как предлог для войны с Османской империей, связавший европейским державам руки этим соучастием. Поэтому, как писал генерал Р.А. Фадеев, «в Лондоне и Париже весть о Наваринской битве была встречена с сожалением и досадой»1. Тем не менее после этого они могли только наблюдать за дальнейшим развитием русско-турецких отношений. Султан расторг Аккерманскую мирную конвенцию, а Россия в ответ 14 апреля 1828 г. объявила Турции войну, предусмотрительно разослав в европейские представительства декларации, что «не умышляет разрушения Османской империи», а хочет лишь уничтожение власти султана в христианской Греции. Европе выгодно было сохранить Османскую империю, поэтому российское правительство вынуждено было признать, что «благоразумие требует предупредить её падение»2. Однако для России наступил благоприятный момент для завоевания турецких владений на Кавказе.

Основные силы Российская империя сконцентрировала в Закавказье и на Дунае. Северо-Западный Кавказ предполагалось захватить силами, в основном, казачьих войск Кавказской линии. Османская империя имела здесь немногочисленные военные гарнизоны в причерноморских крепостях и дополнительных сил на защиту закубанцев не направила, тем не менее, усиленно поднимала их на неравную борьбу с Россией. Напомним, что к турецким подданным относились все закубанские народы, кроме беглых российских подданных: кабардинцев, абазин-алтыкесеков и части ногайцев.

Неожиданно сложной проблемой в военно-политических расчётах российских властей на Кавказе оказался статус независимого Карачая в бассейне Верхней Кубани, не подлежащего разделу по предыдущим мирным договорам, так как никогда он не был частью Крымского ханства3. Генерал Ермолов в своё время с этим обстоятельством смирился и российские рубежи на подступах к Карачаю обозначил на правобережье Верхней Кубани станицей Баталпашинской, а в Пятигорье – укреплением Кисловодским. «Сухой» отрезок Кубанской линии вплотную подходил к Карачаю с севера и востока, сужая его границы, но центральные селения карачаевцев, где находились резиденции владетельных князей, оставались недоступными.

Новый начальник Кавказской областью и командующий войсками на Кавказской линии генерал Г.А. Емануель ещё до начала русско-турецкой войны настойчиво пытался получить разрешение правительства на вторжение в Карачай, попавший в зону военно-стратегических интересов России. Пространство между «сухим» отрезком Кавказской линии и закубанскими владениями Османской империи в случае продвижения российских войск к Чёрному морю оставалось бы в тылу, поэтому покорение Карачая стало первоочередной задачей военного командования в 1827 г.

До этого в поисках беглых кабардинцев и абазин войска не раз проходили с артиллерией в самые верховья левых притоков Кубани – Большого и Малого Зеленчука, демонстрируя свою военную мощь и узнавая наиболее удобные пути по горным районам. Понимая, что предотвратить вторжение российских войск не удастся, правитель Карачая Ислам Крымшамхалов в 1826 г. выдал аманатов анапскому паше, как наместнику турецкого султана4. Князь формально превратил независимое княжество в османскую губернию именно в тот период, когда на военную помощь турок рассчитывать уже не приходилось. Однако оставался политический мотив: со статусом османских подданных карачаевцы могли не опасаться нападения на свою территорию в мирное время. Все предыдущие войны объявлял султан, на этот раз он медлил, и Россия тоже не спешила нарушать мир с Портой до завершения войны с Персией (1826-1828).

Действительно, изменение статуса Карачая сдержало русских от его завоевания до начала русско-турецкой войны. Емануель был вынужден на протяжении всего 1827 г. вести дипломатическую переписку с анапским пашой, упрекая в нарушении международного права, в «посягательстве на возмущение народов соседнего государства»5. В начале переписки он пытался убедить османского наместника в российском подданстве карачаевцев Верхней Кубани, при этом безуспешно ссылаясь на данную, якобы ими, присягу, смешивая сведения о двух различных обществах карачаевского народа, локализованных по разные стороны Эльбруса.

Вольные карачаевцы, издревле жившие в верховьях левых притоков Терека: Малки, Баксана и Чегема, т.е. в непосредственном соседстве с Кабардой, попали в зону действия российских войск раньше кубанского Карачая и были перемещены на р. Малку в ведение командующего Кабардинской линией. Это дало повод Емануелю писать 4 февраля 1827 г., что карачаевцы, отделяющиеся от закубанцев Кубанью, 15 лет назад «признавали зависимость свою от нашего правительства», поэтому «позволено им занимать под пастбища смежные земли, бывшие прежде во владении кабардинцев»6.

На самом деле пользоваться пастбищами по Малке могли только баксанские и чегемские карачаевцы, приняв российское подданство. Не различал этнолокальные группы карачаевцев и князь Бекович-Черкасский, когда писал главнокомандующему на Кавказе Паскевичу: «Карачаевцы живут у вершин Кубани и Малки»7. Тем не менее, статус немногочисленного общества карачаевцев на Малке не имел отношения к статусу независимого Карачая в бассейне Верхней Кубани, как это хотел представить Емануель.

Территория кубанских карачаевцев начиналась к западу от верховий Малки, за пределами границы Российской империи, и управлялась собственными независимыми князьями. Российские правительство не признало вхождение Карачая в состав Османской империи в 1826 г., так как оно не было подтверждено никаким соответствующим договором. В тот же год российские власти заключили с карачаевскими владельцами «Договор о нейтралитете», подтвердив независимый статус Карачая8. Однако примечательно, что в числе подписавшихся под этим договором значилось имя эфенди Хаджи-Ахмета, присланного в Карачай из Анапы для осуществления шариатского суда9. Участие османского представителя в политических мероприятиях карачаевских владельцев подтверждает, что в 1826 г. Карачай всё же позиционировался как часть Османской империи.

Полагая, что вхождению Карачая в состав Российской империи мог бы способствовать пример близкородственных соседей, Емануель срочно привёл в российское подданство приграничных к Кабардинской линии горцев. В феврале 1827 г. добровольно дали присягу владетельные князья балкарского, урусбиевского, чегемского, хуламского и безенгиевского обществ10. Зависимость от равнинных пастбищ и рынков сбыта скотоводческой продукции, занятых российскими войсками Кабардинской линии, делала невозможным их существование в закрытых цепью укреплений горных ущельях Приэльбрусья. Под обращением к Николаю I подписались князья Мырзакул Урусбиев, Магомет Шакманов, Арслан Аджи Джанхотов, Магомет Макшанов, Касай Кубатиев11.

Однако владетельные князья Карачая отказались от мирного вхождения в состав России, сославшись на присягу султану Османской империи. Емануель не признавал османского подданства Карачая и писал главнокомандующему на Кавказе Паскевичу: «При всём усилии моём, я не мог ни из чего и ни от кого узнать, по каким причинам карачаевцы, соседственный нам народ, допущены в прошлом 1826 году к выдаче паше анапскому аманатов»12.

Причина была в их независимости, но Емануель продолжал спорить с анапским пашой по поводу статуса Карачая. Было ли это просто добросовестным заблуждением или преднамеренным обманом, неизвестно, но он упорно стремился отнести к Карачаю сведения о карачаевцах на Малке, указывая, что к ним уже назначаются российские приставы. Хотя командующий Кавказской линии не мог не знать, что в Карачае российских приставов нет и не было.

Очевидно, в Анапе обнадёжили карачаевцев турецкой помощью, поэтому они решительно отвергли настойчивые, но ошибочные утверждения генерала об их якобы российском подданстве. Понятно, что если бы Емануелю удалось это доказать, то он вторгся бы в Карачай без оглядки на Османскую империю. Поводом могли бы служить «дежурные», хотя и безосновательные в отношении карачаевцев, обвинения в набегах и хищничествах. Так, Емануель писал командованию: «Карачаевцы неоднократно уже открыты в покушениях с беглыми кабардинцами на хищничества и убийства в наших границах. Я, объяснивши им их проступки, независимость от паши анапского, выгоды, которыми теперь пользуются от нас, и которые мог бы представить им введением их в торговлю с жителями Кавказской области, требовал от них присяги в верноподданстве Государю Императору и аманатов; но они и в том и в другом отказали, объясняя, что, будучи единоверцы с турками и по случаю выдачи им аманатов с присягою быть им верными, не могут исполнить моего требования»13.

Емануель написал анапскому паше, что тот не имел права требовать аманатов от карачаевцев, так как по международным конвенциям они никогда не были подданными Османской империи. В свою очередь, турецкие власти потребовали объяснений по поводу его угроз карачаевцам, так как российскими подданными они так же не являлись. Фотокопия одного из писем Емануеля, в котором он неуклюже пытается ввести анапского Хасан-пашу в заблуждение, любезно предоставлена нам тюркологом-архивистом Адилханом Адылоглу.

Приведём этот текст полностью: «Высокопочтенный трабезонский вали, блюститель крепости Анапа Аджи Асан Паша. Вам без сомнения известно, что карачаевцы до занятия большой и малой Кабарды Российскими войсками признавали зависимость от Российского правительства и платили кабардинцам по их обычаям дань, сии самые карачаевцы в 1825 году, после побега бунтовавших из кабардинцев за Кубань, Русским начальством в уважение к тогдашней покойной жизни их, освобождены от кабардинских … (в оригинале не разборчиво – З.К.) и получили позволение занимать для пастьбы скота своего земли бывшие кабардинского владения.

Между тем беглые кабардинцы, не имея возможности иначе хищничествовать на линии как через земли карачаевцев, и чтобы иметь в них сообщников вовлекли их в проступки противу России, за которые местное начальство принуждено было употребить меру наказания, после чего кабардинцы же обольщениями и угрозами до того довели карачаевцев, что они вместо исправления, с присягою в покорности выдали Вам тайно Аманатов и сей поступок свой закрыли от внимания русского начальства присягой, которою обязались навсегда удерживать их от хищничества, прекратить сношения с беглыми кабардинцами и ни под каким видом не пропускать их через свои земли в российские границы, что и действительно соблюдали до окончания прошлого года; но в продолжение сего, по легкомыслию своему совершенно во всём нарушили данную присягу и я вынужденным нахожусь теперь для спокойствия жителей управляемой мною области, и для прекращения беспорядков, допущенных нерешимостью бывших здесь начальников, требовать от них вновь присягу на верноподданство моему государю Императору и Аманатов, а в случае упорства, употребить против них оружие.

Поелику же владения Высокомощного султана со стороны Кавказской линии отделяются от Империи моего Государя рекою Кубанью и Карачаевцы, живущие на противном берегу оной никогда не были в числе подданных или отдельной от Османской Порты, то я заключаю, что наклонение к выдаче аманатов и присяги есть с Вашей стороны нарушение справедливости и вместе с тем Высочайшего трактата и по сим причинам прошу Вас как истинного друга в предупреждение всяких неприятностей возвратить карачаевцам их Аманатов и отказать им в своём покровительстве. Если же по каким-либо причинам это для Вас невозможно, то прошу Вас с сим же нарочно посылаемым уведомить меня, ибо я должен буду всеподданнейше донести о сем моему Государю Императору. Генерал-лейтенант Емануель. 4 ноября 1827 года, г. Ставрополь»14.

Как видим, Емануель использовал ложную версию подвластности карачаевцев Кабарде с той же целью, что и некоторые другие российские чиновники и военное командование на Кавказе: чтобы таким образом обосновать принадлежность Карачая, как и Кабарды, России. Однако, Емануелю, как и его предшественникам, не удалось разыграть «кабардинскую карту», так как турецкие власти были осведомлены о статусах горских народов. Сам Емануель в дальнейшем больше не поднимал этого вопроса, настаивая только на том, что Карачай служит убежищем для беглых кабардинцев, грабивших российские поселения на Кавказской линии. Видимо, Емануель разочаровался в своих информаторах, усиленно вводивших его в заблуждение по поводу «подвластности» карачаевцев Кабарде, одну такую записку он прокомментировал так: «Наполнена ложными изворотами Кабардинских князей и узденей и доказывает, сколько они коварны и с каким искусством заменяют коварство видом простоты»15.

Емануель не смог доказать подвластность Карачая России и стал настаивать на его полной независимости, что давало бы ему возможность склонить карачаевцев к российской стороне или же вторгнуться на Верхнюю Кубань с войсками, не опасаясь политических осложнений с Османской империей. Как раз то, что и предвидел Ислам Крымшамхалов, отказываясь от статуса независимой территории в 1826 г.

В конце 1827 г. Емануель всё ещё убеждал военное командование вторгнуться в Карачай, указывая, что через карачаевские владения лежала единственная дорога, удобная для скрытого проезда закубанцев на российскую границу для «хищничества», а связь беглых кабардинцев и закубанцев с карачаевцами позволяет анапскому паше влиять на них и посылать к ним своих доверенных лиц. Однако вторжение на независимую территорию было не в компетенции кавказских властей.

Не получив согласия от Паскевича, 30 декабря 1827 г. Емануель обратился в Санкт-Петербург к начальнику Главного штаба, «что если не изменятся в скором времени местные обстоятельства здешнего края», то дать ему разрешение хотя бы на устройство в верховьях Кубани укрепления и нескольких постов, что, по его мнению, прекратило бы сообщение закубанцев с горскими народами и привело бы карачаевцев в российское подданство. Под «местными обстоятельствами» подразумевалась война с Турцией, но так как она не начиналась, Емануель стал настаивать на независимости Карачая, чтобы избежать обвинений в нарушении русско-османской границы.

В правительстве смотрели на ситуацию иначе и военное вторжение в Карачай до начала русско-турецкой войны не санкционировали. Кстати, так же не разрешили Емануелю заселить левобережье Кубани «мирными» аулами ногайцев и западных адыгов и удерживать их силой, так как это встретило резкий отпор со стороны анапского паши. Главнокомандующий на Кавказе Паскевич предупредил Емануеля: «Иное дело грозить мелким владетелям нескольких аулов, иное – начальнику, поставленному от дружественной нам державы. …Как ни сильно Российское оружие, безвременный разрыв с Турцией при нынешней войне был бы гибелен для здешнего края»16.

Примечательно, что самих карачаевцев Емануель в начале войны ещё раз попытался угрозами заставить признать российское подданство, используя разногласия в среде княжеской верхушки, разделившейся на протурецкую (Крымшамхаловы) и пророссийскую (Дудовы) партии. Об этом свидетельствует его письмо, переправленное владетельным князем Карачая в Анапу и сохранившееся в турецком архиве: «Карачаевцы! В полученном мною от Вас письме я не нашёл основательного отзыва на моё письмо – а одни только лживые извороты от двух или трёх человек из среди вас приложивших свои печати. По словам их, я не могу всех вас признать отклонившимися от подданства российскому правительству, ибо вы очень знаете, что всегда были от нас зависимы и что, следовательно, не должны сметь говорить, что вы не подданные российского Государя.

Ещё раз повторяю вам не терять предстоящее для блага вашего короткое время, скорее образумиться, загладить свои преступления чистосердечным раскаянием, обратясь на верноподданство Великому российскому императору с принятием вновь присяги и выдачи аманатов; тогда все ваши просьбы будут уважены в полной мере наравне с прочими российскими верноподданными. В противном же случае не избежите строгого наказания и тогда раскаяние будет уже поздно. Посему и ожидаю с сим посланием скорейшего решительного вашего отзыва за подписем всех между вами почётных людей. Генерал-лейтенант Емануель. № 664, 15 мая 1828 года».

Это письмо подали главному визирю османского правительства 30 июля 1828 г. с припиской Эдхема-паши: «Господин блистательного государства. Не поймите меня превратно. Всему этому народу было прислано такое вот письмо. Между тем, в этих землях Карачай почитается за страну, подобную крепости. В этой стране есть семь разных руд, кроме того, по её земле проходят пути 7 - 8 народов, то есть дороги к 7 - 8 народам лежат в этой земле, можно сказать, эта страна является «ключём к замку» этих мест, так и знайте. Карачаевцы смотрят на вас, ждут от вас помощи. Без этого, мы выпустим из рук эту страну, так и знайте. Сейид Эдхем Паша. 6 Мухаррем 1243»17.

Русско-турецкая война была неминуема, и судьба Карачая предрешена. Серьёзных претензий к карачаевцам у российских властей не было, это был мирный народ, не нуждавшийся в постоянных набегах и воровстве для поддержания своего жизнеобеспечения. Поэтому необоснованные намеки на враждебность и «активную деятельность» нужны были только для оправдания вторжения на их территорию. Так, в начале XX в. исследователь В.М. Сысоев наивно полагал, что «благодаря снисходительному отношению русских начальников, удобному географическому положению и поддержке турок карачаевцы стали проявлять более активную деятельность, чем это было раньше, когда они вообще держали себя чрезвычайно умеренно»18.

Однако дело было не в «снисходительном» отношении России к независимости Карачая, а в соблюдении международных договоров и воздержании в мирное время от нарушения границы не только с Османской империей, но с нейтральным народом. «Турецкой поддержки» не было ни в каком виде, но формальное принятие владетельным князем статуса османского губернатора ставило Карачай в ряд враждебных России народов.

Родственные горские общества за Эльбрусом уже находились в ведении командующего Кабардинской линии, а исконные земли карачаевцев на Водораздельном хребте между системами Терека и Кубани взяты под контроль российских войск. В Кабарде князь Мисост Атажукин, используя родственные и аталыческие связи с горскими народами, оказывал важные услуги и по распространению российского влияния в Балкарии и Карачае. Поэтому его покровители, видимо, уже планировали включить после покорения Карачай вместе со смежными по Водораздельному хребту родственными народами в единое административное устройство с Кабардой.

На севере Карачая Баталпашинский участок превратился в плацдарм для вторжения в Закубанье в случае начала войны. На левобережье Кубани ниже станицы Баталпашинской военные власти разрешили селиться беглым ногайцам и абазинам с условием, что они будут охранять броды по Кубани. Так, к 1828 г. ногайцы охраняли границу между устьями Зеленчуков и Урупа от Беломечетской до Барсуковской и от Прочного Окопа до Усть-Лабы19.

Русско-турецкая война началась сразу же после успешного завершения русско-персидской войны. Россия объявила войну Турции и перебросила войска в Тифлис для вторжения в османские владения Закавказья, а на западном фронте русские войска перешли Дунай. На Северо-Западном Кавказе стратегически важным был захват турецкой крепости Анапы и удержание в повиновении Абхазии. Турки были вынуждены вести боевые действия на три фронта, и сил для помощи закубанцам у султана не было.

Российские власти сразу же предложили закубанским народам отказаться от бесполезного сопротивления. 25 апреля 1828 г. Емануель обратился к ним с прокламацией, в которой писал: «Впрочем, до вас война сия не касается; ибо Российское правительство вас с Турками не смешивает, и только против них и Закубанских возмутителей будет потреблять оружие»20.

Однако в июне начало войны ознаменовалось набегом темиргоевского князя Джамбулата Болотокова на Кавказскую линию. Под его предводительством 2 тыс. закубанцев и беглых кабардинцев решили уничтожить ногайские аулы по Кубани, а жителей выселить в горы, чтобы на Кубанской линии остались только казачьи станицы и посты. В.А. Потто писал, что во главе их войска «в ярко-зелёной чалме и белом бурсуне, ехал сановник, которого все называли Магомет-ага. За ним везли большое красное турецкое знамя»21. Очевидно, турки организовали в поход западных адыгов, чтобы отвлечь часть российских войск с закавказского театра войны.

Ногайские аулы на Кубани охранял отряд генерала Антропова, поэтому Джамбулат со своим войском обошёл их и направился от Баталпашинской в Кабарду. Перейдя р. Подкумок, они разорили около Георгиевска село Незлобное. Здесь закубанцы были остановлены войсками и, не достигнув Кабарды, бежали через Баксанское ущелье в Карачай. Емануель писал, что закубанцев было не две, а три тысячи человек, пытаясь как-то оправдать кордонных начальников, не догнавших вражеское войско «по причине крутых гор»22.

Несмотря на успех Джамбулата, отсутствие в этом походе собственно турецких сил свидетельствовало о том, что серьёзного стратегического значения это вторжение для Османской империи не имело. Другое дело - потеря турками плацдарма на Черноморском берегу. Николай I приказал военные действия начать с Анапы, «дабы падение его послужило одним из первых чувствительных ударов, нанесённых Порте»23. 12 июня Анапа была взята штурмом со стороны моря, и Османская империя окончательно потеряла свои позиции на Северо-Западном Кавказе. Закубанцам пришлось самим расплачиваться за набег под османским флагом. Кстати, сам Джамбулат перешёл на сторону русских в 1830 г., заявив, что «он был враг России, пока находился под покровительством Турции; но когда последняя от них отказывается, то он передаётся России»24.

16 июля 1828 г. Емануель приказал наказать народы, принявшие участие в набеге, и ввёл войска в Закубанье, как на воюющую сторону. Аулы темиргоевцев, егерукаевцев, махошевцев между Лабой и Белой и башильбаевцев в низовьях Урупа истребили, а поля вытоптали. Жителям разрешили переселиться на Кубань, но основная их часть бежала в залабинские леса и горы, бросив свои жилища. Тогда же войска открыто вошли в Карачай со стороны Малки в поисках беглых абазин-алтыкесеков. Потто писал: «Счёты за разгром Незлобной не все ещё были сведены, так как абазинцы, жившие к стороне Карачая и оставлявшие также значительный контингент в партии Джамбулата, оставались не наказанными»25.

10 сентября казаки с большим трудом перешли через перевал и вышли к долине Теберды, где обнаружили коши беглых абазинских князей Бибердова и Лоова. Услышав топот коней и грохот орудий, они ушли в другое укрытие, оставив в добычу казакам небольшое стадо овец и скудные пожитки. В ходе этой экспедиции казаки открыли дорогу в Большой Карачай со стороны Малки: «Эмануель (Емануель – З.К.) и воспользовался этим путём, когда через месяц повёл войска для покорения карачаевцев»26.

Емануель решил покорить Карачай осенью и лишить закубанские народы безопасных убежищ. В.А. Потто писал: «Пока существовал этот оплот закубанских народов, имевший значение стратегической цитадели, до тех пор от наших военных операций за Кубанью нельзя было требовать сколько-нибудь удовлетворительного результата. Емануэль сознавал это ясно, и мысль о наступлении в Карачай поглотила всё его внимание. К ней присоединилась и другая, которую, быть может, не один генерал лелеял до него в своём воображении, мысль об овладении Эльбрусом, этим центральным узлом и кульминационной точкой Кавказа. Эльбрус в наших руках мог служить буфером между покорными нам кабардинцами и непокорными закубанскими народами. Тогда абреки лишены были бы возможности укрываться от наших преследований и хищнические партии сделались бы гораздо осторожнее, зная, что Карачай не может уже оказывать им прежнего гостеприимства»27.

Военная экспедиция в Карачай принципиально отличалась от истребительных походов в Закубанье и была проведена как завоевательная военно-политическая акция. Карачаевцы не питали иллюзий по поводу сохранения независимости от могущественной России, но и поводов для истребления своих кошей в зоне досягаемости её войск на левых и правых притоках Верхней Кубани не давали. А в центр Карачая, в труднодоступное ущелье в верховьях Кубани, ещё никогда не вступали захватчики.

Владетельные князья соседних народов, бежавшие в Карачай со своими аулами, могли селиться только в ущельях левых притоков Кубани, где карачаевцы жили во временных жилищах (кошах или стауатах). В рапортах военных и журналах боевых действий не упоминается о стычках с карачаевцами, что свидетельствует не о том, что карачаевцы «в это время проживали в одном Кубанском ущелье и ниже Каменного моста не опускались»28, а подтверждает, что целью русских войск были беглые российские подданные, скрывавшиеся в Карачае, а не сами карачаевцы.

Это положение изменилось, когда началась война с Османской империей и продвижение русских к Чёрному морю. Российские власти не могли оставить в тылу своих войск непокорённую территорию. Набеги закубанцев на Кавказскую линию продолжались, экспедиции не приводили к их полному «замирению», так как «хищнические партии» беглых кабардинцев и абазин успевали скрыться в горных ущельях Карачая. Потто писал: «Смелость горцев дошла до своего апогея: достоинство русского оружия требовало возмездия, и этим возмездием было покорение в октябре 1828 года неприступного Карачая»29.

Однако поход в Карачай был не «возмездием» за чужие набеги или «замирением», а покорением. Пространство Верхней Кубани подлежало не только завоеванию, но и заселению казаками. Генерал А.А. Вельяминов писал, что покорить горцев можно было только «заняв казачьими поселениями все места, изобилующие пастбищами», а самое значительное в этом отношении пространство между Верхней Кубанью и Лабою «мало заселено»30. Российские власти планировали объединение Большого Карачая с Кабардой, а земли Западного Карачая попадали под колонизацию, как и большая часть Закубанья.

В Большой Карачай, по словам Потто, «сердце карачаевских владений», было два пути: по верхнему течению Кубани и со стороны Пятигорья, с верховий Малки. По сомнительным литературным сведениям, проводниками Емануеля стали Атажуко Атажукин, племянник кабардинского князя Мисоста Атажукина, и карачаевский князь Дудов, двоюродный брат Мисоста, оставшийся в народной памяти как «предатель Амантиш». Однако надо признать, что оба пути были уже изведаны русскими в ходе военных экспедиций, хотя они никогда не проникали в Большой Карачай.

Проблема была в другом: русско-карачаевские отношения не имели истории. Князь Дудов, возглавлявший пророссийскую партию в Карачае, первым попытался найти путь к неизбежному сближению, но предубеждения против России были в то время слишком сильны в Карачае. Кроме того, часть Дудовых составила откровенную оппозицию владетельным князьям Крымшамхаловым, обладавшим достаточно устойчивой властью в народе. По народным преданиям, самого Амантиша Дудова не было в царском войске, а в карачаевские селения с Емануелем пришёл некий «Атажукин», что и было зафиксировано Сысоевым. Скорее всего, это был агент и проводник российских властей ещё с ермоловских походов Атажука Абуков, имя которого встречается в списках награждённых за эту экспедицию, а не Атажука Атажукин, бывший в 1828 г. в тринадцатилетнем возрасте. Неодназначна и «дудовская» оппозиция, поскольку многие из них находились в близкородственных отношениях с Крымшамхаловыми и выступали с ними в тесном союзе и единомыслии. Примечательно, что карачаевское антирусское ополчение возглавил Умар Дудов, героически погибший во время сражения и воспетый в одноименной исторической песне.

Российское войско разделилось на две части: отряд Антропова занял Каменный мост на Кубани, откуда начинался опасный подъём через ущелье Аман-ныхыт (карач.: «Гибельный путь»), непроходимый для артиллерии, а основные силы во главе с Емануелем численностью 1653 человека, оснащённые артиллерией, 19 октября выступили со стороны Кисловодской линии к высокогорному плато Эль-Джурган-сырт31. Операция была спланирована так, чтобы заставить карачаевцев разделиться на два фронта. Причём они ожидали вторжение с Кубани, так как узнали, что из Усть-Джегуты вышел вспомогательный отряд хопёрцев.

Между тем войско Емануеля 20 октября (по новому стилю 2 ноября) вышло к подошве Эльбруса. Карачаевцы мужественно встали на защиту своих древних селений, сражение продолжалось 12 часов, но в 7 часов вечера горцы были «сбиты с занимаемых ими высот» при помощи артиллерийских орудий32. Карачай был завоеван «при самом упорном сопротивлении гордых карачаевцев, дотоле никем ещё не побеждённых»33, - писал Н.Б. Голицын, известный биограф Емануеля.

Позже Сысоев написал, что «старшины карачаевцев, сознавая бесполезность борьбы, намеревались уйти в горы, но явившийся от генерала для переговоров кабардинец Атажуко Атажукин убедил их изъявить покорность»34. Но этот автор мог невольно перепутать Атажуку Атажукина с Атажукой Абуковым, штатным проводником русских войск.

На следующий день отряд Емануеля уже без сопротивления достиг главного селения Карт-Джюрт, и навстречу ему вышли депутаты во главе с Исламом Крымшамхаловым для переговоров. Князь взял всю ответственность за сражение на себя. Зная о тактике русских войск, не оставлявших следа от занятых и разграбленных аулов, очевидно, он ожидал такого же и в Карачае. По преданиям, владетельный князь показал на свою усадьбу и попросил, чтобы русские грабили её, но не трогали жилищ его подвластного народа. Несмотря на тяжёлые потери, Емануель отдал должное героизму карачаевцев и не позволил грабить их селения.

Потто писал: «С карачаевцами обошлись как с воюющей, а не как с усмиряемой стороной. Их аулы не были разорены, во время стоянки у жителей Карт-джюрта установились дружеские отношения с солдатами»35. На следующий день был подписан мирный договор, и Крымшамхалов произнёс речь, которую генералу перевели так: «Счастливы вы, что удалось вам проникнуть в скрытые жилища наши; мы так были уверены в невозможности этого, что даже во время сражения никто из нас не посчитал нужным отправить жён и детей своих в безопасное место, но ваше счастье нас одолело. Мы были до сих пор самыми верными приверженцами Порты Оттоманской и никогда ей не изменяли; но она изменила нам, оставив нас без защиты и не умев удержать крепости своей Анапы. Будьте же теперь вы нашими повелителями. Мы со своей стороны никогда не изменим нашему слову. Вы оградили наши семейства, даже и имущество от разорения, и тем приобрели уже нашу признательность»36.

Военный историк оставил описание правителя Карачая: «Открытое, честное лицо валия, вся его представительная наружность, и в особенности его смелая, краткая речь произвели на всех приятное впечатление. Карачаевцы не были крамольниками; они были открытыми нашими врагами и как враги имели право укрывать у себя наших преступников. Экспедиция против них предпринята была не для усмирения, а для покорения их – как требовали того наши военные и политические соображения». Продемонстрировал благородство перед достойным соперником и российский генерал: «Меч отражён мечом; теперь вы встречаете меня с пальмовой ветвью мира, и мир даст вашему народу счастье и благоденствие, которых карачаевцы не знали до настоящего времени»37.

Емануель провёл с депутацией переговоры об условиях, «на которых владычество России могло распространяться на карачаевское общество»; условия эти не были тяжёлыми, тем более что рано или поздно карачаевцы должны были покориться, так как их зимние пастбища у верховий Кумы и по реке Маре, «легко доставало русское оружие». Карачаевцы освобождались от податей, а что касается повинностей, то они брали обязательство выставлять известное число конных, хорошо вооружённых всадников на время экспедиций и давать подводы за условленную плату.

Со своей стороны карачаевцы обещали не давать у себя убежища абрекам и беглецам, и «не пропускать чрез свои земли неприятельских партий, о сборах их в соседственных обществах извещать Русское начальство»38. Однако от позорной роли осведомителей карачаевские князья были освобождены, для этого «в качестве наблюдателя» временно остался Атажука Абуков. Российские власти обещали карачаевцам учредить меновый двор на Куме у крепости Хахандуковской, на котором они могли бы получать хлеб, соль, железо и другие товары, и в залог верности княжеские семьи выдали четверых аманатов.

Несмотря на кровопролитное сражение мир был отмечен достойно. Потто писал: «После роскошного завтрака, устроенного Эмануэлем в азиатском вкусе, депутация выехала из лагеря с самыми светлыми надеждами на будущее своей страны и с самыми восторженными отзывами о великодушии и приветливости генерала, прибывшего к ним с войсками. Рассказы их до того подействовали на жителей Карт-юрта, что они все высыпали из аула и буквально наводнили наш лагерь произведениями своего скромного хозяйства: сыром, яйцами, домашней птицей и в особенности барашками. Карачаевские барашки известны целому Кавказу своим особенно нежным и вкусным мясом. В этом случае Карачай может соперничать даже с известным островом Уайта, славящимся также барашками, мясо которых составляет гордость королевского стола в Англии. Между жителями Карт-юрта и нашими солдатами скоро установились самые дружеские отношения»40.

После обряда присяги князь Крымшамхалов обратился к Емануелю: «А знаете что, генерал…, если бы вы не нашли дороги к северным предгорьям Эльбруса, а избрали бы путь по Кубани, вы бы и до сих пор стояли ещё у Каменного моста». На что генерал ответил: «Почтенный валий! Русские и от Каменного моста дошли бы до Карачая. Они достигают цели, не обращая внимания на те препятствия, которые ставят им природа и люди»41.

Тем не менее после трёхдневной стоянки в Карт-джюрте любопытный генерал, отправив войска назад, с частью пехоты и двумя сотнями казаков спустился вниз по Кубани к Каменному мосту, чтобы увидеть прославленный своей неприступностью вход в Большой Карачай. И, как писал Потто, действительно, то, что он увидел, вполне оправдывало название этой теснины «Гибельный путь» и слова карачаевского валия не были «преувеличенными». Так Емануель вышел к месту слияния Кубани и Теберды и лично обозрел места, где предполагал устроить укрепление.

30 октября 1828 г. Емануель послал рапорт военному министру: «Фермопилы (ущелье в Греции, в котором в IV в. до н.э. немногочисленные спартанцы задержали персидское войско. – З.К.) Северного Кавказа взяты нашими войсками, и оплот Карачаева у подошвы Эльбруса для всех горских народов, враждебных для России, разрушен, победа покрыла новою славою российское воинство, в сем деле участвовавшее… Пример покорения сего народа, почитавшегося у всех горских жителей самым непобедимым, даёт прочим подумать о возможности повторить с ними таковое же происшествие, и для того сие дело есть во всех отношениях самый большой шаг к покорению всех племён Кавказа… бесленеевцев, баракаевцев, абадзехов и др.»42.

В своём докладе императору главнокомандующий на Кавказе Паскевич отмечал, что экспедиция эта была проведена против народа, «который в надежде на неприступности земель своих безбоязненно давал убежище и помощь всем Закубанским хищникам, чрез его земли проходившим для произведения набегов в пространство между Кубанью и Тереком»43.

Так как после покорения Большой Карачай временно причислили к ведению командующего Кабардинской линии, то в «Перечневой ведомости приведённых в покорность горских народов» карачаевцев отнесли вместе с родственными обществами к Кабарде: «Народы сии жительствуют в Кабарде и состоят в ведении начальника войск в Кабарде подполковника Ушакова: 5 февраля 1827 г. приняли присягу дигорские старшины со своими подвластными (3600 душ), балкарские владельцы с подвластными (1800 душ), уруспиевцы (528 душ), чегемцы (900 душ), хуламцы (360 душ), безенгиевцы (360 душ), 23 октября 1828 г. принял присягу народ карачаевский (1500 душ)»44. Разумеется, достоверную численность этих народов власти не знали и приводили данные «присяжных» листов.

В Карачае военного присутствия не требовалось, поэтому его временно соотнесли с мирной Кабардой, а не с Закубаньем, которое до конца русско-турецкой войны считалось ещё территорией Османской империи. В ведении командующего Кабардинской линии состояли все мирные народы Центрального Кавказа от Осетии до Большого Карачая. Бекович-Черкасский писал: «Между Кабардинцами Большой и Малой Кабарды уже открыто Российское правление, к которому причислены племена, между Ардоном и Кубанью живущие, и как они, сверх того, в прямом смысле не принадлежат к Закубанским народам, то и не входят они здесь в особое рассмотрение»45.

В Большой Кабарде насчитывалось в 1829 г. 13 611 человек, царила бедность и разруха, сам Бекович-Черкасский признавал: «Известно каждому, что народ сей проводит весь свой век в хижинах, из тростника или соломы сплетённых, в коих жить заставляет не приятность, но одна врождённая привычка, все преодолевающая и даже самую невозможность»46. Кабардинские князья опять просили разрешения «брать дань с осетин», но теперь, когда горцы были в подданстве России, у правительства отпала необходимость поддерживать иллюзию их «подвластности» Кабарде.

Карачаевцы соблюдали условия договора, и, пользуясь мирной обстановкой у отрогов Эльбруса, 29 июня 1829 года Емануель в сопровождении вооружённого отряда выступил из Пятигорска в верховья Малки теперь уже в научную экспедицию в Карачай, пригласив участвовать в ней учёных: физика Ленца, ботаника Мейера, зоолога Менетри, геолога Вансовича. Участником этой экспедиции был также венгр Жан-Шарль де Бесс (Бешше – З.К.), написавший интереснейший очерк. Примечательно, что он отмечал: «При приближении экспедиции жители соседних гор, встревоженные видом войск, направили депутацию, чтобы узнать о цели этих военных приготовлений. Первыми представились карачаевцы, сопровождаемые их муллой; их вскоре успокоила ласковая, дружественная и располагающая манера поведения генерал-аншефа. Эти депутаты более не покидали нас до границ своей территории»47.

Более того, узнав о намерении генерала совершить восхождение на Эльбрус, карачаевские князья предоставили ему самых опытных проводников из своего народа. 9 июля академики начали подъём, но 10-го вернулись в лагерь, не одолев трудностей пути. Только карачаевец Хиллар Хачиров в одиночку смог подняться на вершину Эльбруса, за что был щедро награждён Емануелем. Имя его генерал приказал увековечить на каменной плите, что и было сделано со слов майора Шарданова, секретаря суда в Кабарде, находившегося в экспедиции в качестве переводчика. «С его лёгкой руки» арабская надпись «Киллар из Кабарды» на русском языке была продублирована, как «кабардинец Хиллар».

Подчинение Карачая российскому командованию на Кабардинской линии вовсе не означало слияние его с Кабардой, но порождало немало путаницы в этнических названиях. Что касается внутреннего управления народов Кабардинской линии, то все они оставались в подчинение собственных князей. Кстати, они присутствовали на банкете, устроенном Емануелем 3 августа 1829 года по случаю благополучного окончания научной экспедиции в Карачай. Вместе с генералами и учёными за столом сидели: Султан Менгли-Гирей, потомок крымских султанов, пристав бештовских народов, Кучук Джамботов, старший князь Большой Кабарды, Мисост Атажукин, кабардинский князь, Мурзакул Урусбиев, старший князь Баксанского ущелья, Алакай Мансуров, султан закубанских ногайцев, Ислам Крымшамхалов, старший князь Карачая, Крым-Гирей Лоов, абазинский князь и др. Бесс писал: «Это было редкостное зрелище – видеть столько разнообразных костюмов вперемешку с богатыми мундирами русских генералов и французскими костюмами. Выше упомянутые местные князья вовсе не казались не у места в этом многочисленном собрании»48.

Генерал Бекович-Черкасский, советник главнокомандующего на Кавказе Паскевича, настойчиво предлагал такое административное деление народов Северного Кавказа, при котором Кабарде отводилось бы центральное место, а присоединение к ней карачаево-балкарцев связало бы с Кабардой беглых кабардинцев в Закубанье. Однако административное устройство в регионе провели, в первую очередь, исходя из военной целесообразности, как писал министр иностранных дел Нессельроде: «разделённость горцев заключает в себе свою особую, хотя и отрицательную пользу. Ныне Россия имеет великую выгоду разделяя господствовать»49.



Причисление Большого Карачая в 1828 г. к ведению управляющего Кабардинской кордонной линии вместе с другими народами Центрального Кавказа являлось временной мерой, до занятия войсками западных границ Карачая. Покорение Карачая стало важной стадией в истории Кавказской войны как первый шаг к замирению остальных закубанских народов. Большой Карачай, войдя в состав России, переходил в разряд «мирных» и в военном отношении разрывался с Западным Карачаем и Закубаньем.
Примечания

  1. Фадеев Р.А. Кавказская война. М, 2003. С. 216.

  2. Там же. С. 240

  3. Полное собрание законов Российской империи с 1649 года. Т. XXII (1784 - 1788). СПб, 1830. С. 885.

  4. АКАК. Т. 7. Тифлис, 1878. С. 875.

  5. Там же.

  6. Там же. С. 867.

  7. Там же. С. 905.

  8. РГВИА. Ф. 14719. Оп. 3. Д. 8 Л. 3.

  9. Бегеулов Р.М. Карачай в Кавказской войне XIX века. Черкесск, 2002. С. 105.

  10. ГАСК. Ф. 79. Оп. 1. Д. 906. Л. 3.

  11. Документальная история образования многонационального государства Российского. Россия и Северный Кавказ в XVI - XIX веках. М, 1998. С. 451.

  12. АКАК. Т. 7. С. 867.

  13. Там же. С. 875.

  14. Başbakanlık Osmanlı Arşivi, Hattı-ı Hümayûn, Dosya No: 1042, Gömlek No: 43115-Y, Tarih: 06 Muharrem 1243. (Архив османского правительства, Турция).

  15. АКАК. Т.7. С. 867

  16. Там же. С. 876.

  17. Başbakanlık Osmanlı Arşivi, Hattı-ı Hümayûn, Dosya No: 1089, Gömlek No: 44279-Ç, Tarih: 29 Zilhicce 1243. (Архив османского правительства, Турция).

  18. Сысоев В.М. Карачай в географическом, бытовом и историческом отношении // СМОМПК. Вып. 43. Тифлис, 1913. С. 143.

  19. Вельяминов А.А. Способ ускорить покорение горцев (мемория генерал-лейтенанта Вельяминова, представленная в 1828 г.) // КС. Т.7. Тифлис, 1883. С. 67.

  20. АКАК. Т. 7. С. 877.

  21. Потто В.А. Кавказская война. Т. 5. Ставрополь, 1994. С. 293-295.

  22. АКАК. Т. 7. С. 879.

  23. Эсадзе С.. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны. Майкоп, 1993. С. 27.

  24. АКАК. Т. 7. С. 896.

  25. Потто В.А. Указ. соч. С. 316.

  26. Там же. С. 47.

  27. Там же. С. 331.

  28. Капаев И.С. Уплывающие тени. Ставрополь, 1999. С. 301.

  29. Потто В.А. Указ. соч. С. 328.

  30. Вельминов А.А. Указ. соч. С. 328.

  31. Бегеулов Р.М. Указ. соч. С. 108.

  32. АКАК. Т. 7. С. 880.

  33. Голицын Н.Б. Жизнеописание генерала от кавалерии Емануеля. Извлечения // Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа. Т. 1. Нальчик, 2001. С. 112.

  34. Сысоев В.М. Указ. соч. С. 144.

  35. Потто В.А. Указ. соч. С. 336-337.

  36. Сысоев В.М. Указ. соч. С. 147.

  37. Потто В.А. Указ. соч. С. 336-337.

  38. АКАК. Т. 7. С. 881.

  39. Сысоев В.М. Указ. соч. С. 145.

  40. Потто В.А. Указ. соч. С. 338.

  41. Там же.

  42. РГВИА Ф. ВУА. Д. 6231. Л.123-124.

  43. АКАК. Т. 7. С. 880.

  44. ГАСК Ф. 79. Оп. 1. Д. 906. Л. 3.

  45. АКАК. Т. 7. С. 905-907.

  46. Бесс (Бешше) Ж-Ш. Путешествие в Крым, на Кавказ, в Грузию, Армению, Малую Азию и в Константинополь в 1829 и 1830 гг. АКБИЕА. Нальчик, 1974. С. 336.

  47. Там же. С. 337

  48. АКАК. Т. 7. С. 872.

  49. Там же. С. 889.





Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   22




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет