Зельцер С. Д. Александрович Брянцев / Общ ред и вступит ст. С. Д. Дрейдена. М.: Вто, 1962. 292 с

III

Педагогом в узком смысле слова он был сравнительно молодым, однако им уже был пройден пятнадцатилетний путь в единственном в своем роде театре, едва ли не впервые выдвинувшем со всей остротой проблему зрителя.

Два года вдумчивой художественно-воспитательской работы с беспризорными детьми в специальном детском учреждении убедили {102} А. А. Брянцева, в первую очередь, в органической потребности ребенка, подростка, юноши в радости, которую может и должно нести искусство театра, радости, которая не только подразумевает веселый отдых, но и рождает высокие, очищающие, облагораживающие чувства.

Опыт работы с детьми, особенно с детьми, которых война, голод, сиротство выбили из сколько-нибудь нормальных условий жизни, убеждал Александра Александровича и в другом — в способности любого человека на разных этапах своей юности быть «потрясенным» искусством. А следовательно, напоминал об особой возможности использовать искусство как сильнейшее воспитательное средство.

Брянцев, наконец, уже знал практически, на личном опыте, обращение к искусству как средству, организующему детский коллектив и открывающему новые возможности влияния на ребенка в коллективе. Правда, многое здесь еще только угадывалось, лишь предчувствовалось и подлежало кропотливому, углубленному изучению в рождавшемся педагогическом театре.

Главное, однако, уже откладывалось в своеобразную систему, в логическую цепь последовательно связанных принципов, становившихся теоретической основой строительства «театров особого назначения» — театров для детей.

И если Ленинградский ТЮЗ сразу же выступил — при наличии уже существовавших детских театров — так заметно и как бы открывая новую страницу в истории театра для детей, то это произошло потому, что театр этот первым выдвинул, сформулировал и обосновал четкие принципиальные требования к содержанию и эстетическим особенностям театра для детей как театра педагогического и одновременно высокохудожественного.

Отличительным в этой программе театра, программе, подтвержденной практикой, явилась именно зрелость и последовательность всей системы взглядов, самостоятельность позиций, вытекавших из глубины и точности понимания задач. Не детский театр вообще, а театр-воспитатель с той степенью ответственности, которая определяется словами Белинского о том, что воспитанием «решается участь человека»⁷².

Коммунистическое воспитание — вот цель, которая вела Ленинградский театр юных зрителей, и именно это лежало в основе всей его деятельности. Решение этой задачи на каждом отдельном этапе {103} получало разное выражение и силу; но вне зависимости от этого именно эта идейная задача, осознанная как руководство к действию и критерий всей деятельности, делала ТЮЗ жизнеустойчивым в самые критические, трудные моменты его истории, когда некоторые из других театров не выдерживали подобных испытаний. Эта четкая направленность театра позволяла ему выравнивать свой путь на крутых поворотах и непреложно возвращала к «генеральной линии» с боковых дорожек, на которые ему в его исканиях порой случалось забредать.

В сентябре 1921 года А. А. Брянцев выступает в журнале «Жизнь искусства» с большой статьей «Театр юного зрителя», в которой излагает основные принципы построения театра для детей. Исходя из того, что «процесс сценического творчества неизбывно совпадает с процессом театрального восприятия», подчеркивая необходимость для сценического коллектива «опирать свое творчество на определенные воспринимательские возможности своей зрительной залы», Александр Александрович пишет в этой подлинно программной своей статье:

«Зритель — вот единое непреложное начало, на которое должен опираться в своем творчестве каждый театр. Театр, нашедший своего зрителя, сумеет найти и свой стиль… Каждая достаточно многочисленная группа однородных в театральном отношении зрителей вправе иметь свой театр. Такой театрально правомочной группой необходимо признать детей и подростков. Театры, опирающиеся в своем творчестве на восприятие взрослых зрителей, не могут учесть воспринимательских возможностей юной аудитории, для которой и должен быть организован особый театр юного зрителя.

Связь детского театра со школой, обуславливая соответствие художественной деятельности его с задачами педагогики, отнюдь не должна понизить или обескровить его творческую природу.

ТЮЗ прежде всего должен остаться театром, а его спектакли — произведениями актерского искусства, способными зажечь в юных зрителях подлинную театральную радость, способными творчески оплодотворить их юную фантазию… ТЮЗ раз навсегда должен отказаться от так называемых “детских” пьес и обосновать свой репертуар не на маргариновой, а на подлинной литературе, отобрав из ее сокровищниц то, что доступно театральному восприятию определенных возрастных групп…»

Творческая практика создававшегося Брянцевым и его соратниками молодого театра служила живым воплощением основных положений этой статьи, взятых в дальнейшем на вооружение новыми театрами для детей.

{104} «… И режиссер, и декоратор, и актеры должны особо чутко подойти к художественным запросам и воспринимательским возможностям определенных возрастов, чтобы, не подлаживаясь, не “сюсюкая”, творчески угадать особенности своего нового зрителя…

… Актеры ТЮЗа должны помнить, что на их долю выпадает великая честь — подготовить кадры зрителей для будущего русского театра… Наш юный зритель должен быть огражден от раздражающей мишуры и дешевой красивости обычного убранства театральной залы. В его театре все должно быть просто, уютно и радостно. Организация ТЮЗа идет под знаком тесного единения театральных деятелей с деятелями школьными.

… Для ребенка и в особенности для подростка нет ничего омерзительней снисходительной улыбки взрослого, сознающего свое quasi-превосходство…»⁷³

Утверждая, что «строить надо с основания», Брянцев как создатель теоретической базы педагогического театра обращается, как видим, в первую очередь и с исключительной целеустремленностью к зрителю как одной из решающих составных частей театра.

Идя от зрителя и задач театра, Александр Александрович формулирует следующее положение: «Театр для детей прежде всего должен быть настоящим театром, а его спектакли — подлинным произведением мастерства».

Так определяется ответ на вопросы «для кого?» и «как?» Эти положения в дальнейшем уточняются в других высказываниях Александра Александровича по основным принципиальным вопросам работы театра для детей.

«Игра для детей — это отнюдь не “сокращенная” игра для взрослых, отнюдь не снисходительная подача “более понятных” для ребенка кусков, отрезанных от недоступного его пониманию “настоящего театра”. Наоборот, театр для детей — это расширенный театр для взрослых, более заостренный, усиленный до той степени своего воздействия, чтобы быть привлекательным не только для обычного взрослого зрителя, но и для зрителя более требовательного, зрителя-ребенка, не подчиненного обывательской привычке обязывать себя к принятию того, что уже принято другими»⁷⁴.

В прямой логической связи с двумя первыми положениями, отвечающими на вопросы «для кого?» и «как?» (для юного зрителя; подлинно художественно) находится третье, говорящее о том — «каким образом?». Широкую известность приобретает {105} афористическое высказывание А. А. Брянцева, что театр особого назначения предполагает объединение «художников сцены, умеющих мыслить, как педагоги, с педагогами, способными чувствовать, как художники»⁷⁵.

Все эти положения ныне вряд ли кто-либо рискнет оспаривать, они как бы сами собой подразумеваются, да и авторство Брянцева зачастую забывается; это — «дважды два четыре» не только для Ленинградского ТЮЗа, но и для детского театра вообще. Но как новаторски, во многом неожиданно прозвучали они в свою пору и как устояли во времени!

В высказываниях А. А. Брянцева о детском театре, как и в практике руководимого им театра, мы действительно находим органическое слияние педагогической и театральной мысли. Искусство театра взято на «вооружение» педагогики. Чем точнее это оружие, тем меньше будет процент «художественных недолетов и перелетов».

Долгие годы эти положения носили воинствующий характер, были защитой против всяческого «недопонимания» природы детского театра. Как известно, подчеркнутая особенность театра как театра «педагогического» влекла за собой немало трудностей, требовала защиты словом и делом.

Под сомнение в первую очередь — и при этом на долгие годы — было взято частью критики само сочетание слов «педагогический» и «театр», да еще в применении к понятию «детский».

Вечной тюзовской дискуссионной темой стал вопрос о специфике. Не будет ли театр требовать скидки в искусстве, раз он для детей? Справедливо ли представление о педагогическом как о чем-то несущем скучную дидактику, как о сухом поучении, которого не терпит искусство театра, ибо его «стихия — мысли, страсти, чувства, образы, действие, смех, слезы» (Вахтангов)?

Узко понятая «педагогика» компрометировала «театр». То обстоятельство, что к жизни художественного организма привлечены педагоги и постоянно действующая «педагогическая часть», настораживало.

А. А. Брянцев и его единомышленники не устают разъяснять, что педагогическое начало в детском театре заключается не только в том, что здесь наряду с режиссером, художником, актером работают педагоги. Режиссер, художник, актер такого театра должны решать свои художественные задачи педагогически, стремясь совпасть с педагогом-психологом в понимании возрастных особенностей восприятия спектакля ребенком, подростком, юношей; отбор {106} и дозировка выразительных средств должны быть продиктованы не только вкусом, но и «воспитательной сверхзадачей» — чувством аудитории, точным адресом спектакля, а главное — знанием зрителя, пониманием непосредственных педагогических задач, которые ставит перед собой тот или иной спектакль.

Функция педагогов именно в том и состоит, чтобы в результате связи со зрителем и школой, прослеживая дальнейшую жизнь спектакля, возможно больше уточнять те знания о зрителе, которые необходимы этим творческим работникам детского театра. Только так может быть создан художественно и педагогически полноценный спектакль.