Знает ответы далеко не на все вопросы, а лишь на те, что в них нуждаются
жүктеу/скачать 1.39 Mb.
|
| Глава девятая
1 Без четверти десять утра, в воскресенье, Нетти Кобб надела пальто и быстро застегнулась на все пуговицы. На лице ее застыло выражение угрюмой решимости. Она стояла в кухне. Налетчик сидел рядом и смотрел ей прямо в глаза, как будто допытываясь. намерена ли хозяйка, в конце концов, покончить со всей этой историей. «Да, намерена», — ответила на его немой вопрос Нетти. Налетчик одобрительно застучал хвостом по полу — так, мол, я и думал. «Я приготовила замечательную лазанью для Полли, — сообщила Нетти, — и собираюсь ей немедленно отнести. Абажур заперт в шкафу, заперт надежно, и я больше не стану возвращаться, чтобы проверить, поскольку теперь знаю это точно. Ненормальная полька не заставит меня сидеть взаперти в собственном доме. Если я встречу ее на улице — покажу, где раки зимуют, как и обещала». Нетти необходимо было выйти. Она должна была сделать это. Вот уже два дня, как она косу не показывает из дому, и если откладывать дальше, станет все труднее и груднее решиться. Чем дольше она будет сидеть дома с опущенными шторами, тем затруднительное будет их поднять. В голове у нес копошился беспорядочный ворох мыслей. Итак, она поднялась очень рано сегодня, в пять утра, и приготовила для Полли лазанью такую, как любила сама — с большим количеством шпината и грибов. Правда, грибы были консервированные, поскольку Нетти вчера не отважилась выйти на рынок, но все же она надеялась, что блюдо от этого хуже не станет. Теперь лазанья стояла на столе в сковородке, покрытая крышкой из фольги. Нетти взяла сковородку и направилась через гостиную к выходу, «Будь хорошим мальчиком, Налетчик, я вернусь через час. Если только Полли не предложит выпить с ней чашку кофе. Тогда могу немного задержаться. Но все будет в порядке. Мне не о чем беспокоиться. Я не дотрагивалась до простыней этой ненормальной, польки, и если она начнет ко мне приставать — получит отпор». Налетчик коротко тяфкнул, дав понять, что верит каждому слову. Нетти приоткрыла дверь и выглянула на улицу. Ни души. Форд Стрит была безлюдна, как может быть безлюдна улица маленького провинциального города в воскресное утро. Издалека доносился звон колокола, призывавшего прихожан баптистской церкви Преподобного Роуза к воскресной службе. Тем же самым занимался колокол прихода Отца Брайама, созывая католиков. Собрав все свое мужество, Нетти вышла на крыльцо, поставила сковороду с лазаньей на ступеньку и заперла входную дверь. Затем она провела ключом по руке, оставив небольшую красную царапину. Подбирая со ступеньки сквороду. она думала: «Ты теперь пройдешь полпути и решишь, что дверь не заперта и захочешь вернуться. Тогда вспомни, что для того, чтобы запереть ее, ставила сковороду с лазаньей на ступеньку, и еще тебя должна успокоить эта царапина, которую ты нанесла собственным ключом… после того, как заперла дверь. Помни это, Нетти, если в душу закрадутся сомнения». Мысль успокаивала, а идея поцарапаться ключом вообще была великолепна. Красная царапина конкретна и тем хороша; впервые за последние два дня (и две бессонные ночи) Нетти почувствовала себя гораздо лучше. Она зашагала по тротуару с высоко поднятой головой, и губами, настолько крепко сжатыми, что их почти не было видно. Подойдя к переходу, она посмотрела в обе стороны, не появится ли где-нибудь желтая машина ненормальной польки. Если бы она ее увидела, то подошла бы вплотную и потребовала, чтобы та немедленно оставила ее в покое. Но машиной нигде не пахло. Единственным автомобилем на всей улице оказался оранжевый грузовичок, припаркованный на обочине, да и тот пустой. Прекрасно. Нетти шла к дому Полли, и когда сомнения все же начали ее одолевать, она вспомнила, что абажур в шкафу под замком. Налетчик на страже и входная дверь заперта. Особенно последнее обстоятельство. Входная дверь заперта, и достаточно взглянуть на тонкую, блекнущую постепенно царапину, чтобы убедиться в этом. Нетти продолжала свой путь и когда подошла к повороту, завернула, даже не оглянувшись. 2 Когда юродивая скрылась из виду. Святоша Хью выпрямился за рулем оранжевого грузовика, который вывел сегодня в семь часов утра из безлюдного парка. (Завидев дурочку Нетти он сразу лег на сидение.) Переведя рычаг коробки передач в нейтральное положение, он медленно и бесшумно покатил по небольшому уклону к дому Нетти Кобб. 3 Дверной звонок вырвал Полли из состояния, которое сном назвать трудно, а скорее из дремотного наркотического забытья. Она села в постели и обнаружила, что спала в домашнем халате. Когда же она его надела? Вспомнить сразу не могла, что настораживало. Наконец, память вернулась. Боль, как она и ожидала, явилась точно по расписанию, самая жестокая из всех артритных болей, которые ей приходилось испытывать. Она пробудила ее в пять утра. Полли пошла в туалет пописать, но обнаружила, что даже не в состоянии оторвать от рулона кусок туалетной бумаги, чтобы вытереться. Тогда она приняла таблетку, накинула халат и села в кресло рядом с постелью в ожидании, когда лекарство подействует. В какой-то момент она, вероятно, почувствовала, что засыпает и улеглась обратно в постель. Руки ее походили на бракованные керамические изделия, обожженные в печи до такого состояния, что готовы вот-вот рассыпаться. Боль бросала то в жар, то в холод, вцепилась в ее плоть, словно сотни отравленных булавок. Она подняла руки вверх в отчаянии. Руки пугали — бесформенные, уродливые, страшные. В это время внизу снова позвонили. Полли коротко нечленораздельно вскрикнула. Она вышла на площадку второго этажа и, продолжая держать руки впереди себя. словно собака, севшая на задние лапы и вытянувшая передние, выпрашивая конфетку. — Кто там? — крикнула она сверху вниз. Голос со сна был хриплый и вязкий, язык сухой и шершавый как наждак. — Это Нетти, — послышался ответ. — Полли, с тобой все в порядке? Нетти. Господи милостивый, что тут делает Нетти Кобб в такую рань в воскресенье?! — Все хорошо, — отозвалась Полли. — Мне нужно одеться. Открой дверь своим ключом, дорогая. Услышав, как Нетти заскребла ключом в замочной скважине, Полли поспешила обратно в спальню. Она взглянула на будильник на тумбочке у кровати и поняла, что уже вовсе не такая рань, как она предполагала. Надевать что-нибудь на себя она тоже не собиралась — для Нетти и халат сойдет. Зато ей необходимо было принять таблетку. Никогда, никогда в жизни ей так не нужна была таблетка, как сейчас. Полли до конца не понимала, в каком тяжелейшем состоянии находится, пока не взялась за пузырек с лекарством. Пузырек с таблетками — вернее, капсулами — стоял на каминной изразцовой полке. Забраться в него пальцами она смогла, но обнаружила, что не в состоянии ими захватить капсулу. Они теперь походили на детали машин, заржавевшие от нехватки смазочного масла. Она собрала все силы для того, чтобы уцепить капсулу, и была вознаграждена коротким конвульсивным движением и острой разрывной болью. На этом все попытки кончились. Полли снова непроизвольно издала короткий крик боли и отчаяния. — Полли? — послышался встревоженный голос Нетти внизу у лестницы. В Касл Рок Нетти привыкли считать слабоумной, но когда дело касалось перемен в самочувствии Полли, ум Нетти не подводил. Слишком долго она работала в этом доме. чтобы ее можно было провести… но что самое главное, она любила Полли. — Ты, правда, нормально себя чувствуешь? — настаивала она снизу. — Уже спускаюсь, — крикнула в ответ Полли, стараясь, чтобы голос звучал весело и беззаботно. Вытащив пальцы из пузырька и склонив к нему голову, Полли взмолилась: «Господи, не позволяй ей подняться сюда и увидеть как я делаю это!» Она опустила голову совсем низко и просунула в горлышко пузырька язык. как собака, собравшаяся полакать из миски. Боль, стыд, ужас и, самое главное, мрачная тоска, навалились на нее тяжелым грузом. Приклеив к кончику языка капсулу, она тянула ее в рот, проглотила, теперь уже скорее похожая не на собаку, а на муравьеда, лакомящегося любимым блюдом. Когда капсула проскользнула в горло, Полли мысленно повторила уже знакомую фразу: «Я бы все на свете отдала, чтобы только этому пришел конец. Все на свете. Все». 4 Святоше Хью сны больше не снились. Последнее время он не засыпал, а скорее терял сознание. Но этой Ночью сон ему приснился: вещий сон. Он подсказал Хью все. что тот должен был знать и что должен был сделать. В этом сне он сидел за своим кухонным столом и смотрел по телевизору викторину под названием «Аукцион Века». Все предметы, которые выставлялись на продажу, он видел в магазине Нужные Вещи. А у всех участников игры кровоточили уши и глаза. Они смеялись, но выглядели ужасно. Внезапно его позвал приглушенный голос: «Хью! Хью. выпусти меня». Голос доносился из шкафа. Хью подошел и открыл дверцы готовый к схватке, кто бы там ни оказался. Но там не было никого — все те же старые башмаки, шарфы, куртки, рыболовная снасть и два дробовика. «Хью!» Он поднял голову, так как голос доносился с верхней полки. Это был лисий хвост. Лисий хвост разговаривал. Хью сразу узнал голос. Он принадлежал Лилэнду Гонту. Он достал это пушистое чудо, снова утонув пальцами в его шелковистости, шерстистости или непонятно в чем. скорее, в какой-то тайне. «Спасибо, Хью, — поблагодарил хвост. — Там так душно! Ты еще старую трубку оставил на полке и она воняет! Фффу!» «Ты хочешь перелечь на другое место?» Даже во сне Хью казалось удивительным разговаривать с хвостом. «Нет, в общем-то я привык. Но мне нужно с тобой поговорить. Ты должен кое-что сделать, помнишь? Ты обещал». «Дурочка Нетти, — тут же вспомнил Хью. — Я должен подшутить над ней». «Верно, — подтвердил лисий хвост. — И ты должен это сделать сразу же как проснешься. Так что слушай». И Хью слушал. Хвост предупредил, что дома у Нетти никого не будет кроме собаки, но все же теперь, когда Хью уже подошел к двери, он решил на всякий случай постучать. И постучал. Изнутри донесся только цокот когтей по полу, больше ничего. Еще раз постучал — мало ли что. За дверью послышалось короткое «тяф». «Налетчик?» — спросил Хью. Лисий хвост подсказал ему кличку собаки, и кличка ему очень понравилась, хотя дала ее женщина, глупая как пробка. Еще одно «тяф», на этот раз не столь взволнованное. Хью достал из нагрудного кармана клетчатой охотничьей куртки брелок с ключами и внимательно его осмотрел. Этот брелок у него был с давних пор, и он уже не помнил, что отпирали некоторые из ключей, висевшие на нем. Но четыре из них были отмычки, легко отличимые по длинным узким бороздкам, они-то и были нужны. Хью оглянулся по сторонам, удостоверился, что улица так же пустынна, как была с раннего утра, когда он подъехал, и принялся пробовать отмычки. 5 Когда Нетти увидела лицо Полли, бледное и опухшее, воспаленные глаза, ее собственные страхи, вцепившиеся в душу острыми щучьими зубами, были отброшены, забыты начисто. Ей даже ненужно было смотреть на руки Полли, застывшие на уровне талии (опустить их она была не в силах, наливались тяжелой болью), чтобы понять, что происходит. Лазанья была бесцеремонно брошена на столик у лестницы. Если бы даже она слетела на пол, Нетти глазом бы не моргнула. Нервная женщина, которую жители Касл Рок привыкли видеть на улицах, женщина, которая, казалось, боялась собственной тени даже направляясь всего-навсего к почтовому ящику, исчезла. Возникла другая Нетти; Нетти, принадлежавшая Полли Чалмерс всей своей душой. — Пошли, — коротко бросила она — В гостиную. Я принесу термические варежки. — Нетти, все в порядке, — слабо возразила Полли — Я только что приняла таблетку и, думаю, через несколько минут… Но Нетти уже обняла ее за плечи и осторожно вела в гостиную — Как это случилось? — спрашивала она. — Ты спала на них? — Нет, это бы меня разбудило. Просто… — Полли рассмеялась. Получился булькающий неестественный звук. — Просто болит. Я знала, что сегодня будет плохо, но не представляла себе насколько. Термические варежки вряд ли помогут. — Иногда помогают. Ты ведь сама знаешь, что помогают. Садись. Тон Нетти не подразумевал возражений Она стояла рядом, пока Полли не опустилась в мягкое кресло, и направилась в ванную на первом этаже за варежками. Полли уже с год, как отказалась от них, но Нетти сохраняла в них крепкую, почти сверхъестественную веру. Неттин талисман, назвал их как-то Алан, и они с Полли тогда оба смеялись. Полли сидела в кресле, положив руки, словно поленья, на подлокотники, и с тоской смотрела на диван, на котором еще в пятницу они с Аланом занимались любовью. Тогда руки совсем не болели, и это, казалось, было так давно, тысячи лет назад. Она подумала, что удовольствие, неважно какое глубокое, призрачная, эфемерная вещь. Любовь, может быть, и заставляет мир крутиться. но вокруг огромной острой оси, убеждена была Полли, сделанной из боли, унижения и скорби. Ах ты, глупый диван, думала она, глупый пустой диван, зачем ты мне теперь нужен. Вернулась Нетти с термическими варежками. Они были похожи на стеганые толстые духовки, связанные между собой электрическими проводами Из левой торчал еще один провод с вилкой Полли видела рекламу этих варежек в журнале «Советы Домохозяйке», позвонила по телефону, предлагаемому рациональной Ассоциацией Больных Артритом и выяснила, что варежки действительно в некоторых случаях приносят временное облегчение. Проконсультировавшись с доктором Ван Алленом, она услышала то, что слышала уже неоднократно и по разным поводам в течение последних двух лет: «Ну что ж, хуже во всяком случае, не будет». — Нетти, я уверена, через несколько минут… — …тебе станет лучше, — закончила за нее Нетти. — Конечно, не сомневаюсь. И варежки в этом помогут. Давай руки, Полли. Полли сдалась и протянула руки. Нетти надела варежки, держа их за края с такой осторожностью, с какой опытный взрывник маскирует заложенную мину. Полли не верила, что варежки помогут, но уверенность Нетти все же сделала свое дело. Нетти взяла вилку и, опустившись на колени, воткнула ее в розетку рядом с креслом. Варежки тихо и уютно загудели, и первые волны тепла погладили кожу рук. — Ты для меня просто подарок, — сказала Полли. — Знаешь об этом? — Какой там подарок! Если бы я хоть что-то могла, — но голос ее задрожал и глаза влажно засветились. — Полли, я конечно не должна совать нос в твои дела, но больше, не могу смотреть на это и молчать. Ты должна чем-то помочь своим несчастным рукам. Должна. Так не может продолжаться дальше. — Я знаю, дорогая, знаю. — Полли делала над собой сверхъестественное усилие, чтобы справиться с навалившейся жестокой тоской. — Почему ты пришла, Нетти? Ведь не только же для того, чтобы возиться с моими руками? Лицо Нетти просветлело. — Я приготовила тебе лазанью. — Правда? О, Нетти, зачем ты так себя утруждаешь? — Зачем? Затем, чтобы тебе сегодня и завтра не пришлось готовить. Я теперь положу ее в холодильник. — Спасибо. Спасибо тебе огромное. — Я рада. что хоть чем-то помогла. Вдвойне рада, поскольку вижу тебя. — Она дошла до двери, ведущей в коридор, и оглянулась. На лицо ее лег солнечный луч, и, если бы Полли не была так поглощена собственной болью, она наверняка заметила бы, как измучена Нетти. — Только не шевелись. — предупредила она. Полли так громко рассмеялась, что это удивило их обеих. — При всем желании не смогу. Я в ловушке. Полли услышала, как открылась и закрылась дверца холодильника в кухне, когда Нетти упрятала туда лазанью. Потом донесся ее голос: — Приготовить кофе? Хочешь чашечку? — Да, — откликнулась Полли. — С удовольствием. — Варежки гудели уже гораздо громче, и внутри стало совсем тепло. То ли они, действительно, помогали, то ли таблетка, которая не помогла в пять часов утра, но стало лучше. Видимо, и то и другое, подумала Полли. — Но если тебе нужно идти, Нетти… В это время Нетти появилась на пороге. Она уже нацепила фартук, а в руках держала старый медный кофейник. Ей не по душе пришлась новая электрокофеварка Тошиба, и Полли вынуждена была признать, что напиток в старом кофейнике получался гораздо вкуснее. — У меня нет места лучшего, чем это, куда я могла бы пойти, — сказала Нетти. — Кроме того, дом заперт, и Налетчик на страже. — Уверена в этом, — сказала с улыбкой Полли. С Налетчиком она была хорошо знакома. Он весил около двадцати фунтов и ложился на пол вверх брюхом, стоило кому бы то ни было — почтальону, полицейскому или коммивояжеру — появиться в доме. — Я все-таки надеюсь, что она оставит меня в покое, — сказала Нетти. — Я ее предупредила. По дороге я ее не встретила, машины ее не видела, так что, думаю, она всерьез приняла мою угрозу. — Предупредила кого, о чем? — спросила Полли, но Нетти уже снова удалилась в кухню, а Полли и в самом деле была пригвождена к месту электрическими варежками. К тому времени, когда Нетти вернулась с подносом и кофейными чашками, перкодан уже начинал действовать, и Полли начисто забыла странное замечание Нетти… тем более, что она частенько такие замечания делала. Нетти подлила в чашку сливок, положила сахар и поднесла ее к губам Полли так, чтобы та могла пить. Они болтали о том, о сем, и, естественно, очень скоро разговор перешел к новому магазину Нужные Вещи. Нетти снова поведала об уникальном абажуре цветного стекла, но не взахлеб, как ожидала Полли, учитывая, что такое приобретение было выдающимся событием в жизни Нетти. Зато она вспомнила о записке, которая была вложена в коробку для пирога. — Надо же, я чуть не забыла. Мистер Гонт просил меня зайти сегодня во второй половине дня. Сказал, что у него должна появиться вещица, которая меня заинтересует. — Но ведь ты не пойдешь, правда? С такими руками… — Надо бы. Рукам лучше. Мне кажется, варежки на этот раз помогли. И потом, мне надо хоть что-то делать… — Полли просительно взглянула на Нетти. — Ну, тогда… — Нетти внезапно мелькнула идея. — Знаешь, я могла бы по дороге домой зайти к нему и попросить, чтобы он пришел сюда. — О, Нетти, но ведь это совсем не по дороге! — Разница всего в два квартала. — Нетти искоса взглянула на Полли. — Тем более, что у него могла появиться еще какая-нибудь вещь из цветного стекла. У меня, конечно, денег еще на одну вещь нет, но ведь он об этом не знает, а посмотреть — денег не надо, правда? — Но просить его прийти сюда… — Я объясню ему, что с тобой, — решительно произнесла Нетти и стала собирать посуду на поднос. — Почему бы и нет? Торговцы часто приходят к покупателям на дом. если им есть что предложить. Полли смотрела на нее с доброй улыбкой. — Знаешь, Нетти, ты здесь совсем другая. Нетти посмотрела на нее с удивлением. — Правда? — Да. — Какая же? — Другая в хорошем смысле. Не обращай внимания на мои слова. Знаешь, все-таки, если не будет повторного приступа, я бы вышла сегодня прогуляться. Но если ты, действительно, намерена заглянуть в Нужные Вещи… — Намерена, — в глазах Нетти мелькнуло плохо скрытое нетерпение. Теперь, когда идея возникла, она ждала немедленного воплощения. Стоит посмотреть на это, как на одолжение для Полли, все становится на свои места. — …и застанешь его, дай ему, пожалуйста, мой номер телефона и попроси позвонить если вещь, которая меня интересует, появилась в магазине. Можешь? — Сделаю обязательно. — Нетти поднялась и отнесла поднос в кухню. Она сняла фартук, повесила его на место — на крючок в кладовку — и вернулась в гостиную, чтобы снять с Полли варежки. К этому времени она была уже в пальто. Полли поблагодарила ее, и не только за лазанью. Руки все еще болели, но не так остро. Она даже могла снова двигать пальцами. — Не за что, — сказала Нетти. — А знаешь? Ты, действительно, уже лучше выглядишь. Румянец вернулся. Я испугалась, когда увидела тебя сегодня. Может быть, еще чем-нибудь помочь, прежде, чем уйду? — Нет, спасибо. — Полли обняла обеими руками, еще горячими после теплой электрической грелки, руку Нетти. — Я ужасно рада, что ты пришла, дорогая. В тех редких случаях, когда Нетти улыбалась, она делала это всем лицом: как будто солнце вырывалось из-за туч хмурым утром. — Я люблю тебя, Полли. Растрогавшись Полли прошептала: — Я тоже люблю тебя, Нетти. Нетти ушла. Это был последний раз, когда Полли видела ее живой. 6 Замок на входной двери в дом Нетти Кобб был не сложнее. чем крышка на консервной банке. Первая отмычка, испробованная Хью, после пары поворотов туда-сюда отомкнула его. Дверь открылась. Маленькая собачка, рыжая с белым треугольником на груди, сидела в коридоре. Солнечный луч проник в дверную щель, а за ним огромная тень Святоши Хью. Собачка приветственно тяфкнула. «Ты, вероятно, Налетчик», — сказал гость и полез в карман брюк. Собака радостно взвизгнула и тут же перевернулась на спину, вытянув вверх все четыре лапы. «Молодчина», — похвалил Хью, и Налетчик застучал хвостом по полу, согласившись с тем, что он молодчина. Хью закрыл дверь и присел рядом с собакой на корточки. Одной рукой он принялся почесывать песика под правой передней лапой, которую тот вытянул вверх во всю длину, радуясь ласке, а другой достал из кармана армейский нож. «Ах, какой хороший парень, — приговаривал Хью. — Хороший, хороший». Перестав почесывать Налетчика. Хью достал из грудного кармана листок бумаги. На нем ученически неровным почерком был написан текст, который продиктовал лисий хвост. Едва проснувшись утром, даже не одевшись, Хью сразу записал его, присев к кухонному столу, чтобы не забыть ни слова. «Никому не дозволено пакостить мои чистые простыни. Я предупреждала, что тебе это так не пройдет!» Вытянув из одного из широких пазов ножа штопор, Хью насадил на него записку. Затем, перевернув нож, он зажал его в кулаке так, что штопор торчал между указательным и средним пальцем его могучей правой руки. Теперь он снова чесал Налетчика, который все это время продолжал лежать на спине, с веселым интересом наблюдая за действиями гостя. Славный жучок, подумал Хью. «Симпатяга, — ласково произнес он, продолжая почесывать грудь Налетчика. — Хорошая псина. — Теперь уже обе лапки вытянулись вверх и болтались в воздухе, подставляя ласке все возможные места. Налетчик был похож на собаку, крутящую педали невидимого велосипеда. — Хороший, хороший, — продолжал приговаривать Хью. — А знаешь что у меня есть? У меня есть лисий хвост! Да, лисий хвост!» Хью направил острие штопора с насаженной на него запиской в белый треугольник на груди Налетчика. «И знаешь, что я тебе скажу? Я хочу, чтобы этот хвост был моим!» Он резко, с силой опустил правую руку. Левая, почесывавшая Налетчика, теперь прижала его к полу и крепко держала, пока штопор трижды прокрутился в собачьей груди. Кровь теплым фонтаном вырвалась наружу и залила обе руки Хью. Налетчик конвульсивно дернулся и затих. Больше никто и никогда не услышит его короткое дружелюбное тяфканье, никому не причинявшее вреда. Хью поднялся, прислушиваясь к громкому стуку собственного сердца. Ему вдруг стало не по себе от того, что он сделал, совсем плохо. Дурочка Нетти или нет, но она была совсем одинока в этом мире, а он уничтожил единственное существо, скрашивавшее это одиночество, вероятно, единственного Друга. Он вытер окровавленные руки о рубашку. На темной шерстяной ткани кровь была почти не видна. Хью не в силах был отвести взгляд от собаки. Он сделал это. Да, он это сделал, знал, что сделал но не мог поверить. Как будто действовал под гипнозом. Внутренний голос, тот самый, который время от времени беседовал с ним насчет собраний А. А., внезапно заговорил вновь. «Да, — говорил он, — сейчас ты не веришь, но пройдет время и поверишь, помяни мое слово. И не вешай лапшу на уши, будто был под гипнозом. Дудки, ты знал, что делаешь». И зачем. Состояние паники охватило Хью. Надо выбираться отсюда. Он пошел к выходу, с трудом переставляя ноги, и вскрикнул, ударившись о запертую дверь. Словно слепой, он нащупывал, дверную ручку и наконец отыскал ее. Открыв дверь, он вышел из дома дурочки Нетти. Остановился на крыльце и диким взором обвел пространство вокруг себя, ожидая увидеть полгорода, сбежавшегося, чтобы просверлить своим осуждением Хью насквозь, как он сам только что просверлил грудь несчастной собаки. Но на улице никого не было, только мальчик проехал мимо на велосипеде. Из корзинки на багажнике велосипеда торчала большая туристическая сумка-холодильник. Мальчик скользнул по Хью равнодушным взглядом и поехал своей дорогой. А когда он исчез из виду, тишину нарушал только звон колоколов, доносившийся теперь уже из Методистской церкви. Хью пошел по дорожке, ведущей от дома, и все время уговаривал себя не бежать, но шаг сам по себе переходил в рысь по мере приближения к оранжевому грузовичку. Он рывком распахнул дверь, забрался на сидение и повернул ключ в замке зажигания. Раз повернул, другой, третий… проклятая машина не желала заводиться. Хью пришлось перехватить правую руку левой, чтобы унять дрожь. По лбу стекали и застревали в бровях крупные капли пота. Частенько ему приходилось пребывать в затруднительном состоянии, в особенности с похмелья, но это было похоже на приступ какой-нибудь малярии или того хлеще. Грузовик, наконец, завелся с натужным ревом и выхлопом голубого дыма. Нога Хью соскользнула с педали. Грузовик сделал два прыжка от обочины и застрял. Тяжело, со свистом, дыша открытым ртом, Хью снова завел машину и уехал. К тому времени, когда он подъехал к стоянке, по-прежнему пустынной, словно лунные горы, и пересел в свой старый «бьюик», он начисто забыл о Налетчике и том ужасном деле, которое натворил с помощью штопора. Теперь ему надо было обдумать другое, гораздо более важное обстоятельство. Пока он ехал к стоянке, в душу закралась совершенно необоснованная, но твердая уверенность в том, что в его отсутствие в его собственном доме тоже побывал некто непрошенный. Побывал и украл лисий хвост. Хью мчался домой со скоростью никак не меньшей шестидесяти миль в час и остановился, как вкопанный, дюймах в четырех от своего ветхого, расшатанного крыльца, заскрежетав гравием, вылетевшим брызгами из-под колес, и подняв столб пыли. Выскочив из машины, он помчался к двери, перепрыгивая через две ступени. Ворвался, в несколько прыжков добрался до шкафа, распахнул настежь дверцу и, поднявшись на цыпочки, стал шарить дрожащей от нетерпения рукой по верхней полке. Ощутив под пальцами лишь шершавую деревянную поверхность, он издал полуистерический то ли крик, то ли всхлип. Но тут пальцы полезли глубже и утонули в пушистом, шелково-шерстяном чуде, и по душе сразу разлились покой и умиротворение. Это было. как глоток воды жаждущему, как кусок хлеба голодному, как хинин больному малярией. Тяжелый барабанный бой в груди постепенно стихал. Вытащив лисий хвост из тайного убежища, Хью присел к кухонному столу, разложил сокровище на коленях и принялся его поглаживать обеими руками. Так он просидел не менее трех часов. 7 Мальчик, которого Хью видел, но не узнал, тот, что проехал мимо на велосипеде, был Брайан Раск. Брайану тоже этой ночью приснился сон, и у него была своя причина выйти из дома с самого утра. Во сне он ожидал начала седьмой игры Чемпионата Мира — того древнего чемпионата эпохи Элвиса, апофеоза бейсбола: Проныры против Янки. Сэнди Куфэкс играл в защите у Проныр. В промежутках между бросками он разговаривал с Брайаном Раском, стоявшим рядом. Сэнди Куфэкс объяснял то, что Брайан должен сделать. Расставлял все точки над i. Никаких проблем. И все же проблема оставалась и состояла в том, что Брайан не желал делать того, о чем говорил Сэнди. Он чувствовал себя полным идиотом, споря с таким асом бейсбола как Сэнди Куфэкс, и все же спорил. «Вы не понимаете, мистер Куфэкс, — говорил он. — Я должен был сыграть шутку с Вильмой Ержик, и я ее сыграл». «Ну и что? — спрашивал Сэнди. — На что ты намекаешь, парень?» «На то, что дело сделано. Я расплатился. Восемьдесят пять центов и один розыгрыш». «Ты уверен, парень? Уверен, что только один розыгрыш? Разве он произносил такую фразу — всего один розыгрыш?» Этого Брайан вспомнить не мог, но чувство, что его прихватили, все росло и укреплялось. Даже не прихватили… а попросту поймали. Поймали в ловушку, как мышь на кусок сыра. «Послушай меня, парень. Уговор…» Он внезапно замолчал и тут же произнес некое «уууххх», послав сложный высокий мяч. Мяч аккуратно влетел в подставленные рукавицы кэтчера с коротким, отрывистым, словно выстрел, стуком, выбив из рукавиц облако пыли. С разрастающимся беспокойством Брайан понял, что знает, уверен: из-за маски кэтчера за ним наблюдают синие глаза. И глаза эти принадлежат мистеру Гонту. Сэнди Куфэкс поймал мяч, переброшенный Гонтом, и обратил к Брайану свой темный, пустой, словно из-за дымчатого стекла, взгляд. «Уговор дороже денег, парень, вот что я хотел сказать». Тогда же, во сне. Брайан понял, что глаза у Сэнди Куфэкса вовсе не карие. Они были синие, что создавало иллюзию, будто Куфэкс не Куфэкс, а тоже мистер Гонт. «Но…» Куфэкс-Гонт поднял руку в рукавице «Послушай меня, парень. Я терпеть не могу этого слова. Из всех слов в английском языке это самое дурное. Знаешь, что такое „но“? Это нос, из которого сопли текут, это ноги, которые из задницы растут». Человек в старомодной бруклинской форме команды Проныр, не выпуская бейсбольного мяча из рук, повернулся к Брайану лицом и посмотрел на него в упор. Конечно же, это был мистер Гонт. и Брайан почувствовал, как сердце сжалось в твердый снежок. «Я, действительно просил тебя подшутить над Вильмой Ержик, это правда, — говорил он. — Но я никогда не говорил, что сделать это придется лишь однажды. Ты передергиваешь, парень. Поверишь на слово или хочешь прослушать магнитофонную запись нашего разговора?» «Я верю вам. — Брайан был готов вот-вот расплакаться — Я верю, но…» «Разве ты не помнишь, что я тебе только что сказал по поводу этого слова, парень?» Брайан опустил голову и с трудом сглотнул. «Тебе еще многому придется научиться, — сказал Куфэкс-Гонт. — Научиться тому, как совершать настоящие сделки. Тебе и всем остальным в Касл Рок. Для этого я сюда и приехал — провести семинар по искусству совершения сделок. Был у вас в городе один тип, агент по имени Мерилл, который приблизительно представлял, как это делается, но он давно отбыл в далекие края». Человек хищно ухмыльнулся, обнажив желтые кривые зубы Гонта на узком лице Куфэкса. «Сделка, Брайан, сделка — мне придется еще многое объяснять, чтобы до тебя дошел смысл этого слова». «Но…» слово вылетело изо рта Брайана прежде, чем он успел его поймать и вернуть обратно. «Никаких „но“, — твердо произнес Куфэкс-Гонт. Он наклонился к Брайану и пристально посмотрел ему в глаза из-под козырька бейсбольной шапочки. „Мистеру Гонту лучше знать. Повтори, Брайан“. Горло Брайана задергалось, но не издало ни звука. Он чувствовал, как горячие слезы наворачиваются на глаза. Огромная холодная ладонь водрузилась на плечо Брайана и сжала его. «Говори!» «Мистеру Гонту… — Брайану пришлось еще раз сглотнуть, чтобы освободить дорогу словам. — Мистеру Гонту лучше знать». «Вот это правильно, парень. Абсолютно верно. Это значит, что ты должен действовать по моему приказу, а не то…» Брайан собрал всю свою силу воли и сделал последнюю попытку. «А что, если я все же откажусь? Если я откажусь, потому что не понимаю ваши как-вы-там-их-называете… условия?» Куфэкс-Гонт сжал обеими рукавицами мяч, и из его швов стала сочиться кровь. «Ты не сможешь сказать „нет“, Брайан, — с мягкой улыбкой произнес он. — Больше никогда не сможешь. Это ведь седьмая игра Чемпионата Мира. Все цыплята собрались в курятник, а их, как известно, по осени считают. Оглянись, Брайан Раск, посмотри внимательно». Брайан оглянулся и с ужасом увидел, что Эббетс Филд забит до отказа, люди толпятся даже в проходах, но, главное, он всех их знает. В правительственной ложе, на барьере которой висела табличка с номером их дома, сидели мама, папа, и маленький братишка Шон. Первый ряд целиком заняли его товарищи по логопедному классу, сидевшие справа от мисс Рэтклифф, а слева от нее сидел ее дурак-жених, Лестер Пратт. Все они непрестанно работали челюстями, жуя горячие сосиски и запивая их кока— колой. На открытой трибуне расположились все сотрудники Конторы шерифа. Они пили пиво из бумажных стаканчиков с изображением участниц конкурса красоты этого года. Он увидел своих товарищей по воскресной школе, городского голову, Майру и Чака Ивансов, своих тетей, дядей, двоюродных братьев и сестер В третьем ряду сидел Сонни Джекет, а когда Куфэкс-Гонт послал кровоточащий мяч, и тот снова со стуком, похожим на выстрел, опустился в рукавицы Кэтчера, Брайан увидел, что за маской теперь скрывается лицо Святоши Хью. «Я тебя сейчас раздавлю как навозного жука, сопляк, — пообещал Хью, отсылая мяч обратно. — Ты у меня заверещишь!» «Видишь, парень, дело теперь не только в бейсбольной карточке, — произнес голос Куфэкса-Гонта у Брайана за спиной. — Ты ведь сам понимаешь это, не так ли? Забросав грязью простыни Вильмы Ержик, ты заварил всю эту кашу. Как человек, который вызывает снежную лавину, крикнув слишком громко в горах в теплый зимний день. Ты должен идти дальше… или остаться на месте и быть похороненным». Брайан расплакался во сне. Он все видел, он все понимал и теперь поздно было разбираться — обратного хода нет. Гонт крепче сжал мяч, и кровь заструилась быстрее и обильнее. «Если ты не хочешь, чтобы все в Касл Рок узнали, кто стал причиной снежного обвала, ты должен делать то, что я тебе говорю, Брайан Раск». Брайан плакал все горше и горше. «Когда ты имеешь дело со мной, — сказал Гонт, занося руку для броска, — должен помнить две вещи: Мистеру Гонту лучше знать… и сделка не совершена до тех пор, пока мистер Гонт не скажет, что она совершена». Он послал мяч синусоидой (именно эта манера придавала особую силу его броску, как считал отец Брайана), и когда мяч коснулся рукавиц Святоши Хью, он взорвался. Кровавые брызги, клочья волос и куски человеческой плоти устремились вверх к яркому осеннему солнцу. А Брайан проснулся, обнаружив, что рыдает, уткнувшись в подушку. 8 Теперь он ехал выполнять задание, которое дал ему мистер Гонт. Улизнуть из дома оказалось нетрудно: он сказал маме и папе, что не пойдет утром в церковь потому, что у него болит живот (что вовсе не было ложью). Как только родители ушли, он стал готовиться. Крутить педали и удерживать велосипед в равновесии было трудно, мешала большая неуклюжая сумка-холодильник на багажнике. К тому времени, когда Брайан добрался до дома Ержиков, он взмок от пота и тяжело дышал. На этот раз сомнений он не испытывал, пробных звонков не производил, планов в уме не утроил. В доме никого не было. Сэнди Куфэкс — Лилэнд Гонт сообщил ему во сне, что Ержики задержатся в церкви после службы, чтобы обсудить проблему Казино Найт, а затем отправятся навестить своих друзей. Брайан поверил. Ему не терпелось как можно скорее выполнить поручение. А когда с этим будет покончено, он вернется домой, поставит велосипед на место и проведет остаток дня в постели. Достав обеими руками из корзинки на багажнике сумку, он поставил ее на траву. Все это происходило за живой изгородью, где его никто не мог видеть. То, что он собирался сделать, должно было произвести некоторый шум, но Куфэкс-Гонт предупредил его, чтобы не беспокоился. Он сообщил, что большинство проживающих на Уиллоу Стрит — католики, а те, кто не пойдет к одиннадцатичасовой мессе, выйдут из дома не позднее восьми утра и отправятся по своим разнообразным воскресным делам. Брайан не знал, так это или нет. Наверняка он знал только два обстоятельства: мистеру Гонту лучше знать, и сделка не совершена до того, как мистер Гонт не сочтет ее совершенной. Вот теперь ему предстояло эту сделку совершить. Брайан открыл крышку холодильника. Там лежало около десятка довольно больших камней, каждый аккуратно завернут в листок из школьной тетрадки Брайана, закрепленный двумя круглыми резинками. На каждом листке было крупными буквами написано: «Я говорила — оставь меня в покое. Это последнее предупреждение». Брайан прихватил один из камней в обертке и пошел по газону к дому, пока не оказался не более чем в десяти футах от окна гостиной Ержиков — такие окна в шестидесятых годах, когда строился дом, назывались экранами. Брайан занес руку с камнем и после недолгих размышлений швырнул камень так, как это сделал с мячом Сэнди Куфэкс во время седьмой игры Международного Чемпионата. Послышался резкий немузыкальный звон, а следом за ним глухой стук, когда камень упал на ковер в гостиной и покатился в угол комнаты. Эти звуки возымели на Брайана удивительный эффект. Страх исчез, как ни бывало, а вместе с ним внутреннее неприятие того, что он вынужден был совершить и от чего не мог отказаться ни при каких обстоятельствах. Звон разбитого стекла вызвал возбуждение… почти такое же, как во сне, когда он грезил о мисс Рэтклифф. Те ощущения были детской глупостью, он теперь это точно знал, зато в нынешних глупостью даже не пахло. Эти были реальными и казались вполне естественными. Кроме того, он чувствовал, что не желает расставаться с карточкой Сэнди Куфэкса ни за что на свете. Он открыл для себя тайну собственности, владения, обладания — чем труднее заполучить желаемое, чем больше жертв надо для этого принести, тем ценнее и желаннее оно становится. Брайан прихватил еще пару камней и подошел к разбитому окну. Заглянув внутрь, он увидел, где лежит брошенный первый камень. На пороге, между гостиной и кухней. Он смотрелся там настолько же чужеродно, как, например, резиновый сапог на церковном алтаре или роза на двигателе трактора. Одна из резинок, крепивших записку к камню, слетела, но другая осталась на месте. Брайан перевел взгляд на телевизор Сони. Размахнулся и бросил. Точное попадание. Грохот, вспышка и осколки сыпятся на ковер. Телевизор зашатался на подставке, но не упал. «Второй бросок!» — пробормотал Брайан и издал горлом странный булькающий звук, означавший смех, но не похожий на него. Следующий камень он бросил в набор керамических безделушек на столике рядом с диваном, но не попал. Камень стукнулся о стену и упал, выщербив кусок штукатурки вместе с обоями. Брайан поднял за ручку холодильник и понес его к торцу дома. Он разбил два окна в спальне. Прошел на зады и разбил верхнюю стеклянную половину кухонной двери, а потом в образовавшееся отверстие швырнул еще несколько камней. Один из них разбил кухонный комбайн, другой — стекло микроволновой печи. «Третье попадание!» — завопил Брайан и расхохотался так громко, что чуть не описался. Когда приступ веселья прошел, он продолжил ревизию дома. Холодильник теперь стал гораздо легче, он мог даже нести его одной рукой. Последними тремя камнями он разбил окна, ведущие в подвал, спрятавшиеся за клумбой осенних цветов, посаженных Вильмой, и напоследок вырвал с корнем пару охапок этих цветов. Завершив мероприятие, он закрыл крышку холодильника, вернулся к велосипеду, водрузил холодильник на багажник и занес ногу, чтобы сесть в седло и отправиться восвояси. Семья Мислабурски жила в соседнем с Ержиками доме. Когда Брайан выезжал со двора, миссис Мислабурски открыла дверь и вышла на крыльцо. Одета она была в ядовито-зеленого цвета халат, а волосы упрятаны под ярко— красную сетку. Костюм вполне подходящий, чтобы справлять Рождество в аду. — Что тут происходит, мальчик? — требовательным тоном спросила она. — Сам не понимаю. Кажется, миссис и мистер Ержик ссорятся, — заявил Брайан, не останавливаясь. — Я приезжал, чтобы спросить не хотят ли они нанять дворника на зиму, чтобы дорогу от снега чистить, но решил заехать в другой раз. Миссис Мислабурски кинула взгляд на дом Ержиков. Из-за высокой живой изгороди, с того места, где она стояла, виднелся лишь второй этаж. — Я бы на твоем месте вообще сюда не возвращалась. Эта женщина напоминает мне маленькую южно-американскую рыбку, которая может целиком сожрать корову. — Пиранья, — подсказал Брайан. — Вот-вот. Именно ее. Брайан продолжал крутить педалями. Он уже уезжал от женщины в зеленом халате и красной сетке на голове. Сердце билось учащенно, но не слишком. Часть Брайана, казалось, продолжала спать и видеть сон. Он себя совсем не узнавал — это был вовсе не он, этот Брайан не имел ничего общего с тем, кто учился только на «хорошо» и «отлично», кто являлся членом Ученического Совета и школьного филиала Лиги Добропорядочных Граждан, с тем Брайаном, который получал всегда высший балл за поведение. — Она когда-нибудь кого-нибудь убьет, — крикнула миссис Мислабурски вслед Брайану. — Попомни мои слова. На что Брайан пробормотал себе поднос: — И я не был бы тем удивлен. Он и в самом деле до конца дня пролежал в постели. При других обстоятельствах Кора уже потащила бы сына к врачу, но сегодня она даже не заметила, что он нездоров. А все из-за потрясающих темных очков, которые продал ей мистер Гонт — она была полностью поглощена тем фактом, что является их обладательницей. Брайан поднялся в шесть часов, за четверть часа до того как отец вернулся с рыбалки. Достав из холодильника пепси, Брайан выпил все содержимое банки и почувствовал себя вполне сносно. Ему казалось, что он, наконец, выполнил условия сделки, заключенной с мистером Гонтом. Кроме того, он уверовал, что мистеру Гонту и в самом деле лучше знать. 9 Нетти Кобб, не имея ни малейшего подозрения относительно печального сюрприза, который ожидал ее дома, в прекрасном расположении духа направлялась по Мейн Стрит к магазину Нужные Вещи. У нее было предчувствие, что, несмотря на воскресенье, магазин будет открыт. И она не ошиблась. — Миссис Кобб! — воскликнул, увидев ее, мистер Гонт. — Рад вас приветствовать. — Я тоже рада вас видеть, мистер Гонт, — сказала Нетти… совершенно искренне. Гонт пошел ей навстречу, протянув руки, но Нетти отпрянула. Это было чрезвычайно невежливо, но поделать с собой она ничего не могла. И мистер Гонт, да благословит его Бог, казалось, понял ее. Он улыбнулся и, не пожав Нетти руки, прошел дальше, чтобы закрыть за ней дверь. Жестом профессионального игрока, тасующего карты, он поменял табличку ОТКРЫТО на противоположную. — Присядьте, миссис Кобб, прошу вас. — Спасибо… но видите ли… дело в том… что Полли… Полли… У Нетти возникло странное чувство. Не то, чтобы она внезапно плохо себя почувствовала, но как-то не так, необычно. Туман сгустился в голове. Она опустилась довольно неловко и тяжело в одно из плюшевых кресел. Мистер Гонт стоял напротив, смотрел ей прямо в глаза, и весь мир сконцентрировался в этом взгляде. — Полли неважно себя чувствует, не так ли? — спросил Гонт. — Да, именно, —с облегчением и благодарностью подтвердила Нетти. — Руки мучают, знаете ли. У нее… — Артрит, да, какой ужас, какой кошмар, жизнь — дерьмо, рвань, мразь, грязь, а потом подохнешь, отбросишь копыта, дашь дуба. Я знаю, Нетти, — глаза мистера Гонта неумолимо увеличивались в размере. — Но мне нет необходимости звонить ей… или заходить к ней по этому поводу. Ее рукам теперь гораздо легче. — Неужели? — откуда-то издалека переспросила Нетти. — Точно. Они еще побаливают, конечно, что хорошо, но не настолько, чтобы не позволить выйти из дома, что еще лучше, не так ли, Нетти? — Так, — слабым голосом отозвалась Нетти, не имея представления с чем она на самом деле соглашается. — Вам, — продолжал говорить вкрадчивым тоном Гонт, — предстоит трудный день. — Правда? — это было для Нетти новостью. Она собиралась провести остаток дня сидя у телевизора в кресле в гостиной, с вязаньем в руках и Налетчиком у ног. — Да, очень трудный день. Поэтому я хотел бы, чтобы вы посидели здесь и отдохнули немного, пока я кое-что принесу. Согласны? — Да… — Хорошо. И советую закрыть глаза. Отдохните как следует, Нетти. Нетти послушно закрыла глаза. Через неопределенный период времени Гонт потребовал, чтобы она глаза открыла. Она так и сделала и почувствовала легкое разочарование. Когда человека просят закрыть глаза, ему обычно хотят преподнести приятный сюрприз. Подарок. Она надеялась, открыв глаза, увидеть в руках мистера Гонта еще один абажур цветного стекла, но вместо этого увидела всего лишь кипу бумаг. Странички были небольшие и розового цвета. Вверху каждой стояли слова: ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ О НАРУШЕНИИ ПРАВИЛ ДОРОЖНОГО ДВИЖЕНИЯ — О, — вздохнула Нетти. — А я думала это будет цветное стекло. — Скорее всего предметы из цветного стекла вам больше не понадобятся, Нетти. — Нет? — разочарование усилилось. — Нет, сожалею, но нет. И все же, думаю, вы помните о своем обещании кое-чем мне помочь. — Мистер Гонт устроился в кресле рядом с ней. — Вы наверняка это помните, не так ли? — Да, — согласилась Нетти. — Вы просили меня разыграть Умника. Хотели, чтобы я подложила ему в дом какие-то бумаги. — Верно, Нетти, умница. У вас сохранился ключ, который я вам давал? Медленно, словно танцовщица в подводном балете. Нетти достала ключ из правого кармана пальто и показала его мистеру Гонту. — Прекрасно, — похвалил он. — А теперь положите его обратно. Там он будет в безопасности. Так она и сделала. — Ну вот. А это бумаги. — Он вложил розовую пачку ей в одну руку, а в другую — ролик со скотчем. В душе у Нетти прозвучал сигнал тревоги, но очень отдаленно, едва слышно. — Надеюсь, много времени это не потребует. Мне надо возвращаться домой. Пора кормить Налетчика. Это моя собачка. — Про Налетчика мне все известно, — сказал Гонт с широкой улыбкой. — Но, думаю, у него сегодня нет аппетита. Не надо беспокоиться и о том, что он сделает лужу на кухонном полу. — Но… Гонт дотронулся до ее губ своим длинным тонким пальцем и Нетти внезапно почувствовала приступ тошноты. — Не делайте этого, — всхлипнула она, прижимаясь спиной к спине кресла. — Не надо, это ужасно. — Так говорят. — согласился Гонт. — Так вот, если вы не хотите, чтобы я так ужасно вел себя по отношению к вам, никогда не произносите этого отвратительного слова. — Какого слова? — Слова «но». Оно мне не нравится. Если быть откровенным до конца, я это слово ненавижу. В самом лучшем, самом совершенном из всех возможных миров, этому короткому слову нет места. Я хочу, чтобы вы сказали мне что— нибудь другое, Нетти, произнеси слова, которые я люблю. Слова, которыми восхищаюсь. — Какие это слова? — Мистеру Гонту лучше знать. Повторите, Нетти. — Мистеру Гонту лучше знать, — произнесла Нетти, и, как только эти слова слетели с ее губ, она поняла, насколько они верны и абсолютно точны. — Мистеру Гонту всегда лучше знать. — Мистеру Гонту всегда лучше знать. — Верно! Прямо как Отец! — сказал мистер Гонт и вдруг расхохотался, словно безумный. Его хохот походил на скрежет подземных каменных пластов, залегающих в непостижимых глубинах, а глаза при этом превращались из синих в зеленые, потом в карие, в черные. — А теперь, Нетти, слушайте внимательно. Вы должны сделать мне небольшое одолжение, и тогда отправитесь домой. Понятно? Нетти все было понятно. И слушала она очень внимательно. жүктеу/скачать 1.39 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|