100 великих спортсменов

ОТ АВТОРА

Джим Браун

Джим Торп

Бейб Дидриксон Захариас

Джекки Робинсон

Бейб Рат

Джесси Оуэнс

Уилт Чемберлен

Пеле

Майкл Джордан

Карл Льюис

Бобби Орр

Пааво Нурми

Вилли Мейз

Мохаммед Али

Джекки Джойнер-Керси

Тай Кобб

Ред Грейндж

Оскар Робертсон

Билл Тилден

Джек Никлаус

Горди Хоу

Мартина Навратилова

Уолтер Пейтон

Шугар Рей Робинсон

Джо Ди Маггио

Бобби Джонс

Элджин Бейлор

Эмиль Затопек

Уэйн Гретцки

Эдвин Мозес

Род Лейвер

Дейли Томпсон

Джонни Унитас

Билл Рассел

Сэмми Боу

Онус Вагнер

Бен Хоган

Мэджик Джонсон

Тед Вильямс

Бобби Халл

Джулиус Ирвинг

О. Дж. Симпсон

Рейфер Джонсон

Карим Абдул-Джаббар

Гейл Сэйерс

Стэн Музиал

Арнольд Палмер

Хэнк Аарон

Джимми Коннорс

Лу Гериг

Диего Марадона

Роберто Клементе

Джо Монтана

Ларри Бёрд

Эдди Аркаро

Генри Армстронг

Себастьян Коу

Джек Демпси

Джерри Уэст

Кристи Мэтьюсон

Боб Матиас

Боб Коуси

Вильма Рудольф

Морис Ришар

Жан-Клод Килли

Крис Эверт

Джо Луис

Бронко Нагурски

Боб Гибсон

Отто Грэхэм

Пит Роуз

Док Бланшар и Гленн Дэвис

Брюс Дженнер

Сэм Снид

Гленн Каннингэм

Нолан Райен

Уолтер Хаген

Дон Бадж

Соня Хени

Джордж Майкен

Джонни Вейсмюллер

Эл Ортер

«Ранец» Пейдж

Фанни Бланкерс-Коэн

Бикила
ПРИЛОЖЕНИЕ (Д.К. Самин)

Михаил Моисеевич Ботвинник

Владимир Петрович Куц

Лев Иванович Яшин

Лариса Семеновна Латынина

Юрий Петрович Власов

Александр Васильевич Медведь

Лидия Павловна Скобликова

Галина Алексеевна Кулакова

Ирина Константиновна Роднина

Владислав Александрович Третьяк

Александр Александрович Карелин

Александр Владимирович Попов

На наш взгляд, особого внимания заслуживают и весьма своеобразный подход автора к процессу сбора материала, о чем он сам красноречиво говорит в самом начале, а также избранный им для издания подобной тематики не совсем обычный литературно-художественный стиль изложения.

В этой связи издательство посчитало целесообразным сделать максимально дословный перевод и редактирование книги с той целью, чтобы читатель имел возможность не только получить интересующую его информацию о спортсменах и их времени, но и достойно оценил способности автора, ухитрившегося создать свой опус что называется «на коленке», да к тому же еще таким образом, что в рамках сотни спортсменов нашли место не только всемирно известные (как, например, Пеле и Марадона), но и мало кому известные или известные только самому автору и его приятелям-консультантам. Впрочем, как признается сам Б. Шугар, одной из его целей было спровоцировать несогласие и даже, возможно, возмущение некоторых читателей в отношении спорного списка великих спортсменов мира, тем самым вызвав дискуссию, и, как следствие, ажиотаж вокруг книги, пусть даже и несколько искусственный.

При чтении надо делать скидку и на то, что подавляющее большинство персоналий американские, поскольку сосредоточение на национальных кумирах является ярко выраженной особенностью американских авторов. В этой связи приходится только сожалеть, что многоуважаемый автор не посетил Россию, где при столь специфическом подходе к процессу создания книг подобного рода он бы не только встретил понимание самой широкой публики, но и почерпнул бы для себя столько полезнейшей информации о наших великих спортсменах, что ее с избытком хватило бы еще как минимум на пару-тройку подобных изданий.

А посему, дабы восполнить этот пробел, мы посчитали нелишним в качестве приложения опубликовать весьма скромную информацию о некоторых великих отечественных спортсменах. Так как объем издания ограничен, мы вынуждены были упомянуть лишь небольшую часть из той громадной когорты настоящих героев спорта, многие десятилетия отстаивавших честь нашей страны на спортивных аренах мира. Поэтому просим заранее извинения у всех, кого мы не включили в данную книгу, а заодно и у читателей, возмущенных тем, что, по их мнению, мы не упомянули многих великих спортсменов, о которых они хотели бы прочитать. В дальнейшем мы постараемся существенно дополнить и обновить материалы книги.
ОТ АВТОРА
На первый взгляд задание издателя Стива Шрагиса показалось несложным. Надо составить книгу о не столь уж многочисленных великих спортсменах всех времен. Вернее о первой их сотне, отобранной мною в произвольном порядке.

Невзирая на то, что к заданию прилагалась небольшая сумма, идея мне понравилась. В конце концов, уговаривал я себя, разве я уже не написал две книжки со словом величайший в заголовке — «Пятьдесят величайших бейсбольных матчей» и «100 величайших боксеров всех времен»? И разве мой коллега Кен Пиккинг из газеты «ЮС Тудэй» не написал когда-то, что я «способен описать пятьдесят величайших в истории съеденных сандвичей, перечислив их по порядку от первого до последнего»?

Идея понравилась еще и потому, что Стив Шрагис предложил ее мне у Раньона, в Ист-Сайдском салуне. И разве такая книга не представляет собой некий улучшенный вариант заключенного в баре пари?

И яко во дни оные, когда религиозная тематика доминировала над всем остальным, когда считали ангелов, разместившихся на кончике иглы, и говорили о прочих чудесах, разве адепты нынешних времен не собираются у своего любимого водопоя и не начинают проделывать аналогичные подсчеты в рамках религии нашего времени — спорта. Только считают они теперь не ангелов. И спорят они над тем, кто из спортсменов просто велик, а кто велик очень.

И посему я начал скитаться в поисках литературного наставления. Я очутился в компании нескольких хранителей священного спортивного огня, которые и одарили меня каждый своим длинным списком имен.

В один из таких вечеров, разыскивая родственные души, я оказался в баре, в компании знатоков спорта. При случае я перевел разговор на мой список «Великих спортсменов всех времен» и немедленно получил новый перечень, причем количество имен заметно превышало необходимую мне сотню. Один из моих новых знакомых начал произносить свой список имен, содержавший фамилии великих бейсболистов и футболистов. Другой, пыхтя сигарой, выкладывал карточки с именами великих баскетболистов. Ну а третий, ехидно заметивший, что некоторые виды деятельности трудно назвать честным спортом — ведь «разве можно считать автогонки спортом?», назвал мне нескольких гигантов легкой атлетики.

И так было весь вечер. Звучали памятные с детских лет имена, сами по себе вызывающие аплодисменты, — так на концерте нередко хлопают песне, а не ее исполнителю.

Обычно если слышу, как кто-то в моем присутствии произносит: «Вот помню в… году», то немедленно тянусь к своему пиджаку, чтобы уйти. Но на этот раз я взялся не за него, а за перо и записал имена всех кандидатов, воспользовавшись для этого салфетками со стола. Уверяю вас, этих салфеток мне хватило бы на целый роман.

Когда весь разговор превратился в поток сознания, изливавшийся неведомо куда, я поднялся вместе с салфетками, извинился и откланялся.

По пути домой я неторопливо переваривал услышанное. Что же это такое, спрашивал я себя, «великий атлет»? Что делает его одним из сотни виднейших? И насколько далеко я могу углубляться в прошлое? Следует ли ограничиться именами, известными поколению MTV, или же стоит спуститься на глубину времен, доступную популярным и еженедельным изданиям? И тут простая идея немедленно превратилась в очень сложную.

Что именно, спрашивал я себя, делает спортсмена великим? Слово это сделалось для меня каким-то неопределенным, подобным воде, принимающей форму того сосуда, в который ее нальют.

Величие атлета не определишь статистическими методами. Все достижения, показанные результаты, количество поражений и побед, чемпионских званий — лишь количественная, а не качественная сторона дела.

Определения приходилось искать на стороне. Тут важна комбинация, уравнение, включающее в себя власть над соперником, восприятие спортсмена публикой, постоянство результатов, память о достижениях, весь блеск, который осеняет действительно великого атлета, как темнота подчеркивала свет в черно-белых фильмах нашей юности.

И, наконец, как определить сравнительную степень величия тех, кого я уже отнес к категории великих спортсменов?

Обалдев от размышлений и чтения пожелтевших газет и вырезок, рассказывающих о минувшей эре, я решил смешать в одном сосуде чужие советы, итоги раздумий и собственное мнение, чтобы получить собственный список и рейтинг величайших атлетов всех времен.

Такой вещи, как объективная истина, просто не существует. Объективное мнение одного человека всегда субъективно с точки зрения другого. Подобные перечни сочинялись и до меня. А потому я стал просматривать чужие списки, интересуясь тем, насколько они совпадут с моим собственным.

Поскольку таких списков ровно столько, сколько найдется экспертов, привожу несколько проверенных годами. Можете убедиться, что двух одинаковых экспертов не бывает…
Величайшие спортсмены-мужчины

(Ассошиэйтед пресс, 1950)

2. Бейб Рат

3. Джек Демпси

4. Тай Кобб

5. Бобби Джонс

6. Джо Луис

7. Ред Грейндж

8. Джесси Оуэнс

9. Лу Гериг

10. Бронко Нагурски

11. Джекки Робинсон

12. Боб Матиас

13. Уолтер Джонсон

14. Гленн Дэвис

15. Билл Тилден

16. Гленн Каннингэм

17. Гленн Моррис

18. Корнелиус Вамердам

(Ассошиэйтед пресс, 1950)

2 Хелен Уилле-Муди

3. Стелла Уолш

4. Фанни Бланкерс-Коэн

(Аргоси, 1975)

2. Бейб Рат

3. Джекки Робинсон

4. Мухаммед Али

5. Билл Рассел

6. Гленн Дэвис

7. Эрни Неверс

8. Горди Хоу

9. Джек Демпси
Величайшие спортсменки-женщины

(Аргоси, 1975)

2. Билли Джин Кинг

3. Соня Хени

4. Фанни Бланкерс-Коэн

5. Морин Конолли

6. Элис Марбл

7. Стелла Уолш

8. Вера Чаславска

9 Хелен Уиллс-Муди
Величайшие спортсмены

(Боб Оутс, Лос-Анджелес Тайм, 1976)

2. Мухаммед Али

3. О. Дж. Симпсон

4 Джекки Робинсон

5 Тай Кобб

6. Джон Унитас

7. Джесси Оуэнс

8. Джим Торп

9. Джим Браун

10. Бобби Орр

(родился в 1936 г.)

Джима Брауна можно назвать величайшим бегущим беком в истории профессионального футбола. Однако точно таким же образом можно было бы назвать Бейба Рата величайшим среди леворуких хиттеров в истории бейсбола. Оба они были великими. Нет, много больше. И Браун обладал таким количеством достоинств, что мог распродавать их со скидкой.

Нога этого современного сверхчеловека ступила на скудно населенный остров величия еще в средней школе городка Манхассет, что в Лонг-Айленде, где его спортивные достижения охватывали бейсбол, футбол, баскетбол, бег на дорожке стадиона и лакросс <Лакросс — командная канадская игра индейского происхождения. Игроки команды, состоящей из 10 человек, должны поймать тяжелый резиновый мяч с помощью палки с сеткой на конце и забросить его в ворота противника (Прим. перев.)>. Завоевав пятнадцать школьных наград в пяти видах спорта, он предпочел ограничиться футболом, баскетболом и бегом. Браун не только набирал в среднем 14,9 ярда за пробежку в футболе и 38 очков за игру в баскетболе, но одна из тех историй, что «растут» прямо как нос у Пиноккио, утверждает, что Кейси Стенгель пытался уговорить Брауна играть в бейсбол в системе фармклубов «янки».

Однако невзирая на столь многочисленные таланты, единственным потребителем его услуг оставался Сиракузский университет — и то лишь в частичных занятиях лакроссом. Но прежде чем он оставил университет, достижения его сделались столь же внушительными, как и само учебное заведение.

Браун набирал в Сиракузах в среднем «всего» 13,1 очка за баскетбольную встречу; он стал одним из величайших игроков в истории лакросса. А если послушать стариков — то и самым лучшим, в среднем он имел 5,7 ярда за пробежку, в сумме набрав 2091 ярда и 187 очков, причем 37 из них были получены после заносов; кроме того, он преуспевал на беговой дорожке, а особенно в прыжках в высоту.

Те, кто помнит его по сиракузским дням, до сих пор могут представить себе это 100-килограммовое, отлично вылепленное греческое изваяние, наделенное превосходной, могучей мускулатурой, достойной самого пристального внимания, начиная от широких как дверь плеч до осиной тридцатидвухдюймовой талии, с которой едва не сваливались штаны. На игровом поле эти тяжелые мышцы и могучие плечи сливались воедино, пока он нес мяч или клюшку для лакросса в левой руке, покоя ее как новорожденного, а правая, как бы собственной волей, отталкивала и рассеивала всех, кто пытался встать на его пути, разбрасывая защитников словно кегли.

В Сиракузах до сих пор вспоминают одну игру, ярко продемонстрировавшую его величие на уровне колледжа: матч за обладание «Хлопковой Чашей» <Ежегодная встреча двух лучших университетских команд по американскому футболу, происходящая в канун Нового года. (Прим. перев.)>, состоявшийся в 1957-м. Пока отборочный комитет с кислым выражением размышлял над тем, приглашать ему Сиракузы или нет после нескольких постигших эту команду неудач, из которых самой последней был перенесенный разгром 61:6 от Алабамы в «Апельсиновой Чаше» <Ежегодная встреча двух приглашенных студенческих команд, проводящаяся в г. Майами. (Прим. перев.)> 1953 года, Браун взял дело в собственные руки, набрав 43 очка в финальном матче сезона против команды Колгейта при шести заносах и семи дополнительных очках, когда «Оранжевые» победили со счетом 67:6 и завоевали право встретиться в матче за «Хлопковый Кубок» с представителем Юго-западной конференции, Техасским христианским университетом (ТХУ).

Все ожидали, что игра превратится в дуэль между Брауном и знаменитым раннером ТХУ Джимом Свинком. Но на деле матч вылился в поединок между ТХУ и Брауном. Каков был сценарий игры? Его не было, просто Браун бегал, бросал, отвечал на удары, бил сам и забивал. Он принес команде Сиракуз 21 из всех набранных ею очков, хотя его сотоварищи и уступили победу со счетом 27:28. После игры тренер ТХУ Эйб Мартин выразил общее впечатление следующими словами: «Не назвать Джима Брауна великим игроком может только невежда или слепец».

В ту весну Пол Браун из команды Кливленда, название которой совпадало с его фамилией, искал на ежегодном рынке мускулатуры, иначе говоря на драфте Национальной футбольной лиги квартербека, способного сменить Отто Грэхэма и вернуть «Бурых» к прежним вершинам славы. Однако когда Стилерз выбрали Лена Доусона, шедшего первым номером в драфте 1957 года, и две другие команды также подыскали себе квартербеков, Брауну пришлось возвратиться к доске и взять Джима Брауна.

И когда в самой первой своей выставочной игре Дж. Браун прорвался сквозь оборонительные порядки и приземлил мяч в игровом поле, П. Браун отвел своего новобранца в сторонку и потрепал по защищенным щитками плечам: «Теперь ты мой фулбек». После чего возложил на массивные плечи его все нападение Кливленда. П. Браун использовал Дж. Брауна в середине и на краях поля, так сказать, сочетая в едином лице защиту и нападение. Кроме того, временами он даже пользовался услугами Дж. Брауна в качестве принимающего, совсем как если тебе прислали деньги из дома, когда ты не просил о них.

— Если уж у тебя есть чистокровный конь, — пояснял П. Браун свою идею, — на нем надо ездить.

Сия алхимия принесла немедленный результат, так как «Кливленд Браунз» вновь поднялись на вершины Восточной конференции — в полном соответствии с Провидением Господним и планами Пола Брауна. А Джим Браун, напрягая свое сердце чистокровного коня, занес мяч 202 раза, заработав тем самым звание чемпиона, а в одной из игр с «Лос-Анджелесскими Баранами» показал тогда являвшийся рекордным результат 237 ярдов.

В течение следующих четырех сезонов Джим Браун сделался величайшим носителем после бациллоносительницы Тифозной Мэри <Мэри Маллон (1870–1938) — работавшая во многих американских семьях кухарка-ирландка, заразившая брюшным тифом более 50 человек, из которых трое умерли. (Прим. перев.)> и завоевал постоянное право на звание чемпиона по переносу, имея в среднем 5,1 ярда за перенос и 1380 ярдов в сумме за сезон. Стиль его на практике представлял собой не стиль, а, как говорил он сам, «использование самых различных способностей». Не располагая «установившейся репутацией бегуна», он умел повернуться, проскользнуть, отрезать соперника, отступить, крутнуться, переступить, выставить плечо, толкнуть, отмахнуться предплечьем и так далее. Нетрудно представить себе Брауна, поворачивающегося, уклоняющегося, расталкивающего разочарованных неудачей защитников, выставляющего вперед руку и с громким треском раздирающего в клочки переднюю линию обороны, а потом, словно узревшего дневной свет, молнией проскакивающего вперед. Непринужденно ускоряясь, он мог оторваться от преследователей, оставив их далеко за спиной.

Однако особенно памятна присущая Брауну манера неторопливо и уверенно возвращаться к схватке после каждого переноса. Медленно оторвав свое тело от земли, он как бы с опаской возвращался к схватке, так, словно ноги его болели, всеми движениями изображая, что ему потребуется по меньшей мере две недели, чтобы вернуться в строй к очередной игре, в то время как на самом деле его инертность была отчасти вызвана желанием рассмотреть оборонительные порядки противника или скрыть полученные ушибы, а также, когда он отталкивался от земли костяшками пальцев, нежеланием касаться холодного грунта ладонями, что, по его мнению, могло бы спровоцировать схватку. А потом вдруг, внезапно и незаметно, словно бы услыхав где-то вдали отзвуки трубы Архангела Гавриила, Браун впивался руками в мяч, словно механическая игрушка, и бросался на противостоящих линейных.

Но главное в том, каким другие игроки запомнили 32-й номер. Спрашивать некоторых — все равно что интересоваться у фонарного столба его отношением к мародерам из собачьего племени. Чак Беднарик, вездесущий игрок «Филадельфийских Орлов», назвал его сверхчеловеком. Алекс Каррас, великий полузащитник оборонительного плана, выступавший за «Детройтских Львов», сказал: «Чтобы его остановить, нужно было давать каждому игроку защитных линий по топору». Дик Модзелевски, один из самых широкоплечих защитников в широкой обороне «Нью-Йоркских Гигантов», утверждал, что «лучшего фулбека просто не сотворил Господь. Если НФЛ просуществует еще две тысячи лет, второго столь же хорошего фулбека уже не будет. Чтобы повалить Брауна, мне была нужна помощь всей нашей обороны и Сэма Хаффа». Ну а сам Хафф, сделавший карьеру на борьбе с Брауном, как-то раз устало молвил: «Джима Брауна можно остановить, только пристрелив его на выходе из раздевалки».

Однако в 1962 году его победам пришел конец. В самом буквальном смысле слова. Повредив в начале сезона левое запястье, он был вынужден носить мяч в своей разрушительной деснице. И теперь Браун сделался, по крайней мере в собственных глазах, обыкновенным смертным, забегание его составило «всего» 996 ярдов, пронос за пробежку снизился до 4,3, а чемпионство в заносах перешло к Джиму Тейлору — «Упаковщику» из Грин-Бея.

Весь сезон 1962-го превратился в сплошное разочарование, и не только для Дж. Брауна, но и для П. Брауна и «Кливленд Браунз». Пол Браун обменял Бобби Митчелла за драфтовые права на Эрни Дэвиса, который должен был усилить нападение «Бурых». Однако обладателя «Приза Хисмана» <Ежегодный приз, вручаемый лучшему игроку университетского футбола> сразила лейкемия, прежде чем он успел стать профессиональным игроком, и Джим Браун остался без поддержки, без собрата, способного отвлечь на себя противника. После лишенной блеска компании, в которой Пол Браун постепенно стал удаляться от команды все дальше и дальше — настолько, что можно было уже испытывать уверенность в том, что команда и тренер не займутся пересдачей карт на Рождество, — Пол Браун был выведен из команды ее владельцем Артом Моделлом после непродолжительного бунта самого игрока.

Освободившись от ограничений Пола Брауна, выражавшихся в постоянной смене опекунов и сигналов, Дж. Браун вернул форму в 1963-м, промчавшись по зеленому полю 1863 ярда и заслужив этим еще один чемпионский титул. На следующий год он вновь стал чемпионом, а «Кливленд Браунз» победили в чемпионате НФЛ, опередив «Балтиморских Жеребят», причем Дж. Браун участвовал в тридцати играх при суммарном проносе в 151 ярд. А потом, завоевав свой восьмой чемпионский титул за девять лет, в 1965 году Джим Браун оставил футбол в возрасте двадцати девяти лет, покинув футбольное поле задолго до того, как роль его могла оказаться сыгранной.

Объясняя причины столь раннего завершения карьеры, Браун сказал: «Я оставил игру еще до того, как сделался похожим на многих моих знакомых — сидящих на скамье в шрамах и синяках и подозрительно поглядывающих на всех молодых парней, полагая, что очередной пришелец может занять их место».

Но хотя ему предстояло сменить футбольный стадион на сцену Голливуда, никто еще не сумел занять место Джима Брауна, атлета, так точно определяющего собой слово «великий».

(1888–1953)

Сказители повествуют, что начало спортивной карьеры Торпа пришлось на весну 1907-го. Торпу, всего лишь год назад сделавшему свой первый и робкий шаг на спортивной арене (он выступил за команду портных в первенстве школы), поручили убрать стадион, после того как легкоатлетическая команда завершила дневную тренировку. Торп, приступивший к своим обязанностям, оказался в секторе для прыжков в высоту, где планка осталась установленной на высоте пяти футов восьми дюймов (примерно 175 см), что соответствовало лучшему результату дня. Прикинув на глазок высоту планки, Торп пробормотал нечто вроде «но это же совсем невысоко». Один из соучеников поинтересовался: «А ты когда-нибудь прыгал в высоту?» — «Не через планку», — ответил Торп. А потом, еще раз глянув на планку, он добавил: «Но если ее может перепрыгнуть конь, то и я тоже сумею». После этих слов он одним движением ноги стряхнул с себя брюки и туфли и непринужденно перелетел через планку.

Единственным свидетелем рождения этой легенды был легкоатлетический и футбольный тренер Гленн С., «папаша» Уорнер, которому самому предстояло стать тренером-легендой. Оценив потенциал молодого прыгуна опытным взглядом сержанта, оценивающего возможности новобранцев, Уорнер решил немедленно взять молодого человека под свою опеку и научить его началам спорта, избавив при этом от любых стилистических погрешностей. Но если Торп и страдал от чего-нибудь, то, пожалуй, от широты интересов, так как он не только играл в футбол и участвовал в соревнованиях по легкой атлетике, но и боролся, играл в баскетбол и лакросс, превосходно боксировал, плавал и стрелял.

Будучи разносторонне талантлив, Торп, поиграв полузащитником в футбольных командах в 1907 и 1908 годах и после трех лет участия в легкоатлетических состязаниях, весной 1909-го покинул Карлайл, отправившись на поиски долларов. Многие, в том числе и Уорнер, полагали, что он просто вернулся в свою родную Оклахому. На самом деле он в обществе двух бейсболистов из Карлайла отправился в Северную Каролину, где все они были приняты в команду «Рокки Маунт» из Восточнокаролинской лиги, младшей лиги, принадлежащей к классу D. В течение последующих двух лет Торп принял участие в восьмидесяти играх, набрал 248 очков и выиграл 19 игр в качестве питчера <Питчер — подающий мяч>. Тем не менее этим, как ему предстояло убедиться впоследствии, он нарушил правила, по крайней мере с точки зрения Любительского атлетического союза.

Летом 1911-го Уорнер, не зная об обстоятельствах жизни выдающегося атлета, прислал ему записку со следующими словами: «Если ты вернешься в Карлайл, я думаю, у тебя есть шанс попасть в будущем году в Олимпийскую команду Соединенных Штатов». И Торп вернулся через несколько недель, а на вопрос Уорнера: «Где ты был?» ответил легкомысленно: «Играл в мяч». Не зная того, что Торп скомпрометировал свой статус любителя, Уорнер начал готовить его к Олимпийским играм 1912 года.

Во время обучения Торпа на последнем курсе Карлайла должен был состояться матч по легкой атлетике между «Индейцами» и «Лафайетом». Встреча была широко разрекламирована, и делегация во главе с тренером «Лафайета» Гарольдом Брюсом отправилась встречать поезд, на котором предположительно должна была прибыть команда Карлайла. Когда на перроне Истона, Пенсильвания, оказались лишь Уорнер и Торп, Брюс недоуменно обратился к Уорнеру: «Что случилось? Мы ждали легкоатлетическую команду Карлайла». — «Вот она», — ответил Уорнер, небрежно указывая в сторону Торпа. Результаты, показанные в одном соревновании, ставшем одним из самых увлекательных спортивных романов, засвидетельствовали победу Торпа, а следовательно и Карлайла, практически во всех видах.

Достижения Торпа на футбольном поле оказались столь же легендарными. После своего возвращения в Карлайл Торп приводил «Индейцев» к победе над крупнейшими футбольными авторитетами своего времени, в том числе Гарвардом, Армией, Пенсильванией, Брауном, Питтсбургом, Миннесотой и Чикаго. Выступая в качестве полузащитника «Индейцев», он совмещал роли нападающего, распасовщика и, при необходимости, блокирующего защитника.

Выступая в 1911-м против Гарварда, он забил четыре полевых гола и совершил пробежку в семьдесят ярдов, заработав все набранные Карлайлом очки в этой заслуженной победе со счетом 18:15, тем самым заставив тренера Гарварда Перси Хотона назвать его «самым лучшим из всех приснившихся кому-либо игроков». В состоявшемся в 1912 году матче с сильной Армейской командой Торп приготовился к удару с собственной десятиярдовой линии. «Они думают, что я буду бить и наши, и армейские, — проговорил Торп, обращаясь к рефери, находившемуся рядом с ним. — Только это не так». И с этими словами Торп изобразил удар и совершил девяностоярдовую пробежку, открыв счет в игре, которую Карлайл выиграл со счетом 27:6. В том же году, играя с «Браунз» в День Благодарения <Национальный праздник США, ежегодно отмечаемый в четвертый четверг ноября и посвященный первому урожаю, собранному на новом месте пилигримами>, Торп «уничтожил целую команду», как написал один из обозревателей. «Он разгромил их со счетом 32:0, и все лишь собственными усилиями. Что уж вспоминать о пробежках в пятьдесят и шестьдесят ярдов…» В 1911 и 1912 годах Торп выдвигался во всеамериканскую сборную Вальтера Кемпа, а в 1912-м возглавлял национальный список со 198 очками и 25 заносами. Он являлся, по словам Грантленда Райса, «величайшим футболистом всех времен».

В промежутке между двумя всеамериканскими сезонами Торп сделал остановку в Стокгольме. Некий журналист по имени Френсис Альбертини увидел Торпа на борту лайнера, отвозившего американцев на Олимпийские игры, проходившие в 1912 году. Спортсмен покоился в шезлонге в оцепенении, приличествующем разве что питону после сытной трапезы. Все прочие члены американской легкоатлетической команды занимались усердным трудом, бегая вокруг разложенных на палубе пробковых матов под бдительным тренерским оком. Альбертини, знавший, что Торп никогда не объяснял свой успех интенсивными тренировками, приблизился к атлету и спросил: «Что вы сейчас делаете, Джим, размышляете о своем дядюшке "Сидящем Быке" <Вождь, шаман и национальный герой племени сиу (1831–1890), возглавлял восстание против захвата белыми индейских земель>?» Пробудившийся Торп неторопливо открыл глаза и признался: «Нет, я практикуюсь в прыжке в длину. Я только что прыгнул на двадцать три фута восемь дюймов (чуть более 7 метров). Я думаю, что смогу победить в этом виде». И с этими словами он вновь закрыл глаза и погрузился в умственную работу.

Майк Мэрфи, один из тренеров команды 1912 года, человек, придерживавшийся древних взглядов и потому самым романтическим образом полагавший, что атлету положено тренироваться, однажды обнаружил Торпа погруженным в глубокий сон в гамаке, причем в то время, когда ему уже полагалось быть на тренировке. Мэрфи обратился с жалобой к постоянному опекуну Торпа «папаше» Уорнеру, который ответил: «Майк, не беспокойся. Все эти грошовые упражнения, которые ты придумал для Торпа, ему не нужны. Он в форме… При постоянных занятиях футболом, лакроссом, бейсболом и легкой атлетикой он просто не мог выйти из формы! И этот сон представляет собой самую лучшую тренировку для Джима». В иные времена Торп появлялся на занятиях лишь для того, чтобы осмотреть место для толчка в прыжке в высоту или длину, привязать платок к стойке чуть повыше шести футов или положить его дальше чем футах в двадцати трех от доски. После он усаживался под деревом и предоставлял волю своему воображению, обратившись к изучению оставленных им меток с закрытыми глазами.

Но как бы ни относился к тренировкам Торп, успех не разлучался с ним. Выходя на спортивную площадку, он почти всегда оказывался победителем. Для начала он победил в суровом пятиборье, выиграв в четырех видах из пяти, в том числе в прыжках в длину, а потом, пока остальные пятиборцы приходили в себя после соревнований, вернулся на поле, чтобы занять четвертое место в прыжках в высоту. Позже он оказался пятым в прыжках в длину. Потом пришло время десятиборья, в котором ему еще не приходилось участвовать вообще; более того, Торп впервые бросил копье всего два месяца назад. Тем не менее он победил в четырех видах из десяти и добился легкой победы. Когда король Густав вручал Торпу золотую медаль вместе с собственным бюстом, он воздал должное беспрецедентной победе спортсмена сразу в пятиборье и десятиборье следующими словами: «Сэр, вы самый великий атлет мира». На что Торп, как утверждают, ответил «Благодарю вас, король».

Однако подобные способности редко достаются людям безвозмездно. По счетам приходится платить. И платить Торпу пришлось очень скоро. Менее чем через год репортер одного из дешевых еженедельников, подвизавшийся в Ворчестере, Массачусетс, разжился экземпляром «Бейсбольного справочника» за 1910 год и обнаружил там слова «Дж. Торп, "Рокки Маунт"». О своей находке он доложил в Любительский атлетический союз, который, согласно правилам, воспрещавшим оплату за участие в спортивных соревнованиях, лишил Торпа золотых олимпийских медалей и вычеркнул его имя из книги рекордов, невзирая на прошение о помиловании, в котором Торп утверждал, что играл «лишь потому, что любил играть в мяч».

В течение последующих двенадцати лет Джим Торп играл в те спортивные игры, которыми и хотел заниматься, шесть лет он провел в главных лигах — в «Нью-Йорк Джайентс», «Цинциннати Редс» и «Бостон Брейвс», хотя, по правде говоря, продолговатый мяч не давался ему, — и восемь лет в составе только что учрежденной Национальной футбольной лиги, где в качестве первого президента лиги появлялся на поле по торжественным случаям.

Однако горькое чувство не оставляло его до самых последних лет жизни. Золотые медали так и не вернулись к нему <Решение об их возвращении было принято МОК лишь в 1982 году.>, и Торп мог лишь заметить: «По крайней мере, они не сумели лишить меня слов короля». Не сумели и не смогли. И для многих — с медалями или без — он остается величайшим среди всех.