(некоторые результаты разведывательных обследований)*
Распространение новых практик семейного, родительского поведения мужчин может происходить (и происходит) на множестве уровней – поведенческом, формально-институциональном, идеологическом и т. п. Сказывается ли на распространении современных семейных практик содержание гендерных норм мужской морали и ролевых стереотипов в области брака
и отцовства? Если сказывается, то каким образом? Как это проявляется
на поведенческом и идеологическом уровнях? Пока у автора нет эмпирических данных для ответа на эти вопросы, приводятся предварительные
результаты уже проведенных исследований: 1) ценностных ориентаций городских мужчин в сфере семьи и работы [Менщикова М., 1999],
2) гендерных аспектов распределения домашнего труда в сельских семьях [Тарасова М., 2000; Кусова Е., 2000; Горелов В., 2000; Белов А., 2000].
По данным первого обследования (опрошено 200 чел. – мужчин старше 20 лет, представителей различных социальных групп, жителей Новосибирска) были сделаны следующие выводы:
У респондентов-мужчин практически отсутствует ориентация на приоритетность профессиональных ролей над семейными: в целом 95 % их отметили, что и работа, и семья в равной степени необходимы мужчинам. Ситуация несколько варьируется в зависимости от возраста: молодые люди делают акцент на профессиональных достижениях, с повышением возраста мужчины чаще отмечают необходимость стабильной семейной жизни.
Ориентация на отцовство присутствует у опрошенных всех возрастов, мужчины нацелены иметь детей и заботиться о них. Желаемое число детей зачастую превышает то, что было в семье родителей. Главное условие отцовства – наличие стабильной семьи.
Позиция респондентов относительно семейных ролей оказалась довольно противоречивой: почти 80 % их считают, что и муж, и жена должны вносить свой вклад в доход семьи, но при этом большинство из них рассматривают профессиональную работу женщин как помеху семейной жизни.
Большую роль для всей последующей жизни мужчины играет авторитет отца. Модель взаимоотношений родителей во многом переносится опрошенными на собственную семью. Однако у опрошенных мужчин, воспитанных в семье с эгалитарной, демократической структурой, чаще проявляется ориентация на патриархальный тип семьи – с мужем во главе и традиционным распределением семейных ролей.
Таким образом, данные о ценностных ориентациях мужчин – жителей Новосибирска показали, что для респондентов одинаково важны и благополучная семейная жизнь (брак, дети), и профессиональная занятость. Вместе с тем, в исследовании не получен ответ на вопрос: совпадают ли эти ориентации с реальным поведением мужчин в семье? Насколько в их жизни реализуются представления о желаемом соотношении ролей, а также о предпочитаемом типе внутрисемейного взаимодействия?
Попытка ответить на эти вопросы была предпринята в следующем обследовании (осень 1999 г., сельское население Новосибирской обл.*), где был сделан акцент на анализе хозяйственно-бытовых ролей в семье. Такое смещение акцента на домашние дела, справедливость их распределения между супругами, различие структуры на разных этапах жизненного цикла и в разных по составу семьях обусловлено тем, что здесь наиболее наглядно проявляются переходные процессы в семейной жизни. Причем под «домашними делами» подразумеваются и уход за детьми, и содержание жилища, и бытовые обязанности, и материально-хозяйственное обеспечение (для сельских жителей работа в личном подсобном хозяйстве).
В англоязычной литературе существуют термины fatherhood, motherhood, придающие теме более «родительский» (демографический, кровно-родственный) смысл, и термины fathering, gatekeeping (maternal, paternal), больше характеризующие хозяйственно-бытовые, экономические заботы взрослых по отношению к детям, к семье. Так что изучение гендерных аспектов трансформации хозяйственно-бытовых ролей в семье (fathering, gatekeeping), соответствует логике неразрывности происходящих в семье преобразований.
Актуальным был и анализ современного состояния внутрисемейной жизнедеятельности в сельской местности Сибирского региона, где, возможно, традиционная модель семейной структуры ещё довольно устойчива.
Материалы проведенного обследования (560 сельских жителей Новосибирской обл., репрезентативная выборка) дают основание для следующих выводов:
а) В сельской семье в Сибири на протяжении жизни по крайней мере 2 – 3 поколений (судя по возрастному нивелированию ответов) происходит трансформация социальных норм, регулирующих распределение семейных обязанностей между супругами: семьи 9/10 сельчан могут быть отнесены к переходному типу, в ролевой структуре которого сочетаются черты патриархальности и демократичности.
б) Патриархальный компонент структуры семьи, состоящий в том, что работы по дому и воспитание детей закрепляются за женщиной, а работы по хозяйству за мужчиной, проявляется почти в половине сельских сибирских семей.
в) Черты демократичности (эгалитарности) ролевой структуры проявляются в следующем:
– отсутствие (противоречивость) точного представления о том, кто является «главой семьи»;
– оба супруга работают вне дома (если не работают, то временно);
– 35 % опрошенных мужчин-отцов занимаются воспитанием детей практически наравне с матерью;
– ещё 9 % опрошенных мужчин можно отнести к типу «отец-воспитатель», т. к. их вовлеченность в воспитательный процесс бóльшая, чем у матери, а также высока степень участия этих отцов в выполнении домашних работ;
– значительная часть опрошенных женщин (40%) высказывает неудовлетворенность принятой в их семьях «традиционной» моделью распределения семейных обязанностей;
– ролевые ориентации, предпочтения сельских мужчин и женщин отличаются большей демократичностью (эгалитарностью) по сравнению с реальным распределением и ведением семейно-бытовых обязанностей;
г) Сельские мужчины более привержены «традиционным» семейным взглядам, оценкам, ролевым ожиданиям (по сравнению с женщинами).
Очевидно, что ограниченные возможности «встроенного» инструментария, специфика выборки бюджетного обследования и другие методические проблемы позволили ответить только на небольшой круг исследовательских вопросов. Однако ясно, что полученные данные показывают заметные сдвиги в семейном сознании и поведении сельских женщин и мужчин. Стабильность института семьи независимо от форм супружеских союзов, укрепление норм мужской ответственности за детей (в контексте распространения постмодернистских ориентаций «на другого») может стать основой более спокойного отношения общества, а затем и законодателей к современным моделям брака, семьи.
ЛИТЕРАТУРА
Аргай М. Психология счастья. М.,1990.
Белов В. Распределение обязанностей в семье: элемент потенциальной стабильности брака: Курсовая работа, 3 курс, научный руководитель канд. экон. наук Михеева А. Р., кафедра общей социологии, ЭФ НГУ, Новосибирск, 2000.
Бердяев А. Н. Русская идея // Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века. Париж, 1971. С. 108 – 157.
Ваганов Н. Н., Алленова И. А. и др. Работа с мужским населением по планированию семьи (Медико-социальный аспект) // Семья в России, 1996. № 2. С. 92 – 101.
Вишневский А. Г. Современная семья и идеология // Свободная мысль, 1993. № 11. С. 110 – 120.
Волков А. Семья как объект демографии. М., 1986.
Ганжин В. Отец и дочь (о психологии современного отцовства) // Отец в современной семье. Вильнюс, 1988. С. 75 – 84.
Голод С. И. Сексуальное поведение и субкультурная дифференциация полов // Социологический журнал, 1994. № 4. С. 127 – 133.
Горелов В. Роль отца в современной семье (на примере Новосибирской области). Курсовая работа, 3 курс, научный руководитель канд. экон. наук А. Р. Михеева, кафедра общей социологии, ЭФ НГУ, Новосибирск, 2000.
Девис К. Прекращение браков в США // Развод. Демографический аспект / Пер. с англ. М.: Статистика, 1979. С. 108 – 127.
Добровольская В. М. Социокультурные различия смертности мужчин и женщин России // Женщина и свобода. Мат-лы междунар. конф. М., 1994. С. 147 – 151.
Думбляускас В. О понятии отцовства // Отец в современной семье. Вильнюс, 1988. С. 134 – 138.
Зиммель Г. Содержание жизни: Избранное. Соч. В 2 т. М., 1996. Т. 2.
Клецин А. А. Внебрачные и альтернативные (немодальные) семьи: формы и содержание // Рубеж, 1994. № 5. С. 166 – 179.
Курильски-Ожвэн Ш. Русская культурная модель и эволюция нормативного регулирования семьи // Общественные науки и современность, 1995. № 5. С. 155 – 168.
Курильски-Ожвэн Ш. Семья, равенство, свобода: модели права и индивидуальные представления подростков Франции и России // Общественные науки и современность, 1996. № 2. С. 61 – 71.
Кусова Е. Изменение ролевой структуры семьи на разных этапах жизненного цикла (на примере сельской семьи Новосибирской области). Курсовая работа, 3 курс, научный руководитель канд. экон. наук А. Р. Михеева, кафедра общей социологии, ЭФ НГУ, Новосибирск, 2000.
Меньщикова (Осоргина) М. Ценностные ориентации мужчин в сфере семьи и работы. Выпускная работа, 4 курс, научный руководитель канд. экон. наук А. Р. Михеева, кафедра общей социологии, ЭФ НГУ, Новосибирск, 1999.
Михеева А. Р. От сожительства к семье (взгляд на трансформацию института брака сквозь призму женских историй) // Общество и экономика: социальные проблемы трансформации / Под ред. А. Михеевой. Новосибирск: ИЭиОПП, 1998. С. 169 – 184.
Михеева А. Р. Некоторые особенности современного процесса формирования семьи // ЭКО, 1999. № 9. С. 120 – 130 .
Мэддок Дж. У. Семейная жизнь и сексуальность // Семья на пороге третьего тысячелетия. M.: Ин-т социологии РАН, Центр общечелов. ценностей, 1995. С. 86 – 109.
Попова П. Современный мужчина в зеркале семейной жизни. М.: Мысль, 1989. С. 188.
Смелзер Н. Дж. Социология. Гл. II. Сексуальные роли и неравенство // СоцИс., 1992. № 8, 10.
Тарасова М. Ролевая структура сельской семьи: от традиционности к современности (на примере Новосибирской области). Дипломная работа, 5 курс, научный руководитель канд. экон. наук А. Р. Михеева, кафедра общей социологии, ЭФ НГУ, Новосибирск, 2000.
Ферстенберг Ф. Ф., Норд Л. У., Петерсон Дж. Д., Зилл Н. Распад брака и контакты родителей с детьми // СоцИс., 1985. № 4.
Черепухин Ю. М. Семейные установки одиноких мужчин // Социологический журнал, 1995. № 1. С. 159 – 165.
Элиас Н. Отношения мужчины и женщины: изменение установки // THESIS, Женщиа, мужчина, семья. Вып. 6. М., 1994. С. 103 – 126.
Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. М., 1962. Т. 21.
Barosso C. Policy strategies to encourage greater involvement of fathers with their children in Southern countries // International population conference. Beijing, 1997. Vol. 2. P. 831 – 847.
De Jong Gierveld J.,Dukstra Pearrl A. The long-term conseguences of divorce for fathers // International population conference. Beijing, 1997. Vol. 2. P. 849 – 866.
Ferree M. M. Феминизм и семейные исследования // Гендерные тетради / Пер. с англ. Т. Гурко. Институт социологии РАН, Санкт-Петербургский филиал, СПб., 1999. Вып. 2. С. 71 – 96.
Goldtorp J. E. 1987. Family life in Western societies: A historical sociology of family relationships in Britain and North America. Cambrige, 1987. P. 285.
Guttman M. The Meaning of Macho: Being a Man in Mexico City. Beerkeley: Univ. of California Press, 1996.
Kontula O., Haavio-Mannila E. Sexual Pleasure. Enhancement of Sex Life in Finland, 1971 – 1992. Andershot, Brookfield, USA: Dartmouth, 1995.
Lesthaege R. The Second Demographic Transition in Western Countries: An Interpretation. Brussels: IPD Working Paper, 1992.
MacDonald W. L., DeMaris A. Parenting Stepchildren and Biological Children. The Effect of Stepparent’s Gender and New Biological Children // J. of Family Issues, 1996. Vol. 17. № 1. P. 5 – 25.
Mead M. Marriage in two steps, The family in search of a future. Otto N. L. (Ed), N.Y., 1970. P. 75 – 84.
Stephens L. S. Will Johnny See Daddy This Week? An Empirical Test of Three Theoretical Perspectives of Postdivorce Contact // J. of Family Issues, 1996. Vol. 17. № 4. P. 466 – 494.
О семейной политике
(вместо заключения)
Дискуссии о демографических проблемах, споры о семье, о браке продолжаются и, очевидно, будут продолжаться. К чему приведет низкая рождаемость? Как относиться ко всё более частым «свободным» супружеским союзам? К каким последствиям приведет большое число внебрачных рождений? Почему растет число одиноких молодых людей?
Разные точки зрения на эти проблемы, на возможность и эффективность их решения получают отражение в мировоззрении, идеологии людей, обществ. Так или иначе они трансформируются в проводимую государствами политику – семейную, демографическую, социальную. На что нужно направить усилия общества и политики – на торможение или даже запрещение нового в семейном поведении людей и возврат к традиционным его нормам, или наоборот – на пересмотр социальных норм, на приспособление их к меняющемуся поведению людей?
Принципиальный момент политики в демографической, семейной сфере общества состоит в том, что такие процессы, как низкая рождаемость, распространение сожительств – это не региональное сибирское явление, не российское, а неотъемлемая часть долговременного общемирового процесса. В основе этих процессов важные социальные тенденции: повышение уровня образования людей, участие женщин в экономически активной жизни, равенство между полами, рост благосостояния. Следовательно, провозглашение цели повышения рождаемости, возврат к патриархальным нормам автоматически предполагает отказ от перечисленных тенденций или принципиальную переоценку социальных приоритетов.
В большинстве западноевропейских стран, в США, в Японии правительства отказались от формулирования политики в отношении рождаемости, численности населения, его структуры. Однако сформулирован принцип отношения к рождению детей как к частному делу граждан, которым предоставляется полная свобода выбора и принятия решений в этой области. В нескольких европейских странах (Швеции, Дании, Испании и др.) принцип невмешательства государства в частную жизнь граждан касается и форм супружеских союзов.
Семейная политика, очевидно, должна быть направлена на то, чтобы дать супругам возможность самим решать, когда и сколько они будут иметь детей, будет ли их брак при этом официально зарегистрирован.
В то же время во всех странах оказывается помощь БЕДНОЙ семье – пособия на детей, налоговые и др. льготы семьям с детьми и т. д. Поэтому важным моментом социальной политики должна быть помощь семье в рамках «войны с бедностью», а не разговоры о пособиях на детей в контексте популистских демографических целей.
Следующий принципиальный момент: семью, как социальный феномен, надо перестать рассматривать как ПРОБЛЕМУ, находящуюся в центре общественного внимания, и тем более с позиций федеральной власти. Проблемой являются бедность, высокая смертность, бездомность, болезни... Дебаты о поддержке семьи, широко использующие семантику «защитной» идеологии, ставят семью в положение слабой, нуждающейся в постоянных дотациях, компенсациях... Между тем семья представляет собой довольно автономный, самоценный и, очевидно, вполне стабильный социальный институт. И стабильность его не зависит от того, в каких формах и типах брачных союзов люди организуют свою семейную жизнь. Совершенно справедливо отметили Г. Андрап и его соавторы, что сейчас мы наблюдаем кризис законности: в процессе распада пребывает закон о семье, а не сама семья (см. [Prinz Ch., 1994]). Сказанные о Швеции, эти слова в полной мере отражают положение дел в российской семейной политике.
*Исследование внебрачного материнства проведено автором в рамках проекта, поддержанного Фондом Макартуров; изучение неофициальных супружеских союзов проведено при поддержке Фонда Форда.
**Исследование проведено в рамках проекта «Партнерство кафедры общей социологии ЭФ НГУ и факультета социологии МВШСЭН», финансируемого Институтом «Открытое Общество» (Фонд Дж. Сороса). Продолжение проекта поддержано Фондом Макартуров (#00-62626).
*Это и следующие определения видов демографического поведения приводятся по: Мацковский М. С. Поведение демографическое. Народонаселение // Энциклопедический словарь. М.: Большая Российская энциклопедия. 1994. С. 323.
*Называть сожительство гражданским браком некорректно, поскольку так в дореволюционной России назывались браки, зарегистрированные в гражданских (государственных) органах, но не прошедшие обряда церковного венчания. В современных условиях в России не может быть произведен церковный обряд венчания без документального свидетельства о государственной регистрации брака. Стало быть, гражданский брак – это и есть официально зарегистрированный брак.
*Этот показатель может даже и превышать 100 %, что и наблюдается в некоторых областях России и обсуждается в терминах деградации семьи в статье А. Акопяна [1997].
*2000 World Population Data Sheet. Population Reference Bureau, Washington, 2001. Р. 8 – 9.
**Там же. P. 4 – 7.
*Список матерей внебрачных детей был составлен по данным отделов пособий и пенсий районных (городских и сельских) администраций. Выборка проводилась из числа женщин, получающих пособие на внебрачного ребенка (детей).
*В этом параграфе содержится вторичный анализ материалов, полученных в процессе подготовки дипломных и курсовых работ студентами-социологами (под научным руководством автора): М. Меньщиковой, М. Тарасовой, Е. Кусовой, В. Гореловым, А. Беловым, которым автор выражает признательность за участие и интерес к данному проекту.
*Из-за ограниченности средств на проведение специального полевого обследования мы сочли необходимым и возможным соучаствовать в обследовании бюджетов времени сельского населения. Это обследование проводится регулярно под руководством главного научного сотрудника ИЭиОПП СО РАН д-ра филос. наук В. А. Артемова. В рамках данного обследования мы получили возможность апробировать инструментарий для изучения ролевой структуры сельских семей, соответствующий задачам дипломных и курсовых работ студентов-социологов.
Достарыңызбен бөлісу: |