Александр – художник Вероника – Анжелика
жүктеу/скачать 106.5 Kb.
|
Дмитрий Романов. Пьеса «Венерин храм» Венерин храм Пьеса Действующие лица: Венера – языческая богиня чувственной любви Александр – художник Вероника – Анжелика – молодые девушки Маргарита – Данте Алигьери – флорентийский поэт, в красной мантии, с венцом, с большой книгой Нимфы при храме Венеры Место действия: храм Венеры с колонами и статуями нимф, с двумя дверьми – входной и выходной у алтаря. Некоторые статуи – замершие актёры, и в процессе действия «оживают». Акт I Венера, Александр, нимфы (нимфы сначала в качестве замерших статуй) Александр (потирая глаза, словно только что прозревший) Так-так… Это мне явно Макс что-то в мартини подсыпал. Эй! Где все? Венера С пробужденьем, милый! Александр Вот те раз. Ты кто? И почему в таком виде? Венера Уж не могла подумать, Александр, что ты боишься наготы девичьей. Александр Стало быть, мы знакомы? Венера Со мной в знакомстве каждый… пусть будет второй. Александр Так. Раз, два… девять. Нет, не сон. Погоди. Так это что за место? Ничего не помню… вроде не пил много. Купол не трещит. Венера Какой забавный. (В сторону) Они забавней с каждым веком. Александр Кто забавный? Венера Да вы. Творцы, создатели творцов. Ты, стало быть, художник, чьё имя Александр? Среди своих собратьев по искусству наполнения пространств считаешься не худшим, талантом одарённым, разумом глубоким и мужской красой… Не мало очаровывал девиц. Не только пёстрыми холстами, но и своим неутомимым норовом, желанием настырнейшем творить и отворять, и сеять семена надежд. Александр Какой-то бред. А почему ты так говоришь? А! Я, кажись, понял. Ты, наверное, Варя и есть? Да? Ну… Набережные Челны, телефон разрядился, дождь, чей-то флэт, билет на утро… Да? Венера Ну вот, ещё один эпитет - Варя. Довольно мне скрывать от утомлённого скитальца имя. Ты это знаешь: в видениях Сандро была невинна и бела, как златокудрый агнец. Зефиром увлекаемая к суше чрез лоно пенных вод. Венок из роз мне в руки Тициан вложил, у ног моих, как символ верности, собачку спящую изобразив. Но верность ли – моя стихия? И не писал ли сей искусник дерзкий и манящий лик мой с куртизанки? И Рубенс, и Веласкес - не чужды тебе - нашли во мне красивой только спину, лицо же в зеркале наметив… словно я Горгона. Нахалы! Что ж, так этих двух я заключила в грот зеркальный – пусть знают, что превыше всего тело, плоть, лицо, объёмы и изгибы. Не правда ли, мой мальчик? Александр Нет, ну, определённый толк в твоих словах есть. Венера (в сторону) Конечно есть, когда глаза и уши, находясь на голове одной, двум разным служат. Поглощены богатствами моими первые, вторые - словно чаши, что всегда готовы яд принять или лекарство – безразлично. Александр Яд… лекарство… что-то мне явно подмешали. Постой. Венера Стою. И сладострастно трепещу, заметь. Александр Ты намекаешь, что ты – Венера? То есть, прям так и есть, как есть – та самая Венера? Венера Вот ты и произнёс. Добро пожаловать в мой храм. Александр Как я здесь очутился? Венера Ты умер. Александр Умер? Ты что такое говоришь-то? Как? Когда? Венера Ещё милее ты, когда в испуге. О, сколько страсти, живости. Актер! Да. Умер, и теперь твои фантазии, что раньше составляли жизнь, перенеслись ко мне, в сей храм. Ты сбросил разлагавшуюся плоть. Теперь прими любую форму – здесь так можно. И пусть она ведёт к бескрайним наслаждениям. Возьми немного от коня ретивого, от исполина, кролика немного, и голубиной лёгкости и хищности орла. Голубкой буду я и львицей. Не чувствуешь ли, что с тобой? Александр Как будто внутри пламя горит. Как тепло, приятно даже. Что это? Ух… ох… Оно меня не разорвёт изнутри? Венера Нет, это перевоплощение. Теперь ты – мой слуга. А лучше назовём – любовник. Но ты останешься здесь навсегда. Александр Как умер я? И почему этого совершенно не помню? Венера И лучше позабудь. Настолько смерть смеялась над тобой. Настолько недостойно полотна художника, лелеющего отблеск стали на мече героя... Что я из милосердия изъяла памяти той плод, и заключила на вершину тиса в мёртвое яйцо кукушки. Александр (присаживаясь на гипсовый парапет) Так, хорошо, допустим. Допустим, я и впрямь умер. Во-первых, двадцать семь лет – умри молодым. Это я помню, мы скандировали. Доскандировались, блин. Во-вторых, колонны с витыми капителями и фонтаны до небес в Набережных Челнах не встретишь… Собственно, пусть так. Может оно и к лучшему, я-то часто пытался представить себе, что там будет. Обсуждали: сон ли, опьянение, чёрное ничто в вечной агонии. Но нет, гляди-ка. Чинно и благородно, с лепниной и лозами. Что ж, я готов это принять. Венера Иди ко мне, и поцелуем в губы скрепим наш уговор. Александр Какой такой уговор? Венера Всё так: вошло и вышло в ухо. Однако же недаром художник – проводник божественного, гений, и обладает он природою трубы, что пропускает воздух, ничего не оставляя, помимо злой изношенности тела. А говорила я о договоре, что ты навеки мой, навеки здесь… слуга, но скажем мы: любовник вечный. Александр А если нет? А если откажусь? Венера Тогда в гнилом яйце кукушки ты будешь пожираемым червями студнем. Всё с тем же сроком – в вечность. Александр Ни хрена себе! Но чем я заслужил извечное служенье? Венера Тем, что распутствовал так ловко, что мило мне казалось. С одной, с другою, с третьей… И тайну явью сделал, и облёк в своих навязчивых иллюзий форму. А теперь все эти сотни слились в единство в облике моём. Александр И что теперь? Всё, нет выхода? Венера (в сторону) Что ж, это меня больше распаляет. Мы позабавимся с эстетом этим всласть. (Александру) Я вновь твоим рассудком восхищаюсь. Ты знаешь сам – спасенье есть всегда. Сейчас сюда, на этот подиум я позову трёх женщин. Ты знаешь их. На Землю ночь сошла, смежив им веки, и во сне им будет сниться трём одно и то же. Сюда, ко мне сознания их устремлю, войдя в тайную смесь с телами, железами, кровью их, разбавленной подслащенной заразой блуда. Хариты, нимфы, отворите дверь! (статуи нимф оживают и поют, танцуя) Нимфы Готовься, муз служитель, встретиться с отвергнутою музой. Смотри, вот тёплый ветер занавес колышет, и сонный лик - что может быть милее – является в дверях. Готовься пасть пред нею на колени, теперь, без тела и коленей, но душой. (отворяют входную дверь. В дверях появляется Вероника в ночной рубашке, она идёт по подиуму и останавливается в окружении нимф в центре залы) Акт II Те же, Вероника. Александр Никак не ожидал. Прошло три года… больше. Мы учились с ней в художественном. Венера Оставь все объясненья для неё. Запомни только: спасение твоё в её руках. Пускай помолится за душу пилигрима, ведь то легко, когда была изведана любовь – смешная жертва. Для меня она слепая жажда наслаждений и дань великому безликому конгломерату – Роду. Но если есть в любви ваш Бог, то пары тройки слов достаточно молитв из уст прелестницы, отдавшей некогда тебе невинность тела, первый цвет души. (уходит) Вероника Как тут красиво. Ой, а музыка какая! Сладкие голоса. А ты… и мне кажется, я тебя знаю. Подойди сюда, в луч света. Александр Вероника! Это я… Вероника Ты? Саша? Кого-кого, а уж тебя не ожидала увидеть. Ты не изменился почти - всё такой же… не важно, в общем. Как поживаешь? Александр Да не то что бы поживаю… Послушай, у нас мало времени, и я должен успеть тебе сказать кое-что. Это просьба. Чрезвычайно, Вероника, чрезвычайно для меня важная. И, кстати, а ты изменилась – похорошела, расцвела. Знаешь, была бутоном нежным, стала розой. Вероника Нет, а ты не изменился – всё так же умеешь подлизаться… змей. Ой, змей. Ну кто устоит, а? Не устану восхищаться тобой. Что бы ни случилось, но это со мной навсегда – твои слова, жесты. Наверное, много женщин… Ох, не важно. Александр Прошу, Вероника. Просьба! Вероника Да-да, точно. Говори, чего ты хотел. Александр Могла бы ты помолиться за меня? Вероника С ума он сошёл? Что случилось? Александр Нет, я отдаю себе отчёт в словах. Сейчас, как никогда отдаю. Но вряд ли сумею объяснить тебе природу этой просьбы. Просто представь, что я умер, и помолись. Ну, ты же знаешь, как в церкви молятся. Вероника Умер? Точно сошёл с ума. Но вот же я тебя вижу. Только никак не пойму, где это всё. Где мы вообще? Александр А как раз там, на пороге, где смерть и сон – всё одно. Ты, может быть, и не знаешь, но открою тебе, что ты спишь. Вероника Проказник слов. Ты снова за своё, да? Ну что ж, очень мило получается… такие рулады. Философ. Александр Вероника! Я прошу. Неужели не найдётся и пары слов для души моей? Вероника Ну хорошо. Чудно как-то, но пусть будет по-твоему. Александр Как славно. Ты можешь про себя, тихо – как хочешь. Моя душа услышит в любом случае. Вероника Если не забуду… не сейчас. Тут так великолепно! Не располагает к этим грустям всяким, скорбям, понимаешь? Кто эти танцовщицы? Я так тоже хочу… Хочу! Кружиться в лепестках под музыку. Кружиться! Кру-жить-ся… (Появляются нимфы, кружась вокруг них, и Вероника пытается вторить их движениям) Александр Постой! Постой, Вероника! А как же я? Куда ты? Не обращай внимания! Это всё обман, сон… декорации. Вероника Ну сон, так сон… забудется, значит. Бог с ним. А пока возможно всё. И я хочу кружиться. Кружиться! (Вероника кружится в танце и вскоре теряется среди нимф) Нимфы О, ежели она согласна пополнить нимф когорту, всегда весёлую, весеннюю, младую, взамен обещанного хмурыми жрецами искупленья – что может быть священней из желаний для юной девушки во всей её красе? Танцуй же с нами, охвати безмерность наслаждений в танце. Танец – всё, и боги нам видны из небытья лишь в танце. Александр Вот незадача… ладно, Венера говорила про трёх. Вычеркнем первую. Чуть сменю стратегию, значит. Интересно, кого второй приведут. (нимфы открывают дверь, и на пороге появляется Маргарита) Нимфы Смотрите, сёстры, девушка острижена, как парень. Грубые одежды там висят, там облегают, ниспадают космами неаккуратными, не знает кожа этих щёк белил и пудры, а ресницы - туши. Александр Маргарита? Это ты? Марагрита Что за бред! Ясные глаза, что я. А вот тебя тут только не хватало! Это что за маскарад, ё моё? Александр Вовсе не маскарад. Всё очень серьёзно… ты не представляешь насколько! Кстати, очень рад тебя видеть. Маргарита Рад он, подлец. Ну радуйся-радуйся. Там, в Мытищах, ты тоже радовался, когда меня бросал? Радовался, когда я дрожала от холода, ждала под дождём, а ты уже торчал в другой? Ну-ну. Я бы тебе кое-что оттяпала собственными руками сейчас прямо, да боюсь, ты за этим маскарадом подлянку прячешь. Менты там что ли притаились? Александр Ты о чём? Маргарита Я тебе расскажу, о чём. Не знаю, где я и что. Даже и вникать не хочу, законы все эти, преследования, допросы. К хренам собачьим! А я лечилась, пыталась завязать. Ты такую пустоту оставил, что шприцом не заполнилась. Что, не ожидал, блядун? И не звонил, и не писал…Так вот знай, что ты человека сгубил. Вот этого самого, вот, смотри. Смотри на меня и говори, что рад видеть. (Маргарита впивается зубами в ляжку танцующей нимфы и пускается в неистовый пляс) Александр Вычеркнем вторую. Это благо ещё, что отделался легко. Но, тем не менее, надо ретироваться, чтобы не опомнилась. Куда бы? А, вон за ту колонну. (отходит за колонну, у самой двери) Ну что ж, попробую сам поглядеть, кого там ещё принесёт? (распахивает дверь и отступает обратно в тень колонны) Тамара! (входит Анжелика) Анжелика Уау! Вот это да! Александр Нет… Это Анна. Точно! Анжелика Сашенька? Ты меня не узнал? А я тебя сразу узнала, по голосочку твоему. Уси-пусий какой милашка стал. Александр Вера! Анжелика Ну, усий мой, как ты так путаешь? Прошёл месяц, как мы виделись у тебя в студии. А ты уже… эх. Александр Изольда… постой. Я помню тебя, я не забывал. Ты, о, ангел мой, самая прелестная натурщица. Никогда ещё не видел я, глядя на одну птаху, сразу ангела и демона в таком чарующем союзе, как они в тебе! Анжелика Демона? Ой, не канает. Про ангелочка мне больше нравится. Александр Ну пусть так, ангел мой. Писать с тебя – что могло быть лучше? Самые счастливые часы за мольбертом я проводил, изучая линии этого совершенного тела. Купаясь алчущими глазами в твоих белых волосах, достойных… богини… Венеры! Анжелика Ну всё. Горю-горю… Так что же, ты снова меня любишь, Сашенька? Александр Ещё больше. Вот вижу и еле сдерживаю слёзы… (пускает слезу) От твоей красоты плачу. Потому что не умеют глаза человека смотреть сухо на подобное очарование. Душа моя, я вновь у ног твоих! (падает на колени) Анжелика Ох, а Гриша мой как же… прям не знаю. Александр Да что нам Гриша? Пусть себе штаны в офисе протирает. От мониторов и кофе он скоро будет не боец… Анжелика Ну хорошо. Здесь, я смотрю, не офис, вроде бы. Кто эти танцульки? Уау, такая хорошенькая накидочка у той вон. Бренд. Ты тут живёшь теперь? Миленько. Адександр И мы будем жить вдвоём тут. Хочешь? Анжелика Не знаю. Хочу. Александр И я! И я хочу, ангел мой. Только вот… как печально. Анжелика Ты грустишь. Ну Сафка, не надо. Не букай. Александр Как тут не печалиться. Сердце рвётся. Одна часть от твоей красоты, вторая – от горя. Анжелика Расскажи. Александр Ты можешь помочь. Твой ротик чудесный сладенький бутончик может всё исправить. Анжелика Ой, Сафка, проказничек… Александр (в сторону) Да, с этой не проще… лаврушкой набитая. (Анжелике) Ангелочек же умеет молиться. Так, что небеса овевает розовый туман любви. Анжелика Молиться? Как? Александр Как молятся принцесса за рыцаря. Анжелика Ну это ж Богу надо молиться? А я как бы в него не верю, вроде. Не знаю. Александр Неужели нет? Такой ангелок и не верит? Анжелика Не знаю я. Сафка, ты меня пугаешь. Ой, посмотри! Шикандос! (Анжелика замирает, выставив вперёд руки с растопыренными пальцами, с открытым ртом глядя на струящийся шёлк одежд танцующих нимф) Александр Дорогая моя, это – единственно важное для меня. Больше нет ничего. Самое-пресамое. (в сторону) Не отвечает. Фифа… (Анжелике) Ангел мой, ну что же ты молчишь? Замерла, как статуя, как изваяние богини. Облечь бы в мрамор эти формы… Милая, посмотри на меня. Я жду одного только слова. (встает с колен, подходит к Анжелике, притрагивается к ней, и тут же отдёргивает руку) Да она… Она из камня! (сокрушённо припадает к колонне и сотрясается в плаче) Нимфы Придёт тот час, под звук свирели оживёт она, и, заново вдохнув, и новыми глазами созерцая своды храма, закружит хоровод. К нам новая сестра пришла, восславим пеньем этот день, ну а пока вернёмся в небытье! (нимфы замирают в позах античных статуй) Акт III Александр, позже входит Венера Александр О, злая вечность! Раб! Теперь я – жалкий слуга! Как глупо, как смешно. Вольный художник грезит о свободе. Пытается придти к ней, раскрыть её в своих творениях. Несомненно, блин, великих творениях! Не признаёт рамок, догм. К чёрту догмы, к чёрту все эти ужимки педагогов! Всё к чёрту! И я не понимаю, как же так: служить свободе, расширять горизонты… И что в итоге мы имеем? И навеки в рабство… Я ж не Гриша какой-то, хренов менеджер. Я – художник! Вольный творец! Ну объясните мне, объясните дураку, вы, мудрейшие, танцовщицы богов. Чего молчите? А, и вы туда же? Легче в камень обратиться, чем прислушаться, чем человеку в глаза посмотреть, человеку прямо, чем... Идёт! (входит Венера) Венера Что тут сказать? Любви покорны все в её первейшем проявленьи. Ну, ничего, тебе, мой дорогой, я выделю место сатира в когорте этих нимф, коль ты к ним так привязан. Александр Сатира? Сат… Асат… (истерически смеется, держась за волосы) Венера Бедный мой, иди ко мне. Забудься, мученик, в моих объятьях, утони и растворись. Уж нет того, кто был с его химерами и жаждой сотворить кумира. Он сотворён. Картина кончена, холст ярок, кисть напрасно мажет воздух. Иди, никто тебе не будет больше близок, только я. Александр Я боюсь! Я не могу… Вечность! Бесконечность… Венера Что тут дурного – вкушать плод сладострастья вечно? Весь свет завидует твоей судьбе, весь свет людской порочен, что же делать? Не ты тут виноват, не ты себя в разврате растворил – но мир вокруг тебя. Теперь ты тут, мой милый. Не всем такое выпадает в долю. Александр Весь свет, ты говоришь? Весь… Да, слышал. Как же там. А, вот: «А если стал порочен целый свет, То был тому единственной причиной, Сам человек: лишь он – источник бед, Своих скорбей создатель он единый» Венера Молчи! Что слышу я! Молчи и мысль запрячь поглубже! Александр Поэта, мастера любви, я помню эти строки. Они мне и во сне приходили… Венера Ах, ну чего ж ещё мне ждать от вас, художников, приспешников идей чужих… кто раболепно созерцает, лелея слепки с тех, что были и до них, всё те же слепки трепетно снимая. Ломателей трагедий. Хвалителей Творца! (входит Данте) Знаком мне этот хмурый странник. Всё так же в красной мантии, с венцом, с тяжёлой книгой в руках белых. Зачем явился ты, мой порицатель? Данте Я слышал, звали. Венера Ах, лучше бы оставил уши смертного себе… Не звали здесь тебя! Кто слышал имя? Знаю, что приходит дух, когда его зовёшь. Но он, сей пилигрим, молчал! Данте Что имя? Имя - миф. Растаял звук, когда-то над могилой, и тело вслед растаяло за ним. А я всё жив, ни рад тому, ни сокрушён, но принимаю. Жив в теле слов, оставленных заветов. И кто-то потянул меня теперь за руку, сюда, в храм блуда. И то была тонущего рука. Венера Ты променял лавровый трон на кущу нищих рук? Иль по душе болезненное наслажденье трогать, как плоть дрожит отчаянно другого? Данте Не обижаюсь на слова твои - что толку обижаться на стихию? Я мог бы с монной Биче раствориться, в сияньи Бога скрыться, близ звезды Любви, но нет… поэту предназначен приговор Судом: чтоб вместо своего творенья стать проводником в кругах и сферах, и по иным мирам. Я разделил удел Вергилия, чью роль я сам и выдумал, и оживил чей дух. Но в тот же миг поклялся я служить несчастным пилигримам – всем им, подобным мне. Я знаю, ход планет укажет путь, в ряд встанут звёзды, и по их дороге я всё же выйду в светлые чертоги, где встречу Биатриче. А пока… Послушай, неуёмная богиня, дитя из крови оскоплённого отца и лона вод, неосвящённых духом Божьим! Есть чувство в нашем мире, что неведомо тебе. Оно сильнее похоти и страсти, сильнее страха, так, что в подчиненье держит смерть саму, ведь ей оно противно, как небеса земной юдоли. Венера Вот если бы ты раньше был здесь, свидетелем трёх сцен, явивших суть всех остальных трёх сотен, то так не говорил бы. Нет такой средь его женщин, чтоб осквернителю молитвой помогла. Нет благодарных за картины – не зажгли ни в ком полотна пламя, очищающего сердце. Всё больше на потеху, на усладу, и в разжиганье похоти очей. Данте Нет, есть одна, что молится в слезах. Венера (в сторону) С богиней ясновидящей он спорит, негодяй! (Данте) Ценю твой пыл я, Данте, но увы… Данте В твоих руках зерцало. Знаю, чары ему предали свойства отражать всё в мире, каждый уголок. И да простит меня Господь, но к этим чарам ты прибегни и теперь, чтобы увидеть. Спроси его. Венера Что толку? Данте Ты же милосердна. Любви богиня, прояви любовь. Венера Да… я мягка. Податливость – моя природа. Ну что ж, посмотрим. (смотрит в зеркальце) Кто это? Кто? Нет-нет, постой. Я даже не пойму… согбенный силуэт. Не разобрать лица за складками платка. Бесформенность чёрных одежд скрывает принадлежность тела к полу… Но вижу – молится, и слёзы льёт. Вон и блестит убогий образок иконки вашей. А рядом - с чёрной лентою портрет его, художника. Но, стой, поэт! Как тут судить, кто это? Данте Та, чьи стенанья по утрате ранней, чей плач и голос к Небесам пусть скрыт за стенами, но громче молний ваших громовержцев – так достигают они слуха высших судей. И было бы пустым сравненье бьющих об стол слёз с весенним ливнем, бьющим лопухи. Но, словно в беспросветной осени, когда лишь сумрак тлеет, и дождь извечный наполняет раны котлованов, борозды земли – таков тот плач, он тризна тризн. Священ. Венера Лучше пойте, нимфы! Музыка, звени! О, эта пустота мне режет слух! Неужто знаю я, кто эта сирая старушка? Знаю… Но… Данте Но знаешь понаслышке. А меж тем, не ты законы мирозданья держишь, о, красивейшая телом, и не ты, о, идеальных форм обитель, законов этих действию противиться во власти! То мать его, и слёзы материнские, как и любовь её – пространство, море, небеса, земля, огонь и дверь, открытая божественному свету! Венера Что со мной? Всё меркнет! Прочь! Прочь отсюда все! Данте (Александру) Вставай с колен! Гляди же, где алтарь курился, золотом блестя, открыта теперь дверь! Богини трепет сотрясает храм. Она в смятенье гонит прочь. Беги, пока змея не нашептала хитрость снова ей. Смотри, там свет в дверях – то Божья Матерь тянет нить, по ней и ты спасёшься! Прочь, беги! (Александр бросается в световой провал, храм погружается во тьму) Занавес. жүктеу/скачать 106.5 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|