Александр Сергеевич Пушкин

А. Дементьев

С застекленной веранды потоки тепла.

Как, художник, наверное, был очарован,

Как писал вдохновенно, манера – светла.

В бледно-розовом платье, слегка запыхавшись,

Будто только что с бала примчалась домой.

Сразу в зеркало взгляд… Недовольной оставшись,

Отказалась позировать: вид-то какой!

Пушкин стал уверять: - Натали, Вы прекрасны.

(Он ее при других называет на «вы»). –

Натали рассмеялась: - А Вам не опасно

Потерять от портрета потом головы? –

Оборот-то какой! Это – речь россиянки?

«Головы», «Голова»…Полотняный завод…

Где рождался язык? На Полянке, солянке,

У московских кирпичных кремлевских ворот?

Что же здесь пожелать в двух шагах от веселья?

Парк дубовый, фонтаны, дворца полукруг…

Мебель в дом подарил, просто так, к новоселью,

Добрый в чуткости Вяземский – истинный друг.

Эти зимние дни, эти летние ночи,

И кипенье сирени, плывущей в окно.

Где теперь это все? Взлет березовых почек

Или Черную речку увидеть дано?

Но дошел и до нас акварельный рисунок.

В нем живая Наталья. Манера – светла.

Наталья Николаевна была частью пушкинской души, всегда мечтавшей о гении чистой красоты. Она могла составить блестящую партию многим, ведь сам царь покровительствовал этой юной красавице. Но любовь Пушкина оказалась всепокоряющей.

Попробуем разобраться, кем и какой была Натали Гончарова.

Наталья Николаевна Гончарова-Пушкина родилась в трудное время Отечественной войны 1812 года. Война вынудила ее семью покинуть имение Полотняный Завод и уехать к родственникам в Тамбовскую губернию. Там и родилась третья дочь Натальи Ивановны и Николая Афанасьевича Гончаровых Наталья, Таша, как называли ее домашние. Летом 1813 года семья перебралась в Москву, а любимицу деда – Ташеньку, по его просьбе, оставили в Полотняном Заводе. Там, на приволье, она и росла лет пять-шесть. Потом родители взяли ее в Москву и вольное, спокойное житье кончилось.

А первая встреча Пушкина и Натальи Гончаровой состоялась зимой 1828 года на балу у знаменитого московского танцмейстера Йогеля (которого поэт упоминает в «Евгении Онегине»), где Пушкин увидел 16-летнюю, необычайно красивую девушку Наташу Гончарову. Она только что начала выезжать в свет, но о ней уже заговорили как об одной из первых московских красавиц, все восхищались ее «романтической» прелестью.

Пушкин увидел в Гончаровой главное – органичную врожденную женственность, идеальную, светлую, чистую, которая находит продолжение и самое точное выражение в материнстве и сливается с ним. Мировая культура нашла и воплотила этот образ в Мадонне. Пушкину образ Мадонны как некий идеал женственности был всегда близок. Он сразу увидел это начало в шестнадцатилетней девочке. Предвидел и будущую прекрасную мать своих детей, что Натали подтвердит при жизни поэта и еще больше после его гибели. Вся ее последующая жизнь будет посвящена детям. Она станет одной из самых замечательных русских женщин-матерей.

Еще до замужества Пушкин обратил к невесте сонет «Мадонна». Поэт находил, что на выставленной в антикварной лавке на Невском проспекте старинной копии «Мадонна» Рафаэля имеет поразительное сходство с его невестой.

«Мадонна» (5)

Именно в таком внешнем облике находил выражение внутренний образ Натальи Николаевны – ее глубокая религиозность и потребность молитвы: «тогда я снова обретаю спокойствие, которое часто принимают за холодность, и в ней меня упрекали».

Около двух лет тянулась история пушкинского сватовства. В глазах родителей Натали он был невыгодной партией для их дочери. Не слишком богат, на плохом счету у правительства. Он завоевывает доверие тещи и любовь невесты. «Она меня любит», - уже уверенно пишет он Плетневу из Болдина. Знавшая Гончаровых Н. П. Озерова рассказывала: «Утверждают, что Гончарова-мать сильно противилась браку своей дочери, но что молодая девушка ее склонила. Она кажется очень увлеченной своим женихом». Мягкая и «навсегда покорная» Наталья Гончарова с молодости могла быть и упорной, и волевой. И перед этой обоюдной любовью родители были вынуждены отступить.

«Участь моя решена. Я женюсь… Та, которую любил я целых два года, которую везде первую отыскивали глаза мои, с которой встреча казалась мне блаженством – Боже мой – она… почти моя».

Свадьба приближалась, хотя ее беспрестанно откладывали. В свете много судачили, злословили о предстоящей женитьбе Пушкина, чуть ли не бились об заклад: состоится – не состоится. Слышались такие высказывания, «что не для нее одной, но и для него лучше бы было, кабы свадьба разошлась». Энгельгардт, директор Царскосельского лицея, писал: «К счастью для невесты дело опять разошлось… Жаль ее: она будет несчастлива». Эти сплетни, разговоры временами наводили на Пушкина жестокую хандру, он нервничал, жаловался друзьям, задумывался о своей предстоящей семейной жизни, беспокоился и за себя, и за Наталью Николаевну. Росла его тревога и пронзительные предчувствия того, что «горести не удивят меня: они входят в мои домашние расчеты».

За два дня до венчания Пушкин был вечером у своего лучшего московского друга Павла Нащокина. Там он встретился со своей старой знакомой цыганкой Таней, певицей известного московского хора. «Спой мне, Таня, что-нибудь на счастье; слышала, может быть, я женюсь». «Запела я Пушкину песню, - вспоминает Татьяна Демьяновна, - она хоть и подблюдною считается, а только не годится было мне ее петь, потому она, будто сказывают, не к добру.
Ах, матушка, что так в поле пыльно?

Государыня, что так пыльно?

Кони разыгралися. А чьи-то кони,

чьи-то кони?

Кони Александра Сергеевича.
Подняла я глаза, а Пушкин схватился руками за голову и плачет как ребенок. «Ах, говорит, эта песня всю мне внутрь перевернула».

Итак, свадьба, наконец, состоялась. 18 февраля 1831 года в Москве в церкви Вознесения у Никитских ворот Пушкин и Наталья Гончарова были обвенчаны.

Едва достигнув совершеннолетья,

В день свадьбы знала ли она,

Что вышла замуж за бессмертье?

После свадьбы

Игорь Кобзев

Неказистая церковь у Никитских ворот

Окруженная тучей крикливых ворон,

С запыленною кровлей, со щербатым порогом,

Эта церковь, по-моему, помнит о многом…
Из дверей ее шумных однажды весною

Вышел праздничный Пушкин

С молодою женою.

Позабыв об обидах, об отказе недавнем,

О навязанных хлопотах над дешевым

приданным,

Позабыв о врагах,

Шел счастливый, обвенчанный

С самой стройной в России,

С самой царственной женщиной.

Еще целых триста недель до дуэли!

Еще тает снежок на его волосах,

И московское небо синеет в глазах,

И сквозной ветерок, развеселый и шалый,

Треплет кудри, мудренные, как мадригалы…

И брат Натальи Николаевны Дмитрий Гончаров замечает: «Между ними царствует большая дружба и согласие; Таша обожает своего мужа; дай Бог, чтобы их блаженство и впредь не нарушалось».

Вот мнение знаменитой светской красавицы, внучки Кутузова Дарьи Федоровны Фикельмон: «Госпожа Пушкина впервые явилась в свет; она очень красива, и во всем ее облике есть что-то поэтическое».

Писатель Владимир Соллогуб так писал о Натали: «Много видел я на своем веку красивых женщин еще обаятельнее Пушкиной, но никогда не видывал я женщины, которая соединила бы в себе такую законченность классически правильных черт и стана. Ростом высокая, с баснословно тонкой талией, при роскошно развитых плечах и груди, ее маленькая головка, как лилия на стебле, колыхалась и грациозно поворачивалась на тонкой шее. Да, это была настоящая красавица, и недаром все остальные, даже из самых прелестных, меркли как-то при ее появлении».

Первые годы жизни в Петербурге были для Пушкина светлыми и радостными. Поэт был счастлив. Его письма к жене полны самой нежной заботы. Письма Пушкина к Наталье Николаевне – это книга их любви, его величайшее творение.

«Надеюсь увидеть тебя недели через две; тоска без тебя. Душа моя, женка моя, ангелмой!»

«Тебя, мой ангел, люблю так, что выразить не могу».

«Конечно, друг мой, кроме тебя в жизни моей утешения нет – жить с тобою в разлуке так же глупо, как и тяжко».

«Жена моя прелесть, и чем долее я с ней живу, тем более люблю это милое, чистое, доброе создание, которого я ничем не заслужил перед Богом», - это уже из письма к теще.

Письма Пушкина к Наталье Николаевне необыкновенно искренни, удивительны по простоте и сердечности, полны любви и нежности. И написаны они по-русски, тогда как в бытность ее невестой он писал ей по-французски.

А.И. Куприн о письмах Пушкина писал: «В его переписке так мучительно трогательно, так чудесно раскрыта его семейная жизнь, его любовь к жене, что почти нельзя читать это без умиления».

Любовь его как солнечный восход

Воображенье согревает наше.

И тот, кто сомневается в Наташе, -

Не сторону ль Дантеса он берет?

Ведь Пушкин верил ей, идя к барьеру.

Кто смеет посягнуть на эту веру?

Но тем не менее посягали. Разные люди, руководимые самыми разными, а порой и противоположными чувствами, сходились на одном – на несправедливости к ней. Зависть светских красавиц, которых затмила своей красотой Наталья Пушкина, ненависть врагов поэта, желающих очернить личную жизнь гения, любовь к Пушкину его почитателей, считавших, что у него должна быть какая-то другая, только им (а не ему) ведомая жена.

Софья Карамзина утверждала: «Наш добрый, наш великий Пушкин должен был бы иметь совсем другую жену». Поэтесса графиня Евдокия Ростопчина написала такие стихи о жене поэта: «Отринутому поэту» (7). Даже Марина Цветаева и Анна Ахматова в ослеплении любовью к Пушкину оказались в стане врагов Натальи Николаевны. И все это несправедливо. Странно, как можно, прочитав письма Пушкина к жене, не понять, что любовь, поднявшаяся до такой высоты, не может не быть взаимной!

Но у Натальи Николаевны Пушкиной был могущественный покровитель, который позаботился о том, чтобы каменья, в нее брошенные, упали не долетев. Это – Пушкин. Пушкин сам ответил всем своим письмом к жене от 21 августа 1833 года: «Гляделась ли ты в зеркало и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете, а душу твою люблю я еще более твоего лица».

Огромный интерес представляли бы для нас и письма Натальи Николаевны к Пушкину, но эти письма непонятным образом исчезли и судьба их неизвестна. Не так давно найдены ее письма к другим людям, к брату Дмитрию. Все они написаны при жизни Пушкина. И эта «поистине счастливая находка» рисует нам удивительный облик жены поэта.

До сих пор ее многие считали недалекой, легкомысленной женщиной, которая не понимала своего гениального мужа, не хотела ничего знать о его «душевном состоянии». «Кружевная душа», как сказала Мария Волконская. Но найденные письма раскрывают нам совершенно новые душевные качества жены поэта и опровергают утверждение, что якобы «главное содержание внутренней жизни Натальи Николаевны давал светско-любовный романтизм».

В письмах перед нами – любящая жена и мать, заботящаяся о своем семействе, о муже. Она часто пишет о детях, своих хозяйственных делах. Из этих писем мы узнаем, что она принимала участие в издательских делах Пушкина. Он нередко во время своего отсутствия давал жене поручения по издательским и иным литературным делам. Став женой Пушкина, Наталья Николаевна понимала, что рядом с ней – человек необыкновенный, и старалась облегчить его жизнь. Вот строки из ее письма брату: «Мой муж дал мне столько доказательств своей деликатности и бескорыстия, что будет совершенно справедливо, если я со своей стороны постараюсь облегчить его положение».

Хотя самой Наталье Николаевне, наверное, иногда совсем не весело и не сладко жилось. Даже в первые дни медового месяца она горько плакала от того, что Пушкин, наспех поцеловав ее, часто с утра и до вечера проводил время в разговорах с друзьями. А как-то раз в холостяцкой компании он всю ночь проспорил на литературные темы и, умоляя о прощении, честно признался, что забыл вчера о том, что женат. А позднее, во время отсутствия Пушкина, его жене приходилось управлять домом, хозяйством, часто не имея на это достаточных средств.

Много занималась она и детьми. За шесть лет совместной жизни у них было четверо детей – Маша («беззубая моя Пускина), любимица отца, «рыжий Сашка», Гриша и Ташенька. Их нужно было воспитывать, заботиться об их будущем. Со временем Наталья Николаевна приготовилась к своей трудной судьбе: «быть женой поэта, и такого поэта, как Пушкин». До того, как Пушкин встретил Наталью Гончарову, он создал свой идеал замужней женщины – Татьяну Ларину. Ларина была гениальным предчувствием Н. Гончаровой. С годами жена Пушкина все более и более походила на Т. Ларину (6):

Она была нетороплива,

Не холодна, не говорлива,

Без взора наглого для всех,

Без притязаний на успех,

Без этих маленьких ужимок,

Без подражательных затей…

Все тихо, просто было в ней,

Она казалась верный снимок

Благородства…

Поэзия и красота –

Естественней союза нету.

Но как ты ненавистна свету,

Гармония живая та!
Сломить дух Пушкина, согнуть его волю и гордую совесть, перестроить непреклонную лиру его недруги не смогли. И тогда они нанесли свой смертельный удар «по душе поэта» – по его домашнему очагу, по его с таким трудом завоеванному и так бережно охраняемому семейному счастью.

Давно замечено, что счастье всегда становится предметом людской зависти, а абсолютное счастье так же абсолютно не переносится другими. У Пушкиных было все для абсолютного счастья: он – первый поэт России, она – первая красавица. Многих это раздражало. Среди недовольных был и Николай I. Царь не любил Пушкина, но он был умным человеком и понимал, какую роль играет поэт в общественной жизни. Не оставила равнодушным царя и красота Натальи Николаевны. Чтобы постоянно видеть ее во дворце, он произвел Пушкина в камер-юнкеры. Пушкин мучается, потому что балы и наряды требуют все больших расходов, а он уже и так в долгах, которые растут с каждым днем. Царь выдает Пушкину ссуду, делая его таким образом зависимым от себя и требуя присутствия поэта с женой на всех придворных мероприятиях. Пушкин злится на Николая, которого считает теперь виновником всех своих семейных неурядиц, ревнует к нему Натали. Он тревожится за себя, за свою репутацию.

А репутация действительно была под угрозой. Как ни чиста и непорочна была Наталья Николаевна, но откровенное ухаживание царя давало повод для сплетен. «Не кокетничай с царем…», - писал поэт жене из Болдина (8: «Все при дворе заранее готово…» А. Дементьев). Нет, нельзя было простить счастье молодой четы, нельзя было простить и самого поэта, всем своим поведением, разговорами, стихами бросавшего вызов светской «черни». Вызов, брошенный поэтом, был подхвачен, война объявлена.

И подлая травля, развязанная «великосветской чернью», привела в конце концов к гибели величайшего русского поэта. «Да, конечно, светское общество его погубило, - так оценивает случившееся П. Вяземский. – Проклятые письма, проклятые сплетни приходили к нему со всех сторон. С другой стороны, причиною катастрофы был его пылкий и замкнутый характер…». «В наших позолоченных салонах и раздушенных будуарах едва ли кто-нибудь думал и сожалел о краткости его блестящего поприща. Слышались даже оскорбительные эпитеты и укоризны, которые поносили память славного поэта!.. и в то же время раздавались похвалы рыцарскому поведению гнусного обольстителя и проходимца, у которого было три отечества и два имени!», - так писала Екатерина Николаевна Мещерская (дочь Карамзина). И Андрей Карамзин в письме из-за границы тоже обличал петербургский свет: «Поздравьте от меня светское общество, оно сработало славное дело пошлыми сплетнями, завистью к Гению и Красоте оно довело драму, им сочиненную, к развязке».

Но та самая пуля, которая оборвала жизнь А. С. Пушкина, попала и в его жену – смертельный свинец людской клеветы. А началось это еще с Геккернов. Ведь дуэль разгорелась не из-за неверности Натальи Николаевны, а как раз именно из-за ее верности мужу, вызвавшей у Геккернов ярость и желание мстить. Дантес появился в самое тяжелое для Пушкина время, когда поэт был доведен до отчаяния зависимостью от царя, безденежьем, кредиторами, несвободой, клеветой и сплетнями. Мстили они ей и после смерти Пушкина, продолжая порочить, распуская о ней слухи как о соблазнительнице, кокетство которой довело до страшной беды и ее мужа, и бедного Дантеса. В высшем свете у них нашлось немало сторонников, которые стремились превратить конфликт из политического в чисто семейный. Им, конечно, выгодно было сделать Натали виновницей дуэли.

Но разве мог Пушкин позволить запятнать имя его юной жены, подарившей ему четверых детей, жены, для которой он был и отцом, и мужем, и братом.

И мог ли он, в ком клокотала кровь,

Благоразумно сберегать свой гений,

Предать себя, предать свою любовь,

Чтоб удлинить собранье сочинений?

Чтоб к бронзе прирастить еще венок

От мщенья отказаться? Нет! Не мог!

А легковерные люди повторяли за ними эту сплетню, упрекали Натали в том, что она, якобы, не любила Пушкина или же любила недостаточно, и что смерть Пушкина не тронет ее, что это «женщина без сердца», что она «не слишком переживает смерть Пушкина».

Но воспоминания друзей, современников Пушкина говорят совсем о другом. «Когда раненого Пушкина привезли домой, Наталья Николаевна выбежала в переднюю и упала без чувств». «Она лежала без памяти, потрясенная горем. Несчастную жену с большим трудом спасли от безумия, в которое ее, казалось, неудержимо влекло мрачное и глубокое отчаяние», - вспоминала Дарья Федоровна Фикельмон.

А вот строки из воспоминаний Константина Данзаса: «Увидя умирающего мужа, она бросилась к нему и упала перед ним на колени… С глубоким отчаянием она протянула руки к Пушкину и, рыдая, вскрикнула: «Пушкин, Пушкин, ты жив?». Картина была разрывающая душу».

«В субботу вечером я видела несчастную Натали, не могу передать тебе, какое раздирающее душу впечатление она на меня произвела; настоящий призрак». «Она плохо спит и по ночам пронзительными криками зовет Пушкина», - это из воспоминаний Софьи Николаевны Карамзиной.

Когда лейб-медик Арендт признал рану Пушкина смертельной, поэт перестал думать о себе, и все его мысли обратились к жене. Пушкин страдал ужасно, он даже хотел застрелиться, и только случайно кто-то из друзей увидел под подушкой пистолет. Но это было в минуты самых жестоких мук. Переносил же он страдания мужественно, спокойно и высказывал только одно беспокойство, как бы не испугать жену криками и видом своих мучений. «Бедная жена!», - восклицал он. Так свидетельствует Петр Вяземский.

Пушкин как бы заранее отвел все поклепы и благоглупости в адрес Натали. На смертном одре он сказал доктору Спасскому: «Она, бедная, безвинно терпит и может еще потерпеть во мнении людском». Как вспоминала сиделка, «посреди самых мучительных физических страданий Пушкин думал только о жене и о том, что она должна будет чувствовать по его вине. В каждом промежутке между приступами зверской боли он ее призывал, старался утешить, повторял, что считает ее неповинной в своей смерти и что никогда, ни на одну минуту не лишал ее своего доверия и любви. Ему не в чем упрекнуть ее».

Одно мерило всех мерил,

Что он ей верил.

Верил свято.

И перед смертью говорил:

Она ни в чем не виновата.
Умирая, Пушкин сказал жене: «Отправляйся в деревню, носи по мне траур два года и потом выходи замуж, только за порядочного человека». Наталья Николаевна выполнила завет мужа. Почти два года она прожила в деревне – Полотняном Заводе, у брата. Потом возвратилась в Петербург. Растила детей. Заботилась о средствах к жизни. Поехала в Михайловское. Та же графиня Ростопчина, изменив впоследствии свое мнение о Натали и ставшая ее подругой еще при жизни Пушкина, написала о ней стихи «Арабское предание о розе» (9).

Любой вариант нового замужества определялся отношением к детям Пушкина. Только безукоризненность такого отношения и решали через семь лет вопрос о втором браке - в 1844 году Наталья Николаевна приняла предложение генерала Петра Петровича Ланского, доброго и великодушного человека. Ему было 45 лет, женат раньше не был. Детей Пушкина Петр Петрович принял как родных. И именно потому пошла за него Наталья Николаевна, что нашла в его лице, прежде всего, человека, не только любившего ее верной самоотверженной любовью, но и человека, по-родному разделившего с ней заботу о детях. Детей надо было поставить на ноги. Это была главная цель ее жизни. Ей и ее детям нужны были защита и опора. В лице Петра Петровича Ланского она нашла и защиту, и опору.

Любовь к детям сблизила ее духовно с Ланским, от которого она родила еще троих. Потому что главным для нее и в молодости, и в зрелые годы были дети. Французский дипломат, виконт Д,Аршиак, секундант Дантеса, до трагической дуэли бывший в приятельских отношениях с Пушкиным и бывавший в их доме, увидев Натали в домашней обстановке, был поражен не только ее красотой. Вот как он пишет об этом (из книги Л. Гроссмана «Записки Д,Аршиака»): Наталья Николаевна ласковыми и осторожными движениями, как бы прикасаясь к хрупким и драгоценным предметам, приблизила к себе детей и нежными, заботливыми и словно окрыленными руками тихо гладила их шелковистые головки и румянные щечки… Баюкая ребенка, она, казалось, отплывала от нас в какой-то особый мир, недоступный для всех окружающих, где ее охватывала блаженная дремота высшего, ничем не омраченного , счастья. В это мгновение, в своем простом летнем платьице, в домашней прическе без украшений и драгоценностей, она вызывала новое восхищение. Натали Пушкина была в своей подлинной стихии, она, казалось, достигла высшего проявления своего существа».

Она была прежде всего матерью. Помимо своих, семерых уже детей, у нее жили племянник мужа Павел Ланской, сын сестры Пушкина – Лев Павлищев, который был очень похож на А.С. Пушкина и напоминал Наталье Николаевне мужа. Она писала: «Это мое призвание, и чем больше я окружена детьми, тем более довольна». И вся эта большая и дружная семья безмерно уважала и любила ее.

Вот строки из писем Натальи Николаевны к Ланскому: «Если бы ты знал, что за шум и гам меня окружают. Это бесконечные взрывы смеха, от которых дрожат стены дома… Я никогда не могла понять, как могут надоедать шум и шалости детей, как бы ты ни была печальна, невольно забываешь об этом, видя их счастливыми и довольными». «Положительно, мое призвание – быть директрисой детского приюта: Бог посылает мне детей со всех сторон, и это мне нисколько не мешает, их веселость меня отвлекает и забавляет».

«Я более привыкла к семейной жизни, это простое, безыскусственное дело мне ближе, и я надеюсь, что исполняю его с большим успехом». «Надо быть снисходительными к молодежи. Беда всех родителей в том, что они забывают, что они сами чувствовали, и не прощают детям, если последние думают иначе, чем они».

Все силы своей души Наталья Николаевна отдала своим детям, а затем множеству внуков, заботясь об их воспитании и образовании. И всю жизнь она несла в сердце траур по Пушкину. Она не могла забыть его. По воспоминаниям дочери, она никогда не была веселою. Тихая затаенная грусть всегда витала над ней. В зловещие январские дни она сказывалась нагляднее: Наталья Николаевна удалялась от всякого развлечения и в молитвах искала облегчение страдающей душе.

Благодаря найденным письмам Натальи Николаевны стали известны и такие факты из ее биографии: еще в 1849 году она добилась освобождения некоего Исакова, арестованного по обвинению в заговоре петрашевцев. А в 1855 году, будучи с мужем в Вятке, где она лечилась, приняла большое участие в судьбе Салтыкова-Щедрина, бывшего там в ссылке. И по приезде в Петербург добилась его освобождения. По словам современницы, она приняла такое участие в судьбе писателя «в память о покойном муже, некогда бывшем в положении, подобном салтыковскому». Как видим, Наталья Николаевна чутко отзывалась на чужую боль.

Знаем мы теперь, что она была образована, знала языки, много читала и обладала литературным даром – свидетельство тому – те самые ее письма, дневники. Несомненно, она была во всех отношениях достойна любви Пушкина.

Осенью 1863 года в семье Александра Александровича Пушкина, сына поэта, родился мальчик – также Александр. По просьбе сына Наталья Николаевна отправилась из Петербурга в Москву на крестины внука. Она и раньше страдала легочным заболеванием, а тут простудилась и 26 ноября 1863 года скончалась.

Она умерла, исполнив свой материнский долг, сохранив в душе верность мужу - великому поэту России, хотя на надгробии ее высечена новая фамилия – Ланская. Могила со скромной надписью «Наталья Николаевна Ланская» на кладбище Александро-Невской лавры долго не привлекала особого внимания. Теперь все изменилось.

На кладбище могильная плита –

«Наталья Николаевна Ланская».

Нет!

Пушкина.

В сознании людском

Она

навек

с ним

юной обвенчалась.

Не важно,

чьей женой

была потом,

Она

женою Пушкина осталась.

Его детей

заботливая мать,

Она о нем хранила свято память.

10: «Здесь похоронена Ланская…» (А. Дементьев)

Светлая память и низкий поклон ей за то, что она дала шесть счастливых лет Пушкину.

Две женские судьбы в его судьбе…

Опора, смысл его короткой жизни…

Без них он вряд ли б счастлив был вполне

И вряд ли б вырвался из плена черных мыслей.

Так по-сыновьи он любил одну!

Так по-мужски он защищал другую!

Увековечил няню и жену!

Красавицу и женщину простую!

И отсвет тех совсем уж давних лет

Нам благородством души согревает.

Да, Пушкин – гениальный наш поэт,

Перед которым головы склоняем…

Подготовила зав. ОВО Г. Э. Белоусова

с использованием материала сценариев

З. Суховой «Моя Мадонна» и Л. Цаповой

«Две женские судьбы в его судьбе…»

Литература:

1. Кондаков В. «Молюсь трем грациям в одной богине» //Трибуна. – 1999. – 6 июня.

2. Скатов Н. Поэт и Мадонна //Культура. – 1998. – 6 июня.

3. Суховей З. Моя мадонна //Библиотека. – 1993. - № 4. – С. 47-51.

4. Цапова Л. Две женские судьбы в его судьбе…//Праздник в школе. – 2002. - № 4. – С. 12-21.

жүктеу/скачать 129.5 Kb.

Достарыңызбен бөлісу: