СОЦИАЛЬНАЯ И ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Отвращение монаха к женщине и его страх перед нею выдают его подавленное влечение. Страх монаха перед особой женского пола столь велик, что, перенося собственную мать через реку, отшельник обертывает руку в плащ, чтобы не прикоснуться ненароком к ее телу.

Мать в негодовании: «Не мать ли я тебе? Он: Не гневайся, матушка, плоть женская - огонь». Приведя этот рассказ из жития отцов церкви, Жак де Витри заключает: «Да остерегутся братья-монахи от общения с сестрами-монахинями или иными женщинами» [1].

Таким образом, проповедники представляют мир лучшим без женщин - она приносит только зло.

Согласно Бернару Итье, женщина является величайшим врагом мужчины, причиной всех зол и пороков человечества. Б.Итье сочинил специальный трактат, в котором собрал целый ряд исторических примеров женщин, спровоцировавших серьезные проступки или опасные ошибки мужчин, а также составил список известных персонажей, погубленных женщинами. Женщина – почти образ Антихриста. Что есть самое большое преступление из всех? Прелюбодеяние, и никакой жалости к тем, кто оказывается виновным в нем, это нарушение божественных заповедей, утверждает Бернар Итье, не получит прощения ни на том, ни на этом свете.

Принять монашество могли не только мужчины, но и женщины. «Существовала целая категория … монахинь, которых трудно удержать в монастыре: это знатные сеньоры и дамы, вступившие в монастырь от скуки, угрызений совести, потребности в отдыхе и покое. По истечении некоторого времени они замечают, что монастырский устав обременителен; у них начинается ностальгия по миру, своим свободам и радостям, и тогда они снимают клобук и возвращаются в замок-какой аббат смог бы им воспрепятствовать? Но это дурной пример для простых иноков низкого происхождения, готовых использовать любые предоставляющиеся возможности, чтобы покинуть монастырь и вырваться временно на свободу».

«…. Число людей заключенных в монастыри вопреки своему желанию, монахов и монахиньнахов и монахиньначительным. Не надо думать, что насильники монастырей были исключительно благочестивыми и раскаявшимися грешниками. Веры и покаяние оказались бы недостаточно для заселения аббатств и бесчисленных приорств, покрывавших тогда земли Франции…. В каждой благородной семье (и таких семей было тогда множество) имелись сыновья и дочери, которых родители с колыбели предназначали к монашеской жизни: что многие … и незаметные дочери добровольно заключали себя в монастырях…[2].

Удел женщины - повиноваться мужчине, и проистекает он не из природы, как утверждает Августин, а из ее вины-первородного греха, в которой она вовлекла мужа.

Исидор Сивильский говорит, что-мужчина зовется потому, что в нем более силы, нежели в женщине, а вследствие сего он получил имя, свидетельствующее о его добродетели, доблести…- женщина же названа … mollier…это слово «мягкость», «слабость», «изнеможенность»- могло означать и порочность, и чувственную извращенность.

Близость с женщиной губительна для святости. Поэтому лучшее, что может сделать человек - это вообще избегать женщины.

Таким образом, проповедники считают, что женщине нет места в обществе, а ее присутствие приносит только неприятности.

Предмет особого негодования проповедников - сожительницы священников.

Жак де Витри пишет, что в некоторых областях Франции, наложницы духовных лиц вызывают такое отвращение, что им не дают покоя в церкви и отказывают в поцелуе лица, коим верующие обмениваются по окончании мессы. По общему мнению, человек, обменявшийся поцелуем лица со «священницей», лишается «своей доли в мессе» [1].

Несмотря на столь отрицательное отношение проповедников к женщине, все-таки мужчины не представляли свою жизнь без женщины. Говоря о том, что «наложничество, весьма распространенное явление во всех классах общества Средневековья», можно сказать, что мужчина всегда чувствовал, потребность в женщине и одной жены ему было мало.

Пример наивысшего социального положения женщины в средневековом обществе являет собой королева.

В отличие от наложницы, которая не могла предложить королю ничего, кроме своей сорочки, королева приносила приданое.

…Влияние королев, если оно вообще имело место, погружено во мрак, в большинстве же случаев они просто превращались ни во что. Поэтому королевы искали прибежища в религии, постоянно стремились поддерживать благопристойность и хотя бы видимость добрых супружеских отношений…Они часто собирали вокруг себя людей, слывших при дворе благочестивыми и мрачными, враждебно настроенными к радостям короля, к его политике и к влиянию его возлюбленной. Часто королевы превращались в центр оппозиции. Но они также задавали тон при дворе, смягчали общественные порядки, делали их более цивилизованными и блестящими, превращая их в образец согласия и соблюдения приличий, заводили бесчисленные свиты женщин, придворных дам и фрейлин. Начало этому положила Анна Бретонская.

Таким образом, при всей сложности отношении королевы и фаворитки, и имеющимися преимуществами последней, королева тоже не являлась пустым местом, а имела определенное влияние на общество... « у фаворитки была своя должность». Часто прибрав к рукам искусство, художественную литературу и нравственность, она получала весьма высокий статус, который принуждал к повиновению даже министров… Она также являлась главной связующей нитью между амбициями, заговорами и интригами, и сама с целой армией женщин при поддержке своих сторонников участвовала в распрях двора, в борьбе за власть и сферы влияния. Возглавляя собственную партию, она располагала главным козырем в лице короля.

В 1542 году фаворитка Франциска Анна де Писле желала распространить свою власть на те области, где обычно вмешательство женщин не допускается. Свидетельством тому может послужить письмо, адресованное бальи де Витри в 1544 году в котором она назначает военного министра. Письмо оканчивается выговором, вызвавшим возмущение офицеров: «никогда я не видела, чтобы королю так плохо служили, заявляла она,- и я приказываю вам показать мое письмо капитанам. Можно себе представить смятение и гнев капитанов, раздраженных самим фактом того, что эта женщина осмелилась узурпировать командную власть и даже берется вести войну…»

Одна из наиболее ярких заслуг фаворитки Генриха 4 Габриэль д. Эстре заключается в том, что она именно подвигла двор и окружение короля к веротерпимости, к примирению протестантов и католиков… Кроме того, в 1598 году она уже не просто предмет наслаждений, украшение двора и наложница короля. Часто она выступала третейским судьей между Генрихом и послами зарубежных стран, министры консультировались с ней, и она нередко присутствовала на заседаниях Совета…

Таким образом, фаворитка вела активную общественно-политическую жизнь. Когда «на долю, королевы приходились слезы, молитвы и самоотречение, на долю любовницы – любовь, деньги, власть и празднества…Часто она выступала вдохновительницей и покровительницей литературы и искусства. Архитекторы возводили храмы во славу ее божественности: Филибер Делорль и Бенвенуто Челлини в парке замке д., Аннет создали символический архитектурно-скульптурный ансамбль, «благодаря фаворитке рождалось новое, она задавала тон, создавала образец, оказывала духовное влияние на творение искусства,… например, стиль Помпадур. Меценатка, покровительница писателей, поэтов, художников, она дарила творческое вдохновение. Король без сомнения, тратил на нее большие средства, перестраивал дворцовые покои по ее замыслам, для ее комфорта и удовольствия, устраивал балы, спектакли, пиршества, которые требовали участия актеров, танцоров, музыкантов, людей искусства всех жанров. А для удовлетворения ее потребностей в роскоши … нужны были комедианты, поэты и льстецы. Она назначала пенсии литераторам, чтобы они пели ей дифирамбы. Она нанимала артистов…

Официальное непринятие активной деятельности женщины в любой сфере – в политике, административном управлении, профессиональной и общественной системах, не означало, однако, что она действительно была к этим делам непричастна. Но одно дело - официально допустимый уровень участия, другое - фактические формы причастности. Положение регентши, соправительницы, опекунши, как свидетельствуют многочисленные факты, открыло женщинам высших социальных слоев доступ к решению ответственных политических вопросов страны.

«Анна де Боже… в период своего регентства путем дипломатии и прямых угроз сумела противостоять разъединению Британии на части и добиться благополучного финала.

«Женщины хорошо правили страной, обладали государственным умом и авторитетом – как, например, властолюбивая Мидичи, или… Малия Медичи…или Анна Австрийская.

Некоторые регентства длились не меньше настоящего царствования, давали возможность регентии вести настоящую личную политику и, несмотря на ее временное положение, брать под абсолютный контроль все дела королевства [3].

Таким образом, женщина могла и правила государством. В этом деле можно было положиться на женщину. «Когда в августе 1081 года Алексею 1 пришлось покинуть Константинополь, чтобы отправиться, в Иллирию сражаться с норманнами Роберта Гвискара, он торжественным хрисовулом представил матери абсолютную власть на время своего отсутствия, полагаясь на ее природный ум, преданность сыну-императору и «многоопытность в житейских делах». И надо отдать должное Анне Далассине: правила она умело, вникая во все и вся, следя за подробностями мельчайших дел. Анна Комнина оставила подробное описание того, как проходил день ее бабушки. Утро было посвящено приему государственных чиновников и разбору всякого рода просьб, далее она присутствовала на богослужении, а затем до вечера вновь занималась государственными делами. Ею руководила лишь одна забота – как бы упрочить славу правления своего сына. По воле Алексея Анна Далассина 20 лет была его соправительницей [4].

Таким образом, женщине можно доверить государственные дела, она умело занималась ими.

И общество не ставило цели, чтобы во главе государства был только мужчина. Если женщина могла проявить все качества необходимые для управления государством, и перед нею открывались возможности для этого.

Во времена императора Анастасия особой известностью в столице пользовалась Юлиана Аникия. Принадлежала к знатному римскому роду, она была дочерью римского императора Олибрия и внучкой Феодосия Великого. В свое время Юлиану Аникию прочили в жены будущему королю остготов Геодориху, но тот отказался от этого брака. В последствии она стала женой консула, но вероятно, никогда не смогла забыть нанесенного ей оскорбления. Вся жизнь эта незаурядная женщина лелеяла мечту стать императрицей. Прекрасно образованная, она состояла в переписке с папой, отношения с которым у императора Анастасия было весьма и весьма натянутыми. Обладая большим честолюбием и огромной волей, Юлиана смогла, открыто противопоставить себя императору… Она активно выступала против монофиситской политики. Анастасия, что обеспечило ей популярность у населения Константинополя. В своем бесстрашии Юлиана доходила до того, что отказывалась от общения с патриархом Македонией и демонстративно оказывала внимание православному палестинскому монаху Савве.

Особым был для Юлианы 512 год. Судьба казалось, была готова дать ей сан императрицы. Разгневанный финансовой и религиозной политикой Анастасия народ настроен был провозгласить императором ее мужа - Ареовинда. Но он… в страхе бежал. Для честолюбивой Юлианы это был концом всех надежд.

Неизгладимый след в истории Византии 4 оставила жена Юстиниана Феодора.

Эта энергичная женщина вмешивалась во все: в дела церкви, администрации, куда она назначала своих любимцев, в дипломатию, политику, назначая и смещая по своему капризу пап, патриархов, министров и военоначальников, добиваясь успеха для своих любимцев и подрывая силу и положение противников. От гнева императрицы пострадал прославленный полководец Велисарий, из-за ее тонко сплетенной интриги был смещен и подвергнут опале и унижениям, казалось бы, всесильный префект претория Востока Иоанн Каппадокийский.

Феодора не боялась даже открыто противостоять воле императора, и заменяла своими распоряжениями повеления Юстиниана. В то время как Юстиниан, думая о былом величии Рима, мечтал восстановить империю Цезарей, Феодора, более тонкая и проницательная, обращала свои взоры на Восток. Она понимала, что богатые и цветущие провинции Азии, Сирии и Египта действительно представляли живую силу империи. Она чувствовала, какую опасность создавали для государства религиозные расколы, и решительно защищала монофиситов. Именно ее покровительству были обязаны монофиситы Египта и Сирии и монофиситские миссии в Аравии, Нубии, Абиссинии. Феодора чувствовала необходимость значительными уступками и широкой терпимостью рассеять императорскую политику в этом направлении, можно с уверенностью утверждать, что она была дальновиднее, чем ее державный супруг.

Несомненно, она преследовала свои цели со страстным пылом, со слишком необузданной резкостью, со слишком упорной злобой, даже со слишком холодной жестокостью, но она обнаруживала при этом и качества, присущие истинному государственному деятелю.

Но женщин подобных Юлиане Аникии и Феодоре было немного [5].

Но и женщина вообще должна была уметь и делать очень многое в средневековом обществе.

От женщины феодальная жизнь требовала …суровой закалки души и тела, мужественного характера, почти мужских привычек. Она сопровождает своего отца или мужа на охоту; в военное время, если она вдова или ее муж в крестовом походе, она руководит защитой сеньории, а в мирное время не боится самых длинных и опасных паломничеств. Она даже может отправиться в крестовый поход.

Так, сестра Филиппа Августа Маргарита Французская, ставшая вдовой дважды: первый раз-после смерти молодого английского короля Генриха, старшего сына Генриха 3, потом после смерти венгерского короля Белы 3, пожелала в 1197 г прийти на помощь крестоносцам, сражавшимся в Святой земле. Она продала свою вдовью часть и взяла на Восток, таким образом, самостоятельно добытые средства. Высадившись в Тире, куда ее прибыл встретить ее зять, граф Генрих Шампанский, она умерла 8 дней спустя после своего прибытия.

Во Франции в 1218 году разыгрывается интересное представление в графстве Шампанском. Война между графиней Шампанской Бланкой Наварской, опекуншей своего младшего сына Тибо 4, и их соперником Эраром де Бриенном была в разгаре. Бланка лично возглавляла свои отряды, руководя военными действиями. Она захватывает Лотарингию, мимоходом сжигая Нанси, и идет на воссоединение с Армией императора Фридриха 2 в его лагерь. Позднее она сама командует рыцарями, вступает в настоящее битвы, сражения с врагом в сомкнутых боевых порядках в окрестностях Жуанвиля или Шато-Вилена и одерживает победу.

Петр хронист из Во-де-Серне рассказывает о мелком феодале Бернаре де Каюзак: «Его жизнь проходит в грабежах и разрушений церквей, в нападениях на паломников, в притеснении вдов и бедняков. Особенно нравится ему калечить беззащитных. В одном монастыре черных монахов Сарла обнаружили 150 мужчин и женщин, которым он повелел отрубить руки и ноги и выколоть глаза. Жена этого сеньора, такая же жестокая, как и он, помогала ему в пытках. Самой ей доставляло удовольствие мучить бедных женщин. Она приказывала отрезать им груди и вырывать ногти, чтобы они не могли работать» [2].

Боль женщин в средневековых еретических или параеретических движениях был знаком неудовлетворительности, отведенным им местом. Хотя женщина считалась ими столь же полезной в средневековом обществе, как мужчина, но, тем не менее, она играла важную роль в экономической жизни и помимо своей функции деторождения.

В классе крестьян женщина была почти тождественной, если не равной мужчине. Когда Гельмбрехт пытается убедить свою сестру Готлинду бежать из дома отца крестьянина, чтобы выйти замуж за «вора», с которым она заживет как госпожа, он говорит ей: «Если ты выйдешь за крестьянина, то не будет женщины тебя несчастнее. Тебе надо будет прясть, трепать лен, сучить нить, дергать свеклу». Занятия женщин высшего класса были хотя и более благородными, но не менее важными, они стояли во главе гинекеев, где изготовление предметов роскоши-дорогих тканей, вышивок обеспечивало большую часть потребностей в одежде сеньора и его людей. Когда между 9-11вв высший слой хозяйственного класса добился социального продвижения, то это коснулось и женщин, принадлежащих к данной категории.

Женщина из высших слоев общества всегда пользовалась определенным уважением. Во всяком случае, некоторые из них наиболее известные дамы вошли в литературу: Берта, Сибила, Гибук, различные по характеру и судьбе, мягкие и жестокие, несчастные и счастливые, они стоят на первом месте среди героинь [6].

…. бросается в глаза противоречие между официальным непризнанием участия женщины в общественной, политической, судебных сферах и реальной практикой во многих регионах. В Англии, Германии 12-15вв женщины – горожанки выступали в судах в качестве поручительниц за женщин, известны они на официальных должностях оценщиц шелка, руководительниц, главных мастериц шелкоткацких цехов.

Разве не в «общественную жизнь» включались женщины-горожанки, выступая свидетельницами, отвечицами или в качестве истца, наряду со своими мужьями, в суде, или занимаясь врачеванием, участвуя в школьном обучении-школьной учительницы в Реймсе. Это имело место и тогда, когда они, подобно шелкоткачихам Кельна,создавали свой цех и возглавляли его или, наследуя мужу или отцу, как полноправные бюргерши мастерицы цеха, выставляли вместо себя замену в городское войско или милицию. Исключенные из сферы муниципального управления, горожанки были непосредственно, лично причастны к одной из важнейших городских функций-экономической. Описи налогового обложения говорят о женщинах –владелицах большого личного имущества, главах домохозяйств, управляющих строительными предприятиями, промыслами( например, по добче и обжигу гипса), руководщих после смерти мужа морской торговлей и т.п. [7].

Таким образом, женщина была не бесполезна.Занимаясь самообарзованием, они умели многое: начиная с руководства цехом и заканчивая врачеванием. Их деятельность было во благо общества.

«Феокиста не тратила времени на бесполезные мечтания; она придавала большое значение работе и вменяла себе в обязанность ткать одежды, в которые одевался весь монастырь. Она усиленно предавалась делам балготворительности, собирая в монастыре бедных женщин, ухаживая за ними и всячески изощряясь в добывании денег, чтобы помогать им в их нуждах...» [8].

Терапевтическая помощь женщины-врача воспринималась как обычное дело.

В письме монаха Рудольфа, аббата монастыря в Хирзау адресованной приору, настоятелю другого монастыря в Тюрингии. «Вы наверное слышали... о болезни нашего брата Зиндольда.Ему рекомендовали мы отеческую заботу...». Однако аббат просил в связи с этим прислать перечисленные им целебные травы, а также посетить «эту женщину в Зангерхаузене...и чтобы она Вам все точно рассказала, что, в каком количестве и каким образом должен он принимать и на что он должен обращать внимание. И вы должны все записать на рецепте и направить нам вместе с питьем, изготовленным ею и ею приготовленной мазью».

Аббат рекомендует эту женщину своему другу как «ученого» врача, хорошего диагноста, определяющего заболевание по внешним его проявлениям, и как фармацевта, приготовляющего по собственной рецептуре лекарства как для внутреннего, так для наружного применения.

«В области связанной с женскими болезнями, родами, воспитанием новорожденных женщины-врачи оставались серьезными конкурентами дипломированным врачам мужчинам, получившим образование в университете».

«... кормильцы, женщины сиделки работали по специальным указаниям врача и под его присмотром.Акушерки не всегда присутствовали при родах, но лишь в особых сложных случаях. Опытные ценились особо высоко».

В медицинских трактатах часто фигурируют «бадемодер»-женщины, специальностью которых было обмывание новорожденнных младенцев [7].

Таким образом, женщина владела необходимыми знаниями, для оказания медицинской помощи.А эта профессиональная деятельность была востребованной в обществе.Например, девушки с раннего возраста начинали рожать, что наверняка сопровождалось различными заболеваняими и т.д.

В то время преобладали наемные работницы, самостоятельное ведение промысла женщинами встречалось значительно реже. Женщины работали в качестве портних, белошвеек, прачек, плетельниц корзин, работниц, изготовлявших свечи и веники, торговок яйцами, плодами, сыром и т.д.

Плата работниц была очень низка. Нужда гнала женщин к занятиям и в таких профессиях, которые по своему характеру уже имели известное отношение к проституции. Это банщицы, женщины-циркольницы и служащие в кабаках.

Девушки легкого поведения оказывали негативное влияние на мужскую часть населения.

Уже в начале 18 века Жак де Витри рассказывает о Париже, что проститутки постоянно шатались по улицам, недалеко от школьных зданий, чтобы завлекать студентов...

Магистр Якоб Гартбил, также указывает на тесные отношения между студенчеством и подобными девушками [9].

Королевские ордонансы, и городское право, и общественное мнение рассматривали публичные дома как оправданное явление. По мнению епископа, эти женщины делали нужное дело. Виновные в «плохом обращении» с женщинами легкого поведения или их незаконном изгнании из городов наказывались и светскими судами. Даже богословы признавали уже с конца 12 века законность получения проституткой платы за свой «труд», хотя и осуждали его как таковой [10].

Среди проституток абсолютно преобладали дочери бедных крестьян и ремесленников в возрасте от 15-17 до 30 лет.

Другим занятием женщины, имеющее последующее негативное последствие является «развитие сводничества как профессии».

В Германии преступная деятельность сводниц не ограничивалась эксплуатацией уже проституированных женщин, но простиралась на соблазнение честных девушек. В Кельне изданы были строгие законы против сводниц, склонявших девушек к разврату, доставлявших их духовенству, устраивавших свидания монашкам, женатым мужчинам с чужими женщинами и так далее [9].

Своей игрой на арфе славилась в юности сестра императрицы Феодоры Комито. Сама же Феодора, будучи маленькой девочкой, сопровождала сестру на сцене и прислуживала ей когда же будущая супруга Юстиниана подросла, она предпочла выступать в пантомиме и своим вольным нарядом, нескромными движениями и остроумными выходками приводила в восторг невзыскательных зрителей.

Для И.Златоуста и Прокопия слова «актриса» и «блудница» синонимы «наряд актеров отличался большой смелостью, жесты и движения–откровенной нескромностью. Именно эта сторона мима способствовала развращению публики, о чем с таким негодованием говорит Иоанн Златоуст: «когда ты уходишь, в душе у тебя остаются ее слова, одежды, взгляды, походка, стройность, ловкость, обнаженное тело, и ты уходишь, получив множество ран. Не отсюда ли беспорядки в доме? Не отсюда ли погибель целомудрия? Не отсюда ли рассторжение браков? Не отсюда ли брани и ссоры? Не отсюда ли бессмысленные неприятности? Когда ты, занятый и плененный ею, приходишь домой, то и жена тебе кажется менее приятною, и дети–более надоедливыми и слуги–нескосными, и дом-отвратительным, и обычные заботы... тягостными, и всякий приходящий-неприятным и несносным. Причина же этого в том, что ты возращаешься домой не один, то приводишь с собой блудницу, входящую не явно и открыто – что было бы более сносно, потому что жена скоро выгнала бы ей, - но сидящую в твоей душе и в сознании и воспламеняющую душу вавилонским и даже более сильным огнем» [5].

Итак, не оформив юридически, средневековье четко определило место женщины в обществе. Прежде всего, что очень важно, ее социально-экономические функции, предоставив ей роль не только хранительницы очага, но и место в системе производства при наличии определенных имущественных прав.

Хотя надо признать, основное место женщин при любой ее социальной роли, так или иначе, связано с домом и семьей. Например, если это владелица замка, или жена мастера, или женщина, помогающая в торгово-финансовых операциях мужу.