Борис Акунин

Прыг-скок

Сборы к экспедиции вглубь острова заняли всего несколько минут. Всеми владело нетерпение.

Логан велел не брать с собой огнестрельного оружия, чтоб не обременять себя лишней тяжестью, ведь хищных зверей на Сент-Морице нет, а дикари все передохли. Инструменты, по словам штурмана, тоже не понадобятся — Пратт оставил в пещере всё необходимое.

Шли налегке. Единственной ношей была заплечная сумка с провизией. Гарри строго объявил, что, пока сокровище не будет найдено и вынесено, к спиртному прикладываться запрещено. Но все и так были словно хмельные. Проныра приплясывал на месте от возбуждения, Клещ беспрестанно кусал свои тонкие губы. Летиция побледнела, ирландец раскраснелся.

— Вытаскиваем ларь с драгоценностями, перепрятываем в надёжное место, — говорил он. — Только после этого дадим сигнал капитану, что можно высаживаться. Делёж произведём, пока остальные будут перетаскивать золото и серебро.

Королевский писец вставил:

— Золото и серебро я взвешу и пересчитаю сам. Это собственность казны. А ларец будет справедливым воздаянием за перенесённую нами опасность.

— Вы-то, положим, к дикарям в пасть не лазали, стояли себе на безопасном расстоянии, — заметил мичман. — Будет справедливо, если вы получите меньше, чем мы.

— Как бы не так! Уговор есть уговор. — Мэтр Салье подозрительно прищурился. — Я знаю толк в драгоценных камнях, надуть меня вам не удастся!

— Успокойтесь, приятель. — Логан хлопнул писца по плечу здоровой рукой. — Вы собственноручно поделите добычу на четыре части, равные по ценности. А потом мы разыграем их, бросив жребий.

Я заметил, как штурман украдкой подмигнул Летиции.

Этот спор состоялся уже на пути к горному массиву. Шли через густые джунгли, лавируя между болотами и бочагами, по маршруту, известному лишь Логану.

У поваленной пальмы ирландец сделал небольшой привал.

— Пришло время условиться о правилах игры. Как добраться до клада, знаю один я. И делиться знанием не намерен. Я вам, ребята, конечно, доверяю, но не до такой степени. Вдруг вам придёт в голову, что выгодней поделить добычу на три части, а не на четыре?

Он захохотал, но больше никто не засмеялся. Все напряжённо слушали.

— Поэтому дорогу к сокровищу я поделю на три куска. Каждый из вас будет знать лишь свой отрезок. Кто не согласен — может проваливать. Обойдёмся без него.

Возражений не последовало.

— Значит, сговорились. Закавык на пути к тайнику три. Во-первых, нужно попасть в правильный каньон. Их тут по окружности плато несколько сотен. Дорогу от берега до ущелья я вам покажу. Но дальше поведу с завязанными глазами. Кто попробует подглядывать, проткну вот этой саблей — и без обид. — Он снова хохотнул, однако взгляд был прищуренный, острый. — Там в горах двадцать или тридцать поворотов и развилок. Проныра будет знать маршрут от входа в каньон до середины лабиринта. Господин Салье — от середины до рудника. У испанцев всё было устроено хитро. Кто не ведает секрета, нипочём не поймёт, как попасть в чрево горы. Эту тайну я доверю нашему доктору. На обратной дороге, когда сундук будет у нас в руках, действовать будем точно так же: Эпин поможет мне вынести ларец наружу. После этого я завяжу ему глаза, и добычу потащим мы с Клещом… пардон, с господином писцом. Когда выберемся к месту, где ждёт Проныра, я завяжу глаза и вам, мэтр Салье. Последнюю часть пути, до выхода в джунгли, сундук мне поможет дотащить мичман.

— Зачем городить огород? — спросил Клещ. — Ведь драгоценности будут уже у нас в руках.

— Затем, что дорогу к золоту и серебру знать буду по-прежнему только я. — Штурман лукаво подмигнул. Лишняя гарантия против какого-нибудь несчастного случая. Никого не хочу обидеть. Но, коли вам всё-таки захочется поделить содержимое сундука на три части, учтите: пронести добычу на корабль вы сможете, только если капитан и команда доберутся до главного клада.

Я выслушал этот в высшей степени подозрительный план, всем своим существом ощущая угрозу. Ошалевшие от алчности Клещ с Пронырой были готовы на что угодно, но Летиция, Летиция! Неужто она не видит, сколько опасностей таит в себе диспозиция коварного ирландца?

— Заткните глотку вашему попугаю, Эпин, — сказал грубиян Гарри. — От его криков раскалывается голова.

— Тсс, Клара, успокойся. Она разволновалась от запахов леса.

Летиция рассеянно потрепала меня по хохолку. Каррамба! До чего же тупы беспёрые!

И мы двинулись дальше. До обрыва, видневшегося над верхушками деревьев, было примерно три четверти мили. Это небольшое расстояние мы преодолевали целый час, ибо приходилось всё время петлять, обходя топи.

Я сосредоточился на дороге.

Обойти болото справа; у серого валуна поворот; через двести шагов пересечь овраг (там Летиция споткнулась и чуть не упала); поворот налево; маленький водопад остаётся по правое крыло…

Видно было, что и остальные стараются запомнить путь. Проныра постреливал глазами во все стороны; Клещ шевелил губами, считая шаги от поворота до поворота; Летиция, умница, как бы обмахивалась париком, но при этом заплетала на нём какие-то узелки.

Воздух в джунглях был пропитан жаркой влагой, мэтр Салье обливался потом в своём плотном камзоле. Логан-то оставил накладные волосы в шлюпке, подол женского платья подобрал и засунул за пояс, так что виднелись нанковые панталоны и веснушчатые щиколотки. По ним колотили ножны абордажной сабли.

Гарри всё время говорил, говорил, сообщая массу полезных и бесполезных сведений. То ли забалтывал компаньонов, усыпляя их бдительность, то ли просто не мог совладать с возбуждением.

— …Змей и хищных зверей на Сент-Морице нет, но опасностей хватает. В сезон дождей из земли вылезает уйма сколопендр. Их укус не смертельный, но чертовский болезненный… А вот под этим деревом садиться ни в коем случае нельзя, — сказал он Летиции, когда все остановились перевести дух. — Пересядьте поскорей. Вы решили, что это яблоня? Нет, дружище, это манценилла. Находиться под ней опасно. С листьев может капнуть сок, а это чистейший яд!

Потом он принялся разглагольствовать о болотной лихорадке, главном биче этих мест. По мнению Логана, эту таинственную болезнь источали миазмы болотного воздуха, оседающие в носу, поэтому, проходя мимо трясины, дышать следовало ртом.

Чушь! Я доподлинно знаю, что переносчиками малярии являются комары. Жаля человека, они впрыскивают в кровь болезнетворные частицы. Вот почему я всё время летал над головой у Летиции и склёвывал гнусных кровососов. Не хватало ещё, чтобы моя девочка заболела! Я воспитан на цивилизованной пище и не очень-то люблю дичь, но должен признаться, что сент-морицкое комарьё имеет сочный и довольно приятный вкус, отдалённо напоминающий землянику со сливками.

Но вот мы вышли к краю горного массива. Он был невысок, сверху донизу испещрён трещинами — некоторые достигали десяти, даже двадцати футов в ширину и представляли собою входы в очень узкие каньоны. Гарри повернул вправо от утёса, формой напоминающего круглую башню, и довёл нас до одиннадцатого по счёту ущелья.

— Пришли, — сказал Логан. — Тут припрятано кое-что полезное.

Он зашёл за небольшой камень и выкатил оттуда низенькую тележку на грубых колёсах.

— На этой штуке матросы докатили сюда от берега сундуки и инструменты. Дальше пришлось перетаскивать на себе. Нам с вами будет легче. Вынесем сюда наш ларь, один-единственный. Поставим на колёса и довезём до лагуны… Ну, а теперь, ребята, подите-ка сюда.

Он достал из-за пазухи три чёрных платка, заранее приготовленных для этой цели, и завязал всем глаза, ещё раз строго предупредив, что прикончит всякого, кто попытается подглядывать. Выстроил всех вереницей и повёл в каньон.

— Вы как слепые попрошайки с поводырём! — весело выкрикнул Логан.

Действительно, было очень похоже.

Нелепая процессия двигалась очень медленно, потому что дно было покрыто каменной осыпью. Ирландец с прибаутками командовал:

— Ногу повыше! Поворачивай влево! Теперь вправо! Живей, сороконожка, живей!

Кто-то постоянно спотыкался, чертыхался, вскрикивал.

— Хоть мне-то развяжите глаза! — взбунтовался мичман. — Я ведь всё равно увижу эту часть маршрута, когда буду тащить с вами сундук в обратном направлении!

Ирландец почесал затылок, подумал и признал резонность этого суждения. Платок с Проныры сняли, и теперь дело пошло несколько живей: штурман вёл под руку Летицию, мичман — писца.

Комаров в этой части острова не было, и работы у меня поубавилось. Я просто считал повороты, а память у меня, надо сказать, отменная. Один раз я поднялся и пролетел над плоской верхушкой плато, изборождённой многочисленными глубокими расщелинами. Там наверху росли кусты и носились стремительные птицы, похожие на ярко раскрашенных стрижей. Меня они облетали стороной. Когда я смотрел вниз, люди казались мне неповоротливыми жуками, еле ползущими куда-то по своим скучным земляным делам. Мне подумалось, что я мог бы поселиться наверху, в этой чудесной поднебесной стране, и, может быть, обрести здесь покой. Мысль была пустая, мимолётная. Я вернулся назад, к своей карме и к своей питомице.

Между прочим, когда я парил над плато, осматривая сетку трещинообразных каньонов, я увидел, что наш — тот, по которому вёл компаньонов Логан, — несколько отличается от остальных. Дно ущелья, хоть и засыпанное камнями, было всё же ровней и чище. Должно быть, когда-то здесь проходила дорога, по которой из рудника к берегу доставляли серебро. Дорога эта делала зигзаги меж утёсов, уходя вглубь острова.

Штурман остановился возле прижавшегося к обрыву валуна, который при ближайшем рассмотрении оказался изваянием, грубо высеченным прямо в базальтовой стене. Поросший мхом барельеф высотой в добрые двенадцать футов изображал круглоглазого толстяка, на животе которого был вырезан крест.

— Кто это? — спросил мичман.

— Святой патрон острова. — Гарри набожно перекрестился три раза подряд. — Когда-то здесь жили индейцы и поклонялись своему богу. Потом испанцы их всех перебили, окропили идола святой водой и нарекли Святым Маврикием. Проныра, ты остаёшься здесь. Это середина пути. Вот тебе хлеб и сыр. Воды можешь напиться из ручья. А рома не получишь, пока мы не вернёмся.

Проныра угрюмо озирался.

— Почём мне знать, что вы не сговоритесь между собой и не вытащите из сундука самое ценное?

— Не бойся, там хватит на всех. Нет смысла красть по мелочам, — уверил его Логан. — Ты сможешь нас обыскать, если захочешь.

И мы пошли дальше, только теперь ирландец вёл под локти двоих. Шпага, висевшая на боку у Летиции, билась о камни.

За первым же поворотом Логан остановился, прошептав: «Тс-с-с», и спрятался за выступ.

Очень скоро послышались крадущиеся шаги. Из-за угла высунулась физиономия Проныры — и побледнела, наткнувшись на обнажённый клинок.

— Я предупреждал, — грозно сказал Логан. — Кто попробует жульничать, прикончу. Марш на место, скотина!

Физиономия исчезла.

Клещ тревожно спросил, протягивая руку к платку:

— Что случилось?

— Ничего. Не трогать повязку! Убью!

Писец испуганно спрятал руку за спину.

— Идём дальше…

Тут Гарри сделал нечто удивительное. Подошёл к Летиции и потихоньку развязал ей глаза. При этом приложил палец к губам и подмигнул. Мол, вам я доверяю и от вас секретов у меня нет.

Вести одного слепца легче, чем двоих. Движение несколько ускорилось.

Тропа то расширялась, то сужалась, понемногу идя на подъём. По отвесным склонам там и сям стекали маленькие водопады. Некоторые из них уходили прямо в землю, пробив в ней проток. Другие превращались в змееподобные ручьи, которые, попетляв по дну каньона, тоже ныряли в какую-нибудь щель. Звон струй и журчание сопровождали нас всё время. Под эти хрустальные звуки мы сделали ещё несколько поворотов и вдруг остановились у очередного водопада. Как и многие другие, он имел вид двухступенчатого каскада: падал с вершины плато на подобие каменного козырька, на котором вода, разлетаясь пылью, разливалась шире и катилась вниз переливчатой полоской красноватого оттенка — очевидно, где-то наверху ручей проходил через слой глины. У подножия скалы поток вымыл нишу, а оттуда стекал к противоположной стене ущелья и там с рокотом скрывался под землёй. Логан огляделся вокруг и воскликнул:

— Вот оно, это место! Боже Всеблагий, мы прибыли! Пока не велю, повязок не снимать!

Он толкнул Летицию локтем в бок и сделал выразительный жест, означавший: сейчас покажу фокус. Вслух же с торжественным видом сказал вот что:

— Здесь заколдованный вход в рудник. Войти может лишь тот, кто знает заклинание. Сейчас мы с Эпином нырнём в чрево горы, а вы, Салье, останетесь дожидаться нас снаружи. Но упаси вас Христос снять повязку раньше, чем вы прочтёте «Отче наш» семь раз подряд. Это опасно для вашей души и тела.

— На всякий случай я прочту молитву двенадцать раз!

Клещ сотворил крёстное знамение, а я понял, почему ирландец выбрал для второго отрезка пути именно писца. Мичмана Проныру так легко напугать бы не удалось.

— Абракадабра-румба-тарабумба! — страшным голосом возопил Гарри, сунув руку в щель между двумя камнями.

Наверху послышался глухой скрежет. Пальцы королевского писца быстро и мелко чертили в воздухе кресты, губы бормотали молитву.

Я задрал голову и увидел, что каменный козырёк, на который падал ручей, удлиняется — из него выдвинулась наклонная плоскость. Поток отделился от стены, прорисовав в воздухе буроватую дугу и стал падать в самый край ниши. Обнажилась поверхность склона, ранее прикрытая водопадом. В ней зияла дыра. Это действительно напоминало колдовство!

— За мной! — махнул Летиции штурман. Спрыгнул в каменную чашу (вода доходила до колен) и двинулся ко входу. Девочка следовала за ним; её платье намокло, но подола она не подняла. От брызг перья мои отсырели, но я успел сесть ей на плечо и сжал когти, чтоб не упасть. Над нашими головами шелестел полупрозрачный водяной полог.

Несколько шагов, и Логан с Летицией оказались под сумрачным сводом. Гарри сдвинул какой-то рычаг, наверху снова заскрежетало. В ту же минуту мы оказались в почти полной темноте. Козырёк опустился, водопад встал на место. От внешнего мира нас отгораживала подвижная, шумная завеса воды. Удивительное зрелище! Всё вокруг черным-черно, и лишь с одной стороны — живое пятно тусклого красно-коричневого света.

— Толково устроено, а? — заорал Гарри. — Рудник считался секретным и очень крепко охранялся. Если б не боцман-испанец, мы с Праттом нипочём бы его не нашли.

Летиция показала на смутную тень, метавшуюся на той стороне водяной ширмы. От писца нас отделяло не более десяти шагов.

— Этот болван меня не услышит! — так же громко произнёс Логан. — Водопад всё заглушает!

Я уже смотрел в противоположном направлении, вглядывался в утробу пещеры, но даже моё острое зрение не могло ничего разобрать в абсолютной темноте.

— Сейчас… Мы оставили факелы справа от входа…

Ирландец сделал шаг-другой и растворился во мраке. Послышался шорох, стук огнива. Рассыпались искры. Потом вспыхнуло ровное пламя. Багровый свет озарил сосредоточенное лицо штурмана и уходящий вверх неровный каменный свод.

— Помогите мне, Эпин. Нужно расставить факелы полукругом… Только не уходите вглубь — провалитесь.

Смысл этого предостережения стал понятен, когда темнота рассеялась.

Пещера была очень большая, овальной формы. Две дюжины факелов, укреплённых среди камней на расстоянии десяти шагов друг от друга, занимали половину её периметра и давали довольно огня, чтобы рассмотреть всё чрево горы кроме самой верхушки, куда не достигал свет.

Здесь было сухо и прохладно — не то, что в каньоне. Но поразила меня не разница в температуре и влажности а совсем другое.

Дно этой естественной полости было выровнено и напоминало каменную площадь или двор замка. И всё это пространство чернело дырами колодцев, выдолбленных в шахматном порядке, с одинаковыми промежутками. В своё время я прочёл некий познавательный трактат по горнорудному делу, поэтому сразу понял, что это следы работы старателей.

В месте, где ищут руду, обыкновенно пробивают вертикальные разведочные шурфы. Если канал упирается в жилу, его расширяют, превращая в шахту. Вот почему одни колодцы заметно шире других.

— Их тут шестьдесят четыре, — со вздохом сказал Логан. — Все разной глубины — от 10 до 50 ярдов. Год назад, отстав от своих, я вернулся в пещеру и рассчитывал, что без труда отыщу тайник, но увы. Правда, это спасло мне жизнь…

Летиция подошла к одному из отверстий и заглянула внутрь.

— Вы говорили, что добыча занимала два десятка сундуков. Ни в один из колодцев такой груз не влезет.

— Сразу видно, что вы ничего не смыслите в рудном деле. От шахты в разных направлениях ведут квершлаги, горизонтальные уровни, до встречи с жилой. А потом ещё штреки вдоль месторождения. Так что места внизу достаточно. Однако должны были остаться какие-то следы! Я спускал фонарь на верёвке во все дыры, но ничего не заметил! Ума не приложу, куда чёртов Пратт мог запихнуть клад! Видно, придётся лазить в каждую яму и простукивать стены. Ничего, времени у нас довольно. Дезэссар высадится на берег не раньше, чем полнолуние позволит «Ласточке» войти в лагуну.

Насчёт времени ты, братец, ошибаешься, подумал я, вспомнив, что Чёрная Королева и её головорезы завтра проснутся — и вряд ли в радужном настроении. О том же, вероятно, подумала моя питомица.

— Вы говорили, что рассчитываете на мою сообразительность. Быть может, капитан Пратт делал какие-то намёки? Или оставил ключ? Исследовать шестьдесят четыре колодца, особенно если среди них есть глубокие, это работа не на два дня. Тут и недели не хватит. Да и как мы будем спускаться?

— Вот здесь, рядом с факелами, Пратт оставил подъёмное устройство. — Логан вытащил дубовые козлы с воротом-перекладиной, к которой крепилась рукоять. Показал крепкий канат и прицепленное к нему сиденье. — Эту штуковину изготовил плотник с «Бешеного», на все руки мастер, царство ему небесное. Вообще-то, чтоб справиться с подъёмником, потребны двое: один садится на доску, другой остаётся наверху и крутит рычаг. Не представляю, как Пратт управлялся в одиночку. Наверное, сначала спускал груз, потом себя, а вытягивал обратно одной силой рук. Говорю вам, это был настоящий атлант…

Я закричал: осторожно, осторожно, ловушка! Но девочка и сама сообразила.

— Постойте-ка, — перебила она штурмана. — Вы что же, думаете, что один из нас будет лазить в шахты, а второй оставаться наверху? И как же, позвольте узнать, вы предполагаете распределить роли?

Логан обезоруживающе улыбнулся.

— В том-то и штука. Я же говорил: вы — единственный человек на всём корабле, от которого я не жду удара в спину. Никому другому я свою жизнь не доверил бы. Спускаться буду я. С моей раненой рукой я всё равно не смог бы крутить ворот. Так что в вашей воле взять, да и перерезать канат, чтобы старина Гарри бухнулся вниз и свернул себе шею.

Даже я при всей своей подозрительности успокоился. Летиция же, по-моему, была даже тронута такой доверчивостью.

— А что насчёт подсказки? — спросила она. — Неужто Пратт ни звуком не обмолвился о тайнике? Неужто вы его прикончили, ничего не выведав? В это трудно поверить.

Горькая обида — уж не знаю, истинная или притворная — звучала в голосе штурмана, когда он ответил:

— Хорошего вы мнения обо мне! Вы же знаете, Эпин: я человек с принципами. Никогда не стал бы убивать товарища из-за золота! Тем более, пока не узнал, где оно спрятано… — Кажется, Гарри действительно был оскорблён — сомнением в остроте его ума. — Всё произошло иначе. Мы плыли вдвоём по морю, сбежав от взбунтовавшейся команды. Джереми рассказал мне про свой договор с Чёрной Королевой. А я стал уговаривать его не совершать ужасную глупость. Раз уж так сложилось, отчего бы нам не забрать сокровища Сан-Диего себе? Никто кроме нас двоих не знает, где оно. Всё будет шито-крыто. Я говорил ему очевидные, здравые вещи. Но Пратт был сумасшедшим. «Я не пират, я слуга своего короля!» Схватил меня за горло своими железными ручищами и стал душить. Он убил бы меня, если б я, защищаясь, не всадил ему в бок нож. Это было не нападение, а оборона, клянусь девой Марией! Я не святотатец, я не стал бы разбрасываться подобными клятвами. Тем более, Джереми от этого удара не умер. То есть умер, но не сразу. Когда он разжал свои клешни и повалился на бок, я перевязал его, я поил его водой. Боже, как я умолял Пратта покаяться перед смертью и не уносить с собой в могилу тайну сокровища! Но он ничего мне не сказал… По правде говоря, он меня, скорее всего и не слышал, потому что до самой кончины был без сознания. К вечеру он испустил дух, и я, помолившись, кинул тело за борт…

— Значит, он был без чувств? Молчал?

— Нет, он бредил. Пратт всё время повторял одно и то же, будто болван с заводным механизмом. Я видал такую куклу в Ливорно: она могла сто раз подряд произнести «бонджорно, синьори». Вот и Джереми бубнил, бубнил какую-то ерунду. Я думал, с ума от него сойду.

— Что же он повторял?

— Детскую считалку. Сначала громко, потом тише, под конец шёпотом. Так и помер с дурацким стишком на устах.

— Что за считалка?

— Обычная, в Англии её все дети знают:

Прыг-скок, прыг-скок

С каблука на носок,

Не на запад, на восток,

С оселка на брусок.

Прыг-скок, прыг-скок

И башкой в потолок.

— Да, я помню её по пансиону, — кивнула Летиция.

— Вы учились в пансионе? Где?

— Неважно. Только там в считалке немного иначе: «Не на запад, на восток, да с бруска на оселок». Ведь когда точат нож, сначала пользуются бруском, а уж потом доводят лезвие на оселке. Вы перепутали.

Гарри возразил:

— Вы думаете, я не знаю, как точат клинки? Но Джереми повторял именно так: «С оселка на брусок». Его голос намертво засел у меня в памяти… Ну что, приступим? Время-то идёт. Предлагаю сосредоточиться не на шурфах, а на шахтах. Их тут всего одиннадцать. Пратту было бы удобнее поворачиваться в колодцах, которые пошире.

Они стали устанавливать подъёмник над шахтой, что была ближе всего ко входу. Я же размышлял про стишок.

С чего бы старому морскому волку в свой последний час твердить детскую считалку? Может быть, перед смертью непостижимые видения гаснущего сознания унесли его назад в детство? Однако я неплохо знаю людей этого склада. Их душа от грубой, жестокой жизни так черствеет, что не сохраняет в себе никаких чувствительных воспоминаний. Если в померкшем мозгу Невезучего Корсара и метались какие-нибудь картины, они могли быть связаны только с одним: с колоссальным сокровищем, которое Фортуна подбросила ему — и тут же отобрала.

В особенности не давала мне покоя строчка стишка, зачем-то искажённая вопреки всякой логике.

Тут таилась загадка, причём не особенно сложная. У Пратта не хватило бы ни времени, ни изощрённости ума придумать что-то заковыристое.

Мысли, мой рассудок, мысли!

От возбуждения я запрыгал на месте. Это и стало первым толчком к решению задачи. Прыг-скок? А что если…

Пещера была вытянута неправильным овалом от входа влево — справа виднелась глухая стена. Иначе говоря, мы находились как бы на самом зюйд-осте рудника, в правом нижнем его краю. Прямо напротив входа чернел первый шурф. Во втором ряду их было два; в третьем три; в четвёртом — четыре и так далее.

Прыг-скок, прыг-скок. Помогая себе крыльями, я перескочил через четыре отверстия, двигаясь по прямой. Каждый бросок равнялся примерно десяти футам, то есть продвинулся я на сорок футов.

С каблука на носок? Что это может значить? Очевидно, поворот под прямым углом.

Поскольку колодцы, через которые я перепрыгнул, все находились у края пещеры (правее их была уже стена), повернуть можно было только налево, что я и сделал.

Не на запад, на восток.

То есть как это? Считалка будто поправляла меня, говоря: нет-нет, ты ошибаешься. Поворачивайся к востоку, то есть направо.

Но ведь там ничего нет? Огонь факелов освещал сплошную, непроницаемую породу. Судя по следам от кирки, её в своё время обрабатывали — очевидно, чтобы убрать скос. Внизу валялись два продолговатых камня, один потолще, другой потоньше. Вероятно, это были куски породы, вынутой из какого-то шурфа. Но если так, почему они правильной, прямоугольной формы? Какому болвану пришло в голову тратить время на то, чтоб обтёсывать бесполезные глыбы?

Ах, ах! — закудахтал я, испытав настоящее сатори, сиречь озарение души.

С клёкотом полетел я к моей питомице, схватил её клювом за рукав, стал дёргать.

— Что с тобой, Клара? — удивилась она. — Почему ты кричишь? Что стряслось?

Я стал перепрыгивать через колодцы, изображая «прыг-скок, прыг-скок, с каблука на носок», после чего поворачивался вправо, садился на камень побольше, на камень поменьше. Орал во всю глотку. Потом проделывал тот же маршрут снова, снова и снова.

— Хватит валять дурака, Эпин! — рассердился штурман. — Ваш попугай рехнулся. Перестаньте на него пялиться! Лучше помогите привязать канат!

— Постойте-ка… Что это там, у стены?

Летиция подошла к камням, потрогала рукой их обтёсанные грани.

— Логан, идите сюда! Смотрите, этот кусок базальта похож на брусок для точки! А этот, тонкий, на оселок!

Ну слава Будде, наконец-то сообразила!

— С оселка на брусок, — пробормотала она, нагибаясь. — Что это может значить?

Соображай, соображай! Я бы тебе показал, но задача мне не под силу.

Девочка стала на меньший прямоугольник, и он едва заметно опустился. Нажала ногой на второй — что-то заскрипело, ухнуло. Часть стены, казавшаяся сплошным массивом, со скрежетом отползла в сторону. Открылся лаз. Этот механизм был устроен по тому же принципу, что и выдвигающийся козырёк, что отодвигал водопад.

— Ийя!!! — пронзительно завизжал Гарри. — Чутьё никогда меня не подводит! Я знал, Эпин, вы — тот человек, который мне нужен! Пустите, я первый!

Он ринулся вперёд, схватив ближайший факел. Я обогнал ирландца — мне тоже хотелось поскорей увидеть сокровище.