Цикл встреч с Плинио Прадо, 22-30 марта 2015, Санкт-Петербург

Путь Плинио Прадо в философию неразрывно связан с его историей с университетом Париж 8 «Венсенн», расположенным сейчас в пригороде Парижа Сан-Дени, где он и преподает на сегодняшний день.

В конце 70-х, будучи студентом, получившим стипендию правительства Франции для обучения в Бордо, он встречает в Сан-Пауло (Бразилия) Мишеля Фуко, который советует ему ехать в Париж 8.

Бразильская военная диктатура была в разгаре, партизаны были утомлены; Плинио Прадо уже оставил на тот момент политический активизм. При содействии Фуко и при помощи письма Франсуа Шатле (который в то время возглавлял кафедру философии) министерство иностранных дел перенаправляет его в Париж 8.

Политический энтузиазм 68 года резонировал в «Венсенне» еще 10 лет. Прадо будет посещать лекции Делеза и всех других преподавателей, напишет диплом (mémoire de maîtrise) под руководством Шатле, посвященный языковому анализу политического у Гоббса и Канта, и диссертацию (thèse d’Etat) «Искусство суждения. Витгенштейн после Канта и Фрейда». Научным руководителем при ее написании был Жан-Франсуа Лиотар, с которым их свяжет дружба.

Вопрос «сопротивления» занимает центральное место в его исследованиях, как и в отношениях¹. В его работе мы можем обнаружить нить общей ориентации через призму разнообразных областей (философия, литература, психоанализ, этика, политика). Речь идет, прежде всего, о том, чтобы «выработать мысль в языке, которая имеет в виду вопрос о границах выразимого и выходит на опыт «литературы», который, в свою очередь, неразрывно связан с вопросом этоса и «искусства экзистенции» ( выводом которого является императив Р. Барта: «жить в соответствии с нюансами, которым меня учит литература». Как и сегодняшняя культура, «цивилизация медиа» /определяет себя через неприятие нюансов, работы над собой и собственной манерой жить; отсюда следует перспектива «общей линии сопротивления современной аннексии интимности».

Название курса: После политического видения мира:

Политическое видение мира имело всемирный характер. Более 150 лет оно связывало и регулировало отношения между мыслью и манерой жить и действовать, тем, что мы также называем этикой. Проще говоря, оно связывало и регулировало неразделимое взаимоотношение между политикой и этикой, определяя легитимность образа мыслей и возможность совершать какие-либо действия.

Его осью, идеальной линией и чистейшим воплощением была идея революции. Слово это, чрезвычайно нововременное, с идеей, которую оно поддерживало, стало привилегированным местом взаимосвязи между мыслью и манерой действовать (политика) и жить (этика) в центре политического видения мира.

С тех пор этика, к которой взывает имя революции и которую оно регулирует, определяется фактически как этика максимизации: неукоснительное приказание мыслить абсолютно и действовать радикально.

Манера мыслить и действовать, таким путем соединенная и максимизированная – это то, что определяет себя как праксис, практическая критика инстуционированной реальности, с целью добиться свободы жить и мыслить справедливо (эта практика-критика может называться по-разному: способствование «возвращению» к реальности, восстание, бунт). Нескольких известных вех в истории будет достаточно, чтобы обозначить в общих чертах перевоплощения революции на протяжении полутора веков: от Французской революции 1889 г. и Великой русской революции в 1917 г. до Китайской революции 1949 г. и так далее.

Знаменитые марксовские «Тезисы о Фейербахе» в 1845 г. очертили следующую цель: философы только различными способами интерпретировали мир (die Welt nur interpretiert), однако, нужно его изменить (verändern). Политическая практика совершенно очевидно торжествует над философской теорией. Новое политическое видение мира противопоставляет себя видению теоретическому, спекулятивному, чисто «интерпретативному» взгляду на мир. Оно утверждает практику-критику («praktisch-kritischen» Tätigkeit), которая становится преимущественным критерием для суждения об обоснованности и истине, как в мышлении, так и в манере жить и действовать. Сама трансформация «я» (Selbstveränderung) не может рационально существовать иначе, чем критическая практика.

В таком измерении политическое видение мира сразу заняло место, судя по всему, ориентации в мысли и экзистенции.
2. 1989 год может считаться знаковым годом, это был момент прощания с гегемонией политического видения мира: падение Берлинской стены, разруха в страхах Восточной Европы, распад СССР. Исчезновение крупной радикальной альтернативы либеральному капитализму. Сценарий революции, последняя значительная философская теория, с ее целью освобождения человечества, перестает существовать.

В этом же году Европа отметила двухсотлетие Французской революции. Два века провалов революции; революции в культуре и в эстетике. Даже само слово «революция» устарело. Посткоммунистическая мрачность царила как на востоке, так и на западе. С тех пор пошли разговоры о «конце идеологий», «конце политики», «конце истории».

Это подтверждает, одной стороны, современное состояние политики без идеи, без мысли, в лучшем случае сводимой к так называемому демократическому ведению дел; с другой стороны, мысль приспособленная и приспособляющаяся, академическая, делающая карьеру среди конформизма.

Разделение между мыслью и экзистенцией также подразумевает также дополнительное двойное последствие: прежде всего, производство и передача внешних знаний «знающим», а также продвижение и развитие форм жизни, внешних по отношению к ней и от нее оторванных. Первый аспект в полной мере характеризует нынешнее школьное и университетское состояние, второй описывает главную черту современной экзистенции, очень ограниченной немедленным удовлетворением нужд, что обеспечивается рынком товаров потребления. Общая дезориентация здесь выступает симптомом, и некоторые современные произведения показывают, что жизнь сегодня приближается к тому, чтобы быть обреченной на разные формы астении и бессилия жить.
4. Как следствие, возникающий сейчас вопрос – это вопрос об ориентации: как отныне ориентироваться в мысли и в жизни, когда крупные историко-политические философские теории, очерчивающие конечную цель, легитимирующие дискурс и определяющие действие, теперь отсутствуют?

Здесь можно предложить несколько путей, и они могут быть интересны в русском и во французском контекстах, какими бы, впрочем, ни были различия в историческом и политическом опыте обоих по отношению к нашей теме.

Мы постараемся в частности заново развернуть и проследить тот путь, который обусловлен возможностями одной примечательной установки ориентации: установка инициации, как она нам была завещана великой античной традицией философской практики себя. Здесь мы подразумеваем совокупность методик упражнений, работу над собой, над самоориентацией, поведением, которые были заново переосмыслены в 50-80 годы ХХ в. в филологических, исторических и историко-концептуальных работах Поля Ребо, Илзетраут Адо, Пьера Адо, Марселя Конша, Мишеля Фуко.

Инициация с ее значением начала представляет собой некое вступительное событие и способна изменить курс экзистенции, сориентировать или переориентировать, высвободить субъекта из изначально данных ему условий и статуса, привести его к собственной манере бытия. Ее первая аксиома – не существует неизбежной судьбы. В качестве установки, инициация всецело построена на тесном соединении мысли и стиля экзистенции.

Общая гипотеза, которая будет нас вести: исключительно установка ориентирующей инициации могла бы быть в состоянии отныне воздать должное той единичности, которая, по праву и по принципу, есть неразменная экзистенция каждого из нас.

Именно в этом отношении эта установка может быть интересна в отношении особой международной обстановки, которую сегодня следует мыслить и проживать; это обстановка вышеупомянутого посткоммунистического периода, который относится к «реальному коммунизму» (на востоке) и «коммунизму идейному» (на западе).

Рождение и упадок нововременных представлений о мире. Гете и Наполеон: «Судьба (нововременная трагедия) – это политика». Двухсотлетие Французской революции в 1989 г.: два века провалов Революции.

Лекция 2:

Что значит ориентироваться в мысли и экзистенции?

Фундаментальный императив античной ориентации (сократический, пифагорейский): «заботься о себе самом». Политическое видение мира как нововременная фигура интеллектуальной и экзистенциальной ориентации.

Концепция «практико-критической» деятельности. Трансформация себя как практика-критика. Субъективность и истина: Маркс и античные практики себя.

Имя «Революция»: место взаимодействия мысли, действия (политика), и манеры жить (этика).

«В политике нет судьбы». Революция и этика максимизации: мыслить абсолютно и действовать радикально. Двойственнойсть 11 ноября 1989: между «Сюитами для виолончели соло» Баха и «The dream is over». Отстранение слова «революция» по причине устарелости.

Сведение политического к управлению; мысли к академизму и передаче простых компетенций; жизни к консьюмеристскому удовлетворению нужд. Современная дезориентация. Заброшенная экзистенция: астения и бессилие жить.

Лекция 4:

Возврат к современной дезориентации.

Ответ установки инициации и практик себя: изменить курс экзистенции, соединяя мысль и манеру жить. Первая аксиома инициации: неизбежной судьбы нет. Инициация и ориентация во время «посткоммунистической» экзистенции (на востоке и на западе). «Не забывайте изобретать вашу жизнь».

Заниматься собой и Другим в себе. Задачи на будущее.