«Дело о семи мертвецах»

отправлено: 26.11.2004 23:53

По деревенской улице ветерок тянул вкусный запах дыма и свежего хлеба. Дом старосты Готье отыскал без труда. Правда, изрядно напуганный появлением вооруженных гвардейцев, он мало что добавил к сведениям, уже имеющимся у де Ториньона.

Да, о семерых жертвах разбойников сообщил аббат де Вильморен. Да, такое несчастье, такое огромное несчастье, - один из убитых оказался знатным господином, да к тому же священником, хоть и одетым на этот раз в светское платье. Нет, разбойники, бывает, шалят в здешних местах, но чтоб так – это в первый раз. Нет, аббат Вильморен – милейший человек, в деревне он бывает редко, все больше в Во-ле-Серне. Да еще три раза в неделю служит мессу в Санлисе. Местные девушки не ленятся пройти пешком несколько лье, чтобы только её послушать.

– Почему именно девушки? – тут же озадачился Готье.

Староста слегка замялся.

– Аббат Вильморен очень хорош собой, так судачат наши кумушки, - наконец сообщил он. И поспешно добавил, словно опасаясь, что его обвинят в богохульстве: – Не подумайте ничего дурного, господин лейтенант. Викарий – божий человек, просто бывает такое, когда господь дает своему верному слуге и голос, и лицо, и... Ну, вы понимаете. Аббата на проповеди просто любо-дорого послушать. Сердце замирает...

Де Ториньон чуть заметно пожал плечами. Знаем мы, отчего у «кумушек» сердце замирает. Значит, господин Вильморен смазлив. Просто чудесно. Того и гляди в деле о семи мертвецах, к разочарованию Мазарини, не окажется политики. И все упрется «рогами» в очередную маркизу или герцогиню. Сообразительный лейтенант даже помыслить не мог, насколько близок в эту минуту он был к истине.

отправлено: 28.11.2004 22:53

Староста задумчиво поскреб затылок.

– И как раз сегодня тоже, ваша милость. Сегодня ведь среда?

– С утра была среда. По коням, - велел Готье своим людям.

– Вечерняя месса вместо ужина? – недовольно буркнул в усы один из гвардейцев, румяный господин Кароньяк. Тот самый Кароньяк, порыву патриотизма у которого де Ториньон в свое время был обязан знакомству с кукольником и всем событиям, за этим последовавшим. Правда, приятели называли этого дородного, склонного к неумеренным возлияниям красавца господином Булотом - толстяком. Прозвище настолько прилипло к бедняге, что стало чем-то вроде второго имени. Во всяком случае, он даже и не думал обижаться, его заслышав.

– Я понимаю, мсье Булот, - Готье с удовольствием последовал фамильярному примеру своих подчиненных, - что вы предпочли бы жаренного каплуна и бутылочку бургундского вечерним песнопениям и постной рыбе. Но, увы, нынче великий пост. Но не все еще потеряно, мой друг.

Он чуть понизил голос и заговорщицки подмигнул откровенно разочарованному грядущими кулинарными перспективами гвардейцу.

– В церкви наверняка будут дамы. Скучающие дамы... Не одним же чудодейственным источником...

Спутники де Ториньона заметно оживились, а мсье Булот, немного утешившись, залихватски подкрутил усы. На самом деле Готье подозревал, что на вечерней мессе в маленьком городке окажется разве что несколько набожных старушек, да «кумушки», плененные речами сладкоголосого аббата Вильморена. До Парижа всего час езды. Наверняка знатные дамы, если такие и наведываются в Во-ле-Серне, вечера все же предпочитают проводить на приемах по многочисленным модным салонам столицы, или, по крайней мере, стоять мессу где-нибудь поближе к дому. Однако тут де Ториньон ошибся.

К началу богослужения посланцы Мазарини опоздали. Когда Готье, почтительно сняв шляпу - все же храм божий, - вступил под своды старого собора, литургия уже перевалила за половину. Набожность лейтенанта гвардейцев его высокопреосвященства носила в данном случае избирательный характер. Поэтому он, уверенно прошагав через зал, выбрал себе место почти у самого клироса, сбоку за колонной. Там, по правде сказать, слышно проповедь было просто отвратительно. Зато открывался великолепный вид и на облаченного в строгую сутану аббата, и на внимающих его речам прихожан. А главное, сам Готье был услужливо скрыт полумраком. Впрочем, аббат Вильморен был из внимательных священников. Появление в церкви гвардейцев в форме он явно заметил, и куда проследовал их начальник, тоже видел. Укрытие де Ториньона удостоилось нескольких быстрых взглядов святого отца. Увы, с освещенного доброй сотней свечей амвона темнота за колонной казалась чернильно-черной. Все, что удалось разглядеть Анри – смутное пятно белого креста на гвардейском плаще и поблескивающую при движениях лейтенанта гарду шпаги. Готье рассмотрел намного больше. Сначала он сосредоточился на личности викария. Шевалье де Ториньон никогда не был большим ценителем мужской внешности, но этот тип в сутане, определенно, должен был нравиться женщинам. Тонкие черты лица, приятный голос, выразительные глаза - со своего поста Готье не мог разглядеть их цвет, ну да ладно, - изящные ухоженные руки. Даже странно, что этакий красавчик подался в священники. Правда, смазливость господина де Вильморена не отвечала на главный вопрос – мог ли он отправить на тот свет Клермона де Роже-Ардуэна и его шестерых слуг. Эх, поглядеть бы, как этот молодчик управляется со шпагой...

Потом де Ториньон переключился на созерцание санлисской паствы. И тут лейтенанта ожидал сюрприз. Нельзя сказать, что приятный. Но весьма неожиданный. Дамы, предающиеся молитвам, имели обыкновения скрывать лица вуалью. Мужчины обходились снятыми головным уборами. Так что сосредоточенное лицо Теодора де Виллеру Готье узнал без труда. А этот как тут оказался? Быстрый взгляд на спутницу шевалье - ах, бог ты мой, вот и сиятельная герцогиня де Лонгвиль собственной персоной. От избытка чувств де Ториньон чуть ли не обнялся с заветной колонной. Оказывается, мадам предпочитает вечерние мессы в такой несусветной дали от отеля на Петушиной улице. Любопытно, что послужило причиной – чудодейственный источник в Во-ле-Серне, миловидный аббат на церковной кафедре или очередная таинственная «прихоть» супруга?

Автор: Taja

отправлено: 29.11.2004 17:14

- Я могу быть свободен, Анри? Скажите господину де Вернею, что я вернусь к обеду...

Аббата задержала какими-то вопросами пожилая пара: местные дворяне, надо полагать. Посему Вильморен лишь поднял глаза на музыканта и утвердительно кивнул.

Ториньон, воспользовавшись моментом, выскользнул из своего укрытия и покинул собор. Как раз вовремя, чтобы понаблюдать за прелюбопытной картинкой: отправлением в Париж нескольких карет. Экипажа с гербом Лонгвилей он в их числе не обнаружил. Не успел Готье посетовать на собственное невезение, как герцогиня со своим неизменным спутником проехали мимо – отнюдь не в направлении столицы. И он, и она были верхом, налегке.

- Кто знает, куда ведет эта дорога? – спросил Ториньон.

- В Жируар, лейтенант! – немедленно отозвался Кароньяк. – Маленькая деревушка в паре лье отсюда. Рядом с ней – два замка, Жируар и Леви-Сен-Нон. Жируар принадлежит семейству де Ларди-Коломьер, Леви-Сен-Нон – семейству Леви-Мирпуа.

- Откуда такая осведомленность? – беззлобно поддел подчиненного Готье.

Мсье Булот, похоже, стушевался, не сразу нашел подходящую формулировку для ответа, и тут же попал под шквал довольно ехидных комментариев со стороны приятелей. Готье в общем веселье участия не принимал: он задумчиво разглядывал собор, который, похоже, был построен около двух веков тому назад. Основной выход был только один. Но сбоку от алтарной части, кажется, имелась вторая дверь, маленькая и незаметная.

- Оставайтесь здесь, и смотрите, кто будет выходить. Я сейчас! – чутье подсказывало ему, что аббат появится именно из маленькой дверцы, предназначенной для причта. Откладывать беседу с господином де Вильмореном до лучших времен ему совсем не хотелось.

Из собора вышла та пара, которая разговаривала с аббатом после окончания мессы.

- О, вот и Леви-Мирпуа! – прокомментировал их появление Кароньяк, видевший в темноте не хуже кошки. Впрочем, было совсем не темно: пространство перед собором сносно освещалось фонарями. – Старика зовут Леон-Филипп, а имя его жены я запамятовал.

Именами де Ториньон интересоваться не стал. Надо будет – узнает. Гораздо больше его волновало, куда поехала прекрасная герцогиня. Ответ на этот вопрос он получил неожиданно быстро. Старушка растерянно огляделась по сторонам и спросила мужа:

- Госпожа де Лонгвиль не подвезет нас сегодня?

- Сегодня она и господин де Виллеру приехали верхом, – отозвался старик. Оба были глуховаты, и разговаривали громко. – Мари-Камилле нездоровится, вот она с ними и не поехала! А раз так – зачем им карета? Оба молоды, погода как раз для верховой прогулки перед сном...

Старушка понимающе закивала.

- За нами сейчас приедет Шарль! – продолжал пояснения старик. Готье уже не слушал: дальнейшее было неинтересно.

- Мсье Булот, раз вы все и всех тут знаете, подскажите мне – кто такая Мари-Камилла?

- Так это и есть владелица замка в Жируаре! – удивленно пробасил Кароньяк. – Мари-Камилла де Ларди-Коломьер, старая дева. Она приходится дальней родней семейству Лонгвилей.

Итак, хозяйка особняка на Петушиной улице дышала сельским воздухом. Недурно. И совершенно неинтересно, если учесть, что Санлис – ближайший к замку населенный пункт, где есть церковь.

Тем временем ключарь закрыл двери в собор на внутренний замок. Витражи, украшавшие высокие стрельчатые окна, перестали загадочно переливаться в свете сотен свечей.

Готье пошел к маленькой дверце, негромко насвистывая какой-то залихватский мотивчик. Вовремя: ключарь прощался с каким-то мужчиной, явно дворянином, ибо подол длинного плаща, в который тот был закутан, приподымала шпага.

Черт, неужели они всемером упустили аббата? Готье раздосадовано хмыкнул.

- Чем могу быть полезен? – незнакомый дворянин оглянулся, выжидающе глядя на лейтенанта гвардейцев его высокопреосвященства.

Готье второй раз за последний час испытал довольно неприятное чувство. Потому что перед ним стоял господин де Вильморен собственной персоной: в кавалерийских высоких сапогах, в светском платье, при шпаге. И, если де Ториньон правильно угадывал, за поясом у господина аббата находились два пистолета, а на правом боку висела дага.

- Имею честь разговаривать с аббатом де Вильмореном? – как можно вежливее осведомился де Ториньон.

- К вашим услугам! – мелодичный голос аббата чуть напрягся. Еще бы: неожиданно перед тобой появляется человек в мундире гвардейцев кардинала, поодаль виднеются еще шестеро в таких же мундирах, держащие коней в поводу. И это, как правило, не предвещает ничего хорошего.

Готье машинально отметил, что глаза у священника, оказывается, синие.

Автор: Готье де Ториньон

отправлено: 29.11.2004 20:35

– Кто говорит? – интересно, показалось ли де Ториньону, или в голосе священника прозвучала едва заметная ирония.

– Вы же сами и говорите, господин Вильморен. Исповедуя по дорогам невинных жертв разбойников, – Готье был сама учтивость. – Да и выглядите так, словно собрались на войну, а не в получасовую прогулку на свежем воздухе.

– И поэтому мне прислали охрану, – Аббат усмехнулся. – Кого же я должен благодарить за подобную милость, сударь?

- Мне показалось, вы достаточно внимательно меня рассматривали во время службы, господин аббат, – улыбнулся ему в ответ де Ториньон. – Во всяком случае, пытались. Думаю, моя форма не оставила у вас сомнений относительно имени того, кто меня послал. Итак?

- Как вам будет угодно, – Анри кивнул.

– Чудесно. Кароньяк, Трюдо, зажгите факелы! Мы возвращаемся в Во-ле-Серне.

Мальчишка-служка подвел святому отцу коня. И Готье имел возможность оценить, как легко синеглазый викарий вскочил в седло. Черт возьми, еще один тип с хорошей выправкой на его голову.

Маленький отряд тронулся в путь. Гвардейцы продолжали в полголоса перешептываться. Кажется, они всерьез насели на Кароньяка, донимая толстяка беззлобными шуточками. Когда разговор добрался до обсуждения гипотетических достоинств «старой девы» Мари-Камиллы де Ларди-Коломьер, тонкие брови господина де Вильморена сурово сошлись на переносице.

– Может, приструните своих людей, господин лейтенант? – негромко заметил он, нагоняя де Ториньона. – Речь идет о достойной женщине.

– Ну и что? Достойной женщине не повредит болтовня досужих зубоскалов. Так же, как и добродетелям духовного лица, без сомнения, не повредит мирское платье и оружие на поясе.

– Вас всерьез задевает моя одежда, сударь? – все так же тихо и ровно осведомился Анри, чуть придерживая своего скакуна. – Могу я узнать, почему?

Готье услужливо придержал и свою лошадь, вновь поравнявшись с собеседником.

- Вам никогда не приходило в голову, святой отец, что сутана – такая же защита для служителя божьего, как шпага для дворянина? То, что вы предпочитаете вторую первой, наводит на мысли, что вы, господин викарий, сами не особо верите в то, о чем вещаете с кафедры на проповеди. Какие еще заповеди вы порекомендуете мне пропустить мимо ушей? Не убий, не укради, не прелюбодействуй?

Скулы аббата Вильморена побелели.

– Месяц назад в Париже моя сутана не произвела особого впечатления на грабителей.

Глаза Готье опасно сверкнули в темноте.

– И что с ними случилось потом, с этими грабителями? Вы, я вижу, живы и здоровы. А как на счет любителей легкой наживы?

– Почему-то мне кажется, что вы меня допрашиваете, господин гвардеец.

Де Ториньон чуть дернул плечом. И опять этот Вильморен реагирует, как дворянин, а не как священник. К тому же, вовремя оскорбившись, не ответил на вопрос.

– Пока всего лишь расспрашиваю. Не волнуйтесь, святой отец. Видите во-о-он те огни? Это, если я не ошибаюсь, как раз Во-ле-Серне. Мы почти на месте. Поэтому допрос, то есть, расспросы, отложим до завтра.
У ворот они довольно холодно раскланялись, и Готье потребовал привратников отвести его к преподобному де Вернею. Тот долго изучал бумаги, подписанные Мазарини, попеременно разглядывая то обильно украшенные печатями и гербами документы, то их подателя.

– Что ж, - вздохнул он наконец. – Время позднее. Мне, чего скрывать, не по душе ни ваше появление, ни ваше поручение, но на улицу ночью я вас не выставлю. Однако завтра с утра жду подробных объяснений.

Де Ториньону оставалось только откланяться. Незваных гостей проводили в общую комнату, достаточно просторную, чтобы вместить семерых мужчин. Готье покачал головой. Преподобный де Верней, судя по всему, с ходу решил поучить их смирению. Обстановка временного жилища была самой что не на есть скромной – жесткие кровати, грубая деревянная мебель, голые стены, единственным украшением которых служили узкие окна-бойницы и массивное распятие. Через четверть часа визитерам подали ужин.

– Рыба! – чуть ли не застонал Кароньяк при виде монастырской трапезы. - Я так и знал. Постная безвкусная рыба. И вода, подкрашенная дешевым вином. Ужасно!

– Это потому, что мы в гостях у принца, – съязвил его приятель Трюдо, подсаживаясь к столу.

– Я так и знал, так и знал, - продолжал причитать мсье Булот. – Поэтому прихватил с собой вот это.

Он с видом опытного фокусника извлек из-под полы бутылку.

– Вы – наш спаситель, господин Кароньяк. Клянусь кровью христовой, я этого не забуду. Маловато на семерых, - посетовал лейтенант. – Но все же лучше, чем ничего.

Заветная влага была тут же разлита по кубкам.

– Знаете, господин лейтенант, - начал польщенный толстяк, заглотнув свою долю, - этот аббатишко... Когда я увидел его при шпаге... Господин Трюдо не даст соврать, но красавчик как две капли похож на бывшего лейтенанта королевских гвардейцев. Когда ж, дай бог памяти, это было? Давненько... И, что чудно, того тоже звали де Вильмореном.

Готье неторопливо отставил свой кубок в сторону. Он уже привык, что Кароньяк – ходячий кладезь всевозможных сплетен. Но на этот раз история обещает быть интересной.

– Господин Булот, я весь внимание.

отправлено: 30.11.2004 16:53

Поэтому появление лейтенанта де Бельфонтена было воспринято ими весьма кисло. Если пришел Бельфонтен – жди неприятностей.

Лейтенант в кабачок даже не стал заходить. Он просто коротко отдал приказание. И уже через пару мгновений собутыльники стучали Кароньяка по плечу: вставайте, мол, оба, и топайте на выход.

У кабачка их ожидали лошади. Лейтенант приехал не один – его сопровождали еще пятеро гвардейцев. Маленький отряд направился в сторону заставы Сен-Дени. Все произошло настолько быстро, что молодые люди даже не успели поинтересоваться целью, с которой они едут за пределы Парижа.

По дороге выяснилось – до рассвета они должны успеть в деревушку, название которой Кароньяк за давностью времени уже забыл, по возможности осторожно окружить постоялый двор папаши Форе и обыскать все комнаты для приезжих. Если в одной из комнат обнаружится молодая красивая дама, переодетая в мужское платье, необходимо изъять у нее некий пакет с бумагами. Даме ни в коем случае не наносить опасных для жизни повреждений. Охрану ее, если таковая будет, можно «пустить в расход».

В деревушку они, конечно же, успели. Тут же прижали к стенке перепуганного хозяина, не дали ему ни звука пикнуть, и ласково расспросили обо всем. Он подтвердил: да, вчера вечером у него остановились два молодых дворянина. То есть сначала приехал один, а через два или три часа после него появился и второй. Осведомился, здесь ли находится некий шевалье Леон де Шампень, и тут же потребовал номер для себя, по возможности – рядом с тем, что занял де Шампень. Остаток вечера молодые люди провели вместе, потому что хозяин сам носил им наверх ужин. Оба дворянина сидели в одной комнате и приятельски беседовали. Это, конечно, не дело хозяина, но показалось ему, что его гости вовсе не мужчины, а две переодетые в мужское платье женщины. Первый из приехавших был куда как хорош собой, второй – тоже.

Лейтенант отдал приказание окружить гостиницу. Трюдо остался внизу, а Кароньяк с лейтенантом пошли наверх. Мсье Булот, вопреки своему мощному телосложению, при необходимости умел передвигаться бесшумно, как кошка.

Дверь в номер три они открыли быстро. Задвижка оказалась совсем не надежной – подцепив ее кончиком шпаги, Бельфонтен легко справился с ней.

Комнатка была совсем небольшой. Ласковый июньский ветер колыхал занавеску на распахнутом окне. На стульях была свалена одежда – и вправду, мужская. Остатки ужина на столе подтверждали слова хозяина о том, что оба молодых человека (или все же две дамы?) не шибко утруждали свои желудки, заказав преимущественно фрукты и необременительные блюда вроде куриной грудинки с зеленью и жареной форели.

Лейтенант показал жестом, что Кароньяк может взять оба камзола и, выйдя в коридор, тщательно ознакомиться с содержимым карманов. Судя по его удовлетворенной улыбке, они попали туда, куда нужно.

Кароньяк приступил к выполнению приказа. Взяв вещи (кажется, в одном из камзолов и вправду было что-то, весьма похожее на пакет!), он развернулся – и застыл на месте как приклеенный.

Его можно было понять. Во всяком случае, одно из предположений папаши Форе было верным. Мнимый шевалье де Шампень был дамой. И какой дамой! На кровати лежала ослепительная красавица. Через несколько секунд Кароньяк узнал ее. Герцогиня де Шеврез собственной персоной! Он бы и сразу мог понять, что это она, но вот фокус: в Лувре мадам Мари имела обыкновение появляться одетой. А в тот момент наготу лучшей подруги королевы прикрывал разве что край простыни, чудом зацепившейся на стройной ножке.

Надо сказать, обнаженная мадам де Шеврез была совершенно обворожительна. Взгляд Кароньяка обследовал все фрагменты ее тела, представляющие интерес для мужчины, и гвардеец вынужден был признать, что голова у него пошла кругом. Он вдруг понял, что двигало мужчинами, которые ради этой высокопоставленной шлюхи были готовы на все – в том числе на ссылку и плаху.

А вот во втором случае папаша Форе ошибся. Потому что нынче ночью герцогиня делила свое ложе с очередным поклонником. Кароньяк честно хотел присмотреться и к его лицу, но глаза его тотчас вернулись к созерцанию прелестей очаровательной герцогини.

Лейтенант, похоже, занимался тем же самым.

Они, как два дурака, пялились на женщину, совершенно упустив из вида мужчину. А любовник герцогини, судя по всему, проснулся еще тогда, когда они вошли в комнату. Парню хватило выдержки и хладнокровия даже не дернуться и изображать спящего мирным сном после бурной ночи. А потому потом ни лейтенант, ни Кароньяк не заметили, как он отпустил руку герцогини и осторожно отклонился в сторону. Кровать была широка ровно настолько, чтобы на ней могли поместиться двое. Вдоль стены оставался узкий проход.

В проходе, оказывается, лежали два пистолета, шпага и узкий острый стилет.

Может, у незваных гостей и были бы шансы сойти за просто грабителей. Но, как назло, они не позаботились снять плащи. А у любовника мадам де Шеврез были свои, и весьма веские причины отреагировать на красный цвет не хуже, чем испанский бык на мулету тореадора.

Кароньяка спасло то, что парень сперва решил заняться лейтенантом. Бельфонтен умер раньше, чем успел понять, что случилось. У него на губах еще играла плотоядная ухмылочка, а в горле уже сидели два дюйма превосходной стали.

Кароньяк выхватил шпагу. Вовремя – молодой дворянин успел покинуть кровать, и в его руке грозно сверкал клинок. Причем видно было, что шевалье в данный момент менее всего думает о соблюдении правил приличия – на нем, естественно, было столько же одежды, сколько и на прелестной Мари.

Очнувшаяся герцогиня громко ахнула и схватила подвернувшийся под руку пистолет.

Кароньяк заорал, призывая на помощь тех, кто был внизу.

Сразу прибежал только один гвардеец, и за свою поспешность поплатился тем, что герцогиня влепила ему пулю прямо в лицо. Остальные, видимо, были на улице и теперь со всех ног спешили на призыв товарища.

Дальнейшее Кароньяк помнил смутно, потому что он получил от мадам де Шеврез особый привет: светлейшая особа изволила собственноручно метнуть в него бутылку с остатками муската. Поскольку она попала в цель, то оглушенный гвардеец рухнул на пол без сознания.

Когда он очнулся, то ни герцогини, ни ее защитника в комнате, естественно, не было. Судя по тому, что половина одежды так и осталась лежать на прежних местах, мадам и ее спутник очень быстро покинули место сражения, по-прежнему мало заботясь о соблюдении правил приличия. Зато память они о себе оставили роскошную: сорванный с кровати балдахин, перевернутый стол, посуда на полу, лужицы вина, в которых плавали остатки фруктов. И еще, как приятное дополнение к пейзажу – пять трупов гвардейцев его высокопреосвященства. Трюдо отделался вывихнутой челюстью и легким, но весьма кровавым ранением, поскольку прибежал последним, и напоролся на шпагу неведомого дворянина уже на лестнице.

Когда их вызвал мрачный и злой капитан де Кавуа, оба гвардейца толком ничего не могли сказать. Ну да, Кароньяк узнал герцогиню. Был ли пакет – он так и не понял. А о внешности лихого фехтовальщика, разметавшего по сторонам шестерых противников за двадцать минут, у него остались весьма смутные воспоминания. Волосы, кажется, темные... Телосложения отнюдь не гераклова, как раз напротив – тонок в кости и изящен. И глаза – большие, пронзительно синие. Все.

Кавуа выдал витиеватую ругательную фразу и отпустил подчиненных.

На том дело и закончилось.

отправлено: 30.11.2004 16:54
История эта Кароньяку вспомнилась, когда после очередной военной кампании во Фландрии король награждал особо отличившихся.

Очередным взысканным высочайшей монаршей милостью был гвардеец Его Величества Анри де Вильморен. Судя по отзывам – отчаянный смельчак, придумавший беспримерный по нахальству и дерзости маневр, который позволил малыми силами разбить полк хваленой испанской кавалерии.

Судя по тому, как кисло глядели на новоиспеченного лейтенанта конкурирующего полка гвардейцы Его Высокопреосвященства, Кароньяк понял, что чего-то не знает. Он сам по целому ряду причин не столь часто был участником различного рода схваток между роялистами и кардиналистами. Но когда церемония закончилась, его за пять минут ввели в курс дела, и заодно посоветовали не попадаться без причины на пути господина де Вильморена.

Но Кароньяк попался, причем в тот же день. Без причины, но и без последствий для себя. Просто гвардейцы Его Величества шумной компанией прошли мимо. «Опасный человек» отнюдь не производил впечатление опытного дуэлянта и задиры: самую малость выше среднего для мужчины роста, изящен. Плюс к тому - роскошные темно-каштановые кудри, красиво обрамляющие тонкой лепки лицо, нежная, как у женщины кожа, от возбуждения горящая ярким румянцем. Ангелочек, да и только!

Только что назначенный лейтенант гвардейцев короля рассеянно отвечал на приветствия, и вроде как искал взглядом кого-то.

Начинался бал в честь окончания кампании, в королевскую резиденцию съезжались высокопоставленные гости. Имена герцога и герцогини де Шеврез заставили вздрогнуть Кароньяка. Он шагнул в сторону, освобождая дорогу знатным персонам, и очутился бок о бок с шевалье де Вильмореном.

Герцогиня плыла по полу, небрежно обмахиваясь веером. Ее бальный туалет, по обыкновению, был сказочно богат, безмерно элегантен и смело декольтирован. Кароньяк поневоле вспомнил, как выглядит то, что сейчас скрыто одеждой, и снова почувствовал приступ головокружения.

Мадам де Шеврез скользнула по толпе рассеянным взором. И вдруг рассеянность исчезла. Взгляд стал прицельным, засветился, засиял волшебными искрами. Так смотрят на людей, которые бесконечно дороги сердцу. А уж если говорить о кокетке вроде герцогини, то подобный взор говорил о многом.

Кароньяк уловил этот взгляд лишь потому, что направлен он был на его соседа. Господин де Вильморен слегка улыбнулся и прежде, чем он склонил голову в немом формальном приветствии при виде знатной особы, из-под его ресниц вырвалась ответная вспышка. Мадам де Шеврез, перехватив ее, улыбнулась счастливо и слегка порозовела от удовольствия.

Этот молчаливый мимолетный обмен взглядами заставил Кароньяка призадуматься. В задумчивости он принялся рассматривать голубой мундир лейтенанта Вильморена... и неожиданно понял, что рядом с ним сейчас находится никто иной, как загадочный незнакомец, лихо отправивший на тот свет пятерых гвардейцев кардинала.

Поделиться своими наблюдениями Кароньяк решился только с Трюдо. И тот не без изумления пришел к тому же самому выводу.

С тех пор жизнь ни разу не сталкивала их с синеглазым лейтенантом гвардейцев Людовика Тринадцатого. К счастью. Потому как Анри с завидным постоянством продолжал протыкать шпагой своих соперников, при этом отделываясь пустяковыми царапинами и вызывая тем самым зависть оппонентов. О его победах над женщинами судачили примерно столько же, сколько о феноменальном везении на дуэлях и всякого рода вооруженных стычках.