Диплом «Анализ версий гибели царской Семьи в работах М. К. Дитерихса и Соколова.»

Диплом

Москва, 2012-2013 гг

Вступление 3

1 Исследования по убийству царской семьи 5

2 Концепция следователя Н.А. Соколова 7

3 Концепция генерала М.К. Дитерихса 10

4 Критика указанных работ у М.Р. Хейфеца 13

5.Заключение 16

Список Литературы 17

Начало XX века оставило в истории русского народа особый след. Важнейшее событие в это время - трагическая гибель Российской Империи.

Об исторической обреченности самодержавия говорил и Н.А. Бердяев, подчеркивая опасно расширяющуюся пропасть между народом и царем, который мучительно переживал этот разрыв и свою изоляцию от народа. «Разложение императорской России,- писал он, - началось давно. Ко времени революции старый режим совершенно разложился, исчерпался и выдохся. Война докончила процесс разложения. Нельзя даже сказать, что Февральская революция свергла монархию в России, монархия в России сама пала, ее никто не защищал, она не имела сторонников»¹.

В ночь на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге, в доме инженера Ипатьева или Доме Особого Назначения, как называли его большевики во время содержания в нем семьи Романовых, раздались выстрелы. Через несколько дней, 23 июля, в газетах было объявлено о расстреле бывшего российского императора Николая II, «виновного в бесчисленных кровавых насилиях над русским народом». Про сопровождавшую эту казнь расправу над всем семьей бывшего самодержца большевики предпочитали молчать долгие годы.

Период царствования Николая II вобрал в себя великое множество трагических событий, роковых бед и несчастий. Он начался с несчастья на Ходынском поле, а закончился во время февральской революции, вызванной в значительной мере затянувшейся кровопролитной Мировой войной. Разлом общества оказался настолько глубоким, а его разрушительная сила - такой мощности, что речь шла о национальной и социальной катастрофе колоссальной силы, грозящей России утратой формировавшейся многие века государственности и полным разрушением традиционных общественных уставов.

Перед исследованиями этого важного периода российской истории, возникает немало проблем, которые и сегодня так же актуальны, как и несколько десятилетий назад. Может быть, поэтому многие историки, писатели, исследователи уделяли и уделяют так много внимания изучению российской истории начала XX столетия, в том числе проблемам падения монархии и гибели Царской Семьи.

Целью моей работы является анализ основных версий расстрела царской семьи и сделать вывод о том, какая из них в наибольшей степени опирается на исторические источники.

Задачами исследования является:

1.Изучить основные письменные источники по этим событиям. В работе рассматриваются первые по времени написания значимые исследования – следователя Н.А. Соколова и его руководителя, генерала М.К.Дитерихса.

2. Проанализировать критику данных работ в исследовании М.Р.Хейфеца «Цареубийство в 1918 г».

В ночь на 25 июля 1918 года большевики отступили из Екатеринбурга, в него вошли части «белой армии» под руководством Сергея Войцеховского. В тот же день было обнаружено, что в особняке Ипатьева, который был превращен в тюрьму для последнего российского императора и членов его семьи, узников нет, а обстановка в доме свидетельствует, что здесь было совершено зверское убийство.

Начались поиски. Была создана особая комиссия, в состав которой изначально входили судебный следователь А. П. Наметкин и член суда И. А. Сергеев. Произведено было детальное описание обнаруженных следов преступления в самом доме Ипатьева, были вычислены личности многих охранников царской семьи в особняке, предполагаемые участники убийства и сокрытия тел. Также было выявлено предполагаемое место захоронения в районе заброшенных шахт у деревни Коптяки. Начались аресты подозреваемых - конечно тех, кто был в зоне досягаемости «белого следствия». В феврале 1919 дело принял к своему производству опытный следователь Н. А. Соколов.

Николай Алексеевич Соколов родился в 1882 г. в пензенской губернии. Окончил юридический факультет Харьковского университета. Революция застала его в должности судебного следователя по важнейшим делам в Пензе. Далее Соколов получил назначение на должность судебного следователя по особо важным делам Омского окружного суда, где ему вскоре было поручено следствие об убийстве царской семьи.

Основываясь на предыдущем расследовании, на показаниях свидетелей и участников тех трагических событий, а также на многочисленные предметы, найденные на месте казни и рядом с местом предположительного захоронения Романовых, именно Соколов почти точно восстановил ход развития событий. После разгрома армии Колчака Соколов выбрался в Европу, поселился в Париже, где продолжил вести исследовательскую работу, опрашивая всех, кто мог добавить что- то новое к его расследованию. Там, в конце концов, он и написал книгу «Убийство Царской семьи. Из записок судебного следователя Н.А.Соколова», которую издали уже после смерти автора в 1925 году.

Материалы, которые собирал Н. А. Соколов, дополняются книгой М. К. Дитерихса. Генерал белой армии Дитерихс был идейным монархистом, что оценил Верховный Правитель России адмирал А.В. Колчак, поручив ему курировать данное расследование. Он тщательно следил за ходом следствия и, помогая Соколову, был в курсе всех находок и выводов.

Михаил Константинович Дитерихс родился в 1874 году, а в 1900 закончил Николаевскую академию Генерального штаба. С осени 1917 генерал- квартирмейстер Ставки Верховного Главнокомандующего, а с ноября - начальник штаба Ставки. У адмирала Колчака М.К. Дитерихс командовал Сибирской армией, а затем Восточным фронтом. Обладая копией уголовного дела, он в 1922 году во Владивостоке издал книгу «Убийство Царской Семьи и Членов Дома Романовых на Урале». Умер в Шанхае в 1937г.

Долгое время работы Соколова и Дитерихса считались наиболее полным документальным расследованием трагедии в Екатеринбурге. Было понятно, что авторы не могут не быть предвзяты: они слишком активно были включены в политическую борьбу во время гражданской войны на стороне «белой армии» - но именно их книги, основываясь на многочисленных фактах, опровергали официальную советскую версию событий июля 1918 года. В 1990-х году, еще до официальной находки царского захоронения и нового уголовного расследования, произведенного прокуратурой Российской Федерации, попытку критического анализа работы Соколова и Дитерихса предпринял Михаил Рувимович Хейфец.

Хейфец учился в педагогическом институте им. Герцена в Ленинграде на литературном факультете и печатался в крупных журналах: «Молодая гвардия», «Звезда», «Нева», «Знание - сила». Участвовал в диссидентском движении, в 1974 году был арестован по статье «антисоветская пропаганда». Затем эмигрировал в Израиль, где с 1982 г. по 1990 г. работал над исследованием «Цареубийство в 1918 году».

В чем, на мой взгляд, основная заслуга всех трех авторов, в чем их вклад в изучение истории гражданской войны. Дело в том, что большевики, сообщив в газетах о расстреле царя почти сразу же после казни, еще долгие годы скрывали все подробности. Утверждалось, к примеру, что царская семья избежала участи самодержца и находится в надежном месте. Даже через 10 лет после казни сына и его семьи мать императора, Мария Федоровна, до самой своей смерти в 1928 году продолжала верить, что кто-то из них жив. Кроме того, долгие годы основная советская версия сводилась к тому, что Николая II казнили по приговору исполкома Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, то есть что это была местная инициатива. Что причина срочности этой бессудной казни была в якобы подготовленном сторонниками царя побеге. Важные документы (Записку Юровского и др.) по убийству царя советская власть засекретила. Серьезным препятствием для исследователей также было отсутствие останков убитых в Ипатьевском доме. Данные же исследования подробно и документально рассказали общественности всю страшную правду про убийство царской семьи.

Начнем с версии Н.А. Соколова. Свое кредо исследователя он обозначает так: «Мне выпало на долю производить расследование об убийстве Государя Императора Николая II и его семьи. В пределах права я старался сделать все возможное, чтобы найти истину и соблюсти ее для будущих поколений. Я не думал, что мне самому придется говорить о ней, надеясь, что ее установит своим авторитетным приговором русская национальная власть. Но суровая действительность не сулит для этого благоприятных условий в близком будущем, а неумолимое время кладет на все свою печать забвения. Я отнюдь не претендую, что мне известны все факты и через них вся истина. Но до сего времени она мне известна более чем кому-либо».²

В своей книге Соколов описывает события, начиная с февральской революции. Он рисует психологический портрет царя, царицы, их окружения, в том числе Распутина. В его трактовке, власть для царя, как таковая, ничто, Россия - все. Так, даже после отречения, уже в заточении в Тобольске, а позже в Екатеринбурге он больше всего боялся быть увезенным за границу и не хотел, чтоб это произошло. Точно также ярчайшим примером любви бывшего императора и его супруги к России является эпизод их пересылки из Тобольска в Екатеринбург в апреле 1918 г. Николай Александрович искренне считал, что он нужен большевикам только для одного – чтобы он подписал Брестский мир и тем его сделал легитимным. И императрица впервые в жизни уезжает от детей, оставляет больного наследника и трех дочек – чтобы поддержать мужа и не дать его в очередной раз обмануть, как в марте 1917 года, в истории с отречением.

Описывая эту историю, как и многие другие, Н.А. Соколов находит важным показать замечательные человеческие качества императрицы. Дело в том, что даже в монархической среде и перед февралем 1917 г. и позже, уже после поражения «белого движения» в гражданской войне, очень многие возлагали ответственность за все беды на Александру Федоровну. За ее активную позицию по многим политическим вопросам, за ее советы мужу, за влияние на нее Г.Е. Распутина. Соколов первый из исследователей, кто разделил чувства матери больного наследника престола (что и делало возможным присутствие в окружении императрицы Распутина) и ее участие в политике страны. С его точки зрения во многих бедах страны, в самой революции повинен, прежде всего, Григорий Распутин, а точнее - его окружение. Не вдаваясь в точный обзор всех поступков «старца Григория» и в точный состав всех его приближенных, автор, тем не менее, быстро распознает там врагов. На его взгляд, это: «Самый близкий человек к русскому мужику Распутину….. был Иван Федорович Манасевич- Мануйлов, лютеранин еврейского происхождения»³, «Другим близким к Распутину человеком был банкир Дмитрий Рубинштейн, еврей»⁴, «…имел личного секретаря. Им был…. Арон Самуилович Симанович, еврей»⁵. Далее, основываясь на расспросах Феликса Юсупова и других видных деятелей предреволюционной политической жизни, Соколов делает вывод о влиянии на Распутина врагов России, шпионов (называемых им «зелеными» и «мотыльками»), желавших заключения сепаратного мира с Германией и уже указанных евреев. В этом враждебном России и Царю окружении Распутина Соколов (а вслед за ним и Дитерихс) видит одну из причин гибели империи, пролог будущей гибели царской семьи.

Далее Соколов дает подробное описание следствия Керенского над деятельностью царя, доказавшего, что никакого предательства страны со стороны бывшего императора и его супруги не было. Описывается ссылка в Тобольск, жизнь царской семьи в этом патриархальном сибирском городке. Исследуются непростые версии перевода в Екатеринбург. Везде мы видим замечательные человеческие качества всей царской семьи, их терпение к невзгодам и унижениям, их любовь друг к другу, поддержку больному наследнику. Постоянно показывается нежелание сделать какой-то вред окружающим или тем более родной стране. Соколов также приводит примеры жертвенного служения многих из слуг, оставшихся верными бывшему императору, рассказывает даже о добром отношении со стороны местных жителей и некоторых из охранников. Но уже в Царском Селе, сразу после отречения государя, затем в Тобольске и, особенно, в Екатеринбурге он показывает на все усиливавшееся негативное отношение к царю и его семье со стороны многих охранников и, в особенности, со стороны руководителей местных большевиков. Не забывая при этом указать (скорее даже подчеркнуть) нерусскую национальность большинства из гонителей. Возможно, даже осознанно выбирает на роль самых главных виновников этой ужасной трагедии лиц, имеющих кроме революционной биографии еще и еврейские корни.

«Прибытие в Екатеринбург Император вскрыло фигуру распорядителя Голощекина, прибытие детей – Юровского»⁶. «Голощекин, Юровский и Заславский были теми людьми, которые проявили власть над царской семьей с первого момента прибытия ее в Екатеринбург»⁷. Ранее автор уже давал каждому из них свои определения, к примеру «Это был (Заславский) злобный еврей»⁸ или «Шая Исаакович Голощекин, мещанин г. Невеля…, еврей… партийная кличка Филипп»⁹, «Яков Михайлович Юровский – мещанин г. Каинска… еврей, родился в 1878 году»¹⁰

«Из него (А.Г. Белобородова, фактического руководителя большевиков на Урале, то есть главного из местных организаторов казни царской семьи) хотят сделать крупную революционную фигуру. Это неправда…. Его, быть может, никогда бы не увидели, если бы не убийство царской семьи. Только после этого он оказался членом ЦИКа и видным советским чекистом»¹¹. «Большевик Медведев (уральский рабочий, один из участников расстрела царской семьи)… плативший даже партийные взносы, отнюдь не считал себя большевиком. Он называл большевиками людей нерусских»¹².

Можно заметить, что формально следователь Н.А. Соколов не делает никаких антисемитских выводов. Он просто перечисляет положенные по делопроизводству уголовного расследования характеристики подозреваемых – их возраст, вероисповедание или национальность, место рождение, стаж работы на революцию (часто предполагаемый), особые приметы, данные биографии. То есть ведет себя как сухой и беспристрастный чиновник. Это будет особенно ярко бросаться в глаза при сравнении его труда с опубликованной ранее книгой М.К. Дитерихса. Жаль только, что понимая, кто заказчик следствия и чего от него ждет руководство, следователь Соколов замечает одни детали, но закрывает глаза на другие. Или их вольно интерпретирует (как в случае с отношениями подчинения и главенства в верхушке революционного Урала). Подробно эти «огрехи» следствия мы рассмотрим в главе 4, именно этому посвящен труд М.Р. Хейфеца.

Разобравшись с «главными виновниками» произошедшей трагедии, Н.А. Соколов далее подробно и кропотливо, шаг за шагом описывает совершенное преступление. Для этого он использует детальный осмотр места происшествия (казни царской семьи), данные многочисленных экспертиз (к примеру, жидкости бурового вещества, найденной в комнате казни – следователь заказывает сразу несколько независимых исследований, доказавших, что это человеческая кровь), показания десятка свидетелей, описание и идентификацию предметов, найденных на месте предполагаемого захоронения и другие улики. Он восстанавливает, как и где произошла казнь, кто убийцы, а кто - сообщники, какова роль каждого из предполагаемых преступников, как убийцы заметали следы и уничтожали улики, а главное – тела своих жертв. В своей работе Соколов именно на фактическом материале пытается доказать, что убийство царской семьи - заранее подготовленное политическое убийство, совершенное с особой жестокостью, лишенное каких-либо правовых, а тем более нравственных норм. Именно эта фактическая сторона следствия была принята всеми дальнейшими исследователями за основу.

Более того, именно следователь Соколов подробно рассмотрел и декларируемый большевиками повод для казни – козни монархистов, якобы собиравшихся освободить царскую семью. Он детально рассматривает действия монархистов в Тобольске, где работу «по вызволению» царя организовывал зять Г.Е. Распутина Борис Соловьев. Следователь изучил десятки показаний и выявил, что никакой реальной предпосылки в Сибири для освобождения Николая Александровича и его близких не было. Что кроме нескольких неорганизованных альтруистов, последователей и бывших приближенных, лишенных всяческой реальной возможности помочь – в «деле» освобождения участвовали различные проходимцы, авантюристы и жулики. Далее, уже в Екатеринбурге царь и его семья были под столь надежной охраной, что его похищение было бы равносильно самоубийство. А все «попытки» его спасти, о чем остались даже записи в дневнике Н.А. – не более, чем провокация местных уральских чекистов. Стоящая в одном ряду с «загадочным» похищением в конце июня 1918 г. его брата, Великого Князя Михаила Александровича и имеющая целью как раз создать повод для бессудного убийства.

В целом книга Н.А. Соколова и его расследование можно признать существенным вкладом в поиски правды об убийстве царя и всей его семьи. Нужно отметить, что по фактическим материалам, собранным следствием – о том, что убийство произошло именно в ночь с 16 на 17 июля, что казнили в подвальной комнате дома Ипатьевых, расстреляли сразу всю семью и, вероятно, всех слуг, многих докалывая штыками. Что далее увезли в сторону заброшенных шахт на коптяковской дороге, где следствием обнаружено место, где скрыли следы преступления, а также поименный список предполагаемых убийц и руководителей казни – по всем этим утверждениям у критиков данной книги (прежде всего М.Р. Хейфеца) существенных возражений нет. Критике подвергаются не факты, а некоторые выводы, которые позволил себе Н.А. Соколов.

3.

Настоящей сенсацией стало появление в 1922 году двухтомника «Убийство Царской Семьи и Членов Дома Романовых на Урале», изданного во Владивостоке. М.К. Дитерихсом. Автор дал свой собственный анализ убийства царской семьи, опиравшийся, как уже говорилось на документах «соколовского» расследования. Он не только впервые проанализировал и исследовал само преступление (как уже говорилось, книга самого Н.А. Соколова была издана спустя три года, в 1925 г.), но затронул нравственные аспекты, причисляя это убийство не только к уголовному преступлению, но также давая ему политическую и национальную версию.

Для Дитерихс убийство членов Царской семьи представляется убийством совершенно исключительным. Нужно сказать, что в книге Н.А. Соколова, в отличие от самого судебного дела, не рассматривались вопросы похищения и убийства в июне 1918 г в Перми брата царя, Михаила Александровича и убийства в Алопаевске в конце июля 1918 г. сразу нескольких великих князей. И именно генерал Дитерихс не только приводит все известные ему и следствию факты, но и связывая все эти преступления в один замысел. «Это не были зверские убийства возмущенной толпы, разъяренной черни,…. это не «казнь» коронованных особ, которую знает история революций, ибо все свершилось без всякого суда и участия народа.»¹³. И еще: «Это было планомерное, заранее обдуманное и подготовленное истребление Членов дома Романовых и исключительно близких им по духу людей»¹⁴.

Много глав автор посвящает собственно расследованию убийства, розыску тел, поиску вещественных доказательств, вещам и документам царской семьи. Все это было раскрыто судебными следователями, подготовлено в уголовное дело, все это подробно изложено в книге Н.А. Соколова. Но существенно больше внимания, чем следователь, он уделяет «еврейскому вопросу». «Носителями идей, проповедуемых большевиками, являются индивидуумы самых разнообразных наций всего света. Но нельзя отрицать того факта, что в России евреи составили слишком большой относительный процент в среде главнейших советских руководителей, и это обстоятельство создает в массах твердое убеждение, что все зло, постигшее Россию, исходит от евреев»¹⁵.

Нужно сразу отметить, что М.К. Дитерихс очень часто выдает свое мнение и свои выводы за мнение всего русского народа. И при этом сразу видно логическую подмену. Если он пишет про преступления того или иного русского палача Романовых, даже про главу правительства В.И. Ульянова-Ленина – то это, по его мнению, частные преступления конкретных злых и пропащих людей. Но как только он замечает на горизонте любого еврея - начальственного (Яков Свердлов или Филипп Голощекин) или даже совсем неизвестного (автора надписи про Валтасара, найденной в расстрельной комнате - по мнению М.К. Дитерихса написанной на еврейско-немецком жаргоне) – всюду это не поступки отдельных людей, отдельных большевиков, а именно часть всеобщего еврейского заговора. В полемическом запале он формулирует свою версию так – «это не были зверские убийства возмущенной толпы…, ибо русский народ участия в них не принимал»¹⁶.

Так и свой приговор он почему-то вкладывает в уста всего русского народа. Более того, он грозит не большевикам, а всему еврейскому народу ответственностью за эту бессудную казнь. «Еврейские главари советской власти на крови христианской интеллигенции взрастили и закалили российский пролетариат для завершения кровавой большевистской эпопеи кровавыми еврейскими погромами»¹⁷. Нужно отметить, что русский народ оказался мудрее и честнее своего сына-генерала. Он через 20 лет, в годы 2-ой мировой войны оплатил подчас страшной ценой собственной крови жизнь многих тысяч евреев. Не уничтожая их, а спасая от гитлеровцев, рискуя жизнью собственных детей. Вероятно, генерал М.К. Дитерихс плохо знал и понимал свой народ. Да и своего Государя Николая Александровича тоже, не испытавшего любви к евреям, но и не одобрявшим кровопролитных погромов.

Для того, чтобы доказать эту свою версию, Дитерихс часто идет на незначительные подлоги. Вот как он называет главных виновников трагедии: «… о небывалой трагедии, разыгравшейся летом 1918 года на Урале, и особенно о кошмарном злодеянии, совершенном Бронштейном, Лениным, Янкелем Свердловым и Исааком Голощекиным»¹⁸. Любой непредвзятый читатель должен удивиться - отчего же глава государства, Вождь российской, да и мировой революции стоит в списке убийц всего лишь на втором месте? Очевидно, только из-за фамилии! Как нет в этом списке и формального главы революционного Урала Александра Белобородова, других возможных руководителей казни. Роль Льва Давидовича Троцкого (Бронштейна) вообще не дает М.К. Дитерихсу покоя, вот как он трактует политическую ситуацию лета 1918 года. «Именно в это критическое время Бронштейн-Троцкий выявил себя противником Ленина и его уступчивости. Вместе со своими приверженцами, изуверами своего племени, составлявшими добрых три четверти всех высших административных органов советской власти»¹⁹. Можно было бы спорить с автором, если бы речь шла о Брестском мире, где, действительно, позиции Ленина и Троцкого расходились. Или про некоторые другие страницы истории русской революции. Но нет ни малейших данных, что в вопросе об участи царя железный Лев Давидович боролся с умеренным Владимиром Ильичом. Их не было у Дитерихса, их нет и сегодня, когда опубликовано множество свидетельств и документов. К этому вопросу мы еще вернемся, рассматривая исследование М.Р. Хейфица, где не только опровергается эта версия взаимоотношений в верхушке большевиков, но также с цифрами в руках опровергается версия Дитерихса и многих участников «белого движения» о тотальном засилии евреев в верхушке большевистской партии, армии и ЧК.

Что еще отличает М.К. Дитерихса – так это поиск дополнительных очерняющих черт на любого участника событий, кого можно записать в евреи. Мало того, что он определяет почти поголовно (и совсем необоснованно) в евреи всех руководителей большевиков Урала: «В президиум областного совета входили: евреи – Голощекин, Сафаров, Войков, Хотимский. Чуцкаев, Краснов, Поляков, Юровский, Сыромолотов (кажется, еврей); латыш – Тупетул или Тундул; русские – Сакович, Анучин, Уфимцев и неизвестной национальности – Дидковский)»²⁰. А где тут? кстати, Председатель Совета, Белобородов? Но и этого мало – каждому из них он приписывает всевозможные грехи и отрицательные черты. По мнению Дитерихса, главный царский палач, Яков (у генерала - Янкель) Юровский еще и активный капиталист! Это при том, что потом всеми исследователями было многократно отмечено, что именно за кристальную честность и принципиальность именно ему, а не русскому Авдееву было перепоручена охрана, а затем казнь царской семьи и сохранность всех ценностей.

В целом исследование М.К. Дитерихса оставляет сегодня неприятное впечатление. Рассказывая про царя, простившего своему народу и его представителям, Думе свое вынужденное отречение, оставшегося со своим народом до конца, до самой смерти – и приняв тем самым, по мнению очень многих (и, прежде всего, Русской Православной Церкви) мученический венец – автор не готов принять эту позицию своего героя. Он призывает не только выявить виновников трагедии, но и покарать их со всей жестокостью. И, увы, виновниками он признает не самих исполнителей или организаторов казни – а практически весь еврейский народ.

4.

В самом начале своего исследования М.Р. Хейфец обозначает свою позицию, озаглавив так 2-ю главу – «еврейский народ в этом подлом деле не участвовал». При том, что в своем исследовании автор поднимает множества казалось бы косвенных вопросов (например, национальный вопрос в Австро-Венгерской монархии, причины 1-ой мировой войны и много другое) – главный для него во всем исследовании именно этот, ему важно опровергнуть Н.А. Соколова и М.К. Дитерихса в их выводах о «еврейском заговоре против Императора России». Даже аннотация книги начинается со слов «российские предшественники нацизма объявили убийство семьи Романовых результатом «жидомасонского заговора». Данная цель, на мой взгляд, для автора чуть ли не важнее всех других причин изучения этой скорбной загадки российской истории.

Автор старается в своем исследовании показать, как осуществлялась «акция» следователей-фальсификаторов. Очень жаль, что в этом своем отношении М.Р. Хейфец практически уравнивает Соколова и Дитерихса, ведь уровень их обвинений евреев и еврейства существенно отличается. Часть обвинений в адрес Н.А. Соколова кажется у М.Р.Х. излишней, даже мелочной. К примеру, обвинения, что в колчаковской тюрьме содержался полгода один из свидетелей, Н.А. Сакович, но умер, так и не дождавшись допроса именно Соколова. Во-первых, это был второстепенный свидетель, один из комиссаров УралСовДепа, уже давший свои показания предыдущему следствию. Во-вторых, накладывать моральную ответственность на Н.А. Соколова за условия содержания в тюрьмах в условиях гражданской войны мягко скажем нелепо. Но от бывшего диссидента следователь снисхождения получить не мог по определению. Есть и другие факты, когда законный гнев на работу всей «белой» судебной системы и на недоказанные, преувеличенные выводы, сделанные в книге М.К. Дитерихса, почему-то делаются виной именно Соколову. Здесь, на мой взгляд, Хейфец предвзят.

В своей работе М.Р. Хейфец очень часто ссылается на малоизвестное исследование Бориса Бруцкуса, написанное в 30-е годы в подмандатной Палестине (будущем Израиле), практически во всем поддерживая его, часто просто дополняя новыми фактами и исследования, еще не известные в пору написания указанной монографии. Поэтому здесь будут даваться цитаты как собственно автора, так и Б.Б. Итак, вот эти контраргументы исследований Н.А. Соколова и М.К. Дитерихса

Во-первых, и Б. Бруцкус и М. Хейфец уделяют много внимания роли центрального правительства. Они дают цитату из дневников Л.Д. Троцкого от 1935 г, в который этот пламенный революционер признается, что указание на казнь дали из Москвы, Свердлов и Ленин. Полностью оправдывая расстрел, Лев Давидович пишет «По существу решение было не только целесообразным, но и необходимым… В интеллигентских кругах партии, вероятно, были сомнения и покачивания головами. Но массы рабочих и крестьян не сомневались ни минуты: никакого другого решения они не поняли бы и не приняли бы. Это Ленин хорошо чувствовал»²¹. То есть от лица одного из лидеров большевиков в 1918 году прямо сказано о коллективной ответственности и всего руководства нового «государства рабочих и крестьян» и, главное, его гегемона – пролетариата. По Троцкому не важно, кто дал указание - Юровский, Белобородов, Свердлов или Ленин. Главное, что это решение полностью соответствовало воле народов. Кроме того, именно в этом эпизоде Троцкий снимает с себя косвенную вину – он пишет, что окончательное решение было принято именно в тот момент, когда он находился на фронте.

Далее М. Хейфец детально рассматривает расклады в верхах, указывая на то, что именно В.И. Ленин полностью определял все наиважнейшие решения, что роль его ближайшего «еврейского» сподвижника Я.М. Свердлова в данном деле была скорее техническая. «Бруцкус оказался прав: участие Ленина в цареубийстве было направляющим и решающим»²².

Вот как М.Хейфец вслед за Б. Бруцкусом комментирует уже в местном, екатеринбургском списке виновных в гибели царя. «Вот все 11 строк… которые следователь по делу об убийстве Царской семьи нашел нужным сказать о человеке, решившем это убийство… сколько Соколов исписал бы бумаги о Белобородове, будь он евреем, и в какой дальний уголок на заднем дворе упрятал бы он Юровского, будь Юровский русским»²³. «Народная молва уже тогда, в конце лета 1918 года называла Белобородова убийцей Царской семьи… но пришел следователь, подчинивший закон и правду требованиям национального духа и написал…- Белобородов ни при чем…»²⁴

М.Хейфец подробно рассматривает также важнейшую улику о роли центра и уральского совета в принятии решения о казни – телеграмму от 16.07.1918. Именно она дает основания современным исследователям утверждать, что в Москве были не только в курсе предстоящих событий, но и полностью их контролировали и ими руководили. М.Р. Хейфец приводит также список тех руководителей, кто по его версии утвердил данное решение: «В. Ленин, Я. Свердлов, Ф. Дзержинский, М. Владимирский, В.Шмидт. ..П. Стучка, Г. Петровский» - то есть руководство ЦК большевиков и почти все неевреи»²⁵. Кроме этого автор анализирует визит Голощекина в Москву в начале июля, что, по его мнению, полностью подтверждает получение подробных инструкций по поводу предстоящей казни. Н.А. Соколов и М.К. Дитерихс, естественно, настолько ясной картины общения в высших эшелонах большевиков не представляли, в этом у М.Р. Хейфеца преимущество более позднего исследователя, знакомого с большим количеством документов.

Вот главные выводы в критике предыдущих авторов, приведшие следователя Соколова и генерала Дитерихса к неверным выводам. «Не всегда обладатель официальной власти исключался в России из системы власти тайной: часто обе функции совмещались в одном лице. Ленин, например, был главой и партийной и правительственно головки».²⁶ «Другой просчет Соколова заключался в том, что источник и орган тайной власти, которые им интуитивно ощущались, следователь мыслил лишь в виде еврейской группы в большевистской головке: кажется, он предполагал, что евреи не большевики вовсе, а орудия национальных руководителей еврейства, «сионских мудрецов»²⁷.

В подтверждении совей мысли, автор также подробно рассматривает причины, приведшие к руководству расстрелом Я.М. Юровского. По М.Р. Хейфецу это вовсе не национальность (ведь стояли же рядом с ним русские Никулин и Медведев, каждый из которых потом оспаривал у Юровского «честь» убийцы именно Николая Александровича). Вот они: “Итак, президиум Уральского совета выбрал «исполнителем, с одной стороны, большевика типичного, готового во имя ВЕЛИКОЙ ЦЕЛИ на всё, с другой же, человека в их среде редкого – лично честного, неспособного украсть доверенное ему казенное имущество»²⁸.

Рассмотрев по каждому пункту аргументы Н.А. Соколова и М.К. Дитерихса Хейфец согласился с большинством изложенных задокументированных фактов. Но также четко опроверг все «еврейские» гипотезы и версии, которыми данные факты были объяснены у первых исследователей гибели романовской семьи.

5.

Если сравнивать первые исследования (Н.А. Соколова и М.К. Дитерихса) по трагической гибели царской семьи – то можно сделать несколько очевидных заключений. Во-первых, так как оба автора опираются фактически на одну и ту же доказательную базу, то исследования совпадают в большинстве своих фактических, криминальных выводов. Но, во-вторых, М.К. Дитерихс не скрывает своих монархических убеждений. А Н.А. Соколов намного больше кажется сторонником демократической России времен Временного правительства, с большим уважением относящимся как к показаниям, так и к личности А.Ф. Керенского. В-третьих, генерал намного легче, чем следователь идет за общеполитическими выводами, намного легче озвучивает недоказанные факты, выдвигает смелые национальные версии преступления.

Для Н.А. Соколова царя и его семью убили большевики, многие из которых были евреями (по крайней мере, те, чью «вину» в убийстве он считает значительной). М.К. Дитерихс идет дальше и «выявляет» заговор, то есть сознательное и продуманное убийство царя вполне определенной национальной группой из прямо не указанных, но как бы очевидных читателю причин. Благодаря «соколовскому» расследованию и книге М.К. Дитерихса общество (сначала, в 1920-80-е годы только западное и эмигрантское) узнало значительную часть правды о данном преступлении.

Со своей стороны, М.Р. Хейфец опирался на существенно больший объем информации: на опубликованные в 70-80-е годы советские исследования Г.З. Иоффе и М. Касвинова, на западных авторов-советологов, прежде всего на книгу Ричарда Пайпса, на исследования Бориса Бруцкуса, а также на открывшиеся в 89-90 гг советские «спецхраны», в том числе знаменитую «Записку Юровского», опубликованную в 1990 г. известным исследователем Э. Радзинским. И поэтому ему удалось не только критически оценить некоторые выводы Соколова и Дитерихса, но и дать более полный анализ и самого преступления, и причин, приведших к гибели царской России и многих членов династии Романовых. Кроме этого, М.Р. Хейфец смог аргументировано и логически опровергнуть все антиеврейские нагромождения этих страшных событий, накопившиеся как в книгах Соколова и Дитерихса, так и во многих других исторических и публицистических исследованиях. Он доказал именно социальный, пролетарский, классовый характер совершенного в Ипатьевском доме убийства, каким бы не были по происхождению некоторые из участников казни.

1. 
   Дитерихс М. К. Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале: часть I -М.: Скифы, 1991. 416 с.
   
2. 
   Дитерихс М. К. Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале: часть II -М.: Скифы, 1991. 416 с.
   
3. 
   Н. А. Соколов. Убийство царской семьи. Москва- М.: Алгоритм, 2012. 384 с.
   
4. 
   Бердяев Н. Истоки и смысл русского коммунизма.- Париж:YMCA- Press, 1955, 156 с.
   
5. 
   Жук Ю.А. Исповедь цареубийц. Убийство царской семьи в материалах предварительного следствия и воспоминаниях лиц, причастных к совершению этого преступления. –М.:Вече, 2008, 512 с.
   
6. 
   Мальтатули П. Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти… М.: АСТ :Астрель, 2011, 637 с.
   
7. 
   М. Р. Хейфец. Цареубийство в 1918 году. – М: Книготоварищество Москва-Иерусалим, 1991