Е. Н. Чернозёмова

9 октября 1925 года Н.К.Рерих записал: «Время завтрака; но скачут какие­то всадники и зовут ехать дальше. Там приготовлен дастархан от киргизских старшин. На узорчатых ярких кошмах очень картинно разложены горки дынь, арбузов, груш, яиц, жареных кур и посреди – запеченная половина барана <…> Это напомнило милое Ключино, Новгород, раскопки каменного века и радушного Ефима. И здесь те же кафтаны, и бороды, и пояса цветные, и шапочки, отороченные мехом волка или речным бобром. И трудно себя уверить, что эти люди не говорят по-­русски» [2, с. 125].

Замечание Н.К.Рериха, человека, имевшего большой и разнообразный опыт межкультурного общения, чрезвычайно выразительно и значительно по смыслу. Рерих почувствовал симпатию к незнакомым людям, которая не возникает случайно, но рождается из чувствознания, доступного очень немногим. Персидский историк XI века Гардизи в одном из своих сочинений, ссылаясь на легенду, указывает на близость тюрок, в частности народа «кыргыз» на Енисее, и славян и предполагает даже их генетическое родство [3, с. 51–54]. Культурно-психологическая близость тюркских народов и русичей, а позднее россиян, отмечалась многими авторами Средневековья и более позднего времени [4, с. 8–14]. Л.Н.Гумилев в своем труде «Древние тюрки» сделал следующее посвящение: «Нашим братьям – тюркским народам Советского Союза посвящается». Позднее в интервью он говорил: «…дружить с этими народами просто. Надо лишь быть с ними искренними, доброжелательными… Надо искать не столько врагов – их и так много, надо искать друзей, это самая главная ценность в жизни. Союзников надо искать искренних, так вот тюрки и монголы могут быть искренними друзьями» [5, с. 31].

В этнологии феномен дружественности получил название комплиментарности – психологической совместимости, возможности сотрудничества. Комплиментарность по своей глубинной сути – явление энергетическое. Соритмичность, совпадение вибраций сближают и объединяют, дисгармония отдаляет, разделяет. О духовном и культурном взаимодействии России с народами Европы много и плодотворно писал в 1920-е годы Н.А.Бердяев [6]. Н.К.Рерих в своем научном, литературном, художественном творчестве создавал образы людей Востока и строил мосты взаимопонимания между Азией и Россией.

Наблюдения Н.К.Рериха представляют большой интерес еще и потому, что по другую сторону Тянь-Шанских гор, со стороны их северных склонов, в советской Киргизии в это время происходили грандиозные перемены, и комплиментарность становилась не отвлеченным понятием. Народы с разным историческим опытом, представители различных типов цивилизаций, пришли в тесное взаимодействие, изменившее их общую судьбу.

Вошедшая в состав Российского государства во второй половине XIX века, Киргизия после Октябрьской революции переживала процесс коренной перестройки. В 1924 году советское правительство утвердило постановление о национально­государственном размежевании Средней Азии и о создании Кара­Киргизской автономной области в составе РСФСР. Киргизия, территориально удаленная от рубежей России, вновь вошла в ее состав, причем инициатива исходила не только из центра, но активно поддерживалась в самой республике. Объединенные усилия народов, огромный энтузиазм делали реальным казалось бы невозможное. В обширном исследовании профессора Киргизско-Российского Славянского университета В.А.Воропаевой «Российские подвижники в истории культуры Кыргызстана» [7] на материале более сорока творческих биографий деятелей российской культуры, внесших неоценимый вклад в развитие страны, представлена история культурного строительства, в ходе которого сформировался необычайно плодотворный культурный синтез.

У киргизов, традиционно кочевников, совершенно изменилась цивилизационная парадигма. Во временных рамках одного довоенного поколения произошел переход от традиционной кочевой цивилизации – к оседлой, от экономической отсталости – к развитию, оформилась национальная культура. На базе русского алфавита была создана современная киргизская письменность. Развитие культуры и образования продвигалось столь динамично, что накануне Великой Отечественной войны в стране уже были свои ученые, представители мира искусства, выдающиеся государственные деятели. В 1939 году в Москве состоялась первая декада киргизского искусства. «В Москву приехали, – отмечал в своих воспоминаниях участник декады, народный артист СССР, художественный руководитель и главный дирижер Государственного академического симфонического оркестра Киргизии А.Д.Джумахматов, – около четырехсот писателей, драматургов, артистов театров, музыкантов и мастеров народного творчества. Готовили ее тогда русские композиторы Владимир Власов и Владимир Фере совместно с киргизским композитором Абдыласом Малдыбаевым – создатели первой киргизской оперы «Айчурек». Эта опера до сих пор не сходит со сцен театров. В Москву тогда приехал и первый оркестр народных инструментов. Этот уникальный музыкальный коллектив создал русский композитор Петр Шубин. Тогда же московской публике был представлен и первый киргизский балет «Анар». Хотя киргизы народ не танцующий, но киргизский балет в последующие годы прославился. Мы благодарны России. Первым человеком, кто нанес на карту земного шара такую страну, как Киргизия, был Петр Семенов-Тян­Шанский. А первым, кто описал природу и животный мир страны, стал Николай Пржевальский. Первый художник, запечатлевший жизнь киргизов, – Семен Чуйков» [8].

В годы Великой Отечественной войны на различные фронты направлялись формирования из Киргизстана, и бойцы говорили на русском языке. Утверждение русского языка как языка межнационального общения, на котором говорили солдаты ста пятидесяти наций и народностей, известный лингвист А.О.Орусбаев рассматривает как один из важных факторов Победы [9, с. 90–95]. Киргизия разделила с Россией тяготы военного времени, и в послевоенные годы пережила еще более мощный период культурного и экономического подъема. Имена мастеров киргизской культуры – Ч.Айтматова, А.Токомбаева, Б.Бейшеналиевой, Г.Айтиева, С.Чокморова, Ч.Базарбаева и многих других вошли в мировой культурный фонд.

Усиленный энергетический обмен, в котором Россия была стороной дающей, силой поднимающей, обогащал и создавал новое качество сознания, жизни, совместного труда в общем энергетическом поле. Колоссальная скорость социальных изменений требовала гибкости и открытости мышления народов Азии. Именно об этих качествах сознания кочевников писали Рерихи и указывали на реальные возможности больших изменений в ближайшем будущем.

Спустя 80 лет, оценивая роль русской культуры в истории центрально-азиатских государств, первый президент Киргизстана, академик НАН КР, почетный академик РАН А.А.Акаев в одном из недавних выступлений отметил: «Центрально­азиатские культуры вошли в мировой фонд через Россию, не растеряв своего национального многоцветия <…> В суровых советских условиях Россия выпестовала братские союзные республики и выпустила их в 1991 году в самостоятельное плавание, убедившись, что они сами в состоянии выстраивать жизнь в соответствии со своими национальными интересами и традициями. Принижать это благородство России было бы и по-человечески, и исторически несправедливо» [11].

Преобразования, изменившие в чрезвычайно краткие сроки внешний облик, уклад жизни страны не были однозначными. Советская эпоха, дав мощный импульс цивилизационному развитию, во многом сузила возможности развития духовного. Национальный язык, национальные культурные традиции оказались изолированы от самих носителей культуры, от народа. Киргизский язык в стране практически не входил в программы образовательных учреждений. Эпос «Манас» – сердце народной культуры – не публиковался на киргизском языке и подвергался идеологическим репрессиям. Построения, лишенные свободы творчества и связи с культурными истоками, оказались неустойчивыми и в конечном итоге не выдержали испытаний 1990-х годов.

В системе методологии традиционной исторической науки вышеизложенные факты имеют известное обоснование: мощные финансовые вложения из бюджета СССР, приток специалистов-профессионалов, диктатура централизованной власти и т.д. Конкретно-исторический подход дает возможность «увидеть» картину недавнего прошлого в подробностях и деталях, но он не дает объяснений, как во Времени и Пространстве происходило сближение народов великой державы и почему в двадцатом столетии они стали единым целым.

Многогранность проблемы побуждает искать истоки этого явления в далеком прошлом. Николай Константинович и Юрий Николаевич Рерихи в своих исторических исследованиях обращались к методу, в определении Л.В.Шапошниковой получившему название метода «вех», позволяющему выявить аналогии в путях развития народов, найти точки пересечения их судеб и тот энергетический импульс, который, распространяясь на огромную территорию, изменял ее этническую структуру. Методология исторических исследований Рерихов опиралась на уникальный опыт Центрально­Азиатской экспедиции – эволюционного действия, оказавшего глубокое влияние на свое время и заложившего причины долгосрочного характера. На ее маршруте формировалась метаистория – наука, опирающаяся на энергетическое мировоззрение.

Как отмечает академик РАЕН и РАКЦ Л.В.Шапошникова, исторический процесс рассматривается в Живой Этике как явление энергетическое, как производное ритмов Космического Магнита. Объединение народов, создание крупных государственных образований и их распад, массовые миграции, формирование исторических типов мышления и другие процессы глобального характера суть проявление жизни космического пространства [12, с. 73–79]. Центрально­Азиатская экспедиция Рерихов не была действием исключительно земным, она соединяла историческую и метаисторическую реальность, настоящее с будущим [13, с. 65–66].

Автор «Тайной Доктрины», уникального труда о космо­ и антропогенезисе, эволюции исторических и доисторических народов, Е.П.Блаватская указывает на цикличность, как важную закономерность исторического процесса. Подъемы и спады творческой активности народов поочередно сменяют друг друга, при этом фазы циклов каждого этноса уникальны, он развивается в своем собственном ритме. Вместе с тем, существуют моменты синхронии, когда циклы нескольких этносов совпадают. Вероятно, в эти периоды исторические портреты народов приобретают черты сходства, а их объединение способствует появлению новых этнических образований и культурных пространств. Анализируя события двух последних тысячелетий, можно выделить несколько точек сближения или касания исторических циклов киргизов и русичей, позднее – россиян.

Этно­ и культурогенез киргизов, начавшись в древности на просторах Центральной Азии, в I тыс. н.э. разворачивался на территории Алтая и Саян (ныне – территория России). Эпоха возвышения государства Кыргыз и «кыргызского великодержавия» (В.В.Бартольд), когда военная экспансия киргизов достигала границ Тибета, приходится на IX–X века. Расцвет Киевской Руси имел место в X–XII века. Исторические ритмы проявились в близком временном пространстве. Русичи создавали города и княжества в западной части Евразии, месторазвитием киргизов был ее восток. Примечательно, что в X–XII веках территория современного Киргизстана, будучи частью государства Караханидов, становится одним из крупных центров древнетюркской культуры. Именно здесь были возведены первые города тюрок (Баласагун, Навекат, Барсхан и др.); Юсуфом Баласагуни была написана первая на тюркском языке поэма «Кутадгу билиг» («Благодатное знание», ок. 1069 г.), Махмудом Ал­Кашгари составлен «Диван лугат ат-тюрк» – первый словарь древнетюркских наречий (1072–1074 гг.) [14, с. 115–123].

И Русь, и государство Кыргыз на Енисее пережили монгольское завоевание. Итогом его стало освоение новых территорий, смещение центров государственности: у россиян – из Киева в Московские земли, у киргизов – из Минусинской котловины на Тянь-Шань. Начиная с XV-го столетия Российское государство постепенно укреплялось и обретало новый облик. Для киргизов с этого времени начался период «безгосударственности». Исторические циклы народов разошлись, чтобы снова встретиться в двадцатом столетии.

Заслуживает специального внимания вопрос о долговременных последствиях монгольских завоеваний. Русские земли, обширные территории Средней Азии, Сибири и Алтая вошли в состав Монгольской империи. Началось формирование евразийского этноса: в соприкосновение пришли энергии кочевого Востока и оседлого Запада, народов разных этнических групп. Этот процесс обрел свое вполне законченное выражение через много столетий, через этапы образования таких сверхдержав, как Российская империя, Советский Союз, включивших в свой состав большую часть евразийского континента. Важным историческим следствием монгольского периода является оформление геополитической целостности Евразии, культурное сближение народов, населяющих ее. Эти выводы мы находим в «Истории Средней Азии» Ю.Н.Рериха, в сочинениях философов­евразийцев [15, с. 29–34]. Евразийство, как философское, культурное и геополитическое течение, достигло апогея развития в 1930-е годы. Смена научной парадигмы, вызванная утверждением космизма, требовала масштабности взглядов, непредубежденности, понимания сущности явлений, причинности, заложенной в области метаистории.

И Центрально­Азиатская экспедиция Рерихов, и создание концепции целостного евразийского пространства, и историче­ские перемены в Азии выявили феномен нового эволюционного витка. От унифицированной техногенной цивилизации началось движение к целостному и единому миру культуры. «Создается еще одна ступень к мировому единству, – писал Н.К.Рерих. – <…> Ступени единства неоднократно выявлялись в жизни. Возникали с ожесточением. Несостоявшееся равенство и маленькое братство. Неосознанная великая свобода, сочетанная с мудрым знанием. Теперь опять гребень мировой волны. Опять слова об единстве. Слова еще грубые. Непохожие на великие провозвестия древности. Может быть, и теперь это только предчувствия <…> Может быть, еще надо пережить <…> ступень, противоречащую мировому единству. Но и здесь путь может быть. Пусть народности вспомнят свои корни. Пусть расчленятся на роды и кланы. Обессиленные очаги создадут новую необъятную волну единства. И новые люди скажут словами общечеловеческими» [16, с. 62].

В свете вышеизложенного распространение русской культуры, русского языка как языка космического мышления на обширном евразийском пространстве в прошлом веке и начале XXI столетия может быть рассматриваемо как явление эволюционного значения. Культурное единство, к которому продвигается человечество планеты, реализуется, в том числе, и на языковом уровне. Полилингвизм, стирающий границы континентов, неуклонно расширяет и области использования русского языка, несущего энергетический потенциал нового мышления. Приобщение к нему сегодня не может происходить прежними методами. Требуется осмысление особенностей времени, основ космического мышления и добровольное принятие. В то время как любой национальный язык соединяет человека с культурными истоками, традициями, историческим прошлым, русский язык открывает возможности приобщения к энергетике эволюционного потока. И потому было бы нецелесообразно решать языковые вопросы через разделительный союз или: национальный язык или русский. Уместен союз и, объединяющий народы в их общем движении к будущему.
Литература

1. Рерих Ю.Н. По тропам Срединной Азии. Самара: Агни, 1994.

2. Рерих Н.К. Алтай – Гималаи. М.: РИПОЛ классик, 2004.

3. Восточные авторы о кыргызах. Бишкек: Кыргызстан, 1994.

4. Воропаева В., Джунушалиев Д., Кемелбаев Н., Плоских В. Введение в историю кыргызско­российских отношений. Бишкек: Илим, 2005.

5. Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии: эпохи и цивилизации. М.: Экопрос, 1993.

6. Бердяев Н.А. Русская идея. М.: Эксмо; СПб.: Мидгард, 2005.

7. Воропаева В.А. Российские подвижники в истории культуры Кыргызстана. Бишкек: Изд-во Кыргызско-Российского Славянского университета, 2005.

8. Панфилова В. Из века в век – вместе. В Москве открываются Дни культуры Киргизии (22.09.2003) // http://news.iskusstvix.ru/33a00fa5/.

9. Орусбаев А.О. Русский язык в огне второй мировой // Битва техник – битва духа: Материалы научно-практической конференции, посвященной 60-летию битвы на Курской дуге / Ред. акад. В.М.Плоских. Бишкек: Илим; КРСУ, 2003.

10. Вернадский В.И. Коренные изменения неизбежны: Из дневников 1941 года // Литературная газета. 1988. 16 марта. № 11 (5181).

11. Акаев А.А. Роль российской культуры и русского языка в духовной жизни Центральной Азии // http://www.lihachev.ru/chten/2006god/dokladi/sektsiya3/akaev/.

12. Шапошникова Л.В. Философия космической реальности // Живая Этика. Листы Сада Мории. Кн. 1. Зов. М.: МЦР, Мастер­Банк, 2003.

13. Шапошникова Л.В. Основные особенности философии Живой Этики // Культура и время. 2007. № 4 (26).

14. Наш Кыргызстан: Популярная историческая энциклопедия (с древности до конца XIX в.) / Автор акад. В.М.Плоских. Бишкек: Илим, 2004.

15. Вернадский Г.В. Начертание русской истории. М.: Айрис-пресс, 2002.

16. Рерих Н.К. Единство // Рерих Н.К. Обитель Света. М.: МЦР, 1992.

Л.И.ГЛУЩЕНКО,

исполнительный директор Культурного Центра имени Н.К.Рериха,

Алматы, Казахстан
И.А.САДОВСКАЯ,

ответственный секретарь Культурного Центра имени Н.К.Рериха,

Алматы, Казахстан
УРУМЧИ, ДЖУНГАРИЯ И КАЗАХСТАНСКИЙ ЭТАП

ЦЕНТРАЛЬНО-АЗИАТСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ Н.К.РЕРИХА

Казахская АССР, объединявшая территории современных независимых государств Казахстана и Киргизии, входила в состав Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР) с 1920 года и первоначально называлась Киргизская АССР. В 1925 году автономная республика была переименована в Казахскую АССР, но по прежнему территориально принадлежала РСФСР. Поэтому для Николая Константиновича граница Казахской АССР была границей Родины. Кроме того, народ казахской орды, с легкой руки одного из ранних европейских исследователей Азии, по аналогии с киргизской ордой называли киргизами. Этот термин был общепринятым в науке XIX – начала XX века. Встречающееся на страницах дневника Н.К.Рериха наименование «киргизы» в действительности обозначает казахов, киргизов называли «каракиргизами». В 1936 году Казахская АССР была выделена из состава РСФСР и разделена на Казахскую и Киргизскую Советские Социалистические Республики в составе СССР.

Синцзян в переводе с китайского означает «Новая граница». Но в западных источниках этот район Китая назывался Восточный или Китайский Туркестан, его южная часть носила историческое название Кашгария, а северная – Джунгария. Именно эти общепринятые географические термины используют Николай Константинович и Юрий Николаевич Рерихи в своих дневниковых записях. Современное название Синцзяна – Синцзян­Уйгурский автономный район Китайской Народной Республики.

Разнообразным был национальный состав жителей Синцзяна. Это также отмечают Рерихи. По мнению китайского социолога Чжан Симаня, к концу двадцатых годов 20-го века (то есть приблизительно во время прохождения экспедиции) здесь проживало более 4,5 млн. человек. В том числе: уйгуров – 3570,8 тыс., казахов – 438,6 тыс., ханьцев – 221,4 тыс., дунган – 99,6 тыс., киргизов – 66 тыс., монголов – 50,7 тыс., русских – 19,4 тыс. Меньшими по численности были узбеки, таджики, маньчжуры и некоторые другие народности [1, с. 127].

Административным центром провинции был населенный пункт Урумчи, или на китайском Хун-мяо­цзы, то есть «Храм Красный» [2, с. 13]. Красный храм, который дал китайское название городу, находился в старом Урумчи на расстоянии 10 верст. Николай Константинович записал в дневнике, что следовало бы найти время и съездить в старый город [2, с. 235]. Но у нас, к сожалению, нет данных, побывал ли он там.

Урумчи. Экспедиция Н.К.Рериха прибыла в Урумчи 11 апреля 1926 года. Позади были – задержка местной китайской администрацией в Хотане на 3.5 месяца, арест оружия, унизительные досмотры багажа, запреты на исследования, на ведение дневника, на художественные работы, трудный переход через Турфанскую впадину. Не было никаких иллюзий относительно действий китайской администрации и в Урумчи. Но здесь располагались многочисленная русская колония и генеральное консульство СССР, и Рерихи надеялись на помощь и поддержку.

Генеральное консульство СССР в Урумчи было учреждено в 1924 году после подписания договора о консульских отношениях между Советским Союзом и Китайской Республикой, в том числе о консульских отношениях в Синцзяне. В том же году были учреждены консульства СССР в городах Урумчи, Кашгаре, Кульдже, Чугучаке, а консульства Китая – в Алма­Ате, Семипалатинске, Зайсане, Ташкенте и Андижане. Провинциальные китайские власти вернули Советскому Союзу консульское и прочее имущество, принадлежавшее ранее Российской империи [1, с. 135].

Так называемый «русский квартал», район компактного расселения выходцев из России, располагался возле южных городских ворот, через которые в Урумчи вошел экспедиционный караван. «До китайского города следуем по русской фактории. Широкая улица с низкими домами русской постройки. Читаем вывески: «Кондитерская», «Ювелир», «Товарищество Бардыгина»…» – записал Н.К.Рерих в дневнике [2, с. 228].

Ю.Н.Рерих характеризует Урумчи как «типичный, обнесенный стеной, китайский город с бесконечными рядами лавок, украшенными рекламными надписями на красной бумаге и толпами людей в черных одеждах. Лавки были заполнены всевозможными китайскими и даже европейскими товарами» [3, с. 103].

И еще одно свидетельство о столице провинции тех лет: «Урумчи сейчас стал как бы полурусским городом. Везде слышна русская речь. Большинство городских, да и деревенских китайцев, дунган, сартов и других аборигенов края говорят сносно и охотно по-русски. Улицы Урумчи изобилуют везде русскими вывесками. Есть несколько русских ресторанов, не говоря уже про столовые и постоялые дворы. Всюду русские магазины, кондитерские и булочные, разные мастерские. Есть пимокатная фабрика. В окрестностях образцовые садоводства. Большие плодовые хозяйства. Куриные фермы. Шорные и сдельные мастерские по ремонту и даже изготовлению сельскохозяйственных орудий. Большие зерновые хозяйства и хлопковые плантации» [1, с. 128]. В Урумчи также имелось отделение Русско­Азиатского банка.

Не сразу, но была решена проблема с квартирой. В городе свободных мест не было, а за городом опасно – орудовала банда дунган. Фельдман, директор Русско­Азиатского банка, любезно предложил Рерихам дом с большим подворьем, принадлежавший банку. Предложение было с радостью принято, как отмечает Ю.Н.Рерих в своей книге [3, с. 107].

Советское генеральное консульство располагалось в самом центре «русского квартала» в здании бывшего Российского представительства [1, с. 128]. На второй день пребывания в Урумчи Н.К.Рерих наносит визит консулу А.Быстрову с просьбой «устроить проезд через Алтай, через Сибирь…» [2, с. 229]. Ответ ждут через две недели.

С Александром Быстровым у Николая Константиновича уста­новились добрые отношения, он ему был симпатичен, и скупые строки дневника рассказывают об этом: «В тишине фактории Урумчи консул Быстров широкоохватно беседует о заданиях эволюции общины человечества, о движении народов, о знании, о значении цвета и звука… Дорого слушать эти широкие суждения» [2, с. 234]. И на следующей странице: «Хороший разговор с Б. Истинно можно поражаться широте взглядов его» [2, с. 235].

Вынужденная задержка в Урумчи осложняется продолжающимся произволом китайской администрации – обыск, допрос о художественных работах, запрет на посещение буддийских монастырей, отобрано оружие, письма, и телеграммы не приходят, проволочки с выдачей китайских паспортов.

Н.К.Рерих с горечью записывает в дневнике: «Столько срочного, столько безотлагательного впереди, а здесь полное бездействие. Сидение на сундуках! Ожидание каждого дня» [2, с. 248]. А несколько ранее: «Теперь главная задача выбраться из Синцзяна» [2, с. 245]. «Если бы мы знали половину действительности, мы никогда не продолжили бы наш путь через Китай» [2, с. 236].

Изредка друзья устраивали Рерихам небольшие вылазки за город для осмотра местных достопримечательностей. В один их таких дней посетили даосский храм: «…поднимаемся за рекою на гору к даосскому храму, с богом всех богов. По одну его сторону шестирукий бог лошадей, по другую – бог насекомых. Впечатление храма несколько лучше и чище, вероятно, благодаря более уединенному положению на горе. С ближайшей скалы виден весь город и округа всех гор и холмов. Лучшее место из всего виденного в Китайском Туркестане» [2, с. 235].

На рис. 1 представлена современная фотография даосского монастыря. Сейчас его называют Большой буддийский храм «Красная гора». Комплекс охраняется государством как культурно­исторический памятник и открыт для посетителей. Обращает на себя внимание башня-стела. Похожая башня приведена на одной из иллюстраций в книге Л.В.Шапошниковой «Великое путешествие. Мастер» [4, с. 183], установлена в Индии, в Читракуте, и называется «Башня победы». Башня на урумчинском утесе также, несомненно, является знаком забытых исторических событий, когда­то произошедших в этих краях и ждущих своего непредубежденного исследователя.

На территории комплекса расположено несколько храмов, в орнаменте фронтонов которых использована символика триединства, например в храме, представленном на рис. 2.

Вид на современный Урумчи со смотровой площадки комплекса хорошо иллюстрирует фотография, представленная на рис. 3. Вспомним дневниковую запись Н.К.Рериха в 1926 году: «С ближней скалы виден весь город и округа всех гор и холмов» [2, с. 235]. Сегодня с этой скалы видна только часть города, за прошедшие 72 года ставшего крупным административно­торговым центром современного Китая с численностью населения около 2 млн. человек. А «округу всех гор и холмов» заслонили небоскребы и городской смог.

Добавим, что еще по дороге в Урумчи Николай Константинович записал, сохраняя особенности устной речи, рассказ встреченного путника: «Под Урумчи утесная гора, и <…> живут там святые люди. Раз подранил калмык горного барана, тот и довел калмыка до святого человека. Приглашал человек калмыка остаться с ними, но калмык домой отпросился. И дал калмыку святой полную полу деревянных щепочек. Понес калмык и думает: куда понесу эту невидаль. Взял да и вывалил в лес. Только две щепочки зацепились. А как пришел домой – глядь, а в поле-то золото зацепилось. Так и прогадал калмык» [2, с. 192].

Пребывание экспедиции в Урумчи совпало с подготовкой к открытию памятника Ленину на территории консульства. Его недавно получили из Советского Союза. Быстров обратился к Николаю Константиновичу с просьбой об эскизе постамента. На следующее утро рисунок был готов. По проекту Рериха пьедесталом служила усеченная пирамида из красного камня с серпом, молотом, звездой на передней стороне и надписью на семи языках «Ленин – великий Учитель». Открытие памятника планировалось 1 мая, в праздничный день Международной солидарности трудящихся. Во дворе консульства была заранее подготовлена площадка, заложены сквер и цветник [1, с. 159]. Но установка памятника была запрещена синцзянским губернатором, о чем с сожалением пишет Николай Константинович на страницах дневника [2,

С событиями вокруг памятника связан один занимательный факт разумного сотрудничества советской дипломатии и русского православия. Оказывается, во дворе консульства находилась церковь, построенная еще в дореволюционные времена. Советские дипломаты хотели переделать ее в клуб, но этому резко воспротивились не только местные православные верующие, но и китайский губернатор [1, с. 128]. Церковь была сохранена и была действующей во время пребывания Рерихов в Урумчи. Об этом упоминает Н.К.Рерих в связи с инцидентом вокруг памятника Ленину: «Местный священник сделал из Ленина – кесаря. Какие-то люди из русской колонии затруднялись прийти на открытие памятника Ленину, опасаясь контроверзы с религией. Но священник сказал проповедь и указал: “Воздайте Богу божие, а кесарю кесарево”. Тогда затруднение исчезло» [2, с. 241].

Карандашный эскиз памятника, выполненный Н.К.Рерихом, долгое время хранился в личном архиве бывшего генконсула Быстрова. В настоящее время он находится в частной коллекции в Москве [1, с. 160].

В современном Урумчи здание бывшего советского генерального консульства, расположенное в старой части города, имеет статус исторического и архитектурного памятника. В 1994 году городское правительство объявило его охраняемым объектом культуры, а в 2003 году аналогичное решение было принято народным правительством Синцзян­Уйгурского автономного района. Об этом свидетельствуют мемориальные доски на стене консульства и в сквере перед ним. Кроме того, совсем недавно, в первой половине 90-х годов, местной администрацией перед фасадом здания был установлен бюст В.И.Ленину. Вокруг памятника устроена клумба (рис. 4).

Наконец получена телеграмма о проездной визе, задержанная китайцами в Чугучаке на месяц [2, с. 249]. Начались сборы к отъезду, нашлись возчики, был выбран путь: «Предлагаются три комбинации. Одна – на Кульджу, оттуда мотором до Ташкента и прямым поездом на Восток. Вторая – Чугучак, Семипалатинск, Новосибирск. Третья – Тополев Мыс, Зайсан, Иртыш, Семипалатинск, Новосибирск. Заманчива третья комбинация, где едем пароходом по Иртышу среди долистых и холмистых далей. Уж очень заманчиво. Но не помешают ли опять китайцы?» [2, с. 250].

После долгих проволочек получен паспорт до Пекина – свиток длиною в рост человека, с указанием количества всех вещей багажа и их описанием. Хлопоты с укладкой. Прощание с друзьями. Понимая непредсказуемость и опасность предстоящего пути, Николай Константинович оставляет консулу Быстрову на хранение свой дневник и составляет завещание [4, с. 251]. Наконец 16 мая выехали. «Налево лиловели и синели снежные хребты Тянь-Шаня. За ними остались калмыцкие юлдусы. За ними Майтрейя. Позади показался Богдо-Ула во всей его красоте. В снегах сияли три вершины, и было так радостно и светло, что китайская мгла сразу побледнела» [2, с. 256]. На следующий день: «…едем с сознанием пленников, вырвавшихся из гнезда грабительской банды» [2, с. 258]. В Урумчи экспедиция стояла 36 дней.