Е. В. Выдрин (Красноярск) Походные церкви на севере Сибири во второй половине XIX в

Организационное оформление деятельности Русской Православной церкви (РПЦ) в Сибири началось с XVI в. Правительство совместно с церковью, а позднее и, слившись с ней, искало более эффективные методы и формы христианизации коренного населения присоединенных территорий.

Как известно, поход Ермака привел к началу присоединения Сибири к Русскому государству и распространению православия за Уралом. В связи с этим интересна интерпретация летописцем XVIII в. этого события как некого миссионерского акта, направленного, прежде всего, на борьбу с «басурманами» и мусульманской религией, в чем он, несомненно, и видит предназначение похода: «И посла их Бог очистити место, где быти святыне, и победити бусурманского царя Кучюма, и разорити богомерзкие и нечестивые их капища и костелы… И от казаков поставишася грады и святыя Божия церкви воздвигошася и благочестие просияша. Отпаде вся бесовская служба и костелы, и требища идольская вся разорися и сокрушися и боговидение всадися…».¹ Этнограф и историк Н.А. Абрамов сообщает, что Иван IV после принятия посольства Ермака с сообщением о «взятии Сибири» повелел, чтобы вместе с казаками во вновь приобретенные земли были направлены 10 священников с семействами из Вологды и Устюга.² С этого времени можно говорить о начале миссионерской деятельности в Сибири.

К методам, которыми пользовалась РПЦ в Сибири на первоначальном этапе становления государственности во вновь присоединенном крае, следует отнести крещение родовой знати. Присоединение к Московскому государству заставило правителей феодальных образований (княжеств) решить для себя вопрос не только политического и административного подчинения новой власти, но и принятия православной веры. Подобный путь проходило большинство правителей земель, которые попали под владычество Русского государства. По отношению к ним русское самодержавие считало необходимым «государскою милостью обнадеживать», «держать ласку и привет», «устраивать в государеву службу», ставить на денежное и хлебное жалование, «а будет кто из них женского пола, женки или девки, похотеть креститься, и тех женок и девок велеть крестить, и выдавать замуж за новокрещеных и за русских служилых людей».³ Метод крещения родовой знати практически не получил распространения на территориях севера Приенисейской Сибири и в Якутии.

В течение всего XVII в. политика правительства относительно коренного населения Сибири отличалась веротерпимостью, о чем говорит царская грамота, направленная в 1685 г. Сибирскому митрополиту Павлу, в которой высказывается предостережение относительно обращения в православие представителей иных вероисповеданий: «…для того, что Сибирь Государство дальнее и состоит меж бусурманских и иных вер многих земель, чтоб тем Тобольских Татар и Бухарцов и иных земель приезжих иноземцов не ожесточить, и от Государской милости их не отгонять, и Сибирскому государству какого повреждения не учинить».⁴ В дальнейшем в течение всего XVIII в. распространение православия в Западной Сибири интерпретируется как «проповедничество». Так, в указе Екатерины II за 1764 г. повелевалось в Тобольской епархии быть «для обращения иноверных в христианскую веру и для утверждения в оной … двум проповедникам».⁵

В конце XVIII-начале XIX в. правительство начало организовывать походные церкви на севере Сибири. В историографии очень мало внимания уделялось именно вопросу походных церквей на севере Сибири в целом, а вопрос о походных церквях в Туруханском крае исследователи до сих пор обходят стороной. Исследования по истории походных церквей на северо-западе Сибири и в Якутском крае в основном включены в работы, посвященные христианизации данных регионов. Среди некоторых хочется отметить работы Ваниной И.Ю.⁶, Мавлютовой Г.Ш.⁷, Софронова В.Ю.⁸, Сафронова В.Г.⁹, Шишигина Е.С.¹⁰, Юргановой И.И.¹¹

Первые сведения о походных церквях в Якутии относятся к рубежу XVIII-XIX вв. Организация походных церквей в Якутии связана с именем уроженца г. Зашиверска протоирея Гр. Слепцова, которому было разрешено иметь походную утварь^12. Служение Слепцова получило неоднозначную оценку в историографии. В 1899 г. в «Якутских епархиальных ведомостях» в статье «Якутский веропроповедник протоиерей Григорий Слепцов» указывается, что миссионеры и особенно Слепцов занимались, прежде всего «обогащением... своих собственных карманов» и разбором жалоб между инородцами. Такой позиции придерживаются и некоторые современные исследователи.¹³

Указом Синода в 1844 г. в Якутском крае были созданы две походные церкви — Николаевская и Благовещенская с резиденцией в г. Якутске. Были сооружены специальные тележки, на которых разместились Николаевская и Благовещенская походные церкви. Обязанностью походных причтов было приобщение к православию жителей отдаленных территорий.

Сорок три года из полувекового служения первого епископа Якутского и Вилюйского Дионисия (Хитрова) было посвящено миссионерству. За десять лет служения при походных церквях им были совершены путешествия в 10 тыс. верст. В 1845 г. Николаевская походная церковь, при которой служил священник о. Дмитрий, совершила путь к охотским тунгусам, впервые увидевшим чин христианского богослужения.

Толчком к активизации миссионерской деятельности на севере Западной Сибири послужила проводившаяся в 1847 г. ревизия Министерства государственных имуществ. Часть материалов ревизии была направлена в Св. Синод. В них, в частности, сообщалось о несоответствии в Западной Сибири числа православных церквей количеству прихожан и территорий, на которых они проживали, о низком уровне образованности духовенства и о том, что довольно значительная часть туземного населения все еще «подвержены буддизму и шаманизму».¹⁴

В 1854 г. была возобновлена¹⁵ деятельность Обдорской (Низовой) духовной миссии. Миссионерами были назначены уже служивший в это время (с 1846 г.) священник Обдорской Петропавловской церкви Петр Александрович Попов и вновь назначенный в ту же церковь вторым священником Дмитрий Алексеевич Попов. Миссия получила походную церковь — это было сооружение, мало чем отличающееся от «инородческого» чума конструктивно, с той лишь разницей, что обтянули его парусиной, а не берестой или «звериными шкурами», как у аборигенов. Колокол, собирающий прихожан-кочевников, крепился на специальных распорках. Все это хозяйство было разборным и укладывалось в лодку или нарты. Первая обдорская походная церковь выглядела так — это была палатка «…из ревендука¹⁶ с такою же ревендушную крышею на железных дугах, удобная разлагаемая по местам, где предложено совершить богослужение... В ней иконостас из легких складных брусков, иконы... написанные на полотне... Всех икон православных 14, сверх того на царских вратах Всевидящее око и над престолом Святой Дух в виде голубя, резанный из дерева. Посеребренный. Иконостас по местам золоченный».¹⁷ В журналах миссионеров отмечается, каким действенным орудием проповеди христианства было это нехитрое сооружение.

Предполагалось, что миссионеры с походной церковью будут передвигаться на «подводах», выделенных инородцами, но эта затея провалилась. Язычники всячески уклонялись от самообслуживания в деле их христианского просвещения. Поэтому миссионеры завели оленье стадо, приобрели несколько чумов, нарты и лодку.

В 1867 г. по решению Св. Синода в Обдорске была устроена вторая походная церковь в честь Богоявления Господня и учреждены два стана: Обдорский и Тазовский. В Тазовский стан был направлен иеромонах Соловецкого монастыря Иринарх (Иван Яхонтов), в прошлом выпускник Тобольской духовной семинарии. Но далее Обдорска он не выезжал, а в 1869 г. покинул северную миссию.¹⁸

Христианизация Севера Приенисейской Сибири началась с основанием первого форпоста русских в Сибири – Мангазеи. Первоначально этот процесс осуществляли приходские священники, основной функцией которых было обслуживание русского населения.

Почти одновременно с организацией походных церквей в Якутии и Западной Сибири (с 1846 г.) начался процесс организации миссии на севере Приенисейского края, который завершился в 1850 г. организаций Туруханской миссии. Первоначально, в 1840-е гг. предполагалось учреждение трех походных церквей в Туруханском крае – на месте Мангазеи, на Толстоносовском станке и в местности Авам.¹⁹ Но данный проект не согласовался с правительственными целями. Дело в том, что организация походной церкви в Туруханском крае началась после обращения тунгусов в 1846 г., живших по реке Нижняя Тунгуска с просьбой принять их в христианство, а данный проект вообще обходил стороной эту территорию. На наш взгляд, это было бы большим достижением, ведь, не смотря, на активную деятельность приходских священников по христианизации местного населения, они действовали эпизодически.

В 1852 г. миссия получила Троицкую походную церковь, которая была куплена на средства купца Александра Шушляева и доставлена из г. Томска.²⁰ В отличие от походных церквей Обдорской миссии и Якутской области, она была неудобна в обращении: «Походная церковь так велика и так отягощена множеством стоек и перекладин, что не была употреблена ни единожды в путешествии миссионеров по стойбищам инородцев».²¹ Вес церкви составлял 56 пудов и 13 фунтов (около 900 кг.), длина – 18 аршин, высота – 6 аршин.²²

Сами священники Туруханской миссии признавали, что если бы даже церковь была удобнее (наподобие «офицерской палатки») все равно, она была бы неудобна для транспортировки, так как «сани употребляются мало, ездят на собаках, дорог нет. Одну церковь надлежало бы везти на трех возках».²³ Плюс к этому, чтобы поставить церковь нужно было не менее 10 человек, которые не всегда могли быть под рукой миссионера. В 1850-е гг. появлялись проекты улучшения походной церкви. Так, в 1854 г. благочинный Туруханского края. Иов Словцов предлагал поместить ее на лодку: «Принятие церкви и причта на казенные лодки, следующие в Тунгуску».²⁴

В 1861 г. была образована отдельная Енисейская епархия. Епархиальное начальство стремилось поддерживать миссионерскую деятельность в Туруханском крае, хотя мер к улучшению походной церкви не предпринимало. Первый епископ Енисейский Никодим в 1867 г. писал относительно миссионерства в Туруханском крае: «Миссионер должен устремляться туда, куда не проникал приходской священник, или же давно там не был и всегда по предварительному с ним согласию…. Всякая поездка должна быть описана в подробности».²⁵

Уже в 1860-е гг. начались разговоры о ликвидации миссии и походной церкви, в связи с ее неэффективностью. Благочинный Иконников в 1864 г. писал, что край разделен на 5 приходов, и деятельность отдельных миссионеров не имеет смысла. Он считал, что Туруханская миссия выполнила свою функцию, по крещению инородцев, кочующих по р. Нижней Тунгуске. Ведь в середине 1860-х гг. тунгусов там уже не было, так как был упразднен хлебный магазин, к которому и выходило местное население.²⁶ В итоге, Туруханская миссия и походная церковь были упразднены в 1873 г. В этот период было упразднено большинство походных церквей на севере Сибири.

В конце XIX в. правительство перешло к другим методам обращения инородцев в православие. Было принято решение отказаться от походных церквей и перейти к массированному строительству церквей и часовен. В достаточном объеме это было осуществлено в Якутском крае, где к 1914 г. было построено 94 новых церкви²⁷, но это скорее личная заслуга архиепископа Иннокентия (Венеаминова). Что же касается Обдорского края и севера Приенисейской Сибири, то строительство церквей и часовен там шло медленнее. Так в Туруханском крае, к 1917 г. было 6 церквей и 5 часовен (по площади Туруханский край не уступает Якутской области).

В целом же, организация походных церквей была эффективным методом крещения инородческого населения на севере Сибири. К примеру, число обращенных Туруханской миссией в христианство инородцев к концу 1850-х гг. достигало 500 человек ежегодно²⁸. После упразднения походных церквей и возложения миссионерских обязанностей на приходских священников, сами священники отмечали замедление темпов христианизации, или, как они писали, повышения «религиозно-нравственного развития инородцев». Так, благочинный Туруханского края в 1894 г. при перечислении мер, направленных на улучшение миссионерской деятельности, говорил, что нужно более часто посещать места обитания инородцев.²⁹ Миссионерам-священникам это было сделать достаточно сложно. У них было большое количество обязанностей – составление отчетов (каждые полгода³⁰), наблюдение за состоянием своих храмов и причтовых построек, обучение инородческих и русских детей и т.д. То есть, более эффективна была деятельность походных церквей, в которых служили миссионеры, занимающиеся только крещением местного населения.

Эффективность этих церквей напрямую зависела от их организации и устройства. Естественно нужно учитывать и субъективный фактор (роль архиепископа Венеаминова), который сыграл большую роль в Якутской области. Нельзя забывать и о размерах территорий, где действовали миссионеры. Если Томская епархия занималась исключительно христианизацией народов севера, то Енисейское епархиальное начальство заботилось об обращении в православие, как народов севера, так и юга, где этот процесс шел успешнее.³¹

В заключении хочется отметить, что, наиболее эффективным способом христианизации коренных народов севера Сибири было сочетание походных церквей и организация стационарных церквей и часовен. Здесь можно привести пример Якутии, на территории которой в 1911 г. было 98,88% крещенных инородцев.³²

После ликвидации походных церквей процесс христианизации не улучшился. Дело в том, что приходские священники, на которых были возложены миссионерские обязанности, должны были выполнять массу функций (о чем говорилось выше). Именно поэтому, христианские миссии (даже без походных церквей) продолжали действовать вплоть до 1917 г.³³