Государственно-церковные отношения первых лет советской власти в отечественной историографии

Новейшая история Русской Православной Церкви и религиозная политика советского государства первых лет его существования привлекали и привлекают внимание отечественных исследователей. В данной статье сделана попыт­ка, разделил условно разнообразные работы, но ука­занной теме на группы, выяснить особенности, на­правления и тенденции научной разработки темы в 1920-1990-х гг.

Советская историография рассматривала историю государственно-церковных отношений с антирелиги­озных и антицерковных позиций, согласно которым Русская Православная Церковь представлялась реак­ционным, антинародным институтом, а органы госу­дарственной власти освещались только в положи­тельном плане. Основные установки и положения советской историографии сложились еще в 1920-е гг. и в целом без изменений переносились из одной ра­боты в другую.

Первые советские работы, появившиеся в самом начале 1920-х п., невозможно считать в полном смысле научными, так как они в основном носили резко обличительный характер. Советские авторы тех лет П. Бляхин, К. Ф. Грекулов. Л. Кагорницкий, Б. П. Кандидов. Н. М. Лукин, С. Худяков и др. - вы­полняли «партийный заказ» в прямом смысле этих слов. Так, в отчетном докладе Антирелигиозной ко­миссии ЦК РКП(б) в Политбюро от 12 декабря 1922 г. особо отмечалось, что «ощущается острый недостаток в литературе, освещающей с марксист­ской точки зрения историю российской церкви и взаимоотношения между церковью и государством. При полном отсутствии литературных сил, могущих

теперь же взяться за восполнение этого пробела, ко­миссия не видит другого выхода из положения кроме обращения к институту красной профессуры, кото-рому предполагается заказать ряд монографий»1 Уже 1 января 1923 г. комиссия докладывала в Полит­бюро ЦК РКП(б) о ходе выполнения этого решения.

В связи с готовившимся в 1922-1923 гг. судебным процессом над патриархом Тихоном руководящие партийные органы - Антирелигиозная комиссия ЦК РКП(б) и Политбюро - планировали «обвинение против Тихона и его ближайших сотрудников под­держивать по четырем пунктам, а) активная борьба против проведения декрета об отделении церкви от государства: б) противодействие вскрытию мощей, и) противодействие изъятию церковных ценностей: г) систематическая контрреволюционная деятель­ность»3. Большинство изданных в тот период работ стремилось всячески обосновать указанные пункты обвинения4.

Примечательно, что некоторые авторы, писавшие в 1920-1930-х гг. разоблачительные брошюры и ста­тьи о Русской Православной Церкви, до революции 1917 г. являлись православными священнослужителя­ми (например, П. Брихничев, М. Галкин). Выполняя политический заказ, некоторые из них зарабатывали себе право на жизнь. Примером подобного рода можно считать, написанную перед началом Великой Отечественной войны (издана в 1961 г.) paботу обновленческою митрополита Н. Ф. Платонова, который в 1938 г. вынужденно порвал с религией и стал «воинствующим атеистом»!».

Работы по истории РПЦ, вышедшие в 1920 1930-х гг . и представлявшие Церковь как политического и идеологического противника советской вла­сти, во многом характеризуют особенности и этапы борьбы с религией, которую в тот период вело атеи­стическое государство. Современные исследователи могут использовать приводимые в указанных работах материалы лишь с учетом идеологической заданностн и субъективной пристрастности авторов.

Установки и положения литературы 1920-1930-х гг. и значительной степени определили подхо­ды к изучению темы всей последующей советской историографии. Именно с тех лет в советской исто­рической литературе утвердилось однозначное мне­ние, что в 1917 г. Православная Церковь придержи­валась лишь промонархических позиций, «верой и правдой стояла за интересы самодержавия» и враж­дебно относилась к антицаристским настроениям в обществе*. После падения царизма Церковь якобы противилась преобразованиям в обшестве, а ее По­местный Собор, начавший работу в августе 1917 г., рассматривался лишь как «штаб церковной контрре­волюции»7. Позднее, в 1980-х годах к этим положени­ям добавилось обвинение в том, что РПЦ неспособна была ни перестроиться, ни обновиться8.

Советские авторы посвятили немало работ пер­вым мероприятиям атеистической власти в религиоз­ной политике. Достоинством этих исследований явля­ется обстоятельное изучение истории подготовки и утверждения ленинского декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви. Были уточне­ны даты подписания декрета и издания инструкции Народного комиссариата юстиции о порядке его осуществления9.

Однако атеистическая литература на эту тему поддерживала миф об агрессивной и антинародной сущности Русской Православной Церкви в первые годы советской власти и о классовой злобе духовен­ства во главе с патриархом Тихоном. В работах 1920-1930-х гг. было сформулировано исторически недос­товерное положение о том, что массы поддержали декрет от 23 января 1918 г., а против него были лишь отдельные выступления, спровоцированные контрре­волюционным церковниками". Примечательно, что этот вывод безоговорочно повторялся и в работах 1950-1980-х гг., авторы, которых нередко весьма тен­денциозно стремились привлечь некоторые архивные материалы, касающиеся проведения в жизнь декрета об отделении Церкви от государства11.

Исследователи стремились всячески оправдать ан­тирелигиозную практику советской власти и прежде всего антицерковные кампании 1918-1922 гг. Изуче­ние кампании по вскрытию святых мощей 1918-1920гг. в основном ограничивалось общими положе­ниями о том, что «мощейная эпопея» проводилась по требованию самих трудящихся и имела одну цель - «разоблачить вековой обман со стороны церкви». Главное внимание при таком подходе обращалось на использование в антирелигиозной пропаганде иска­женных результатов осмотра мощей. Написанные еще в 1920-х гг. на основе материалов осмотра остан­ков православных святых «разоблачительные» опусы антирелигиозников издавались и переиздавались, составил целую библиотеку «аитимощейной» литера­туры12.

С начало 1920-х гг. в советской историографии была распространена официальная версия, согласно которой инициатором изъятия церковных в 1922 г, являлось страдавшее от голода население, духовенство обвинялось в нежелании помочь голодающим в Поволжье и в организации сопротивлений во время изъятия церковных ценностей13.

Масштабы и подлинные причины террора против духовенства и верующих советской историографией замалчивались или искажались. Атеистически настроенные авторы утверждали, что в советской стране гонения на религию никогда не было и нет, «отдельные репрессивные акции в отношении церковников осуществлялись исключительно за то, что они, прикрываясь рясой и церковным знаменем, антисоветскую работу»14.

Русская Православная Церковь включалась в строенную партийными идеологами схему контрреволюционного заговора против рабочекрестьянской власти. Вывод о крайне реакционной роли Церкви в период гражданской войны и интервенции основывался, главным образам, на представлении о том, что РПЦ целиком, всеми помыслами и делами стояла на стороне Белого движения15. Вместе с тем следует отметить, что советские историки собрали определенный фактический материал, свидетельствующий в том, что представители духовенства, оказавшиеся на территориях, занятых белыми, нередко им сочувствовали и поддерживали их. Однако упор лишь на по­добного рода примеры исключал возможность выяс­нения различий в общественно-политической пози­ции иерархов Православной Церкви, которые почти все огульно были зачислены в лагерь «монархистов-черносотенцев», «апологетов гражданской войны против рабоче-крестьянской власти, скрытно или явно поддерживавших белогвардейскую контррево­люцию».

Вот что, например, писал один из наиболее плодо­витых антирелигиозников конца 1920-1930-х гг. Б. П. Кандидов о видном члене сибирского времен­ного Высшего церковного управления епископе Уфимском Андрее (Ухтомском): «В лице Ухтомского церковь высказалась за создание союзов от черносо­тенцев до меньшевиков включительно, и эта желтая коалиция в союзе с иностранными оккупантами по плану мракобесов противопоставлялась Советское власти»16.

Примечательно, что, приведя нижеследующую выдержку из выступления епископа Андрея в 1919 г., Б. П. Кандидов по существу опроверг свое же утверждение. «С кем могут блокироваться приходские со­веты? Может ли быть блок приходских советов с ка­детами? Невозможно... Возможен ли блок приход­ских советов с социал-революционерами? Должен оговориться, что эта партия для меня (епископа Андрея. - А. К.) из всех остальных самая близкая. Церковно-приходские советы и партия с.-р. должны со­ставлять единое неразрывное целое...

Что касается русских социал-демократов, то они, вероятно, скоро убедятся, что Церковь для них - родная мать, а не враг, что Церковь открывает для них свои объятия и что радость человеческая имеет основание не в классовой борьбе, а в братской взаи­мопомощи...»17

Характерной чертой многих советских работ, особенно 1920-1930-х гг., являлось тенденциозное отношение к анализу церковных документов, когда из контекста цитаты подгонялись под заранее заданные положения и выводы. Например, в ряде антирелигиозных работ, трактовавших позицию Православной Церкви в гражданской войне, в дока-зателъство активной антисоветской и антинародной деятельности сибирского ВВЦУ упоминалось его послание к руководителям христианских Церквей с описанием гонений на верующих и духовенство в советской России. Содержавшуюся в этом послании просьбу к главам христианских Церквей помолиться вместе со своей духовной паствой «о столь стражду­щих за имя Христово исповедников XX столетия на северо-востоке Европы» антирелигнозники представ­ляли как «обращение за военной помощью к импе­риалистам»18.

Соответствующей разоблачительным задачам со­ветской литературы 1920-1930-х гт. была и тенденци­озно используемая источниковая база: декреты со­ветской власти, труды руководителей государства и ведущих партийных идеологом, официальная совет­ская и коммунистическая печать.

Одним из основных источников подавляющего большинства работ, посвященных истории РПЦ в первые годы советской власти, являлось составлен­ное и подписанное в 1923 г. А. Я. Вышинским «Обвинительное заключение по делу граждан: Белла-вина Василия Ивановича, Феноменова Никандра Григорьевича, Стадницкого Арсения Георгиевича и Гурьева Петра Викторовича по 62 и 119 ст. ст. Уго­ловного кодекса». Исследователи нередко дословно воспроизводили основные положения этого докумен­та", который был посвящен выявлению и описанию «контрреволюционных действий» обвиняемых со времен Поместного Собора 1917-1918 гг. Однако составлен этот документ был крайне тенденциозно и с грубым искажением действительности. Например, в обвинительном заключении утверждалось, что по­становление Собора от 27 января 1918 г. по поводу декрета Совнаркома об отделении Церкви от госу­дарства и патриаршее послание от 19 января того же год ,с осуждением гонении за веру и зверств в отно­шении мирного населения якобы «содержат в себе прямые призывы к мятежу и убийству»20. Составители обвинительного заключения допустили также ряд фактических неточностей, например, назвав членом Собора 1917-1918 гг. некую графиню Трубецкую»21.

Важно отметить, что обвиняемые отрицали «в своих действиях цель свержения советской власти»22 Обвинительное заключение было напечатано отдель­ной брошюрой в 1923 г. а в 1994 г. переиздано в сборнике церковно-исторических актов с фиксацией всех помет, сделанных патриархом Тихоном при оз­накомлении с обвинением23. В связи с этим следует подчеркнуть, что весьма существенные оговорки, сделанные Тихоном в форме признания своей вины и зафиксированные в следственном деле, были полно­стью проигнорированы в тексте обвинительного за­ключения.

В целом этому обширному заключению присуще умелое перемешивание действительных фактов рез­ких обличений патриархом богоборческой власти (главным образом в 1918 г.) с замалчиванием или квалификацией и качестве лицемерного обмана всех попыток Тихона в 1919-1921 гг. вынести Церковь из политического противостоянии и найти основы ее

легального существования в Советском государстве. С тех же позиций обвинение излагало историю попы­ток Церкви организовать действенную помощь голо­дающим в 1921-начале 1922 гг.: основные документы Церкви по этому поводу либо скрыты, либо изложе­ны крайне тенденциозно. Так, скрыт факт обсужде­ния в Политбюро ЦК РКП(б) и одобрения воззвания патриарха о помощи голодающим от 19 (6) февраля 1922г. Для обвинительного заключения характерно также приравнивание религиозных обрядов, действий и идей к контрреволюционным.

Постатейное рассмотрение всех фальсификатор­ских приемов обвинения, ставшего для советских авторов одним из основных источников изучения темы, - предмет особого исследования24. Необходимо отметить, что 22 июля 1992 г. Генеральная прокура­тура Российской Федерации установила отсутствие состава преступления в деяниях патриарха и его подельников, т. е. обвинительное заключение признано ложным25.

При оценке внутреннего положения «тихоновской церкви» советские исследователи использовали полу мемуарного характера работы обновленческих деятелей (А. И. Введенского, Б. В. Титлинова и др.), обвинявших Высшее церковное управление при пат­риархе Тихоне в развязывании борьбы с советской властью и приведении в полное расстройство всех церковных дел26.

В отличие от пропагандистов атеизма и исследо­вателей 1920-1930-х гг., исходивших из того, что их основная задача состоит в раскрытии классово-эксплуататорской и контрреволюционной, враждеб­ной новому государственному строю роли религии и Церкви, авторы послевоенного периода в соотвстствии с изменившимися партийными установками счи­тали, что борьба против религии и Церкви в целом приобрела характер идеологической борьбы за тор­жество научного мировоззрения27.

Особо следует выделить попытки отдельных ис­следователей в 1970-1980-х гг. выйти за рамки гос­подствовавшего подхода к изучению темы. Опреде­ленную ценность,в связи с этим имеет монография А. А. Шишкина, посвященная проблеме обновленче­ского раскола28. Некоторым советским историкам в ряде случаев удалось критически переосмыслить тра­диционные представления и уточнить факты, касаю­щиеся государственно-церковных отношений первых лет советской власти.

Долгое время в советской историографии была распространена версия, согласно которой создание монастырских коммун и артелей началось по указа­нию высшей церковной власти. Так, Р. Ю. Плаксин полагал, что, «потерпев поражение в открытой борь­бе против декрета об отделении церкви от государст­ва, церковники решили обойти революционное зако­нодательство» и в целях «спасения монастырских хозяйств стали с благословения-патриарха создавать фиктивные трудовые артели и коммуны». Эти объе­динения, в состав которых входила вся монастырская братия, вплоть до игумена, претендовали на передачу им монастырских земель, сельскохозяйственного ин­вентаря и т. д. Однако, по мнению Р. Ю. Плаксина. против монашеских лжекоммун советская власть сравнительно быстро приняла соответствующие ме­ры (объединения, преследовавшие религиозные цели, регистрировать не стала и т. д.)29. Следует отметить, что в данном случае Р. Ю. Плаксин почти дословно повторил версию, изложенную в обзоре VIII отдела Народного комиссариата юстиции, опубликованном еще в 1922 г.30 Еще раньше Р. Ю. Плаксина, в конце 1930-х гг.. эту версию поддержал Н. Ф. Платонов31.

В. Ф. Зыбковец в своей монографии, вышедшей в 1975 г., убедительно показал, «что уже с весны 1918 г. на территории советской России начался стихийный - «без благословения патриарха Тихона» - процесс «самоорганизации монастырей в трудовые артели и коммуны»32.

Советские исследователи Я. Б. Водарский и В. Ф. Зыбковец выявили и уточнили количество пра­вославных монастырей в России к началу 1918 г.33

Несмотря на отмеченные положительные тенден­ции, отечественная историография вплоть до конца 1980-х гг. основное внимание уделяла изучению про­цесса становления, развития и утверждения атеисти­ческих воззрений в СССР, а также партийного руко­водства атеистическим воспитанием34. В советской литературе систематически проводилась мысль о том, что «массовый отход от религии и Церкви» произо­шел в основном под влиянием изменений в условиях жизни трудящихся и был напрямую связан с успехами в социалистической индустриализации в городе и коллективизации сельского хозяйства, а также являл­ся следствием широко развернувшейся, особенно в ходе культурной революции, атеистической пропа­ганды. Исследователи при этом не учитывали влия­ния религиозной политики Советского государства, включавшей в себя различимо антицерковные кампа­нии и акции вплоть до террора и насилия в отноше­нии духовенства и верующих

Большое внимание и советских работах 1970-1980 гг. уделялось опровержению выходивших в основном в Западной Европе и США зарубежных исследований, которые были объявлены фальсифика­торскими35.

Вплоть до конца 1980-х гг, подход советских исто­риков к изучению темы был в основном односторон­не-упрощенным и идеологически заданным. Так, дея­тельность государственных органов по осуществле­нию религиозной политики оставалась вне критики и, естественно, не подвергалась серьезному научному анализу. Историки ничего не могли писать о деятель­ности ВЧК-ГПУ-ОГПУ по проведению «церковной» политики государства в 1920-е гг. Не исследовались и документы органов Высшего церковного управления, отражавшие официальную позицию РПЦ, а не ту, которую ей приписывали.

Основные установки советской историографии о том, что Церковь как контрреволюционная полити­ческая сила препятствовала освобождению угнетен­ных трудящихся от господста эксплуататоров и ак­тивно боролась против рабоче-крестьянской власти, особенно в первые годы ее существования, остава­лись неизменными.

Таким образом, при обилии разнообразной, рас­смотренной выше литературы, фундаментальная проблема взаимоотношении Советского государства и Русской Православной Церкви являлась одной из наименее изученных в исторической науке.

С начала 1990-х гг. стала быстро расти новая оте­чественная историография темы. Наступившие в обществе изменения и открытие исследователям ранее недоступных, скрытых в архивах партии и спецслужб источников определили возможность качественно иного уровня источниковой базы, а соответственно и научного анализа, лишенного антирелигиозных пристрастий и политических предубеждений. К числу первых попыток сломать стереотипы «партийного подхода» и определить новые методы исследования следует отнести работы В. А. Алексеева и О. Ю. Васильевой36. Важно отметить сложность и постепенность утверждения новых подходов в изучении темы. Первоначально целый ряд отечественных исследователей сохранял приверженность некоторым прежним положениям. Так, Ю. А. Бабинов и М. И. Одинцов npoтивопоставляли «ленинскую традицию решения религиозного вопроса» «сталинскому форсированному, изживанию религии» с конца 1920-х гг.37 В действительности же новое наступление на религиозные oр-ганнзации, начавшееся в конце 1920-х гг., во многом исходило из опыта осуществления «церковной» политики в первые годы советской власти38. Сравнительная узость источниковой базы и в ча­стности недостаточная изученность церковных доку­ментов, вызвали в ряде случаев фактологические не­точности при изложении материала. Так, В. А. Алексеев и М. Ю. Крапивин полагали, что арест патриарха лишил Собор дееспособности и после этого он фактически перестал работать39. Однако последнее заседание Собора состоялось 20 (7) сентября 1918 г., а патриарх Тихон впервые был подвергнут домашнему аресту лишь 24 (11) ноября того же года40.

В ходе дальнейшего осмысления темы на основе изучения рассекреченных документов взгляды отмеченных выше историков становились более объек­тивными. К середине 1990-х гг. исследователям уда­лось значительно расширить источниковую базу, раздвинуть границы в постановке проблем темы и конкретизировать ее отдельные аспекты.

М. И. Одинцов одним из первых ввел в научный оборот значительное число ранее неизвестных доку­ментов партийных и государственных органов вла­сти, а также материалы следственного дела патриарха Тихона. Этот же исследователь проанализировал конституционно-правовую базу государственно-церковных отношений в советском обществе41.

В своей второй монографии В. А. Алексеев выявил и проследил особую роль комсомола в осущест­влении антирелигиозных кампаний и акций, плани­ровавшихся центральными органами власти. В книге убедительно показано, что комсомольские лидеры, особенно в первые годы советской власти, представ­ляли себе борьбу с религией и Церковью весьма при­митивно - путем «богоборства» и «попоедства», не исключавшим физических расправ с духовенством, угроз верующим насилием и т. п.42. Руководство комсомола во главе с П. Смородиным проводило в 1921-1923 гг. особую «комсомольскую» антирелигиозную пропаганду, в которой главный упор делался на внешне эффектные формы «противоцерковной борь­бы», оскорблявшие религиозные чувства верующих43. Направлением в изучении темы стало исследова­ние взаимоотношений органов государственной вла­сти и Православной Церкви на местах44. Среди ра­бот, касающихся этой проблемы, следует выделить монографию М. В. Шкаровского. которая написана почти целиком на основе ранее неизвестных архив­ных материалов и раскрывает важнейшие моменты истории Петроградской (Ленинградской) епархии, остававшейся и в 1920- 1930-е гг. в определенном смысле церковным центром страны45.

В связи с введением в научный оборот ранее недоступных исследователям документов ЦК РКП(б) впервые предметом специального изучения стала деятельность по руководству и проведению религи­озной политики таких высших партийных инстанций, как Политбюро и Антирелигиозная комиссия ЦК. Так, работе Антирелигиозной комиссии было посвя­щено несколько публикаций, основанных на прото­колах ее заседаний46. Исследованию политики ком­мунистической партии, главным образом ее руково­дящего органа - Политбюро ЦK - в отношении Рус­ской Православной Церкви в 1922-1925 гг. на основе открытых в последние годы документов ЦК РКП(б) и ГПУ посвящена монография Н. А. Кривовой47. В работе убедительно показано, что руководство антицерковной кампанией 1922 г. осуществляло непосред­ственно Политбюро ЦК РКП{б|) при самом активном участии ГПУ, хотя жесткий партийно-чекистский контроль тщательно прикрывали ВЦИК и Комиссия Помгола48.

Большое внимание уделяли кампании по изъятию церковных ценностей 1922 г. как советские авторы, так и современные исследователи. Благодаря интен­сивному течению событий того периода историкам в последние годы удалось установить подлинные це­ли кампании 1922 г. (терроризировав Церковь, сло­мить в первую очередь ее духовное сопротивление и, расколов, подорвать влияние на народ), а также про­анализировать ход этой кампании и карательно-репрессивные методы ее осуществления49.

Некоторые из авторов обращали внимание на то обстоятельство, что всестороннее изучение изъятия церковных ценностей в 1922 г. невозможно без учета предшествовавших указанной кампании акций совет­ской власти по экспроприации имущества религиоз­ных организаций. По мнению В. Л. Алексеева, инст­рукция Наркомюста от 30 августа 1914 г. о проведе­нии отделения Церкви oт государства явилась пер­вым нормативным документом, в котором опреде­лялся порядок изъятия из церквей ценностей50. Н. Н. Покровский в обстоятельном предисловии к публикации документов Политбюро ЦК РКП(б) 1922-1925 гг. отмечает, что в 1918 1920 гг. процесс закрытия нескольких сетей монастырей сопровож­дался конфискацией монастырского имущества. Од­нако, как правило, проследить дальнейшую судьбу изъятых в то время монастырских ценностей по ис­точникам невозможно51.

Анализ документов Политбюро ЦК РКП(б) по­зволил исследователям установить общую денежную оценку всего изъятого у Церкви в 1922 г., которая составила 4650 810 руб. 67 ком. (в золотых рублях). Если исходить из того, что В. И Ленин в письме от 19 марта 1922 г. надеялся па получение многих сотен миллионов или даже нескольких миллиардов золотых рублей, а Л. Д. Троцкий также считал возможным до­быть церковные сокровища на несколько миллиар­дов золотых рублей, то Советское государство полу­чило лишь тысячную долю ожидаемого52.

Сделаны первые шаги в исследовании распродажи изъятых церковных ценностей53.

Современные исследователи на основе многочис­ленных не публиковавшихся ранее документальных материалов убедительно опровергли устоявшееся в советской исторической литературе мнение о том, что весть об изъятии церковных ценностей духовен­ство якобы повсеместно встретило «в штыки» и стало «отчаянно сопротивляться» решению властей. В дей­ствительности же священнослужители во многих слу­чаях старались удержать верующих от столкновений с властями на этой почве54. Разумеется, не обошлось и без эксцессов.

Из одной работы в другую по новейшей истории РПЦ переходит свидетельство активного участника событий 1922 г., лидера «живоцерковников» В. Д. Красницкого о том. что в ходе изъятия церков­ных ценностей в стране произошло 1414 кровавых инцидентов55. Известно, что В. Д. Красницкий в борьбе со своими противниками - «тихоновцами» - не исключал использования таких средств, как клеве­та, политические доносы и угрозы применения ре­прессий с помощью гражданских властей56. Уже одно это обстоятельство ставит под сомнение названное В. Д. Красницким количество эксцессов в период изъятия церковных ценностей.

До сих пор остается дискуссионным вопрос о точ­ном числе жертв в антицерковной кампании 1922 г. В литературе часто приводятся сведения бежавшего из советской России священника М. Польского о том, что в 1922 г. общее число жертв, погибших при столкновениях и расстрелянных по суду, составило 8100 человек. В работах встречаются упоминания и о прошедших 231 судебных процессах, на которых бы­ли вынесены приговоры 732 человекам57. Согласно исследованиям Д. Волкогонова, в указанный период было репрессировано около 20000 священнослужи­телей и наиболее активных мирян58. Важно отметить, что для документальной проверки всех этих цифр необходимо погубернское выявление и сопоставление всех свидетельств, сохранившихся в центральных и местных архивах.

К работам современных исследователей можно отнести в определенном смысле и труды священно­служителей Московской Патриархии, касающиеся истории РПЦ 1920-х гг.59 Несмотря на то, что этому периоду посвящено несколько работ церковных ис­ториков, последние пока еще не приступили к специ­альному изучению ряда наиболее существенных про­блем жизнедеятельности Русской Церкви в условиях первых лет советской власти. Так, в предисловии к книге, освещающей историю РПЦ с 1917 до 1997 гг. и написанной протоиереем В. Цыпиным, подчеркива­ется, что ее автор описывает преимущественно исто­рию епископата и Высшего церковного управления60. Однако в разделах о 1917-1922 гг. В. Цыпин весьма лапидарно упоминает о Священном Синоде и Выс­шем церковном совете, не раскрывая конкретно их деятельность и влияние как на состояние внутрицерковных дел, так и на официальную позицию РПЦ по общественно-политическим вопросам.

Значительную публикаторскую и исследователь­скую работу проводят в настоящее время православ­ный Свято-Тихоновский богословский институт и Крутицкое патриаршее подворье. Ими подготовлены и изданы важные и разнообразные материалы по истории PПЦ новейшего времени - церковные доку­менты, дневники, воспоминания и т. д. Православ­ным Свято-Тнхоновским богословским институтом при участии светских историков сделана попытка составить статистику гонений на Церковь в первые годы советской власти61. Обширная информация о преследованиях верующих и духовенства содержится в специально посвященных этому вопросу трудах иеромонаха Дамаскина (Орловского)62.

Большое внимание в исторических работах мирян и клириков Московской Патриархии уделяется жиз­неописаниям видных церковных деятелей, особенно сподвижников патриарха Тихона".

Следует отметить, что на характер исследований церковных историков в ряде случаев влияет принад­лежность их к определенным ветвям Русского Православия. Например, в трудах некоторых священнослу­жителей пристрастно оценивается деятельность ие­рархов Русской Зарубежной Церкви в период ее ста­новления и т. п.

До сих пор в исторической литературе по ряду во­просов темы преобладают прежние представления, унаследованные от советских работ атеистического характера. В первую очередь это касается вопроса об отношении к Белому движению. Начиная с 1920-х гг. советские авторы, доказывая, что Русская Право­славная Церковь была «вдохновляющей силой белого движения и стояла в центре всех контрреволюцион­ных заговоров и выступлений против рабоче-крестьянской власти», чаше всего ссылались на дея­тельность временных Высших церковных управлений Сибири и юго-востока России, «всемерно поддержи­вавших белогвардейские армии и интервентов»64. Представление о «задушевном союзе попа, буржуя и генерала» настолько прочно вошло в общественное сознание, что перешло и в настоящее время, став на этот раз уже предметом идеализации в некоторых общественных и политических кругах.

До сих пор ряд отечественных исследователей, ка­саясь деятельности временных Высших церковных управлений (далее - ВВЦУ) на территориях, занятых белыми, продолжает следовать установкам атеисти­ческой литературы 1920-1930 гг. о «симфонии» Бело­го движения и ВВЦУ. «Созданные на «белой» терри­тории церковные структуры выполняли роль полити­ческих организаций», - пишет М. И. Одинцов, - вос­питывая паству в нужном для правительства духе»65. Вслед за литературой 20-х гг. некоторые исследова­тели утверждают, что само образование ВВЦУ пре­следовало сугубо политические цели - обеспечение поддержки Белого движения. Например, В. А. Алек­сеев полагает, что иерархи, находившиеся на терри­тории, занятой армией А. И. Деникина, «решили ор­ганизационно оформиться, демонстративно обосо­бившись от Московской Патриархии», поскольку «Тихон категорически отказался от поддержки как белых, так и красных войск»66. Эту же точку зрения разделяет и М. Ю. Крапивин67.

В связи с подобными утверждениями А. Н. Каше­варов, используя недавно опубликованные в нашей стране воспоминания руководящих деятелей ВВЦУ, конкретизировал и уточнил взаимоотношения между этими церковными учреждениями и белыми прави­тельствами (отсутствие между ними «симфонии»,неспособность поддерживавших Белое движение ВВЦУ оказать ему эффективную помощь и т. д.)68. В исторической литературе пока отсутствует полное представление о составе, полномочиях и деятельности особой делегации, которая от имени Поместного Собора, а затем от Высшего церковного управления, представляла и защищала перед правительством интересы Православной Церкви в первые годы советской власти. Первая попытка изучения этого вопроса была осуществлена автором данной статьи 69.

Как отмечалось выше, светские современные публицисты, освещая государственно-церковные отношения начала 1920-х годов, основное внимание уделили кампании, которая целиком велась новой власти - изъятию церковных ценностей связи с голодом в Поволжье. Поэтому резулътаты изучения кампании советской власти по вскрытию* святых мощей, начатой осенью 1918 г., в отечественной историографии, до выхода в 1995г. монографии А. Н. Кашеварова, в которой впервые подробно исследована эта - одна из самых крупных антирелигиозных кампаний70, были скромпы: обстоятельно рассмотрены лишь ее начало и ход в некоторых религиозных центрах (события осени 1918 г. в Александро.- Свирском монастыре, весны - лета 1919 г. в Троицко - Сергиевой лавре и т. п.)71, а также реакция на нее высшей церковной власти72. Для полного представ­ления о результатах и последствиях кампании по вскрытию мощей А. Н. Кашеваровым выяснена ее связь с другими антирелигиозными мерами советской власти - закрытием монастырей, разрушением право­славного обряда погребения, а также с антицерковной кампанией 1922 г.

В современных отечественных исследованиях мно­го внимания уделено выяснению позиции патриархе Тихона в 1918-1922 гг., особенно анализу его посла­ний, касавшихся отношения Церкви к общественно-политическим событиям того времени и акциям советской власти72. Однако, несмотря на то что патри­арху было дано право Собором, на случай невозмож­ности созывать Собор или Синод, управлять Церко­вью единолично, важнейшие решения принимались в соединенном присутствии Синода и Высшего Цер­ковного Совета, заседавших под председательством патриарха. Деятельность этих органов высшей цер­ковной власти в бурные 1918 -1922 гг., т. е. с начала работы и до вынужденного ее прекращения, специ­ально изучена в статьях А. Н. Кашеварова. Воспол­нение этого пробела в историографии позволило мне вскрыть влияние революционных потрясений и граж­данской войны на механизм функционирования выс­шей церковной власти, а также проследить эволюцию ее позиции от бойкота религиозной политики совет­ской власти до защиты интересов Церкви путем апелляции к советскому законодательству и призывов к власти строго придерживаться и не нарушать ею же принятые декреты и нормативные акты в от­ношении религиозных организаций74.

Лишение Церкви материальных доходов являлось особо важной задачей атеистической власти, исхо­дившей из марксистского положения о религии как о надстройке над материальным базисом. Считалось, что подрыв экономической основы Церкви резко ускорит ее распад. Несмотря на важность изучения финансово-экономического положения РПЦ в результате первых же соответствующих мероприятий власти, эта проблема исследователями не

ставилась и не освещалась. Впервые указанная про­блема была сформулирована и изучена в работах автора данной статьи75.
. М.; Новосибирск, 1997. Кн. 1: Политбюро и Церковь. 1922-1925 гг. С. 345.

*'«См напр.: Брихничсв И. Патриарх Тихон и его Церковь. М., 1923; Зорин Д. Церковь и революция. Церковь и голод. Ростов н/Д. ,ви-Лужин А. О делах тихоновских. М.. 1922; Лукнн Н. М. I) Церковь и государство. М.. 1922; 2) Революция и Церковь. М., 1924.

/Платонов Н. Ф. Православна* церковь в 1917-1935 гг. Противодействие Церкви установлению к упрочению советской власти // Йвегодяих Музея истории религии и атеизма. М.; Л., 1961. Т. 5. С. 206-271.

гГ-ТроицкиЯ К. Церковь, и государство в России. М., 1923; Попов М. В. Церковь в годы реакции н революции. Иваново, 1931; Ху-Йия С. Классовая борьба и религия. Л.. 1931; Олещук Ф. Н. Борьба Церкви против народа. М., 1939; Юрии А. Под маской религии. Ml 939; Михалев И. Церковь в прошлом и теперь. Казань, 1962.

»Бойцов Н. Святейшая контрреволюция. М.; Л., 1931; Кандидов Б. П. Октябрьские бои в Москве и Церковь. М., 1931; Беляев D. Претив контрреволюционной деятельности церковников. Л., 1939; Оснпов В. С. Поместный Собор Православной Церкви 1917-|в|в гг. // Вопр. науч. атеизма. 1967. Вып. 3.

• См., напр.: Гордиенко Н. С. Современное русское православие. Л., 1987. С. 26.

»Перснц М. М. Отделение Церкии от государства и школы от Церкви в СССР (1917-1919 гг.). М., 1958; Красников Н. П. Великая (^пябрьская социалистическая революция и провозглашение свободы совести //По этапам развития атеизма в СССР. М.; Л., 1967; Филиппова Р. Ф. К истории отделения школы от Церкви // По этапам развития атеизма в СССР; Иванов А. Социализм и свобода eoeecmM., 1972.

«« Бляхи»! П. 1) За сколько сребреников попы и монахи продали своП народ? Казань, 1921; 2) Крест н пулемет. М., 1928; Канди-аовБ. П. Религиозная контрреволюция 1918-1920 гг. и интервенция: (Очерки и материалы) М.. 1930; Ярославский Ем. Борьба с ре­лигией в первые годы Октябрьской революции // Воинствующее безбожие в СССР за 15 лет. 1917-1932. М.. 1932; Кагорниюсий А.

Церковь в борьбе с социалистическим стрО1Ггельством. М., 1939.

и Персии М. М. Огделение Церкви от государства н школы от Церкви в СССР; Нейтман М. Л. Проведение ленинского декрета ^06 отделении Церкви or государства и школы от Церкви» в Забайкалье WAge^ '°23): Автореф. дне. ... канд. ист. наук. Иркутск. 1974: Дунаев В. Н. Социально-политическая ориентация и действия православЯЩ^рковников в период подготовки и проведения Вели­кой Октябрьской социалистической революции и первые годы советской власти (1917-1922): (На материалах Воронеж., Курск, н Тамбов, губ.): Автореф. дне. .,. канд. ист. наук. Воронеж, 1972; Нечаев М. Г. Контрреволюционная деятельность Церкви в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции п гражданское войны на Урале (1917-1919 гг.): Авто­реф. дне. ... канд. ист. наук. Свердловск, 1988; Церковные мифы и историческая реальность: Критика фальсификации современ. Пра­вославием места и роли Церкви в историй России. Пермь,1985; Корзун М. С. Русская Православная Церковь, 1917-1945: Изменение еоц.-полит. ориентации н науч. несостоятельность вероучения. Минск, 1987.

«См., напр.: Рожицын В. Как и почему появилась вера в мощи // Мощи. Харьков, 1922; Паозерский М. Ф. Русские святые перед судом истории. М.; Пг., 1923; Пар а дин И. П. Задонский Богородицкий монастырь и святой Тихон. Воронеж, 1927; Богатое И. Вла­димирские святые и их чудеса. Владимир, 1929; Кандидов Б. Монастыри-музеи и антирелигиозная пропаганда. М., 1929; Порфирн-дов Н. Г., Семенов А. И. Мощи Софийского собора. Новгород, 1931; Ярославский Е. Мощи Киево-Печерской лавры // Антирелигп-озккк. 1934. №5;ндр.

" Горев М. Церковные богатпт.а и голод в России. М., 1922; Кандидов Б П. Голод 1921 г. и Церковь. М.; Л., 1932; Чемирис-ский Н. А. Изьятис в 1922 г. церковных ценностей для помощи голодающим // Вопросы истории религии и атеизма. М., 1962. С. 166-212: Плакснн Р. Ю. Кр*х церковкой контрреволюции в 1917-1923 пг. М., 1966. Хенкин Е. М. Очерки борьбы Советского государства с голодом. Красноярск, 1988.

"См., напр.: Амосов Н. К. Октяорьская революция и Церковь. М., 1939.

"См., напр.: Плмссин Р. Ю. Тихоновщина и ее крах: Позиция Православной Церкви в период Великой Октябрьской социалисти­ческой революции и 1раждамской войны. Л., 1987. С.104-158.

16 Кандидов Б. П. 1) Релшиозная контрреволюция 1918-1920 гг. н интервенция. М.. 1930; 2) Церковь и гражданская война на юге. М., 1931; 3) Церковь и Врат ель. Харьков, 1931; Василенко В. Офицеры в рясах. М., 1933; Якушкин Е. Колчаковщина и интервенция в Сибири. Новосибирск, 1921?; Флеров В. С. Контрреволюционная роль церковников и сектантов на Дальнем Востоке в 1918-1923 гг. //Ученые записки Томского университета. 1959. Х> 37.

17 Кандидов Б. П. Церковь н шпионаж: О некоторых фактах контррсв. и шлион. орг. релнгиоз. Орг. М., 1940. С. 29. Что же касает­ся обвинений в адрес епископа Анлрея в пристрастии к монархизму и разжигании братоубийственной войны, то в монографии со­временного исследователя М. Л. Зеленогорского достаточно убедительно показано, что владыка отрицательно относился к россий­скому самодержавию, особенно к последнему императору, не был апологетом гражданской войны н имел серьезные разногласия с «верховным правителем России» адмиралом А В. Колчаком (см.: Зсленогорскнй М. Л. Жизнь н деятельность архиепископа Андрея (князя Ухтомского). М.. 1991).

11 См., напр.: Кандидов Б. И. Религиозная контрреволюция 1918-19200 гг. и интервенция. С. 42-43.

"Так, Р. Ю. Плакснн в о;и<ой ю своих монографий писал: «Не было ни одного антисоветского заговора, ни одной белогвардей­ской авантюры, в которых так или иначе не принимало бы участие православное духовенство. (Сравни: Плакснн Р. Ю. Тилоновщинм и ее крах. С. 105 и Обвнните.п,ное заключение по делу граждан: Пслловина Василия Ивановича, Феиомепова Нпканлра Григорьеви­ча и Гурьева Истра Вюсгоривина по 62 и 119 ст. ст. Уголовного кодекса. М., 1923. С. 16.) Один ю основных выводов отмеченной работы Р. Ю. Плакснна о том, что общее руководство антисоветской деятельностью православного духовенства в период граждан­ской войны на территории как советской России, так и занятой белогвардейцами, осуществлял патриарх Тихон, сделан прямо со ссылкой на обвинительное зяхтючснне (Плахсин Р. Ю. Тихоновщина и ее крах. С. 142).

» Акты святейшего Тихона, патриарха Московского н всея России, позднейшие документы и переписка о канонической преемстве •исшей церковной власти. I917-I9O. М., 1994 С. 231.

* Там же. С. 733. п Там же. С 267. "Там же. С. 225-280.

24 Подробную характеристику, данную обвинительному заключению ректором православного Свято-Тнхононского богословского института протоиереем В. Воробьевым, см.: Акты святейшего Тихона... С. 732 733.

* Архивы Кремля. Кн. I. С. 93. 539.

59

Историография и источниковедение

V См.. напр.: Лаюреико П. II К вопросу об изменении политической ориогтацни Русской ПрааославиоП Церкви (1917-1945) Jf Попр. религии и атеизм*. 1964. Пип. 12; Осимон К. С. Церковь в истории СССР. М.. 1967; К обществу, свободному от рслкгиц (Процесс секулярюации » условиях социалистического общества). М., 1970; Клочков В. В. Религия, государство, право. М., 1978.

а Шишкин A. A. Сущность и критическая оценка «обновленческого!» раскола Русской Православной Церкви. Казань. 1970.

»Плаксин Р. Ю. Крах церковной контрреволюции 1917-1923 гг. С. 88-89.

» Революция и Церковь. 1922. J* 1-3. С. 75. ;

« Платонов Н. Ф. Православная Церковьтв 1917-1935 IT. С. 223.

и Зыбковеи В. Ф Национализация монастырских имуществ в советской России (1917-1921 гг.). М., 1975. С. 102-103.

" Русское Православие: вели история. М., 1989. С. 554; Зыбковец В. Ф. Национализация монастырских имуществ в советской Рос. сии. С. 27, ПО.

м Воронцов Г. В. Борьба КПСС .IB атеистическое воспитание трудящихся в годы первой пятилетки. Л., 1956; Давидович И. Разве-тне теории и практики пролетарского атеизма в СССР (1917-1930 гг.). М., 1958; Лукиносий Ф. А. Партийное руководство научно, атеистической пропагандой в Сибири (1920-1925 гг.) // Труды Новосибирского гос. мед. ин-та. 1960. Т. 34. Кя. 1; Шахнович М. И. Ленин и проблемы «теизма. М.; Л., 1961; Вешкков А. Путь к атеизму. М., 1965; Персиц М. М. Великая Октябрьская социалистически революция н создание условий для распространения атеизма в массах // Вопр. науч. атеизма. 1964. Вып. 4; Атеизм и строительств социализма в СССР: Сб. ст. М.. 1970; Тепляков М. К. Проблемы атеистического воспитания в практике партийной работы. Воронеж, 1972; Воронцов Г. В. Ленинская программа атеистического воспитания в действии (1917-1937). Л., 1973; Окулов А. Ф. Ратвитие мае. сового атеизма и проблема преодоления рслнпш в социалистическом обществе // Вопр. науч. атеизма. 1976. Вып. 20; Гордиенко Н. С. Творческое развитие научного атетма в теории н практике КПСС. Л.. 1980; Коновалов Б. Н. Руководящая роль партийных орган* заций в системе атеистического воспитания // Вопр. науч. атеизма. М., 1982. Вып. 29; Яремчук Д. А., Романюк Н. Г. Роль партийных организаций в атеистическом воспитании трудящихся // Вопросы науч. атеизма. 1982. Вып. 28; Атеизм в СССР: становление и разщ. тие. М„ 1986.

и Лисавцев Э. И. Критика буржуазной фальсификации положения религии в СССР. М., 1975; Бабий А., Гольденбсрг М. Религия ц антикоммунизм. Кишинев, 1975; Бегун В. Вторжение без оружия. М., 1977; Андреева О. В. Критика англо-американской буржуазной историографии современного положения православной религии н Церкви в СССР: Автореф. дис. ... канд. исг. наук. М., 1987; Юшнн Е. А. Англо-американская буржуазная историография взаимоотношений Советского государства и Русской Православной Церкви i 1917-1923 гг. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1988.

* Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. М., 1991; Васильева О. Ю. Русская Православная Церковь и советская власть в 1917-1927 гг.// Вопр. истории. 1993. J* 8. С. 44-54.

17 Бабинов Ю. А. Государственно-церковные отношения в СССР: История и современность. Симферополь. 1991; Одинцов М. И. 1)Путь длиною в семь десятилетий От конфронтации к сотрудничеству: (Гос.-церков. отношения в истории сов. о-ва) // На пути к свободе совести. М., 1989. С. 29-71; 2) Государство и церковь: (История взаимоотношений 1917-1938 тт.). М., 1991.

п См. об этом подробно: Кашеваров А. Н. Государственно-церковные отношения в советском обществе 20-30-х гг.: (Новые и ма­лоизученные попр,). СПб.. 1997, С. 25-34,

" Алексеев В. А, Иллюзии и догмы. С. 65; Крапивин М. Ю. Противостояние: большевики и Церковь (1917-1941 гг.). Волгоград, 1993.С. 17.

*°Вострышев М. Патриарх Тихон. М., 1995. С. 127-129.

41 Одинцов М. И. 1) «Дело»» патриарха Тихона//Отеч. архивы. 1993. № 6. С. 46-71; 2) Государство и Церковь в России. XX век. М., 1994; 3) Государственно-церковные отношения в России: (Н« материалах отеч. истории XX в.): Автореф. дис.... д-ра нет. наук. М.. 1996.

41 Алексеев В. А. «Штурм небес»» отменяется?: Крат, очерки по истории борьбы с религией в СССР. М., 1992. С. 26.

41 Там же. С. 40.

44 Белоглаэов М. Л. Взаимоотношения органов государственной власти и Православной Церкви на Алтае (октябрь 1917-1925 гг.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Томск, 1992; Иванов Ю. А. Местные власти Церковь в 1922-1941 гг.: (По материалам архива Ива­новской области)//Отеч. архивы. 1996. Ли? 4 С. 90-93; Нечаев М. Г. Красный террор и Церковь на Урале. Пермь. 1992.

4' Шкаровский М. В. Пегсрбургская епар&ня п годы гонений и утрат. 1917-1945. СПб., 1995.

4< Савельев С. Бог и кимнсспры: (К истории комиссии по отделению Церкви от государства при ЦК ВКП(б) - Антирелигиозной комиссии) /' Религия и демократия: На пут к свободе совести. М.. 1993. Вып. 11. С. I64--215; Нежный А. И. Комиссар дьявола. М.. 1993.С 29-144.

*~ Кривое* Н. А. Власгь н Церковь в 1922-1925 гг.: Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства. М., 1997.

«Там же. С. 216.

4'См., напр.: Вострышеп М. И. 1)Живцы: Церковь в годы революции//Слово. 1991. № 12; 2) Митрополит Петроградский н Гдов-скнй Вениамин //Жури. Московском1 Патриархии. 1993. № 2. С. 37-43; Латышев А. Г. 1) Провести беспощадный террор против nonoi //Аргументы и факты. 1996. ЛЬ 26; 2) Рассекреченный Ленин. М„ 1995; Одинцов М. И. 1) Хождение по мукам //Наука и религия. 1990. № 5-8: 2) И»ькт ю церковных имуществ // Гласность. 1991. Л* 31; 3) Золото Льва Троцкого // Диспут. 1992. N> 4. Кривова Н. А. Со-противление против изъггия церковных ценностей в 1922 г. // Ежегодная богословская конференция Снято-Тихоновского богослов­ского института: Материалы I992--1996. М., 1996; Черные дни Русского Православия. Тюмень, 1992; «Шуйское дело»// Труд. 1992.16 июня.

50 Ажксеев В. А. Иллюзии и догмы. С. 77.

51 Архивы Кремля. Кн. I.C. 21.

«Taw же. С. 79.

" Васильева О. Ю., Кнъшкзский П. Н. Красные конкистадоры. М., 1994; Баляин В. И Золото Церкви: Ист. очерки. Иваново. 1995.

54 См.. напр., Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. С. 203-205.

" См., напр.: Васильева О. Ю., Кнышевскнй П. Н. Красные конкистадоры. С. 174; Цылин В., протоиерей. История Русской Церк­ви. 1917-1997. М.. 1997. С 76. - М. В. Шкаровский без ссылок на источники или литературу более осторожно пишет о свыше 1000 эксцессов, «в основном спровоцированных i-рубо насильственными действиями комиссий по кзьятию (Шхаронский М. В. Петербург­ская епархия в годы гонений и утрат. С. 60).

'*См. об этом: Левитин А., Шааров В. Очерки по истории русской церковной смуты. М., 1996. С. 78.

1" Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. 1917-1945. Париж: ИМКА-гтресс, 1977. С. 285. 314; Алексеев Н. А. Иллюзии и догмы. С. 214; ПоспеловсхиЙ Д. В. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995. С. 106.

"Волкогоиов Д. Ленин. М., 1994 Т. 2. С 209.

60

А. Н. Кашеваров

с Дамаскин (Орловский), иеромонах: 1) Доклад на конференции «Церковь и советская власть в 20-30-х гг.». СПб., 1992; 2) Муче--даи. исповедники и иодлнжники благочестия Российской Православной Церкви XX столетня: Жизнеописания и материалы к ним. Т,ерь, 1^92. Кн. 1;1996. Кн. 2.

о Иоанн (Снычев), архиепископ Куйбышевский и Сьпранский. Церковные деятели Русской ПравославноД^лпкии 20-30-х годов у Вести. Ленингр. духовн. акад. 1990. N» 2. С. 9-35; Митрополит Вениамин (Казанский) / Сост. А. Б., А. Г. Щ&. стианское чтение. 1991 >Ь 6. С. 5-8; Дамаскин (Орловский), иеромонах. Ярославский митрополит Агафангсл // Культура. Образование. Православие; Сб. материалов... С. 243-247: История Русской Православной Церкви: От восстановления патриаршества до наших дней. СПб.. 1997. Т. 1: 1917-1970. С. 205-223.

**См., нппр.: Кандидов Н. П. Религиозная контрреволюция 1918-20 гг. и интервенция: (Очерки и материалы). М., 1930. С. 32-34. 42-43; Плаксин Р. Ю. Тилоновшнна и ее крах. Л., 1967. С. 123-140.

«Одинцов М. И. Государство и Церковь в России. XX век,М., 1994. С. 59

«Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. М., 1991. С. 140.

tf Крапивин М. Ю. Противостояние: большевики и Церковь (1917-1941 гг.). С. 14.

** Кашеваров А. Н. Русская Православная Церковь на территориях, занятых белыми в гражданской войне 1918-1920 гг. // Клио. 1998. Л* 5. С. 153-162.

«* Кашеваров А. Н. Делегация Православной Церкви для сношений с советским руководством в 1918-1950 IT. // Клио. 1997. >fe 3. С. 75-80.

70 См. рецензии на монографию Кашеварояа А. Н. «Государство и церковь: Из истории )иаимоогношепнП советской власти и Рус­ской Православной Церкви I917-I94S гг.»> (СПб., 1995): Свободная мысль. 1995. Nv 12. С. 118-119; Новый Часовой: Рус. воен.-ист. журн. 1996. С.276-277.

71 Алексеев В. Л. Иллюзии и догмы. С. 73-99; Козлов В. Судьбы мощей русских свитых // Отчество: Краевед, альм. М., 1991. Вып. 2.С. 136-159.

75 Вострышсв М. Божий избранник. Крестный путь святителя Тихона, Патриарха Московского и всея России. М., 1990. С. 80-84.

71 См., напр.: Однмцон М. И. «/Тгло» патриарха Тихона // Отеч. архивы. 1993. № 6. С. 46-71; Алексеев В. А. Был ли патриарх Ти­хон вождем церковной контрреволюции?//Диалог. 1990.№ 10. С. 93-104; Вострышсв М. Патриарх Тихон. М., 1995.

74 Кашеваров А. Н. 1) Священный Синод и Высший Церковный Совет в первые годы советской власти // Вторые Димитриевские чтения. Материалы научной конференции 9-10 нояб. 1997 г. СПб., 1997. С. 57-70; 2) Высшее церковное управление Русской Право­славной Церкви в период гражданской войны // Новый Часовой. 1998 Ж» 6-7. С. 93-99.