638
у Кьеркегора,— хотя, конечно, в другом применении понятия,— что я и хочу защитить от
возражения Бормана
23
. Когда он ссылается на заметки в дневнике: «Положения одновременности
добиваются», то я утверждаю то же самое, когда я говорю о «тотально опосредованном», то есть о
том, что включает и непосредственную одновременность. Конечно, для того, кто помнит стиль
речи Кьеркегора в его полемике против «медитации» вслух, это звучит как возвращение к Гегелю.
Здесь мы наталкиваемся на типичные трудности, которые уготованы любой попытке сохранить
дистанцию по отношению к понятийной принудительности гегелевской системы, диктуемой ее
завершенностью. Она поджидает Кьеркегора точно так же, как и собственную мою попытку
сформулировать свой водораздел с Гегелем с помощью кьеркегоровского понятия. Так, я
придерживался сначала Гегеля, чтобы подчеркнуть масштабы герменевтического посредничества
между прошлым и сегодня — против наивного непонимания исторического взгляда. В этом
смысле Гегель конфронтирует у меня со Шлейермахером [см. выше, с. 218 и сл.). Но в
действительности я делаю шаг дальше гегелевского понимания историчности духа. Гегелевское
понятие «религии искусства» подчеркивает как раз то, что порождает мое герменевтическое
сомнение в эстетическом сознании: искусство — не как искусство, а как религия, как присутствие
божественного, высшая возможность его самого. Но если у Гегеля все искусство объясняется как
нечто прошедшее, то оно как будто бы «высосано» историческим воспоминанием, и как прошед-
шее оно достигает эстетической одновременности. Понимание этой связи ставит передо мною
герменевтическую задачу: отделить действительный опыт искусства — а не познание искусства
как искусства — от эстетического сознания с помощью понятия эстетического смешения. Такая
задача кажется мне закономерной проблемой, которая не вытекает из культа истории, а является
необозримой для нашего опыта искусства. Рассматривать ли «искусство» как изначально
современное внеисторичное, или как историческое событие культурного значения
24
,— фальшивая
альтернатива. Гегель прав. И потому я могу не следовать еще и сегодня критике Оскара Беккера
25
,
как и какому-нибудь историческому объективизму, который в известных границах, конечно, имеет
значение: задача герменевтической интеграции остается. Можно сказать, что это больше
соответствует этической, чем религиозной стадии Кьеркегора. Здесь Борман прав. Но не со-
Достарыңызбен бөлісу: |