, Лондон, Объединённое Королевство

18:41, Бристоль: комната за сценой неплоха. Хотя – всё та же британская среда. Холодная и сырая комната, флуоресцентные лампы над головой, большие сэндвичи из хлеба с маслом. В целом комната оформлена так, чтобы высосать из вас вашу волю к жизни. Я знал, что оно здесь, встречает меня. Один из самых депрессивных и самых повторяющихся моментов в моей жизни – пространство за британскими сценами. Вызывает мысли о худощавых людях в свитерах, курящих, дующих пинты пива, с прыщавыми лицами, со спутанными сальными волосами. Я неправ насчёт этого? Нет, я прав. Видел. Я люблю Англию, потому что люди здесь очень твёрдые. Вам это было бы необходимо, чтобы год за годом выживать в таком месте, как это. Прямые улицы, сырые комнаты, плохая еда – всё к вашим услугам. Но люди – люди потрясающие. Я с каждым своим приездом сюда люблю их всё сильнее.

Сменим тему. Эта комната заставляет меня думать о том факте, что я всё время один. С тем, как сложились мои последние набеги в мир отношений с женщинами, которые ушли, складывается ощущение, возникает желание отбросить среднестатистическую женщину и жить одному. Плюнуть на пол и идти со скрипом по замёрзшему следу, где передо мной – никаких следов. Почему бы не странствовать через жаркие и холодные времена года в жесточайших условиях и не дать жизни хорошего пинка? Почему не оставаться в дороге и не идти дальше? Почему не жить так, как я сказал в песне “Starve”? Не вижу причин, по которым было бы нельзя. Вижу, как они грузят себя в автобусы, чтобы ехать на работу, которую они не любят, и думаю, что это довольно неплохо для них. Это определенно для них хорошо, они это делают. Я вижу, как они идут сквозь медленный орущий кошмар. Но не я. Я сделаю всё возможное, чтобы вырваться из этого беспощадного ада.
27.11.1998, Манчестер, Объединённое Королевство: да, это Англия, которую я так хорошо знаю. Гримёрка в Манчестере. Жёлтые стены, флуоресцентные лампы. Холодно и сыро. Повесьте меня. Концертный зал лишён вибраций и холоден. Из ящика звучит Роберт Пит Уильямс. В этих чумазых помещениях за сценами я послушал немного хорошей музыки. Хороший рокабилли и музыка центральной Явы. Мне нужно увеличить количество хорошей музыки, которую я слушаю каждый день. Здесь очень много классной музыки, я хочу постараться, по крайней мере, оставить о ней заметку, пока не умру. И в комнатах вроде этой мне придётся просто выйти на сцену быстрее, чем хотелось бы.

Я приехал сюда из Лондона несколько часов назад. Два с половиной часа поездом. Неплохо. Я стоял на станции в течение часа, пока поезд подошёл, и смотрел на напряжённые и измученные лица ожидающих людей. Они несли свои пожитки, выглядели усталыми и перетрудившимися. Очень много движения. Оно оставляет линии на вашем лице, складки на сердце и мили между вами и всем остальным миром.

Сейчас в этой в гримёрке я размышляю о силе, которая оживит меня на сегодняшний вечер. Я охренительно здорово проведу время на сцене. Был без сцены одну ночь – и уже потерял её. Это то, в чём я шарю. Я принадлежу стрёмным комнатушкам вроде этой. Эта комната – моё наследие. Это не для каждого.
28.11.1998, Манчестер, Объединённое Королевство. Почти 01:30 утра. Шоу прошло здорово. Та публика, которую я надеялся увидеть. Они были проницательны и исполнены энергии. Сейчас я постоянно выдаю разные выступления. Перемещения утомительны, но концерты идут здорово, и это и есть то, за чем я здесь.

Размышлял о днях общения с прессой, которые у меня здесь были. Общение с людьми из прессы здесь дало мне понять, что я на самом деле никого не знаю. В основном я всё делаю один. Большинство людей, которых я знаю – люди индустрии: менеджеры, журналисты и пр. не думаю, что журналисты из Geffen UK любят работать с артистами DreamWorks. Может, они не любят работать с артистами, или просто не любят работать со мной. Всегда чувствовал, что меня там терпят, и не более того. Возможно, я чего-то не понимаю. Они довольно милы со мной – грех жаловаться. Даже в интервью я не отвечаю на вопросы слишком много – говорю то, что хотел бы видеть печатных изданиях, доступных каждому. Я научился этому от Дэвида Ли Рота. Я не против того, чтобы встречаться с людьми после концертов. Честно говоря, я их очень люблю. В целом у меня прекрасная публика. Сообразительный контингент, как мне и хотелось бы. Думаю, мне повезло. Были и моменты, когда толпа мне не нравилась публика, приходившая на меня смотреть. Как в последний год с Black Flag – все эти ребятки-нацисты, которые нас посещали, всё это очень обламывало. Сейчас всё лучше. Есть женщина, которую я знаю, от которой стоило бы удалиться на значительное расстояние, чтобы узнать лучше. Определённо у меня есть много чего сказать ей. Не знаю, захотела бы она меня слушать, но – у меня есть. Если б я был женщиной, я бы не желал знать себя – я просто маршрут, по которому движутся. Не знаю, что с этим делать, поэтому – наплевать.

Ненавижу, когда приходится слышать, что я кого-то «знаю», потому что пару раз его встречал. Думаю, я знаю несколько человек, и всё. В жизни я встречал очень немного людей – такова природа моего бизнеса. Моя рука – это шлюха «привет-как-дела». Она многих касалась.

Думаю, чтобы быть близким к кому-либо, нужно провести с ним время и проделать немало миль. Время – это одно из, но ничто не сравнится с пройденными милями. Как парни из группы – я знаю этих засранцев. Мы прожили вместе время и мили. Не знаю, проживём ли ещё. Вот почему я всегда буду любить их. Они – лучшие. Я видел. Как они проходили через всё это. Я знаю, из чего они сделаны. Вот и всё, что я могу об этом сказать. Посмотрим, как вы отправитесь в путь по разным континентам как по округе. Долго ли вы протянете? Или же свалите? Я не говорю о каком-нибудь тухлом путешествии на природу. Из какого расстояния вы сделаны? Кто вы – трёхдневный отпуск или самовольный побег? Правда обнаружится как раз перед вашим крушением, не раньше. Бесконечный урок, который учится годами и выучивается в один миг. Не говорите «я знаю», когда не знаете. Не напяливайте шевроны, которых не заслужили.

Концерт был хорошим, но не отличным. Публика была тяжёлая, и её было немного. В следующий раз будет лучше, верно?! Я выхожу на сцену каждый вечер и выдаю всё, что могу, но иногда это тяжело. Некоторые зрители здорово высасывают энергию. Я ухожу со сцены, чувствуя себя вымотанным, и понимаю, что ничего они мне не дали. Это обломы. Это непростая работа.

Одна и та же девушка приходит каждый вечер и садится в переднем ряду. Это несколько отвлекает. Чувствую, словно меня преследуют. Я просто делаю рутинную работу – маленькие концерты в маленьких городах. Это клёво. Мне выпал долгий путь. Я был один в самолётах, гримёрках, гостиничных номерах – где угодно. Я провожу часы, иногда дни не говоря ни с кем, кроме себя. Это то, что я знаю, но не всегда то, что я хочу.

Как кто-нибудь с кем-нибудь находит контакт? Женщина, с которой я недавно был, славная, но я вижу, что уязвляю её. Намерения у меня хорошие, но я себя чувствую назойливым и чужим. Хочу быть с ней, но думаю, что моё присутствие её напрягает. Больно осознавать, что я так действую на человека. Вот почему я назначаю поездку, еду и еду дальше. Ради чего останавливаться? Стараюсь с кем-то сойтись, но выясняю, что я слишком чужой, слишком по своей сути безумный, слишком ещё что-нибудь. Вам лучше видеть меня таким, как на сцене. Постоянно вижу, как люди обретаются вместе. Не понимаю, как это работает. Когда провожу время с женщинами, чувствую себя как Трэвис Байкл, как будто делаю нечто очень страшное, и не понимаю, почему отпугнул её от себя. Думаю, это одна из причин, по которой я иногда схожусь с бабами-психопатками. По крайней мере, я их не шокирую. Это другой случай. Она настоящая, и она редко встречается. Не знаю, легко ли быть рядом со мной. Я очень много работаю над тем, чтобы успеть понять себя прежде, чем помру.

19:03: Норидж, Объединённое Королевство: пару раз выступал здесь. Как минимум один раз с группой и один раз – с устным концертом.

Опустошение вонзает в меня свои зубы. Я чувствую его последние пару дней. В целом ощущаю симптомы депрессии и недостатка энергии.

Сегодняшний переезд занял около четырёх часов – деревни и маленькие города. Административные здания, выкрашенные в жёлтый цвет; церкви, насчитывающие много веков. Холодно и мокро всю дорогу. Дорога вбила глаза в голову, когда мы отправились на восток от Бирмингема. Эти последние концерты будут трудными. Пройдут недели, прежде чем я их завершу. Самая трудная часть года, но она же и лучшая. Я вышел на неё в ноябре. Я выдохся и продолжаю идти. Это – здесь. Здесь вы выясните, что у вас на самом деле есть. Мне интересно будет узнать, смогу ли я пройти через это. Каждый раз я чему-то учусь.

Типичная тусклая гримёрка. Длинная конторка под лампами дневного цвета. Узкое пространство, где можно присесть. Туалетная кабинка позади меня. Одна электрическая вытяжка. Белые стены, покрытые кафелем. Две раковины и одно зеркало. Эти комнаты вышибают слова из моей головы. Делают меня холодным. Я представляю, будто я ящерица. В голове мало чего есть. Впереди концерт. Нужно подумать, что говорить тремстам странным людям, которых занесло в это место дождливым субботним вечером.

Вещи такого рода – это несложно. Вы победите их, или же они – вас. Либо одно, либо другое, так что работайте. И аудитория – либо вы владеете ею, либо она – вами. Я верю дороге, потому что она никогда не станет моим хорошим другом. Она всегда здесь, но она убьёт вас, если будете оставаться с ней достаточно долго, и даже не заметит этого. Она никогда не говорит, что любит вас, что всегда будет с вами. Она всегда будет здесь, но не выдаёт своих намерений относительно вас. Она просто ждёт, пока вы сделаете свой ход и помрёте в пути. Ну как? Круто?

__________________

01.12.1998, Ковентри, Объединённое Королевство. Ещё один великолепный выходной. Конечно же, это был день общения с прессой в Лондоне. Я освобожусь в шесть пополудни. В остальном – день скуки, проведённый с нудными корреспондентами, которым лучше было бы заняться чем-то другим.

Давайте на секунду взглянем на этот полнейший ужас этого города, именуемого Ковентри. Мы прибыли вчера в искалеченный клубок перепутанных дорог, которые душат центр города. Примерно в 100 ярдах от отеля ваше путешествие к нему только начинается. Вы сказали «только начинается»? Почему если этот отель находится прямо здесь, просто не проехать к нему, и на этом всё? О, нет-нет-нет! Пример такой эффективности потребовал бы создания улиц, позволяющих достигать цели с минимальными затратами. Вы были на улицах везде и всюду, но – не в границах Ковентри. Следование букве закона подарит опустошённому и измученному путнику кажущийся бесконечным, извилистый путь по улицам с односторонним движением, который приведёт его в то самое место, откуда он начал этот самый путь. Почему бы не поехать в отель прямо по улице, что перед вами? Нет, это дорога для автобусов. Только автобусы добираются до отеля. Потенциальные гости отеля должны разбить палатку в парке и сделать вид, что «это типа отель».

В итоге Рик, путевой менеджер, довольно натерпелся от этих глупых улиц. Он определённо наелся меня и моих комментариев: «Вы, английские пидоры, реально знаете, как построить город. На хер Америку, я переезжаю сюда, потому что безумно хочу кататься здесь весь день среди этих подавленных людей, слоняющихся вокруг и обдумывающих своё будущее, которое пройдёт на сраных улицах Ковентри. Мальчик, это один из самых хорошо продуманных городов – да, сэр! А, секундочку – это что, одно из зданий времён после первой мировой войны? Пример того, как отцы города, получившие ещё один шанс отстроить город, потратили сколько-то времени, хорошо подумали – и вот он, пример достижений, до которых они доросли? Блин, это честь для меня – ездить по этим кругам в Ковентри. Нет, на самом деле – большая честь. Я польщён и почти готов заплакать». Рик, которого моя речь совершенно не тронула, долбанул по крыше автомобиля и нарушил почти все правила дорожного движения, которые Ковентри мог предложить нам в тот момент.

В конце концов, мы через несколько минут приехали в отель. Никаких потерь. Ну ладно – потери всё же чуть-чуть были, но, я думаю, никто не заметил.

Пресс-день в Лондоне был слегка интересен, потому что мне довелось пообщаться с MTV. Моя любимая маленькая группа сук. У них есть канал, именуемый М2 – всё то же самое дерьмо. Музыка, которую они ставят, ничтожна. MTV испоганили музыку, они – враги. Мне насрать на то, что они говорят, делают или думают. И вот с такой вот предпосылкой я вошёл туда. Они попросили меня отобрать несколько клипов и рассказать о некоторых из них. Мой выбор видео был следующим:

1. 
   Почему эту группу не утопили в тёплой воде при рождении?
   
2. 
   Если бы на свете был Бог, неужели бы он (она) не вмешался с целью остановить эту женщину?
   
3. 
   Что это за парень, который будет покупать её альбом с иной целью, нежели завлечь студентку в свою спальню?
   
4. 
   Где были все эти New Bohemians в эти дни? Теперь я могу видеть их, с побегами бобов в бородах, живущих в коробках неподалёку от станции Грейхаунд. Подключайте канал VH-1 – думаю, стоит снять документальный фильм.
   
5. 
   Эдди, Эдди? Это одинокие мальчики из колледжей Среднего Запада, мы хотим спросить, не хотите ли вы сделать из мощнейшего красного чая и «разговоров о духовности», как Аланис поёт в своей песне.
   

Многие из современных групп – просто очевидная дрянь, и кому-то нужно что-то об этом сказать, потому что большинство тех, кто извлекает из этих болванов выгоду, не скажут. Можете пойти в место вроде MTV – целование задниц является их профессией. Словно долбанная карьера. Я не состою в клубе MTV, они не оказывают мне никаких предпочтений, поэтому терять мне нечего. Даже когда я делал что-нибудь с целью получить от них выгоду, я их доставал.

Сегодня здорово потренировался. Здесь классный спортзал. Я тут бывал пару раз. Обычно тяжёлые парни поднимают здесь тяжести. Все олдовые, матёрые. Там был этот олдовый парень оба раза. Он словно сошёл с киноэкрана. Крепкий человек-бульдог, очень приветливые, но в весе лифтера, и всё тут. Было здорово с ним поговорить. Железо мне нравится. Берите вес или не берите. Это так просто. Очень многие вещи в моей жизни так же просты.
06.12.1998, аэропорт Хитроу: почти девять. Ожидаю вылета в Москву. Москва? О чём я думал?!

Агент позвонил несколько недель назад и спросил, хочу ли я дать два концерта в Москве. Я сказал ему, что это будет очень непросто ввиду языкового барьера, и он согласился. Затем я сказал, что, конечно, сделаю эти шоу. Как я мог не воспользоваться возможностью поехать в страну, которая обламывает тебя сверх всякой меры два раза из двух? Плохая еда, отсутствие еды, длинные очереди, медленные длинные очереди, пробки на дорогах, коррупция! И сделать два концерта – не один, два! В месте, где редко кто говорит по-английски. Это будет кошмар. Так поехали же!

Опять же – езжай или не езжай. Иди домой или езжай по миру посмотреть, что в нём происходит. Как минимум это будет лингвистическо-логистическое приключение. В худшем случае… ну – давайте лучше смотреть на хорошую сторону. Хорошая сторона в Москве? Если процитировать Ли Харвея из “Stripes”, одного из крутейших фильмов наших дней, «а она там была?»

Последние два шоу в лондонской Астории были клёвыми. Здорово было увидеть там TV-Смита и Гэя Эдверта. Второй вечер – там был Скотт Горхэм из Thin Lizzy. Очень классный парень и прекрасный гитарист. Сколько часов я провёл, слушая его!

Астория – что за цитадель сумрака. Я люблю её. Мне всегда там было здорово. Толпа вокруг печки в гримёрке, пар, выходящий у вас изо рта.

Итак, хорошо. Москва, раунд третий. Он будет достоин книг. Я буду использовать переводчика, как же, блин, это будет работать? В эти несколько дней я, видимо, узнаю некоторые вещи, о которых сейчас не догадываюсь.

Спал около двух часов. Глаза болят, мысли рассеяны. Температура в Москве чуть ниже нуля. Я вооружён двумя свитерами, шапки нет. Я буду в порядке. Люблю холод.

Позже: в месте 24-J, ожидаю клаустрофобического полёта в замёрзшую, потерянную Москву. Город разбавленной воды. Похоже, каждый стремится протащить на борт две-три больших сумки. Никто не может разместить всю кладь, вещи, зимнюю одежду на верхних полках. Всё забдито людьми и багажом. Мы не более чем рабы на галере. Смиренно и безнадёжно ожидаем свою пайку, которую, говорят, на нас выльют, если нас не побьют за какое-нибудь незаметное неповиновение. Перегруженные пассажиры закрывают и вновь открывают дверцы полок сверху посмотреть – вдруг вещи переместились, пока мы стояли на земле, смотрят снова и снова с целью увидеть, не появилось ли по какому-нибудь туристическому волшебству места для их переполненных чемоданов и готовых разорваться сумок. Увы, места больше нет. Теперь путешественники собираются вокруг моего места. Интерес к небольшому свободному пространству над моей головой очень велик. Большой мужчина в большой меховой шапке неоднократно бьёт тазом меня по правому плечу, пытаясь впихнуть чемодан размером с вещмешок в это свободное пространство, но ему не удаётся. Несдержанный, он пытается снова и снова с механической решимостью, пока очередь пассажиров ждёт возможности сесть, вытягиваясь через весь первый класс. Они ждут терпеливо, их глаза сонны и покорны, как у коров. Очереди? Мы знаем очереди. Да, я знаю. И они тоже знают. Люди ждут возможности всё упаковать, сесть и пристегнуться ремнями в местах эконом-класса в позе зародышей. Если малыш стремится вниз, нет необходимости сгибаться и хватать колени – вы уже сделали это. Человек, стоящий надо мной, пытается открыть верхнюю полку, следующую за моей. Нет, только не её! Какую угодно, только не её! Слишком поздно его одёргивать – очень жаль, что я не сказал ему, что соседи впереди меня забили каждый дюйм свободного пространства усиленным заталкиванием своих пальто и вместе, ценой немалых усилий умудрились закрыть крышку. Как я и говорил, слишком поздно. Человек открывает крышку, и, словно злющие львы из клетки, пальто выпрыгивают из полки и приземляются на своих владельцев. Спустя ещё несколько минут бития по одежде и прочей разнообразной борьбы мы готовы отправиться в путь.

Полёт длится около четырёх часов. После приземления меня ожидает общение с прессой, на которое я глупо согласился. Мне приходилось давать тут пресс-конференции раньше, и все они были реально никчемными. Я сидел в комнате с толпой журналистов, которые хотя и выглядели очень впечатляюще, не имели ничего, о чем меня спросить, или же были слишком захвачены врасплох. Поэтому в основном мы сидели, глядя друг на друга, пока кто-нибудь из них не разрождался вопросом вроде «Как вам Москва?» Остальные журналюги склонялись и хмурили брови в ожидании ответа. Представьте себе час всего этого. Представьте целый вечер всего этого с предвкушением последующего стрёмного ужина. Да, это был один из тех нелёгких моментов, из которых и состоит весь этот бизнес!

Так зачем же я под это подписался? Да ладно вам! Вам просто надо идти. Что ещё вы собираетесь делать, пойти домой? Именно здесь вы увидите, из чего вы сделаны. Большинство никогда не получает такого шанса. Я знаю – я счастливчик. Я бы всё это предал, если б не поехал. Это восхитительно. Россия. Россия! Не могу дождаться возвращения туда. Это место меня восхищает. Интересно, когда мне будет пора уезжать, будут ли самолёты по-прежнему летать, или же я там застряну?

Сейчас самолёт спускается в серые облака и одиноко садящееся солнце. Интересно, что бы Томас Вульф подумал об этом месте?