И. павлычева

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. И ещё, государь, Андрей Иванович Остерман просил, чтобы я со своей стороны тебе напомнил, что время быть вашему величеству в резиденции.

ПЕТР II. Москва, чем не резиденция?

ИВАН ДОЛГОРУКОВ (как надоевшую скороговорку). Вам ведомо, государь, в Санкт-Петербурге сосредоточено управление империей. Его местоположение сближает Россию с просвещенными государствами и прочее, и прочее...

ПЕТР II. Хорошо, хорошо, если надо, я поеду.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Когда изволите назначить переезд?

ПЕТР II. Когда, когда... Когда?

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Может быть после свадьбы?

ПЕТР II (рассеянно). После какой свадьбы?

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. После вашей, государь.

ПЕТР II. После моей. Ты думаешь, моя свадьба с княжной Екатериной состоится?

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Думаю, вы должны поступить, как вам заблагорассудится, государь. А сказал так просто потому, что вы обручились...

ПЕТР II. С дочерью Меншикова я тоже был обручен. Где теперь Меншиковы?

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. В Березове, согласно вашему распоряжению.

ПЕТР II. Мне хочется смягчить их участь. Что скажешь, Иван?

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Проявлять милосердие всегда благое дело.

ПЕТР II. Да! Пусть дадут им льготы. Дочерей и сына даже можно вернуть. За что они терпят? Бедная княгиня не перенесла... Кто виновен в ея смерти? Кто?

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Меншиков многое делал во вред государству...

ПЕТР II. Но многое и на пользу. Мой дед умел ценить его услуги. Участь Меншикова нужно смягчить, а детей вернуть, восстановить в звании, отдать обратно имущество.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Я передам вашу волю, кому следует, и прослежу, чтобы всё было исполнено в точности.

ПЕТР II. Если станут возражать, не позволяй!

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Слушаю, государь. Будьте покойны.

ПЕТР II. Ладно, иди, если хочешь. Я знаю, что ты вечно норовишь убежать от меня. Всё к графине Шереметевой?

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Государь, ты не поверишь, я ведь и подойти к ней боюсь. Издали поклониться, повидать, и то радость. Да и никогда бы я не убегал, даже к ней, если бы меня не оттирали от тебя.

ПЕТР II. Верю, знаю, не сержусь. Прискучило всё, Иван, надоело!

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Государь, батюшка, позволь просить твоей милости?

ПЕТР II. Иван, ты ведаешь, я к тебе всей душой.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Для тебя не новость, государь, что я давно люблю Наталью. Всегда знал и знаю, что недостоин её, пытался одуматься, отвлечь себя, но нету моих сил, дозволь просить её руки, если решусь?

ПЕТР II. Наталья Борисовна – девица выше всех похвал. Отчего не жениться! Дай Бог вам счастья. А если решишься, обручим, помолвку назначай прямо на днях.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Спасибо, государь.

ПЕТР II. Я вижу, совсем не терпится тебе. Ты свободен. Ступай!

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Помилуй, государь.

ПЕТР II. Иди, иди. Хочу один побыть немного.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Как прикажешь, государь.

ЕЛИЗАВЕТА. Прости, государь-племянник, что без зова. Так захотелось навестить тебя! Всё слышу, ты скучаешь, да печалишься, болеешь.

ПЕТР II. Лиза! Здравствуй! Рад тебе, где прикажешь тебя усадить? Уже ли в таком горе мне веселиться?

ЕЛИЗАВЕТА. Твое горе миновало.

ПЕТР II. Как миновало! Похоронить сестру – утрата ничем невосполнимая.

ЕЛИЗАВЕТА. Знаю, Петя, на беду свою, знаю. Оба мы с тобой одинаково несчастны. И я потеряла сестру. Слезы, Петруша, стыдись, ты – государь! Слезами и тоскою не вернёшь Наташи. Смерть – общий удел.

ПЕТР II. Я скоро умру, Лиза, скоро!

ЕЛИЗАВЕТА. Полно, голубчик, тебе жить, да жить.

ПЕТР II. Зачем? Кому нужна моя жизнь?

ЕЛИЗАВЕТА. Да миллионам!

ПЕТР II. Полно!

ЕЛИЗАВЕТА. Миллионам твоих подданных!

ПЕТР II. Слова... одни слова...

ЕЛИЗАВЕТА. Твоей невесте!

ПЕТР II (отмахиваясь). Ах!

ЕЛИЗАВЕТА. Я плохо понимаю тебя, Петруша?!

ПЕТР II. Разве тебе неизвестно, я не люблю княжну Екатерину.

ЕЛИЗАВЕТА. Боже! Неужто история повторяется? Я полагала, на этот раз по-другому. Зачем ты женишься? Сколько мне известно, тебя никто силой не заставлял!

ПЕТР II. Не силой, а заставили.

ЕЛИЗАВЕТА. Куда Иван смотрел!

ПЕТР II. Его ко мне почти не допускают. Ты живешь в Покровском... Зачем?

ЕЛИЗАВЕТА. Петя! Ты спрашиваешь! Кто бы мне позволил тут жить?! Ты отвернулся от меня...

ПЕТР II. Ты можешь упрекать меня. Я не прав перед тобой. Прости меня, ради Бога! Мне было очень тяжело, я так тебя любил, а ты, ну, и сердился, и больно было тебя видеть. Потом, потом со всех сторон мне про тебя дурное стали наговаривать...

ЕЛИЗАВЕТА. И ты поверил?

ПЕТР II (смущенно). Поверил, Лиза, грешен.

ЕЛИЗАВЕТА. Бог с тобой, верь, если хочешь. Что дурного делаю, не знаю, у каждого свой взгляд – может, есть что-то и дурное... Только часто я, голубчик Петя, по тебе плакать стала, часто хотелось видеть тебя, ведь после смерти Анны Петровны я совсем одна осталась, и чего боялась, то и случилось!

ПЕТР II. Помнишь, как я раньше смотрел на Меншикову? Так же противна мне теперешняя невеста.

ЕЛИЗАВЕТА. Господи, Петруша, порви с ними.

ПЕТР II. То было просто с Меншиковым. Он неволил меня. Вокруг поддерживали... Эти исполняют все мои желания, любые увеселения, охоты – к моим услугам. Но, кроме них, рядом со мной никого нет.

ЕЛИЗАВЕТА. Петя! Ты не можешь отдаться им в руки, не можешь себя губить! Если честно рассудить, так выходит, Меншиков-то даже больше тебе добра хотел! Покажи ещё раз, что ты свободный человек и император.

ПЕТР II (пошатнувшись). Голова кружится! Теперь часто кружится.

ЕЛИЗАВЕТА. Петруша!

ПЕТР II. Ничего-ничего. Я постараюсь. Может и развяжусь. А теперь ты иди, Лиза. Сейчас придет Алексей Григорьевич. Хочет опять везти меня в Горенки.

ЕЛИЗАВЕТА. Не боюсь я их, Долгоруких!

ПЕТР II. Нет, нет. Не надо. Теперь ступай. Я найду случай, мы будем видеться, поговорим. Ради меня, иди скорее. Они тебе неприятность сделают. Ради меня...

ЕЛИЗАВЕТА. Разве что ради тебя, а то стала бы я от Долгоруких бегать! Воля твоя, ухожу. Прощай! Буду молиться за тебя.

ПЕТР II . Прощай, прощай, Лиза.

КАРТИНА II

Дворец Шереметевых в Москве. Гостиная. Иван Долгоруков у Натальи Борисовны Шереметевой. Они уже беседуют.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Спасибо, графинюшка, что впустила. Боялся, велишь гнать, коль братца дома нет. Ужели не боишься принимать у себя Ивана Долгорукова?

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА. Отчего мне бояться, я знаю, ты меня ничем не обидишь.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Второй раз спасибо, мне дорого твоё доверие и расположение, как голодному кусок хлеба.

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА. Странно слышать это, ты ли не живешь в свое удовольствие, всеми обласкан, государев любимец. Тебе ли на жизнь пенять, только и знаешь, что веселишься, да забавы устраиваешь.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Нет мне радости в забавах, опротивели. Иной раз страшно за душу свою, во многом я грешен. Последнее время и государь на меня, бывает, сердится, что отставать стал от него, на охоты с ним не выезжаю. А не езжу я, не потому что интереснее что-то нахожу, а потому что тяжко мне смотреть на то, что там творится. Понял я, какой страшный грех мы взяли на душу. Тебе и знать нельзя, что там и как. Меня гонят, боятся, что я государя от них отлучу. Нет больше мочи смотреть на их дела. Иной раз хотел бы руки на себя наложить.

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА. Что ты! Я радостно слушала тебя, а ты вдруг совсем непутным кончил.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Ах, Наталья Борисовна, всего не выскажешь. Истину говорю, что позорная жизнь мне надоела, но мало воли у меня над собой, погрязаю в старых грехах своих, и некому меня спасти.

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА. Зачем ты так смотришь на меня?

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Никак ты испугалась? Непутный человек в твой дом пришел. А гляжу я на тебя так, потому что полюбил я тебя, Наталья Борисовна.

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА. Опомнись, князь!

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Я не лгу! Многим лгал, а тебе не лгу. Мне кажется, что в тебе одной моё спасение, вот я и пришёл к тебе, как безумный, рассказать всё и молить… Полюби меня, Наталья Борисовна, и спаси.

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА (после паузы). Таким, каким ты был, я не могу, не должна любить тебя. Найдешь силы уйти от грехов, я постараюсь... буду любить тебя, а сейчас ступай, прощай (быстро уходит).

Иван Долгоруков долго стоит в полном оцепенении, раздумье.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ (вдруг встрепенувшись). Любит! Она любит меня! (начинает отплясывать неистовую пляску радости) Любит! Любит! Можно свататься! Любит! Боже, спасибо тебе! Господи, бесконечно милосердие твоё! Любит! (снова буйная пляска).

ИВАН ДОЛГОРУКОВ (после заминки еще несколько раз притоптывает). У тебя, Петр Борисович, что не топят? В конец замерз, пока тебя дожидался. Греюсь вот. Здравствуй, между прочим, Петр Борисович.

ПЕТР ШЕРЕМЕТЕВ. Здравствуйте, князь Иван Алексеевич! Не знаю, как и благодарить за посещение, уж так я рад видеть вас в своём доме! А истопникам сейчас разнос дам, натопят, как в бане...

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Полно, попозже. Я к тебе по серьезному делу приехал.

ПЕТР ШЕРЕМЕТЕВ. Счастлив буду, коль смогу услужить, князь Иван.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Скажи, Петруша, ведь ты теперь хозяином этого дома считаешься, старшим Шереметевым? Ты – глава брату и сестрам? Так?

ПЕТР ШЕРЕМЕТЕВ. Совершенно так.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Значит, тебе, безусому, мне приходится в пояс кланяться, просить по старинному обычаю (кланяется)...

ПЕТР ШЕРЕМЕТЕВ (пугается не на шутку). Что ты, князь? Как можно?! Помилуй!

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Выслушай меня, Петр Борисович, (снова кланяется в пояс) пришел я к твоей милости просить у тебя руки твоей сестры Наталии Борисовны.

ПЕТР ШЕРЕМЕТЕВ. Иван Алексеевич, голубчик! Да, ежели бы можно было, я бы за тебя всех своих сестер отдал!

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Стало быть, ты согласен?

ПЕТР ШЕРЕМЕТЕВ. Спрашиваешь! И не грезил о таком счастье! Иван Алексеевич!!!

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Тогда, Петя, не сочти за труд, отправляйся к сестре, передай ей моё предложение, коли согласна, пусть примет меня.

ПЕТР ШЕРЕМЕТЕВ. Будто она может быть не согласна! Вздор какой! Да её в этом деле и спрашивать нечего! (снова бросается с поцелуями).

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Я так не думаю. Поперек её воли, брать не стану.

ПЕТР ШЕРЕМЕТЕВ. Изволь, изволь (уходя сам себе). Не спятила же она с ума, не вздумает отказывать! А коли вздумает, я с ней не поцеремонюсь...

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА. Братец! Сходил бы ты к тетушке, ей что-то неможется сегодня...

ПЕТР ШЕРЕМЕТЕВ. Позже. (Наталья хочет возразить) Прошу не перебивать главу семьи!

НАТАЛЬЯ ШЕНЕМЕТЕВА. Изволь. Прошу простить. Но отчего ты столь важен сегодня.

ПЕТР ШЕРЕМЕТЕВ. Дело важное и серьезное.

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА. Господи! Да что случилось?!

ПЕТР ШЕРЕМЕТЕВ. Ко мне там приехал Иван Алексеевич Долгоруков. Просит твоей руки. Я дал согласие. Но он хочет услышать твой ответ. Если согласна, прими его.

Наталья Борисовна молчит.

ПЕТР ШЕРЕМЕТЕВ. Что ж ты, Наташа, говори. Негоже оставлять его долго ждать. Такой человек! Такой вельможа! Впрочем, о чем толковать, – согласна! Отчего молчишь? Почто тревожиться меня заставляешь? Коли от такого жениха отказываются? Первый человек после государя! Богат! Молод! Красив! Ну, приятной наружности. Сестра! Сестра!

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА (после долгой паузы). Пусть войдет.

ПЕТР ШЕРЕМЕТЕВ (с облегчением). Фу ты! Слава Тебе Господи! Напугала... (уже из дверей). Будто надо было столько думать! И не вздумай мне намудрить что-нибудь!

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Чем решила ты судьбу мою, Наталья Борисовна?

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА. Присядь, князь, потолкуем. Прежде всего, благодарю за честь, которую ты мне делаешь.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Этого могла не говорить.

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА. Отчего не говорить, коли я так чувствую. По рождению мы равны, но теперь ты так высок сделался, что мог бы рассчитывать и на лучшую невесту. Говаривали, что ты приглядывал себе цесаревну Елизавету Петровну.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Не кори меня цесаревной, коли прошлым корить станешь, много чего найдется, и кончишь ты тем, что не за честь, а за бесчестие сочтешь мое предложение (встаёт на колени). Реши мою судьбу, Наталья Борисовна.

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА. Не унижай себя передо мной, недостойной, и прости, что упрекнула.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Так ты согласна?

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Петя!!!!!!! (что есть мочи) Петр Борисович!!!!!!!!

ПЕТР ШЕРЕМЕТЕВ (влетая). Слава Тебе, Господи! Насилу дождался! Что так долго не звали-то? Чуть с ума не сошёл!!!

Обнимаются все втроем.

КАРТИНА IV

Бал, посвященный обручению Ивана Долгорукого и Натальи Шереметевой. Все обставлено с неимоверной пышностью и дополнительно озарено безмерным счастьем, исходящим от невесты и жениха. Бал в разгаре. Гости танцуют. Мы слышим беседу то той, то другой пары, и разговоры нетанцующих.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ (танцует с невестой). Ты рада? Всем довольна?

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА. Ах, Боже! Такое счастье и во сне не снилось!

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Даже страшно.

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА. Полно.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Я не стою такого счастья, разве ради твоей ангельской души получу его...

ПЕТР II. Лиза, мы опять не видимся!

ЕЛИЗАВЕТА. Тут моей вины нет.

ПЕТР II. Завтра утром жди меня, я буду к тебе.

ЕЛИЗАВЕТА. Не будешь, государь, – не пустят.

ПЕТР II. Жди! (отходит)

МИЛЕЗИМО. Уже ли надежды больше нет?

ЕКАТЕРИНА ДОЛГОРУКОВА. Поздно, поздно даже говорить об этом.

МИЛЕЗИМО. Я сойду с ума!

ЕКАТЕРИНА ДОЛГОРУКОВА. Будь каждый день в Горенках, знаешь, где. Если смогу увидимся, тогда и поговорим.

По авансцене в танце пролетают Петр Шереметев и Елена Долгорукова.

ПЕТР ШЕРЕМЕТНВ. Я так рад, так рад, чуть не больше жениха и невесты!

ЕЛЕНА ДОЛГОРУКОВА (неопределенной интонацией). Что ж, есть чему радоваться.

Новый танец. Теперь слышна беседа Екатерины Долгоруковой и Петра II.

ЕКАТЕРИНА ДОЛГОРУКОВА. Вы бледны сегодня, государь.

ПЕТР II. Вам мниться, моя добрая княжна.

ЕКАТЕРИНА ДОЛГОРУКОВА. Вы не больны?

ПЕТР II. Нет-нет, ничуть.

ЕКАТЕРИНА ДОЛГОРУКОВА. Я беспокоюсь за вас.

ПЕТР II. Вы слишком любите меня.

Екатерина молчит.

ПЕТР II. Я угадал? Ведь невеста должна любить жениха?

ЕКАТЕРИНА ДОЛГОРУКОВА. Да, как, впрочем, и жених невесту.

Музыка всё веселее и громче. Бал набирает силу. Фейерверк.

КАРТИНА V.

Покровское. Покои Елизаветы Петровны. Она уютно сидит в кресле, поодаль на стуле – Бутурлин. На первый взгляд всё должно очень напоминать вторую картину, первого действия, но вскоре почувствуется, что все не так безоблачно, как прежде.

ЕЛИЗАВЕТА. Неплохо наплясались вчера, а, Александр Борисович?

БУТУРЛИН. Да, на жениха с невестой душа радовалась. Давненько я не видал столь без памяти влюбленных.

ЕЛИЗАВЕТА. На обручении Петруши, так ли было?

БУТУРЛИН. Мда!

ЕЛИЗАВЕТА. То-то “мда”. Что делать? Что делать!? Нельзя мне было отходить от него, нельзя бросать одного. Пусть бы теснили, давили, а мне бы стоять. А то – на тебе – разобиделась! Не ценишь – не надо. Никогда себе не прощу! Понадеялась на Ивана. Да, что там понадеялась, нарочно себя обманула. Ведь знала, слаб Иван, когда отец его, да все они поднавалятся, – делает, что велят. А, когда моя бедная Аннушка умерла, заперлась здесь, я – самая несчастная. Ах! Виновата!

БУТУРЛИН. Полноте, ваше высочество. Иль забыли вы, что они себе позволяли? Ангел выйдет из терпения! Наговоры, интриги...

ЕЛИЗАВЕТА. Сама допустила! Не допустила бы – не посмели бы.

БУТУРЛИН. Они-то?! Да их наглости предела нет! Чем дальше, тем больше! Не хотел вас расстраивать, сам надеялся разобраться, да теперь скажу, чтоб зря не корили вы себя. Долгоруков, Алексей Григорьевич, давеча отказал вашему двору в выдаче вина, соли и прочего, да и денег из казны. Хочет, чтоб вы отныне содержали свой двор сами, а то, говорит, слишком много ваши придворные съели и выпили.

ЕЛИЗАВЕТА. Много!?! Нечто я людей своих ограничивать стану! Кому указывать собрался этот холоп?! Мне?! С каких пор он деньгами в государстве распоряжается?

БУТУРЛИН. Не стоит он вашего гнева! Не хотел говорить, и не надо было.

ЕЛИЗАВЕТА. Что сказал – хорошо. И впредь ничего от меня не таи! А что не стоит он моего гнева – тут ты прав. И не в нас сейчас дело. Государь пропадает. И ребенка им не жаль! Греха не бояться, ничего не бояться, лишь бы власть захватить!

БУТУРЛИН. Ваше высочество, матушка, успокойтесь, Бога ради. Много ли вы монархов припомните, кто женат по любви? Да и много ли простых людей таких найдете? Если и женится, ничего не пропало.

ЕЛИЗАВЕТА. Пожалуй, к тому же, может, отбить его удастся.

БУТУРЛИН. И то, правда, ваше высочество.

ЕЛИЗАВЕТА. Действительно, что я на себя страху напустила. Он сегодня обещал ко мне быть, утром. Только бы приехал, только бы приехал! Мы всё исправим. Я его уговорю. Я на всё пойду. Едет! Никак едет? Глянь-ка, Александр Борисович!

БУТУРЛИН (смотрит). Нет никого. Елизавета Петровна, голубушка, успокойся, ведь, если ты будешь так взволнована...

ЕЛИЗАВЕТА. Я слышу лошадей...

БУТУРЛИН (выглядывает снова). Господи! Да ведь точно, кажется, едет!

ЕЛИЗАВЕТА. Ну?

БУТУРЛИН. Да! ОН!

ЕЛИЗАВЕТА. Слава тебе, Господи! Александр Борисович, ты ступай.

БУТУРЛИН. Разумеется, ваше высочество, слушаюсь.

Уходит._Елизавета_садится,_старается_успокоиться._Входит_Петр_II.'>Уходит. Елизавета садится, старается успокоиться. Входит Петр II.

ЕЛИЗАВЕТА (подбегая навстречу). Петрушенька, а я ждала, но не чаяла, что придешь. Здравствуй, здравствуй, свет мой, что бледен, ужели опять нездоров?

ПЕТР II. Здравствуй, Лиза. Слава Богу, вырвался, отдохну у тебя немного.

ЕЛИЗАВЕТА. Отдыхать собрался! Утро ещё! Садись, потолкуем. Как ты, что решил?

ПЕТР II. Не знаю. Брожу целыми днями, как шальной, ничего не понимаю, ночами лихорадка трясет.

ЕЛИЗАВЕТА. Зачем ты не лечишься? Поеду к Андрею Ивановичу!

ПЕТР II. Оставь! Помнишь, когда умирала сестра, сказала, что я скоро с ней буду. Ночью я долго об этом думал. И приехал я сказать тебе, что скоро меня не станет.

ЕЛИЗАВЕТА. Почто ты мне душу надрываешь! Надо тебе ехать лечиться за границу, там отменные доктора! Мой батюшка ездил.

ПЕТР II. Разве выпустят?

ЕЛИЗАВЕТА. А то нет!

ПЕТР II. Скажут, государство будет страдать... Да зачем? Кого я люблю, тот меня не любит. Кого я не люблю, всегда со мной. Ты говоришь оставить невесту. Сначала думал, смогу, а теперь вижу, не хватит сил. Потом, хотя б ушла и эта, – придет новая. Все только и кричат мне в уши: надо жениться! Где я найду невесту по сердцу?!

ЕЛИЗАВЕТА. Полно, Петруша. Не по возрасту у тебя мысли. Пройдет год-другой, полюбишь.

ПЕТР II. Нет, я уже старик. Посмотри хорошенько, расслабленный старик. И живу, как старик, воспоминаниями. Далеко наше время счастливое, далеко Петергоф, далеко Наташа, да и ты далеко. Как я тебя любил! Ждал, что, и ты меня полюбишь. Я и теперь тебя люблю, может ещё больше... но только без радости, потому что не надеюсь боле... Женюсь!

ЕЛИЗАВЕТА. Петя, если ты, истинно, считаешь, что я могу сделать твое счастье... я согласна! Только улыбнись, приди в себя, и живи, только живи!

ПЕТР II. Спасибо, Лиза. Раньше, если б ты сказала, что согласна, я бы венчался с тобой. Теперь не могу, потому что понимаю, что ты хочешь пожертвовать собой, понимаю, я для тебя – мальчик, племянник маленький. Прежде не понимал, теперь понимаю. Поэтому и могу только что поблагодарить тебя за доброту твою.

ЕЛИЗАВЕТА. Что делать?! Хочешь, я не отойду от тебя, буду всегда с тобой рядом?

ПЕТР II. Хорошо бы, но меня от тебя отымут...

ЕЛИЗАВЕТА. Ты меньше был, у тебя хватило сил распутать себе руки. Помнишь, стал ходить в Государственный совет. Издал указ, чтоб без твоего ведома никто не смел серьезных дел решать. Сейчас ты старше, узнал людей. Ужели считаешь Долгоруковых друзьями? Иван тебя любит, остальные – обманщики, плуты! Казну грабят, творят неправду. Хуже Меншикова! Тот хоть и дело делал, эти только зло!

ПЕТР II. Ты сердита на них.

ЕЛИЗАВЕТА. Да что, тебя околдовали? Подумай хорошенько, вспомни! И с княжной Екатериной... Разве Алексей Григорьевич не всячески старался её тебе на глаза выставить, навязать? Разве не давно эта история началась?

ПЕТР II. Твоя правда, я понимаю (угрожающе). Вошли б они сюда сию минуту! А через час будет совсем другое. Нет у меня никакой силы. Видно, много успел нагрешить, Бог меня и наказывает.

ЕЛИЗАВЕТА. Петя!

ПЕТР II (вдруг пугаясь). Тише, тише!

ЕЛИЗАВЕТА. Петечка, что ты?

ПЕТР II. Не говори ничего. Здесь где-нибудь Алексей Григорьевич. Поди к дверям, Лиза, посмотри, никто нас не подслушивает?

ЕЛИЗАВЕТА. Петя, что с тобой? Ты бредишь!

ПЕТР II. Ни одно моё слово, ни одна мысль мимо них не проходит. Всё им известно.

ЕЛИЗАВЕТА. Петечка, государь мой, позволь, я за доктором пошлю?

ПЕТР II. Что ты, что ты, как можно доктора? Они меня отравят!

ЕЛИЗАВЕТА. Петя, кому это нужно?

ПЕТР II. А разве такого не бывает? Может, я уже отравлен. Отчего я болен? Отчего на меня такая слабость находит?

ЕЛИЗАВЕТА. Петя, у тебя жар, ты весь дрожишь! Позволь, я довезу тебя, тебе надо лечь. Ты, верно, простудился.

ПЕТР II. Да, поеду. Долгоруковы, небось, давно тревожатся. Всюду послали разведывать. Ведь я тайком уехал. А ты оставайся, я за тебя боюсь.

ЕЛИЗАВЕТА. Вот ещё, спорить со мной! Поедем потихоньку, вместе поедем. Я с тобой, Петруша, я с тобой. Поедем, милый! (тихонько уводит его, в дверях) Боже! Боже! Погубили мальчика, чудного моего мальчика. За что?! За что?!

ПЕТР ШЕРЕМЕТЕВ. Наташенька? Как здоровье? Как настроение? (не замечая её состояния) Я так счастлив. Последнее время другим человеком себя чувствую. Всем нужен, всем люб. Знаю, что из-за Ивана, а приятно. Я во дворец. Да, что с тобой?

НАТАЛЬЯ БОРИСОВНА. Иван который день не был.

ПЕТР ШЕРЕМЕТЕВ. Естественно, тебе ведомо, император болен. Иван при нем.

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА. Если совсем отойти не может, значит, дело серьезное.

ПЕТР ШЕРЕМЕТЕВ. В сем году государь не в первый раз нездоров. Дело молодое  поправится. Что передать?

НАТАЛЬЯ БОРИСОВНА. Передай, что я молюсь за него и за императора...

ПЕТР ШЕРЕМЕТЕВ. Всё? Я пошел.

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА (вслед). С Богом! С Богом!

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА. Иван! Наконец-то! Как там? Что император?!

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Умирает.

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА. Господи! Может, Господь помилует?

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Нет, не смилосердится. Он заберет к себе чистую душу, чтобы мы, окаянные, не могли больше губить её. Ах, Наташа, теперь-то все вины мои стоят передо мной! Все! (Наталья хочет перебить) Погоди, Наташенька, душа моя, у меня считанные минуты. Наташа, меня ждет кара, я сам на неё пойду. Но ты, ты! Наташа, ты знаешь, что бывает с фаворитами, когда... Перед Богом заклинаю, оставь меня. Я не хочу, чтобы ты из-за меня терпела, я хотел принести тебе радость, а не в горе ввергать! Я расторгаю помолвку! Прости меня. И отпусти...

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА. Иван, я никогда не соглашусь!!!

НАРОЧНЫЙ. Ваше сиятельство, вас срочно требуют! Император без памяти.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Всё, Наташа, конец. Прощай, не поминай лихом (убегает).

НАТАЛЬЯ ШЕРЕМЕТЕВА (вдогонку). Нет!!! Иван! Слышишь? Нет!!!

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Елизавета Петровна! Ваше Высочество! Что он?

ЕЛИЗАВЕТА. Не спеши! Опоздал!

ИВАН ДОЛГОРУКОВ (потрясен). Не верю! Не верю... (цепенеет)

ЕЛИЗАВЕТА (убита, и держится из последних сил) Стала б я так шутить. (Бутурлину) Александр Борисович, иди-ка вперед, погоди в санях.

Бутурлин быстро с поклоном уходит.

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Господи! Не смиловался Ты над нами!

ЕЛИЗАВЕТА (лишь закрывается дверь за Бутурлиным, обрушивает на Ивана град хлестких пощечин и тяжелых тумаков.) Мерзкий холоп! Подлец! Негодяй!!! Предатель!!!! Ещё ропщешь! Как ты берег его?!! Куда смотрел?!! Прикидывался другом! А сам дал сгубить его! (выбившись из сил, рыдает.) Сама не лучше, бросила на погибель мальчика моего, отступилась. Решила себя пощадить. Вот и пощадила!

ИВАН ДОЛГОРУКОВ (падая на колени). Не останавливайся, бей ещё! Топчи! Все мало! Зря с гордостью моей посчиталась, Бутурлина отослала, пусть бы смотрел! Пусть все видят, что я заслужил! Всё, что ты ни думаешь про меня, – всего мало! Я один знаю, как я виноват! А себя не кори, ты больше, чем могла, за него стояла.

ЕЛИЗАВЕТА. Кого сгубили?! Внука Петра! Он так похож делался! Настоящим вторым Петром мог бы стать!

ИВАН ДОЛГОРУКОВ. Цесаревна, нечто ты одна это понимала! Не подмяли, так извели, а я помог! Не хотел, а помог. И прощения мне нет, да я и сам себе не прощу!

ЕЛИЗАВЕТА. Уйду я, уйду совсем от всего этого!

ИВАН ДОЛГОРУКОВ (в прострации). Никуда тебе не деться. Не уйти тебе.

ЕЛИЗАВЕТА. Очень даже просто, раз и навсегда. Вот так! (поворачивается и удаляется, на ходу) Что удумал!

ИВАН ДОЛГОРУКОВ (ей вслед, подавленно) А то, что он был внук, а ты – ДОЧЬ ПЕТРА. От себя – не уйдешь!!! (уходя в покои Петра II) Вернешься.